Гений и судьба

Екатерина Кокурина

Винсент Крейн — гений и судьба

(1943-1989)

Посвящается друзьям

Предисловие

Конец 60-х и начало 70-х были переломной эпохой, когда в обществе происходили мощные тектонические сдвиги, манифестацией которых стали рок-музыка, сексуальная революция, движение за равноправие, возрождение интереса к нетрадиционным духовным практикам и оккультизму. В наше время эти процессы продолжают развиваться на новом, глобальном уровне. Мы вступили в постиндустриальное информационное общество, в котором мечты 1968 года, мечты Тоффлера, Адорно и Кон-Бендитта, начинают воплощаться в реальность. Поэтому эпоха конца 60-х так важна для понимания современности, и ее идеалы, отраженные, в частности, в рок-музыке, могут помочь нам осознать свою роль в трансформации общества и личности.

Винсент Крейн был одним из самых ярких людей того времени, чье гениальное творчество и глубокий духовный опыт служат примером прохождения через пропасть к вершинам самосознания. Музыкант и композитор, поэт и визионер, он во всем стремился к совершенству, достигая его, несмотря на многочисленные жизненные препятствия. Его магия продолжает жить и сегодня, воспламеняя и пробуждая сердца.

Автор мистической биографии Винсента Крейна, будучи писателем, прошла аналогичный духовный путь, поэтому этот текст является мистерией. Пользуясь традиционной символикой Старших Арканов Таро, автор приоткрывает потаенный смысл поступков своего героя, позволяя полнее увидеть богатство и своеобразие его личности.

Биография Винсента Крейна перенесет читателя во времени, открывая перед ним культурологические особенности сцены Англии 60-х и 70-х. Автор, в прошлом рок-журналист, — один из ведущих современных специалистов в области искусства и андеграунда той эпохи. Помимо данной биографии Екатерина Кокурина является автором произведений в стиле фэнтези «Истории с Небес» и «Сын Тьмы», которые, работая с архетипами бессознательного, преображают читателя и дают ему возможность личной трансгрессии.

Волшебник

Винсент играет на своем огромном четырехэтажном органе. Тонкие худые руки, украшенные вдоль рукавов бахромой, снова и снова взметаются вверх в экстазе, подобно крыльям взлетающей птицы. Длинные черные волосы ни секунды не остаются неподвижными, развеваясь в такт бешеному ритму. Лицо искажено странным выражением: наполовину страдание, наполовину блаженство. Из-под его удивительно красивых пальцев льются звуки, которые могут заставить даже сирен умолкнуть в бессильной зависти. Винсент действительно похож на птицу, и он сам выбрал себе имя Крейн — что значит «журавль».

В своей книге о Бетховене Ромен Роллан определил гения как человека, который «являет собой гармонию противоречий, которые чудесным образом дополняют друг друга». Музыка Винсента полна огня; в ней часто есть что-то буйное, не поддающееся контролю, даже пугающее, — и в то же время ее нежные переливы бывают сладостны, словно капли прохладного дождя. Как эта музыка, суть его жизни, Винсент Крейн весь соткан из противоречий. Свет и Тьма, Сила и Слабость, Радость и Горе сплелись в его удивительной и страшной судьбе настоящего Волшебника.

Много лет Винсент прожил на краю бездны, откуда поднимались жуткие демоны, искушали его, терзали болью и отчаяньем. Люди вокруг не всегда понимали, что каждый день он ведет напряженную борьбу за самого себя. И то, что в итоге Винсент потерпел поражение, не умаляет ни благородства борьбы, ни его поразительного творческого наследия.

Невероятно талантливый, сосредоточенный до одержимости и трагически обреченный на безумие, Винсент Крейн, по собственной воле прервавший свою жизнь в 1989 году, остается потерянным героем британского рока — упоминаемый в скобках капитан прогрессивной группы второго плана начала 70-х. Его имя должно стоять в одном ряду с такими признанными мастерами органа как Кит Эмерсон и Джон Лорд, но известно лишь узкому кругу поклонников. Он был великим первопроходцем в музыке, удивительно дальновидным и целостным, что, возможно, стоило ему удачной карьеры и широкой популярности. Его творчество никогда не было продуктом массовой культуры; заплатив за это немалую цену, он остался собой.

Гений, визионер, новатор: вот слова, объединяющие попутчиков Винсента, когда они его описывают. Но есть еще кое-что, что они всегда упоминают, — его необыкновенная доброта, душевная щедрость и обаяние. Так прислушайтесь к их голосам, чтобы уловить то, что навсегда останется с нами, — и то, что, увы, ушло навсегда…

Донал Галлахер, роуди Atomic Rooster:

Винс был настоящий безумный волшебник, как персонаж из «Властелина колец», и его импровизации заставляли вас трепетать от волнения.

