Поразивший меня сон Эрнста Юнгера.
Наводнение. Я в каком то загородном обществе девятнадцатого века, среди людей, собравшихся из- за окружающей их тины на поваленных дубах. Тут же масса змей, устремившихся к сухим островкам. Мужчины избивают животных, высоко зашвирыивают их так, что часть их растерзанных, но все еще кусающихся , падает обратно в толпу. Отсюда паника. Люди валятся в гряз На меня тоже упал такой еще живой труп и укусил. При этом мысль : оставь негодяи животных в покое мы были бы в безопасности»
Мне кажется ни один юнгианец не может пройти мимо столь роскошного сна. Я хочу подчеркнуть дату декабрь 1941го года, так что можно сказать что речь идет о сне коллективного, можно сказать архетипического значения.
Змееборство — древнейшая и ключевая черта героического мифа. Герой должен совершать войну со змеем, и одновременно — герой сам сопричастен змею — например у героя змеиные глаза, а Кадм в итоге превращается в змея. Следует подчеркнуть что мотив змееборства, борьбы с чудовищем, мифологемы вражды с Иным, является основопологающим мифом истории человечества. Истории когда залогом выживания была агрессия и другой всегда выступал в качестве «змеи», «гада».
Но сейчас мир изменился. Людей слишком много. И змееборство, героический идеал которым была охвачена Германия был мягко сказать фатальной болезнью а если называть вещи своими именами — помешательством. Змееборство, героизм, становится причиной погибели. Показательно что они бросают змей в небо, пытаясь совершить акт радикальной сублимации, оторвать инстинктивное от его корней. Сны Юнгера трагичны — понимая безумие происходящего, он был не в состоянии сепарировать себя от этого безумия в полной мере и бессознательное довершало картину. При всей двойственности позиции Юнгера — его сон и его записки являются важнейшим психологическим документом эпохи.
И знаете что я скажу. Черт возьми, но происходящее сейчас, это непонятно как вернувшееся безумие змееборства и героического безумия. Как там писал Венечка «Найдется ли на земле место где не найдется место для подвига». Нужно понять, что героическая, имперская одержимость, это глубоко паталогическое в своей сути явление, коренящееся в этом самом паталогическом режиме, когда брошенная в небе изрубленная змея неизбежно упадет обратно и вопьется в глотку.