Опыт анализа сновидений
Несколько слов вначале.
Что такое сны? Игры спящего разума, откровения свыше, затаённые, запретные желания или что-то еще, для чего нет слов и определений?
Эта тайна манила меня с детства. Родившись в свинцовой реальности провинции, я каким-то данным свыше чутьем знал, что только открытие тайны снов может освободить меня из-под власти свинца.
Потому свою сновидческую биографию я начну с раннего детства. В одном из первых сновидений, которые я помню, – образ бабушки, попавшей в капкан. Этот сон повторялся дважды и потом, когда через три года бабушка заболела неизлечимой болезнью и еще через два года умерла, моя мать была уверена, что сон был предвидением. Еще одно из сновидений раннего детства: я вижу себя в гостях у наших родственников, в доме неподалеку, и на выходе из квартиры под нами проваливается лестничный пролет. Бабушка и все остальные родственники остаются там, а я выхожу на свежий воздух улицы – с одной стороны, полный боли и страха за судьбу бабушки и родни, а с другой – опьяненный внезапно нахлынувшим на меня чувством свободы.
Не могу утверждать наверняка, но мне кажется, что эти сны были первичными знаками на пути, которые предвещали отделение от семейной, свинцовой матрицы. ОНИ оставались там, за разрушенной лестничной площадкой, а Я выходил на улицу и шел в неизвестном направлении, обуреваемый ужасом и восторгом. Шел к свободе. Впрочем, эти сны можно интерпретировать и гораздо проще – как бессознательное желание освободиться от слишком навязчивой опеки, которое проявилось уже тогда.
Чтобы понять контекст, мне придется сказать несколько слов о себе. С тех самых первых мгновений, когда я осознал себя отдельным существом, а впечатления внешнего мира стали записываться на пленку моей психики, я оказался расколот на несколько частей. Одна часть меня была ребенком матери и бабушки, любящей их и принимающей за чистую монету все, что шло от них. Но другая часть уже с самого начала чувствовала мир под одним девизом – «неважно куда, главное прочь от них». Одной рукой я играл в игрушки, другой – стремился их разрушить, чтобы потом жалеть о содеянном. Одна часть меня была в полной власти свинца, другая – ему чужда.
Если за исключением редких вспышек ярости, когда плюшевый ад грозил растворить мою индивидуальность, время бодрствования было подчинено свинцовой личности, принимающей все идущее от взрослых, то сновидения всецело принадлежали личности номер два.
Я прошу читателя великодушно простить меня за это разделение себя на личность номер один и номер два, так, словно я сравниваю себя с Юнгом. Это не так, ибо если у Юнга его номер два включал в себе всю полноту родовой памяти, мистических откровений и величия алхимика, в моем случае номер два, выражаясь поэтично, был лишь бабочкой в паутине, или искрой в свинце, которой оставалось только одно – желание Иного, того Иного, о котором ни личность номер один, ни кто-либо из живущих на тот момент в свинцовой провинции не имели понятия.
Иногда оглядываясь назад, я не могу справиться с головокружением от ощущения той разницы между миром моего детства и миром, в котором нахожусь сейчас. В одном из триповых переживаний я полностью вернулся в детство и, клянусь, это было подобно вселению сознательной индивидуальности в мертвую скалу. Да, именно так. Возвращение назад даже на час было ужасающим переживанием, словно живую душу заточали в мертвый камень.
Какой игре богов и богинь, архетипов и эгрегоров было угодно дать мне возможность пройти этот путь и сейчас оказаться в одной из высших его точек? Как дальше повернется эта странная игра, не дано знать никому. Помню лишь только одно – оказавшись на вершине, нельзя забывать о свинце, угрожающем постоянно обратить достигнутое в прах и пепел. Потому сейчас, как и пять лет назад, я вновь бдительно отслеживаю свои сны, ища в них знаки, советы и предостережения. Сны до сих пор остаются маяками на моем пути.
Несколько ярких снов, которые приснились мне с десяти до пятнадцати лет, предопределили мою волю к освобождению. И эти сны я особенно трепетно храню в памяти, как лучшее, что произошло со мной в той, уже чужой мне реальности, с которой я связан только смутными воспоминаниями.
По мере взросления произошла энантиодромия – переход явлений в свою противоположность, и номер два все более теснил номер один к границам подсознания. Не один я проходил этот путь, который так легко может завернуться в дугу и вместо спирали или стрелы быть лишь бегом по кругу. Сначала физически, занимаясь бессмысленными поджогами и другими мелкими преступлениями, а потом, и духовно, прежде всего через прозу экзистенциалистов, я всем своим существом кричал об одном – я не такой, как вы, я чужой для вас. Мама, бабушка, учителя, воспитатели, бог, дети, все ваше мне ненавистно. Как же я в свое время уцепился за восхитительную прозу Камю, в которой подобный мятеж гипостазируется, как высшая ценность!
Сейчас мне известно, что это далеко не выход. Многие останавливаются, превратив внутренний мятеж против свинца в набор громких лозунгов о красоте зла и распада. Это важная ступень, ибо только возненавидев свинец и бога свинца, можно получить маленький шанс открыть то, что вне свинца тоже есть жизнь. Но когда ступень становится догмой, свинец незаметно вползает в речь и слово, меняя его смысл на противоположные.
Мне повезло. Взбив сметану, мне удалось из неё выпрыгнуть. На случайной пьянке с магами, обещавшими использовать магию, чтобы моя очередная случайная страсть была реализована, я познакомился с учеником местного трансперсонального психолога и убедил его взять меня на их закрытые собрания.
Сейчас, когда я спрашиваю себя, что же толкало меня преодолевать свою свинец, я нахожу один ответ – открытость к новому. Все, что шло под знаком Иного, вызывало у меня интерес и давало надежду. Все, что хоть немного выбивалось из свинца, означало шанс. Я не знал, как выглядит шанс и есть ли он вообще, но без него все теряло смысл. Потому я прыгал в любые группы, учения, тусовки, надеясь найти что-то, не подотчетное свинцу. Сейчас я знаю слово, которым можно назвать то, что я искал – Инициация, то есть таинство, которое позволит стать иным, распяв в себе свинцового человека. Я искал крест, но не рабский крест христианства, а инициатический крест алхимиков, гностиков и других посвященных. Крест логоса.
Конечно, я не мог понять сразу, что ищу. В провинции эзотерика, как правило, неотличима от свинца. И не потому, что свинец видит в любом самом безобидном последователе Рерихов воплощение сатанинской гордыни. Сами представители эзотерики дискредитируют идею, что называется, своим примером. До встречи со своим будущим учителем-аналитиком я сталкивался с ничтожнейшими существами, называющими себя «трансперсональными психологами». Все это весьма подробно описано в «Истории одного анализа», и я не вижу смысла повторяться. Вопрос в другом: что заставило меня все же просить о доступе в группу, если я имел такие предубеждения?
Ответ на этот вопрос один – сны. Сны и только сны, за ключ к которым я был готов на любые жертвы и риск. Потому 8 июля 1999 года я постучал в дверь ничем не примечательной внешне квартиры и открыл для себя то, о чем не мог даже помыслить.
Цель, которую я формулировал, звучала как «освобождение от «эдипова комплекса». После сна, где мать совращает меня в образе пантеры, вполне можно понять, почему я был убежден в том, что эдипов комплекс является главной проблемой. Фрейд был для меня своего рода «знаменем», подняв которое я мог чувствовать себя отдельным от обывателей, не желающих знать. Я с упоением объявлял о кошмаре эдипова комплекса и наслаждался шоком, в который приводил окружающий свинец.
Однако если говорить научно, никакого эдипова комплекса у меня не было. Были негативный материнский комплекс, сильная связь с матерью через внешнее отрицание и скрытое уроборическое единство. Но все это мне предстояло понять гораздо позднее, изучая глубины бессознательного.
Первое что, порекомендовал мне аналитик, – это записывать сны или хотя бы их обрывки, которые удавалось запомнить. Я с радостью уцепился за эту идею, однако был уверен, что сны снятся мне весьма редко. Это было ошибкой – кажется, сны только и ждали, чтобы на них обратили внимание, и запоминались почти каждый день.
Активный анализ проходил полтора года, после чего я разорвал все отношения с Сергеем и его группой. Сергей, уверенный, что я боготворю его, стал проявлять гомосексуальные желания, отказ от которых вызывал его раздражение. Понимая, что его желаниям не придется достичь удовлетворения, его анализ сновидений становился все более пристрастным выискиванием «назиданий», перемежающихся иронично-издевательскими комментариями. Последние полгода я терпел все это, поскольку надеялся получить от него всю полноту знаний и уйти только тогда, когда взять будет нечего. Я увеличил ритм изучения, но знания Сергея представляли собой беспорядочную эклектику самых разных школ и традиций, порой взаимоисключающих. К счастью, в этот период мне попали книги Юнга, и я понял, что получал опору в своей партизанской войне.
Чтобы понять, что за процесс я проходил в период взаимодействия с Сергеем, рекомендую ознакомиться с «Историей одного анализа». В этой же работе я лишь изложу сновидения и их анализ. Возможно, читателю будет полезно сравнить некоторые сны со своими, и он найдет немало параллелей.
Лучшим определением природы сновидений для меня будет измененная Хилманном фраза Фрейда: «Сновидение – королевская дорога в бессознательное с двусторонним движением».
Пожалуй, в этом самая главная идея – мы познаем бессознательное, в то время как оно познаёт нас. Но это взаимное самопознание доступно только человеку определенного типа, который с самого начала пытается противостоять свинцу и избежать подчинения стереотипам.
Анализируя сон, мы как бы активируем смыслы и содержания, ускоряя процесс трансформации. Самым худшим при этом является «устремление к цели», которое оказывается связано со скукой и апатией, когда эта цель не достигается в ожидаемые сроки.
Некоторые сновидения способны вызвать серьёзные изменения в основе личности уже сами по себе. Так, разбирая свои подростковые сны, я вкратце коснусь тех бессознательных изменений, причиной которых они стали. Однако в большинстве случаев, чтобы изменение произошло, необходимо сознательное внимание к сновидению и анализ его символов.
