Тьма и свет

Только во тьме —свет

Только в молчании – слово.

(Борис Гребенщиков).

Невозможно понять ни одну идею,

пока мы не поймем,

что её противоположность

столь же истинна.

(Алистер Кроули).

Свет и тьма… Казалось бы, что может быть проще идеи борьбы света и тьмы? Но это не более чем иллюзия. Данная статья – лишь слабая попытка наметить некую грань исследования этой темы.

Известно, что под одними и теми же словами подразумевается разные, а зачастую и противоположные смыслы, в особенности это касается отвлеченных идей. Следует быть особенно внимательными, чтобы, по возможности, избегать «слов непонятых», и соотносить слова с вкладываемым в них смыслом.

Что есть свет и что есть тьма? Здесь непонимание может достигать огромных масштабов, поскольку каждый человек выстраивает свой тоннель реальности на основе совершенно разного опыта.

Самая большая сложность в том, что один и тот же символ имеет свойство энантиодромии, то есть перехода в свою противоположность.

К примеру, классическое христианское отождествление тьмы со злом может быть расшатано даже внутри самой христианской символики. Если свет и добро есть бог, а тьма и зло – дьявол, то кому служат монахи в черных одеяниях и почему черное духовенство имеет более высокий статус? Неубедительно? В таком случае попробуйте задуматься над словами Дионисия Ареопагида о «боге, который находится в ослепительном мраке», и о святом Иоанне Креста, признанном в свое время не только святым, но и учителем церкви, который всей своей поэзией воспевал ночь и божественную тьму.

Таким образом, вопрос о тьме оказывается амбивалентным даже внутри христианского дискурса. Если же мы имеем достоинство выйти из него, то тема становится еще более сложной. Таким образом, уже внутри самого христианства мы видим амбивалентное отношение к тьме и черному цвету: с ним отождествляется и дьявольское, и божественное. Эта антиномия заключена уже в самой природе тьмы, которая с одной стороны, является чистой потенциальностью, тайной, а с другой – источником угрозы.

Тайцзи и гексаграмма (мистерия объединения)

В даосизме тьма соотносится с женским началом – Инь, а свет с мужским началом – Ян. Мудрость даосского символа в том, что в нем наглядно показаны перетекания из одного состояния в другое – предельное сгущение тьмы дает вспышку света, а торжество света в конечном счете оборачивается слепотой.

Обратите внимание, что в даосском символе нет ни одного острого угла или прямой линии. Его формула – круг и волна, мягкое торжество покоя над любым волнением. Все конфликты как будто упразднены заранее: мудрый знает, что за светом следует тьма, а за тьмой – свет, так что же беспокоится, напрягаться, искать? В этой игре стихий нет места человеческому Эго с его страстями. До некоторой степени, формулу Тайцзы можно соотнести с формулой тетраграмматона, которая включает в себя четыре стихии и их постоянное воспроизведение.

Западный символ объединения света и тьмы совершенно другой. Это гексаграмма. Надо ли говорить, какой суеверный ужас вызывает у профана сей древний символ, ассоциируясь то с евреями, то с черной магией. Мы рекомендуем всем изучить статью «Краткая история гексаграммы» и убедиться, что с еврейством сей древний символ стал ассоциироваться совсем недавно. Удивительно, что если смысл восточного тайцзы с некоторых пор известен каждому пятому, то значение родной, западной гексаграммы остается сокрыто, хотя и находится на поверхности – соединение мужского треугольника Ян и женского Инь, материи и духа, тьмы и света.

Те, кто имеет поверхностные знания в этой области, часто ставят знак равенства между гексаграммой и тайцзы в силу того, что оба символа указывают на объединение противоположностей. Но есть ли более глупая ошибка, которая сводит подобие к единообразию, а символ к знаку? Природа этих символов, их внутренняя формула абсолютно не тождественны.

Разница в этих символах может проиллюстрировать различие подходов между западной и восточной философией. Гексаграмма словно в пику тайцзы состоит только из прямых линий и углов, символизируя крайнюю степень творческого напряжения. Если в тайцзы четыре составляющие и она по большому счету соответствует первичному природному единению противоположностей в бессознательном, то в гексаграмме составляющих семь – если принимать во внимание центр элементов, которые объединены в два треугольника, треугольник света и треугольник тьмы.