Кевин Роуленд, лидер Dexys Midnight Runners:

Он был самым очаровательным парнем, абсолютно очаровательным, с которым просто здорово быть рядом. Такой милый парень. Я считаю себя очень счастливым, что встретил его».

Пит Френч, вокалист Atomic Rooster:

Мне нравился Винсент; он был по-настоящему интересной личностью. Я считаю, он был превосходным клавишником и композитором. У него был свой звук, прекрасный звук, и он был оригинален. Этого у него не отнять. Было честью работать с ним. Иногда я слушаю музыку, которую мы вместе делали, и думаю: «Чертовски здорово, да!» И мне нравилось делать ее — это было так оригинально. Очень жаль, что мир так и не увидел настоящий потенциал Atomic Rooster.

Единственная причина, по которой мне было трудно с Винсом, — он был очень депрессивный. Когда мы ездили в американское турне, он был очень закрытым парнем, которого невозможно попытаться узнать, — не грубый или невежливый, но полностью внутри себя. Он безумствовал на сцене, и мы могли здорово посмеяться над этим, но вне сцены он был невероятно серьезным и замкнутым.

Роджер Гловер, бас-гитарист Deep Purple:

Всегда было ощущение, что это может выйти из-под контроля. Очень много сердца, очень много напора, очень много развевающихся волос. Это, вероятно, мой основной образ Винсента Крейна — развевающиеся волосы! Органисты в то время — Джон Лорд и Кит Эмерсон — они были «башни-близнецы», и Винсент был прямо там, вместе с ними. Хотя Эмерсон метал ножи в свой орган, все это было очень контролируемо. Винсент был более дикий. Он здорово выглядел на сцене — и всегда был шанс, что эта машина может обезуметь.

International Times №69, декабрь 1969:

Если вы когда-нибудь увидите Винсента Крейна, вы его не забудете. На рекламных фотографиях он выглядит как Мадонна Россетти, в то время как в жизни угловатое лицо и плечи заставляют его казаться очень странной и зловещей личностью. На сцене он сидит сгорбившись над своим органом, и его длинные черные спутанные волосы неподвижно свисают по обеим сторонам лица; когда он играет, он вращается и шатается от бедер — вперед и назад, — его резкое пение становится то громче, то слабее, когда он то приближается, то удаляется от микрофона.

Если вам выпадет возможность услышать Atomic Rooster, вы осознаете, насколько великой была сила за троном Артура Брауна, и, возможно, вспомните, какой руиной стал Артур, когда Винсент ушел из-за нервного срыва.

Артур Браун, Бог Адского Пламени:

Подвижный как ртуть Винсент Крейн, обладающий быстрым разумом и острым юмором, прогуливается со своей черной собакой Мерлином или праздно расслабляется с 21 кошкой. Приветливый и беззаботный. Но вот он же швыряет полные банки пива в зрителей, пока его не отгоняет обратно к органу бьющий в лицо жар моего огненного шлема; или он стоит перед кучкой байкеров, выкрикивающих оскорбления группе, и говорит четко и ясно в микрофон: «Идите отсосите себе».

Джентльмен, обученный искусству классической музыки, со степенью Тринити-Колледжа, умеющий сочинять, делать аранжировки и дирижировать, дико вращается в своем трансильванском наряде.

Он был загадкой — вы знали его, и все же не знали. Человек, который отчаянно голосовал машинам, одетый только в плащ длинной до колена, под которым он был голым (и плащ был распахнут). Также, человек в респектабельном костюме, который с любовью учил детишек в школе музыке.

Он был путешествием во тьму и всеобъемлющим в своем юморе, полном света. Он был бы абсолютно уместен в команде Монти Пайтона — и мог сделать так, что стихи становились подобны бесконечной волне прибоя.

Всю свою жизнь он боролся с биполярной депрессией, наслаждаясь головокружительными высотами ее творческих пиков и ненавидя темное оцепенение ее бездн. Его наследие — та любовь, которую он вселял в окружающих (хотя и не без шипов), и, конечно, его музыка.

Он был наиболее счастливым, спонтанным и живым за клавишами. Он внимательно и великодушно слушал другие инструменты и бесстрашно отвечал им. Его классическое музыкальное образование сплавлялось с современными джазом, соулом, фолком и фанком. Он далеко путешествовал в музыке, но одна область была для него анафемой — синтезаторы. Для него фортепиано и орган были всем, что нужно, чтобы войти в восхитительное и пугающее царство звука.

В плохой вечер Винсент был очень хорош; в хороший вечер — блистателен. То, что это правда, подтверждает тот факт, что одним из его поклонников был сам бог гитары Джими Хендрикс.

