Fr IAO131
Новое видение морали
Старая мораль
Почти каждый человек на Земле слышал о десяти Заповедях, которые Моисей принес с горы Синай – десять пунктов «чего нельзя делать».
Эта система этики, которая была высечена Богом на камне, является ярким символом того, что я называю «старая мораль». Старая мораль состоит, по сути дела, в вере, что существуют абсолютные правила поведения, которая часто сопровождается обещаниями небес или иного рода счастья и контролируется посредством наказаний в виде разнообразных страданий, вплоть до вечного горения в Аду. Эта тема абсолютной морали наиболее проявлена в иудаизме, с его десятью Заповедями (в иудаизме на самом деле всего 613 заповедей), но также эта тема появляется и в христианстве и в исламе («пять столпов Ислама»). Для обеих религий характерно устойчивое понятие греха и наказания в аду, следующего после греховных действий.
Эти виды абсолютной морали также появляются во многих формах Буддизма, где есть понятие «шила», которое обычно включает в себя пять правил «чего делать не следует». В некоторых видах йоги есть понятие «яма» и «нияма», которые представляют собой по пять основных правил того, «что нужно делать» и «чего делать нельзя».
Таким образом, эта старая мораль, главным образом основанная на теме «абсолютного морального закона», всегда непоколебима. Дело не только в том, что Моисей воззвал к Богу как к истоку и власти этих Заповедей, но, более того, они были высечены на двух гигантских каменных скрижалях.
По поводу этого экскурса в историю кто-то может сказать, что эти Заповеди, иудейские и другие, были необходимы для того времени. Можно согласиться с тем, что многие из этих предписаний были (и все еще являются) эффективными, если их применяют в соответствующих обстоятельствах в соответствующих культурах. Например, «соблюдение кошера», практика иудаизма, может быть весьма эффективным способом поддержания здоровья в этой части земного шара, в соответствующий период времени. Дело в том, что эти старые моральные установки, которые обсуждались выше, придают особое значение абсолютности своих правил и непоколебимы в том, что они приспособлены для соблюдения в любой среде.
Ницше описывал эту старую мораль как нечто похожее на фрейдистское «суперэго», как «великого дракона», который нападет на каждого в своих владениях:
«Кто же этот великий дракон, которого дух не хочет более называть господином и богом? «Ты должен» называется великий дракон. Но дух льва говорит «я хочу».
Чешуйчатый зверь «ты должен», искрясь золотыми искрами, лежит ему на дороге, и на каждой чешуе его блестит, как золото, «ты должен!».
Тысячелетние ценности блестят на этих чешуях, и так говорит сильнейший из всех драконов: «Ценности всех вещей блестят на мне».
«Все ценности уже созданы, и каждая созданная ценность – это я. Поистине, „я хочу“ не должно более существовать!», – Так говорит дракон.
Этот дракон противоположен льву, символу определенной стадии «метаморфоз духа», которая соответствует отказу от старой морали.
Отказ от старой морали
«Антропологи, археологи, физики и другие люди науки, поставившие все на карту, рискующие своей репутацией и даже подвергнуться остракизму, разрывают в клочья паучьи сети суеверий и разбивают вдребезги чудовищного идола Морали, ужасающего Молоха, который делал человечество своим мясом всю историю… Мораль философии, психологии, социологии, антропологии, психопатологии, физиологии и многих других детей Мудрости, через которых она оправдывает себя, хорошо знает, что законы Этики являются хаосом из спутанных условностей, основанных на лучших традициях, которые чаще всего оказываются обманом или капризом огромного, абсолютно дикого, бессердечного, коварного и кровожадного зверя из стаи, охраняющей свою власть или своих сообщников в своем упоении жестокостью».
Алистер Кроули, Liber V vel Reguli
XVIII и XIX века демонстрируют медленную гибель консервативных взглядов Абсолютного Закона морали. Этот процесс охарактеризовал Ницше, провозгласивший, что «Бог умер». Главное, что произошло, то, что взгляды на мораль стали относительны. Забавно, что Эйнштейн объявил об относительности времени-пространства независимо от этих процессов всего на полвека позже. Ницше также суммировал эти отношения моральных устоев в одном афоризме: «Нет такой вещи, как феномен морали, есть только моральная интерпретация феномена». Здесь мы можем видеть, что мораль, как мы ее знаем, полностью лежит в области нашей особой интерпретации феноменов, самой по себе ее не существует.
