Альбедо

Первая встреча

Итак мне девятнадцать. Мертвая зона пройдена, понемногу, шаг за шагом я начинаю учится понимать и писать стихи. Я открываю настоящую литературу. Как только я стал читать, целая цепочка совпадений привела к тому, что мой круг общения изменился. Появились нужные люди, нужные знания. На личном фронте все тоже вроде бы прекрасно, и понемногу идет к браку, правда доходы существенно уменьшились из за дефолта, но не настолько чтобы это стало серьезной проблемой.

Казалось, я достиг всего о чем, еще недавно мог только мечтать. Но это внешне. Внутри мне казалось, что в один прекрасный момент я проснусь, и ничего нет, а я снова в мертвой зоне. Был страх. Был невроз, то что я назвал ННС, который не смотря на решение социальной и сексуальной проблемы не уходил, и кажется, становился только сильнее. Было огромное чувство уязвимости.

Конечно я мог опять пойти к Дмитрию. Но во первых, к тому моменту у нас появились общие знакомые, и я чувствовал некоторую неловкость. А во вторых, во вторых, шестым чувством я знал, что несколько лет назад в опыте ветра я взял от него все что мог взять. Дальше – только психологические игры и трата времени.

Тогда судьба свела нас с С. И об этом времени, я должен рассказать очень подробно, ибо не сомневаюсь, что на моем примере будут учиться и учить.

Тогда, наслаждаясь прозой экзистенциалистов и абсурдистов, я считал себя яростным материалистом, но внутри, как это бывает всегда был заворожен духом. Нужен был опыт бездны чтобы найти равновесие.

Волею судьбы я оказался в одной компании с местными буддистами. Это была интересная, но к сожалению неустойчивая компания – буддисты, музыканты, поэты. И в один прекрасный момент один из моих новых друзей – Николай, сказал что у него дома свою группу проводит трансперсональный психолог Сергей.

– Алло. Да, рад приветствовать, что хорошего происходит, а как там моё дело? В самом деле! Когда? Это точно? Николай, я буду тебе всю жизнь признателен. Итак, я приглашен? Превосходно! Я и не мог надеяться! Да, да, твой адрес я знаю, не волнуйся. Во вторник, в шесть. Всего тридцать рублей?! Не могу поверить своему счастью! Это большая честь для меня. Нарисовать? Непременно, хоть пять нарисую. Жаль, сны не снятся, а то бы и снами порадовал. Я свой эдипов комплекс хорошо знаю и не скрываю. Увидимся. Пока.

Короткие гудки на линии. Я не могу поверить, я приглашен! И всего через какие-то четыре дня первая встреча! По всему телу пошел приятный холодок предвкушения, сродни тому, который появляется, когда садишься в поезд, идущий в незнакомый город.

Я приглашен в психотерапевтическую группу! И меня будет анализировать настоящий психолог! Если верить словам Николая, а не верить ему нет причин, он работает через неспешный анализ снов и фантазий, именно то чего я инстинктивно хотел, именно то, в чем видел свое освобождение.

Однако восторг через несколько секунд сменился тревогой. Трансперсональный психолог! Это не фрейдист и не последователь трансактного анализа. Области трансперсонального тесно связаны с «духовными пластами», но для меня, на тот момент воинствующего атеиста, духовные пласты ассоциировались с низшей сентиментальностью толстых матушек, сладкоречиво зазывающих в утробу и дающих бесконечное счастье с условием отказа от себя.

Под влиянием Камю, Берна и Фрейда, я считал себя материалистом, и довериться «трансперсональному» было выше моих сил. Это был шаг на другую сторону.

Кроме того, я уже имел опыт встречи с одним человеком называющим себя «трансперсональным психологом». Всего пару каких-то месяцев назад, мне, как одному из представителей некоей эксцентричной компании, предложили пройти тесты у одного психолога. Слово «психолог» для меня всегда было сходным по действию слова «космонавт» на советских детей, и я незамедлительно согласился. В разговоре по телефону меня попросили помочь ей провести тестирование компании. Я пришел в восторг оттого, что стану предметом исследования. Эта женщина, назвавшаяся Ольгой Владимировной, пригласила меня к себе домой. Словно школьник в ожидании первого поцелуя, бежал я на эту встречу. Дабы быть эффективного исследованным, я взял с собой свои стихи, пробы пера в прозе, составил подробный список с перечислением своих литературных, музыкальных, кинематографических представлений, чтобы облегчить исследование, насколько это возможно. Она дружелюбно меня встретила, представилась трансперсональным психологом и пообещала самым подробным образом изучить всё предоставленное.

