Олег Телемский
Путями Лилит
Издание книги– всегда мини-мистерия. Слово становится плотью. Обретает форму. Становитсяартефактом, со своей эстетической и магической ценностью. И все это как будтопридает этой идее дополнительную силу. Не случайно, объясняя законы магии,Алистер Кроули использовал метафору книгоиздания.
Я убежден, чтоесли у человека есть возможность приобрести даже уже прочитанную книгу –благородный человек, человек суверенный это сделает. И из благодарности к тем,кто сделал книгу доступной, и из суверенного желания владеть материальнойформой воплощенного слова. Ибо одно дело — виртуальность, а другое – физическоевоплощение.
Мы, творческаягруппа «Касталия», ставим перед собой цель сделать доступным русскоязычномучитателю максимальное количество ценных эзотерических и психологических текстов.Мы переводим те тексты, которые, так или иначе, помогают нам установить связь ссимволической реальностью и сделать нашу жизнь полнее.
Эта книга –первая книга в твердой обложке, которую мы издаем. Еще пять лет назад Лилитбыла объявлена покровительницей «Касталии», а «Касталия» – орудием Лилит, еёпочётным возвращением в символическую реальность. Поэтому первой книгой, что мырешили издать, является наша антология Лилит.
Основой этойантологии является исследование Зигмунда Хёвайца под названием «Книга Лилит» впереводе Ивана Кочетова. В этой книге автор приводит и анализирует самыедревние источники, в которых упомянута Лилит, и на их основе выстраиваеткартину архетипа.
Отдавая даньпроделанной работе, мы должны признать, что очень во многом не разделяемотношение автора к Лилит и некоторую односторонность в его понимании этогоархетипа. Именно поэтому в качестве пояснения книга снабжена двумя приложениямии большим предисловием, которое вы сейчас читаете, и в котором мы раскрываем неупомянутые автором аспекты архетипа. Интересно, что автор исследует преждевсего не ключевую мифологему Лилит, впервые представленную в Алфавите Бен Сиры,но источники, предшествующие появлению мифологемы. Центральному мифу о Лилит и Адаме,их конфликте и разрыве посвящена только одна глава книги, в которой авторсосредоточился только на одном аспекте этой мифологемы.
Ценностьработы Хёвайца в том, что по ней мы получаем возможность узнать, как воспринималиЛилит древние, и насколько изменилось восприятие этого архетипа с тех времен. Ксожалению, этого изменения автор практически не касается.
Блистательныйисторик, в совершенстве владеющий историческим методом, переходя к психологическимаспектам архетипа, явно пытается «играть на чужом поле». Поэтому если его историческоеизложение и анализ по-настоящему безупречны и не имеют даже примерных аналогий,освещение психологических аспектов мифа во многом оставляет желать лучшего.Этот перевес в пользу исторического подхода особенно заметен в главе о Лилит иАдаме.
Или рассмотримдругую характерную ошибку. В главе «Лилит в гностицизме» автор пишет:
Авторпозволяет себе весьма удивительную вольность, в других местах утверждаяпараллелизм между Лилит и демоницами, не имеющими даже отдаленного сходства вимени — здесь же он упорно отказывается замечать сходство.
Тем не менее,при достаточном уровне знания сходство очевидно. Гностицизм – это формаметафизического нонконформизма, радикально переосмысляющий всю историю ветхогозавета. Ветхозаветный бог в гностическом прочтении оказывается слепымИалдабаофом, праведники – его орудиями, а противники бога – начиная от змея,Каина и прочих – истинными посвященными. Сама логика гностического мышлениявопиет к тому, что совпадение имен не может быть случайным.
Кроме того,Хёвайц не полностью воспроизводит миф, связанный с Элелет. В гностическом мифеНорея противостоит планам Архонтов и Иалдабаофу, и в наказание за нарушение ихпланов Архонты собираются её изнасиловать. Мы видели, что тема насилия иуспешного сопротивления насилию (к слову, в мифологии успешное сопротивлениенасилию встречается достаточно редко и даже если оно происходит, результатомстановится превращение в некое безликое существо – созвездие или растение)подспудно свойственна и мифу о Лилит. Фактически и гностическая Элелет, ииудейская Лилит с разным результатом противостоят одному и тому жепатриархальному доминированию иудейского бога. Это чрезвычайно важный момент -ведь за конкретикой в мифе всегда скрывается символическая подоснова.
Связьгностицизма с женским началом на принципиально ином уровне (то есть на уровнесознательного равенства женщин как индивидуальностей) уже сама по себе относитего к принципу Лилит. Исследователь гностического этоса Александр Рычков пишетследующее:
«Подчеркнуто патриархальныйветхозаветный Закон был признан ими созданным для «ветхого человека»,послушника локального божества-демиурга по имени Ялдаваоф. Осознавшие же своюдуховную природу гностики встали перед необходимостью поиска равноуважительныхвидов сожительства, новых социальных норм и традиций. К примеру, гностикипервыми в европейской истории озадачиваются необходимостью для мужчин неизливать свою сперму в женщину, если та не договорилась с ним о скорейшемрождении от него ребёнка. Техника предохранения, знакомая нам из элементарныхпособий по сексу и «учебных порнофильмов» создавалась гностиками в окруженииполного непонимания патриархальнонастроенных современников, воспринимавших женщину как предмет удовольствия иобъект для исполнения заповеди «плодитесь и размножайтесь». Так,«не осмеливаясь высказать всё ‹…› о безрассудных их делах ‹…› в этомвеликом помрачении» (Id.,3), Епифаний приводит следующие примеры гностическогоосквернения нравов, ставшие, ныне, неотъемлемой частью цивилизованного женскогобытия и гражданских прав сексуальных меньшинств:
5. Посему и вапокрифах читая: «видел древо, приносящее двенадцать плодов ежегодно, и сказалмне: это — древо жизни», — видят в сем иносказание о месячном женском очищении.