Юнг доказал, что сны – это не фасад, не маска для запретных и неприемлемых содержаний бессознательного, но самоценный продукт глубинной психики. Язык бессознательного значительно отличается от того, как мыслит сознательное эго. Сознание говорит словами и предложениями, бессознательное – образами и символами, каждый из которых вмещает в себя большое поле значений. Сновидение ничего не скрывает. Напротив, бессознательное хочет быть услышанным, но поскольку между эго и бессознательным стоит своего рода языковой барьер, чаще всего этого не происходит.
Данное исследование покажет, как благодаря концентрации внимания на смысле сновидений был успешно запущен процесс индивидуации и освобождены глубинные психические содержания. Более того – благодаря сновидениям я смог устранить тотальную власть материнского комплекса и обрести подлинную индивидуальность. Символика этого процесса, думаю, будет интересна как психологам, так и широкой публике. Насколько точны мои интерпретации, судить не мне, но если кто-нибудь из читателей готов предложить другую версию – я с радостью её выслушаю.
Первой частью цикла будет несколько подростковых снов, которые значительно повлияли на мое мироощущение. Затем я публикую те сны, которые снились в период анализа у Сергея (их я условно поделил на несколько циклов в зависимости от основной фоновой проблематики). В финале я приведу наиболее интересные поздние сновидения, которые я оставляю без комментариев. Итак, читайте, и пусть сны будут сниться вам чаще.
Детство.
Сон №1: Борьба за центр.
Снился примерно в 11 лет
Я увидел себя в Москве, гуляющим по улицам. Я полон жизни и счастлив. Неожиданно для себя знакомлюсь с прелестной девочкой моего возраста. Погуляв какое-то время возле Киевского вокзала, мы расходимся в разные стороны.
Внезапно мир меняется.
Все потоки жизни – машины, поезда, люди – устремились в одном направлении. Мне становится ясно: в доме моей подруги пожар! Я бегу в метро, чтобы приехать к ней. Забежав в метро, я обнаруживаю странный поезд с очень удобными креслами. Я слышу очень приятный голос из динамиков, говорящий что-то вроде «вы вступаете в поезд доверия, пожалуйста, расслабьтесь и позвольте себе совершить путешествие». Как только я вхожу в поезд, всё резко меняется, он резко срывается с места и на огромной скорости летит на пожар. Выйдя из метро, я вижу тысячи пожарных машин, которые окружили высотку. Они стоят четко по кругу, но не могут въехать: словно невидимый замкнутый круг находится между ними и домом.
Я угоняю одну из беспомощно стоящих пожарных машин и въезжаю в круг, который, казалось, только меня и ждал. Я лезу в дом по лестнице пожарной машины, где-то на 11 этаж. Оказавшись в квартире, в чулане я нахожу мою знакомую, которая говорит одну фразу: «Пожар – их рук дело; родители сделают все, чтобы мы не были вместе, теперь они послали крылатую пуму». Мы выходим на балкон, и перед моими глазами появляется чудовище – львица с крыльями. Увидев её, я понимаю –лучше разбиться, чем быть ею сожранным. Я прыгаю вниз и просыпаюсь.
АМПЛИФИКАЦИЯ. Бросается в глаза, что действие этого сновидения, как и двух других, наиболее значимых снов детства и подросткового возраста, происходит в Москве. Это не может быть простым совпадением, ведь если, достигнув зрелости, я стал проводить в Москве три дня из семи, то в подростковом возрасте мои визиты в Москву были весьма нечастыми. Тем не менее, значимые сны волшебным образом переносят действие из привычных декораций родного города на территорию столицы. Я усматриваю в этом особое символическое значение. Москва является центром страны, её полюсом, осью или, говоря юнгианским языком, Самостью. Потому само место, где проходит сновидение, подчеркивает, что происходящее выносится за скобки обыденного повседневного процесса и имеет архетипическое значение.
Главным действием сновидения является одна из самых популярных мифологических идей –освобождение Анимы. Эта тема представлена практически во всех мифологиях мира. И в современной культуре каждый второй боевик или фильм ужасов имеет своим мотивом спасение Анимы от зла.
В моей психике этот архетип сконденсировался чрезвычайно рано. Одно из самых первых воспоминаний детства – я в четыре года перед сном представляю, как спасаю соседскую девочку от аморфного чудовища. Бабушка спрашивает у меня: «О чем ты думаешь?», ответив, что я думаю об Ирине, я понимаю, что сказал слишком много, и её вопрос «А как ты о ней думаешь?» я делаю вид, что не понимаю. Сама фантазия не представляет интереса и вполне может быть понята в контексте писанного в «Истории одного анализа», однако очень показателен тот факт, что даже в раннем детстве происходит интуитивное понимание, что в эти фантазии не должны быть посвящены близкие, иначе будет беда. Иными словами, бабушка и была тем мифологическим образом, от которого происходило спасение.
Первые идеальные моменты, вызывающие чувство ностальгии, сменяются расставанием и знанием, что в доме Анимы происходит «пожар». Огонь, несомненно, имеет множество смыслов и значений, однако в данном случае наиболее близкой мифологической аналогией является костер инквизиции. Познание Анимы, эротическое возбуждение и одновременно интроверсия, личное приближение к самости являются «грехом», за который родительские образы мстят пожаром. Интересно и то, что после этого сна действие архетипов проявлялось в бессознательной страсти к поджигательству. Святой грех, о котором я говорю во всех работах и свершение которого и отделяет Человека Особого Типа от аморфной массы свинца. Удар молнии, движение от периферии к центру (вспомните, что действие происходит в Москве, которая есть центр страны), прометеевское восстание, на которое толкает Эго Анима. С мгновения первого самосознания индивид обречен быть распятым между двумя силами – свинцом периферии и золотом центра, Прометеем и Яхве, Деметрой и Лилит. Чтобы прийти к освобождению Анимы, завершить мистерию восстания, необходимо войти в подземелье. Если в определенной ситуации сто лет назад человеку снилась шахта или пещера, то в современности этот образ в некоторых случаях успешно заменяется метрополитеном. Поскольку на тот момент я жил в провинции, метро не было привычным элементом и бессознательно рисовалось чем-то чудесным.
Одним из самых поразительных образов сна является «поезд доверия». По пробуждении он упорно ассоциировался с «телефоном доверия», о создании которого тогда говорили на каждом углу. Смысла этой ассоциации, конечно же, я не мог понять. Телефон доверия – это средство психологической помощи, и уже тогда ангел, творящий сны (Самость или как там еще это можно назвать), четко давал понять, что спасение Анимы возможно только через психологическую помощь. А ведь я еще не знал, что психология занимается и анализом снов! В этом отрезке особенно явственна проспективная функция сновидений, то есть способность образов сновидения определять будущий вектор развития и индивидуации. Именно с этого сна я стал испытывать иррациональную страсть ко всему, что связано с психологией. В 11 лет я и понятия не имел о том, как действуют психологические группы, но расслабляющий голос из динамиков «поезда доверия», мягкие кресла вместо привычных в метро скамеек вызывают прямые ассоциации с сеансами групповой медитации некоторых психологических направлений.
Затем, при выходе на поверхность, сновидец видит, что пожарные машины образовали некий круг вокруг горящего дома, который не может нарушить ни одна из них. Это еще одно доказательство, что речь идет об особого рода «священном запрете». Символика круга имеет огромное количество значений. Это и символ Самости, и замкнутый круг Колеса сансары, который необходимо разорвать волевым прорывом. Из контекста сна ясно, что в данном случае к Самости данный круг не имеет отношения и представляет собой замкнутый круг уробороса, связанный с неотделёностью от родительской матрицы. Материнско-отцовский уроборос выстроил защитный магический круг, который не может быть разорван до стадии осознанного противостояния.
Освобождение фигуры Анимы и её утверждение, что «родители устроили этот пожар, и они сделают всё, чтобы мы не были вместе» окончательно подтверждает нашу гипотезу о связи сна с процессом отделения Анимы от материнской фигуры. В этом контексте становится ещё более понятно финальное появление фигуры крылатой пумы, удивительно напоминающей сфинкса, который, в свою очередь, представляет пожирающую великую мать и тесно связан с Эдипом.
Последний аккорд сновидения указывает на важную деталь – только полное отречение от своего Я, символическое самоубийство может дать шанс на освобождение из когтей архетипа ужасной матери. Мы видим этот образ практически везде – от мифологии до голливудского кино: только приняв неизбежность собственной смерти, герой получает шанс её избежать. Этический выбор – смерть или существование в уроборическом круге удушливых объятий животного уробороса, должен быть однозначно решен в пользу смерти. В идеале это должна быть символическая смерть в процессе индивидуации, которая ознаменует полное отпускание старого Я и одновременно зачатие нового. В арканах таро 13 аркан крайне редко символизирует физическую смерть, а основным значением его является трансформация. Тем не менее, часто эта возможность оказывается нереализованной, и поэтому именно в подростковом возрасте происходит самое большое количество самоубийств.
Сон №2: Ворона, или посвящение в алхимию
Снилось где-то в 14 лет.
Я иду по Москве и захожу в кинотеатр. Там показывают фильм о Боге. Я вхожу в зал – на экране сразу начинается действие. Моментально я как бы перестаю быть собой и становлюсь этим действием.
Его суть в следующем: некий идеальный Бог находится в своём мире, где он может делать всё. Ему нельзя только одно – играть с вороной, которая находится в центре мира. Бог изменяет весь мир силою мысли, но к вороне не прикасается. Затем, чувствуя, что ему чего-то не хватает, он начинает жалеть эту ворону, «неизменную в изменяющемся». Бог, наконец, обращает свою мысль и на неё, и как раз в этот момент происходит нечто. Его засасывает в ворону, и я вижу (или он?) — к сожалению, адекватно описать это невозможно) — как этот идеальный Бог распадается на молекулы и атомы. Перед глазами проходят чередой некие уровни, я осознаю, что совершенство рухнуло «ниже уровня ада», а я каким-то непостижимым образом являюсь «им» и «не-им» одновременно.
