Проблема противоположностей

Данный доклад посвящён, пожалуй, сложнейшей проблеме человечества – проблеме объединения противоположностей и тому, как эта проблема решается в юнгианской традиции.

Эта проблема затрагивает все сферы деятельности духа человеческого и потому может одинаково рассматриваться в любом контексте — в философском, теологическом либо психологическом.

В философии противоположности представлены как дух и материя. Неразрешимый вопрос о том, что первично, как известно, является основным вопросом философии. В религии противоположности персонифицированы фигурами Бога и Дьявола, которые отождествлены с добром и злом, а проблема имеет ярко выраженный моральный контекст. Следует сказать, что религиозные образы давно потеряли свою актуальность. Стараниями романтиков и либеральных теологов Дьявол давно не отождествляется исключительно со злом. Так что скоро будет иметь смысл говорить о противоположностях внутри самого образа Дьявола.

Интересно взглянуть на то, как решают проблему противоположностей эзотерические или мистические традиции. Они стараются вывести проблему из узких рамок морального контекста и говорят о противоположностях как о мужском и женском; горячем и холодном, разуме и чувствах, постулируя необходимость их объединения в некий синтез или, точнее сказать, символ.

Символ всегда несёт в себе что-то от двух конфронтирующих начал, но не является ни первым, ни вторым и даже ни механическим сочетанием первого и второго. Символ представляет собой нечто принципиально иное, имеющее в себе элементы каждой из противоположностей. Здесь мистические традиции во многом предвосхищают юнгеанское учение. Однако, будучи не более чем предтечей и не имея твёрдой научной базы, какая есть у Юнга, они часто путают понятия «символ» и «синтез». Как справедливо полагают отдельные теософы, в основе каждой религии лежит символ объединения противоположностей. Например, в христианстве крест представляет собой объединение двух начал – вертикали (дух) и горизонтали (материя). В иудаизме – шестиконечная звезда Давида представляет собой органичное единство двух треугольников, где треугольник, направленный вершиной вверх, обозначает дух, мужское начало, а треугольник, направленный вершиной вниз – материю, женское начало. В даосизме объединение противоположностей характеризует знак «тай цзы», что не нуждается в комментариях.

По версии большинства теософов, эти символы нам оставили некие древние посвящённые, дабы человечество шло по пути духовного роста, но плохие последователи забыли это знание. Символы, по их мнению, изобретены посвящёнными, чтобы напоминать людям об эзотерической истине. Разумеется, подобные утверждения ниже всякой критики и являются не более чем инфантильными проекциями. Символ невозможно изобрести. Изобретённый и сформулированный символ не является символом по определению. Это в лучшем случае синтез, в худшем – знак. Бессознательное всегда спонтанно продуцирует символ, как решение актуального конфликта противоположных начал в сознании и объединения этих начал в данном символе.

Символ не бывает абсолютно одним и тем же. Символ всегда означает нечто третье, рождённое в результате конфликта противоположностей. Каждый символ является абсолютно неповторимым, тончайшим сочетанием личного и надличностного материала. Можно уверенно сказать: несмотря на то, что многие мистики околотеософского направления и претендуют на решение проблемы противоположностей, по сути, они к ней и не подходят, ошибочно называя символом знак или синтез.

Разницу между понятиями «символ» и «синтез» прекрасно объясняет русский символист А. Белый: «Символ есть соединение чего-то с чем-то, т.е. соединение целей познания с чем-то, находящимся за пределами познания; мы называем это соединение символом, а не синтезом и вот почему: слово «символ» происходит от глагола «вместе бросаю, соединяю»; символ есть результат соединения; Существительное «синтез» происходит от глагола «вместе полагаю»; когда я полагаю разнородное вместе, то ещё не предрешено, соединяю ли я вместе».

(А. Белый «Символизм как миропонимание»).

Согласно юнговскому учению, задачей каждого отдельного индивида является тяжелое путешествие по закоулкам своей психики в поисках себя, новое открытие для себя вечных истин и пробуждение дремлющих Богов. Старые и закостеневшие догмы, которые когда-то давно были живыми истинами, теперь должны быть отвергнуты для того, чтоб воскресить подлинное знание в своей душе. Старые истины коллективной религии и морали должны быть отброшены во имя нового, живого психологического видения. Юнг пишет: «Нелегко подражать жизни Христа, но несомненно труднее прожить свою жизнь так, как Христос прожил свою» (К. Г. Юнг «Об отношении психотерапии к спасению души»). Современный человек, если он желает быть честен с собой, должен перестать прятаться за коллективными религиозными образами, которые давно не служат своей цели (ведь слово «религия» происходит от слова «религиос» – связь, соединение) и открыть в своей психике целый мир. Он должен обнаружить символ, через который произойдёт пресуществление.

