Рафаль Принк

В поисках черной жабы

Некоторые аспекты алхимического символизма

Изучение алхимического символизма во многом схоже с изучением христианского символизма в искусстве и литературе. Главная разница, однако, в том, что ключ к христианскому символизму известен, а ключ к алхимии был утерян. Его восстановление — это не дело одного прозрения, а тщательная и продолжительная сравнительная работа над сохранившимися текстами и иконографией. Сейчас считается общепризнанным, что в европейской алхимии было несколько школ символизма, иногда пересекающихся, иногда заимствующих отдельные символы из других систем, или даже искажающих идеи ранних авторов. Эти школы могут быть определены по характерным символам, которые они использовали. И хотя такое замечательное определение ничего не говорит нам о реальной алхимической работе, оно может быть использовано для будущих исследований, а также для анализа хронологического и географического распространения алхимических идей. Некоторые из таких широко определенных групп символов и различия между ними могут быть легко замечены, но до сих не были удовлетворительно описаны.

Многих изучающих смущает тот факт, что почти все алхимические идеи, такие как Философский Камень или Прима Материя, описываются большим количеством имен и символов, и поэтому они составляют длинные списки примеров. Но реальная польза от такого «алхимического словаря» в том, что с его помощью можно анализировать, как разные авторы использовали одинаковые символы, и какой смысл они в них вкладывали. Полное изучение этого вопроса лежит за пределами возможностей одиночного исследователя, поэтому я предпринял попытку положить этому начало и проанализировать символ Жабы. Я выбрал его потому что он не такой общий, как Лев или Орел, поэтому требует меньше исследований, но в то же время он достаточно четко и ясно описан.

Каждый символ, фигурирующий в алхимических трактатах, должен быть изучен с двух точек зрения:

1. Его значение а символических системах этого периода или раньше.

2. Его контекст в других алхимических трактатах.

В первом случае мы не имеем в виду нахождение параллелей в египетском или китайском символизме, как это делают некоторые чересчур старательные оккультисты, а ограничиться Европой средневековья и Возрождения и возможными классическими символами, которые могут найдены. Во втором случае важно отметить частоту появления (и потому важность) символа, а также появляется ли он в начале процесса или в конце, в группе в три, четыре, семь или более символов, и т.д.

Одно из ранних появлений символа Жабы в алхимической литературе и иконографии, похоже, состоялось в трудах Джорджа Рипли, в которых он имеет важное, если не центральное, значение. Его короткая поэма «Видение» описывает алхимический процесс, облаченный в символы. Сначала Жаба выпивает «виноградный сок», пока не наполняется им так, что «превращает его в Яд» и «начинает разбухать» в результате отравления. Затем Жаба умирает в своей «Пещере», затем следует обычная последовательность цветов: черный, разнообразные цвета, белый, красный. Затем Яд преобразуется в мощное Лекарство.

У меня не было доступа к знаменитому «Манускрипту Рипли», но из некоторых опубликованных фрагментов видно, что он содержит описание похожего, но значительно расширенного процесса происходящих с Жабой химических изменений. Она вновь появляется в различных точках этого символического пути, ясно показывая продолжительность. В некоторых версиях Жаба также является конечным символом Философского Камня.

Она может появляться в качестве символа Первоматерии Великой Работы (которая не то же самое, что и космологическая Прима Материя), над которой производится работа, пока не будет обретен Философский Камень. Смысл выбора этого символа подтверждается тем, что жаба считалась современниками Рипли ядовитым животным, крайне отвратительным, но содержащим в голове камень огромной ценности. Этот камень исцелял раны и служил противоядием. Это общее убеждение находит отражение даже у Шекспира в «Как вам это понравится»:

Нет худа без добра;

Так и лягушка, отвратительная и ядовитая, в своей главе

Хранит прелестный драгоценный камень.

Другой английский автор писал в 1569 г.: «В головах больших и старых лягушек может быть найден камень, называемый бура или стелон, который, будучи вставлен в кольцо, дает своему обладателю защиту от яда».

Ириней Филалет в своем комментарии к «Видению» Рипли утверждает, что Жаба символизирует золото. Он мог находится под влиянием утверждения Михаэля Сендивогиуса, что философский камень есть ни что иное, как «золото, в высочайшей степени», особенно если учесть, он был обожателем Сендивогиуса, и даже принял его псевдоним «Космополит». Поскольку мы не знаем, что значит Первоматерия у Рипли, трудно сказать, был ли прав Филалет. Сам Рипли в своей знаменитой работе «Двенадцать врат», которая менее символична и использует раннюю химическую терминологию, так описывает первые врата (Кальцинирование):

Головой ворона мы называем тот знак,

А некоторые вороньим клювом.

Некоторые называют его пеплом дерева Гермесова,

Который отведала наша лягушка,

И в честь этого получила имя.

Другие из-за ее омертвения

Называют ее духом земли, отравленным ядом.

