Отшельник
Идея девятого большого аркана Таро одновременно сложна и проста. Основные темы этой карты — старость, мудрость, уединение. Место, где живет святой отшельник, впоследствии становится «местом силы», тем сакральным пространством, которое отделено от всей остальной реальности. Здесь проходит граница между священным и мирским.
Может показаться, что идея границы роднит Отшельника с Императором. Однако, в сущности, граница Отшельника не просто отличается от границы в четвертом аркане, но по своей природе прямо противоположна ей. Император выстраивает границы на основе личной власти и собственности, Отшельник же проводит границу между общественным и личным, материальным и духовным, внешним и внутренним. В качестве девиза этой карты можно было бы взять слова Иисуса: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Иными словами, научитесь отделять мирскую суету от подлинно вневременного сакрального переживания.
С этой точки зрения Отшельник является противоположностью и противовесом Императора, стремящегося распространить империю как можно шире. Отшельник уходит прочь из города в пустыню, то есть из наполненности в пустоту, и эта самая пустота оказывается оплодотворенной, наполненной светом, смыслом, силой. Пустыня становится теменосом — освященным пространством, выделенным из остального мира.
Отшельник — воплощение и носитель сакрального. В мифах концентрация сакрального в фигуре Отшельника зачастую так высока, что вокруг него естественным образом начинают происходить чудеса. Иначе говоря, он оказывается динамическим агентом, преобразующим реальность вокруг себя. Однако условием такого преобразования является самая строгая изоляция от всей мирской суеты. Преобразуя внутренним внешнее, Отшельник оказывается добровольной жертвой, тайным семенем, которое, «если не умрет, то не даст плода» (См. Иоан. 12:24.). Поэтому на картине этого аркана так часто появляются символы смерти и сельскохозяйственных циклов — от песочных часов в Таро Висконти и старопечатных итальянских колодах той же эпохи до Цербера и колосьев в Таро Кроули.
Поэтому в некотором смысле степени Отшельника можно считать арканом одиночества гения, несущего в своем сердце зародыш будущего. Гений чужд этому миру, поскольку уже, подобно семени, брошенному из мира духа в мир материи, несет в себе зародыш будущего. И, подобно семени, попавшему в землю (см. аркан Смерть), он должен умереть, отказавшись от себя, чтобы семя проросло. Ибо что толку, если семя, упав в землю, не умрет, но останется таким же? Эту идею прекрасно выразил поэт Дмитрий Мережковский:
Мы неведомое чуем.
Дерзновенны наши речи,
Но на смерть обречены,
Слишком ранние предтечи
Слишком медленной весны.
Если восьмой аркан ставит предел движению вширь, то девятый начинает движение вглубь. Идеал Отшельника противоположен не только Императору, но и Колеснице. Там — победитель, торжественно въезжающий в город, здесь — ищущий святости анахорет, укрывшийся в пустыне от посторонних глаз.
Традиционное изображение Отшельника — старец, блуждающий по ночным тропам с фонариком. Этот образ отчасти напоминает нам историю Диогена, который зажег днем фонарь и пошел с ним по городу. На недоуменные вопросы горожан он отвечал кратко: «Ищу человека».
Следует понимать, что этот забавный эпизод — аллегория эзотерической практики. Поиск, о котором идет речь, — это поиск сокрытого, или внутреннего, Человека, герметического Антропоса, каббалистического Адама Кадмона, суфийского Светового Человека. Этот Человек находится в состоянии порабощенности, или плена, но одновременно он «царь царей и господь господствующих».
Девятый аркан — начало этого поиска. И не случайно ему соответствует Йод — одна из самых таинственных букв иврита, которая обозначается точкой с небольшой «ножкой». Исключительный статус букве Йод придает то, что она является первой в Божественном Имени Йод—Хе—Вау—Хе (в профаном произношении — Яхве или Иегова). Вся кабалистическая традиция вращается вокруг поиска тайного смысла Имени Бога и особенно его тайного (сакрального) произношения, которое может вернуть на Землю золотой век — ну, или, по крайней мере, даровать золотой век тому, кто сможет это произношение найти.
Первая буква Божественного Имени, Йод, согласно каббалистическим трактатам, соответствует стихии огня, и это подтверждает нашу догадку о поиске Светового, или Огненного, Человека.
И тут мы опять сталкиваемся с интересным парадоксом. Алхимикам «для того чтобы делать золото, нужно иметь золото». Колесничий седьмого аркана, устремляющийся на поиск Святого Грааля, уже несет это сокровище в себе. Свет, при помощи которого Отшельник «ищет человека», — не только инструмент, но и сама и цель поиска. Мы возвращаемся к той же идее, но на ином уровне. Колесничий не догадывается, что он несет, а Отшельник — знает.
