Казус Дугин.
Дугин — эталоный пример, полное воплощение архетипа черного мага. (Когда я говорю слово «черный маг» я имею в виду не наивных молодых дебилов, убивающих кошек на кладбище или ставящих своим недругам свечи за упокой. Эти неудачники и вечные герои анекдотов вовсе не заслуживают сколь-либо серьезного обсуждения.) Когда я говорю о черном маге — подразумеваю субъекта, обладающего одним из высочайших посвящений, однако реализующим посвящение в экзистенциально искаженном модусе.
Слово «черный» в данном случае подразумевает не столько сознательное служение некоему «злу» как это представляется романтикам, сколько состояние особого рода помрачения.
Это помрачение ни в коем случае не имеет ничего общего с общим помрачением в котором существует профан. Профан непричастен к таинствам «внутренней бесконечности» и пелена которая окутывает его разум, является тотальной и непроглядной. С другой стороны, пелена «черного мага» представляет собой не столько сокрытие, сколько тонкое искажение восприятия. Черный маг видит принципы внутренней бесконечности, но онтологическое искажение его разума позволяет ему думать что они принадлежат ему и находятся в его власти.
Очевидно, что для того чтобы подобное видение было возможно, нужен очень высокий уровень инициации. Однако в случае черного мага, эта инициаиция идет не в пользу освобождения а в пользу порабощения и если профан отделенный завесой невежества всего лишь сам остается рабом, черный маг, становится проводником принципа рабства вокруг себя. Не становясь господином, черный маг становится поработителем.
Черный маг — это вершина лахимии. В то время как истинная алхимия, стремиться трансмутировать неблагородные элементы в благородные. Согласно алхимической метафоре, даже самая мелкая песчинка Камня способна трансмутировать килограммы свинца. Это очень точная метафора напоминает нам слова Бодхитрармы — спасись сам и вокруг тебя спасуться тысячи. С другой стороны, Лахимик (в эзотерической доктрине Ал означает все а Ла — ничто), действует обратным образом, служа инволютивному процессу. Лахимик превращает свободного в раба а серебро в свинец (Лахимик не является тотальным антиподом Алхимика но лишь его ущербной тенью, поэтому какие либо манипуляции с золотом ему недоступны — скорей личное золото Лахимика продано ради достижения иллюзорного господства).
Именно с этим связано странное действие текстов Дугина. Мы не можем сказать что сочинения Дугина являются ложью. Напротив, исследуя его прошлые и современные тексты, заинтересованный и непредубежденный читатель может найти ряд драгоценных ключей и символов. В своей колонизации внутренней бесконечности Дугин смог зайти гораздо дальше многих, и уж точно — дальше тех кто часто выступают как «эзотерики» и «просветленные» но годны лишь на то чтобы воспроизводить позавчерашние штампы.
Но именно потому те искажения оказываются особо опасны. Чистая ложь не имеет опасности, поскольку легко опровергается. Но ложь, которая смешана с правдой и лишь на йоту удаляет и искажает реальную картину. оказывает куда более далекоидущие и опасные влияния. В то время как в своих политических утверждениях Дугин продвигает чудовищную ложь, в чисто академических работах он смешивает реальные данные с вымыслом. Те элементы правды, которые Дугин вкрапляет в свою глобальную ложь становятся превращаются в блуждающие огни заманивающие в болото небытия.
Проблема философии и метафизики Дугина в том что его нельзя поймать на противоречиях. Точнее это сделать очень легко — любой желающий может найти взаимоисключающие идеи и утверждения. Он может петь асанну «Учению Зверя» и писать о «неприемлимости поспешной оценки Кроули» и тут же утверждать о том что Кроули стояд вл главе чудовищной конспирологической сети. Он может писать о проклятье гуманизма, и цитировать Генона, и тут же обращаться к сокровищницам герметической мысли ренессанса. Он может поддерживать гомофобию власти и тут же цитировать гомосексуалиста Рембо и такого же гомосексуалиста — Уальда. Он может одновременно проповедовать перринализм и самую кондовую и догматичную систему православи.я согласно которой «кто не с нами — тот в ад».