Необходимо провести границу между интеллектуальным и экзистенциальным пониманием. Человек может очень много говорить о самопознании и объединении противоположностей, а сам не иметь понятия о своей тени и при встрече с ней старательно закрывать глаза. Подобные примеры мне не раз приходилось наблюдать. Необходимо помнить, что истинное самопознание не может быть контролируемым и приятным процессом – это сродни прыжку в пропасть без страховки – противоположные ветры бессознательного ввергают индивида в жесточайший конфликт и, лишь пройдя его до конца, мы можем увидеть свет в конце тоннеля и обрести новое я с несравнимо большим уровнем осознанности. Гарантий здесь нет, но как говорил мистик XX века Гурджиев: «Лучше погибнуть, пытаясь проснуться, чем прожить жизнь во сне».

Подлинное самопознание всегда мучительно. В свете психологии нам открывается в новом контексте древняя христианская истина о том, что божественное благо познается только через страдание. Необходимо только отличать страдание самопознания, вызванное столкновением противоположностей, и невротическое страдание индивида, не способного сопротивляться трудностям жизни и оправдывающего свое не самое лучшее положение непонятой и извращённой им истиной. Всегда необходимо видеть различие между двумя и нулём, между высшим символическим соединением и бессознательным слиянием ещё не интегрированных противоположностей.

К сожалению, большинство людей находятся в состоянии бессознательности, которая, согласно Юнгу, является худшим грехом человека. Юнг не в одной работе цитировал слова Христа из апокрифического евангелия: «Человек! Если ты ведаешь, что творишь, ты блажен, но проклят и нарушитель закона ты, если не ведаешь, что творишь». Увы, у абсолютного большинства людей индивидуальность не проявлена, и они находятся на зачаточной стадии развития. Противоположности не осознаются как противоположности в силу отсутствия рефлексии, и человек пытается вытаскивать соломинку из чужих глаз, имея в своём глазу не одно бревно. Эти вечные дети, живущие в инфантильном мире плохих и хороших родителей, роль которых поочерёдно берут на себя церковь, общество, идеологические политические системы, полностью неспособны к каким-либо своим, нестереотипным суждениям. Такие люди вызывают у аристократа духа смесь жалости и презрения. Границы эго у подобных людей достаточно расплывчаты, и сегодня он может искренне доказывать одно, а через час делать противоположное, не попадая из-за этого в конфликт с самим собой. Учить и объяснять таким какие-либо идеи самопознания не только бесполезно, но и вредно, поскольку это приводит к профанации учения. А уж как плебеи умеют извратить любую идею под себя, мы хорошо знаем на примере того же христианства.

На следующей ступени индивид начинает обретать сознание и разделяет противоположности, но ещё не способен осознавать необходимость их интеграции. Он не замечает тайного родства Бога и Сатаны и пытается подавить всё, что не соответствует его представлению о себе. Жесткость и нерушимость границ подобного человека может порой производить впечатление, но для посвящённого очевидно, что за любой слишком фиксированной позицией стоит колоссальная угроза из бессознательного, от которой сей индивид инстинктивно защищается преувеличенной жесткой позицией. Эта позиция значительно выше первичной бессознательности, но индивид продолжает оставаться объектом, а не субъектом своих душевных процессов.

На третьем или переходном уровне индивид полностью отбрасывает все ограничения и совершает переход на «темную сторону», то есть прощается со всеми условностями и открывается всем ветрам бессознательного. Он может ощущать себя бунтарём и впадать в крайний нигилизм, проводя в жизнь идею бунта ради бунта. Эта стадия является стадией очищения от ложных ценностей обуславливающей системы. Это достаточно высокий уровень сознания, но беда в том, что при непонимании существования «системы в себе самом» остаётся опасность энантиодромии и отката на более низкий уровень сознания. Индивид здесь выстраивает себя не для, а против, а большое влияние из бессознательного указывает, против чего идёт борьба.

На самой высокой стадии развития человек понимает, что все противоположности в нем, и необходимо не уничтожать одну из противоположностей, а стремится к их объединению в символе на новом уровне. Индивид начинает стремиться к максимальной осознанности. Идеалом становится не абстрактное совершенство – свет без тьмы, а целостность, при которой каждой из пар противоположностей было предоставлено место.

