О символизме «Фауста» Гете

Разговор об оккультных символах в литературе следует начинать с «Фауста» Гете, потому что «Фауст» — уникальный текст, который по сути можно считать одним из самых сложных и самых глубоких описаний процесса «внутренней алхимии», целью которой является преображение.

Если задуматься «Фауст» это очень мятежная и смелая книга. Проблема современного человека в том, что под тяжестью безусловного обожествления классиков, он оказывается не способен понять исконный смысл классических текстов, видя в них назидание. О классике у нас принято рассуждать в тяжелом «сатурническом» контексте назидания, чем благополучно отбивается всякий интерес.

Но нет ничего более чуждому сатурническому назиданию, чем великолепия восторга жизни который прославлял Гете. Гете не назидатель, но мятежник метафизического нонконформизма, и именно в этом контексте следует рассматривать «Фауста». Мне очень запомнилась история описанная Клаудио Наррано, где в приватном разговоре один аналитик изложил один интересный разговор, в котором его немецкий друг подспудно противопоставил чтению Библии, чтение «Фауста». И, как мы увидим дальше, это противопоставление далеко не случайно.

Как это чаще всего бывает оккультные мотивы находятся практически на виду у читателя, однако понять это могут очень немногие. Его рассматривают, в социальном, историческом, просвященческом ракурсе, но основной смысл – герметико-оккультный упорно проходит мимо большинства исследователей.

Это не просто оккультное произведение, это первое в истории литературы произведение «метафизического нонконформизма», о чем мы более подробно говорили в статье «Течение Абракс». Почему? Для этого нам следует понять, кто такой исторический «Фауст» и с какими смыслами он традиционно связывался.

Исторический Иоганн Фауст, это ученый, алхимик и Маг, раннего средневековья. О его жизни сохранилось крайне немного информации, но вокруг него сразу сложилось множество мифов и легенд. Так в «народной книге» Фауст изображается дерзким грешником заключившем союз с дьяволом. Книга повествует «о страшном и ужасном конце» нечистивца, которого разрывают бесы» (по материалам Википедии).

Для нас особенно важно, что образ Фауста тесно пересекается с образом другой историко-мифологической персоналией, важной для нашего исследования. Я говорю о Симоне Маге. Согласно сведениям Ересиологом, Симон Маг был «отцом всех ересей», и проповедовал вместе с женщиной Еленой, которая, по его утверждению, была инкарнацией Троянской Еленой и физическим проявлением Эпинойи Софии. Что особенно важно, Симон и Елена видели в сексуальном соединении форму искупления и способ освободиться от власти ложных архонтов. То есть, для них сексуальность была сакральна. Симон Маг представлял одну из самых радикальных гностических школ вектора Абраксаса.

Внимательно рассмотрев мифы о Симоне и Фаусте, мы найдем немало общего – факт договора с дьяволом (без которого по мнению ортодоксов невозможно получить Знание, потому что любое познание относится к дьяволу), который являлся в образе черного пса, Елена Прекрасная, которая сопровождала Фауста и Симона. Ортодоксия во все времена стремилась всячески очернить образ своих противников – гностиков, представив их как черных колдунов. Но речь идет не о колдовстве, а о альтернативной теологии, центром которой является не вера но знание, не покорность, но мятеж, не горизонталь но вертикаль.

Так, до Гете, Фауст представлялся либо нечистивым колдуном, либо заранее обреченным Героем. И в том и в другом случае, его смерть и низвержение в Ад оставалась неизменным атрибутом мифа о Фаусте. Гете полностью повернул колесо истории радикально поменяв Акценты – Фауст в финале получает не проклятие а благословение и устремляется в объятия вечной женственности, как истинный Гностик.

Интересна и роль Мефистофеля. В самом известном переводе он определяется как «Часть то силы, что вечно зла желая, творит благое». Падение здесь – условие искупления, а противостоя Мефистофелю, цель которого дать Фаусту полное успокоение, остановиться, прекратить непрерывное превосхождение самого себя, Фауст по сути создает себя из ничего.

«Фауст» — Алхимический роман. И дело тут не только в Гомункулусе, который создается в середине второй части. Дело в том, что главным объектом алхимической операции является душа самого Фауста, а его проводником и одновременно противником является Мефистофель, «дух отрицания», «тень» или «Черная земля» алхимиков. Но Мефистофель только часть процесса главным является постоянное взаимодействие Фауста с своей женской ипостасью, называемой у Юнга Анимой. И все женские персонажи «Фауста», это разные уровни его Анимы.