При взаимном же друг с другом совокуплении возбраняют деторождение, ибои растление у них допускается не для рождения чад, но для удовольствия. Смехдиавола над таковыми и издевательство над заблудшим Божиим созданием! Ноудовольствия совершают, получая друг от друга нечистоту своих сперм — не надеторождение роняют… Подобие такого блуда и непотребства можно видеть встрашном пресмыкающемся, которому древние дали имя: не изведывающая мукрождения ехидна; потому что свойство такой ехидны подобно их развращению.Совершая срамоту мужеского или женского естества, воспрещают они извержениесемян, уничтожая данное от Бога тварям чадородие, как и апостол говорит: возмездие,еже подобаще прелести, в себе восприемлюще (Рим.1:27),
Итак, можносмело утверждать, что в начальные века нашей эры в христианизирующемсяевропейском мире под влиянием гностического мировоззрения происходит перваягендерная революция. Ценой неимоверных усилий (и жестокостей) она былазатушена, и лишь однажды тлеющий ее уголек, сохранившийся через армянскихпавликиан и болгарских богомилов в Восточном христианстве, вновь вспыхнул нанесколько веков в средневековом Лангедоке катаро-трубадурской культурой. (Александр Рычков «Веки Софии в эпохудемиурга»)
Таким образом,косвенно высвечивается и другой аспект архетипа Лилит в гностическом этосе –препятствование естественному биологическому порядку зачатия, что вполне моглобыть скрыто под символизмом «беззаконного убийства детей». То, с какимфанатизмом сторонники патриархата и поныне обрушиваются на практику абортов,подтверждает нашу идею глубинной связи.
Это далеко неединственная ошибка автора. Но главным упущением Хёвайца, на мой взгляд,является игнорирование тех современных смыслов, которые связаны с Лилит всовременной ему и нам литературе, поэзии и оккультных доктринах. Для Хёвайцаархетип выражает прежде всего древние мифологемы, которые даже предшествуют появлениюцелостного мифа, а его, на мой взгляд, следует анализировать прежде всего.
Может лиархетип развиваться и изменяться? С точки зрения Хёвайца – нет. Для него самыедревние тексты имеют не просто первичное, но фактически единственное значение.Лилит для жителя древней иудеи и нашего современника будет примерно одной и тойже психической константой, поэтому самые древние тексты Хёвайц считает самыми достоверными.
При бегломзнакомстве с учением Юнга может показаться, что такое понимание полностьюправильно, ведь архетипы — это константыобъективного психического, которые априорно присутствуют в психике и находятсяпо ту стороны времени и пространства сродни платоновским идеям. Однако болеедетальный взгляд на юнгианскую традицию позволяет существенно дополнить этотвзгляд. Так, идеи, которые Юнг излагает в «Ответе Иову» и «Aion» являются своегорода началом новой науки психоистории, согласно которой на протяжениичеловеческой истории манифестация архетипа существенно меняется и развивается.Если развитие проходит даже центральный архетип, Самость, богообраз, (что Юнгубедительно доказывает в «Ответе Иову») то почему это нельзя предположитьотносительно других архетипов? Кроме того, ведь даже если согласиться с тем,что архетип есть неизменная константа, то во все времена его преломление черезтройную призму – культурную, семейную и личную – будет весьма различаться. То,что для иудея было «убийством детей», для современного человека называетсяконтрацепцией.
Поэтому чтобысоздать целостную картину архетипа, необходимо дать обзор не только древних, нои современных источников, причем проанализировать и то, и другое, в то времякак у Хёвайца современные источники представлены только сновидениями одногомолодого человека.
Мыкомпенсируем эту неполноту своими исследованиями тех аспектов архетипа Лилит,которые упускает из вида автор. Кроме того, два приложения позволят нашимчитателям составить представление о том, какое значение имеет Лилит всовременном искусстве и оккультизме.
Приложение 1. Этомагическая исповедь Филлипа Писье – главы Французского Отделения О.Т.О. В этойисповеди автор рассказывает о своих отношениях с женщиной, которая быланастоящим воплощением архетипа Лилит в его жизни. Мы видим, что магическаясексуальность Лилит имеет прежде всего пресуществляющую, трансформирующую ипреображающую силу. Отношения Дианы и Филлипа – это не Лилит и Адам, но Лилит иЛюцифер, отношения равных и поднявшихся над человеческим, слишком человеческим,посвященных.
Мы оченьблагодарны Брату Марсию и сестре I.C. заразрешение использовать этот текст в их переводе в нашем сборнике. Позволив себенемного автобиографии, хочу сказать, что для меня прочтение этого текста винтернете много лет назад было толчком к окончательному решению о посвящении вО.Т.О. и принятии пути Телемы.
