Иерофант
В аркане Иерофант мы впервые сталкиваемся с радикальным отличием традиции Таро Кроули от более древних традиций эзотерического Таро. До сих пор основная идея рассматриваемых нами арканов по большей мере оставалась примерно одинаковой в разных колодах и мы говорили лишь об акцентах в интерпретации (исключение — разные прочтения Дурака, но там это связано с двумя конкурирующими парадигмами). В случае же Иерофанта мы наблюдаем принципиальный и последовательный смысловой разрыв между тем, как он изображается и трактуется во всех классических колодах, и тем, как он представлен у Кроули.
Кажется, Кроули предпринял все возможные усилия, чтобы деконструировать те смыслы, которые придавались этому аркану в прошлой эре. Если, к примеру, в изображении Императора или Колеса Фортуны мы можем найти структурное сходство между Таро Кроули и более ранними колодами, то телемитский Иерофант не имеет практически ничего общего ни с Папой Марсельского Таро, ни с Иерофантом (или Хозяином Арканов) колод в египетском стиле.
Деконструкция, о которой мы говорим, — это не просто несогласие автора с теми значениями и смыслами, которые вкладывали в пятый аркан его предшественники. Это настоящая духовная революция, переворот на уровне коллективного бессознательного, рывок от застойного прошлого к новому, неизвестному, но куда более сознательному и полнокровному будущему. Именно в этой карте мы впервые сталкиваемся с принципиальным отличием колоды Кроули. Попробуем же разобраться, в чем оно заключается.
Для начала рассмотрим классические изображения пятого аркана. Эти арканы весьма структурно схожи, разве что уэйтовский Иерофант значительно «помолодел», что указывает на частичное уменьшение сатурнического начала по мере приближения к буре равноденствий.
Мы видим, что на старых картах изображен папа римский со всеми присущими ему атрибутами — тройным крестом, папской тиарой, двумя ключами — от земного и небесного царства. Папа символизировал традиционную религию, закон, мораль, Суперэго. Очень показательно, что на карте Марсельского Таро Папа сидит так, что заслоняет собой две колонны храма, которые до этого мы могли видеть на карте Верховной Жрицы. Это очень важный и значимый символ — колонны символизируют сакральную двойственность Вселенной, проблему противоположностей духа и плоти, Неба и Земли, мужского и женского.
Конфликт противоположностей — основа развития индивидуального сознания! Но коллективная религия стремится избавить человека от этого конфликта. Она не столько является носителем сакрального, сколько защищает неподготовленного человека, человека-овцу, от столкновения с опасным для него конфликтом. Поэтому формирование индивидуальности всегда было связано с легкой или тяжелой формой еретического отклонения, нарушения, вызова.
Папа традиционных колод символизировал Логос церкви, или метанарратив, —единый религиозный закон, обеспечивавший единство культуры, отклонение от которого означало угрозу целому. Идея коллективной религии заключается не столько в прикосновении к сакральному, сколько в защите от него и безопасном контейнировании сакрального в приемлемых каждому символах.
В традиционном порядке арканов Папа идет после Императора. Как и Император, Папа — это носитель власти, однако следует отметить, что природа его власти весьма отличается от императорской.
Давайте рассмотрим это отличие. Чего желает от своих подчиненных император или вождь? Подчинения. Признания его силы и власти и своевременной уплаты налогов. Иногда — ненависти к его врагам. Личные ценности подчиненных для него не столь существенны: о чем они мечтают, во что веруют, с кем занимаются сексом — с точки зрения эталонного императора, все это не имеет решительно никакого значения, пока не представляет прямой опасности его власти.
Император может верить в своих богов, но у лучших императоров это не влияло на их политику. В этом отношении показателен пример Римской империи, которая не только не уничтожала богов побежденных народов, но даже — разумеется, после победы, — создавала им святилища в Вечном Городе. Единственное, что имело значение, — это признание побежденными народами римской государственной власти.
