Введение к семинару Карла Юнга по Кундалини Йоге 1932 года

Введение

Путешествие Юнга на восток

26 января 1930 г. По всей Индии собрания подхватили лозунг, которыйгласил:

Мы верим в неотчуждаемое право индийского народа, каки всякого другого народа, обладать свободой, результатами своего труда и иметьнеобходимое для жизни, чтобы получить все возможности для роста. Мы считаемтакже, что любое правительство, лишающее народ этих прав и подавляющее его,может быть с полным право изменено или смещено народом. Британскоеправительство в Индии не только лишало индийский народ его свободы, но иосновывалось на эксплуатации масс, уничтожило Индию экономически, политически,культурно и духовно. Мы считаем, что Индия должна разорвать связь с Британией иовладеть Пурна Сварой или полной независимостью.

Былообъявлено о гражданском неповиновении, Ганди начал свой соляной марш, а Нерупосадили в тюрьму.

*

Мюнхен, 30 мая. На панихиде усопшего коллеги, синолога РихардаВильгельма, Юнг отозвался на эти драматические события:

Оглянемся на Восток: решается непреодолимая судьба… Мыподчинили Восток политически. Вы знаете, что случилось, когда Рим политическиподчинил Ближний Восток? Дух Востока вошел в Рим. Митра стал римским военнымбогом. … Разве трудно вообразить, что подобное происходит и сегодня, и мыокажемся так же слепы, как и образованные римляне, которые дивились суевериямхристиан? … Я знаю, что наше бессознательное переполнено восточным символизмом.Дух Востока уже ante portas. … Ясчитаю тот факт, что Вильгельм и индолог Хауэр были приглашены на лекцию пойоге на конгрессе немецких психотерапевтов в этом году, исключительно важнымзнаком времени. Подумайте, что это значит,когда практикующий доктор, непосредственно имеющий дело со страдающими и,следовательно, восприимчивыми людьми, устанавливает контакт с восточнойсистемой исцеления!

Этавеликая аналогия заключает в себе то, в чем Юнг видел эпохальное политическое икультурное значение влияния восточного мышления на западную психологию, и подготовилосцену для его встречи с кундалини-йогой.

Вшестидесятые Юнг оказался гуру движения нью-эйдж. Не последней из причин дляэтого была его роль в продвижении исследования восточного мышления, помощи вего усвоении и разработке современных психологических истолкований. Он сталпредшественником путешественников на Восток. В то же время, эти интересы Юнганаряду с их принятием в контркультуре рассматривались многими как подтверждениемистического обскурантизма его психологии.

Йога и новая психология

Появлениеглубинной психологии исторически шло параллельно переводу и широкомураспространению текстов йоги. Ито, и другое было жизненно важной новинкой. Новоприбывшие гуру и йогинысоревновались с психотерапевтами за ту же клиентуру, искавшую то, что им немогла дать западная философия, религия и медицина. Потому соревнование междуними было вполне ожидаемо (не в последнюю очередь потенциальнымипотребителями). Хотя было много написано о сравнении восточного и западногомышления, пришествиеновой глубинной психологии провозгласило появление нового и гораздо болеемногообещающего мерила для сравнения. Ведь глубинные психологии стремилисьосвободиться от отупляющих ограничений западного мышления, чтобы разработатькарты внутреннего опыта, основанные на трансформирующем потенциалетерапевтической практики. Похожее примирение «теории» с «практикой», похоже,воплотилось в йогических текстах, которые, кроме того, развивались независимоот пут западного мышления. Более того, посвятительная структура, принятаяинститутами психотерапии, привела их социальную организацию к схожести с устройствомйогических организаций. Так открылась возможность новой формы сравнительнойпсихологии.

Ужев 1912 г.в «Трансформации и символах либидо» Юнг предложил психологическую интерпретациюотрывков из Упанишад и Ригведы. Хотяэто открыло возможность для сравнения между практикой анализа и практикой йоги,возможно, первое обширное сравнение было проведено Ф. Й. Уинтером в «The YogaSystem and Psychoanalysis». Онпротивопоставлял психоанализ, как он представлен в работах Фрейда и Юнга, сЙога-сутрами Патанджали. Еще до того, как Юнг обратился к этой теме, его работууже сравнивали с йогой – и «новые пути в психологии», которые он стремилсяоткрыть с тех пор, как вышел из-под крыла Международной ПсихоаналитическойАссоциации, обещали быть самым плодотворным пересечением восточного и западногоподходов.

Описаниевстречи Юнга с восточной мыслью было бы неполным без упоминания о графе ГерманеКейзерлинге и его Школе Мудрости в Дармштадте, который предоставилуниверситетскую среду для исследований Юнга. Кейзерлинг обращался к йоге всвоей работе «The Travel Diary of aPhilosopher», которая получила широкое признание. Он предполагал, чтосовременная психология на самом деле является открытием заново того, что ужебыло известно древним индусам: «Индийская мудрость – глубочайшая из всехсуществующих. … Чем дальше, тем теснее мы сближаемся со взглядами индусов.Психологическое исследование шаг за шагом подтверждает предположения,содержащиеся… в древней индийской науке о душе». Чтоотличало подход Кейзерлинга, так это то, что он рассматривал йогу какпсихологическую систему, превосходящую всякую западную: «Индусы больше всехсделали для усовершенствования метода тренировки, который ведет к увеличению иуглублению сознания. … Йогу… можно считать высочайшего положения среди путей ксамосовершенствованию».Некоторые из его характеристик различий между Востоком и Западом параллельныхарактеристикам Юнга, например: «Индус считает психическое развитиефундаментальным; эти феномены для него реальнее физических».

Именнов Дармштадте в начале 20-х годов Юнг познакомился с синологом РихардомВильгельмом, и их совместный труд в 1928 г. над китайским алхимическим текстом «Тайна Золотого Цветка», которыйВильгельм перевел на немецкий и для которого Юнг написал психологический комментарий, далЮнгу возможность оценить сравнительную психологию Востока и Запада. Юнг (незнавший санскрита) впоследствии занимался подобной работой с такими фигурами,как Генрих Зиммер, Уолтер Эванс-Венц, Дайсецу Судзуки и, в этом случае, сВильгельмом Хауэром, являвшимся ведущим комментатором восточной мысли вовремена Юнга.