Щелчок перед глазами — я вновь оказываюсь в кинотеатре. Выйдя из зала, передо мной предстаёт умирающий мир — и в то же время вроде бы всё осталось, как прежде. Меня охватывает тоска и скорбь. Я твержу себе: главное – не заплакать! Тут подходит моя знакомая и спрашивает: «Ты видел фильм?» Я отвечаю утвердительно, на что она замечает: «Странно, что ты не плачешь – ведь весь мир рыдает, увидев эту трагедию!» На этом сон прекращается.
АМПЛИФИКАЦИЯ. Из всех рассматриваемых сновидений сон номер два имеет наиболее яркие и глубокие корни в коллективном бессознательном. Проигрываемая в этом сновидении драма – это не комплексы личного бессознательного, но архетипическая мистерия, к образам которой несложно найти параллели в гностицизме и алхимии.
Это сновидение является наиболее убедительных доказательством существования коллективного бессознательного, поскольку любые гипотезы криптомнезии могут быть смело исключены: крайне ничтожна вероятность, что в 14 лет в свинцовой провинции я мог читать гностические рукописи. На мифологическом языке этот сон полностью соответствует драме воплощения: устремление чистого духа, логоса в объятия материи – низшей женственности, ахамот, противостоящей женственности высшей. При падении логос теряет себя, полностью разрушившись в её объятиях. Этот мотив является важной частью манихейской мифологии, гностических представлений о «боге, заточенном в объятия материи», и алхимических аллюзий.
Обратите внимание, что засасывающая женская часть символизируется вороной. По этому повода я считаю необходимым процитировать отрывок из Юнга: «Ворон или ворона, воронья голова – это традиционное название нигредо. Она так же может означать главную вещь или принцип, а позднее – Меркурия философов, который подвергается смерти, возрождению и трансформации в не подверженную разложению форму. Почернение, как правило, занимает сорок дней, что, как правило, соответствует сорокодневнему перерыву между пасхой и вознесением или сорокодневнему посту Христа в пустыне. Большое значение имеет чернота как исходная точка работы». Следует заметить, что эта мифологема имеет перспективу возрождения в новом качестве. Согласно алхимическому мифу, Габриций в вожделении устремляется в объятия Бейи, символизирующей первичную материю, и после растворения в её водах возрождается как андрогин. Таков же и символизм «королевской свадьбы».
Процитировав Волошина, мы можем сказать, что судьбою человека особого типа является «не жизнь и смерть, но смерть и воскресение, творящиеся в каждый миг». Когда содержания, с которыми идентифицируется сознание, оказываются «стары», бессознательное спонтанно продуцирует образ «прыжка во тьму», растворения и поглощения Иным. Если мы действительно желаем пробудиться ударом молнии, то есть подлинно отделиться от власти свинца, мы должны быть готовы к полной смерти своих идентификаций тогда, когда в этом будет необходимость.Тем не менее, в данном случае перспектива возрождения остается «за кадром»».
В гностицизме свет духа, плененный красотой своего отражения, устремляется в объятия «нижних вод» и оказывается разорван на миллионы частиц, отделенных друг от друга. Слова «ниже уровня ада» превосходно характеризуют это ощущение. Чтобы разобраться в этом вопросе более конкретно, я рекомендую ознакомиться с итоговым трудом Юнга, посвященным алхимической мистерии. (К.Г.Юнг «Мистерия объединения»).
Мифологема «падения в материю» довольно часто проигрывается в произведениях искусства. Достаточно вспомнить о печальной судьбе Йозефа Кнехта в «Игре в бисер», который, уйдя из Касталии – мира чистого духа, тонет в озере. В работах, посвященных анализу русского рока, я демонстрирую, как эта мифологема проявляется в современном искусстве.
Последствия этого сна для меня – прыжок в поисках запретного. Бессознательно следуя импульсу, охватившему психику, я искал ту запретную «ворону», нырнув в которую я смог бы разрушить себя в том виде, в каком существовал – как «дитя своих родителей, не знающий запретных яблок».
Финальный аккорд сна не менее важен, чем его архетипическая сердцевина. Он указывает на то, что, оказавшись в нигредо, нельзя позволить жалость к себе и пускание слез. Слезы – вода, внешний выплеск, требующий внимания к себе, перенос трагедии индивидуации вовне. Но драма должна быть пройдена внутри, сокрытая тайной и тьмой, поэтому Анима, появившаяся в этом сне в последнем аккорде, предстает в искусительном аспекте, требуя «унизиться слезами». Её обвинения в бесчувственности – лишь провокация, поскольку трагедия нигредо до основания наполнило сновидящее эго. Но нельзя ни в коем случае выплескивать из себя, как из сосуда, драгоценные темные воды. Чтобы воскреснуть, нужно умереть, пропитаться смертью и распадом. Выплеснуть боль в слезах – значит позволить себе разрядку, которая допустима для обычного человека, но гибельна для Человека Особого Типа, который должен пить чашу до дна и не искать ложного утешения.В данном случае сновидящее эго, оказавшись посвященным в нигредо, понимает это и, исполнившись болью, всеми силами сопротивляется желанию выплеснуть эту боль слезами.
Сон №3: Битва с Богом.
Снилось в 16 лет.
Я нахожусь в гостях у родственников в Москве. Я собираюсь спать и лежу на кровати. Внезапно комната озаряется потрясающим свечением, и по воздуху ко мне сходит прекрасная девушка. Я испытываю нуминозное очарование и восторг. Она говорит, что пришла из будущего – где-то так двадцатого тысячелетия – и убежала оттуда потому, что её хотели там убить.
Я, не задумываясь, прошу её отправить меня туда – разобраться. Она передаёт мне какую-то силу и отправляет в будущее. Я оказываюсь в очень странном, туманном, умирающем мире. У меня происходит столкновение с неким очень могущественным существом, это столкновение описать невозможно, что-то вроде телепатической схватки. Оно почти растворяет меня, но в последний момент я всё-таки побеждаю и вдруг, к своему удивлению, слышу: «Глупец, ты так ничего не понял. Эта девочка должна была умереть, а, избегнув смерти своим коварством, она нарушила пространственно-временной континуум и обрекла мир на разрушение. Остановись, пока не поздно!»
Я понимаю, что передо мной Бог, но она важней и (уж извините, из сна слов не выкинешь) наношу последний телепатический удар со словами: «И хуй с ним, с миром, главное – она».В этот момент происходит нечто – идёт вспышка, мир с Богом сворачивается, и я оказываюсь … в палатке Киевского вокзала, рядом с чертовски сексуальной продавщицей. Я тут же начинаю проявлять сексуальную активность, и вскоре следует секс, на чем сон и кончается.
АМПЛИФИКАЦИЯ.Этот сон вновь возвращает нас к символизму спасения Анимы, однако увиденный на четыре года позже сна номер 2, он имеет дополнительные, важные символические грани, которые свидетельствуют о существенном продвижении самосознания. Каковы ключевые различия между вторым и четвертым сном? Прежде всего, это образ, противостоящий сновидцу: если в «битве за центр» врагом была крылатая пума, которая представляла ужасную мать, то здесь конфронтация происходит с великим отцом – суперэго, духом коллективных предрассудков, норм и законов. Согласно гностическому мифу, Иалдабаоф – бог закона, должен быть преодолен, а вся связь с его миром разрушена. Это опять возвращает нас к теме нарушения священного запрета, но на более высоком и сознательном уровне.
Этический выбор, который ставится перед сновидцем, – несколько иного порядка, нежели во втором сне. Если во втором сне сновидцу угрожало поглощение бессознательной инстинктивной животностью ужасной матери, то здесь противостоит ложный дух, обезличивающее начало коллективной морали или Ужасный Отец.
Этот сон, как и предыдущий, можно отнести к мятежно-гностическим, поскольку сновидец фактически не только противостоит богу, но и дает добро на разрушение мира. Фигура девочки является Анимой, то есть душой сновидца, и здесь в выборе, поставленном ужасным отцом, мы узнаем отзвук евангельской фразы: «Что толку, если ты приобретешь весь мир, а душу свою потеряешь?». Важно, что сделав окончательный выбор, сновидец не оказывается убит, и сновидение оканчивается торжественной, а не трагической нотой, о чем свидетельствует сексуальная сцена в финале. Секс здесь является чрезвычайно важным символом взросления Анимы. От незрелой, детской ипостаси, фиксация которой в самых тяжелых случаях приводит к педофилии, происходит переход к зрелому образу Анимы как женщины, являющейся не «объектом спасения» или «партнером для игр», но полноценным сексуальным партнером. В плане воздействия можно сказать, что этот сон был знаком готовности к вхождению в мир секса, однако чтобы сексуальность достигла своей зрелости, должно было пройти еще несколько лет.
Сон №4. Инцест, или самый страшный кошмар моей жизни
Снилось в 13 лет.
Я и мать находимся в лесу. Внезапно она начинает превращаться в пантеру и совращать меня. Я испытаваю бессилие и бесполезность сопротивления, ощущаю, как с каждой её (полуженщины- полупантеры) лаской я всё больше теряю себя и растворяюсь, мои руки начинают превращаться в лапы пантеры. Я слышу нечто похожее на её голос, она говорит, что теперь мне ничего не будет нужно, я получу величайшее счастье и покой, став зверем. Я испытываю нечеловеческий ужас перед тем, что со мной происходит, и всё же бессилен что-либо изменить. Сквозь всё более сгущающийся мрак ко мне доносится другой женский голос: «Сопротивляйся, пока есть хоть какая-то сила, сопротивляйся». Но увы, всё, что я могу, это только замедлить, отодвинуть неизбежность. В холодном поту я просыпаюсь.