Для религиозной же власти принципиальным является подчинение догмату веры во всем, до мелочей, включая личное мышление. Власть императора — над телами, власть папы — над сознанием. Стефан Хеллер замечает, что худшей властью во все времена была не светская диктатура, а теократия — власть именем Бога. Такая власть всегда тотальна и тоталитарна. Чем больше во властной риторике преобладает религиозный компонент, тем жестче подчинение и уничтожение личности. Вопреки изначальной этимологии слова религия, указывающей на воссоединение с сакральным, догматическая религия, напротив, всячески защищает человека от этого процесса. Современные религии принципиально энтропийны и антиэволюционны.
Коммунистические государства, формально исповедующие атеистическую идеологию, не являются исключением — если внимательно проанализировать основные структуры и церемонии таких государств, нетрудно обнаружить религиозный компонент в почитании «пророков» коммунизма, в мавзолеях «великих вождей» прошлого, ежедневно принимающих толпы «паломников», и в специфических «священных писаниях», над толкованием которых трудятся сонмы профессиональных «книжников».
Психологически этот архетип соответствует структуре, которую вслед за Фрейдом можно определить как Суперэго — инстанцию интроецированных авторитетов, следящих за каждым из нас изнутри. Хорошей иллюстрацией этому является фантастическая антиутопия Роберта Шекли «Цивилизация статуса», показывающая общество, каждый член которого, вольно или невольно преступив закон, спешит на себя донести, даже не из страха наказания, но из ощущения, что иначе просто невозможно. Если власть Императора в идеале заканчивается границей между внешним миром и черепной коробкой, то власть Папы начинается там, где заканчивается власть Императора.
Гностики определяли комплекс, связанный с архетипом пятого аркана, как Иалдабаофа — ложного бога-творца, создающего систему нелепых заповедей, чтобы удерживать искры разума в повиновении и невежестве. Следует отметить, что во времена гностиков эта система работала примитивно, но сейчас она существенно усовершенствовалась, и если подавление в Римской империи осуществлялось грубо и буквально, то современная Матрица существенно перезагрузилась и выстроила куда более изощренные механизмы контроля над сознанием, главным из которых является Суперэго, сформированное, с одной стороны, семейным воспитанием, а с другой — коллективной пропагандой.
Итак, Суперэго. Иногда его называют Высшим «Я». Формально это разные структуры, но часто, когда говорят о Высшем «Я», неосознанно имеют в виду именно Суперэго. Чтобы в этом убедиться, достаточно пообщаться с представителями популярного ныне поверхностного «эзотеризма».
В Телеме же нет понятия Высшего «Я». В «Магии без слез» Кроули достаточно жестко пресекает любые попытки ученицы интерпретировать Великое Делание как работу во имя Высшего «Я». Действительно, при поверхностном взгляде легко перепутать Высшее «Я» с тем, что в Телеме понимается под САХ (Святым Ангелом-Хранителем), или Истинным «Я». Главная цель духовной практики, согласно Кроули, — обретение Знания и Общения САХ, представляющего истинную Волю субъекта, а согласно Юнгу — установление связи между Эго и Самостью. Самость и САХ можно считать синонимами того, что в других системах называется Истинным «Я».
И Кроули, и Юнг предостерегали об огромной опасности, которая исходит от путаницы понятий Высшего «Я» и Истинного «Я». Говоря о Высшем «Я», мы непроизвольно поднимаем голову вверх, к некоей инстанции, предписывающей нам те или иные «заповеди» поведения. Иногда эти заповеди могут быть примитивными, иногда весьма утонченными, но это всегда внешняя по отношению к индивиду инспирация, которой он должен подчиниться во имя «высших» (то есть утвержденных вышестоящей инстанцией) целей. Когда же мы говорим об Истинном «Я», внимание переносится не к вертикали, а к центру. Вместо противоположности «верхнее — нижнее» (то есть «правящее — подчиняющееся») мы обращаемся к противоположности «подлинное — фальшивое», или «реальное — иллюзорное». В конечном счете нет другой инстанции, которая требовала бы большей подлинности, кроме нашей Воли, жаждущей самоосуществления в максимально доступном и возможном для нее расширении.