Следующая встреча, на которую я бежал, окрылённый еще сильнее, чем в первый раз, разрушила все мои представления о том, каким должен быть психолог. Я приветственно улыбнулся, давая понять, что готов приступить к самому тщательному анализу всего пережитого и предоставленного. Вместо ожидаемой готовности работать, как и должно аналитику и клиенту – на уровне взрослый – взрослый, она просто эмоционально атаковала меня с позиции родительского превосходства. Из этой гнусной тетки лилось столько материнских эмоций! Я узнал плюшевый ад своего детства, узнал в интонациях, в пафосе, в ядовитой духоте, которая исходила от этого человека. Она причитала, что мне нужна помощь, что я не способен любить и только моя полная душевная открытость поможет мне немного оттаять от тех ран, которые нанесены моей хрупкой и несчастной душе. В конце концов, она стала доказывать, что мне надо срочно ехать в какой-то лагерь под Спас-Деменском, где мою душу очистят от грязи, которая – о, трагедия! — налипла на неё толстым слоем.

На какие то минуты я был пробит. Нет, конечно же, всего на какой-то час, после чего благополучно вернулся в своё обычное состояние, но этот час я был готов ехать, куда она скажет, критический разум ушел куда-то в подсознание, и на мгновение её удалось унизить меня настолько, что я чуть было не стал чувствовать себя «сыном, который должен вести себя хорошо». Всего на один час, что не уменьшало мучительного чувства поражения и стыда. Час, минута или жизнь – какая разница?

Я был готов молить всех демонов, дабы получить шанс на реванш. Встретиться с ней и покрыть её самыми гнусными оскорблениями. Я хотел бы видеть, как её лицо изменится в оскал, и она истерично выплюнет ответное оскорбление. Каждый вечер, в течение месяца, ложась спать, я представлял, что встречу эту суку в тёмном переулке и у меня при этом с собой будет нож….

И вот, стоило мне забыть её, как я оказываюсь приглашенным в группу к другому психологу, который так же, как она, называет себя трансперсональным. Странное совпадение, ничего не скажешь! Тогда я ничего не знал о законе синхронистичности, но совпадение показалось мне весьма пугающим.

В моей душе боролись два чувства – надежда на то, что он окажется настоящим психологом, а не ничтожеством наподобие той шлюхи, и – жажда реванша. Впрочем, теперь мне нечего бояться. Я знаю, куда иду, и готов достойно ответить на любой удар с их стороны. А точнее, я ударю первым, и посмотрим, чего стоит этот единственный психолог, работающий со снами.

Сны… Сергей анализирует сны. Это манило меня к нему больше всех обещаний. Возможно, эта группа – единственный шанс приблизиться к открытию тайны, которая мучает меня с раннего детства. Вдруг Сергей имеет хоть один ключик к тайне снов? Страх и ненависть, вызванные неприятным воспоминанием, вновь сменились надеждой на свободу. Я чувствовал, что меня буквально раздирает желание пойти, и желание забыть об этом раз и навсегда. Подумать только – трансперсональная психология.

В конце концов, чего мне бояться? Если он такое же ничтожество, как та Оленька, я получу истинное удовлетворение от реванша. Ох, я и поиздеваюсь над ним и этой группой слащавых сентиментальных слабаков! Если он чего-то стоит, то вполне сможет не поддаться на мои провокации. Страшно, как в окопе перед боем, не то радоваться этому приглашению, которое я осторожно выпрашивал у Николая последние две недели, не то приготовиться к ещё одному поражению.

Впрочем, я готов, а он нет. Ох, и повеселюсь же я. Глумиться над разными религиозными ничтожествами последнее время доставляло мне весьма сильное удовольствие. Интересно, что из этого получится?