Сравнениемежду йогой и психоанализом было продолжено коллегой Кейзерлинга, ОскаромШмитцом в «Psychoanalyse und Yoga»,которую Шмитц посвятил Кейзерлингу. Шмитц утверждал, что среди школпсихоанализа ни Фрейд, ни Адлер, а Юнг был ближе всего к йоге: «С юнгианскойсистемой впервые появилась возможность того, что психоанализ сделает серьезныйвклад в дальнейшее развитие человека. … Это не метод йоги, и не пытается имбыть, но, может быть, система Юнга такова».Ответ Юнга на работу Шмитца был двусмысленным:

Втой мере, в какой я считаю психоаналитические и психосинтетические методысредства самосовершенствования, ваше сравнение с методом йоги кажется вполнеубедительным. Однако, мне кажется, как я считаю, следует подчеркнуть, что этолишь аналогия, поскольку сегодня слишком много европейцев стремятся привнестинекритично привнести восточные идеи и методы в нашу западную ментальность. Помоему мнению, в этом нет пользы ни нам, ни этим идеям. Ведь то, что родилось извосточного духа, основано на совершенно особой истории этой ментальности,которая самым фундаментальным образом отличается от нашей.

Тантризм и кундалини-йога

Вездесущностьклассов йоги наряду с аэробикой, подъемом тяжестей, массажем и другими сектамисовременного культа тела в спортивных и фитнес-центрах позволяет легко забыть,что йога – это древняя духовная дисциплина.

Йогаразделяет две идеи, считающиеся общими для индийской философии и религии –реинкарнацию и поиск освобождения из цикла рождения, смерти и перерождения.Мирча Элиаде утверждал, что для йоги и философии санкхьи, к которой онаотносится, в противоположность другим школам индийской мысли, «мир реален (не иллюзорен – как, например, вВеданте). Тем не менее, если мир существуети длится, то только из-за«невежества» духа». Чтоотличает йогу, так это ее исключительная практичность. Сурендранатх Дасгуптаотмечал: «Философия йоги имеет по сути практический тон, а ее объект по большеймере состоит в демонстрировании средств достижения спасения, единства,освобождении пуруши». Былопредложено много различных определений и описаний йоги. Элиаде утверждал: «Этимологическиyogaпроисходит от корня yuj, «связывать вместе», «удерживать», «соединять». …Слово yoga служит, в основном, для обозначения любой аскетической техники и метода медитации». ДляФойерштейна «Йога – это специфически индийская традиция, состоящая из набораразличным образом кодифицированных и/или систематизированных идей, подходов,методов и техник по большей мере направленных на вызывание трансформации впрактике (йогине), передаваемая отучителя к одному или нескольким последователям в более или менее формальнойобстановке». Самые ранние следы йогиможно найти еще в третьем тысячелетии до н.э.Есть несколько основных школ йоги: раджа-йога, хатха-йога, джняна-йога,бхакти-йога, карма-йога, мантра-йога, лайя-йога и кундалини-йога. Чтобыохарактеризовать последнюю будет полезно учесть некоторые основные особенноститантрического движения.

Тантризм был религиозным и философским движением,которое стало популярным с четвертого столетия и повлияло на индийскуюфилософию, мистицизм, этику, искусство и литературу. Аджехананда Бхаратиутверждал: «Что отличает тантрическое учение от другого индийского или буддистскогоучения, так это его систематический упор на тождественность абсолютного [paramartha]и феноменального [vyavahara] миров, рассмотренных через призму опыта поклонения [sadhana]».Тантризм был анти-аскетичен и анти-спекулятивен и представлял трансгрессивныйпротивоток в общепринятом индуизме. Он отрицал превалирующую кастовую систему ипредлагал переоценку ценностей. В тантризме наличествовало поклонение телу,которое рассматривалось как микрокосм вселенной. В противоположностьмаскулинистскому настрою традиционного индуизма, как отметил Элиаде. втантризме «впервые в духовной истории арийской Индии Великая Богиня обреладоминирующее положение. … Мы также наблюдаем нечто вроде нового религиозногооткрытия мистерии женщины».Другой взгляд на тантризм отражался в его практике, которая часто использовалаэлементы, отсутствующие в традиционных религиозных ритуалах. Зиммер утверждал,что тантризм «настаивает на святости и чистоте всех вещей; отсюда «пятьзапретных вещей»… составляющих сакраментальное подношение в определенныхтантрических ритуалах: вино, мясо, рыба, поджаренная пшеница и половой акт». Вшколах так называемой «правой руки» они использовались символически, а в школах«левой руки» буквально.

Что касается современного восприятия тантризма ЯкобНидлмен уместно отметил, что «как только западный человек слышит слово«тантризм», в его разуме появляются различные дикие и зловещие ассоциации,дополняющие попурри из психодуховнойнаучной фантастики и сексуальной акробатики, повергнувшее бы в стыд даженаделенных самым богатым воображением порнографов и полностью затмившее быдостижения даже самых стойких наших сексуальных воинов».Смешение движения нью-эйдж с сексуальной революцией шестидесятых породило всеувеличивающийся интерес к тантризму на Западе, сопровождающийся многочисленнымируководствами «как это сделать», ориентированных на ритуализированныхсексуальных практиках – часто по пути замалчивающих то, что в тантризме такиепрактики были направлены не на освобождение сексуальности per se, а наосвобождение из цикла перерождения.

Юнг уточнял свое психологическое понимание тантра-йогиследующим образом:

«Индийская философия и естьинтерпретация, данная самому состоянию не-эго, которая воздействует на нашуличностную психологию, хотя и остается независимой от нас. Она видит цельчеловеческого развития в создании подхода и связи между особой природой не-эгои сознательным эго. Тантра-йога дает описание условий и фаз развития этойбезличностности, так как она сама по себе производит свет высшего сверхличностногосознания».

Во времена, когда психологией правил бихевиоризм,позитивистская экспериментальная эпистемология и растущее доминированиепсихоанализа, и когда фазы развития едва ли можно было ассоциировать с чем-то,кроме альфы и омеги в изучении личности – ребенком, — кундалини-йогапредставила Юнгу модель чего-то полностью отсутствующего в западной психологии– описание фаз развития высшего сознания.

В кундалини-йоге тело представлено состоящим изпоследовательности чакр: муладхары, свадхистханы, манипуры, анахаты, вишудхи, аджны и сахасрары. Онирасположены в разных частях тела и связаны каналами (нади), важнейшие из которых ида,пингала и сушумна. Многие комментаторы возразят, что чакры и нади не предполагаются физиологическимиописаниями тела в современном западном смысле, а представляют тонкое илимистическое тело. Фойерштейн описывал их как «идеализированную версию структурытонкого тела, предназначенными для направления визуализации и созерцанияйогина».