Следует отметить, что разнонаправленные треугольники символизируют соединение света и тьмы, а шесть углов + центральная точка – семь цветов спектра, который рождается в результате этого соединения. В целом гексаграмма более глубокий и сложный символ великой мистерии, и он более подходит нам, западным людям, не привыкшим смягчать углы.

«Объединение противоположностей рождает сознание», – сказал Карл Густав Юнг. В планетарной магической гексаграмме мы видим это наглядно: в центр гексаграммы помещена точка, соответствующая солнцу, а ведь именно солнце во всех традициях было символом сознания.

Тьма как благо

Мы знаем, что очень многие современные дискурсы отождествляют себя с темной стороной. Люциферизм, сатанизм, некоторые магические школы в своем определении тьмы скрыто полемизируют не только с традиционным западно-христианским дискурсом, отождествляющим тьму со злом, но и с восточным, в котором тьма соотносится со статическим, тяжелым, земным началом. Таким образом, приверженцы современного дискурса меняют слагаемые местами, отождествляя именно тьму с принципом динамики.

Это можно было бы отбросить, как явный абсурд, однако гораздо полезнее постараться понять скрытую в этом логику.

В истории, как правило, от имени света всегда действовала власть, которая в силу своей природы стремилась сохранять существующее, «темными» же воспринимались противники этой власти, еретики или реформаторы, желающие изменений.

Известно, что существует архетипическое соответствие левой стороны, как пути левой руки, и тьмы. Отголоски этой архетипической схемы мы видим даже в политике, где левые – это всегда оппозиция существующему режиму. Нет ли своей логики, что даже в метрополитене, как очень метко подметил в своей политической сатире Булат Окуджава, «стоят справа, а проходят слева»? Песня заканчивается словами: «А те, кто идут, всегда должны держаться левой стороны».

В этом смысле темные всегда противостоят некоему светлому богу-монополисту. Они есть то, что сокрыто и стремится победить тирана. Правда, как свидетельствует судьба главного сатаниста России Варракса, ставшего националистом и провозглашающего имперскую этику, излишняя фиксация только на сопротивлении тому или другому архетипу может энантиодромически привести к бессознательной одержимости архетипом, с которым ведется борьба. Происходит это потому, что в бессознательном не проводится разница между любовью и ненавистью – и то и другое является связью с данным объектом. Юнг приводил пример восточной мудрости, когда на вопрос «кто ближе к просветлению – тот, кто ненавидит бога, или тот, кто его любит», йогин ответил, что тот, кто ненавидит, аргументируя это тем, что ненавидящий думает о боге больше.

Пожалуй, лучшей апологией темной стороны могла бы стать книга Набокова «Приглашение на казнь». Жанр романа трудно определить – нечто среднее между сюрреализмом и антиутопией. Главного героя – Цинцинната, приговаривают к смерти за некий «метафизический изъян», который называется «непрозрачностью». Мир, в который помещен Цинциннат, чем-то подобен двухмерной плоскости, и его герои прозрачны, оттого и светлы. Прозрачны не только они, но их чувства, мысли. По сути, они представляют символ «общечеловека» доведенный до предела. Здесь боготворимая «простота», «опрощение» есть свет, точнее, прозрачность равна свету, а тьма есть сложность и глубина. Как видите, тьма в некоторых контекстах оказывается гораздо привлекательнее.

Темнота Цинцината – это его право на символическую жизнь, которой он пока впечатан в двухмерную, «прозрачную» материю. В этом смысле – прозрачные = светлые, непрозрачные = темные – находится крайне перспективная тема для развития, создающая совершенно отдельный концепт, отличающийся и от восточного, и от западного взгляда. Полагаю, многие современные «темные» в некотором смысле «духовные дети Цинцинната», хотя едва ли подозревают об этом.

Повесть заканчивается тем, что приведенный на казнь Цинциннат легко отбрасывает форму и уходит по воздуху из двухмерного мира. Не знаю, был ли знаком Набоков с космологией Василида – в которой Христос не был распят, но оставил на кресте только свою тень, иллюзию – но параллели напрашиваются сами собой. Налицо и еще одна исконно гностическая идея – чуждый двухмерному миру избранный, носитель гнозиса, пневмы, легко разрывает с двухмерным миром.