Это тонкое различие между Высшим и Истинным «Я» и проявляется в различии между традиционным и телемитским прочтением пятого аркана. У Кроули нет персонажей, прислуживающих Иерофанту и глядящих на него снизу вверх.
Разница — именно в пространственной системе ориентиров. В классическом Таро структура картины пятого аркана — вертикальная. Верх и низ. От папы к священникам, от священников — к мирянам. Верх — добро, низ — зло (или, по крайней мере, негативность, отсутствие добра).
В Таро Кроули структура картины — центр и периферия. В центре, а не вверху, — самое важное. Пылающая пентаграмма с ребенком, вписанным в нее. Гор. Дитя. Исток. Именно отсюда исходит Логос Иерофанта, его слова, смыслы, откровения и законы. В программном стихотворении Кроули есть очень важная заключительная фраза: «Смотри не вверх, а внутрь — Звезда видна». На классической карте смотрят вверх. На телемитской — внутрь. В саму суть Звезды, которая и есть Истинное «Я».
Пентаграмма в центре телемитского изображения пятого аркана представляет его целостность. Очевидно, что символика пентаграммы связана с порядковым номером аркана, однако стоит обратить внимание, что в традиционных изображениях этой карты (в Марсельском Таро, у Уэйта) образ пентаграммы отсутствует, в то время как у Кроули она вынесена в центр.
Чтобы понять смысл послания Кроули, нам надо понять символизм пентаграммы.
Исторически пентаграмма — древнейший символ защиты и власти. Начиная с эпохи Ренессанса, пентаграмма символизирует совершенного человека, теурга, мага, который в полной мере управляет своей природой. Идеал эпохи Ренессанса — Маг вроде Фауста или Агриппы, то есть тот, кому удалось соединить свою бренную природу с природой вечной и достичь сверхчеловеческого могущества. Вот почему до сих пор, несмотря на 70 лет коммунистического угнетения, символика пентаграммы все так же ассоциируется прежде всего с оккультным знанием. Знанием, пугающим для профана, но желанным для духовного странника. В начале книги было достаточно сказано о значимости Ренессанса, впервые поставившего Человека превыше церковных догм и светских законов.
Заметьте: оккультизм использует множество символов (точнее, каждый символ имеет оккультную природу), но именно пентаграмма стала символом оккультизма как такового, то есть мировоззрения, в центре которого утверждается Логос Человека. Коммунистическая власть пыталась сделать пентаграмму своим символом, но если свастика (другой важный оккультный символ) до сих пор для непосвященных ассоциируется с нацизмом, то пентаграмма естественным образом очистилась от коммунистических ассоциаций, как только коммунистической власти наступил конец, — столь сильным изначальным гуманистическим зарядом обладает этот символ.
Итак, пентаграмма телемитского Иерофанта указывает на первичность человека, управляющего реальностью словом и творящего свою реальность властью слова. Тройная тиара папы римского, представляющая вертикаль (власть в трех мирах — адском, земном и небесном), заменена пентаграммой с танцующим ребенком — то есть установка на пассивное принятие истин сменилась идеалом суверенного человека.
В оккультной науке символика пентаграммы связывается прежде всего с идеей власти познающего над познаваемым, Логоса над материей, сознания над формой. Верхний угол пентаграммы символизирует дух (Слово), управляющий четырьмя стихиями. Их можно рассматривать как четыре состояния вещества или четыре функции сознания (мышление, чувство, ощущение и интуиция), которые, как было описано выше, соотносятся с комплексом малых арканов.
Пентаграмма и стихии. Основано на иллюстрации из «Книги Тота» Кроули (1944).
Идея первичности Логоса, сознания, является, в общем-то, достаточно универсальной для большинства религий. Возьмем, к примеру, христианское отождествление Иисуса с «воплощенным Словом Бога» или каббалистическую идею сотворения мира посредством 22 букв иврита. И действительно, именно Слово, Логос, познание обладает первичной властью.