Здесь же в«оккультных аспектах» мы публикуем три ритуала сексуальной магии, два изкоторых – переводы иностранных авторов, сделанные главой отдела переводчиков «Касталии»Иваном Ерзиным (Sedric), а третий – моя личная разработка, соответствующаяидеям «небесной сексуальности». На мой взгляд, предыдущие авторы излишне инфернализируютЛилит, в то время как моя разработка позволяет непосредственно пережить идею«танца семи покровов» Лилит, связывая архетипы Лилит, Нюит и Саломеи.
В приложении 1раскрывается тот аспект архетипа Лилит, который вообще не затрагивает Хёвайц –инициатический или посвятительный. Священная сексуальность Лилит – это то, чтодарует удостоенному и благословленному пресуществление и очищение.
Приложение 2или «Лилит в поэзии» предлагает нам стихотворения и поэмы. в которых Лилитоткрывается в поэзии. Инициатический аспект Лилит виден и здесь, в каждомвтором стихотворении – от ироничного Зарифьяна до хрустальных созвучий Хамзинойскользит мотив неудачной инициации. Адам оказывается прахом земли, невыдержавшем преображающего пламени страсти Лилит и обреченным на тоскливуюностальгию об упущенных возможностях пополам со злобой на неравноценностьзамены.
Но ведь можнои не быть Адамом! Разве не об этом удивительная, запредельная история Филлипа иДианы. Мужчина, прошедший преображающее пламя Лилит, с честью и благодарностью становитсябольше чем человек. Такова история Жоржа Батая и Колетт Пеньо или Жана ПоляСартра и Симоны де Бовуар. В оккультном дискурсе инициатический аспект Лилитлучше всего представляла Мария Де Нагловски, у которой принимали посвящениемногие оккультисты и поэты.
Таким образом,Лилит всегда оставляет выбор. Каждый из нас сам выбирает, кем быть – Люциферомили Адамом, выбрать преображение или стабильность, иное или привычное,беспредельность небесного эротизма или функциональную сексуальность радивоспроизводства.
Если бы нашейцелью было только написать предисловие, то на этом можно было бы поставитьточку. Однако мы считаем своим долгом по возможности помочь читателю составитьмаксимально полное и многогранное представление об архетипе, поэтому далеепредлагаем свой взгляд на Госпожу Ночи.
Лилит и Адам
Говоря обархетипе Лилит, следует прежде всего проанализировать классическую мифологему,связанную с конфликтом Лилит и Адама. Эта коллизия содержит гораздо большепарадоксов и сложностей и ставит больше вопросов, нежели это может показатьсяна первый взгляд. Чтобы понять миф, мы должны выйти из порочного кругастереотипных интерпретаций и посмотреть на него свежим взглядом.
Нам надонаучиться ставить простые, даже, на первый взгляд, наивные вопросы. Скажем,почему миф использует именно эротическую образность как причину конфликта? Ведьочень часто именно второстепенные на первый взгляд детали содержат в себе ключк пониманию мифа. Или другой вопрос: если конфликт Лилит и Адама — это всеголишь конфликт за право власти, то почему позднее Адам подчинился Еве, принявзапретный плод, нарушив тем самым единственный запрет Яхве? Если рассматриватьэту коллизию психологически, мы имеем дело с удивительным парадоксом: Адам, длякоторого столь важно сохранять главенство и доминирование во всех областях,настолько, что он не может уступить даже в такой малости, через некоторое времяподчиняется Еве в столь принципиальном вопросе, что ставит инструкцию Евы вышезапрета создателя! Более того – оказавшись уличенным в нарушении, он безмалейшего колебания перекладывает ответственность на нее, так, словно её словане менее авторитетны, чем слова самого Яхве.
ОправданиеАдама, учитывая исходную подчинённость и вторичность Евы, столь же нелепа, какесли бы, например, директор фирмы, оправдываясь в неверном стратегическомрешении перед собранием акционеров, ссылался бы на инструкции секретарши.
Прежде чемпопытаться ответить на эти и другие вопросы, а также очертить то, как архетипЛилит проходит через другие символьные системы, следует обозначить, что любоймиф можно рассматривать с позиции микрокосма и макрокосма (которые, какизвестно, подобны друг другу) или, другими словами, миф можно рассматриватьпсихологически — как имеющий отношение к индивидуальной психологии илипсихоисторически — то есть в проекции на динамику культур.
Я убежден, чтонесмотря на симпатии создателей мифа к Адаму, помимо их желания, одним изглавных смыслов архетипической коллизии Лилит и Адама является демонстрацияущербности односторонне-патриархальной установки сознания. Такая установкаможет проявляться как на внутреннем (Эго по отношению к Аниме), так и навнешнем (мужчина по отношению к женщине) плане. Впрочем, одно часто проистекаетиз другого и наоборот — ведь как говорит герметическая скрижаль, что внутри, тои снаружи.