Телема, безусловно, была первой религиозно-философской системой, которая приняла – или частично приняла – новую идею внеморальности. Эта идея наиболее полно раскрыта в главе «Идея о разрушении греха» в «Психологическом комментарии к Книге Закона» так же как в эссе «Этика Телемы» Эрвина Хессля, которая была опубликована в первом выпуске Journal of Thelemic Studies.
Эта идея великолепно провозглашается в Книге Закона, центральном тексте Телемы:
«Делай, что изволишь – таков весь Закон»
Нет Закона превыше, чем «Делай, что изволишь».
Воля становится уникальной для «каждого мужчины и каждой женщины», их разные Законы, по сути дела, не становятся идентичными. Этим ясно объявляется, что каждая личность должна следовать своей собственной Воле и не должна следовать разнообразным законам и предписаниям других. Естественно, моральные санкции должны быть отброшены. Разрушение старой морали на протяжении двух последних веков также отражено в микрокосме каждого человека в отдельности. Каждые мужчина и женщина должны пройти сквозь разные стадии человеческого развития, и большая часть этого развития есть продолжающиеся изменения, приближающие к главному смыслу. На протяжении всех наших жизней, мы все принимаем какие-то ценности и многие из нас, особенно в период юности, начинают задаваться вопросом принятия ценностей, которые мы принимаем за настоящие.
Это вопрос ценностей, который рассматривал Ницше в своей классической работе «Так говорил Заратустра». Он заявляет, что есть три метаморфозы души, первая из которых есть верблюд, который, разумеется, принимает ценности социума, где он родился. Следующая неизбежно проявляется как лев, символ разрушения имеющихся ценностей. По поводу символики духа льва Ницше пишет:
«Братья мои, к чему нужен лев в человеческом духе? Чему не удовлетворяет вьючный зверь, воздержанный и почтительный?
Создавать новые ценности – этого еще лев не может; но создать себе свободу для нового созидания – это может сила льва.
Завоевать себе свободу и священное Нет даже перед долгом – для этого, братья мои, нужно стать львом.
Завоевать себе право для новых ценностей – это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного. Поистине, оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя.
Как свою святыню, любил он когда-то «ты должен»; теперь ему надо видеть даже в этой святыне произвол и мечту, чтобы добыть себе свободу от любви своей: нужно стать львом для этой добычи».
Главная характеристика позиции, подобной позиции льва – создать собственную свободу, отторгнув от себя ценности, которые диктует позиция «ты должен», навязанные извне.
В наши дни старая мораль представлена современной индивидуальности в форме «социума» или «государства», навязанной извне. Символ льва, о котором говорит Ницше, по сути дела, является разрушением перспектив старых ценностей. Это включает в себя любые навязанные ценности, приобретенные однажды на пути развития индивида в современном обществе от той самой старой морали.
В области психологии Карл Рэнсом Роджерс – видный психолог, который изобрел личностно-ориентированную форму терапии и был президентом Американской Психологической Ассоциации – описал прогресс нашего подхода к ценностям через развитие личности. Чтобы понять эволюцию, которую Роджерс назвал «психологически зрелым» взглядом на ценности, мы должны, прежде всего, в полной мере понять его модель развития ценностей. В своем эссе, которое он назвал «Современный подход к ценностям», он, прежде всего, указывает на различия между «действующими ценностями», которые относятся к «тенденции каждого живого существа добиваться преимущества в своих действиях, для каждого объекта и для каждой цели», которые и не нуждаются в том, чтобы вызвать какие-либо когнитивные или абстрактные суждения о себе, и то, что Роджерс назвал «постигаемыми ценностями», которые являются «привилегиями личности обозначаемого объекта», когда «обычно в каждом объекте заложено ожидание или понимание результата поведения, к которому он стремится». Для действующих ценностей Роджерс приводит пример червя, который выбирает вслепую свой путь в лабиринте, для понимания ценностей он также приводит в пример поговорку «Честность – лучшее правило».