Самый первый уровень Анимы – Маргарита. «Тот кто не перегорел в своих страстях, никогда не преодолеет их», сказал Юнг в «Мистерии объединения». Маргарита – это предисловие к мистерии, первая попытка взаимодействия которая заканчивается катастрофой. Она представляет уровень Тела, первый и исходный уровень гностической трансформации. Интересно что практически всегда, когда «Фауста» Гете ставили в кино или на сцене обращение шло прежде всего к первой части этого произведения, заканчивающееся гибелью Маргариты, оставляя простор для моралистических спекуляций. Дальнейшее это уже пространство мистерии, оказывается непонятым и сокрытым для большинства.

Елена Троянская, которую вызывает Фауст представляет второй уровень мистерии – мистерии души. Очень важно, что для того чтобы достичь Елены, Фаусту необходимо опуститься в глубины глубин, которые страшны даже для Мефистофеля. Эти глубины он называет миром матерей:

«Я эту тайну нехотя открою

Богини высятся в обособленье,

От мира и пространства и времен,

Предмет глубок, я трудностью стеснен.

То – Матери.

…

Фауст: «Где путь туда?»

Мефистофель: Нигде. Их мир незнаем.

Нехожен девственен недосягаем,

желаньям не доступен. Ты готов,

Не жди иных затворов и замков.

Слоняясь без пути пустынном краем,

Ты затеряешься в дали пустой,

Достаточно знаком ли с пустотой».

Далее звучит очень важная реплика Фауста, где он говорит что он надеется в этом ничто и пустоте добыть «все». Дальнейшее продолжение позволяет нам делать свои выводы:

Мефистофель: «вот ключ, ты видишь?

Фауст: Жалкая вещица

Мефистофель: «возьми не брезгуй малым. Пригодится».

Фауст: «Он у меня растет в руках, горит!»

Мефистофель: «Нетак он прост как кажется на вид.

Волшебный ключ твой верный направитель.

При нисхожденье к матерям в обитель».

Для знающего человека приведенные цитаты не нуждаются в комментарии. Пустота которая одновременно и Полнота, имеет много имен. Но что едино для всех традиций, от Китая и до Англии, от шаманских религий до современных тайных обществ, это утверждение, что условием посвящения является соприкосновение с этим изначальным небытием, которое на поверку оказывается «всебытием». Неудивительно, что ключ здесь так похож на мужской половой член («увеличивается» «горит»), поскольку тайные традиции отождествляли силу сознания с фаллической силой порождения. Сила адепта определяется силой его фаллической мощи, и целью этого спуска является познание и соединение со своей андрогинной половиной, в данном случае символизируемой Троянской Еленой.

Говоря языком современного оккультизма, речь идет о «достижении знания и собеседования САХ», то есть Елена, является САХ Фауста, и их союз есть высочайшее духовное достижение, реализация первого уровня магистерия. Символ Сфиры Тифарет, в которой происходит это соединение – Андрогин, и именно таким андрогинном является Эвфирион – дитя Фауста и Елены.

Но второй уровень не является предельным. Эвфирион гибнет, Фауст Теряет Елену, и возвращается в привычные пенаты. Парадокс оккультного пути в том, что нельзя цепляться ни за какие уровни достижения. В последнем испытании пересечении Пропасти, адепт должен отказаться от всего и даже от своего САХ. Пересечение пропасти начинается с гибели Эвфирион, которая воспринимается как добровольное самоубийство:

«В ширь беспросветную,

Крылья простер,

Смелый бросается,

В битвы разгар

Хор: «это кончается,

Новый Икар».

Рождение и смерть Эвфириона это пик реализации уровня Психе или САХ. После начинается медленный спуск, который заканчивается смертью Фауста. Однако вместе падения смерть неожиданно приводит к спасению, и душа Фауста изливает себя в мир Софии. Прохождение поссмертия в трагедии это и есть пик третьей стадии или реализации Духа, которая заканчивается жертвованием себя Софии. Последние строки «Фауста» известный каждому прилежному ученику, особенно подчеркивают гностический характер этого произведения – от культа патриархального Бога, Гете уносит мир к «вечной женственности», но только немногие могут постичь смысл и масштаб этого призыва. Современное «возрождение Богини» от «Кода Да Винчи» и до культа Лилит, берет свое начало в «Фаусте» Гете.