На внутреннемплане, патриархальная установка сознания проявляется в том, что Эго начинаетсчитать себя центром всей психической жизни, отрицая автономию Тени и Анимы.Такое сознание имеет ярко выраженную чёрно-белую этику непреложных и застывшихв своей неизменности законов. Патриархальная этика «Адама» и тех, ктосоответствует этому психотипу, не знает нюансов и граней. Гибкость, тонкость,склонность к компромиссам рассматривается как «слабость, недостойная мужчины».Такая репрессивная установка восхваляется в патриархальном искусстве какистинная мужественность. Установка современного «Адама» — это непоколебимаявера в то, что «между землей и небом – война», и в то, что «зло дается, чтобыбороться, а не измерять». Адамическому типу присуща естественнаяавторитарность.
Разумеется, ив мифе, и в жизни подобная установка встречает свою неизбежную компенсацию. Вмифе это Ева, которая склоняет Адама нарушить единственный запрет. МифологемаЕвы тоже весьма неоднозначна, и в рамках этой работы мы не можем позволить себеобозначить все противоречивые аспекты этого архетипа, но важно то, что в даннойконстелляции мы можем рассмотреть «грехопадение» как Ответ Лилит. Миф о Лилит иЕве психологически говорит нам о том, что отвергнувший честное равенствообретает скрытое порабощение. Этот механизм мы можем наблюдать в жизни –сверхмужественные мужчины типа «мачо» и «герой» оказываются порабощеннныминаиболее неразвитым типом женщины-Евы. На внутреннем плане пренебрежение Анимойи неспособность позволять себе чувства и естественные слабости в итоге приводятк иррациональным вспышкам гнева, стихийным вожделениям и гиперсентиментальности(при сознательном её отрицании).
Модель отношений, представляемая Лилит иподразумевающая сознательное равенство, в мифе оказывается подменено Евой, которая,демонстрируя внешнюю покорность, исподволь берет право решать в свои руки.Человек, обладающий психологической интуицией, без труда сможет отследитьдействие этого механизма в жизни.
ПротивостояниеЛилит и Евы также может быть рассмотрено как конфликт между архетипами Анимы иМатери. В самом деле, мужчина, отвергающий свою Аниму и обесценивающийсексуальные и интеллектуальные качества индивидуальности женщины, объективнопорабощен внутренним образом матери. Компенсацией одностороннейпатриархальности является полное господство материнского архетипа вбессознательном, которое выражается в стихийных импульсах психе.
Интересноотметить, что для крайне патриархальной иудейской культуры такой компенсациейстало наследование национальности исключительно по материнской линии. Это крайне показательный пример: с однойстороны, односторонне маскулинный слепой бог и полное господство мужскойиерархии, с другой – отсутствие у мужчины возможности передать своюнациональность. Обесценивание Анимы всегда ведет к скрытому господствуматеринского архетипа.
Еще одним, намой взгляд, очень важным моментом естественного развития мифологии Лилитявляется часто воспроизводимый поэтами мотив тоски Адама по утраченнойЛилит. Во втором приложении этой книгимы можем найти достаточно тому примеров. Совершенно очевидно, что даже в самомзаблуждающемся в своей гордыне адамическом сознании есть та часть, котораяжелает пресуществления.
Небесная сексуальность или сексуальнаямагия
И все жепочему конфликт происходит на почве сексуальности, и что символизирует разницав сексуальных позициях? Используя метод амплификации, то есть исследовав другиемифы и символы на предмет схожего символизма и его значения, мы можем прояснитьэтот вопрос. Вопрос, который мы должны поставить, может показаться шокирующим ибудет звучать примерно так: в каком контексте в мифологии встречается поза«наездницы» и что она символизирует? Как ни странно, у нас оказывается изобилиесоответствующего нашему вопросу материала.
Так, например,в индуистской иконографии Майтхуна Шивы и Кали всегда происходит в этойпозиции. Шива здесь изначальный, статичный дух, которого пробуждает к жизниШакти, символизирующая всё многообразие проявлений бытия. Обратите внимания,что если для западного сознания (а также для восточного, в частности, в Китае)женское начало соотносится со статическим принципом, а мужской с динамическим,в индуисткой Тантре все наоборот.
Этот же мотивмы можем обнаружить в египетской иконографии. Несколько более аллегорически, ноабсолютно с тем же смыслом мы можем обнаружить изображения Нут и Геба, где Гебявляется мужским богом земли, а Нут – женской богиней неба. В малазийском эпосебыло представление о том, что земля и небо — это двое влюбленных, теснозаключивших друг друга в объятия, которые были разорваны одним из их сыновей.
В своемисследовании Хёвайц приводит интересный и малоизвестный факт относительновавилонской мифологии – оказывается, в Вавилоне священная блудница Иштар такжебыла богиней Неба, а не Земли, как это принято считать при поверхностномзнакомстве с мифологией, связывающей Иштар исключительно с материнской природой.
Из представленныхматериалов мы можем вывести гипотезу о том, что символизм эротической позысвязан с атрибутацией земли и неба. С точки зрения патриархальной системыкоординат, классическая поза повторяет мифологическую историю – Отец-Небооплодотворяет Мать-Землю. Поэтому «переворачивание» воспринимается как страшноекощунство, грозящее «переворачиванием мира» и ценностей.
Однако как мывидим из примеров Египта (земли рабства для иудеев) и Вавилона (земли пленениядля тех же иудеев), диспозиция «земля-женское — небо-мужское» вовсе не являетсячем-то универсальным. Противоположная атрибутация оказывается возможной,жизнеспособной и даже, как мы это покажем далее, предпочтительной.