Карл Роджерс намекает, что есть три особых этапа или фазы развития ценностей: детство, психологическая незрелость, и психологическая зрелость, взрослость. Детские взгляды на ценности являются врожденными – «это начало, первое приближение к ценностям». Ребенок предпочитает одни вещи и опыты, и отвергает другие. Мы можем строить догадки, изучая его поведение, когда он предпочитает опыты, которые поддерживают, усиливают или помогают ему реализовать свои телесные возможности и отвергает все, что не приводит к этому. Эта детская фаза понимания ценностей полностью составляет действующие ценности, для воображаемых нужно символьное мышление, на которое дети еще не способны.
Это доказывает тот факт, что дети врожденно имеют ощущение ценностей, которое соответствует тому, что Роджерс где-то назвал «реализованной тенденцией», которая заключается в том, что тенденция всех людей (не только детей) по существу своему двигаться вперед к «тем опытам, которые поддерживают, усиливают, и реализовывают возможности тела», как уже раньше было замечено. Роджерс продолжает, объясняя, что детское приближение к ценностям — это, прежде всего, гибкий, изменяющийся, важный процесс, не являющийся фиксированной системой… То, что следует далее, кажется, лучше описать как важный органический процесс, в котором каждый элемент, каждый момент – это нечто взвешенное, выбираемое или отторгаемое, зависящее от того, направлено ли оно на то, чтобы быть реализовано в теле, или нет. Это комплексное взвешивание опыта ясно на примере организма, но не ясно в случае с осознанной или символьной функцией. Есть действующие, но не поддающиеся пониманию ценности» Последний аспект детского подхода к ценностям — это то, что он является началом или центральной точкой эволюционного процесса. В отличие от многих из нас, он знает, что он любит, и чего не любит, и начало процесса ценностного выбора происходит именно в нем самом. Он есть центр собственных ценностных процессов, очевидность его выбора была предоставлена его собственными ощущениями. «По сути дела, детский подход к ценностям, это то, что Роджерс назвал «телесные ценностные процессы», в которых каждый феномен должен быть выверен, и должен быть решен вопрос, отвергать ли зависимость от своего собственного потенциала для самореализации, ведь источник эволюционного процесса, естественно, лежит внутри самого индивида.
Кто-то подумает, что эти внезапно свергнутые и весьма эффективные важные ценности, будет не достойно вот так отбрасывать. Дело в том, что все мы размениваем эти явно эффективные ценности на более «жесткий, неопределенный, неэффективный» подход к проблеме ценностей, которые делают большинство из нас взрослыми. Причина этого, как заявляет Роджерс, заключается , по сути дела, в потребности в любви от других, особенно от родителей. «Ребенок нуждается в любви, он хочет ее, старается вести себя так чтобы получить ее снова и снова». Но это приводит к сложностям. Каждого ребенка ругают за то, что он делает те вещи, которые родители понимают как непозволительные и наказывают его соответственно за то, что выглядит непозволительным. Этот вариант ценностного суда воспринимается ребенком как если бы он был его собственным, происходит так называемая интроекция ценностей. Роджерс поясняет: «Он получает по заслугам, отбрасывает этот этап своей эволюции и пытается вести себя в соответствии с теми ценностями и правилами, которые ему диктуют другие, так, чтобы получать их любовь». Это новое положение, когда ребенок начинает замечать ценности извне как свои собственные, что соответствует пассажу о верблюде, который мы видим у Ницше. Верблюд – это тот, кому нравится тащить тяжелый груз, то есть, в нашем случае, это груз навязанных ценностей. Ницше об этом пишет:
«Что есть тяжесть? – вопрошает выносливый дух, становится, как верблюд, на колени и хочет, чтобы хорошенько навьючили его.»
«Что есть трудное? – так вопрошает выносливый дух; скажите, герои, чтобы взял я это на себя и радовался силе своей. Все эти тяжелые вещи выносливый дух берет на себя».