В лекциях Юнг в основном обсуждает современнуюпсихологическую интерпретацию чакр. Нарендра Натх Бхаттачарья утверждал, чточакры лучше всего понимать, рассматривая их различные компонентыпредставляющими процесс исторического наслоения:

«С исторической точки зрения можно предположить, что падмы и чакры изначально воспринимались в терминах человеческой анатомии сцелью физиологического изучения. … На следующей стадии, в соответствии стантрической идеей о том, что человеческое тело – это микрокосм вселенной,мирские объекты, такие как солнце, луна, горы, реки и т.д., были связаны сэтими чакрами. Каждая чакра снова считалась состоящей изгрубых и тонких элементов… в соответствии с тантрической идеей о том, чтобожества находятся в человеческом теле и практик должен ощутить божество всамом теле. Эти чакры сталирассматриваться как местоположение мужского и женского начал, символизированныхмужским и женским органами. … Главенствующие божества чакр изначально были тантрическими богинями. … Также была привитатеория букв, алфавита, символизирующего различные таттвы, и так мы приходим к функционированию весьма детальноразработанного и сложного процесса, который чакрыпредставляют в своем качественно преобразованном объеме».

Кундалини представлена в форме змеи, обвившейся вокругпозвоночника, спящей в муладхаре,низшей чакре. Фойерштейн определял кундалини как «микрокосмическое проявлениеизначальной
Энергии, или Шакти. Это Универсальная Сила, связанная с конечнымтелом-разумом». Цель в том, чтобыпробудить кундалини посредством ритуальных практик и дать ей подняться по сушумне через систему чакр. Когда онадостигнет высшей чакры, произойдет блаженное слияние Шивы и Шакти. Это ведет кдальнейшей трансформации личности.

Встреча Юнга с йогой

В«Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях»Юнг вспоминал, как во время «столкновения с бессознательным» незадолго доПервой Мировой войны «зачастую я был так взвинчен, что приходилось справлятьсяс эмоциями при помощи йогических практик. Но поскольку моей целью было понять,что же происходит внутри меня, я делал их только чтобы успокоиться и продолжитьработу с бессознательным».

Впоследней лекции Хауэра на английском (см. приложение 3) Юнг рассказал, как егоинтерес к кундалини появился после встречи с европейской женщиной, жившей наВостоке, которая предоставила ему сны и фантазии, которые он не мог понять,пока не столкнулся со «Змеиной силой»сэра Джона Вудроффа, которая состояла из перевода Сат-чакра-нирупаны и Падука-панчаки,наряду с обширными комментариями.

Тантрическиетексты стали известны на Западе в основном благодаря переводам и комментариямВудроффа. Он утверждал: «Весьмир (я, конечно, говорю о заинтересованных в этом предмете) начинает говорить оКундалини-Шакти». В не меньшей мере этобыло благодаря его благосклонному отношению к предмету, который ранееподвергался насмешкам. Он описывал свое намерение так: «Мы, чужестранцы, должнывлезть в шкуру индийцев и взглянуть на их учение и ритуал сквозь их глаза, а нечерез свои».

Юнгутверждал, что символизм кундалини-йоги предполагал, что страннаясимптоматология, которая порой проявлялась у пациентов, на самом деле быларезультатом пробуждения кундалини. Он считал, что знание этого символизмапозволило понять то, что иначе считалось бессмысленными побочными эффектамиболезненного процесса, как значимые символические процессы и изложил зачастуюнеобычные физические локализации симптомов.При гегемонии биохимического подхода к так называемым умственным расстройствами появлению бесконечного потока «чудесных» лекарств вроде Прозака упорство Юнгав признании психогенного и символического знания таких состояний еще болеесвоевременно. Доктор Р. Д. Лейнг утверждал в этом отношении: «Именно Юнг былздесь новатором, но мало кто последовал за ним».

Опубликованныесочинения Юнга, посвященные индийской тематике состоят из двух эссе «Йога иЗапад» (1936) и «Психология восточной медитации» (1948), наряду с предисловиемк книге «Der Weg zum Selbst» (1944)Зиммера («Путь к себе»), которую Юнг редактировал. Егонаиболее обширный труд на эти тему был представлен на его семинарах – начиная с«Западных параллелей» в 1930г. (см. приложение 1), 1931 г. и 1932 г. и семинаров окундалини в 1932 г.и заканчивая его комментариями на Йога-сутры Патанджали, Амитайюр-Дхьяна-Сутраи Шричакрасамбхара в 1938-39 гг. в Eidgenössische TechnischeHochschule вЦюрихе. Сучетом формата утверждения Юнга на этом семинаре можно считать условными,составляющими проводимую работу.

В 1937 г. британскоеправительство пригласило его принять участие в двадцать пятой ежегоднойцеремонии в Университете Калькутты. Юнг воспользовался возможность отправитьсяв Индию на три месяца, в течении которых он получил степень почетного доктора вуниверситетах Аллахабада, Варанаси и Калькутты.Вернувшись, он изложил свои впечатления в двух статьях: «Сказочный мир Индии» и«Чему Индия может нас научить».Фаулер Маккормик, сопровождавший Юнга в этом путешествии, вспоминал опереживаниях Юнга с тантрическими тонами:

Проходя мимо храмов Кали, которых великое множествопочти в каждом городе Индии, мы видели следы жертвоприношения животных: местабыли очень грязными, подсохшая кровь оставалась на полу, повсюду были осколкикрасных бетелевых орехов, так что красный цвет ассоциировался сразрушительностью. Одновременно в Калькутте у Юнга началась серия снов, в которыхподчеркивался красный цвет. Это было незадолго до того, как Юнг подхватилдизентерию, и мне пришлось отвезти его в английский госпиталь в Калькутте. … Болееважным оказалось то, что впечатления от разрушительности Кали дали емуэмоциональную основу для убежденности, что зло было не негативной, а позитивнойвещью. … Эти переживания в Индии, как я думаю, оказывали на Юнга сильноевлияние и в последующие годы.

Вработе «Йога и Запад» Юнг ограничился следующим:

Я умолчу о значении йоги для Индии, поскольку не могуосмелиться высказывать суждения о том, чего не знаю из личного опыта. Я,однако, могу кое-что сказать о ее значении для Запада. Наше отсутствиенаправления граничит с психической анархией. Следовательно, любая религиознаяили философская практика равна психологическойдисциплине и, следовательно, методупсихической гигиены.