АМПЛИФИКАЦИЯ. Долгое время до серьезного знакомства с юнгианским учением я рассматривал этот сон во фрейдистком ключе – как прямое доказательство теории эдипова комплекса. Подлинное символическое значение сна открылось мне гораздо позже. Инцест как символ имеет отношение к гораздо более страшным пластам психики, нежели сексуальная, и свидетельствует об опасности растворения индивидуального эго в хаосе материнского бессознательного, которое предшествует сексуальному, телесному и даже проявленному. Инцест – это главный символ движение вспять, отказ от сознания и возвращение в состояние животной бессознательности. Совершить инцест в данном случае равнозначно «потерять человеческий облик», и демоническая сила, которая исходит от ужасной матери, показывает, сколь беззащитно сознание, когда бессознательное поворачивается к нему своей разрушительной стороной.
В некоторых, крайне редких случаях, символика инцеста может свидетельствовать о процессе перерождения, однако такое значение редко, и практически всегда это тревожный символ движения вспять. Обратите внимание, что фрейдовская теория – где материнское начало всегда привлекательно и желаемо, а наказание (кастрация) исходит от образа отца, как могущественного соперника – в данном сновидении полностью опровергается. Пугающей выступает именно сама материнская фигура, и самым сильным страхом оказывается не «страх наказания за грех», а страх потери своего эго, превращение в животное. Кастрацию осуществляет не отец, а мать. Следует помнить, что освободиться от власти ужасной матери возможно, только приложив все свои силы, отказавшись от себя во имя неведомого, в противном случае эго обречено быть ассимилировано.
Печальными «знамением времени» является переосмысление символа инцеста некоторыми псевдоюнгианцами типа Роберта Джонсона. Он успокаивает сновидцев, увидевших в сновидении инцест, утверждая, что «никакой вины и греха тут нет, а речь идет всего лишь об образе слияния с родительскими энергиями, такими, как любовь, забота». Бросается в глаза безграмотность аналитика, который явно не читал ни «Символы трансформации» Юнга, ни тем более «Происхождение и развитие сознания» Ноймана. Сведение опасности инцеста всего лишь к «греху» или «слиянию с родительскими энергиями, такими, как любовь и забота» говорит о том, что ни о какой индивидуации в истинном смысле в Америке не идет даже речи. Более подробно символ инцеста разбирается в лекции, посвященной 12му аркану «Повешенный» и в статье «Жертвоприношение ребенка».
Последствием этого сна было мое осознание всей степени опасности, которую таила в себе моя мать, в плане психологическом, и кошмар стал толчком к первым шагам освобождения. Пожалуйста, обратите внимание на голос за кадром, явно принадлежащий Аниме, которая в мире инцеста даже не может обрести зримый облик. Это точка крайнего падения, почти полной потери связи с Лилит, которая не имеет ни телесного проявления, ни зримого образа, только голос, который тает с каждым мгновением. Именно голос Анимы предостерегает сновидца об опасности «потери человеческого облика» и необходимости «сопротивляться до последнего».
Здесь мы можем вспомнить классический мотив выбора между индивидуацией и изменениями, символизируемыми возлюбленной, и стагнационным застоем и неизменностью, символизируемыми матерью. Этот мотив в таро превосходно проанализировал Хайо Банцхаф в работе «Таро и путешествие героя».
СОН №5. Камешки.
Снился в 9 лет
Я гуляю в овраге неподалёку от дома. Там я встречаю девочку моего возраста, и мы идём на вокзал. Мы не можем войти в электрички и поднимаемся на дебаркадер. Оттуда мы начинаем кидать маленькие камушки по проезжающим грузовым поездам со словами «Пусть хоть они попутешествуют». Затем картинка меняется, и я оказываюсь дома. Раздаётся звонок в дверь, и я вижу одну старую родственницу, которая говорит, что я хулиганил на вокзале с одной мерзкой девчонкой, бросая камни по поездам, и она хочет найти эту «девчонку, которая учит плохому». Я прихожу в ярость и с отчаянным криком, исполненным безнадежности, прыгаю на эту родственницу с четким намерением выцарапать ей глаза, на чём сон и заканчивается.
АМПЛИФИКАЦИЯ. Ясознательно отложил этот наиболее ранний сон в финал цикла, нарушив естественную хронологию. Сказанного в анализе других сновидений уже достаточно, чтобы должным образом проанализировать этот сон. Мотив все тот же – спасение Анимы, причем на самом раннем уровне восприятия. Угроза в данном случае представлена родственницей, которая выражает регрессивные тенденции психики – подчинение семейному уроборосу. Анима здесь врывается в психику сновидца и заставляет начать искать выход. Важно, что родственники представляют наиболее крайние формы суперэго сновидца, его контроль и пуританство. Ребенок еще не может оказать адекватное сопротивление, потому во сне неравная битва заканчивается, не успев начаться. Однако в этом сне Самость уже высвечивает ту регрессивную силу, которой нужно готовить сопротивление. Последствия этого, на первый взгляд, неприметного сновидения были огромны. Именно с этого момента я начал убегать из дома, вначале в другие дворы, а потом, через год, и в другие города, бессознательно решив, что путешествие является своего рода ообороной психики против власти стариков. Бросание камешков с моста по вагонам со словами «пусть хоть они попутешествуют» является опосредованной попыткой к бегству – камешки становятся сосудами, в которые через проекцию вкладываются частички души, сбегающей из свинца в центр, в Столицу.
Цикл №1. Начало анализа, или встреча с тенью.
Первые 15 снов
Сон №6: «Это только бизнес»
12.06.99
Я приезжаю в какой-то город для интеллектуальной схватки с проповедником христианства, но он вдруг начинает говорить мне о том, что у меня очень сильная энергия и мне нужно стать христианином. Я отвечаю ему, что христианские идеи мне глубоко отвратительны, на что он, смеясь, отвечает: «Идеи здесь не при чём, ибо это только бизнес». Я принимаю его предложение и читаю проповедь, в душе смеясь над всем, что говорю.
Сон №7: Начало войны
15.06.99.
Я нахожусь на Киевском вокзале и слышу разговор о последней битве Бога и Дьявола, которая скоро произойдёт, но не тех Бога и дьявола, каких знаю я (для меня Люцифер казался привлекательнее Бога). Я решаю остаться нейтральным, но вдруг слышу, что этот Дьявол угрожает лично мне. Затем ко мне подбегает мать, скручивает меня и делает укол тройной дозы какого-то анаболика. Я боюсь, что моя печень может не выдержать такой нагрузки, но она говорит мне, что нужно драться, драться и ещё раз драться, и всё будет нормально. С кем драться – она не уточнила, и я, полный ужаса, выхожу на улицу.
Картинка меняется, и я оказываюсь в Калуге. Собираюсь садиться в троллейбус. В троллейбусе я вижу ребёнка, который представляется мне исчадием ада. Я пытаюсь ударить его, но все мои попытки проходят как бы сквозь него. Вдруг мне даётся озарение, и я понимаю, что опасен не ребенок, а его мать, которая незаметно стоит около него. Я и она сталкиваемся энергиями, и я, повинуясь непонятному импульсу, начинаю крестить её со словами «Во имя отца и сына и святого духа». Кажется, что всё остаётся без изменений, но вдруг она начинает чернеть и сгорает.
Сон №8: Исповедь ослицы
16.06.99
Я оказываюсь в мире, где правит диктатура. Я знаю – только что убили какого-то борца за свободу. В этом странном мире, где везде играет странная музыка, похожая на скрипку, свободен только рыцарь, одиноко бредущий по городам со своей ослицей. Я вижу, как рыцарь уходит от этого мира всё дальше. Вот он уже на мосту через реку. Я знаю – там за рекой свободная страна. Но что-то происходит, и рыцарю надо вернуться обратно в страну диктатуры. Чтобы пресечь мост обратно, рыцарь должен заставить священника исповедовать ослицу. Даже во сне я не могу понять, каким же образом это должно произойти.
Сон № 9: «Суета сует»
17.06.99
Я и мой на тот период лучший друг – в Санкт-Петербурге. Вокруг жара, но точно известно, что через три дня – празднование Новый года. Мы хотим встретить его дома в Калуге и думаем, как успеть. Внезапно мы оказываемся в каком-то питерском музее, где за огромные деньги я скупаю нэцкэ, почти все, какие есть. На вокзале мы узнаем, что единственный поезд приходит в Москву в 0-03. Мысль, что придётся ночевать в Москве на вокзале, бросает нас в холодный пот. После чего картинка резко меняется, и я оказываюсь на центральной калужской улице. По ошибке я захожу в женскую парикмахерскую, где вижу надпись на табличке: «Тоннеля в мужскую парикмахерскую нет, проходите по улице». Я огорчен и, выйдя, на улице через дорогу вижу мужскую парикмахерскую. Я перехожу дорогу, но вместо парикмахерской там оказывается магазин аудио-видео техники. Моё внимание привлекает маленький музыкальный центр фирмы «Денди». Взглядом я пытаюсь найти цену, но не нахожу, пока продавец не говорит мне, что цены в этом магазине можно прочесть на табло электронных часов. И правда: около каждого товара лежат маленькие аккуратные часики. Я смотрю на цену и, к своему удивлению, вижу цифру 10000. Высокая дама на моё удивление презрительно говорит: «А вы что – 15 хотели?». Я чувствую себя крайне некомфортно и, с трудом протиснувшись сквозь аппаратуру, иду во вторую часть магазина. Там я вижу книгу под названием «Новое нигредо, или последние песни Сергея Калугина» (Сергей Калугин – мой любимый рок-бард). Я спрашиваю продавщицу, есть ли кассеты Калугина с новыми песнями? В ответ она протягивает мне целых две. Я собираюсь расплатиться, на чем сон и кончается.
Сон №10: «В гостях у миллиардера»
22.06.99
Я еду в гости к мировому миллиардеру, со мной моя тогдашняя любовница. Из-за проблем на дороге я опаздываю. Я извиняюсь перед миллиардером, но он даже не задет и весьма радостно меня приветствует. Он начинает рассказывать о своей жизни, и я с восхищением слушаю его рассказ. Я спрашиваю его с трепетом, зачем он меня позвал, ибо он так велик. Он отвечает, что помнит времена, когда был таким же, как я, и только я достоин слышать о его жизни. Затем он мрачнеет и говорит, что жаль, что я приехал не один, это осложняет ситуацию, и она будет ночевать на первом этаже, тогда как я – в его покоях. Затем я оказываюсь со своим дедом на улице, и дед начинает упрашивать меня попытаться вытянуть из миллиардера немного денег, ибо у него и так много. Я чувствую дикую ненависть к деду и вообще – ко всему мещанскому мирку, и на взрыве ненависти просыпаюсь.