Все отмеченные ценности в личностном аспекте соответствуют микрокосму старой морали, обсуждавшейся выше, которая складывалась на протяжении всей человеческой истории. Роджерс пишет ,что «из-за того, что эти концепции не основаны на индивидуальных ценностях, они имеют тенденцию стать фиксированными и жесткими скорее, чем гибкими и меняющимися».
Как и все усвоенные ценностные концепции, старая мораль, по своей сути, является жесткой и ригидной. Всю жизнь в детстве, пока мы взрослеем, до того времени, когда становимся взрослыми, мы постоянно впитываем в себя чужие ценности. Роджерс пишет, что «в современном фантастическом культурном комплексе, модели, которые мы впитываем в себя как модели желательных или нежелательных вариантов действий и часто эти значения противоречат друг другу». «Эта ассимиляция с социумом, с его ценностями, создает эту самую «острую противоречивость», которую ощущает каждая личность. Большинство взрослых находится в этом напряженном пространстве, в окружении разных вариантов понимания ценностей, которые они усвоили, и наиболее важно то, что Роджерс описывает как «широкую и нераспознаваемую разницу между очевидностями, предоставляемыми собственным опытом и тем, что навязано извне». Это оттого, что собственный опыт больше не диктует необходимые ценности, как это было в детстве, когда индивид все мерил по себе. Теперь выбор, как и что оценивать, приходит извне в большинстве случаев, из-за этих фиксированных усвоенных ценностей, к которым адаптировался человек.
Одно из последствий интроекции этих ценностей было определено как то, что «он должен придерживаться жесткой и неизменной позиции. Альтернатива приведет к коллапсу его системы ценностей». Карл Роджерс считал, что его картина индивидуальности, одна из тех, в которой есть огромное различие между личным опытом и навязанными, воспринятыми ценностями, «это картина, характерная для большинства из нас».
Об этом фундаментальном различии Роджерс писал:
«Воспринимая от других эти концепции как свои собственные, мы теряем контакт с собственной мудростью и теряем доверие к себе. Пока эти модели ценностей остаются в качестве часто используемых вариантов, с помощью которых мы получаем жизненный опыт, мы в огромной мере отделяем себя от самих себя, и это является причиной современной напряженности и ощущения отсутствия безопасности. Это фундаментальное различие между личностными ментальными структурами и тем, что человек испытывает на самом деле, между ментальными структурами собственных ценностей и неосознанным оценочным процессом, это часть фундаментального отчуждения современного человека от самого себя».
На этом этапе развития, где присутствует фундаментальный разрыв и диссонанс в нас самих, который лев Ницше называет необходимостью «создать собственную свободу» путем разрушения старых ценностей «великого дракона» «Ты не должен». До того, как верблюд, индивид вбирал в себя чужие ценности социума, меняя собственные изменчивые оценки на фиксированный ряд ценностей, усвоенных от других. Похоже, что все люди должны пройти этот этап отчуждения «себя самих от себя самих». Это та точка, где необходима позиция льва, которая, по сути дела, есть уничтожение старых ценностей. Лев в своем отторжении усвоенных ценностей — это символ перехода от старого психологического взгляда на ценности к тому, что Роджерс назвал психологической зрелостью. Роджерс сказал, что «некоторым людям повезло развиваться в направлении психологической зрелости».
Будучи терапевтом, он, конечно, рекомендовал создать подходящий климат для этого развития, но также соглашался, что это развитие может и само происходить в жизни, если для того есть подходящие условия.
Рождение новой системы ценностей
Если мы разрушаем наши собственные, усвоенные через интроекцию ценности, что у нас остается? Это то, что было проигнорировано в двух ранее упомянутых эссе (глава «Психологический Комментарий» в «Книге Закона» и «Этика Телемы» Хесселя) о телемитской морали. Однажды лев нашел, что старые ценностные установки неэффективны и бесполезны, и что же происходит в этом новом пустом пространстве? Является ли призыв «Делай, что изволишь» просто призывом к полной анархии?