ПротивостояниеЯхве и языческих богинь, проходящее красной нитью через весь Ветхий Завет — этоне борьба «истинного бога» и «язычников», но борьба двух форм сакральности,связанных с дифференциацией земли и неба. Мирча Элиаде пишет о яхвистскойрелигии, враждебной самой жизни:
«В конце концов, пророкам Яхве удалосьосвободить природу от любого божественного присутствия. Целые категории из мираприроды: возвышенности, камни, источники, деревья, некоторые злаки и цветыбудут объявлены нечистыми, потому что их оскверняет поклонение ханаанскимбожествам. По-настоящему святой остается только пустыня. Радость жизни,неотделимая от любой космической религии, с этой точки зрения — богоотступничество»
Оченьпоказательно, что страх перед египетской и вавилонской «небесной сакральностьюэротизма» укоренился в психике иудеев настолько, что когда вавилонская культура уже много вековкак канула в Лету, Иоанн Богослов использует символ «Вавилонской блудницы», каксредоточия мирового зла. Еще более показательно – и что полностью подтверждаетнашу гипотезу – символизм «запретной позы наездницы» скользит и в этом образе.Вавилонская блудница есть «жена, оседлавшая зверя» — сексуальные коннотацииэтого образа наверняка подразумевались Иоанном, особенно если учитывать, чтомиф о Лилит оформился примерно в то же время и в том же историческом контексте,что и мифологема «Апокалипсиса». Алистер Кроули безошибочно почувствовалэротический символизм этого образа, изобразив Зверя и Бабалон как квинтэссенциюсексуальности на Аркане Таро Вожделение. Но о символизме Лилит в Таро мы более подробно поговорим немного позднее.
Интересно, чтострах перед «позой Лилит» был унаследован и христианской традицией. Так вправославном Епитимнике написано
«Аще жена мужа сверху седлает, то сатанаего седлает и понужает, и богопротивно то превосходство жены над мужем и за тотгрех обоим пост пять лет». Эти же коннотации можно обнаружить и в романеГоголя «Вий», где Панночка оседлала Хому Брута.
Итак, переднами два базовых мифологических паттерна или две формы сакральности, основанныена том, в какой комбинации воспринимаются базовые архетипы. Один вектор связанс отождествлением женщины и земли и мужчины и неба, другой отождествляетженщину с небом, а мужчину с землей. Иными словами, мы имеем дело с двумяформами сакральности, которые находятся в непрерывном противостоянии и не могутнайти компромисс. «Поза Лилит» — это символ, указывающий на признание женскогоначала небесным и принципиально иного способа мыслить и чувствовать, которыйисходит из этого. Если даже небольшое изменение в религиозном символе Веры, вконечном счете, приводит к формированию принципиально различных культур, тонасколько же различие в персонификации земли и неба означает различие основ, изкоторых произрастает культура? Здесь – конфликт между космическими религиями ирелигией Яхве.
Отождествлениемужского принципа с принципом небесным — это одна из самых больших ловушек, вкоторых попало человечество. При такой ситуации индивидуальное сознаниеоказывается обречено на пассивное восприятие и следование спускаемых свышедогматов, а самые правильные и самые мудрые идеи, превратившись в догму,становятся могильными камнями индивидуации. Активное начало исходитисключительно «свыше», оплодотворяя землю и индивидуальное сознание. Но само посебе сознание не обладает автономией и, в конечном счете, низводится до статуса«раба божьего». Небо, отождествленное с мужским принципом, становится экраномдля проекции авторитарного отца, директивно дающего предписания, законы изаповеди. Человек принадлежит к небу не своими силами, но по благодати, которойавторитарный хозяин неба наделяет тех или иных людей по своему выбору.
С другойстороны, проекция женского начала на землю, в конечном счете, приводит кложному отождествлению женского начала и материи. Иными словами, женское началооказывается сведено к статической Еве-Матери, стремящейся привязать мужской духк земле. А поскольку и на небе его ничего не ждет, кроме отца-деспота, этоудается на все сто процентов. В такой диспозиции победа «небесного отца»означает теократическое общество, лишенное какой бы то ни было индивидуальнойсвободы, а победа «земной матери» — к современной псевдолиберальной цивилизациипотребления, где человек сводится всего лишь к функции производства ипотребления. Мужчина мечется между образом «бездушного патриарха» неба и«маменькиного сынка» земли. Конечныйпроигрыш очевиден, какую бы позицию мы ни взяли.
Теперьпопробуем смоделировать иную диспозицию, утверждающую парадигму «небеснойсексуальности» и отождествляющую небо с женским, а землю с мужским началом.Мужское начало здесь отождествляется с горами и скалами, а вулканическоеизвержение оказывается символом извержения семени в небо. Крайний динамизмподземной огненной мужской сексуальности, стремящейся извергнуть себя в небо,дает нам модель «страстного восхождения». Мужское оказывается уже не небеснымтираном, но героем, бхактом и воином неистовым в своей любви к небесной богине,которой он отдает свое семя. Небесная сексуальность женского оказываетсяодновременно вулканической сексуальностью мужского, так что мы имеем гораздоболее выгодную символическую модель. Творческий мужской дух земли получаетабсолютную свободу в своем неистовом стремлении ввысь.