Я оставил свои мысли и решил отвлечься. Подойдя к книжному шкафу, я взял любимую моему сердцу пьесу Альбера Камю «Калигула». Сия пьеса, зачитанная мной до дыр, была любимейшим произведением всех времён и народов. Я упивался бунтом Калигулы, его презрением к нормам морали и традициям, его мятежом и исключительным достоинством перед лицом неизбежной смерти. Я знал в этой пьесе каждый диалог, каждую фразу, каждый нюанс. Впитывая в себя монологи Калигулы с той же страстью, что христианин впитывает неказистые притчи евангелий. Как хотел бы я получить хотя бы один шанс бросить вызов такого же величия и красоты, как он!

Насладившись сотым прочтением диалога Калигулы и его убийцы, я отложил книгу и пошел по своим делам. Четыре дня. Подождать какие-то четыре дня. Всего-то.

Вряд ли я смогу вспомнить, что происходило в эти четыре дня, жизнь текла, как обычно, но я был как бы не здесь. Я ждал. Ждал столкновения с этим неведомым трансперсональным психологом, не пытаясь даже предположить, что же мне оно принесёт. Ожидая, я мысленно прокручивал те слова, те фразы, которые я брошу ему и, увидев дешевую экзальтацию, буду глумиться над его богами.

Однако сознание знало гораздо меньше чем подсознание. И сам того не зная зачем, несмотря на своё воинственное настроение, я позаботился о покупке цветных гелевых ручек – ведь на группе одним из методов анализа было рисование. Мне даже в голову не приходило заметить столь вопиющее несоответствие мыслей и действий. Мысленно я готовился не оставить камня на камне от неизвестного мне ведущего, после чего гордо уйти, но все мои поступки – как-то, предусмотрительная закупка бумаги и цветных ручек, говорили о том, что на самом деле я хочу совершенно другого.

За три часа до назначенного времени мне вновь позвонил Николай. «Да, я, конечно, помню, обязательно нарисую! Больше ничего? Договорились, пока». И в спешке сел за первое в своей жизни рисование.

Я боялся. Дать волю фантазии, означало вернуться в «мертвую зону», где фантазии составляли мою единственную реальность. Фантазии избавится от которых я смог только прижигая тело спичками. Я хорошо помнил, как в шестнадцать лет, после долгожданного получения паспорта я взял ту игрушку, которую до сих пор не мог заставить себя выбросить, пошел на мост и торжественно с камнем на шее утопил.

И вот сейчас, в преддверии моей интеллектуальной дуэли с этим неизвестным Сергеем, я смиренно выполнял требования его группы и рисовал. И удивительное дело – как будто не было этих четырех лет, и руки сами стали рисовать тех персонажей, которые жили в моём игрушечном мире в детстве. Когда из-под цветных ручек вдруг сами вынырнули цыплёнок и змея – два любимейших персонажа детской игры моей – мне пришлось серьёзно обеспокоиться – я возвращаюсь в детство. Если я останусь в его группе, я скорей всего стану инфантильным ничтожеством, живущим в мире своих фантазий. Мне захотелось порвать все, что было нарисовано, но в следующее мгновение стало стыдно за этот секундный порыв – ужели я так слаб, что даже не могу хоть немного пофантазировать, если таковы правила этой игры? Не думая над содержанием рисунка, я решил закончить его полностью, спонтанно. На нём появлялись узоры, звери, стены, силуэты человечков и прочие прелести, свойственные детским рисункам. Если Сергей сможет проанализировать это, он и впрямь чего-то стоит. Может, дать ему возможность, а потом напасть? Впрочем, эти мысли развеялись тут же, как я вспомнил искривлённое материнской заботой лицо той Оленьки, которая некогда назвала себя трансперсональным психологом.

Я боялся фантазировать. Страх потерять реальность боролся во мне с инстинктивным пониманием, что проблема может быть решена только если я найду силу освободить запертое бессознательное.

Тогда я не имел понятия, как далеко завёдёт меня эта дорога. Дорога, которая меня выбрала.