Когда мы начинаем разрушать эти усвоенные ценности, мы снова приходим к тому подходу к ценностям, который напоминает то, что раньше радовало ребенка. В этом смысле: «Это изменчивое, гибкое, основанное на личностном аспекте, явление, и момент, когда этот аспект актуален, переживается как реализуемый и дающий шанс. Ценности не фиксируются как регидные, они постоянно меняются». Это возвращение к изменчивому и гибкому подходу к ценностям может произойти, только если мы оставим нашу привязанность к разным вбитым в голову ценностям, которые мы усвоили. Опыт нашего тела, который постоянно меняется, становится более важен в оценочном процессе, чем мыслительные структуры наших ценностей. Также в сравнении с детским развитием эта новая взрослость подводит нас к утверждению, что «позиция оценки сильна в человеке. Это его собственный опыт, через который приходит оценочная информация или возникает обратная связь. Это не значит, что он закрыт для всех очевидных явлений, которые он может получить из других источников. Но это значит, что все это берется как есть – из внешней среды – и не имеет такой важности, как его собственные реакции».
Далее, «также присутствует важная для этого ценностного процесса разочарованность индивида, которая происходит от непосредственного опыта, стремления ощущать и прояснять все значения в комплексе», как это было в детстве. По сути дела, человек возвращается на детскую позицию восприятия в той мере, в которой его ценности становятся более гибкими и изменчивыми, в нем восстанавливается позиция оценки, извне приходит опытная наглядность, которая приобретает свою актуальность».
Удивительно, что Карл Роджерс говорит, что этот новый взгляд психологической зрелости имеет много общего с развитием ребенка, что Ницше обозначает как следующую стадию после разрушения ценностей львом, как ребенком.
Он пишет:
«Но скажите, братья мои, что может сделать ребенок, чего не мог бы даже лев? Почему хищный лев должен стать еще ребенком?
Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самовращающееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения.
Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир».
Ребенок «невинен», потому что он не связывает противопоставление собственных действий против ценностей других с чувством вины, стыда и тому подобного, не получая удовлетворение за счет других, но только за счет себя, он «беспамятен», потому что его ценности не являются фиксированной системой, но постоянно изменяющимся, гибким процессом, и он является «новым началом» и «первым движением», потому что его ценности постоянно обновляются, каждую минуту, каждая из которых является новым взглядом на его жизнь. Ребенок – это «игра», потому что он больше не воспринимает следующие из воспринятых ценностей так же серьезно, по сути дела, он даже их находит их глупыми (Роджерс пишет что, «ребенок рассмеялся бы над нашими проблемами ценностей, если бы он смог понять их), он «колесо, которое вертится само» потому, что его позиция восприятия была изменена в нем самом, и он является целостным, поскольку в этом проникновении ценностей в чье-либо сознание, на самом деле происходит принятие всего опыта в целом. Этот образ взросления ребенка появляется в предписании Христа «будьте как дети» (Евангелие от Матфея 18:3), и также в указании Блаватской «Ученик должен вернуть утраченное состояние ребенка» и, в конце концов, в словах Ницше: «Зрелость человека: это значит еще раз открыть для себя ту серьезность, с которой играют дети».
Роджерс делает акцент на том, что подобно детям, «психологическая зрелость взрослых в том, чтобы доверять и использовать мудрость своего тела, с той разницей, что взрослый в состоянии это делать намеренно. Он понимает, что если он во всем доверится себе, его чувства и интуиция могут оказаться умнее, чем его сознание, как целостная личность он может быть более точен и правилен в действиях, чем только опираясь на один разум».
Как подчеркнуто в главе Психологического Комментария к «Книге Закона», разум не может адекватно направлять Волю. Роджерс предлагает этот «структурный ценностный процесс» рассматривать как решение не только того, что направляет наши действия, когда мы отбрасываем разум как единственного судью, но также ощущать вакуум, который возникает, когда мы начинаем критически рассматривать, а то и отвергать ценности. «Ребенок» Ницше, который создает свои собственные ценности – это тот, кто приспособился к психологической взрослости «структурного ценностного процесса».