Свеча, лампа или фонарь Отшельника — это свет Логоса. В этом отношении Отшельник практически тождествен Иерофанту. На родство этих двух карт указывает тот факт, что в формуле Тетраграмматона Отец-Йод (Отшельник) — первая буква, а Сын-Вау (Иерофант) — третья. Общая идея этих двух карт в том, что они представляют Логос, или сознание, что символизирует образ света и свечения. Однако, если Сын-Вау направляет свой свет вовне (экстраверсия, расширение, экспансия сознания, разума), то Отец-Йод соответствует метафизике освящения внутренних пространств.
Отшельник — это архетипический образ духовного учителя, так глубоко погрузившего свой свет в темные воды внутренней бесконечности, что этот свет озарил их и преобразовал. Здесь Эго впервые встречается с Самостью.
Самые старые изображения девятого аркана принципиально отличаются от привычных нам: старик держит перед собой не фонарь, но песочные часы (см. рисунок). Следует отметить, что этот образ полностью меняет традиционный смысл. Древнее значение карты — Время, Сатурн, архетип Сенекса, или Старца, который ставит предел всему живому. Архетип Старца-Сенекса неизменно двойственен: с одной стороны, он представляет мудрость, обретенную за годы духовного искания, с другой — консерватизм, косность и приверженность отжившей старине.
Важной деталью для понимания природы девятого аркана является его движение противосолонь. Как писал Гурджиев, «наш путь лежит против природы и против Бога». Но как же мало тех, кто действительно понимает, какие смыслы вкладывал в эти слова великий хитрец! Путь с природой — это изменение с телом: рождение, рост, смерть. Сама идея переключения внимания в духовный модус уже направлена против природы, а сопротивление уничтожению этого сокровенного света в божественном хаосе — против Бога. Путь против природы и против Бога — это путь преобразования Бога. Здесь мы касаемся одной из сокровенных идей эзотерической традиции — идеи богостроительства, или трансформации Бога посредством человеческого осознания. Эта идея — ключевая для понимания последнего и высочайшего аркана Таро, аркана Вселенная.
Один из лучших образов, передающих настроение аркана Отшельник, можно найти в стихотворении Гиппиус «Не будем как Солнце», где поэтически обосновывается идея двух Логосов, или Логоса, направленного вовне и вовнутрь. Строка «а ты свою посмей зажечь свечу» является ключевым инсайтом в противопоставлении этих двух полюсов.
Идею «пути со свечой» против Бога и против природы прекрасно иллюстрирует сновидение Юнга:
Я оказался в незнакомом месте и медленно шел вперед в густом тумане навстречу сильному, почти ураганному ветру. В руках я держал маленький огонек, который в любую минуту мог погаснуть. И все зависело от того, сохраню ли я его жизнь. Вдруг я почувствовал, что кто-то идет за мной и, оглянувшись, увидел огромную черную фигуру. Она следовала за мной по пятам. И в тот же миг, несмотря на охвативший меня ужас, я понял, что должен идти и вопреки всем опасностям пронести, спасти мой маленький огонек. Проснувшись, я сообразил, что этот «брокенский призрак» — всего лишь моя собственная тень на облаке, созданная игрой света того огонька. Еще я осознал, что этот огонек — единственный свет, которым я обладал, — был моим сознанием, моим единственным сокровищем. И хоть в сравнении с силами тьмы огонь мал и слаб, все же это — свет, мой единственный свет.
Позднее этот образ был на свой лад воплощен в фильме Андрея Тарковского «Ностальгия». Главный герой, «чтобы спасти человечество», идет через ядовитый бассейн со свечой.
Центральный символ девятого аркана — светильник. И здесь мы можем вспомнить слова из Евангелия: «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Иоан. 1:5.). Свет пленяется тьмой, он окружен, замкнут, огражден тройной завесой мрака. На эти завесы указывает в старинных колодах образ песочных часов, а у Кроули трехглавый Цербер — представитель царства мертвых, всех пускающий, но никого не выпускающий,
Образ трагического нисхождения света во мрак как катастрофы присутствует во многих традициях старого Эона, игнорирующих очевидное: а где, собственно, еще светить свету, как не во мраке? Гностическая идея трагического падения светового эйдоса во мрак материи и связываемой с этим космической и духовной катастрофы, которая подчеркивается в большинстве эзотерических традиций старого Эона, раскрывает нам ровно половину правды. Другая же половина заключается в том, что свет, брошенный во тьму, оплодотворяет и пресуществляет эту самую тьму. Когда Христос говорит о зерне, которому предстоит умереть, чтобы возродиться, он имеет в виду не только земное тело, но и тот свет, который, будучи брошен в материю, кажется, «вопиет в юдоли скорбной», но одним своим прикосновением преображает эту юдоль.