Обратите внимание, что темной стороне (если мы отождествляем еретиков и адептов Неведомого Бога с темной стороной) свойственна идея внутренней иерархии, «иерархии качества», во многом строже многих существующих иерархий. С другой стороны, мы очень часто можем слышать от различных учителей, называющих себя «темными», что они «не признают никаких иерархий». Это противоречие является еще одним парадоксом, который следует принимать во внимание.

Еще один интересный пример позитивного значения тьмы приводит Мария Луиза Фон Франц в «Психологии сказки». В этой работе она обращает внимание на то, что в сказках часто присутствует некий священный запрет, нарушив который, герой обрекает себя на множество страданий, и этот запрет часто связан с тем, что «свет падает на неосвещенную часть». Так, Психея зажигает свечу, чтобы раньше времени увидеть лицо возлюбленного, и в итоге теряет его. В связи с этим Мария Луиза утверждает, что процесс рождения самости должен проходить под защитой тьмы, а раньше времени пролитый свет, по сути, означает нечто вроде преждевременных родов.

Обратите внимание, насколько по-разному предстают концепции света и тьмы в разных ракурсах. Выбирать «правильную» или «неправильную» лишено смысла, единственная польза – в размышлении над этими переплетениями. Это дополнительный ключ к осмыслению Святой Книги Закона – «Все слова священны, все пророки истинны – вот только понимают они мало».

Тьма как зло

Самая очевидная причина, по которой человечество часто отождествляет тьму со злом, — это то, что тьма таит в себе множество опасностей. Например, противник чаще нападает ночью.

С точки зрения архетипической логики тьма может быть отождествлена со злом еще и потому, что она в некотором смысле синоним неведения. Да, тьма таит многие знания, но чтобы их обрести, нужно войти во тьму, неся хотя бы маленький свет, в противном случае речь идет исключительно о бессознательности.

Глядя во тьму, мы видим только тьму, но не объект, который в ней реально находится. Говоря о вражде, вызванной негативной психологической проекцией, Андрей Белый говорил – «и легла между ними тьма, и больше не видели они друг друга, но только тьму, что встала между ними».

Отождествляя свет с сознанием, гностический Христос говорит человеку, работающему в субботу: «О человек! Если ты ведаешь, что творишь, ты благословлен, но проклят и нарушитель закона ты, если не ведаешь, что творишь». Юнг часто цитировал эти слова, ставя в основу кодекса чести не гипотетическую мораль, а принцип осознанности: осознанное нарушение есть богоборчество Иакова, неосознанное – всего лишь потакание своим слабостям. Тьма здесь отождествляется с хронической бессознательностью.

Впрочем, наиболее мудрые учения отождествляют зло не с тьмой или светом, а с нарушением баланса. Избыток чувств рождает приторную сентиментальность мыльных опер и современного нью-эйджа, излишек рацио приводит к полной оторванности от реальности. Как точно подметил Кундера, «и слишком яркий свет, и непроглядная тьма не способствуют зрению».

Фентези (светлые и темные)

В наше время переосмысление категорий света и тьмы во многом связано с распространением культуры фентези. Именно фентези создало в современной культуре свои нюансы дискурса света и тьмы.Метр фентези Толкиен придерживался достаточно примитивного отождествления тьмы со злом, и его теология фактически повторяет христианскую: один из полубогов восстает против песни своего творца и постепенно падает все ниже и ниже.

Получив мировое распространение, толкиенизм стал своего рода религией, со своими ересями. Классический дуализм Толкиена был бы малоинтересен, если бы не те побеги, которые он принес: некоторые авторы активно реабилитируют темную сторону. Самым интересным примером подобного является «Черная книга Арды».

Неожиданно уже само предисловие этой книги: «Давайте скажем откровенно: то, что мы зовем Ардой, — есть. Мы в это верим, — каждый по-своему, — даже если разум говорит, что это бред, что этого не может быть. Это — есть. И — будет. И наше восприятие, наша вера в мир, зовущийся Ардой, меняет и творит его даже сейчас».

Арда есть? Слова, которые кажутся безумием, на самом деле выдают совершенно особое, метафизическое чутьё. Именно посредством его, из самой глубины, и понятия не имея о множестве предшественников, автор воссоздает древнюю космологию темной стороны – гностицизм.