Если с точкизрения патриархальной парадигмы, Лилит нарушает естественный порядок, претендуяна место неба, то с точки зрения парадигмы небесной сексуальности, напротив,Адам, чье имя означает «земля», как раз должен быть «внизу», тогда как Лилит,чья природа — Огонь и свет, оказывается «небесной женщиной», чье тело – звёзды.
В современнойкультуре парадигму «небесной сексуальности» представляет Телема. Главноебожество Телемы – Нюит – богиня ночного неба. Её призыв «утончать своенаслаждение» является тотальным утверждением идеалов Небесной сексуальности(тогда как сексуальность в патриархальной парадигме является исключительнофункциональной), то освобождение от всех законов и ограничений, котороепровозглашает Нюит – «нет уз, способных соединить разделенное, кроме любви».Кроме того, то, что тайным именем Нюит является Бабалон – Вавилонская блудница,переосмысленная в соответствии с парадигмой небесной сексуальности –окончательно подтверждает правоту нашего направления.
Следуетотметить весьма важный кефлан из «Книги лжей» А. Кроули, который дает мощнуюиллюстрацию нашей идеи:
ДРЕВКО КОПЬЯ
Мощным и высоким предстаёт порывмоей воли, огненной пирамидой вздымающийся к небесам. На ней сжёг я все своипрежние желания.
Мощным и высоким предстаёт фаллосмоей воли. Семя его — то, что я носил в себе с начала времён, и вот оно ушло втело Звёздной Хозяйки Нашей.
Я — это не я; я лишь полый тростник,проводник огня с неба на землю.
Мощной и неисповедимой предстаётэта слабость и эта [сила] небесная, влекущая меня к лону своему, этот сводукрывающий, принимающий.
Вот она, эта ночь, в которой япропадаю, эта любовь, силой и слабостью которой я лишаюсь своего «Я».
Кроули, став пророком «небесной сексуальности»,посягнул на святая святых западной цивилизации. Удар, который нанес Кроулипатриархальному мышлению, еще не оценен по достоинству, но уже сейчас очевидно,что его влияние огромно не только на оккультную, но и на культурную жизнь.Духовный альпинизм, который демонстрировал Кроули всей своей жизнью, егонеистовство, сила Воли и разума есть результат бессознательного отождествлениямужского начала с идеей земли, горы и вулкана. Этот символизм отразился наизображениях 15-го Аркана Таро Тота Алистера Кроули, где земной фаллос-скалапронзает небесный круг звезд, и 11-го Аркана, где обнаженная и опьяненнаясолнцем Бабалон с чашей Грааля оседлала семиглавого солнечного зверя. Кроулидействительно «самый испорченный человек на земле», потому что он в полной мересмог постичь святая святых запретного западной цивилизации – философию«небесной сексуальности». Ни в коем случае не стоит редуцировать символ кконкретике, ибо он есть указание на особого рода ориентацию сакрального ивыходит далеко за границы эротических предпочтений.
Исходя изсоображений, изложенных выше, в Приложении 2 данной книги представлены нетолько стихотворения, где Лилит упомянута непосредственно, но и текст БГ «Силана её стороне» (И он сделал два шага и упал не на землю, а в небо. Она взялаего на руки, потому что они были одно») из альбома «Лилит» и текст группы«Крематорий» «Сексуальная кошка» (Сексуальная кошка на облаках, блаженная феядобра), в которых представлена идея «небесной сексуальности». Впрочем, впоследнем тексте автор демонстрирует двойственное отношение к Лилит иотказывается отдать себя ей, опасаясь «его величества дьявола», который и есть15-й Ату и представляет неукротимую мощь хтонического или вулканическогомужского начала. Но о символах Таро мы поговорим в следующей части.
Лилит в Таро – выбор, страсть и смерть
Арканы Таропредставляют собой одну из самых удачных и полных систем классификацииархетипов. С тех пор как Юнг доказал, что душа говорит на языке символов,арканы Таро перестали быть лишь инструментом гадания и стали рассматриватьсякак символическая система, идеально отвечающая целям самопознания.
Из всехсуществующих систем Таро Таро Тота Алистера Кроули является наиболее полным инаиболее глубинным выражением архетипической реальности.
Архетип Лилитв арканах Таро Тота проявлен в трех аспектах. Это шестой Ату «Влюбленные», гдеЛилит является одной из сторон выбора, одиннадцатый Ату «Вожделение», онебесной сексуальности коего мы говорили в прошлой части, и тринадцатый аркан«Смерть». Отчасти образ Лилит можно узнать в женской фигуре, изображенной напятом Ату «Иерофант», хотя там этот мотив не является центральным, но лишьуказывает на принципиальное изменение статуса женского начала в новом эоне.
К сожалению,Хёвайц не рассматривает ни один из этих аспектов архетипа, сосредотачиваясьисключительно на самых ранних его манифестациях как детоубийцы. Поэтому длявсестороннего понимания архетипа необходимо детально рассмотреть каждый из Ату.