Сон №11: «Революция»
02.07.99
Я нахожусь в здании, окруженном водой. Это здание так огромно, словно уходит в небо. В нем царствует диктатура, причем, как ни странно, нет единого диктатора. Я всего лишь один из жителей этого здания.
Я еду в лифте. Один из «слуг здания» ждёт моего друга, чтобы его убить. Я вступаю с ним в бой, но, несмотря на заряженные револьверы, никто никого не убивает. Я проигрываю бой, но убийство всё же предотвращаю. «Слуги здания» выводят меня на одну из малых крыш, но не убивают, а только предупреждают, что если продолжу воевать, то сделают это не задумываясь. Я обещаю, что буду законопослушным жителем здания, но это ложь, и я продолжаю бегать по зданию, готовя мятеж.
(Провал) Здание оказывается охвачено бунтом, и вода, окружающая его, уже затопила первый этаж. Непонятно откуда всплывают водные мины, их много, но все они связаны. Они стукаются друг о друга, но не взрываются. Я хочу выстрелить в мину, чтобы покончить со всем зданием, но мне говорят, что это ничего не даст – взорвётся только первый этаж, а я погибну. Проходная забаррикадирована мятежниками. Я спрашиваю своих соратников, почему они не ворвались в дом, дабы захватить добычу. Кто-то отвечает, что всё, что нужно, уже захвачено, и показывает на компьютеры, которыми забита проходная. Всё вроде бы хорошо, но победители начинают воевать друг другом, одни называют себя внутренними анархистами (и я с ними), другие – внутренними монархистами, коих, как мне кажется, больше.
Сон 12: «Опять мальчик»
В течение всего сна меня преследует маленький мальчик, он презрителен и агрессивен, оскорбляет меня, как только может, и пытается набить мне морду. Я дерусь с ним, но он почему-то оказывается сильнее меня. Тогда я достаю газовый баллончик и брызгаю ему в лицо. После этого все окружающие становятся против меня. Какая-то бабка начинает преследовать меня, я оглядываюсь и крою её матом на все лады. Бабка начинает бежать быстрее, что вызывает у меня некоторый смутный страх, но догнать меня ей всё же не судьба, и я оказываюсь перед окнами своей квартиры. Эти окна оказываются выгоревшими, и я испытываю ужас за жизнь Анны (моей любовницы того времени).
Сон № 13: «Сон во сне»
07.07.99
Я вижу своего друга смертельно больным. Он внешне спокоен, но я чувствую силу его отчаяния. Пытаясь его успокоить, я говорю, что эта болезнь смертельна только в 40 процентах случаев. Внезапно я просыпаюсь и начинаю записывать сон, тут кто-то мне говорит, что болезнь друга символизирует мой страх оказаться в его болезненном положении – в зависимости от женщины. На этом я просыпаюсь окончательно.
Сон № 14: «Неверная жена»
14.07.99
Я вижу подземные лабиринты метро. Эти лабиринты очень сложны и запутанны. Я слышу разговор о том, что «неверная жена должна любой ценой помешать мужу войти в эти лабиринты, ибо если он в них войдёт, он узнает о её неверности». Повсюду бегает слуга жены, призванный остановить мужа.
Сон № 15: Вечное опоздание
20.07.99
Я с большой компанией поехал в путешествие. Мы оказываемся в Москве на площади трёх вокзалов. Я предлагаю ехать в Кострому, но увы, из огромной толпы со мной остались только двое. С грустью расстаёмся с остальными. Мы оказываемся без денег, поэтому решаем ехать на перекладных. Но вокзал внезапно превращается в лабиринт, и мы не можем найти электричку на Александров. Время будто ловит нас в сети одной секунды и отказывается идти дальше. Денег у нас нет, но гонимые голодом, мы заходим в кафе и берём курицу. Нам говорят, что она стоит 80 рублей, а у нас на всех только 40. Мы убегаем, и я на бегу успеваю надкусить курицу. Вдруг перед нашими глазами появляется расписание, и мы понимаем, что этот лабиринт так устроен, что мы всегда будем опаздывать на минуту.
Сон № 16: Кое-что из детства
27.07.99
Я оказываюсь во дворе своего детства. Вижу двух собак, очень похожих на собак моих соседей из детства. Я пытаюсь отвести их хозяйке. Но все остальные соседи хотят заставить меня отойти от собак, да и сами собаки явно недружелюбны – не дают взять поводок и пытаются укусить. С трудом дожидаюсь одну из сестёр и отдаю ей собак.
Сон № 17: «Странный вопрос»
06.08.99
Я знакомлюсь с девушкой и стараюсь подстроиться под неё. Внезапно, когда я уверен, что уже почти соблазнил её, она, смеясь, задаёт вопрос: «Что бы ты выбрал – быть директором библиотеки или иметь свой танк?». Я отвечаю, что, конечно, директором библиотеки, на что, смеясь, она говорит: «Значит, ты небезнадёжен» и растворяется в воздухе.
Сон № 18: «Так был или не был?
13.08.99
Я при минимуме денег еду путешествовать. Приезжаю в Ярославль, но по сложившимся обстоятельствам могу пробыть там только полчаса. Приезжаю в Кострому, и там такая же ситуация. Я уезжаю из Костромы и из окна электрички вижу красоты окраины города. Я думаю – можно ли считать, что я был в этом городе, или же то, что я так и не увидел красоты его, значит, что я в нём не был.
Сон № 19: Дезинфекция
25.08.99
Я нахожусь около дачи, которую мать продала, ещё когда я был ребёнком. Туда приходят Сергей (аналитик) и Катерина (его помощница). Сергей говорит, что он здесь, чтобы помочь мне травить тараканов. Я говорю, что уничтожил практически всех тараканов в дачном домике, а на остальных яды не действуют. Он смеётся и говорит, что эти тараканы совершенно особой породы – они боятся только воды. Внезапно Катерина лёгким жестом поднимает асфальт и встряхивает его, как будто это обычный ковёр. Из-под асфальта выбегает множества тараканов, и Сергей начинает поливать их водой из шланга, вследствие чего тараканы начинают сжуриватся и исчезать.
Сон № 20: Время умирать
10.09.99
Я нахожусь в том же районе дачи и понимаю, что пришло время смерти. Я знаю, что дачный домик – это нечто вроде газовой камеры, и как только я войду в него, будет пущен смертельный газ. Я вхожу в дом с чувством священного ужаса. Всё моё существо готово выбежать, но я из последних сил сдерживаюсь, ибо «предначертанное должно исполнится». Я ощущать поступление газа как приход своей смерти. Я чувствую, как немеет тело, как перед глазами появляются разные цвета радуги, мне становится ясно – всё кончено, пути назад нет, сознание начинает растворяться в потоке. В тот миг, когда растворение кажется полным, я просыпаюсь.
Комментарий к первому циклу из 15 снов «Начало анализа, или встреча с тенью».
Сны – интересная вещь. Их анализируешь, записываешь, делаешь какие-то предположения, а потом через месяц, полгода, год, перечитывая старые записи, смотришь на них и – надо же! Всё оказывается гораздо сложнее и интереснее.
Пять лет назад, когда я вошел в воды анализа, я не понимал ничего – ни символизм, ни архетипы и их связь между собой. Все, что я мог, — это обратить свое внимание на сновидения, внутренний мир, чтобы разбудить глубинные силы бессознательного, что и означает трансформацию. Жизнь после трансформации – это отнюдь на восстановленный рай на земле, как это может представляться тем, у кого еще не было подобного опыта, однако разница жизни до и после так велика, что становится понятна алхимическая образность свинца, превращенного в золото. Сейчас, возвращаясь к своим снам пятилетней давности, я поражаюсь тому, что в бессознательном уже присутствуют ответы еще до того, как сознание начинает задавать вопрос.
Но это утверждение вовсе не говорит о том, что сейчас я идеально анализирую нынешние свои сны. Более того – часто бывает, что подлинное значение сна приходит через полгода, год или даже позже. «Черт возьми, – говорю я себе в таких случаях, – опять архетип отыграл себя в жизни!» Внимание к сновидениям позволяет нам не потерять связь с другой стороной, иным, ночным миром, который представляет большую часть нашей души, словно айсберг сокрытой под толщей вод.
Время анализа была для меня радикальной точкой перехода, своего рода пиком, когда на поверхность вышли самые глубокие и тайные содержания. Цель этого периода была одна – отделить себя от бессознательной матрицы семьи и стать в полной мере независимым от её власти. Это была настоящая война, идущая внутри меня каждый день, война с тем собой, который хотел оставаться в детстве, в бессознательности, в рабстве перманентного эдипова комплекса. С тем собой, который боялся перемен. Это была война, целью которой было убийство ложного я.
В первый раз постучав в дверь психологической группы Сергея Б., я был полон самых противоречивых чувств. С одной стороны, я трепетал перед мыслью, что наконец-то исполнится моя давняя детская мечта и я буду проанализирован у психолога. Не говоря о той минимальной подготовке, которая у меня была, даже из триллеров Стивена Кинга я знал, что цель психологического анализа – это освобождение от власти матери. И я жаждал этого освобождения. Я жаждал взойти на этот поезд доверия и раствориться в процессе анализа, но, с другой стороны, меня пугало то, что Сергей принадлежал к трансперсональной психологии. Чтобы понять мой страх, нужно достаточно пожить в провинции и иметь представление о провинциальной «духовности», которая суть сентиментальность, кич, морализм и кастрация. До этого я встречался с парой трансперсональных психологов и столкнулся с полноценной эмоциональной атакой, полной пафоса, экзальтации и растворенности. Это не путь вопреки матери, а путь прямиком к ней под юбку. Потому надежды и страхи от визита к Сергею бурлили во мне, не находя примирения.