Такимобразом, интерес Юнга, в противоположность интересу Дасгупты, был связан не сйогой как «философией и религией», но как с психологией. Потому он определялйогу психологически: «Йога изначально была естественным процессом интроверсии.… Такие интроверсии ведут к характерным внутренним процессам измененияличности. В течение нескольких тысяч лет эти интроверсии постепенноорганизовались в методы самыми разнообразными путями».Юнга по большей части интересовали не канонические и организованные методы иучения йоги, а предполагаемые естественные процессы интроверсии, которыеизначально лежат в их основе. Эта точка зрения оправдывает вольности, которыеон допускает в отношении методов и учений на этих семинарах. Юнг считаетпорождаемые йогой внутренние процессы универсальными, а частные методы,используемые для их достижения – культурно специфическими.Для Юнга йога представляла собой богатую сокровищницу символических описанийвнутреннего опыта и процесса индивидуации в частности. Он утверждал, что«появились важные параллели между йогой [и аналитической психологией], особеннос кундалини-йогой и символизмом тантрической йоги, ламаизма и даосской йогиКитая. Эти формы йоги с их богатым символизмом предоставили мне бесценныйсравнительный материал для интерпретации коллективного бессознательного».Целью Юнга было развитие кросскультурной сравнительной психологии внутреннегоопыта. Потому он стремился дифференцироваться от местного восточного понимания,представленного в миссионерских усилиях движения Рамакришны и таких егозащитников, как Ромен Роллан,западного присвоения восточных учений, например теософами,историко-экзистенциальным подходом Хауэра и повышения духовной ценностивосточной мысли Школой Мудрости Кайзерлинга и в противовес импродемонстрировать особенность психологической точки зрения.

Всвоих сочинениях о восточной мысли Юнг, продвигая и одобряя ее исследования,предупреждал против ее практики людьми Запада: «Есть много различных типовйоги, и европейцы часто становятся ею загипнотизированы, но она исключительновосточная, ни один европеец не обладает необходимым терпением, и она для негоне верна. … Чем больше мы изучаем йогу, тем больше осознаем, как она от насдалека; европеец может только имитировать ее, и приобретаемое им этим путем непредставляет подлинного интереса». Юнгвидел опасность в миметическом безумии: «Европеец, практикующий йогу, не знает,что делает. Она дурно действует на него, рано или поздно он испугается, аиногда она даже доводит его до грани безумия». Этопривело его к заключению, что «в течение столетий Запад произведет собственнуюйогу, и она будет основана на фундаменте, заложенном христианством».

Сучетом взрывного распространения йоги и медитативных практик на Западе такиеутверждения следует принять с изрядной долей критицизма. Однако, подобныеувещания можно часто встретить в трудах о йоге авторов, современных Юнгу как наВостоке, так и на Западе. Так, Дасгупта писал:

Тому, кто хочет методически следовать курсом, которыйможет привести его к окончательной цели йоги, следует посвятить ему всю своюжизнь под строгим практическим наставничеством продвинутого учителя. Настоящаяработа ни в коем случае не может рассматриваться как практическое руководстводля таких целей. … Философские, психологические, космологические, этические ирелигиозные учения … крайне интересны сами по себе и занимают вполне уверенныепозиции в истории развития человеческой мысли.

Аналогично,Элиаде писал:

Мы не намерены подтолкнуть западных исследователей кпрактике йоги (которая, кстати, совсем не так проста, как может показатьсянекоторым новичкам) или предположить, что различные западные дисциплиныпрактикуют йогические методы или принимают йогическую идеологию. Нам кажетсягораздо более плодотворной другая точка зрения – изучать, настольковнимательно, насколько это возможно, результаты, достигнутые такими средствамиисследования души.

Кайзерлингтакже критически относился к усвоению йогических практик на Западе:

Весьма значимо, что индийские дыхательные упражнения,которые были популяризированы Свами Вивеканандой на его лекциях в Америке, непомогли ни одному американцу достигнуть каких-то высших результатов, но,напротив, как сообщается. привели многих в больницы и клиники длядушевнобольных. … Никак не доказано, что даже самые безвредные упражнения …подходят для организма европейца.

ЗаключениеЮнга, что нечто аналогичное йоге может возникнуть на основе христианства, былоблизко взглядам Кайзерлинга на христианский фундамент западной психологии:

Индийские концепции чужды для нас, людей Запада;большинство людей неспособны – как раз теософы это доказывают – приобрестикакую-то внутреннюю связь с ними. Более того, физиологически мы все христиане,признает наше сознание этот факт или нет. Таким образом, любое учение, котороеразвивается в христианском духе, обладает большими шансами захватить нашевнутреннее существо, чем даже наиглубочайшие учения чуждого происхождения.

Вильгельм Хауэр

ВильгельХауэр родился в Вюртемберге в 1881г., на шесть лет позже Юнга. Он получил протестантскоетеологическое образование и в 1906г. был отправлен Базельской Миссией в Индию. Как иРихарда Вильгельма, Хауэра гораздо сильнее впечатлила та духовность, которую онвстретил там, нежели та, которую он привез с собой. Позднее он вспоминал:

Пятилетний опыт проживания в Индии расширил и углубилмои религиозные взгляды так, как я и не ожидал. Я прибыл в Индию как миссионерв обычном смысле этого слова, а вернулся из Индии совсем другим миссионером. Яузнал, что мы имеет право утверждать, свидетельствовать только о том, что внас, и не должны ожидать, что другие обратятся к нашей точке зрения, и уж темболее не должны пытаться их в нее обратить.

Нарядус пасторством Хауэр предпринимал исследования в сравнительном религиоведении.Некоторое время они проходили в университете Оксфорда. В 1921 г. он его покинул изанял пост лектора в Тюбингене. В 1927 г. он стал профессором индийскихисследований и сравнительного религиоведения и широко публиковался по этимтемам. Внимание Юнга привлекла речь Хауэра «Der Yoga im Lichte derPsychotherapie» (Йога в свете психотерапии). Хауэр начал ее со слов:

Я, вероятно, знаю достаточно, чтобы осознать, что йогав целом является поразительной параллелью западной психотерапии (хотя есть инекоторые фундаментальные различия), но – как я скоро заметил — мне не хватало детального знания и, преждевсего, ключевого опыта для сравнения отдельных частей йоги с различныминаправлениями западной психотерапии с ее особыми методами.

