Стефан Хёллер
Что значит «гностик»?
Говорят, гностицизм «на подъеме»… Но что это такое?
Являемся ли мысвидетелями повторного открытия гностицизма? Если судить по появляющейсялитературе и частому использованию терминов «гнозис» и»гностицизм» в популярных публикациях, ответ, по-видимому, будет»да». Всего двадцать пять лет использованный термин»гностик» чаще всего неправильно понимался как «агностик»,и потому попросту превращался в свою противоположность. Подобная путаница нынеуменьшается. Тем не менее, увеличивающееся академическое внимание (начиная соткрытия рукописей Наг-Хаммади в 1945г.) и последовавший общественный интерес вызвалисмешение языков, которое принесло что угодно, но только не пользу для того, ктохочет подойти к изучению гностицизма с непредвзятым интересом. Часто даже трудно понять, что имеют в виду подэтими словами.
Трудность вопределении гностицизма не нова. Примерно в 1910 году в Лондоне появиласькнига, которая предзнаменовала все текущие трудности, включая трудности в определении.Она называлась «Гностицизм: грядущая апостасия», автор ее, некий Д.М.Пэнтон, был страстным защитником христианской ортодоксии, которой, как онсчитал, угрожало возрождение гностицизма. Гностицизм, писал Пэнтон, в двадцатомвеке скрывается под маской теософии, христианской науки, некоторых формспиритуализма и того, что он называл «новой теологией»,представленной большей частью немецкими авторами. Биография Маркиона, созданнаятеологом Адольфом фон Гарнаком, что интересно, появилась как раз в это время.Тогда как ранние крипто-гностики, такие как Эммануэль Сведенборг, Уильям Блейк,Джордж Фокс и Элиас Хикс скрывали свои еретические убеждения, пишет Пэнтон,современные гностики этим больше не озабочены. Течения двадцатого века, писалПэнтон, были «неприкрыто и ликующе гностическими» ; их мысли иустремления несли в себе «пульсирующее сердце гностицизма, возможно,самого ужасного врага, с которым сталкивалась христианская вера».
В некоторомсмысле антигностические тирады Пэнтона во многом выигрывают у современнойлитературы, ведь Пэнтон имел достаточно ясное понимание того, что составляетгностицизм. Ныне это утрачено. Если мы сравним литературу начала двадцатоговека и современной, мы обнаружим, насколько наше смутным стало наше понимание.В европейских публикациях о современных аспектах гностицизма Иоан Цилианиписал:
Некогда я считал, что гностицизм был точно определенным явлением,принадлежавшим религиозной истории поздней античности. Конечно, я был готовпринять идею о различных продолжениях древнего Гнозиса и даже поверить вспонтанное появление мировоззрений, в которых вновь проявлялись некоторыеаспекты гностицизма.
Вскоре я понял, насколько был наивен. Не только Гнозис былгностическим, но и католические авторы были гностическими, как и неоплатоники,Реформация, и даже коммунизм, нацизм, либерализм, экзистенциализм ипсихоанализ, современная биология, Блейк, Йейтс, Кафка… Я обнаружил, что инаука гностична, и суеверия… Гегель гностичен, гностичен и Маркс; все вещи и ихпротивоположности равно гностичны.
По меньшеймере одно обстоятельство, следующее их этого утверждения часто упускают вАмерике. В Европе «гнозис» и «гностицизм» чаще всегоиспользуют как взаимозаменяемые слова. Предположение, что «гнозис»должен использоваться для описания состояния сознания, тогда как»гностицизм» должен означать гностическую систему, никому не приходитв голову. Использование классического гностицизма Валентина, Василида и другихприсутствует в европейской литературе, включая сочинения таких исследователей,как Жиль Куспель, Курт Рудольф и Джованни Филорамо (считая только современных).
Ясно, чтослово, которое используют таким противоречивым образом, потеряло свой смысл.Неудивительно, что автор журнала «GNOSIS» Шарль Куломб сетует на этуситуацию в своей недавней католической публикации:
В действительности «гностицизм», как и»протестантизм» – это слово, потерявшее практически весь смысл. Точнотаким же образом, как нам необходимо знать, какой именно»протестантский» автор перед нами – кальвинистский, лютеранский,анабаптистский и т.д., – нам необходимо выяснить смысл слова»гностический».