Да, именно так: «Черная книга Арды» заново возрождает гностическую космологию. На протяжении всей истории христианство боролось с ересями. Главной и самой опасной ересью всегда был гностицизм, который утверждал, что библейский бог вовсе не высший бог, а всего лишь последний и отколовшийся от высшей иерархии.

Еще одна параллель с гностическим мировоззрением в этой исповеди темной стороны – в представлении о существовании особой расы людей, видящих звезды и иные миры вопреки запрету Иалдабаофа-Эа. Валары в варианте Толкиена – нечто вроде архангелов и хранителей – в «Черной книге Арды» представлены теми самыми слепыми архонтами мира, которых необходимо преодолеть посвященным.

Вначале – иудаизм, потом гностицизм; вначале Толкиен, потом «Черная книга Арды». Единый творец – лишь отколовшийся от высшего единства звезд Деспот, пытающийся создать математически кристальный мир и творящий в слепом неведении. Мельхор, восставший против него (прямая аллюзия на Люцифера или Змея-искупителя), изначально посвящен в тайну мистерии гнозиса и своей песней творения дает сотворенному мертвому миру право обрести полноту и свободу. Тождественность змея-искусителя и Христа – любимая тема гностиков.

Таким образом, в западной культуре идею тьмы, как архетип, также можно соотнести с принципом тайного знания, гнозиса, избранничества.

Тьма и свет по-русски

Однако особого упоминания заслуживает трилогия «Дозоров» отечественного писателя Лукьяненко, по большому счету, определившая смыслы, которые связывает весьма конкретная субкультура с понятиями светлых и темных. Сам по себе Лукьяненко явно не отдает предпочтения ни той, ни другой стороне, смотря немного сверху, и в этом главный плюс его прозы. В конечном счете, автор деликатно подводит к выводу, что разделение на светлых и темных не более чем условность, и грань между «дозорами» — не более чем удобные правила игры. Сказка – ложь, да в ней намек.Лукьяненко разделяет темных и светлых по следующей антиномии:

Нетрудно заметить, что в этой системе темные обладают наибольшим количеством очков. Уже из первой графы очевидно, что в системе понятий Лукьяненко Человек Особого Типа будет принадлежать к темным, поскольку его высшей ценностью является Свобода.

Мораль у Лукьяненко строится на том, что не нашедший моральных оправданий светлый неизбежно разрушает себя, тогда как темный, для которого его Воля превыше внешних правил, не нуждается в самооправдании.

Четвертая графа может быть оспорена, поскольку и светлые и темные имеют любовников. Однако описывая отношения светлых, Лукьяненко как будто сознательно делает их на редкость пресными, напоминающими робкие чувства между комсомольцами, тогда как мир темных плотно связан со страстью и сексуальностью, что называется, вне внутренней цензуры. Снова, как мы видим, темные оказываются более достойны уважения.

Однако основным критерием отличия темных и светлых является отношение к внешней системе, к миру иерархий. Темный изначально нонконформист. У Лукьяненко он так или иначе противопоставляется тотальному уроборосу массы. Светлый – наоборот, всегда один из многих, его индивидуальное принесено в жертву коллективному. Опять же – темные оказываются достойнее.

Нет ли во всем этом подвоха: читая «Дозоры», трудно избавиться от какого-то беспокоящего дежа-вю, постоянно повторяемого культурного, а то и архетипического мотива, в общем-то мало имеющего отношения к свету и тьме? Кажется, что Лукьяненко залил старое вино в новые меха, используя декорации фентези для вечного спора, который в каждом поколении получает свою грань. Уж не западники и славянофилы спорят на страницах книг Лукьяненко? Может быть, бешеный успех книг Лукьяненко обусловлен тем, что попал на давно вспаханное поле чисто русского спора Фаустов и Гамлетов, интеллектуалов и интеллигентов? Но имеет ли это отношение к Свету и Тьме?

Все зависит от того, какой дискурс мы возьмем за точку опоры. Как уже было сказано, в традиционных дискурсах тьма связывается со статическим началом, первоматерией, которая должна быть пресуществлена в ходе алхимического делания. Но в дискурсе Лукьяненко, напротив, динамическое начало опять принадлежит темным, они носители индивидуалистичных, пассионарно-мятежных, нонконформистких и страстных категорий в пику унылому, коллективистко-соборному миру светлых.