Далеев лекции он представил фактическое описание йоги и привел аудитории задуманноесравнение. Хауэр представился как индолог, ищущий психотерапевтов, с которымимог бы вести диалог о сходствах и различиях между йогой и психотерапией. Этоприглашение принял Юнг.

Средиисследователей ходят различные мнения о Хауэре. Зиммер вспоминал:

Мое личное знакомство с Юнгом состоялось в 1932 г. В то время вниманиеврачей-психиатров-психологов к теме йоги привлек другой исследователь Индии, совершенноненадежный как исследователь и как человек в целом, но наделенный демонической,чудаковатой энергичностью, состоящей в примитивных возражениях и амбициях.Сейчас, после долгого сотрудничества с Рихардом Вильгельмом над исследованиемкитайской мудрости, Юнг был готов заняться тем же с исследователем Индии. Хауэрвел семинар [sic] о кундалини-йоге в Цюрихе, и на этом форуме я заявило себе с лекцией о типах йоги в индийской традиции, весной 1932 г.

Напротив,Фойерштейн утверждал, что «И.В. Хауэр … которому мы многим обязаны в изучениийоги и санкхьи … не только обладал глубоким знанием индийской мысли, но и былхорошо знаком с западной культурой. … Центральная тема всех его работ – человеккак религиозное существо, и сам Хауэр был искренним бого-искателем и мистиком».К.А. Мейер описывал Хауэра как «типичного сухого немецкого ученого»,«прекрасного санскритолога» и «крайне милого парня».

Происхождение семинаров о кундалини

СогласноБарбаре Ханне,

Осенью 1932г. индолог И.В. Хауэр, в то время профессор по своемупредмету в Тюбингене, прибыл в Цюрих, чтобы провести семинар о кундалини-йоге.Это была захватывающая параллель процессу индивидуации, но, как всегдаслучается, когда законченная индийская философия представляется европейскойаудитории, мы все ужасно вышли из себя и вконец запутались. Мы привыкли к тому,что бессознательное вводит нас в этот процесс очень постепенно, с каждым сномявляя еще частичку процесса, но Восток трудился над такими медитативнымитехниками многие столетия, и потому собрал гораздо больше символов, чем мы былиспособны переварить. Более того, Восток слишком далек от нашей повседневнойреальности, устремленный к нирване, а не к настоящей, трехмерной жизни. Юнгстолкнулся с весьма дезориентированной группой, которая была крайне благодарна,но не способна переварить потрясающее изложение кундалини-йоги Хауэром. Когдавсе закончилось, Юнг посвятил первые три лекции английского семинарапсихологическому комментарию лекций Хауэра, которые привел нас, обогащенныхопытом, в чувство.

Ханнадает нам впечатление, что семинары Юнга были спонтанной импровизацией длятерапевтического утешения дезориентированной аудитории. Последующиекомментаторы некритично приняли это на веру.Напротив, Мейер, который тоже присутствовал, утверждал, что хотя Ханна нашласеминары Хауэра запутанными, ему самому они показались вполне ясными, идобавлял, что никакого всеобщего смятения не было. Онтакже утверждал, что психологический комментарий Юнга с самого начала былзапланированной частью совместной работы. Хауэр, как специалист, должен былпредставить научный филологический и исторический отчет, который стал быосновой психологических интерпретаций Юнга.

Дальнейшеесвидетельство того, что семинар Юнга ни в коем случае на был спонтанной импровизациизаключается в том факте, что и в 1930г., и в 1931г. он представлял лекции о кундалини-йоге и символизмечакр.Первая из них появляется на первой публичной презентации Юнга, посвященной этойтеме (см. приложение 1). Поскольку вторая во многом дублирует ее, она не былавключена в этот том. Существует также серия недатированных рукописей Юнга,которые демонстрируют тщательную подготовку к этим семинарам.Юнг читал лекции на тему кундалини-йоги и давал символические интерпретациичакр до совместной работы с Хауэром, что дало ему возможность скорее расширить,чем начать свою работу над этим предметом.

13июня 1931 г.Хауэр представил лекцию «Ueberblick über den Yoga» (Обзор йоги) вПсихологическом клубе Цюриха. Переписка Юнга с Хауэром проливает новый свет наактивную организационную роль, которую он принял в этих семинарах. Самое раннееупоминание о лекциях Хауэра я встретил в письме Эммы Юнг к Шмитцу 12 октября 1931 г., в котором онаписала: «Сейчас я переписываюсь с проф. Хауэром на предмет семинара, который онпровел бы для нас в течении недели и в Цюрихе. Он предлагает вторую половинумарта, а в качестве темы практики йоги, я думаю. А вы будете присутствовать?» Впервом найденном письме между Хауэром и Юнгом Хауэр благодарит Юнга заприсланную им новую книгу: «Уверен, что я и сам извлеку много пользы изгрядущего семинара. Снова и снова я получаю глубокое впечатление, что дляпсихотерапии в целом путь лежит в направлении, которое вы указываете».Хауэр упоминал свою готовящуюся книгу о йоге иписал:

Я хотел спросить вас (будучи убежден, что вашааналитическая психология и те элементы йоги, которые могут стать действеннымидля Запада, тесно связаны самым глубочайшим образом), могу ли я посвятить своюкнигу вам. Если вы не против, япошлю вам отпечатанные листы для просмотра так скоро, как только смогу.Надеюсь, книга будет напечатана самое позднее к моему семинару в Цюрихе. … Чтокасается моего семинара, я бы хотел снова выразить пожелание, чтобы он былпроведен, если возможно, между 15 и 30 апреля, так как к тому времени я смогууйти с поста декана факультета философии».

