Вчера был на конференции посвященной Игре в психотерапии. Представлял там книги Касталии и читал доклад про Космогонические мифы по Фон Франц. Самое сильное впечатление дня — доклад Светланы Лютовой о трех башнях, башнях Вячеслава Иванова, Максимильяна Волошина и конечно Карла Густава Юнга.
Доклад просто завораживающий. Между тремя башнями, оказалась протянута серебрянная нить. Одна башня как будто выходила из другой. Одна — продолжала другую, готовя пришествие новой парадигмы.
Еще десять лет назад, читая «Путями Каина» и «Пути Эроса» я чувствовал что между Юнгом и Волошиным существует тончайшая символическая связь. Меня поражало насколько «Левиафан» Волошина совпадал по своему сущностному содержанию с «Ответом Иову» Юнга. Меня завораживала его «Звездная Корона». И ключевая идея — ответственность человека за спасение Люцифера, за итоговое пресуществление тени. Через трансгрессию, через предел, через горизонт.
Особенно эта связь чувствуется в отношении Волошина к тени. Лютова говорила о волошинской «Мистерии Полуденного солнца». Удивительно что читая его собрание сочинений я умудрился упустить такой важный момент. Это коктыбельские ритуалы — выйти под полуденное солнце и осознавать что в этот миг ты не отбрасываешь тени, ты вбираешь её в себя. Превращение зримой игры светотеней в духовный символ. Низшее (материальное) становится символом и ключем к высшему. Отсюда — поэтический манифест Волошина — «Все зло вселенной, в себя принять, собой преобразить». Это же и есть то о чем мы говорим, когда поднимаем вопрос о интеграции и трансформации тени. Благодаря Юнгу — слова Волошина понятны и близки современному читателю.
Мистерия полуденного солнца. Просто стать под солнце почувствовав что тень почти не отбрасывается. Она вобрана в себя. И медитировать над этой идеей. Вот тайная религия Волошина, религия Коктыбеля, обернувшаяся парадоксальным опусом жизнетворчества. Вот ведь парадокс — сам Волошин не считал себя символистом и не писал о жизнетворчестве но именно его жизнь мы можем назвать высочайшем магистерием. Разве это не тотальное принятие тени — прятать белых от красных и красных от белых? Разве, ставшая апокрифической история, о том что Волошину было дано право вычеркнуть из расстрельных списков одного из десяти — и иногда приходилось натыкаться на свое имя. Кто из символистов первого поколения мог бы представить Такой масштаб мифа, такой масштаб личного магистерия? Мистерия полуденного солнца. Солнечная религия. Возвращение к античности, но возвращение на новом витке — не отступление возрождение, возрождение на принципиально ином уровне.
Здесь же и наш Либер Реш. Я думаю что если бы они — Волошин и Кроули встретились, им бы было о чем говорить. Потому что все они — Юнг, Волошин, Кроули — в сошедшем с ума христианском мире пили из одного, солнечно-античного источника.