Политическая путаница
Наибольшаяпутаница возникает в области политологии. В своих Уолгринских лекциях вуниверситете Чикаго в 1951 г.видный ученый Эрик Вожелин встал на защиту того, что он назвал»классической и христианской традицией» от того, что он считал»ростом гностицизма». За этим залпом последовало появление таких книгкак «Новая наука политики», многотомной книги «Порядок и история»и «Наука, политика и гностицизм». Вожелин стал пророком новой теорииистории, в которой гностицизм играл одну из самых низменных ролей. Всесовременные тоталитарные идеологии духовно родственны гностицизму, говорилВожелин. Марксисты, нацисты и все, кого добрый профессор нашел достойными порицания,были в действительности гностиками, вовлеченными в «воплощение эсхатона«,который должен был преобразить общество в рай на земле. Поскольку гностики непринимали традиционный христианский эсхатон небес и земли, Вожелин пришел квыводу, что они должны быть вовлечены в милленаристское преображение земногосуществования. В то же время ему пришлось признать, что гностики считали земноймир совершенно безнадежным и обреченным. Непонятно, как обреченное земноецарство может быть обращено в «воплощенный эсхатон» земной утопии.Эти новые гностики Вожелина никак не были связаны с историческим гностицизмом,который его совершенно не заботил. Они были гностики, и точка.
Путаницаэта была усугублена многими консервативными политическими мыслителями, большейчастью связанными с католической церковью. Томас Молнар, Тило Шаберт и СтивенМакНайт приняли теорию Вожелина, несмотря на ее очевидную несостоятельность. Сточки зрения Молнара, гностики были ответственны не только за современныйутопизм, но и за чрезмерное пристрастие людей к науке и технологии. Научныйвзгляд на мир, говорили они в один голос, —это гностический взгляд, и это гностики в ответе за превращение людей вмашины и превращение общества в машиноподобные коллективы.
Политизированныйвзгляд на гностицизм все еще имеет своих сторонников, большей частью из числапомешанных. Гностики все еще представляются опасными подпольщиками в бульварныхжурналах и бредовых конспирологических памфлетах, «разоблачающих»масонов, сатанистов и прочие бедствия. Однако уважаемые консервативныемыслители отбросили вопрос гностиков. Некоторые, подобно ученому и бывшемусенатору США Хаякаве, подвергли теории Вожелина жесточайшей критике.
Трудности традиционалистов
Другойсбивающий с толку голос доносится от авторов, которые считают, что всуществующих крупных религиях можно найти тайную доктрину гнозиса, которая неродственна «еретическому» гностицизму начала первого тысячелетия. Вкниге «Вечная философия», вышедшей в 1947 году, Олдос Хакслиобнародовал нечто вроде гнозиса, который в действительности был тайной, скрытойдля элиты, тайной, обнаруженной на заре истории и передававшейся из рук в рукиразличными традициями, в которых он до сих пор сохраняется, несмотря на явнуюнесовместимость с официальными догмами. С этой точки зрения Хаксли приближаетсяк радикальной позиции таких традиционалистов, как Рене Генон и Фритьоф Шюон.
Хаксли,с другой стороны, никогда не осуждал тех, кто называл его гностиком. Хотелосьбы мне сказать то же о других традиционалистах. Последователи Генона (который,будучи рожден в католицизме, обратился в ислам) часто критиковали раннихгностических учителей в манере, напоминающей нам об Иринее и Тертуллиане.Традиционалистское разделение гностических учителей на «ложныхгностиков» и «аутентичных гностиков» оказывается совершеннонесостоятельным; современные исследования доказывают, что в первые три иличетыре столетия новой эры вообще не было истинной ортодоксии, и, следовательно,не могло существовать ереси. Вместо этого повсюду расцветали разные религиозныевоззрения, включая гностические. Разумеется, между ними были разногласия, нонет никаких оснований для разделения их на ложные и истинные.
Академические сложности
Издание»Библиотеки Наг-Хаммади» 1988 года содержит длинное послесловие,названное «Современное значение гностицизма». Его автор, Ричард Смит,поверхностно рассматривает различные течения в культуре, которые могут бытьсоотнесены с гностицизмом. Казалось бы, можно надеяться найти здесь определениегностицизма и список современных авторов и мыслителей, которые могут считатьсяего преемниками. К сожалению, это не так.