Юнгответил, что известие о том, что Хауэр хочет посвятить ему свою новую книгу,стало для него приятным сюрпризом, и что «я осознаю глубокое родство междумоими взглядами и йогой». Овремени проведения семинара он добавил: «Я бы хотел назначить ваш семинар навесну, если к тому времени будет присутствовать необходимая аудитория. Но еслиэтого не случится, нам придется перенести его на осень».По-видимому, необходимая аудитория так и не смогла присутствовать, так каквпоследствии Юнг писал Хауэру: «Кстати, что вы думаете по поводу предложенияпровести запланированный семинар осенью? Было бы замечательно, если быполучилось его назначить. Интерес к нему здесь очень живой. Я был бы оченьблагодарен, если бы вы вскоре смогли проинформировать меня, какая дата была быдля вас удобна. Нам больше всего подходит начало октября».Хауэр ответил: «Я с радостью проведу семинары осенью. Начало октября мне вполнеподходит». Несколькими месяцамипозднее Юнг писал Хауэру:

Вслед за нашими недавними дискуссиями в Клубеотносительно вашего семинара осенью, я хотел бы вежливо попросить вас дать своемнение о нашем предложении: в свете нынешней экономической ситуации организациясеминара – дело не легкое. Психологический клуб в этих условиях готов взять насебя организации и, прежде всего, дать в ваше распоряжение зал совершеннобесплатно. Наш лекционный зал насчитывает 60 мест. На собрании мы сошлись натом, что цена не должна превышать 20 фр. за человека. Равным образом былоподчеркнуто, что было бы нежелательно проводить курс, исчерпывающийся однойнеделей (6 лекций). В этом случае одна неделя полностью заполненного семинарапринесет вам вознаграждение в размере 12000 фр.Что касается метода, я бы предложил по меньшей мере час на лекцию и час илиполтора для ответов на вопросы и обсуждение.

Согласно инструкциям, я прошу вас дать ваше мнениеотносительно этого предложения, чтобы Клуб имел определенность в организациисеминара.

Что касается английских лекций, проводимых наряду снемецкими, я пока не могу сказать ничего определенного. Американскийэкономический кризис, как вы, должно быть, знаете, чувствуется и здесь в том,что число посетителей значительно уменьшилось. Но, тем не менее, нет ничего невозможногов том, чтобы собрать для вас английскую аудиторию. Однако, я бы советовал вам,не в последнюю очередь для экономии времени и усилий, читать не больше часалекций на английском. На немецком семинаре я буду ассистировать вам спсихологической стороны».

Извсего этого очевидно, что Хауэру получал плату за регистрацию на семинаре.Кроме того, есть указания на то, что присутствие многих на английских семинарахЮнга сорвалось из-за американского экономического кризиса и что двуязычныйформат использовался для того, чтобы максимизировать сборы. В течение лета Юнгписал Хауэру:

Слухи о вашем семинаре уже порождают шевеление. Зиммерв Гейдельберге спросил меня, может ли он посетить его. Поскольку я знаю еголично, я согласился. Однако, Шпигельберг из Хеллерау тоже спрашивал меня иссылался на вас. Другая информация, которой я владею в отношении доктораШпигельберга, не вдохновляет, потому я хотел спросить вас, близки ли вы с этимШпигельбергом, который кажется вполне образованным евреем. Должен признать, чтоя немного сомневаюсь и боюсь за качество атмосферы. Однако, я оставляю эторешение полностью за вами, поскольку вы, кажется, его знаете.

ЛекцииХауэра были озаглавлены «Der Yoga, im besondern die Bedeutung des cakras»(Йога, и значение чакр в частности) и проведены 3 и 8 октября. В 1930 г. Юнг представилнемецкий семинар 6-11 октября и тем же образом он провел семинар 5-10 октября 1931 г. Потому лекции Хауэраследовали этому формату и времени проведения.

Поприглашению Эммы Юнг Хауэр остался в доме Юнгов на время лекций.Мейер утверждал, что немецкий семинар Хауэра проходил с 10 утра до полудня сперерывом на чай. Рейхштейн утверждал, что на лекциях Хауэра присутствовало оттридцати до сорока человек, а на семинарах Юнга от сорока до восьмидесяти, и наего семинарах часто было трудно найти свободное место. Он вспоминал, что насеминарах Юнга было трудно присутствовать, потому что многие из присутствующиххотели сохранить исключительную атмосферу и мешали другим присутствовать. Врезультате Рейхштейн (получивший Нобелевскую премию по физике) пришел прямо кЮнгу, который и разрешил ему присутствовать.После каждой лекции Юнг, Хауэр и Тони Вульф вместе обедали.Миссис Хауэр нарисовала увеличенные копии иллюстраций чакр из «Змеиной силы»,которые впоследствии использовались на лекциях.

Немецкиеи английские лекции Хауэра были посвящены одной и той же теме. Последние былисокращенными версиями первых. В английских лекциях он опускал его собственныйнемецкий перевод Сат-чакра-нирупаны,которые представлял на немецких лекциях.

Покапродолжались лекции, собственный семинар Юнга о видениях был прекращен. Юнгтакже представил сводную иллюстрированную лекцию, озаглавленную «Западныепараллели тантрическим символам» вечером 7 октября.

Лекции Хауэра

Хауэрначал с исторического обзора йоги и объяснения его подхода в целом. Онопределял йогу так: «Йога означает схватывание подлинной сути, внутреннейструктуры материи, в ее живой реальности как динамического вещества, и законовэтой материи». Он утверждал, что глубина кундалини-йогизаключалась в том, что она рассматривала реальность как «уравновешеннуюполярность женской и мужской сил».Он считал, что ее практика развивалась следующим образом: «Сначала схватываласьвнутренняя реальность, затем для ее кристаллизации в воображении использовалсясимвол, а затем начиналась реальная практика медитирования на шести чакрах».Он видел в ней преимущество перед классической йогой Патанджали, в которойусматривал тенденцию к потере бога в человеческом «я», и перед хатха-йогой, вкоторой видел «психотехническую склонность, уводящую от центральных сил к болеепсихическим, даже физиологическим силам». Онобъяснял эту склонность так:

Человек медитирует над символом и присваивает егосодержания частично интеллектуально, частично психически, и таким образомдостигает некоторого психического изменения; возможно, он может достигнутьслоя, на котором происходит радикальное развитие разума. Но не часто. Опасностьдля людей, работающих с чакрами снаружи, заключается в том, что они остаются вобласти этих психических процессов … и реального изменения глубочайшейструктуры их бытия не происходит.

ДляХауэра в этом заключалась главная сложность, лежащая на пути обретенияпонимания кундалини-йоги. Он считал, что она преодолевалась постижением основывнутреннего опыта: «Я понимаю внутреннюю реальность только в той мере, в какойобладаю ею внутри себя и способен рассматривать эту реальность, приходящую кмоему сознанию из глубин подсознания; а если она пришла ко мне снаружи, онадолжна стать всемерно живущей в моем собственном сознании».Потому он утверждал: «С самого начала я в большой мере освободился отиндийского взгляда на вещи. Я обнаружил, что не постигну их внутреннего смысла,если не буду рассматривать их моим собственным образом, с моей точки зрения».Остаток лекций Хауэра был посвящен изложению метафизики, лежащей в основекундалини-йоги и символизма чакр.