Но нашей тайной истиной является то, что противопоставление света и тьмы как категорий лишено смысла – одно всегда несет в себе другое. Адепт всегда стоит над светом и тьмой, как сказано в LIBER TZADDI: «Мои адепты стоят прямо; их голова выше небес, их ноги ниже ада». И с этими словами мы подходим к изучению наиболее интересного аспекта данного вопроса.

Тьма и свет в Телеме

Телема – это манифестанционистская традиция, утверждающая принцип недвойственности. Свет и тьма как категории являются лишь стадиями великого делания, такими, как нигредо и альбедо, целью же является обретение нового рождения, пересечение пропасти или же окончательная кристаллизация в состоянии рубедо.

В этом отношении Телема родственна аналитической психологии Юнга, которая рассматривала Дьявола и Бога как составляющие единой высшей Самости, а диалектику Света и Тьмы как тонкое взаимодействие между сознанием (солнце, логос, свет) и бессознательным (луна, эрос, тьма). При этом, как и в юнгианстве, в Телеме не делается предпочтения той или другой стороны, а власть их естественно чередуется, как день и ночь.

Метафизика Телемы построена на идее взаимодействия бесконечно огромного пространства (материя, вселенная, эрос, тьма, ночь), персонифицируемого Нюит, и бесконечно малой точки духа (атом, атман, логос, свет, день, знание), персонифицируемого крылатым солнечным диском Хадит. Таким образом, изначальная метафизика Телемы лишена драматизма противопоставления, ибо «боль разделение есть ничто, а радость растворения все».

Мы можем найти немало цитат и в Святых книгах, продиктованных Кроули его САХ, и в его личных работах, где Кроули на все лады говорит об устранении противоположностей, тождестве Христа и Люцифера, Солнца и Зверя, Кали и Исиды. «Я открываю вам великую тайну. Вы стоите между двух бездн: бездной высоты и пропастью глубины», — говорит Пророк в Либер тцаде, и все выводы отрывка в том, что главное – не сделанный выбор, а соблюденный баланс.

Однако есть очень важный нюанс. Дитя от брака Нюит и Хадит есть Ра Гор Хуит – Бог Войны и Гнева. Трансцендентная функция в действии – от соединения духа и материи рождается осознающая индивидуальность, которую и символизирует Ра Гор Хуит, чей путь – суровое сражение за право быть самим собой и исполнить свою Волю. Вот в чем основное послание третьей главы Книги Закона.

Кроули ставит во главу угла принцип «страстного объединения противоположностей». Выше мы говорили о двух формулах возможного объединения противоположностей – Тайцзи, лишенная хоть одной прямой линии и угла, и гексаграмма, состоящая только из них. Страстное объединение противоположностей, несомненно, принадлежит формуле гексаграммы, из коей в конечном счете произрастает другая Звезда, которая находится за пределом всех понятий и категорий – Звезда 418. Это и есть окончательное рубедо, полное реализация великого делания.

Великое делание и есть война. Война элементов, война индивидуальности, силящейся оторваться от уроборической матрицы. Война сознания, восстающего против бессознательного, чтобы уже на следующей ступени соединиться с ним в страстном объединении противоположностей. Но чтобы объединиться, должно сначала разъединиться.

Потому Кроули использует самые радикальные темные символы. Называя себя Зверем 666, он использует двойную формулу: тайную, которая означает сущностное родство с солнцем (а, как известно, 666 – число магического квадрата солнца), и явную, означающую радикальное противопоставление доминирующему христианскому дискурсу. Этим титулом Кроули словно испытывает неофита, спрашивая, способен ли он преодолеть все предрассудки, впитанные с молоком матери, может ли он по-настоящему восстать, ибо только Воин с большой буквы достоин высочайшего единения.

Важно, что Кроули использует символы света и тьмы в самых разных контекстах. Например, в своей молитве возлюбленному Богу он говорит: Так же воспринимают свет; когда его немного, то он кажется белым и сверкающим, когда он заполняет все, то кажется черным. Поэтому, О, дорогой мой, ты – черный.