В поисках решения проблемы противоположностей Юнг обратился к алхимии и ранним христианам гностического направления. Погружение в мир алхимии приближает нас к тем архитепическим силам, которые лежат в основе психики. Великое делание алхимиков, по сути, и есть мистерия объединения противоположностей, о чём в первом параграфе своей фундаментальной работы и обозначает Юнг: «Противостоящих друг другу в силу своей враждебности и притягивающих друг друга в силу своей взаимной влюблённости». В этом же параграфе следует перечисление всех возможных пар противоположностей, нуждающихся в объединении: «Влажный – сухой; холодный – тёплый; высший – низший; дух – тело; небо – земля; огонь – вода; активный – пассивный; добрый – злой; сакральный – профанический; запад – восток; скрытый – открытый; живой – мёртвый; мужской – женский; солнце – Луна. Часто противоположности представляют собой четвёрку, как это происходит с четырьмя элементами, с четырьмя качествами (влажный, сухой, холодный, тёплый) или с четырьмя направлениями или временами года». (К. Г. Юнг. Мистерия объединения, § 1). Очевидно, что перечисленные противоположности следует понимать не буквально, а как метафору психологических состояний, часто имеющих отношение к коллективному бессознательному, что, однако, не уменьшает сложность мистерии их объединения. Очевидно также, что символ, который будет продуктом этого объединения, невозможно выразить вербально, иначе как в виде парадокса, коих в алхимии было немало, например: «Принцип искусства (алхимического) есть бескрылый ворон, летающий во тьме ночной и при свете дня» или «В свинце содержится мёртвая жизнь» или «Горит в воде и купается в огне» (Там же: § 38). Подобные построения были бы бессмыслицей, если бы не имели в себе некой психологической истины, идущей из самой основы объективной психики. Неудивительно, что размышления над подобными парадоксалиями в дзенбуддизме способствовали духовному росту адепта и расширению сознания. Важно не просто запомнить красивый парадокс, а пережить его, дав ему родиться из тёмной бездны бессознательного.

Психика каждого человека состоит из противоположностей: основную пару противоположностей образуют сознание и бессознательное, а потом все остальные пары противоположностей разделяются – что-то сознательно культивируется, что-то оказывается вытеснено и воздействует из бессознательного. Причём, возможны практически любые варианты сочетания. Например, в психике одних женский принцип неразрывно связан со статическим началом, а мужской – с динамическим (Дао де цзен, Эрих Нойман). Для других, напротив, женское начало является динамическим, а мужское – статическим (Герман Гессе, Джон Фаулз, отдельные ведические традиции). Для одних – рациональное приравнивается к добру, а иррациональное – к злу, как, например, в трудах некоторых отцов церкви или философов эпохи просвещения, для других, напротив, рациональное отождествляется со злом, а иррациональное – с добром, как, например, в романтизме. Следует заметить, что сознательное практически всегда отождествляется с благом, а бессознательное со злом, за исключением комплекса неполноценности. Желания сознания практически всегда противостоят бессознательному, даже тогда, когда сознание направлено на растворение в бессознательном – тогда бессознательное будет продуцировать образы отделённости и автономности. Осознание другой стороны медали, скрытой в бессознательном, – задача не из лёгких. Поскольку бессознательное всегда обладает большей энергией, сознание инстинктивно боится стать одержимым бессознательными силами. Именно поэтому взаимодействие с бессознательным является столь трудной и опасной задачей. Избегание и отказ от осознания противоположностей лишь делает конфликт бессознательным, что часто ведёт к неврозу. Напротив, осознанное взаимодействие противоположных тенденций расширяет сознание и выводит на более высокий уровень. Творчество возможно лишь там, где происходит конфликт противоположностей. Будучи внимательным, имея знания по аналитической психологии, прочитав любое литературное произведение, можно безошибочно определить основной психологический конфликт автора, какие именно противоположные тенденции сталкиваются в его душе и какой аспект из этой пары противоположностей сознателен, а какой вытеснен в бессознательное.

Самые великие произведения искусства создаются на самой высокой стадии развития сознания, когда эго перестаёт быть идентифицированным только с одной из сторон противоположностей, а пытается создать символ их объединения. Такова поэзия Андрея Белого и Максимилиана Волошина. Таковы романы трилогии Мережковского. Распятый между христианством и язычеством, автор не пытается перейти на одну сторону, а ищет их объединения. Таков бессмертный «Фауст» Гёте. Здесь с самим дьяволом заключается договор, который впоследствии приводит к высшему добру. Таковы шедевры Германа Гессе и Томаса Манна. Искусство более низкого уровня моралистично и ищет не объединения, а победы над противоположностью. Надо сказать, что при таком подходе автор, согласно закону энантиодромии, часто понимается в точности противоположно тому, что он хотел сказать. Так богоборческие персонажи Достоевского, которых сам автор осуждал, часто становились идеалом для многих мятежных умов, а Анна Каренина – персонаж, осуждаемый самим Толстым, – стала символом женщины, борющейся за право любить.

Открытия глубинной психологии показали полную неоправданность и неэффективность старой перфекционисткой этики, заново открыв мудрость Дао де цзен: всё, что усиливают – ослабляется, всё, что уничтожают – расцветёт. Все усилия по подавлению тёмной стороны привели к её торжеству в XX веке. Единственно возможный путь для осознающего человека – это перестать бороться со своей тенью, а заключить с ней договор, как Фауст с Мефистофелем. Этот путь, несомненно, является опасным, поскольку появляется риск одержимости противоположными силами, но только на этом пути возможно реальное развитие и рост сознания.

Господа, выбор за вами!