Как и Роджерс, мы утверждаем, что «существует телесная база для организации ценностного процесса у любого здорового организма. Это способность получать обратную связь, которая дает организму возможность непрерывно приспосабливать его поведение и реакции так, чтобы добиваться максимально возможного самосовершенствования. Эта естественная наклонность с нами с рождения и поэтому закрывается с нашим приспособлением к разным приобретаемым ценностям из-за нашей потребности в любви и уважении. Теперь когда мы начали задаваться вопросами и отвергли наши различные приобретенные ценности, которые мы получили извне, мы пересматриваем многие аспекты этого природного телесного процесса уже с позиции психологической зрелости и понимания взрослого человека. Наконец, некоторые частые вопросы касательно изменения нашей внутренней системы ценностей, сводятся к тому, не будет ли это иметь результатом всестороннюю анархию. Карл Роджерс заверяет, что процессы, имеющие отношение к ценностям тела, всецело индивидуальны, и, при этом, это те ценности, которые являются в чем-то общими для всех людей. Он утверждает, что там, «где оценку производят индивиды, где есть большая свобода быть и чувствовать, обязательно появляются общие ценностные установки. Они совершенно не хаотичны, но, напротив, имеют удивительную общность.
Эта общность не кажется результатом влияния других культур… Я предпочитаю думать, что эта общность ценностей появляется благодаря факту, что все мы принадлежим к одному виду и роду. Подвидами здесь могут быть некие элементы опыта, которые имеют тенденцию к внутреннему развитию, и которые будут выбраны всеми индивидуумами, если они будут подлинно свободны в своем выборе». На самом деле, Карл Роджерс мог распознать некие общие темы или «категории ценностей», которые появляются когда индивидуумы принимают или и остаются свободны в своем выборе ценностей для себя: «Они тяготеют к движению прочь от внешней видимости, притворства, глупости, создания красивых фасадов, они имеют тенденцию двигаться прочь от «долга», «от чужих ожиданий», «будучи конструктивно настроены», «самоорганизация всегда имеет конструктивную систему ценностей», «чьи-то собственные чувства, становятся конструктивными ценностями», «процесс, противостоящий консервации и фиксации, это всегда конструктивно», «может быть, больше всего, человек начинает оценивать открытость его внутреннего и внешнего опыта», «ощущение других и признание других также конструктивно». Возможно, общее направление «ценностных установок» в Телеме это то, что мы знаем как фирменный лозунг «Делай, что изволишь, таков весь Закон». Вместо догматической фальшивки, несомненно, есть некие общие положения ценностей, и мы можем сделать вывод, что сам факт наличия единых ценностных установок у всех свободных, способных давать всему оценку самостоятельно, людей, демонстрирует нам, что рассмотренный нами понимания ценностей не заканчивается полной анархией как говорят некоторые критики. По сути дела, «новый вид зарождающейся универсальной системы ценностей становится возможен, когда индивиды двигаться в направлении психологической зрелости, или, говоря более осторожно, в направлении раскрытия своего опыта».
Резюме:
Основная цель этого эссе заключается в том, чтобы понять ценности в телемитском контексте. Во-первых, историческое появление и разложение старой морали, символизируемой двумя скрижалями Моисея и «великим драконом» Ницше, были определены как система с фиксированными и абсолютными правилами поведения.
Это было рассмотрено, как наш подход к изменению ценностей в процессе нашего личностного развития, и модель понимания ценностей Карла Роджерса была адоптирована, дабы более глубоко понять этот процесс.
Согласно Карлу Роджерсу, есть три базовых стадии развития, где мы имеем разное понимание ценностей. Мы начинаем с детской стадии со врожденных ценностей, продиктованных телом. Этот процесс основан на том ,что актуально для ребенка в данный момент (что было названо Роджерсом «актуальная тенденция»), и поэтому это постоянно изменяющийся процесс, который является контрастом к фиксированным неизменным принципам. Медленно, в огромной мере через попытку добиться любви и уважения от других, мы отказываемся от этой позиции восприятия, от самих себя во имя разных внушенных ценностей, которые мы получаем извне. Эта стадия «усвоения ценностей» от наших родителей и социума в целом была показана в свете ницшеанского образа верблюда с «несением тяжести» ценностей своего социума.
Это усвоение ценностей порождает диссонанс в нас самих, потому что возникает брешь между нашим собственным опытом и структурой разума, продиктованной системой ценностей, которые мы усвоили. Это то, что Роджерс назвал «психологической незрелостью» применительно к системе ценностей.