Самый первый кефлан «Книги Лжей» воспевает ночь и смерть:

О! Сердце N.O.X., Ночь Пана.

ПАN: двоичность: энергия: смерть.

Смерть: зачатие: продолжатели [возгласа] О!

Зачать значит умереть; умереть значит зачать.

Брось семя в поле Ночи.

Жизнь и Смерть — два имени [знака] А.

Умертви самого себя.

Ничто из этого недостаточно, взятое порознь.

А один из самых прекрасных кефланов поет гимн ночи:

ЮЖНЫЙ КРЕСТ

Я люблю тебя, о Любовь! Ночь, о Ночь, укрой нас! Ты — Ночь, любовь моя, и нет в ней иных звёзд, кроме твоих глаз.

О Ночь, тёмная и сладкая, тёплая и такая свежая, такая благоуханная и святая, — укрой меня, укрой меня!

Позволь мне перестать быть собой! Дай мне стать твоим, стать тобой, Быть ни собой, ни тобой; да станет наша любовь Ночью, и наша ночь — Любовью.

О N.O.X., Ночь Пана, о Лайла, Ночь перед Его Порогом!

В Символе веры Телемы говорится о «церкви света, жизни, любви и свободы», а в целом ряде отрывков – о Свете гнозиса и противопоставлении истинных посвященных Света черным братьям (об этом ниже). Думаю, что окончательную точку в вопросе отношения к тьме ставит цитата из Книги Закона, которая определяет разницу в понимании: «Цвет мой для слепцов — чёрный, зрячие же увидит синеву и злато».

Для профанов СЛЕДУЕТ КАЗАТЬСЯ ТОЛЬКО ТЕМНЫМ. Чем более шокирующей, раздражающей и противопоставленной будет ваша риторика против общечеловеков, обезьян, живущих по принципу «такой же, как все», тем правильнее ваша позиция. В дискурсе непосвященных уже из вышепредставленной цитаты СЛЕДУЕТ определять себя как темного. Но в храме своей души мы соединяем свет и тьму, и это противопоставление оказывается лишено смысла – то, что работает на одном уровне, на другом не более чем интересная конструкция ума и повод выстроить еще одну игру в бисер, глядя сверху на гладко ложащиеся конструкции мысли.

Концепция черных братьев

В Книге Алеф Кроули пишет о сущности черных братьев следующее: «Культ Рабских Богов — это изобретение Черных Братьев. В нем заключено все, что ведет к застою, и, следовательно, не устойчивости, но разложению. Не придерживайся жестких стандартов ни в мыслях, ни в действии. Не сопротивляйся даже Изменениям из-за гнили Хоронзона, но более того, ускоряй их, чтобы элементы могли соединиться в Любви, направленной Волей. Поэтому Черные Братья и их Культы настроены против Изменений, рви же их на части! О да, даже если это грозит большей бедой, продолжай действовать таким Путем, ибо это напоминает вскрытие нарыва, вначале он чрезвычайно зловонен, но в конце очищается».

Из этого отрывка мы делаем важный вывод: основная природа черных братьев в отказе от изменения. То же самое мы видим в кефлане из «Книги лжей», где поэтично и детально передано состояние Черного брата:

КОЛДУН

Один колдун при помощи Магики сумел подчинить себе все вещи.

Захотел путешествовать — и летит в пространстве быстрее звёзд.

Захотел есть, пить или предаться удовольствиям — и все спешат выполнить его приказание.

Во всей системе, насчитывающей десять миллионов раз по десять миллионов сфер, на всех двадцати двух миллионах уровней его желания исполнялись мгновенно.И при всём том он остался лишь тем, кем был.

А жаль!

Что мы можем сказать по этому поводу? Во-первых, нетрудно сделать вывод, что понятие «черный брат» не относится в строгом смысле к тьме как архетипической силе. Более точно было бы использовать понятия загрязнение или контаминация, и немного позже станет ясно, почему. Ночь и тьма не рождает черных братьев, скорее, они являются «отходами» неудачного магистерия, провалом в проекте соединения света и тьмы, когда вместо объединения происходит смешение, вместо звезды 418 – крест распятья. Поскольку сам Кроули отождествлял Ччерных братьев с христианством, эта параллель вполне может быть использована, но только ли об этом речь?