Самое древнееизображение Ату Влюбленные показывает молодого юношу, стоящего между двух женщин,одна из которых подчеркнуто сексуальна, а другая подчеркнуто целомудренна.Интересно, что на арканах Таро Тота юноша «исчез», а вот фигуры Евы и Лилит побокам карты остались, подчеркивая идею сурового выбора.
Согласно самымразным комментариям, это выбор между Лилит и Евой. Патриархальная интерпретация этого арканаоднозначна – выбор между пороком и добродетелью, при этом гнусность этойинтерпретации в том, что сексуальность оказывается отождествленной с пороком.Выше мы показали всю ущербность патриархального мифа и можем позволить себе кнему не возвращаться.
Психологическаяинтерпретация этой карты гораздо более полноценна – речь идет о символическомвыборе между матерью и возлюбленной. Мать Ева и Анима Лилит находятся всостоянии обоюдного конфликта. Выбор в пользу Евы соответствует жизни вподчинении коллективным ценностям и сохранению статуса «хорошего мальчика» или«хорошей девочки», при этом не важно, что выступает в качестве символическойматери – реальная семья, общество или догматическая религия.
Как пишет Юнг,«пробуждение Либидо выталкивает молодого человека за уютный и хорошо известныйкруг семьи во внешний мiр». Ситуация архетипического выбора – этовыбор между сохранением инцестуозного тождества матери и сына и разрывом этоготождества во имя обретения индивидуальности. При этом, как правило, катализатором,заставляющим человека выходить за пределы семьи является влечение к женщине,ставшей экраном для проекции Анимы.
Эрих Нойманн пишет о важности выбора героя впользу Анимы и, более того, утверждает, что никакая победа над деспотиейужасной матери не возможна без помощи Анимы, благожелательно настроенной к Эго,вдохновляющей и поддерживающей индивидуальность на его пути. Нойманн приводит впример Афину как богиню, помогающую всем героям. На первый вигляд, Афина иЛилит составляют противоположности, поскольку одна девственна, а другаяпредставляет принцип «небесной сексуальности». Однако на более глубинном уровнемы можем обнаружить много общего. Так, животными Лилит и животными Афины являютсяЗмея и Сова, причем первое упоминание Лилит в книге Исайи делает акцент насимволизм Совы. Связанная с мудростью, сова является одним из неотъемлемыхатрибутов Лилит, но в мифах о Лилит этот символ выступал скорее как устрашающаяи губительная сила ночного чудовища. Совершенно очевидно, что для патриархальногосознания независимая женская мудрость, символизируемая совой, будетпредставлять угрозу.
С той или иной степенью драматизма выбор междуМатерью и Возлюбленной – это архетип, который проходит каждый мужчина впроцессе полового созревания. Однако позднее тот же самый мотив выборавозвращается на новом уровне.
На втором уровне выбор между Лилит и Евойсимволизирует выбор между принципиально Иным, сакральным, зовом иной стороны -и обыденной рутинной жизнью. Это может быть выбор между путем поэта, мага,мистика, философа или просто нонконформиста и жизнью среднего обывателя. Выйтив иное страшно. Выйти в иное кажется гибельным. Выйти в иное – значит обречьсебя на состояние постоянной неустойчивости с вечно трясущейся под ногамиземлей. Но это и есть путь, о котором все говорять, но по которому лишь единицыспособны следовать.
Поэтому архетип Лилит в аспекте выбора можетпроявляться перед решением пройти оккультное посвящение, вступить в оппозиционнуюполитическую партию, участие в которой сопряжено с риском для жизни, илипринятия ценностей контркультуры – будь то культура нонконформистких поэтов,философов, мыслителей. Делать шаг или не делать. Нарушать или не нарушать.Следовать или не следовать. Выбор на этой стадии гораздо более мучителен и, вотличие от первого примера, ставится далеко не перед каждым.
В качестве психологической иллюстрации я хочупривести сон, прекрасно иллюстрирующий дилемму подобного выбора:
«Я сижу на скамье в электричке. Мы проезжаемкакую-то станцию, и почему-то эта станция, которая в жизни обычный полустанок,во сне будто вся из неоновых огней. Справа в вагон зашла женщина. Она оченькрасива: яркие, чёрные волосы, от неё исходит какая-то огромная дионисийскаямощь, в руках у неё гитара, на которой она собирается играть. Её песня — этовызов всему застывшему, она говорит, что идти с ней — идти через ад, и толькосильный может идти за ней. Я наблюдаю за ней, испытывая восхищение и страх, нотут в вагон с другой стороны входит другая женщина в сопровождении странногомужчины, я точно знаю, что этот мужчина одет в прозрачную бычью шкуру. Уженщины светлые волосы и она играет на каком-то классическом инструменте, типаарфы, и тотчас весь вагон начинает слушать её, она поёт о том, какой прекрасныйи безмятежный мир она создаёт всему, к чему прикасается. Всякий, кто слушает еёи находится около неё, никогда не будет страдать. Весь вагон застыл от еёволшебства, первая женщина словно и не появлялась, и мужчина стал примерять навсех бычью шкуру, с людьми в процессе этого стало что-то происходить, ониобретали какое-то странное счастье. Страшное счастье! Он подошел ко мне ипытается натянуть на меня бычью шкуру, в ответ на что я стал сопротивляться изовсех сил. В этот миг сопротивления я постиг, что есть только две силы, и мыдолжны выбирать, за кем идти».