Идея власти посредством познания может казаться странной, однако на самом деле она является ключевой как для оккультной традиции, так и для психоанализа. Сама идея психоанализа построена на этом принципе: в процессе анализа клиент узнает имена своего расстройства, их природу, и благодаря этому дистанцируется от них и обретает над ними «власть познающего». Точно так же, согласно оккультным представлениям, маг, знающий имя духа или демона, обладает над ними безусловной властью.
В самом деле, сознание обладает огромной властью, структурируя реальность посредством совершенствования понятийного аппарата. Библейский миф, согласно которому Адам «нарекает имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым» (FБыт. 2:20.), на самом деле говорит о том, что человек является сотворцом реальности и без его участия творение оказывается неполным. На этот парадокс впервые обратили внимания философы эпохи Ренессанса.
Давайте попробуем разобраться, что это значит и почему имя создает явление. Что происходит, когда мы называем предмет его именем? Вычленение. Сепарация. Отделение этого предмета, ограниченного своим именем, от остального мира как автономной единицы. Имя есть основа индивидуации. Пока у нас нет названия для явления, оно представляется слитым с первичной нерасчлененностью и хаосом, который символизирует Уроборос. Как только мы назвали нечто, выделили новый класс явлений, — мы отвоевали у глобального бессознательного еще один элемент, раздвинув границы нашего мира. Ведь, как сказал Витгенштейн, «границы нашего мира определяются границами нашего языка».
Идея пятого аркана в прошлом заключалась в том, чтобы взять этот самый образ мира в его границах из рук папы, авторитета, хранителя и толкователя культурного метанарратива — священного писания, Библии. Эта передача осуществлялась в полном смирении, поэтому в старом Таро ученики Папы изображены коленопреклоненными. Но в Новом Эоне отсутствует эта самая инстанция власти («каждый мужчина и каждая женщина — звезда»), поэтому каждый волен взять те слова и смыслы, которые соответствуют его природе, и выстроить свою модель Вселенной, постепенно приближаясь к своему Истинному «Я».
Впрочем, следует отметить, что власть слова и власть сознания слишком часто оказывается, мягко говоря, преувеличенной, и познающий оказывается в положении «ученика чародея», высвободившего неподконтрольные ему силы. Именно поэтому ни Кроули, ни Юнг не считали пентаграмму высшим или предельным символом, но лишь символом предварительной работы по формированию здорового познающего субъекта. Для Юнга высшим, чем пентаграмма, является символом гексаграммы, указывающий на соединение со своей женской энергией. Для Кроули же таким высшим символом является семилучевая звезда, о которой мы будем подробно говорить в главе об одиннадцатом аркане.
Подводя итог, можно сказать, что изменение символики аркана Иерофант представляет важный сдвиг в парадигме коллективного бессознательного. Если Иерофант прошлого — это наделенный властью и преемственностью священник, излагающий доктрину, то Иерофант настоящего — это слово, сокрытое в нашем сердце. Это самое слово символизирует дитя, танцующее на карте Кроули в пентаграмме, прямо в сердце Иерофанта. Иерофант — это слово, речь, способность связывать смыслы, вещи и слова. Поэтому именно пентаграмма — фактический и смысловой центр карты.
И не только потому, что это пятый аркан. Пентаграмма изображена на карте несколько раз: вокруг всей фигуры жреца, вокруг ребенка, находящегося в сердце жреца, и на туловище жреца — перевернутая, с удлиненным лучом, направленным вниз. Пентаграмма — это универсальный символ торжества сознания над материей. Сознание (верхний угол пентаграммы) как бы управляет всеми остальными углами.
Состояние аркана Иерофант у Кроули — это то удивительное мгновение, когда в человеке пробуждается сознание и он говорит о себе: «Я есть». Вот именно так, как тот ребенок в пентаграмме. Я есть, я существую, я — реальность. И эта вспышка сознания из тьмы бессознательного становится одним из самых важных переживаний, определяющих всю дальнейшую жизнь.
Я есть — а кто я? И здесь в ход идут маски стихий, сознание начинает их примерять. Вот маска власти (лев), вот маска любви (орел), а вот — маска необходимости (бык) или духовных устремлений (ангел). Пентаграмма. Самость. Играющий Бог — абсолютный центр. Маски, формы — абсолютная периферия.