Группа проходила не в каком-либо казённом заведении, а дома у Николая, что заочно внушало мне доверие. Сам Николай, судя по его рассказам, очень уважал Сергея, а я уважал Николая, его знания и культуру, поэтому вроде бы у меня не было особых причин не доверять Сергею. Однако опыт двухмесячной давности заставлял воспринимать его как потенциального врага.

Напомнив себе, что я иду к врагу, но не к другу, я постучал в дверь квартиры Николая, поскольку звонка там не было. От моего стука дверь открылась, что свидетельствовало о том, что она не заперта, и этот дом сегодня ждёт немало гостей. Разувшись, я прошел в комнату, где, судя по всему, должно было проходить занятие, после чего, игнорируя тот факт, что большинство участников группы сидели на стульях, занял самое удобное кресло. Оглядевшись, я с удивлением обнаружил, что, если не считать Николая, группа состоит исключительно из одних женщин, в основном женщин старше пятидесяти, хотя было и несколько молодых женщин. «Где же, чёрт возьми, ведущий?» – подумал я, и стоило мне это подумать, как в дверь вошел мужчина, на вид лет тридцати пяти, очень располагающей внешности. Мы пожали друг другу руки и представились. После этого Сергей стал продолжать с одной из сидящих женщин разговор, видимо, прерванный его походом на кухню. Кажется, он объяснял ей, какую книгу стоит прочитать, чтобы лучше понять тему. О какой теме идёт речь, мне понять было явно затруднительно, и, напомнив себе, что моя симпатия может быть ложной и, скорее всего, он сентиментальное ничтожество, как и все, я подготовился к столкновению.

– Пожалуй, можно начинать занятие, — сказал Сергей со своего стула, повернувшись к группе. — Кажется, у нас сегодня новый участник. Что привело вас к нам, Олег?

Никакой ожидаемой религиозной проповеди не последовало, и мне явно придётся честно ответить на заданный вопрос.

– Эдипов комплекс. Если вы, конечно, знаете, что это такое. Мерзкая, скажу вам, штука, особенно когда тебе с 13 лет снится, что мать превращается в пантеру хочет трахнуть. Я выкинул один из своих подростковых снов, словно карточный игрок выбрасывающий козырную карту. Боковым зрением я с удовольствием отметил, как лицо одной из участниц искривилось, однако тот, для кого была направлена эта эпатажная тирада, явно оставался непроницаемым.

– Вы, я надеюсь, работаете по нормальным психологам типа Фрейда или всё, чем вы работаете, это разные магические пассы сродни Кашпировскому?

– Странное у вас представление о трансперсональной психологии, — не меняясь в лице, произнёс Сергей.

– Я это всё к чему, — я вновь пошел в атаку, — меня интересует только эдипов комплекс и возможности его преодоления, а вот на всякую духовность я глубоко хотел срать. По убеждениям я атеистический экзистенциалист и ни к какой религии не испытываю ни малейшего уважения. А, судя по тому, что я слышал, вы зачем-то исследуете религии, эти мерзкие скопища заблуждений.

Сейчас, когда я пишу эти строки я могу только удивляться, тому как эта очевидная подмена не была замечена. Экзистенциализм – сложное философское учение о бытии, которая может быть и атеистическим и религиозным и даже мистическим, тогда как то что я выдавал за экзистенциализм, был не более чем устаревший романтизм восемнадцатого века.

Боковым зрением я с всё возрастающим удовольствием замечал, как кривятся лица у почтенных матрон, однако лицо Сергея оставалось всё таким же спокойным и не выражающим никаких эмоций.

– Так это очень хорошо, что вы экзистенциалист! По крайней мере, это говорит о том, что вы уже смогли разрушить в себе все ненужные социальные условности, обычно воспринимаемые за аксиомы, и теперь вашей задачей является найти для себя свой путь. Можно сказать, вы уже сделали половину дела.