Здесь Жаба ясно идентифицирована с первой стадией Делания, Нигредо, или с Головой Ворона, но также связана с землей. Интересно, что в девятых вратах (Ферментация, которая есть то же, что и Усвоение) Рипли говорит:

Земля есть золото, а потому и душа тоже,

Но не обычное золото, но то, из которого мы составлены.

Таким образом, ясно, что в работах Рипли Жаба символизирует Первоматерию Великого Делания, которая обретается на первой стадии — Кальцинации или Нигредо. Это может быть золото, но тогда выбор символа становится странным — это должно быть что-то простое и грубое. О Первоматерии часто говорят, что она может найдена повсюду, но дураки не видят ее, и это как нельзя лучше подходит к символу Жабы. К примеру, анонимный автор поэмы «Охота на зеленого льва» пишет:

Оставь ученых болтунов, и, следуя моим советам,

Не будешь ты обманут; ведь истина одна,

Она не в тысяче вещей, а в Нашем Камне:

Впервые появившись в рваном одеяньи,

Он, будем прямо говорить, Сатурново дитя.

Его цена ничтожна, а яд очень велик,

И сам он холоден, лишенный жара.

Этот аспект Жабы в средневековых образах также подтверждается средневековым автором Кателанусом, когда он говорит, что единороги живут в пещерах, «среди лягушек и других уродливых, отвратительных созданий».

Жаба как символ только одной фазы алхимического процесса также появляется в другой поэме Рипли:

Дожди не прекращаются, роса, упав

На шесть недель, не поднимается;

Уродливая жаба, это сотворив,

Разбухнув, лопается и умирает.

Это в точности тот же процесс, что и в «Видении», в котором использованы практически те же слова:

Здоровьем пышущую Жабу я узрел, она пила так быстро виноградный сок,

Что переполнилась напитком, все внутренности ее раздулись:

И после этого, когда внутри все превратилось в яд,

Мучая ее, все члены тела стали разбухать.

Другой ранний английский алхимик, Блумфильд, в своем «Лагере философов» перечисляет Жабу среди имен Эликсира или Философского Камня:

Наш драгоценный Эликсир,

Наш Азот, наш Василиск, и наш Осадок.

Некоторые называют его веществом изобилия,

Некоторые Меркурием сущности металлов,

Иные откачивают из его тела болотную тину,

Другие прозывают жестоким Орлом севера,

Некоторые называют его Жабой за его горячность,

Но немногие или никто не знают истинного имени,

Его Тайной сущности; запомни это крепко.

Мэри Энн Этвуд толкует все эти имена как описание Камня на различных стадиях Делания: «сначала, в процессе возгонки, он называется змеей, драконом или зеленым львом из-за его мощи и огромной жизненной силы, затем, в гниении, путрефакции, он становится сильнейшим ядом, и ядовитой жабой; которая затем, будучи кальцинирована пламенем, называется магнезией и ведет к мудрости».

Можно подвести итог: в английской алхимической традиции Жаба символ Первоматерии Великого Делания, которая имеет природу Сатурна. Иногда она только указывает на стадию Путрефакции, или Головы Ворона (в соответствии с сатурническим символизмом, «Regnum Saturni»), иногда ассоциируется с самим Философским Камнем, как «драгоценный камень», скрытый в голове Жабы (то есть в Первоматерии). Этот символизм будет продолжен позже другими английскими алхимиками, интересующимися работами Рипли, как Элиас Эшмоул, Ириней Филалет или Самюэль Нортон, внук предполагаемого ученика Рипли Томаса Нортона.

Одна из интересных древовидных схем в книге Нортона «Mercurius Redivivus» представляет Жабу как корни Древа Великого Делания, с двумя львами по сторонам. Жаба тянется к гроздьям над ней, что прямо указывает на похожий образ в «Видении» Рипли.

Хорошо известная иллюстрация из книги Эшмола «Theatrum Chemicum Britannicum» показывает Жабу внизу символического процесса, вероятно указывающую на начало. Интересно, что она совмещает мужскую и женскую фигуры, что как бы указывает на силы притяжения с некоторыми сексуальными нотами. Вся сцена названа «Spiritus, Anima, Corpus», на которой Corpus, или Тело есть пара мужчина-женщина. Все возможные половые аспекты алхимии до сих пор полностью неизвестны и ожидают объяснения, но интересно отметить, что Томас Воган, иллюстрировавший коллекцию Эшмола, сделал несколько сексуальных ссылок на свои собственные алхимические работы, особенно «Aula Lucis». В своих записных книжках Воган объясняет, как он сделал «масло Галкали» (oil of Halcali) с помощью своей жены. Согласно Уэйту, это масло есть Первоматерия, что связывает его с символом Жабы.

Сексуальный символизм Жабы может быть найден и за пределами алхимии, что подтверждает наш аргумент. На великой картине Босха «Сад земных удовольствий», в правой части изображена женщина с жабой на груди, символизирующая грех чревоугодия. На скульптуре в Старсбурге, названной «Соблазнитель неверующих девственниц», изображены змеи и лягушки, взбирающиеся по спине статного юноши, держащего перед собой яблоко. Таким образом, жаба может символизировать силу сексуального инстинкта, силу притяжения противоположностей, в чем официальная мораль видела нечто отвратительное и грубое.