Таким образом, мы должны выделить два возможных взгляда на один и тот же процесс нисхождения, или падения, света: гностический и герметический. Мы убеждены, что увлекаться лишь одним из этих взглядов — большая ошибка. Если мы будем твердо стоять на позициях гностицизма, то не увидим позитивную возможность итогового преображения самой структуры материи и даже ее слепого творца, что чревато нарциссической капсуляцией в рамках собственного опуса. С другой стороны, герметический взгляд, воспринятый слишком легко, чреват излишним поверхностным оптимизмом, игнорирующим трагический и тяжелый аспект воплощения. Глубокая истина, принятая преждевременно, оказывается непонятой по сути и превращается в розовые очки невротических защит от страданий, — каковыми и являются 90 % современной так называемой «эзотерики».
Правильнее всего будет рассматривать гностический и герметический взгляды как два преломления одной истины. Сохраняя парадоксальное видение, мы сможем прийти к верному пониманию.
Такой трагической мифологемой пленения является миф о Персефоне, которая пленена владыкой подземного мира, но, пройдя свой путь нисхождения, становится повелительницей двух миров, подземного и земного, находясь в каждом по полгода. Редукция мифа к сельскохозяйственным процессам представляется нам непростительной, поскольку сами законы природы суть иконы высших духовных принципов. Инициатической идеей Элевсинских мистерий было уподобление души Персефоне, которая в конце концов не только освобождается от власти мира материи, но и приносит в него свой свет, пресуществляя царство смерти в элизиум.
Связь символики Отшельника с мифологией Элевсинских мистерий позволяет нам понять странную символическую связку этого аркана с зодиакальным знаком Девы. Дева — это и есть Кора-Персефона, световая дева, или световая душа, встречающая праведников (то есть тех, кто обрел внутреннюю, свободную от внешних законов правду).
Кроули существенно меняет образный ряд аркана Отшельник, однако основная идея остается, в сущности, той же. Старец, который является одновременно Девой Света, несет светильник, озаряющий пространства мрачного царства Аида, на которое указывает Цербер. Образ сперматозоида как бы усиливает символику оплодотворяющего, зачинающего эффекта световых эйдосов, проникающих в материю. Герметическое яйцо, обвитое змеей, указывает на идею первичной материи.
Важно понять, что все эти образы могут быть рассмотрены одновременно на нескольких планах. Так, метафора оплодотворения и зачатия может рассматриваться буквально как воплощение в материальном мире новой жизни (тогда значение сперматозоида становится особенно актуальным), психически — как состояние души, вынашивающей новую идею, или пневматически — духа, нисходящего в глубины мрака, чтобы, соединившись с этим мраком, породить новую жизнь. Точно так же каждый из представленных образов может быть рассмотрен на всех трех уровнях гностической антропологии.
С архетипом Девы связана идея герметичности. Магическая герметичность — то есть изоляция от всех влияний внешнего мира — является обязательным условием для алхимического Великого Делания. Вот как это звучит в переводе на психологический язык в работе Карла Густава Юнга «Мистерия объединения»:
Возьми бессознательное в самой подходящей форме (скажем, в форме спонтанной фантазии, сновидения, сильной эмоции) и оперируй им. Удели ему особое внимание, сосредоточься на нем и объективно следи за происходящими изменениями. Посвяти решению этой задачи все свои силы, внимательно наблюдай за процессом трансформации спонтанной фантазии. Самое главное: не позволяй пробраться в нее ничему из внешнего мира, ибо у нее уже есть все, что нужно.
Иными словами, девятому аркану соответствует практика активного воображения, которая является «королевской дорогой к бессознательному». Суть этой практики в том, чтобы позволить своим внутренним персонажам иметь свой образ и свой голос и начать с ними взаимодействовать. Модель такого взаимодействия представлена в «Красной Книге» Юнга.
На основании вышеизложенного мы можем наметить основное поле значений девятого аркана в области прорицания. Основное значение этой карты — интроверсия, уход в себя, необходимость обратить сознание от внешних объектов к внутренним. Теневым же значением аркана является одиночество, изоляция. Как и всякий архетип, девятый аркан представляет один и тот же принцип, а вот какой гранью этот принцип повернется к конкретному человеку, — зависит от конкретной ситуации.