Шок. Козырные вальты без труда побиты тузами. По моим представлениям, после всего, мною сказанного, он должен был подскочить с диким криком «Да как вы смеете!» или расплыться в слащавых сочувствиях, к которым столь склонны приторно-сладкие сентиментальные ничтожества. Вместо этого он вполне нейтрально порадовался, что полдела во мне уже сделано. Не поняв до конца, что он сказал, я, без прежнего остервенения, продолжил атаку:

– Вы, возможно, не понимаете – для меня, как для экзистенциалиста, понятие «вера» просто отсутствует (на тот момент я не читал Ясперса и Кьеркегора, сводя экзистенциализм только к Сартру и Камю). То есть меня интересует исключительно научный подход, но не утешение для слабых, коим является религия. Я хочу, чтобы вы проанализировали меня НАУЧНО. Вы это можете, не пытаясь менять моё мировоззрение? Кстати, я сатанист и недавно ночевал на кладбище.

На кладбище я сроду не ночевал, да и образ сатаниста, был окончательным признанием своей беспомощности, в последний раз пытаясь пытаясь вызвать привычную в среде провинциальных эзотериков реакцию.

На почтенных барышень было действительно жалко смотреть, но Сергей меня просто потряс: он расхохотался.

– Ох и интересный же вы человек, веру отрицаете, любой оккультизм – за сто метров не подойду, а сами называете себя сатанистом. В ваших убеждениях царит огромная каша, только не обижайтесь. Анализировать я вас буду абсолютно по научным методам, как и остальных, веры в трансперсональной психологии однозначно не требуется – только знание и внимание ко всему, что происходит. Главное — будьте последовательны в той же степени, как экзистенциалисты, и, думаю, вам очень много нового откроется. Работа по Фрейду для вас была бы пустой тратой времени – во-первых, он устарел, а во- вторых, он рассчитан на тех, кто, увидев, что все страхи и комплексы идут из эдипого комплекса, так в штаны наложил, что забыл про все эти страхи и комплексы. С вами, если я правильно понял, такой номер точно не пройдёт.

Его свободная манера говорить и полное отсутствие религиозной экзальтированности, коя была мне всегда так отвратительна, вызвало у меня самое сильное уважение к этому явно необычному человеку. Мне было приятно слушать его, и я уже благодарил судьбу за то, что она свела нас в этой небольшой квартире. Внезапно Сергей сказал:

– Вот мы всё о теории, а могу ли я увидеть что-то, с чем мы будем работать с вашим эдиповым комплексом? Сновидение, которое мы проанализируем всей группой, или, скажем, мандаллу. Думаю, Коля объяснил, что это такое?

Ни слова не говоря, я достал из пакета заранее нарисованную мандаллу. Сергей взял её, поднёс близко к лицу, секунд двадцать внимательно изучал её. Интересно, чего он стоит? Скажет что или нет? Мысли роились в голове, наползая одна на другую, пока, наконец, Сергей не положил мою мандаллу в центр комнаты, дабы всем в группе она была видна.

– Что мы можем по ней сказать?

Похоже, группа была столь шокирована моим выпадом, что разом позабыла все знания, которые некоторые из них получали в течении нескольких лет. Выждав пять секунд, Сергей продолжил, уже обращаясь ко мне:

– Олег, наиболее характерной чертой является вот эта стена, которая разделяет вашу мандаллу на две половинки. Это означает, что вы сейчас проходите стадию отделения от матери – очень важную и необходимую стадию. В вашей душе как бы две армии. Посмотрите на рисунок, в нём всё по разные стороны баррикад – птицы, люди, животные. Думаю, вы пройдёте эту стадию и выйдете на другое мироощущение, когда материнский образ перестанет быть таким угрожающим.

Эти слова вызвали в моей памяти мои детские игры. Всегда в любой игре у меня были две армии – хорошие и плохие, причём всех плохих я размещал в комнате моей матери, а на её кровати в моём воображении был штаб главной агрессии. Никогда не придавая значения своим детским играм, я вдруг стал обнаруживать очень любопытные психологические параллели. Похоже, эта самая битва с драконом, о которой говорит Сергей, у меня была практически с первого момента жизни. «Но это же я! Если я буду избавлен от этой битвы, то кем буду я?» ? пронеслось в моём сознании. Тем временем Сергей продолжал:

– Дабы нам лучше понять, что из себя представляют отдельные субличности, я рекомендую вам написать от каждого из них некую фантазию. То есть вы представите, что являетесь нарисованным вами персонажем и от лица каждого из них напишете такую небольшую … презентацию. Со временем мы сможем объединить все разрозненные части вашей души в нечто единое.