Смитприводит список тех, кто, начиная с XVIII столетия, испытывал симпатию кгностицизму. Читая послесловие, получаешь впечатление, что мало кто из нихможет предложить адекватное определение гностицизма, и что чаще всего онинеправильно понимали и использовали этот термин. Эдвард Гиббон, историк XVIIIвека, обвинялся во «вредоносной лжи» за то, что ссылался на гностиковв лестных выражениях. Следует признать, что Гиббон не придерживался того жеосуждения гностиков, что и отцы церкви, но делает ли это его лжецом? Агностические и манихейские симпатии Вольтера, по-видимому, определялись егопротивостоянием церковной власти. Но мог ли видный философ иметь другие причиныдля таких взглядов? Известно, что Вольтер был страстным масоном и, вероятно,получал достойную информацию о гностиках через эзотерические течения,распространенные в братстве в то время. Возможно, он был посвящен в то, что неведомоСмиту...
Такимже образом Смит заявляет, что К. Г. Юнг присвоил гностицизм, превратив его впсихологическую теорию. «Юнг берет полностью дуалистичный миф и помещаетего в человеческую душу», — пишет Смит. Лично я посвятил большую частьсвоей жизни исследованию связи философии Юнга с гностицизмом, так что это менясильно задевает.
Юнгне просто интересовался гностиками, но считал их первооткрывателями инаиважнейшими предвестниками глубинной психологии. Связь между психологией Юнгаи гностицизмом глубочайшая, и она только углубилась с течением времени иопубликованием рукописей из Наг-Хаммади. Мои исследования привели меня квыводу, что Юнг не стремился в буквальном смысле обнаружить в душе содержаниегностических учений. Мнение, что гностицизм есть «ничто, кроме»психологии, думаю, не могло быть принято Юнгом, поскольку он всегда восставалпротив слов «ничто, кроме». Юнга от его предшественников отличалоследующее: он верил, что гностические учения и мифы порождены личнымпсиходуховным опытом гностических мудрецов. То, что рождается в душе, несет всебе ее печать. Отсюда родство между глубинной психологией и гностицизмом. Такчто взгляды Юнга можно назвать интерполяцией, но не присвоением. Необходимостьв определении в свете всех этих противоречий оказывается тем острее.
Психологические и экзистенциалистскиемодели
Итальянскийисследователь Джованни Филорамо обращает внимание на тот факт, что рукописиНаг-Хаммади были благосклонно приняты широкой публикой в том числе и потому,что «определенные культурные круги выказали предрасположенность, особеннуючувствительность к текстам, которые обращались к явлениям, жизнь которых этикруги стремились некоторым образом поддержать».
Однимиз людей, которые стремились поддержать гностический феномен, был близкийсотрудник К.Г. Юнга Жиль Куспель, который долго и упорно трудился над связямиучений Валентина и других учителей с аналитической психологией. Он виделгностические попытки обратиться к глубокому постижению онтологической самости,и то же самое мы обнаруживаем в глубинной психологии. Основная работа Куспеля»Гнозис как мировая религия» (опубликована в 1972 г.) в деталяхраскрывает отношение модели Юнга к гностическим учениям. Куспель, подобно Юнгу,вовсе не сводил гностицизм к глубинной психологии, но указывал на то, что онаможет послужить ключом к пониманию гностицизма.
Другойважной фигурой в восстановлении древнего гностицизма оказался Ханс Йонас.Будучи в 30-х годах учеником философа-экзистенциалиста Мартина Хайдеггера,Йонас обратил свое внимание на мудрость гностиков и обнаружил, что в ней естьмного сходства с философией экзистенциализма. Экзистенциалистский пессимизмотносительно земного существования и стремление к опыту в противовес теорииздесь находят подобие и свое предвестие. Хотя и относясь критически к видимому»нигилизму» гностиков, Йонас наравне с Юнгом был одним из важнейшихпроводников гностицизма в современном мире.
Связьмежду гностицизмом в древности и современными философиями, найденная Юнгом иЙонасом, имеет важнейшее значение и близка к нахождению адекватных, живыхопределений гностицизма и гнозиса. Вопросы, которыми задавались (и на которыеотвечали) гностики вновь являют себя миру, но уже не как отверженные и странныевопросы, а как серьезные обсуждения, предпринятые ныне Фрейдом, Юнгом,Кьеркегором, Хайдеггером и многими другими.
Вперед, к определению
Поископределений никогда не был легкой задачей, особенно в социальных науках. В этихнауках особое внимание следует обратить внимание на исторический контекст, вкотором появляются те или иные верования. Тончайшие различия и сходства внюансах, тоне, тонкостях настроений более важны здесь, чем скоропалительныежесткие определения. Споры о гностицизме обращаются как раз к таким нюансам, ивполне может оказаться так, что они не будут разрешены определениями. Но влюбом случае нынешнее хаотическое положение требует такой попытки.