В работе, казалось бы, происходящей из совсем другой традиции, «Коронование Природы», используется символ Жабы на двух из 67 образов. Это №17, «Ферментация» и №18, «Разделение Элементов». Текст, сопровождающий картинки, сильно схож с идеями Рипли: «Но Жаба здесь понимается как сфера Сатурна, наполненного тинктурой, чтобы его небеса были велики и оплодотворены ею, и чтобы он был готовым принести урожай, который извержением четырех элементов появится в следующей главе». Сатурническая природа Первоматерии (или Химического Субъекта, как она здесь названа) подтверждается картиной №2 и ее текстом, который подтверждает все, что мы сказали выше. «Создание Яда» Жабой у Рипли также присутствует здесь на картинке №18. В обоих случаях Белый Голубь находится на Жабой, возможно символизируя свободную природу «тинктуры» или Виноградного Сока у Рипли.

Опубликованная в XVIII веке Джоаном Конрадом Бархузеном версия (без текста) имела некоторые дополнительные фигуры, расширяя их число до 78. На изображении №1 используется символ Жабы вместе с Пеликаном, Львом и Саламандрой, окружающими Меркурия Философов. Адам МакЛин интерпретирует это как изображение четырех элементов, но это не типично, так как птица, изображенная вверху, Пеликан, обычно не символизирует Воздух. Также трудно увидеть во Льве связь с Водой. Видно, что используется стандартный символ треугольника рядом с Жабой и Львом, но это выпадает из общего строя серии изображений, что позволяет трактовать это изображение как позднее добавление. С другой стороны эти создания могут означать фазы Великого Делания. В оригинальном «Короновании Природы» эти символы присутствуют на следующих табличках:

Зеленый Лев: 7-8

Жаба: 17-18

Пеликан: 37

Саламандра: 41-55 и 58

Ангел/Камень: 66-67

В этом свете первая табличка Бархузена изображает весь процесс Делания и может считаться частью целой композиции. Единственным возражением может быть то, что на ней не используется важный символ Голубя, изображенного на табличках 10-36. Однако, похоже, что (и это подтверждается сопутствующим текстом) Голубь используется только для обозначения направления, в котором Дух (или летучий принцип) движется на каждой стадии.

В семнадцатом столетии среди наследников розенкрейцеров я нашел только двоих, кто использовал символ Жабы. Менее важным для нас в этом контексте является Даниэль Майлиус. Среди большого числа изображений, найденных в его работах, Жаба появляется только на обложке «Opus Medico-Chymicum» в треугольнике Воздуха, связанной цепью с Орлом над ней. Это может указывать на летучий (и потому «воздушный») принцип твердых тел или, с другой стороны, «удержание летучего». Интересно, что похожее изображение «птицы над жабой» используется в «Короновании Природы», только без цепи, их связывающей. В последней работе, однако, есть замечание о связывании Элементов Жабой до тех пор, пока они не разделены. Некоторый сдвиг в значении должен был произойти между этими двумя использованиями этого символа.

Самая поразительная вещь, однако, заключается в том, что Михаэль Майер использовал такой же символ на своем гербе, как изображено на его портрете в «Убегающей Аталанте», и, кроме того, он использовал его как главную символическую эмблему Авиценны в «Symbola Aureae Mensae», где он прямо описывает, что этот символ значит «Связывание Летучего».

Майер вновь использовал символ Жабы в разнообразных контекстах в «Убегающей Аталанте» в эмблеме №5, на которой мужчина кладет Жабу на грудь женщины. Эпиграмма к этой эмблеме во многих смыслах схожа с «Видением» Рипли:

Грудь женская накормит жабу ледяную,

Что будет молоко сосать, как малое дитя;

Дай вырасти рептилии побольше;

Пусть женщина зачахнет и умрет.

Так изготовишь ты чудесное лекарство,

Которым сможешь яд из сердца изгонять.

В этом случае Жаба пьет Молоко Девственницы вместо Виноградного Сока, что может быть всего лишь другой терминологией. Однако умирает женщина, а не Жаба. Но сексуальная интерпретация тоже может присутствовать, так как женщина с жабой на груди одинакова с таким же символом у Босха.

Вышеописанными случаями использование Жабы в алхимии, вероятно, не ограничивается, но даже исходя из этих основных значений можно сделать вывод, что существует некая последовательность в ее использовании с XV по XVII век, хотя время от времени и заметны некоторые сдвиги значений. Это может быть связано с продолжавшимся сдвигом от алхимии физической у Рипли и его современников (т.е. предположительно описывающей реальные химические процессы) к высоко одухотворенной (и возможно включающей сексуальный аспект) алхимии XVII века во время Розенкрейцеровского Просвещения.

Перевод Sedric