Первый визит привел меня в восторг. Дело в том, что Сергей обращался не к эмоциональной, а к интеллектуальной составляющей, он не морализировал, а анализировал, не назидал, а рассуждал. И этого было достаточно, чтобы я ему поверил. Ожидая увидеть типичного прохристианского кастрата, коих в провинции в изобилии, я увидел интеллектуала, обладающего гораздо большими знаниями, чем я. С первого визита мне стало ясно, что я тут надолго. Однако первый же сон показал, что бессознательное знает о Сергее гораздо больше, чем сознание. Если сознательно я видел в нем освободителя и героя, противостоящего свинцу провинции, то бессознательно уже знал о его лицемерии, двусмысленности и фальши. Впервые я соприкоснулся с проявлениями его тени через полгода, когда после лекции всей группе о Христе, как о высшем Я, оставшись с нами наедине, он высказал поразительную фразу: «Нам на Христа посрать – мы буддисты». Проповедник, для коего его религия «только бизнес» — удивительно точный образ Сергея, о котором я на тот момент даже не мог предполагать.
Тем не менее, сновидение говорит о том, что бессознательное требует заключения союза, поскольку только посредством знаний Сергея может произойти трансформация. Наш аналитический союз был для меня чем-то вроде союза с Мефистофелем, с той лишь разницей, что Фауст с самого начала знал, с кем имеет дело, мне же приходилось это узнавать в процессе анализа. Но даже столкнувшись с его гомосексуальными домогательствами и лицемерием, я знал, что не могу его покинуть, пока не возьму всё, чем он обладает. Если первые полгода я был очарован им, то дальше, примерно десять месяцев, я уже прекрасно знал, с кем имею дело, но старательно поддерживал видимость. Ибо в провинции выбирать не приходится. Не этот ли процесс отражает первый сон, ключевой фразой которого является «это только бизнес», и не эти ли слова говорит себе Сергей каждый раз, когда дает своим «теткам» (его слова) то, что, по его мнению, гроша ломаного не стоит?
Следующий сон интересен любопытной инверсией образов Бога и Дьявола, которые постоянно меняются местами. Бог и Дьявол в данном сне – символы противоборствующих сил, и их «взаимообмен» говорит о том, что бессознательное готовит энантиодромию (что и произошло в результате пробуждения Кундалини). Образ войны, противоборства прямо указывает на вступление сознания в первую фазу индивидуации, которую можно определить как взаимодействие с тенью. Изучив Юнга, в теории мы слишком хорошо знаем, что первая стадия индивидуации связана со столкновением с тенью. Однако как она выглядит на практике, материалов практически нет, разве что мифологическая образность. Я надеюсь, мои работы заполнят ваакум, который имеет место в этой непростой области.
Сталкиваясь с необходимостью взаимодействия с тенью, сознание оказывается в ужасе перед возможным поглощением ценностей эго теневым вытесненным элементом. Можно было бы сказать, что этот страх несущественен, однако это было бы ложью и сглаживанием углов. Известно достаточно примеров энантиодромии, когда теневое содержание захватывает сознание и поворачивает его вспять, к тому, что отрицалось более всего. Сатанист и бунтарь становится добрым христианином, неформал – цивилом и мещанином, а лютый ненавистник гомосексуалистов в итоге сам оказывается гомосексуалистом. Было бы огромной ошибкой предполагать, что тень является исключительно интеллектуальной проблемой, тень – это живая и энергетически насыщенная структура психики, которая всегда угрожает эго своим вторжением. Даже в обычной жизни, совершив неправильный, с точки зрения своих ценностей, поступок, мы говорим «на меня что-то нашло», подразумевая возможность автономного психического фактора, вторгающегося в сознание.
Однако парадокс в том, что чем больше сознание выстраивает бастионы на пути тени, тем больше вероятность энантиодромии – то, чего более всего боится эго, укрывшееся в башне из слоновой кости. Тень проявляется в виде проекций на врагов, политиков, представителей других национальностей, и чем ближе тень подступает к бастионам эго, тем с большей ненавистью сознание пытается уничтожить тень, сражаясь с её носителями.
Сталкиваясь с тенью, мы оказываемся перед двумя пропастями. И вытеснение тени и одержимость ею одинаково порабощают творческую свободу индивида и ограничивают сознание, заставляя воспринимать внутреннюю и внешнюю реальность «сквозь тусклое стекло». Единственный шанс – осознанно вступить в заповедную зону бессознательного и выдержать тяжелый взгляд тени. Каждый второй детектив или триллер называется чем-то вроде «рандеву с тенью», однако никто не представляет, что значит подобное рандеву. Первое, что необходимо, – это полное изъятие проекций из внешних объектов. Аксиома психологической мудрости – если я что-то ненавижу, значит, это во мне. Все, что мы более всего ненавидим, все, что до сих пор вызывало в нас отвращение в других, должно быть найдено как автономный персонаж внутри себя, и взаимодействие с ним становится мучительной задачей подмастерья на пути индивидуации.
Надо ли говорить, что на первых порах одна идея объединения с тенью вызывает панический ужас и воспринимается как смерть. Но выбор прост – либо эго сознательно идет на эту рискованную операцию под названием «взаимодействие с тенью», осознанно рискуя быть ею поглощенным, либо поглощение будет происходить постепенно, неосознанно и оттого более наверняка. В первом случае у эго остается шанс для перехода в более целостное состояние и открытие того, о чем оно даже не подозревает, во втором – игра будет однозначно проиграна. Для большинства людей образ тени будет связан с сексуальной невоздержанностью, агрессией и маргинальностью. Чем больше разрыв – тем больше опасность энантиодромии. Тот, кто не разрешает себе ни капли спиртного, рискует спиться после первого же банкета, где он позволит себе выпить сто грамм. Подчеркнутая сексуальная невинность, выставляемая напоказ, зачастую скрывает жуткую фиксацию на сексе.
Мой случай отличался от большинства, поскольку моей тенью являются прямо противоположные качества – аскетизм, восприятие сексуальности как греха, детскость, инфантильная религиозная вера в «доброго папочку», среднее мещанство и обыденность. Но, по сути, это не более чем перевертыш: наслаждаясь фактом собственной непохожести на других, я находился под властью тех же законов вытеснения, энантиодромии и тени. Чтобы действительно стать не таким, как все, не на словах, а по сути, требовалось посмотреть этому факту в глаза. Анализ с первых же шагов потребовал мужества осознать, что все указанные качества существуют в моем подсознании и мне необходимо вступить с ними во взаимодействие и интегрировать какую-то часть тени. Проблема тени для меня – это проблема маленького ребенка, который оставался привязан к матери. Эдакий паинька, праведник и послушный мальчик, противостояние с которым присутствовало во многих снах.
Между тем, сама тень не является злом, настоящее зло скрывается за ней в виде инцестных фиксаций и персонифицировано материнской фигурой. Использование христианской защиты с чувством победы над собой – это и был первый шаг к интеграции тени.
Одним из самых сложных и самых важных снов цикла является третий сон «Исповедь ослицы», значение которого становится мне понятным только сейчас. Из всего цикла (за исключением последнего сна), он оставил впечатление иррационального, иного и пришедшего из более глубокого уровня, чем личное бессознательное. Если использовать достаточно условное разделение снов на личные и архетипические, я бы поставил этот сон наиболее близко именно к последним. Мир диктатуры – это реальность, в которой я родился. Это мир бессознательности, провинциальной тупости, всевластия инстинкта, чередующегося с всевластием деспотичного суперэго. Этот мир, который хорошо известен тем, кому пришлось родиться в провинции духа, но силою своей индивидуальности удалось подняться над этой свинцовой тяжестью. У Милана Кундеры в «Невыносимой легкости бытия» такая бессознательная форма жизни уподобляется концлагерю, сбежать из которого – задача величайшей сложности. Неважно, осознает ли это сам Кундера, но эти идеи являются глубоко гностическими.
Сновидение начинается с известия, что убит некий бунтарь, который пытался поднять мятеж против диктатуры. Сейчас для меня достаточно очевидно, что речь идет о той «инфантильно бунтующей» установке эго, с которой я пришел на анализ к Сергею. Любой внешний бунт не может освободить из концлагеря, который прежде всего находится внутри, как это ни неприятно признавать. Ни одна из революций не приводила к тому, что заявляли революционеры в своих программах. Гибель бунтаря героя в сновидении я могу сравнить с аналогичным эпизодом Юнга, когда ему пришлось убить прекрасного воина Зигфрида, олицетворявшего его слишком экстравертную установку. Но убийство бунтаря не приводит к смирению, а напротив, открывает те глубинные уровни психики, которые связаны с подлинной свободой.
Рыцарь с ослицей невольно ассоциируется у нас с Христом, въезжающим на ослице в Иерусалим. Но Иисус – это не единственная ассоциация. В видениях Юнга тоже имел место рыцарь в белом плаще и с красным крестом, который шагал по улицам большого города, оставаясь незамеченным. Параллель с Юнгом поразительна: и там и здесь рыцарь оказывается свободен от власти реального мира. Уж не на инициатическую традицию рыцарства намекали мне глубинные слои бессознательного?
Я рискну предположить, что образ рыцаря с ослицей – это первое проявление образа самости в моей психике, и все последующие сновидения были посвящены интеграции и встраиванию той новой свободы, которую представлял этот рыцарь. Единственная форма свободы от диктатуры, единственный путь бегства от концлагеря обыденности, из прокрустова ложи нормы – это мистерия, которую и олицетворял этот рыцарь. Этот образ был абсолютно автономен сознательным ценностям – даже в ранним детстве я не был пленен рыцарской романтикой, и на все вопросы Сергея об ассоциациях я только недоуменно пожимал плечами. Ибо это архетип, связанный с тамплиерами, о котором я и не подозревал, и значение которого мне удалось познать только сейчас.
