Евгения Кононенко
Алхимия нематериального
(о романе Маргерит Юрсенар «Делание в черном»)
Человечество вступило в пост-сакральную эпоху. Оккультные сюжеты стали банальными. Давно уже можно говорить о бытовании в современном культурном пространстве эзотерического китча. Алхимики, тамплиеры, катары, каббалисты заполонили массовую литературу и Голливуд. Суррогаты великих знаний эффективно развлекают обывателей. Тем ценнее те немногие книги, в которых эзотерическое измерение является органичным, где изложено авторскую версию законов мироздания, чего не видят профаны. К числу таких произведений относится роман L`?uvre au Noir («Делание в черном») пера выдающейся французской писательницы ХХ века Маргерит Юрсенар (1903-1987).
Действие происходит в ХVI веке во Фландрии на фоне событий национально-освободительной борьбы Нидерландов против Испании, столь романтически воспетой в известной «Легенде о Тиле Уленшпигеле». Но идеологическое наполнение L`?uvre au Noir гораздо сложнее. Ни одно общественное или религиозное движение не несет в себе той истины, которую может добыть только вдумчивый человек, познающий мир и в первую очередь себя. Потому на страницах романа происходит постоянная игра со смыслами, а вернее, все это происходит в голове главного героя Зенона Лигра, которого писательница именует своим братом, тем утверждая родство свободомыслящих людей всех эпох.
Зенон — незаконнорожденный сын сестры богатого банкира из Брюгге. Он рано проявил яркие способности в разных сферах знаний и умений. В возрасте 20 лет он, не попрощавшись, покинул дом своего дяди, не воспользовавшись своим родством с богачами. Ни одна земная карьера не соблазнила Зенона настолько, чтобы он изменил Истине. Он выучился на врача, обошел полмира, лечил и королей в их дворцах, и чумных в эпидемию, писал и издавал книги, имел неприятности с инквизицией, имел половые связи с женщинами и с мужчинами. Он не верит в Бога, но и в науку верит не до конца. Кроме всевозможных методов лечения, благодаря чему он познает тело человека как совершенную алхимическую лабораторию, Зенон все время изучает и собственное тело, владеет практиками измененных состояний сознания.
После тридцатилетних скитаний Зенон вернулся в родной город, где его не узнали, где он на протяжении нескольких лет работает врачом в больнице для бедных при монастыре миноритов. Живет одиноко и больше всего любит свои ночные медитации.
Зенону стало известно о любовных забавах молодых монахов с девицей знатного рода. К тому же молодые люди, именовавшие себя «ангелами», обставляли свои оргии как теургические ритуалы. Зенон пытается вразумить молодых людей, насколько опасны их забавы, но это бесполезно. Зенон хочет бежать из Брюгге, но не может бросить тяжело больного приора миноритов, к которому впервые в жизни искренне привязался. Когда приор умирает, Зенон собирается в путь, но уже поздно. Девица родила ребенка, которого убила – не перекличка ли это с фаустовской Маргаритой? Зенон не судит девушку, ведь она действовала, как зверек в капкане. Юные развратники арестованы, они с легкостью обвинили Зенона в пособничестве. Зенон тоже схвачен, девицу казнили, монахов сожгли, и Зенону после длительного суда вынесен смертный приговор. Чтобы избегнуть унизительной смерти на костре, которая уничтожит его личность в последние часы земной жизни, Зенон режет себе вены в тюремной камере. Видения его агонии приближают безбожника к Богу – конечно же, не в клерикальном смысле.
Кстати, имя «Зенон» носило много философов разных эпох. Автор назвала своего героя не так в честь знаменитого стоика, хотя именно стоики признавали самоубийство, которое совершил Зенон. Скорее, она использовала семантику греческого имени ?????, что означает «подобный Зевсу», «божественный». И вместе с тем по ходу повествования автор называет своего героя ath?e, безбожник.
Зенон не был алхимиком в классическом смысле, хотя и серьезно интересовался этим опасным ремеслом. Настоящие средневековые алхимики жили оседло, без нужды не путешествовали, полностью концентрируясь на опытах в своих лабораториях.
Однако Маргерит Юрсенар мастерски использует символику алхимического Черного Действа как метафору личностного роста своего героя на протяжении его 60-летней жизни. (Своей духовной связи с Юнгом Юрсенар не скрывала.) Мы видим, как с возрастом Зенон эволюционирует от жестокого юноши, злорадствующего, что будет повешен ткач, сломавший изобретенный им станок, к зрелому человеку, который искренне сочувствует тем, кого ранее лишь презирал. Весь путь Зенона как бескорыстного герметика, больше всего на свете любящего Истину, не соблазненного земными благами, которые он благодаря своим блестящим способностям легко бы мог заполучить, это тернистый путь Черного Делания по осознанию собственной тени. Мы видим, что Зенон, который вначале судит всех, постепенно перестает осуждать кого-либо, поскольку находит в себе черты тех, кого хотелось судить. А его дружба с приором миноритов является метафорой осознания собственной светлой тени, ибо тень бывает не только темной, но и светлой. Зенон не хотел признавать в себе того милосердия, которое являет приор, внутренне посмеивается над излишне озабоченным бедами мира другом. Но постепенно открывает в себе глубокое сочувствие к несознательным, которое ранее заглушал в себе.