Не совсем понимая, что он имеет в виду, я на всякий случай начал защищаться:

– Но я не хочу ничего объединять! Я хочу избавиться от эдипова комплекса и только. Действительно, отдельные образы, нарисованные мной на этой мандалле, вызывали почти непреодолимое отвращение, за которым скрывался страх, в коем я не мог признаться даже себе.

Сергей на полминуты задумался, после чего глубокомысленно ответил:

– Видите ли, психика как целостная система имеет свои законы, и согласно одному из них ничего нельзя уничтожить безвозвратно. Это сродни закону сохранения энергии, по которому никакая энергия не уничтожатся, так что все вполне научно. А на деле это выглядит так как если вы выгоняете своих демонов в дверь, а они влезают в окно, при этом гораздо сильнее. Если вы останетесь на занятиях, со временем понять эти очевидные законы не составит для вас труда.

Между тем Белковский взял в руки рисунок и стал повертывать его разными сторонами.

Мандалла представляла собой круг, разделённой двойной линией красного и чёрного цвета. В центре каждой половины круга нарисовано по две человеческие фигуры – чёрная и голубая. Чёрная фигура изображена в образе чёрта, голубая – в образе человечка с безмятежной улыбкой. В нижней части рисунка – змея и цыплёнок, а в верхней – чёрное солнце и чёрная луна. Чёрт на солнечной стороне, а безмятежный – на лунной. В самой нижней точке рисунка, между разделяющих линий, изображена маленькая фигура девочки, рядом с которой написана заглавная буква «И». На чёрта был направлен лук, непрерывно стреляющий в его сердце. В верхнем углу лунной стороны – танк с отличительной свастикой. С четырёх лет я любил рисовать танки, и практически всегда это были танки с фашисткой свастикой – зло мне казалось привлекательнее добра. Чуть ниже середины лунной стороны простенько изображена птица, падающая вниз. «Какой хаос! – подумал я, – из этой мандалы он не сможет выжать ничего, как бы крут он не был».

– Если вы не против, мы начнём вот с этой фигуры девочки. Пофантазируем, кто она и что означает эта буква «И»?

– Но я не могу точно знать! Я могу случайно пустить вас по ложному следу, — сразу стал инстинктивно защищаться я.

– Бояться абсолютно не стоит; что бы вы ни сказали, это будет сказано вами, следовательно, о вас. Сдаётся мне, что в этой девочке самое главное значение. Почему она заточена в стену и кто её заточил. Мне кажется, если вы сможете освободить ее, то очень многое будет решено. Как джин из бутылки!

Выпускать джина из бутылки мне не очень хотелось, что я и собирался сказать, однако в это мгновение меня пронзила мысль.

– Ирина! – очень громко крикнул я, подскочив с дивана, на котором сидел. На какое-то мгновение я переживал состояние, некогда пережитое купающимся Архимедом. Увидев вопросительный взгляд Белковского, я продолжил:

– Ирина – это девочка, с которой я играл в песочнице. Она первая вдохновила мой бунт, именно благодаря ей я стал человеком, а не рабом бабушки с мамой. В четыре года я уже считал себя влюблённым в неё, каждый раз, засыпая, мысленно произносил её имя, боясь, что бабушка прочитает мои мысли и сделает что-то.

Воспоминания стали литься сплошным потоком. Плюшевый ад, танцевал предо мной словно кадры из кинохроник прошлого. Ирина, бабушка, ямки, значки, окна. И долгое возвращение в двор детства.

Неужели это придётся рассказывать Сергею? Я ненавижу своё детство, хотя даже не могу объяснить, за что, ибо эти маленькие поводы столь ничтожны с точки зрения взрослого человека, что вряд ли заслуживают рассмотрения, однако для меня это бездна страшнее концлагеря. Явись сейчас Дьявол и предложи мне на выбор — отправиться в девятый круг ада или в детство, я бы, не задумываясь, выбрал ад.