Мейервспоминал, что тон немецких лекции был сухим, и для диалога оствалось маловремени, лишь во время перерывов на чай. Напротив, семинары Юнга были живыми.Рейхштейн утверждал, что Хауэр былфанатиком, и настоящих дискуссий не было, потому что он был «так убежден всвоих взглядах» и «принимал только то, что говорил сам». Рейхштейн описывалсеминар Юнга как «крайне впечатляющие» и отмечал, что на них была «возможностьдля реальной дискуссии». Шпигельбергвспоминал, что Юнг задавал «много вопросов индологам об индийских практикахйоги … и о взаимосвязях индийской системы и западной психологии в целом. Ядумаю, этот семинар – последнее, что было сказано о глубинном психологическомсмысле практики йоги». Новостио лекциях широко распространились. Вскоре после этого Ханс Труб писал МартинуБуберу: «Я хочу поговорить с вами о семинаре Хауэра. Прежде всего он был оченьвдохновляющим для меня, как и предполагалось. «Пуруша»-атман был для менясовершенно новым откровением – прежде всего, совершенно иным путем(кундалини-йога) к нему для нас».

МетодХауэра, похоже, повлиял на метод Юнга. В своем семинаре Юнг попытался вестиучастников к пониманию кундалини-йоги на основе их собственного внутреннегоопыта, а именно, процесса индивидуации. Затем знания о кундалини-йоги, которыеони представили, были трижды отфильтрованы – сначала через переводы икомментарии Вудроффа, затем Хауэра, и наконец Юнга. Не удивительно, что все триварьировались, и в терминологии, и в понимании происходящих процессов. Потомуэти различия подняли массу вопросов.

Важноотметить, что для тех, то посещал семинары Юнга они были не просто курсомгерменевтики, а плодотворным опытом. Так, Рейхштейн вспоминал о снах, которыеизображали движение змеи кундалини во время и после семинаров, и что «покрайней мере, некоторые» участники имели похожие переживания.

Психология и йога: проблемы сравнения исотрудничества

Вскорепосле лекций Хауэр писал Юнгу: «Неделя в Цюрихе немного стимулировала меня, и,возможно, я могу тешить себя надеждой, что нити нашего сотрудничества тоженемного укрепились».Это чувство, похоже, было взаимным, так как Юнг ответил: «Я бы хотел особымобразом расширить наше сотрудничество», и пригласил его участвовать вмеждисциплинарном журнале, который ему предложил Дэниел Броди из Рейн-Верлаг.

Наследующий год Хауэр основал Движение Германской Веры. В своей работе «Germanic Vision of God» (Немецкое видение Бога) Хауэр объявил о пришествииособой германской (или индо-германской) религии, которая даст освобождение от«чуждого» семитского духа христианства. Хауэр утверждал: «Новая фаза ДвиженияГерманской Веры, начавшаяся с собрания в Эйзенахе в июле 1933 г., должна быть понятав тесной связи с национальным движением, которое привело к основанию ТретьегоРейха. Как и последний, Движение Германской Веры – это прорыв из биологическихи духовных глубин германской нации». Онбезуспешно пытался добиться его признания как официальной религиинационал-социализма.

В 1935 г. Хауэр выпустил эссепод названием «Die indo-arische Lehre vom Selbste im Vergleich mit Kants Lehre vom intelligiblen Subject»(Индо-арийское учение о самости по сравнению с учением Канта о постижимомсубъекте) в праздничном томе, посвященном шестидесятилетию Юнга.

Всвоем эссе 1936 г.«Вотан» Юнг взял Хауэра и его Движение Германской Веры как примеры его тезиса,что политические события в Германии могут быть психологически интерпретированыкак происходящие из возобновившейся активности древнего германского бога«Вотана».

В 1938 г. Хауэр сновапредставил серию лекций в Психологическом Клубе в Цюрихе между 7 и 12 марта о «DerQuellgrund des Glaubens und die religiöse Gestaltwerdung» (Основной источникверы и развитие религиозных форм). Мейер вспоминал, что Хауэр читал лекцию о«символическом значении флага (свастики), что было встречено жестокой критикойи протестом». Расхождения во взглядахна религиозно-политическую ситуацию в Германии привели к разрыву между Хауэроми Юнгом и его кругом. Оповедении Хауэра в этот период Мирча Элиаде вспоминал: «Я слышал от Шолем, чтоХауэр все равно оставался хорошим человеком, поскольку во время нацистскихчисток он усыновил трех еврейских детей или еврейскую девочку. Он сказал, чтоХауэр был одним из немногих ученых в Германии, симпатизирующих нацистам, окотором Шолем сказал: «Я ничего против него не имею».

Хауэрв своем диалоге с Юнгом со своей стороны продолжал сравнения между йогой ипсихотерапией в последующих публикациях. В «DerYoga: Ein Indischer Weg zum Selbst»(Йога: индийский путь к себе) он начал с задавания вопросов, важность которыхсильно увеличилась в пришествием новой эры и расцветов альтернативных религий:

Эта проблема, является ли и до какой степени этот восточный«путь к спасению» ценным для западных людей, остается в состояния постоянногоизменения, и она серьезно меня занимает. Нет ли ошибки или даже опасности втом, что люди на Западе ради своего «пути к спасению» борются с йогой? Почемубы этим людям не держаться научных исследований, философских размышлений назападный манер, жизни и дела, как единственного «пути к спасению»? Разве самЗапад не имеет в своем мистицизме пути к внутреннему, который более полезен,чем йога? Почему развивающейся глубинной психологии и психотерапии для этого недостаточно? Нам действительно нужен новый импульс с Востока? Эти проблемыпорождены лекциями и исследовательскими семинарами в «Психологическом клубе»К.Г. Юнга.

Поего мнению, аналитическая психология Юнга стала методом и потому подвергласьопасностям психотехнической экстернализации, которые были опасны и для йоги. В «Der Yoga» он посвятил главу критике работы Юнга. Он писал:«Лично я критически настроен в отношении гипотезы о врожденных и наследованных«Архетипах». Кроме всего прочего, историко-религиозная эмпирическая основа длятезиса об «архетипах» крайне слаба». Онтакже отрицательно отзывался об интерпретации Юнгом кундалини-йоги: «По моемумнению, в юнгианском круге мифические образы тантрической йоги слишком поспешносмешивают с «Архетипами», что не помогает ясному пониманию ни того, нидругого».