Истинный посвященный — хозяин этих масок, надевающий их в соответствии со своей Волей. Управление идет из центра на периферию — центр преобладает, Истинная Воля использует маски для самооформления. Но иногда бывает наоборот — основным действующим фактором становится периферия. Маски превращаются в хитон Деяниры, убивающий любую перспективу развития. Это догматизм, регрессия назад в мертвые, схоластические построения, функция которых — удержать сознание, не дать ему исчезнуть в хаосе небытия. Истинная природа любого догматизма — страх перед небытием, уничтожением. Фанатизм есть скрытое сомнение. И страх. Страх разрушиться, рассыпаться, утратить свою власть. Это Иерофант прошлого Эона, ложное господство законов, цепляясь за которые сознание прячется от небытия.
Чтобы вернуться к правильной ориентации — на центр, — надо понять простую вещь. Божественное Дитя не может утратить свою власть, а именно оно правит бал в Иерофанте Нового Эона. Все есть игра. Необходима грандиозная деконструкция старого, триадического Иерофанта. Когда Фрейд сказал Юнгу: «Мы должны создать нерушимую догму, бастион из нашей сексуальной теории», — Фрейд Юнга потерял. Сотворение догмы — из чего бы то ни было! — убийство истины. Истину нужно открывать каждый раз заново.
Между прошлым и настоящим Логосом изменился сам принцип. Для философа прошлого работа со смыслами — это поиск единой объективной истины. И, конечно же, истина находится. Только у каждого она оказывается своя. В лучшем случае непонимание, в худшем — священная война. Как сказал поэт, «каждый уверен, что именно он — источник огня».
Мыслитель настоящего более не претендует на исключительность. Он наслаждается игрой, находит новые параллели, аналогии, переплетения, соответствия, инсайты, которые помогают ему выстроить совершенную партию игры. Он — это играющий ребенок.
Пятый аркан — это архетип сокровенного слова. Познать — значит дать имя. Способность сознавать есть способность различать и освещать. Не зря в нашем языке есть такие выражения, как «свет разума» и «свет сознания». Первое слово, сказанное ребенком, — событие космического масштаба, ибо оно запускает архетип индивидуации. Позднее в процессе воспитания человек, уже научившись говорить, теряет то ощущение, которое делает слово Словом, и становится подвластен стихиям. Вернуть себе слово Власти над собой и пресуществить себя и есть задача подлинной магии.
Архетип сокровенного слова часто встречается в мистической поэзии. Знать слово, знать имена — значит иметь власть над вещами, духами и даже богами; не знать имени — значит быть всецело в их власти. Если Дурак и Маг, зная имена, одновременно и являются этими именами, то Иерофант способен говорить имя, не становясь тем, кого называет. Это великая тайна индивидуальности, о которой много можно говорить, но так ничего и не понять. Интересный факт: в глубинной психологии при анализе рисунков доминирование оранжевого цвета, который как раз соответствует Иерофанту, рассматривается как борьба за индивидуальность и независимость от авторитетов.
Чем большим оперативным набором слов, понятий и определений мы способны оперировать, тем более развитым является наше сознание. Сознание на сто процентов связано со способностью владеть словом. Животные и люди, воспитанные животными, сознанием не обладают. Известно, что если таких детей и удается на короткое время обучить простейшим человеческим коммуникациям (ненадолго — обычно они умирают, не выдержав психического шока), то они не помнят всего предшествовавшего жизненного периода, ведь то было время без слов, а значит, без сознания.
Все, что мы видим вокруг и внутри, весь наш мир полностью выстроен словом. Психологи не раз сталкивались с тем, что человек просто не видит того, что в его семантическом аппарате не имеет определений. Для обычного человека розы бывают желтыми, красными и розовыми, для цветовода же это — десятки сортов и пород. Едва ли вы с ходу определите разницу между немецкой и восточно-европейской овчарками, но с точки зрения кинолога вы просто слепы, если не способны различать такие очевидные вещи. В его понятийном аппарате в этой сфере произведены нужные и четкие разделения, и благодаря этим разделениям он обладает силой знания.