Следующий образ – это пересечение моста – крайне распространенный образ перехода в иное качество. Многие из нас слышали строки Гребенщикова «Вставай – переходим эту реку вброд», а пересечение моста есть в мифологии многих народов в контексте смерти или инициации. Для старого эго инициация, по сути, и является смертью. Но для инициации еще рано. Условие, которое поставлено перед рыцарем перед переходом моста – заставить священника исповедовать ослицу. Осел или ослица архетипически связаны с самыми низшими и самыми тяжелыми элементами психики. Осел символизирует зло, тупость, свинцовую инертность и бессознательность. Христос, въезжающий на ослице в Иерусалим, – это символ подчинения свинцового, низшего элемента высшему принципу осознанности. О параллели между таинством исповеди и аналитическим процессом я тогда понятия не имел. Тем не менее, эту параллель отмечает еще Юнг, а его продолжатель Хиллман во многом ставит эту параллель во главу угла. Я рассматриваю эту тему в отдельной статье. Исповедовать ослицу – это и есть пройти полноценный психический анализ, в котором всё должно быть извлечено на поверхность: инцестные влечения, инфантильность, тупость, страх изменений, инертность – все то, что в традиции связывается с образом ослицы, который Рене Генон даже определил как основной символ контринициации. Рыцарю предстоит «заставить» священника исповедовать ослицу. Элемент принуждения говорит об особой еретичности этого таинства и отсылает нас к ослиным мессам раннего средневековья. Опус алхимиков – это «деяние вопреки природе», поскольку содержащийся в природе свинец не горит желанием быть пресуществлен.
С другой стороны, вспомнив первый сон, мы можем предположить, что образ священника связан с аналитиком. В католическом богословии есть представление, что личная этика священника не имеет значения для проводимых им таинств. Святые таинства не теряют своей силы, даже если их исполнитель – блудник, вор и казнокрад, поскольку идут не от эго, а от высшей благодати или, говоря юнгианским языком, Самости.
Если перенести эту тему на дальнейшие события, то сон ставил передо мной задачу довести до конца «исповедь ослицы», почти принудительно, победив себя, даже поняв, что общение с Сергеем может быть опасно. Во второй половине аналитического процесса наше общение с Сергеем было своего рода противоборством, в котором я все же старался выложить как можно больше бессознательного, а он – склонить меня к чуждой мне гомосексуальной связи. В этом сне важно, что эго не идентифицируется с архетипической фигурой рыцаря – что было бы инфляцией и началом шизофрении – а наблюдает этот процесс со стороны, даже не понимая, как требуемое может осуществиться.
Следующий сон возвращает меня к одному из самых неприятных образов, которые преследовали меня практически с детства – образ вечного опоздания. Бессознательное с завидной регулярностью продуцировало тему опоздания, которая указывает на то, что сновидец в жизни не достигает своей цели и обречен бежать по кругу. Санкт-Петербург ассоциировался у меня с неким духовным идеалом – город, где на улицах читают стихи, а на главной улице – три литературных кафе. Переводя в психологическую плоскость, можно сказать, что этот город представлял для меня мою высшую потенциальность как интеллектуала, свободного от власти свинцовой провинциальности.
Необходимость вернуться домой перекликается с предыдущим сном, где рыцарь пересекает мост обратно, забыв совершить важное дело. Дальнейшие образы сна указывают на то, что у психики пока не хватает ресурсов поддерживать образ, который должен стать моим я – образ человека из Питера. Финал очень показателен, в особенности, название альбома, на которого мне хватает денег – новое нигредо. Бессознательное указывает, что эго может стать тем, кем желает, только пройдя через смерть и распад, который и есть алхимическое нигредо.
Сон о миллиардере не совсем ясен. С одной стороны, он может представлять идеализируемый отцовский образ, с другой – манна-личность. Возможно – и эта версия кажется мне наиболее вероятной – этот образ представляет меня же самого, только в своей потенциальности. Этот сон предрек разрыв с женщиной, отношения с которой угрожали оставить меня в состоянии бессознательности. Будучи из большей провинции, чем я, она, в отличие от меня, не осознавала необходимость преодоления провинциальности и прыжка, однако притворялась, что разделяет все мои убеждения. Миллиардер мягко, но властно оставляет её на том первом этаже эволюционной ниши, которую она способна занять, предлагая мне подняться выше.
Сон номер 11 вновь возвращает к мотиву войны. Важный акцент этого сна – в образе диктатуры без диктатора, то есть отсутствие какого-либо объекта, который мог бы стать экраном для проекции. Бунт становится причиной потопа. Вода – очень распространенный символ, связанный с эмоциями, чувствами, водами жизни (околоплодные воды), женским началом. Появление воды в сновидениях говорит о том, что начавшийся анализ «открыл шлюзы» и бессознательное стало захлестывать сознание.
Вода в этом сне указывает на самое первое, еще неосознанное присутствие женского начала, которое начинает освобождаться в результате прорыва бессознательного. Основной мотив этого сна очевиден – в результате противостояния двух различных систем ценностей, глубинное бессознательное стало захлестывать сознание, цель достигнута, плотина прорвалась. Мотив потопления связывает нас с символикой крещения – возможная смерть в воде означает одновременно и возможность нового рождения. Водные мины могут быть метафорой аффектов, бывших до этого полностью бессознательными. Настойчивое внимание к процессам в глубине извлекло их на поверхность. Сновидец оказывается предупрежден, что взрыв, то есть попытка огненного, мужского решения проблемы, ничего не даст, изменения не произойдет, а первый этаж погибнет вместе со сновидцем. Решение лежит именно в сфере женского, водного начала, которое должно очистить психику своими водами.
Образ спасения компьютеров, которыми была в изобилии заставлена проходная, мне не совсем ясен. Возможно, речь идет о попытке компенсировать водную составляющую интеллектуальным (информационным) компонентом, ведь компьютер – это прежде всего способность сохранять информацию и взаимодействовать с ней.
Двенадцатый сон представляет собой процесс противоборства с тенью, свого рода «сужение границ сознания», которое неизбежно следует после его расширения. Эго не помнит уроки первых снов и начинает опять воевать с мальчиком, забыв о матери, которая стоит за ним. Сужение сознания после достижения весьма позитивных изменений – естественный процесс, который надо пройти. Финал этого сна безжалостно указывает мне на цену, коей придется заплатить за это сжатие: Анна – это другая, нежели в сновидении с миллиардером, женщина, которая в то время была мне очень дорога. Чтобы понять символику выжженных окон, я отсылаю всех интересующихся к моей «Истории одного анализа», где я достаточно подробно описываю начало и конец отношений с донной Анной.
Тринадцатый сон содержит интерпретацию уже сам по себе, что свидетельствует о том, что идея анализа достаточно захватила меня, и вся психика оказалась погружена в этот процесс.
Гораздо более интересен четырнадцатый сон, смысл которого мне стал понятен только сейчас. То, что подземелье, тоннели, метро – это символы бессознательного, и так очевидно, мог бы и не говорить. Но что за неверная жена, которая делает все, чтобы муж не оказался в этих тоннелях, и что за измена должна была обнаружиться в результате спуска в бессознательное? Этот образ стал мне понятен, только когда я вспомнил обстоятельства своего рождения. Дело в том, что я имею двух отцов – один искренне уверен, что я его сын, и платил алименты до совершеннолетия, а другой отец мне, что называется, по крови. Моя мать осознано выбрала наиболее соответствующего её требованиям самца, дабы продлить свой род. Потому для меня мое рождение было окружено особой двусмысленностью. Анализ бессознательного неизбежно поднимал ряд проблем, связанных с этой темой, одно из которых – бессознательное недоверие к женщинам на основе первичного примера матери. Эта измена сокрыта глубоко в бессознательном, и чтобы её обнаружить и преодолеть, надо спуститься в тоннели. Очевидно, что материнский комплекс всеми силами препятствовал. Освобождение от материнского комплекса включало в себя осознание того предательства, которое совершила мать по отношению к псевдоотцу, а в его лице – к мужскому принципу вообще. Гораздо позднее пришло это осознание, и только оно смогло открыть дверь к зрелым, свободным от материнских проекций отношениям с женщинами. А на тот момент эти проекции разрушили отношения с Анной, с которой мы оказались в замкнутом круге невроза – она видела во мне своего жестокого отца, а я в ней – свою лживую мать.
Следующий сон вновь возвращает меня к мотиву опоздания на поезд. Этот сон символически демонстрирует крах отношений с Анной. Этот крах воспринимался как очередное «падение камня» из рук Сизифа, который он тщетно вкатывал на гору в царстве Аида. Однако на этот раз все происходит немного не так – предварительный анализ спасает меня, и вместо того, чтобы вернуться в исходную точку своего невроза, я оказываюсь на новом витке спирали.
В следующем сне я возвращаюсь к детским образам. Декорации из детства указывают на временную регрессию – отступление на шаг перед прыжком. Любая регрессия, с одной стороны, является необходимым, но с другой стороны – чертовски опасным моментом: стоит потерять Ариаднову нить сознания – и окажешься в плену стихийных сил бессознательного.
Сон номер 17 является поворотным моментом анализа и вступлением в действие принципиально новой фигуры, которая может быть определена как зрелая Анима. Как мы помним из детских снов, до сих пор Анима представала в роли жертвы материнского или отцовского начала, от которых её надо было спасать. Здесь впервые она не нуждается в спасении, но является в некоторой степени «уполномоченным представителем самости». Сновидящее эго по отношению к ней пытается использовать типично манипулятивные ходы, которые являются единственной известной моделью поведения, доставшейся от матери. Вместо участия в игре она ставит важнейший вопрос, который сделал возможным переход на более высокий уровень спирали.