Согласно трудам Кроули, опасность стать «черным братом» актуальна даже на самых высших степенях, после познания САХ, а если учитывать случай фратера Ахада, который, по утверждениям самого же Кроули, к тому же пересек бездну, даже последнее испытание не гарантирует от превращения в черного брата. Каков же механизм этого процесса? Ответить на этот вопрос для нас жизненно важно, ведь поняв суть ловушки, гораздо больше шансов её обойти.

Заметим удивительную вещь – до познания Истинной Воли актуальность превращения в черного брата не так высока. Почему? Нет ли в этой странной связи определенной подсказки, необходимой для понимания?

Истинная воля, как известно, у каждого своя. В «Дневнике наркомана» Кроули приводил пример человека, ставшего наркоманом лишь потому, что не мог реализовать свою истинную волю, то есть быть изобретателем. Психологи знают сотни примеров, когда человек попадает на прием к аналитику, чувствуя, что живет не своей жизнью, а отыгрывает чужие сценарии и программы.

Приближение к Истинной Воле, её ситуативная реализация – это состояние инсайта, внезапной вспышки озарения, которая приходит из глубины и дает безошибочный вектор действия или парадоксально решает конфликт, еще минуту назад казавшийся неразрешимым. В человеке, который после долгих усилий наконец-то обретает свой вектор реализации, освобождается колоссальный потенциал энергии. Если же говорить о предельном познании Истинной Воли, то она, как известно, реализуется через знание и собеседование с САХ. Но нетрудно проследить, что жестких критериев тут нет: человек, идя по жизни, может то приближаться, то удаляться от своей истинной Воли.

Попытаемся осмыслить, что происходит с тем, кто познал свою волю в ситуативном или предельном варианте. Вначале все великолепно, как весьма точно определил Кроули – «вся инерция вселенной ему помогает».

Опасность подходит тогда, когда своя истинная воля начинает восприниматься как истинная воля всех остальных. Так, если адепт, обретя полноту бытия в той или другой традиции, начинает считать эту традицию единственной истинной не только для себя, но и для всех без исключения, — это уже готовый черный брат, и параллель с христианством здесь, пожалуй, очевидна. Хотя, к сожалению, не только с христианством. Придя к СВОЕЙ уникальной и бесценной истине, слишком часто просветившийся начинает мерить этой истиной всё и вся, и, в конечном счете, утрачивает истину, держа в руках вместо неё мертвую догму.

Черный брат – тот, чья душа слепнет под действием света истинной Воли. Воодушевленность переходит в ослепленность, и ловушка захлопнулась: адепт отныне «слышит только себя» и не способен воспринимать изменяющуюся реальность непосредственно.

Поэтому-то Кроули утверждает, что после открытия Истинной Воли через некоторое время должно произойти пересечение пропасти. Мы вновь видим интересный парадокс диалектики света и тьмы: добровольное сошествие во тьму, в пропасть, в бессознательное оказывается жизненно необходимо. Путь ночи ведет к новому рождению, тот же, кто цепляется за вчерашнее солнце, обречен блуждать в сумраке. Тифарет – сфера истинной воли, это сфера солнца, сознания, энергии и света. Именно «солнечные» состояния переживаем мы, достигнув инсайта. Но как оказывается, именно избыток света, желание всегда оставаться в нем и создают черного брата. Ему свет, за который он цеплялся, выжигает глаза.

Не поэтому ли в «Книге Тота», в той главе, что посвящена «Верховной жрице», Кроули предупреждает, что относиться к свету следует не как к истине в последней инстанции, а как к последней завесе, эту истину скрывающей. Здесь можно привести пример и концепцию трех врагов у Кастанеды: до познания своей Воли Адепт мучим различными страхами, связанными с ужасами разрушенной башни, но, оказавшись в солнечной и освещающей все сфере тифарет, страх больше не играет такой роли, и самым страшным врагом оказывается ясность.

Настоящий посвященный всегда немного опережает события, в пик света готовясь к сошествию во тьму, а в самый темный час волка храня тайное солнце сокровенного светового скарабея. И только так, на острие ножа, на стыке жизни и смерти, света и тьмы, жара и холода рождается философский камень – сын философов, который и есть преображенный адепт.