Еврейская буква, соответствующая Иерофанту, — Вау, а латинская — V. Представьте себе букву V как путь вначале вниз, а потом вверх. Это своего рода лестница Иакова, начинающаяся с нисхождения и заканчивающаяся возрождением на принципиально ином уровне. V — это формула пути. Вниз и вверх. Божественная комедия — вниз в Ад, вверх в Рай. Или шаманский миф. Тот, кто боится спуститься, — никогда не обретет скрытый камень.
Еще одна идея, связанная с этой картой, на первый взгляд стоит особняком. Это идея жертвоприношения. Согласно большинству древних мифологий, мир создается в результате некоего первичного жертвоприношения, которому пытается подражать жрец в своем священнодействии. Кроули говорит о связи аркана Иерофант с митраистскими мистериями жертвоприношения быка. Бык здесь символизирует ту нашу наивную, животную, бессознательную часть, которая должна быть принесена в жертву, чтобы сознание могло родиться.
Секрет мифа в том, что рождение сознания происходит через жертвоприношение. До того как произнесены первые слова, ребенок пребывает в состоянии совершенства, своего рода нулевом аркане, где он — часть всего мира. Но слово произнесено, опыт «я есть» получен. И всё! Первичное единство пожертвовано во имя роста сознания и индивидуации. Вот почему Митра должен убить своего быка, а чтобы создать мир, боги самых разных народов убивали того, кто был в начале, — Паньгу, Имира, Пурушу. Бык — это наиболее мягкий вариант жертвы. Как упоминает Плутарх, Дионис в античности часто изображался именно в образе быка, и именно Дионис является архетипическим эквивалентом первожертвы.
Хотя рассматриваемая нами карта соответствует Тельцу, — телец (бык) здесь не субъект, но объект действия. Он — тот, кому предначертано стать жертвой. Одеянием Иерофанта. Логос противостоит инстинкту. Всякий раз, достигая высокой степени осознанности и концентрации, мы приносим в жертву тельца наших собственных неосознанных инстинктов. Но секрет в том, что эта жертва никогда не окончательна. Зверь (телец) и Звезда (Гор, дитя в пентаграмме) оказываются связаны.
И опять все та же система оппозиций. Зверь — периферия, звезда — центр. Маски и инстинкты противоположны, но в одинаковой степени относятся к периферии. Звезда же Божественного Ребенка относится к центру.
Между центром и периферией — посредник, точнее посредница. Кроули пишет о ней: «Это женщина-Венера. В Новом Эоне она более не является всего лишь сосудом для мужчин, но вооружена и воинственна». Он пишет это за двадцать лет до феминистской революции, совершенно точно предчувствуя те процессы, которые проявились в культуре гораздо позже.
Появление в орбите Логоса женской фигуры — еще одна когнитивная революция в символической системе. Меч как оружие Логоса традиционно отождествлялся с мужскими архетипами — например, Иисус, будучи, согласно мифу, «воплощенным Логосом» говорит: «Не мир пришел Я принести, но меч» (Матф. 10:34.). Перенесение меча в орбиту женского начала означает как включение женщины в пространство смыслов (почему многие идеи Юнга о природе Анимы и Анимуса нуждаются в переосмыслении в соответствии с культурной революцией), так и куда более высокое место женского начала в теологическом мифе.
В главном ритуале Телемы, Гностической мессе, Жрица, воплощающая Нюит, вооружена мечом. Этим мечом она отверзает завесу на гробнице Жреца, которая символизирует границу между жизнью и смертью, центром и периферией. Символика Гностической мессы крайне важна для понимания Иерофанта Нового Эона, ведь здесь главным действующим лицом является Жрица. Она вначале воскрешает Жреца, освятив его и очистив от мира смерти, а затем, когда Жрец возносит ее на алтарь, именно ей и через нее воздают поклонение прихожане. В этом ритуальном моменте наиболее ярко виден разрыв между телемитской и христианской духовностью — в первой женское начало оказывается фундаментальным, а в священнодействии роль женщины — определяющей, в то время как во второй женщина вовсе не включена в орбиту сакрального. Подробнее о телемитском взгляде на женское начало в архетипическом измерении мы будем говорить в главах, посвященных одиннадцатому и семнадцатому арканам, здесь же отметим важность женского Логоса, одновременно соединяющего (Венера) и разделяющего (меч). Во все предыдущие эпохи этот женский Логос был табуирован.