Однако,огромные проблемы возникают при любой попытке интерпретировать тантрическиетексты ввиду сложности их устройства. Элиаде отмечал, что «тантрические текстызачастую составлены на «ментальном языке» (sandha—bhasa),тайном, темном и неясном языке, на котором состояние сознания выражаетсяэротическим термином, а словарь мифологии или космологии заряженхатха-йогическими или сексуальными смыслами».Это ведет к ситуации, когда

тантрический текст может быть прочитан со множествомключей: литургическими, йогическими, тантрическими и т.д. … Читать текст с«йогическим» ключом значит расшифровывать различные стадии медитации, накоторые он указывает. Тантрический смысл обычно эротичен, но трудно решить, гдеуказание на конкретный акт, а где сексуальный символизм. Точнее, деликатнаяпроблема заключается в том, чтобы различить между «конкретным» и«символическим», когда тантрическая sadhana имеет своей целью именно преображение всякого«конкретного» опыта, трансформацию физиологии в литургию.

Последующиеоценки психологических интерпретаций Юнга вращаются вокруг вопроса, можно лисчитать их верным дополнительным «ключом». Они критиковались и исследователями,и адептами кундалини-йоги. Гароль Коуорд заключал:

С сегодняшним гораздо лучшим знанием восточногомышления весьма сомнительно, чтобы допускались фокусы Юнга с переворачиваниемкундалини-йоги с ног на голову и последующим отбрасыванием последних двух чакркак «избыточных спекуляций без всякой практической ценности». Что в«Комментарии» Юнга было и остается приемлемым, так это дополнительное введениев его понимание процесса индивидуации, а не точное описание Кундалини.

Еслиоценивать семинары Юнга с перспективы понимания кундалини-йоги в еесоциоисторическом контексте эта критика, без всякого сомнения, верна. Однако, вконтексте сотрудничества Юнга с Хауэром это была работа последнего; целью Юнгабыло прояснить психологический смысл спонтанного символизма, напоминающегосимволизм кундалини-йоги. В этом отношении Юнг утверждал в письме, что«вхождение Востока [в Запад] – это скорее психологический факт со стоящей заним долгой историей. Первые признаки можно найти у Мейстера Экхарта, Лейбница,Канта, Гегеля, Шопенгауэра и Э. фон Гартмана. Но мы имеем деле вовсе не снастоящим Востоком, а с фактом коллективного бессознательного, котороевездесуще». Таким образом, для Юнгазападное «открытие» Востока представляло собой критическую часть «открытия»коллективного бессознательного. Психологическая интерпретация Юнга основана напредположении, что кундалини-йога представляла собой систематизацию внутреннегоопыта, который спонтанно проявился на Западе таким образом, который напоминал,но не обязательно был идентичен тому, как это произошло на Востоке. Этородилось из взаимообмена вскоре после семинаров о Кундалини на продолжениисеминара о видениях:

Миссис Сойер: Но в чакрах Кундалини всегда разделена.

Доктор Юнг: Верно, но в этом случае они, по-видимому, неразделены, но это не имеет значения. Не следует забывать, что система Кундалини– это особый индийский продукт, а нас следует работать с западным материалом;так что будет мудро работать с реальными вещами, а не с индийским материалом,который дифференцировался и абстрагировался на протяжении тысячелетий.

Также ошибкой было бы рассматривать комментарий Юнгасостоящим из перевода терминов кундалини-йоги в психологические концепции,значение которых уже ограничено: ведь в процессе перевода терминовкундалини-йоги в термины аналитической психологии последние изменялись ирасширялись. В основе своей символизм чакр позволил Юнгу развить архетипическуюрегиональную топографию психики и дать описание процесса индивидуации втерминах воображаемого перехода между этими областями.Это также привело его к утверждению, что для индивидуальной трансформациинеобходима сопутствующая трансформация онтологии, на которую ориентируется этаработа. В своих главных работах по западным религиозным традициям,последовавших за знакомством с кундалини-йогой, Юнг представил своипсихологические интерпретации алхимии и христианства.В них его исследования йоги послужили жизненно важным ориентиром, и в методепонимания практик алхимиков – чему свидетельство его утверждение, что «каждый,глубоко изучающий алхимию, знает, что изготовление золота не было реальнойцелью и что этот процесс был западной формой йоги» — ив его взглядах на алхимию с высоким значением, которое она придавала телу иженскому – тому, что имеет абсолютное превосходство в тантризме, представляясобой противоток ортодоксальному христианству.

С опытной точки зрения Гопи Кришна критиковал взглядыЮнга:

К.Г. Юнг в своем комментарии к книге [«Тайна Золотого Цветка»], всецело занятыйсобственными теориями о бессознательном, несмотря на однозначную природуутверждений в этой работе, находит в ней только материал для дополнительногоподтверждения своих собственных идей, иничего кроме. То же происходит в проведенном им семинаре о Кундалини, письменныйотчет о котором можно найти в Институте Юнга. Никто из присутствующих ученых,что очевидно по выражаемым ими взглядам, не выказывал ни малейшего знанияреального значения древних документов, обсуждаемых ими.

Фундаментальное различие между туземным пониманиемкундалини-йоги и интерпретацией Юнга лежит в том, что первые тексты, такие как Sat—cakra—nirupanaпреимущественно изображают глубокие видоизменения опыта и олицетворения,происходящих в особых ритуальных практиках, а не символические описанияуниверсального процесса индивидуации. Однако, проблемы, стоящие перединтерпретациями Юнга на более общем уровне относятся и к другим попыткамперевести термины кундалини-йоги в современные концепции. Впроцессе таких попыток термины гибридизируются, и конечная смесь уже неявляется ни «восточной», ни «западной». Вконечном счете семинары Юнга должны быть оценены в терминах цели, которую онпоставил в следующих утверждениях:

Западное сознание – это ни в коем случае не сознаниевообще. Это скорее исторически обусловленное и географически ограниченноеизмерение, представляющее только часть человечества.

Знание восточной психологии именно формируетнеоценимую основу для критики и объективного рассмотрения западной психологии.

Таким образом, с точки зрения Юнга исход встречизападной психологии с восточной мыслью – вопрос во всех отношенияхзначительный, ибо на нем покоится сама возможность психологии, достойной своегоназвания. Сохраняющаяся важностьэтого семинара сегодня – в несравненно преобразившемся историческом климате –по большей части лежит в методе, которым выделяется его главный вопрос ипредпринимается попытка установить его на переднем плане психологическойпрограммы, принимаем ли мы предварительные решения Юнга или нет.