Словно угадав мои мысли, Сергей начал свою речь:

– Думаю, с Ириной многое у вас связано, раз вы поместили её в самую глубокую точку вашей мандаллы. Вам, конечно, известно, что основные корни всех психологических комплексов лежат в детстве, а если мы найдем и осознаем их, мы сможем от них освободиться. Вам стоит рассказать нам о переживаниях, связанных с ней.

Мне ничего не оставалось, как начать рассказывать то, что происходило в моем детстве, с удовольствием отметив что Сергей первым делом обратился именно к детским воспоминаниям. Закончив, я поинтересовался у Сергея:

– Всё, что я сказал вам, я давно осознаю, однако это мне не помогло. Когда-то мы с моим другом, прочитав Берна, разобрали по косточкам всё моё детство и действительно пришли к выводу, что в моей психике борются два сценария – сценарий семьи и сценарий Ирины. Я хочу разрушить сценарий семьи и следовать только сценарию Ирины. Что касается моего детства, я знаю все, что только можно, и, тем не менее, никаких изменений нет.

– Сколько времени понадобилось вашему другу, чтобы вместе с вами найти и проанализировать значимость Ирины и первые детские травмы?

– Около года.

– Вот именно! А мы дошли до них практически с первого занятия. Я думаю, мне будет достаточно легко работать со столь подготовленным индивидом, как вы. Тем более вы в этом реально заинтересованы. У нас есть надёжные новейшие методики, в сравнении с которыми Фрейд – не более чем каменный век с топорами наперевес. Всё, что от вас требуется, – это быть последовательным в этом путешествии в поисках себя, – помолчав несколько секунд, он продолжил, – Я думаю, вы уже убедились, что на мандаллах ничего случайного не появляется и каждый образ имеет особое значение. Мы разобрались с Ириной, а с остальными фигурами поработайте дома. Сначала – творческая проекция, то есть просто представьте что вы – нарисованный персонаж, и напишите его монолог. А потом постарайтесь поразмышлять, как их можно помирить. Это было бы лучшим на что мы могли бы рассчитывать.

Кто следующий? – спросил Сергей, и начала говорить одна женщина, которая, казалось, была шокирована мной меньше других. Из разговора я понял, что её зовут Татьяна, и она работает с «внутренним ребёнком». Их разговор по большей части был мне непонятен, и я погрузился в свои мысли.

Я с интересом осматривал комнату, в которой проходило занятие. На стенах висели разные изображения на восточные темы, от которых, казалось, было не видно обоев. В левой части комнаты – огромный склад книг, по сравнению с которым моя скромная коллекция была песчинкой на пляже. Напротив от меня, за спиной одной из клиенток, находился аквариум, и наблюдать за неспешным плаванием рыб доставляло мне удовольствие. Оглядев всех присутствующих, я с огорчением подумал, что здесь мне, пожалуй, точно не за кем ухаживать – все женщины были старше сорока пяти лет. Мой взгляд привлёк стенд с книгами, где на самом почётном месте красовались книги одной серии. Приглядевшись, я увидел ее название – «Тексты трансперсональной психологии». Мне стало интересно.

Мастерство с каким Сергей докопался до моего прошлого вызывало уважение, и мне захотелось прочитать все эти книги.

Пока я плавал в своих мыслях, прошло полтора часа, и Сергей объявил:

– Ну а теперь пора начать медитацию.

Меня изрядно испугало это заявление. Медитация ассоциировалась у меня с чем- то восточным, для достижения покоя и угасания страстей. Я же, напротив, культивировал страсти и желания и был согласен на что угодно, кроме покоя. Что и поспешил выложить Сергею. Сергей заверил меня, что буддистские медитации он проводит отдельно, по особому желанию, и доступ на такую медитацию еще и заслужить надо, а сейчас – это исключительно психологическая техника, чтобы научиться работать с образами. Сказав это, он попросил всех настроиться на медитацию и закрыть глаза.