Следует сказать об особом архетипе духовной сестры, который имеет значение для пятого аркана. Юнгианский аналитик Эрих Нойманн отмечает, что успех или поражение индивидуации конкретного субъекта напрямую зависит от наличия или отсутствия архетипа духовной сестры. Он вспоминает миф об Оресте, который убивает свою мать, пользуясь поддержкой земной и небесной (Афина) женщины-сестры. Этот аспект Анимы-Сестры чрезвычайно важен для понимания пятого аркана в Новом Эоне.
Дорогие друзья.
Если вам понравились фрагменты моей книги «Таро для всех и для никого» вы можете купить ее перейдя по ссылке
Другая моя книга по Таро — это «ПРыжок в бездну вершин», может быть рекомендована как более ранняя но содержащая те материалы к котором мы впоследствии не возвращались — например магия таро. Вы можете купить ее перейдя по ссылке
Среди десятков и сотен авторов пишущих о таро, я хотел бы вам рекомендовать одного, человека который как я считаю единственный в русскоязычном пространстве кто значительно превзошел меня по глубине, тонкости, масштабу исследования, и чей авторитет для меня незыблим. Это Григорий Зайцев и три из семи написанных им тома о философии, символизме, истории арканов Таро. Никогда прежде еще никто не предпринимал столь масштабное исследование, обращаясь как к давно забытым, архивным изображениям арканам, так и к самым последним достижениям философии и науки. Григорий дает одновременно взгляд несколько школ таро и является пожалуй единственным человеком чьи работы могут быть интересны представителю любой школы, а чей подход достоин стать примером для подражания. Из семи томов им написано три — «Лики мистерий», «ТАинство пути» и «Бездны и выси» — кликнув на называния книг вы можете купить один том или сразу три по желанию. Книги великолепно иллюстрированы, в альбомном подарочном формате.
Из книг иностранных авторов по Таро, наиболее заслуживает внимания работа Салли Николз «Юнг и таро», где каждый аркан рассмотрен во всей полноте архетипической перспективы. Именно эта книга на данный момент является абсолютным лидером продаж не только в графе Книги по Таро, но и в общем списке, гранича с «Красной книгой» Юнга и «Путем сновидений» Фон Франц.
Еще огромного внимания заслуживает двухтомник Алехандро Ходоровского «Путь таро». Он состоит из двух томов — Старшие арканы и Продвинутый уровень. Чтобы понять ценность этой книги достаточно вспомнить кто такой Ходоровский. Талантливейший режиссер, некогда работавший совместно с Сальвадором Дали, и едва ли не единственный кто применил в кино принцип «психошаманизма». Махатма помогающий множеству ищущих зачастую исключительно из любви к искусству. Поэт, художник, автор комиксов, режиссер, писатель. Очевидно что обращаясь к таро, человек такого уровня вне сомнения привнес сюда немало ценнейших прозрений. Обратите внимания что Ходоровский обращается к тому единственному таро у которого нет автора — Марсельскому Таро
В качестве дальнейшего развития понимания именно Телемитского Таро, мы рекомендуем книгу Лон Мило Дюккета «Таро Тота». Книга написана легким, даже игривым языком, но при этом объясняет сложнейшие тонкости символизма Таро Тота уходящего в глубины каббалы и алхимии Телемы.
И наконец книга Майкла Даммита «История Оккультного таро». Можно не соглашаться с теми оценками, и установками которые порой сквозят у исследователя к исследуемому материалу, однако нигде и никогда не приходилось нам встречать столь подробного, детального исследования истории практических всех эзотерических школ и традиций, от рассвета до заката.