С этой позиции мы начинаем задаваться вопросом наших ценностей и многие из них кажутся дикими, случайными, бесполезными. Эти усвоенные ценности были показаны, чтобы провести аналогию и с Суперэго Фрейда и «великим драконом» Ницше, которые атакуют нашу индивидуальность. Когда мы начинаем задаваться вопросом нашей системы ценностей и разрушать ее, мы становимся львом Ницше, который создает свободу, отвечая «священное Нет даже перед долгом» и многим продиктованным нам ценностям, которые мы усвоили.
Вот так, задавая вопросы и разрушая ценности возможно продвигаться вперед от психологической незрелости к финальной стадии, которую Карл Роджерс назвал «психологической зрелостью взрослого». В этом конечном приближении к вопросу ценностей, мы еще раз переносим свою позицию оценки на самих себя, полагаясь на опытную наглядность. Мы «становимся как дети» в той мере, в которой мы становились старыми, неподвижными, усваивая ценности; также мы восстанавливаем более глубокое внутреннее погружение в этот момент, также сейчас как взрослые мы накапливаем мудрость многих лет опыта. Это интересный парадокс, который есть и в модели развития и приближения к ценностям Карла Роджерса, и у Ницше в понимании «метаморфоз духа»,
Которые являются наиболее зрелой манифестацией заметно сохраненных отношений «ребенка» или «младенца». Это тонкая грань между знанием взрослого опыта и наивной откровенности позиции ребенка, но это обязательно должно быть и будет пройдено.
С тех пор, как мы пересмотрели ценностный процесс в нас самих, он стал абсолютно индивидуальным и близким. Кто-то может возразить, что этот подход к ценностям (как многие часто возражают против телемитской максимы «Делай, что изволишь, таков весь Закон»), приводит к анархии. Эта ситуация зависимости от индивидуальных «телесных ценностных процессов» может выглядеть как анархия только для тех, кто все еще находится в фиксированной системе ценностей, заключающейся всегда полностью в усвоении ценностей от других на протяжении всей жизни, но это совершенно не так в реальности.
Карл Роджерс замечает, что, удивительным образом, универсальные «ценностные установки», появляются во всех культурах тогда, когда люди позволяют себе свободно развиваться психологически. Тот факт, что универсальные ценностные установки появляются в этот момент, доказывает, что, несмотря на огромное количество различий, существует также нечто общее в появлении ценностей. С осознанием этого, мы все можем подойти с позиции льва к вопросу старых ценностей, пересмотреть и отбросить их. В этом уничтожении отживших свое ценностей, мы можем открыть в себе путь ребенка внутри нас, который имеет свой собственный подход к ценностям – что является особой личностной Волей.
Этот подход «ребенка» на самом деле является всего лишь «телесным ценностным процессом», который мы, по сути дела, переживали внутри себя с рождения; он просто закрылся от нас комплексом привнесенных извне ценностей. Как яркий солнечный свет закрывается и рассеивается облаками, каждая индивидуальная Воля затмевается этим процессом усвоения ценностей. Любая звезда, которая хочет родиться максимально яркой, должна хотеть разогнать эти тучи. Так что, каждый мужчина и каждая женщина, которые на самом деле хотят реализовать свой полный потенциал, могут и должны заняться этим процессом переоценки ценностей.
«Вместо универсальных ценностей «извне» или универсальной ценностной системой, навязанной какой-либо группой – философии, правил, заповедей – мы имеем возможность воспользоваться универсальными человеческими ценностными установками, которые появляются из опыта человеческого тела. Терапия наглядно показывает, что обе группы ценностей, личностные и групповые, проявляются как естественные и приобретенные за счет опыта, когда индивид приближается к рассмотрению собственных телесных ценностных процессов. Наше предположение в том, что, тем не менее, современный человек больше не верит в религию или науку или философию или любую другую систему верований, которая дает ему систему ценностей, что он может найти телесную базу для своих ценностей сам, и, если он начнет ее изучать снова, она окажется организованным, адаптирующим и социальным подходом к сложным вопросам ценностей, с которыми все мы сталкиваемся лицом к лицу».
Пер Наталья Иванова