Решив в первый раз не участвовать, я приоткрыл один глаз и смотрел за Сергеем. Он занавесил окно, затем подошел к магнитофону и включил очень спокойную музыку. Я тогда ненавидел спокойную музыку, но здесь она мне казалась более чем уместной. Слыша голос Сергея, который просил попеременно сосредотачиваться на разных частях тела, я, к своему удивлению, обнаружил, что у меня не получается и мысль уходит от задачи помимо воли. Закончив расслабляющий текст, Сергей попросил всех представлять разные образы, но, несмотря на искреннее желание и закрытые глаза, у меня практически ничего не получалось. Скоро медитация закончилась и, вернувшись в обычное состояние, все стали делиться впечатлениями увиденного в своей психике. Сравнив обычное состояние и состояние в медитации, я отметил лёгкую разницу, точно выкурил очень слабой марихуаны, однако никаких визуальных образов не было и в помине. Уж не выдумывают ли все это? Мелькнула мысль, но высказывать её не было желания.

Вскоре стали собираться по домам. Мы вышли вместе. Когда стало ясно, что разговор может продолжаться на улице, я решил воспользоваться случаем и проводить Сергея до дома вместе с группой, хотя мне было в другую сторону.

При первой же возможности я подошел к Сергею и спросил:

– Вы действительно не будете менять мои убеждения? Я экзистенциалист и им и останусь. Мой идеал – Калигула из одноимённой пьесы – бунт ради бунта, во славу бунта.

– Экзистенциализм, как и любая другая философия бунта, хорош, и даже великолепен на переходной ступени, когда идёт освобождение от порабощающих родительских установок. Это состояние намного достойнее состояния обычного обывателя. Бунтарь отказывается от инфантильной религии, где наверху есть папочка-боженька, а ты сам раб. Однако на следующей ступени необходимо отказаться и от бунта, чтобы стать этим самым богом. Обыватель – бунтарь – мистик, вот ступени восхождения. Если вы на определённой стадии будете фиксироваться на бунте, когда нужно отдаться потоку, вас просто разорвёт. Или что хуже – все вытесняемое прорвется в сознание и вы станете тем что ненавидите больше всего. Поверьте – такое происходит гораздо чаще чем вы можете представить.

Я хотел было сыронизировать на тему папочки-бога и космических родителей, однако желания спорить больше не было. Я принял Сергея. А коль он мой психолог, то надо говорить всё…

– Там я сказал не всё. Дело не только в эдиповом комплексе. Знаете ли вы, что такое невроз навязчивых состояний, сокращённо Н.Н.С.? Так вот у меня этот самый н.н.с. Это как железом по стеклу. Кажется, что сознание наполняется какофонией от мыслей, которые появляются, и от них нет спасения. Эти мысли – самое худшее, что можно было бы подумать. Если что-то становиться дорого, словно из ниоткуда появляются эти мысли, которые самыми гнусными словами обзывают самое дорогое и любимое. Это сродни пытке – возникает ощущение, что в самой голове звучит скрежет. Сродни скрежету пенопласта. ВЫ можете работать с такими проблемами?

Я замолчал в ожидании. Обычно те психологи, которым я говорил о ННС, находили повод перерекомендовать меня другому психологу, и только Дмитрий некогда рискнул работать со мной. Он во многом помог мне, но избавить от ННС было выше его сил, да и то, что он делал, вызывало у меня лёгкое недоверие. Сейчас я с замиранием сердца ждал, что скажет Сергей.

– Разумеется, этот невроз достаточно неплохо поддаётся анализу, особенно если анализируемый действительно настроен на сотрудничество. Сейчас тебе надо заниматься своими субличностями и стараться их объединить. Через некоторое время ты сам убедишься, насколько изменяется симптоматика после серьёзной работы. Кстати, заведите себе тетрадку для записи снов, которые тебе будут сниться. Ничто не отображает лучше динамику психики, чем сновидения.

За разговором я не заметил, как мы перешли на ты и подошли к дому Сергея. Мы пожали друг другу руки, и я заверил его, что непременно приду в следующий раз, на что Сергей ответил, что и не сомневается в этом. Первый сеанс был окончен.