Рассмотрим вопрос Анимы внимательнее. Во сне она предоставляет две альтернативы – «быть директором библиотеки» или «иметь свой танк». На первый взгляд подобный вопрос – это логический абсурд, противопоставляющий теплое и мягкое. Но логика бессознательного существенно отличается от логики сознания. Что значит «иметь свой танк»? Танк – это символ мачисткого (от слова «мачо»), бронированного со всех сторон эго. Очевидно, что танк представляет фаллический символ, точнее, в этом символе фаллическая энергия выражена в своем наиболее низшем аспекте наступательной, фаллической агрессии. Это другая сторона «маменькиного сыночка» — одержимый вояка, находящийся под влиянием материнского анаболика «драться лишь бы с кем». Это, несомненно, тот идеал мужественности, который носила в себе моя мать, будучи наполовину животным: мужественен – значит, агрессивен, напорист, «мачевиден». Быть директором библиотеки – это означает связать себя с книгами, то есть носителем знаний, мысли и информации. Логос – более высший тип мужественности, чем Марс, и нетрудно догадаться, что в этом вопросе сосредоточена вся мудрость анализа. По сути, Анима требует сделать выбор между все еще привлекательной на тот момент животно-агрессивной стратегией поведения, которой отличается моя мать, или кастой интеллектуалов. Когда правильный выбор сделан, перейден небольшой Рубикон от тени к Аниме, и эго заслужило высшую награду в этой игре – первую мистическую смерть.
Следующий сон можно назвать подготовительным к смерти старого эго. Добровольная смерть, которая наступает в девятнадцатом сновидении, означает завершение цикла противостояния тени. Смерть означает так же и инициацию, и новое рождение, и объединение противоположностей. Я могу сказать совершенно точно, что смерть в сновидении, тем более добровольная, является весьма благоприятным символом, означающим жертвоприношение эго Самости и последующее рождение на более целостном уровне.
К сожалению, тетрадь оказалась безвозвратно потеряна и вместе с ней утрачено описание начала пути, связанного со священной встречей с Анимой. То время, а именно 22 декабря, было величайшим временем моей жизни. Пробуждение Кундалини подняло меня на такую вершину сознания и открыло такие глубины психики, о которых я и не подозревал. Напомню, что к Сергею я пришел исключительно как материалист, и открытие закона всеединства было для меня неожиданностью. Отсутствие записей о сновидениях того периода – это большая утрата; единственный сон, приснившийся мне буквально через два дня после пробуждения, я могу здесь привести:
Я нахожусь у себя дом. Выйдя на балкон, я обнаруживаю мыслящих тараканов, я вижу их мысли: они сомневаются в собственном бытии и единственный способ доказать себе своё существование для них – укусить кого-то из людей. Я поспешно закрываю балконную дверь и вдруг вижу, что пол моей квартиры пробивает змея, по силе не иначе, как мраморная. Она представляет вселенскую мощь и величие. Я заворожено наблюдаю за её движениями – ничего более прекрасного и величественного никогда раньше мне наблюдать не приходилось. Я смотрю за её движениями и вижу, что, минуя зал, она проползает в мою комнату и, всё также пробивая пол и стены, начинает заползать в светильник, который висит у меня над кроватью. Повинуясь внезапному импульсу, я закрываю светильник, куда она заползла, газетой, понимая абсурдность этих действий. В этот момент сквозь меня проходит невероятная энергия, и меня выбрасывает из сна словно электрическим зарядом.
Образ змеи тесно связан с пробуждением Кундалини, о чём я тогда понятия не имел, что доказывает подлинность архетипического переживания. Змея легко пробивает пол квартиры, и это говорит о том, как легко архетипическая сила разрушает прежние границы эго. Образ тараканов в начале сна, безусловно, символизирует невротические состояния, различные комплексы. Они существуют, только пока кусая, обращают на себя внимание – то есть определённым образом паразитируют на сознании. Возникают параллели с голодными духами в буддистской философии, символизирующими ненасытные, инфантильные желания. Именно змея становится силой, разрушающей старые конструкции своим вторжением в дом.
В активном воображении продуцировались сакральные символы Солнца и Луны и их царственного брака (алхимию, заметьте, я тогда тоже не знал), открытие Луны, из которой рождалась змея. Тело часто буквально сотрясали вспышки энергии, перед глазами появлялись вспышки света, казалось, передо мной открывает свои объятия вечность.
Больше никаких снов, относящихся к тому периоду, мне вспомнить не удалось, однако хорошо отпечатались все переживания, связанные с пробуждением Кундалини. Прежде всего, это состояния космического экстаза. Возникает чувство, что сквозь всё тело проходит энергия, которая то наполняет чувством вселенской гармонии, то колоссальным импульсом к действию (были недели, когда я спал по четыре часа в сутки и просто не мог спокойно ходить – бегал, обуреваемый переполнявшийся энергией). Однако порой было наоборот, и мне казалось, что эта энергия во мне замыкается в спираль, и я не мог даже двинуться.
Часто происходили резкие перепады состояния – от предельной наполнености энергией до крайней опустошенности и обессилености. Перепады состояния происходили очень быстро: за одно мгновение меня могло подбросить к экстатическому состоянию или наоборот – швырнуть в состояние полной опустошенности.
Границы между сознанием и бессознательным были разрушены настолько, что порой я мог воспроизвести поток мыслей своего Собеседника, чем неоднократно пугал своих друзей. Начало происходить большое количество синхронистичных совпадений, которым я скоро уже перестал удивляться. Интенсивные переживания продолжались примерно три месяца, но увы, все записи, относящиеся к этому периоду, полностью потеряны, и следующий цикл описывает уже последние эпизоды сего состояния.
Цикл № 2. Анима: фаза трансформации
Сон № 21:«Только бы убежать»
10.04.2004
Меня в какой-то машине везут по этапу в тюрьму. Внезапно я перестаю быть собой и становлюсь учеником очень сильной жрицы магии. Она связывается со мной телепатически и сообщает, что если меня до тюрьмы довезут, то там или убьют или искалечат так, что останусь инвалидом. Своей магией моя наставница и искупительница материализуется перед машиной, мотоцикл и, соответственно, машина падают в кювет. Я и другие зеки убегаем, внезапно я замечаю, что все, кто бегут, движутся в одном направлении и их потихоньку ловят. Однако я чувствую большой соблазн бежать вместе со всеми, но она вновь телепатически связывается со мной и сообщает, что делать этого ни в коем случае не следует и убежит только один, способный быть не как все. Она явно передаёт мне свою силу, и я, развив фантастическую скорость, быстро оказываюсь в городе в парке культуры. Однако погоня не отстаёт, и мне на встречу кидается мальчик лет 15, он хочет перехватить меня и сдать властям. Я наношу ему хороший удар, перепрыгиваю через пятиметровый забор и на полной скорости устремляюсь в ближайший овраг. Я быстро добираюсь до центра, беру такси и еду домой за деньгами. Я знаю, что моя мать может меня сдать, поэтому приехав, сознательно дезинформирую её о своих дальнейших планах. Я смотрю в окно своего дома, ожидая такси, которое должно отвести меня на вокзал и я уеду в Санкт-Петербург. В окне своей квартиры я наблюдаю потрясающее зрелище – битву древних ящеров, о которых человечество уже не помнит. С чувством нуминозного восторга я просыпаюсь.
Сон №22: «Просто ветер?»
13.04.2004
Я вижу гниющие останки непонятно какого существа: не то человеческие, не то собачьи. Внезапно они начинают шевелиться, и меня охватывает смертельный ужас – я не представляю, как они могут воскреснуть, но уверен лишь в одном – если это произойдёт, я умру. Я убегаю, но это бег на месте, и к тому же я знаю точно – от них убежать нельзя. Однако мне всё же удаётся бежать, и я оказываюсь в районе моего детства перед забором. На заборе сидят Ирина и Марина – девочки из моего детства – и болтают о чем-то своём. Я прошу их спуститься ко мне и защитить меня, я говорю о трупе, который уже начал оживать, но они, слушая меня, совершенно не слышат. Я бегу дальше в сторону магазина. Вокруг какие-то странные люди, похожие на зомби. Я вижу какого-то старика со старухой, эта старуха чем-то (но не внешне) похожа на мою давно умершую бабушку, что повергает меня в ещё больший ужас. Я начинаю думать, что каждый идущий мне навстречу – мертвец. В следующий миг в моих ушах раздаётся насмешливый голос: «А может быть, труп не воскресал и просто ВЕТЕР раздувал его?»
Сон № 23: Проблеск осознанного сновидения
28.04.2000
Мне снится, что я могу видеть осознанные сны. Я бегу по улице моего детства и вдруг понимаю: всё, что вокруг — это сон. Я решаю от души поразвлечься – кидаюсь под машины, сшибая их, разрушаю одним ударом громадные грузовики. Я бегу, охваченный экстазом разрушения, и вдруг прорываюсь в измерение, где все могут так. Там этим никого не удивить. Я должен участвовать в забеге на дальнюю дистанцию среди мастеров. Мне дают машину и говорят, что спуск тоже можно сделать приятным и острым.
Сон №24: Примирение с тенью
01.05.2000
Я вижу, как здоровенный гопник бьёт моего друга. Я беру душ и обливаю этого гопника водой. Мы начинаем драться, при этом мне удаётся блокировать его сильные удары, хотя мне всё равно больно. Однако он тоже отступает. Неожиданно он говорит мне: «Мы равны, следовательно, бой не имеет смысла». После чего я просыпаюсь с чувством глубокого облегчения.
Сон №25: Ответ на вопрос или первое осознанное сновидение
Перед сном я обратился к высшей силе с вопросом, почему я расстался с Анной, и выполнил практику, необходимую для осознанного сновидения.
Как только я заснул, я оказался около телебашни. Я стал чувствовать себя, как очень сильно пьяный, но оставалось смутное ощущение, что я во сне, а точнее, между сном и явью – в сумеречной зоне. Я повторил вопрос, и вдруг ко мне из сквера навстречу вышла женская фигура, при её приближении я узнал в ней Анну. Я обрадовался и начал с ней говорить. «Мы теперь никогда не расстанемся», – сказал я, и мы перенеслись в мой дом. Осознанность тут же утратилась, и она непонятно почему стала со мной ругаться. Она сказала, что я остался прежним, и ушла, после чего я окончательно утратил осознанность и начался обычный кошмар, где я убегал от врагов по подземелью.