Наконец, третий раз архетип выбора появляется ужеу врат бездны. Здесь уже посвященный и прошедший немало испытаний мастерпринимает решение, совершать или не совершать последнюю жертву. Свершениежертвы означает то, что Кроули называл «пересечением бездны», а втрансперсональной психологии называется стадией «смерти Эго», когда лелеемоегодами Я со своими ценностями и установками должно быть пожертвовано в пользувысшей Самости. Здесь Лилит предстает в своем самом страшном аспекте – какбогиня смерти, распада и разложения. Но только отдав ей все, что могло мешатьна пути, Мастер имеет шанс обрести высшую реализацию. Эта высшая реализацияможет называться просветлением, самаддхи, обожением или переплавкой тела в меч.Названия не важны. Важно состояние. И выбор, перед которым Лилит ставитмастера, прекрасно передан в тексте «Исида под покрывалом». Три выбора стоятперед мастером – выйти ли из дома, идти ли за Лилит и отдать ли ей все впоследнем страстном слиянии.
И здесь мы должны поговорить о другом аспектеЛилит, связанном с тринадцатым арканом – арканом Смерть. Даже начинающийтаролог знает, что «выпадение Ату смерть не несет физической смерти, но толькокоренное изменение». Однако если мы говорим об архетипе смерти, то надо понятьвсе его грани. Почему образ смерти в большинстве культур персонифицируетсяженской фигурой? Почему коса? И наконец, почему символика эротизма предельносопряжена с символикой смерти? Почему богини, связанные с крайней степеньюсексуальности (Кали, Иштар, Сехмет), оказываются одновременно богинями смерти? Иточно так же — у поэтов! Чтобы убедиться, достаточно вспомнить прекрасноестихотворение Бродского, которое кончается словами «Смерть придет, у нее будуттвои глаза».
Жорж Батай, создатель сакральной социологии,основывает свою систему на параллелизме эротизма и смерти и выводит этот параллелизмиз самых древних символов вплоть до наскальной живописи. Этот же параллелизмиспользует великая дочь Лилит Мария Де Нагловски, в чьих работах в процессеинициации мужчина подвергается удушью до полусмерти, таким образом происходитсексуальная стимуляція, и сознание выходит за пределы привычных границ. Кстати,по одной из версий, Батай получал посвящение в Ордене Марии деНагловски.
В качестве психологической иллюстрации к Лилит васпекте Смерти я хочу привести несколько снов, наглядно демонстрирующих эту динамику.
«Яи некая женщина. В течение сна я тайно или явно пытаюсь добиться еёрасположения (подробностей не помню) и вот наконец я обнимаю её в полумраке.
В этот момент в лучших традициях фильмовужасов она начинает превращаться в смерть. Я чувствую, как в моих руках еёчереп превращается во что-то неприятно мягкое, изо рта идёт какая-то густаямасса и, в общем, всё располагает к тому, что я в ловушке и надо бежать.Отвращение наступает, и я понимаю, что по всем ролям я должен бежать – другогоздесь просто не дано – вместо прекрасной женщины я сжимаю в объятиях склизкуюсмерть.
Однако в последний момент я что-то вспоминаюпро тёмный аспект Бабалон (Геката, Кали) и, преодолев отвращение, начинаюцеловать её, после чего испытываю огромное возбуждение. Я не знаю, как передатьэти ощущения, но к предельному ужасу и отвращению прибавляется восторг азарта –я же Телемит, мне ли бояться тёмной стороны! И делаю свои объятия крепче, исмыкаюсь с ней в страстном поцелуе. Наэтом меня буквально выталкивает из сна – что-то со словами «ещё не время».
Следуетобратить внимание, что символика смерти, оказывается, тесно связана ссимволикой выбора. У героя сновидения есть выбор — вступить во взаимодействие ссамым страшным аспектом Анимы и пройти перерождение или убежать и избежатьэтого. Однако центральным здесь является принятие Анимы как силы, несущейсмерть Эго, и добровольное принятие этой смерти.
Подобные сныпоявляются всякий раз, когда сознательная установка нуждается в обновлении.Герой, подобно алхимическому старому королю, должен отдать свое царство,умереть, быть растворенным, чтобы потом возродиться в новом качестве. Однакопарадокс в том, что возрождение никто не может гарантировать, а силы смерти –вот они. Именно поэтому Лилит до сих пор имеет столь неприятную репутацию, идаже среди сторонников Телемы не все готовы признать тождество Лилит и Бабалон.
ОдиннадцатыйАту – Ату Вожделение — соответствует сексуальному аспекту Лилит или «небеснойсексуальности», о которой мы говорили выше. Впрочем, на эту тему было достаточносказано выше, поэтому здесь мы только укажем, что эта карта также можетуказывать на женщину, исповедующую ценности Лилит и способную по сознательномувыбору распоряжаться своей сексуальностью. Хорошими примерами из литературыявляются Таис Афинская из романа Ивана Ефремова или Сабина из «Невыносимойлегкости бытия» Кундеры. В этом отношении одиннадцатый Ату является логическимдополнением ату Иерофант, где изображена женщина с мечом, символизирующаясвободу женщины на интеллектуальную реализацию (меч как символ логоса, Лилит васпекте Афины).