Любого другого при таком обилии противоречий и абсурдов уже давно перестали бы принимать всерьез, однако Дугин не только не дискредитирован, но напротив — все больше увеличивает вес в пространстве политической жизни.
Как философ, Дугин является самым ярким выразителем феномена, который он сам же определил и долгое время обличал — феномена археомодерна — то есть абсурдного эклектического элемента традиции и постмодерна. Дугин — постмодернисткий философ до мозга костей.
Попробуем проанализировать главную метафизическую ложь Дугина, дух которой пронизывает всю систему традиционализма с точки зрения формулы ИАО которую впервые анализирует Кроули. Суть формулы ИАО — утверждение трех состояний развития — изначальной бессознательности в утробе Матери (Исида) разделенность и раскол (Апоп) и Реинтеграция с помощью Самости (Осирис). Аналоги этой формулы мы можем найти в самых разных традициях — например в юнгианстве говорится о «Аутос-Эго-Самость» или «Уроборос-Эго-Самость», поэты серебрянного века говорили о Первой невинности, утрате и второй невинности. Наиболее интересной в философском плане системой развития этой формулы является инсайты Пауля Тиллеха рассматривающие три уровня мужества быть — мужество быть частью, мужество быть собой и мужество приять приятие. Для нас — философия и теология Пауля Тиллеха является одной из важнейших опор в осмыслении общей метафизической системы.
Таким образом суть процесса развития заключается в том, что выделяясь из состояния бессознательности человек становится Индивидом (Эго) после чего осознав свою утрату повторно восстанавливает свою связь с Самостью на новых культурных принципах. Фактически речь идет о переносе гегельянской идеи тезиса-антитезиса и синтеза в пространство глубинной психологии и магии. В идеале — третья стадия несет в себе черты и первой и второй, но на новом уровне.
В модели Дугина триадическая система представленная в хроносе также наличествует в каждой второй работе — именно она становится фундаментом его модели. Эта идея — Традиция Модерн и Постмодерн. В понимании Дугина (я подчеркиваю в реальности феномен постмодерна гораздо сложнее) постмодерн это модерн доведенный до абсурда посредством интеграции элементов традиционного знания.
С этой точки зрения кстати, именно Дугин, мешающий в одну кучу все что только можно является главным постмодернистом. Как может человек празднующий День Рождения Юлиуса Эволы и считающий его своим учителем использовать слово «фашист» в бранном смысле клеймя так всех своих врагов? Как черт возьми? (сразу говорю — я не последователь Эволы мне интересно здесь именно несходство) Как может человек написавший «Учение Зверя» писать о якобы человеческих жертвоприношениях совершаемых Телемитами? Как?
Впрочем это даже неважно. Важно то, что в метафизической системе Дугина утверждается необходимым не обретение третьего состояния, интегральности (третье состояние клеймиться позором) а возвращение к первому. Традиционному сознанию или по Тиллеху «мужество быть частью». Вместо того чтобы помочь человеку перейти из второго состояния «Мужества быть собой» к третьему которое Пауль Тиллех определяет как Мужество приять приятие, Дугинская система призывает отвергнуть и оклеветать любые системы второго (как модерн) и третьего (как постмодерн) мужества с целью возврата к примитивному единству первого состояния.
Что стоит за подобной регрессивной установкой? Очевидно что сам Дугин вовсе не хочет возвращаться к первому мужеству «быть частью» и всегда ведет свою игру. На самом деле никакой загадки тут нет. Это абсолютно нормальная фашисткая система, когда очень небольшая каста управляет всеми остальными находящимися в состоянии рабов. Третье мужество в этом случае становится суррогатом, имеющим одну цель — возвышаться над нерасчлененной массой.
С другой стороны, Суверенное Юнгианство и Телема рассматривает второе мужество либерального индивидуализма как неполное и незавершенное но очень важное состояние на пути к интеграции Эго Самость. С этой точки зрения, атеист рассматривается как более адекватный оппонент чем фанатичный представитель любой религии. Атеисту остается лишь один шаг, в то время как религиозному наивной религиозностью индивиду — два.