В1966 г.состоялась конференция исследователей в Мессине, Италия, с целью придти ккаким-либо достойным определениям гностицизма. Результаты ее оказались неособенно вдохновляющими. Исследователи предложили ограничить использованиетермина «гностицизм» определенными «еретическими»движениями второго века, тогда как более широкий термин «гнозис» былорешено использовать для указания на «божественные тайны, доступные дляэлиты». Несмотря на то, что попытка была стоящая, порядка в эту путаницуона не принесла.
Трудностьв определении гностицизма глубоко связанас противоречивыми сведениями о его происхождении. Был ли он лишьеретическим ответвлением, эксцентричной и сбившейся в пути ветвью христианстваили поздним проявлением долгой, большей частью тайной традиции, существовавшейза столетия до христианской эры? Никто не может однозначно ответить на этотвопрос.
Чтобыпонять гностицизм, считает Йонас, необходимо нечто вроде музыкального слуха.Этот гностический «музыкальный слух» получить не просто. Одним излюдей, которые им, по-видимому, обладали, был профессор Кларк Эмери изУниверситета Майами. В своей работе о Уильяме Блейке Эмери приводит двенадцатьпунктов, в которых гностики соглашались. Нигде в современной литературе я ненаходил столь же краткого и точного описания нормативных характеристикгностических мифов. Эти характеристики можно считать общими для всехгностических учителей и течений эпохи классического гностицизма; так чтокаждый, кто ныне следует им, может называться гностиком:
Гностики утверждали существование изначальногодуховного единства, которое впоследствии пришло к разделению в множественности.
В результате докосмического деления была созданавселенная. Она была создана главой инфернальных духовных сил, часто описываемымкак ветхозаветный Иегова.
В сотворение вселенной была вовлечена женскаяипостась Бога (игравшая гораздо более позитивную роль, чем создатель).
Космос, пространство и время населены злобнымисуществами, которые могут быть персонифицированы в виде демонических существ,отделяющих человека от Бога.
Для человека вселенная является безграничнойтюрьмой. Он порабощен физическими законами природы и моральными законамиМоисея.
Человечество можно представить в виде Адама,который спит в неведении, его силы духовного само-осознания притупленыматериальностью.
В каждом человеке есть «внутреннийчеловек», павшая искра божественной сущности. Поскольку она есть в каждомчеловеке, мы можем пробудиться от своего оцепенения.
Результатом пробуждения являются не послушание,вера и благие дела, но знание.
Перед пробуждением человек должен превзойтимучающие его сновидения.
Человек обретает знание, которое пробуждает егоот сновидений, не путем размышления, а через опыт откровения, и это знание неесть информация, но изменения всего чувствующего существа.
Пробуждение (т.е. спасение) любого человека естькосмическое событие.
Поскольку целью всех устремлений являетсявосстановление единства божественности, на каждого возлагается восстание противморального закона ветхого завета.
Известныйсоциолог Макс Вебер в своей работе «Протестантская этика и духкапитализма», что «совершенные концептуальные определения нельзя датьв самом начале и следует оставить эти попытки до конца исследования».Именно так мы поступили в этом исследовании. Двенадцать пунктов Эмери вполнесогласуются с предположениями, высказанными на коллоквиуме в Мессине.Изначальной моделью для этих определений был взят гностицизм второго столетияновой эры. Кроме того, здесь нет места так называемому «ортодоксальномугнозису», который был скорее фигурой речи ранних отцов церкви, бывшихсовременниками гностиков.
Несмотряни на что, это исследование обращает внимание на важность историческибезупречных и терминологически точных определений. Это больше, чем то, чтопредлагает современная в основном популистская литература. Категории»истинных» и «ложных» гностиков, созданные на базеортодоксии, которые не имеют никакого отношения к историческому гностицизму игностикам, следует отбросить в свете таких определений. Случайные проекциисовременных фантазеров и энтузиастов (из лагеря феминистов и поклонников Гайи)на гностицизм также следует держать под контролем. Но все это малая цена,которую нужно заплатить за то, чтобы сохранить это поле в чистоте. Нам никогдане следует забывать об ироничном предупреждении из «Алисы в СтранеЧудес»:
— Когда я беру слово, оно означает то, что яхочу, небольше и не меньше, — сказал Шалтай презрительно.
— Вопрос втом, подчинится ли оно вам, — сказала Алиса.