Некоторые комментаторы творчества Юрсенар полагают, что Зенон прошел полный магистерий, ибо перед смертью увидел и Альбедо, и Цитринитас, и Рубедо. Можно и так интерпретировать предсмертные видения Зенона. И все же мы полагаем, что это не так. Сама писательница назвала свой роман именно «Черное Действо», и это не случайно. Ведь если бы Зенон дошел до своего Рубедо, он бы не боялся пыток и сожжения на костре, ибо перебывал бы на том уровне индивидуального развития, когда все люди — твои друзья, просто некоторые из них «не ведают, что творят».
Даже Альбедо Зенон не достиг, хотя аскетическая чистота белой стадии уже начинает манить его. Воистину, роман Маргерит Юрсенар никак не может заинтересовать рядового читателя, так как там ничего нет «про любовь». Зенон никого не любит, хотя, как было уже сказано, переживает на своем пути несколько связей с мужчинами и с женщинами. Но он любит Истину, и она не позволяет ему создать прочную связь с кем-либо. Единение с Другим может произойти только на этапе осознаниия анимы, своей «внутренней женщины». Марґерит Юрсенар даже подарила таковую своему «брату». Это скандинавка, у которой Зенон гостит несколько дней, также врач, целительница, равная ему по уму и умению. Зенон уходит от этой женщины, его манят другие пути. В Черном Действе иерогамия не интересует. И потому «свою» женщину ищущий Истину мужчина может не узнать. Не является ли иллюстрацией того, что Зенон не дошел до Альбедо, то, что его губит именно женщина? Показания служанки Катрины на суде инквизиции, где Зенон мастерски защищался, стали тем фактором, который перевесил тарелки весов не в его пользу, склонив судей к вынесению смертного приговора.
Катрина является как бы олицетворением всего худшего, что может быть в традиционной женщине. Она готова быть заботливой и самоотверженной для мужчины, которого решила считать своим, но если мужчина не согласится быть опекаемым ею, месть низменной женщины может быть страшной, что и демонстрирует Катрина в отношении Зенона.
Но свое Нигредо Зенон прошел до конца. Он отказался от шутовского покаяния, которое предлагали ему в качестве альтернативы сожжения. Но и на костер, как Джордано Бруно, он не взошел, вспомнив, однако, о своей причастности к секрету греческого огня, который он продал турецкому султану, в результате чего немало людей сгорело живьем. Зенон режет вены и умирает той смертью древнеримских философов, которая дает возможность встретить «смерть с открытыми глазами» — образ, введенный в культурный оборот той же Маргерит Юрсенар. Истекая кровью, Зенон в последний раз анализирует свою земную жизнь, образы которой перемешиваются с незнакомыми картинами. Опыт человека, в полном объеме свершившего Черное Делание, не пропадает в небытие. Недаром во время своих прошлых медитаций «Зенон представлял себе, что ступает по праху своему».
Напоследок скажем, что саму Маргерит Юрсенар, «сестру», но и «мать» Зенона, (а может быть, его новую инкарнацию) судьба лишила смерти с открытыми глазами. Она умерла от инсульта, несколько месяцев пробыв в бессознательном состоянии, но, кто может знать, какие картины проплывали перед ее помутненным взором? Писательница имела нетрадиционную ориентацию, много лет жила в гармонии с американкой Грейс Фрик, автором английского перевода ее романа. Также Юрсенар имела глубокие эмоциональные связи с мужчинами нетрадиционной ориентации. Не смотря на столь «нетрадиционную» личную жизнь, Маргерит Юрсенар никогда не была объектом внимания желтой прессы. Она стала первой женщиной-«бессмертной», избранной во Французскую академию, стала лауреатом премии Эразма Роттердамского, присуждаемой за мудрость.
L`?uvre au Noir впервые публиковался по-русски еще в СССР, в 1984 году, и сегодня поражаешься, насколько свободно и непринужденно говориться в нем и о запрещенном в СССР гомосексуализме, и о весьма подозрительном иудаизме, и о многом другом. Роман вышел под названием «Философский камень», что было оправдано, ведь в то время с Черным Деланием даже у образованных читателей не возникало никаких ассоциаций. После развала Союза роман несколько раз переиздавался в том же переводе. А у себя на родине, во Франции, и роман, и его автор познали всю полноту земной славы, да и посмертной тоже. Авторитетная газета Монд включила L`?uvre au Noir в сотню лучших романов мировой литературы ХХ века. Но для большинства читателей, как во Франции, так и в мире, это не более, чем добросовестный исторический роман.
В 1988 году по книге был снят кинофильм. L’Opera al nero (фильм снимали в Италии) — интересная киноработа, наполненная выразительными символами, которые замечаешь, когда смотришь фильм не в первый раз. Чего стоит обезглавленное распятие на тюремной стене и две слепые античные головы по бокам! Один из запоминающихся эпизодов в фильме, которого нет в книге: Зенон накануне смерти дарит своему тюремщику колоду карт Таро. Парень задумался. Возможно, уходя, Зенон спровоцировал начало еще одного Черного Действа.
А Зенон таки из своего Нигредо выходит, о чем свидетельствует последний кадр фильма после сцены самоубийства: белоснежное яйцо в руке ребенка. Это и профанное начало новой жизни, и сакральное философское яйцо.