Пол Грин, из некролога, февраль 1989:

Во время американского турне The Crazy World Of Arthur Brown латентные психические проблемы Винсента впервые проявили себя в форме маниакальных эскапад — с последующими длительными периодами депрессии в больнице. Тем не менее, к 1969 году он в достаточной степени восстановил уверенность в себе, чтобы создать Atomic Rooster. На протяжении следующих четырнадцати лет было семь альбомов, два хита, американские и европейские турне и непрерывный ряд барабанщиков, гитаристов и вокалистов. Но темы ужаса, паранойи и дьявольской тоски повторялись в песнях снова и снова, словно неослабевающая басовая линия, играемая левой рукой самого Винсента. Зловещее неистовство Atomic Rooster дает буквальное определение слову «тяжелый»…

Тем временем срывы продолжались, наводя порчу на его рабочие отношения, первый брак и попытки создать собственную фирму звукозаписи. И все же многие коллеги, которые делили с Винсентом тяготы в студии, в дороге или на сцене, вспоминают его обаяние, его искрометное остроумие, его энтузиазм, дружелюбие, веселость, которые так часто поддерживали других. Бурное течение его жизни причиняло много боли ему самому и тем, кто был ближе всего, — особенно Джин, его второй жене, и его родителям. Они дали ему все, что у них было. И он дал все, что мог. Мы не знаем, как его талант мог бы развиться без призрака душевной болезни. Мы только можем быть уверены, что нам его будет очень недоставать.

Детство

Названный в честь Ван Гога, Винсент Родни Чизман (псевдоним Крейн он возьмет в середине 60-х) родился в Рединге 21 мая 1943 года. Вскоре его семья переехала в Баттерси.

Родители Винсента, Том и Рене — оба школьные учителя — разделяли любопытную смесь либеральных и консервативных убеждений, оба были эрудированными, артистичными, начитанными, интересовались эзотерическими вопросами вроде Гурджиева, Успенского и «космического сознания». Они писали и рисовали, общались с художниками и левыми интеллектуалами наподобие Энтони Бэйтса, у которого была собственная мистическая организация «Орден Великих Спутников», и скульптора Мэри Крэмптон, чьи разнообразные квартиры в Западном Лондоне были на самом деле богемными коммунами. (Около 1963-64 года Винсент жил в одной из них с дочерью Мэри Бриджет.) В конце 60-х Рене с удовольствием появлялась на андеграундных концертах в клубе UFO, чтобы поддержать причудливое творчество своего сына с Артуром Брауном.

Карл Палмер, ударник Crazy World Of Arthur Brown и Atomic Rooster:

Я встречался с родителями Винса однажды, они были очень странные люди. Оба выглядели странно, но были очень, очень умные — хотя если встретить их на улице, можно было подумать, что они чокнутые. Винсент пошел в них. Если Винсенту кто-то не нравился, он говорил: «Ты мне не нравишься». Вот так все просто.

Винсент всегда был творческим — вплоть до одержимости. Маниакально-депрессивное расстройство и эксцентричное поведение, по всей видимости, были наследством со стороны отца, но полуденный демон, отравивший взрослую жизнь Винса, никогда не проявлял себя в его детстве.

С ранних лет ближайшим другом Винса был Пол Грин, который остался рядом с ним почти до самого горького конца, после того как рассеялись мечты о славе и энергия молодости.

Пол Грин, поэт, лучший друг Винсента:

Он был большой экстраверт и совершенно очарователен. Парень, который в 14-15 лет играл буги-вуги в перерывах на школьных танцах и всех сражал наповал.

Его увлечениями были фокусы, иллюзии, колдовство и короткометражные фильмы, которые он снимал на 9,5 мм камеру. Винс решил, что его первым фильмом будет «Кинг Конг» — с пластилиновой обезьяной и сломанным игрушечным поездом. После месяцев кропотливой анимации он получил 30 секунд трясущейся съемки. Он был очень амбициозен! Затем он начал делать мультфильм «Властелин Колец», шариковой ручкой, — и, снова, рисовал сотни и сотни небрежных картинок, начав с самого драматического момента, когда Балрог падает со скалы!

Первые опыты

Пол Грин:

«Вот ты видишь его, а вот — нет». Ловкие пальцы Винсента только что заставили туз бубен исчезнуть перед моргающим взглядом юного Брата П… Теперь этот подвижный проказник начинает выпендриваться на фортепиано в гостиной. Грохочущая энергичная музыка опрокидывает все, что они когда-либо слышали, завораживая их своим полуночным драйвом, этим неослабевающим басом и скрытой под ним минорной угрозой. Вскоре Винсент обнаружит, что практиковаться в буги куда притягательнее, чем репетировать трюк с исчезновением кролика.

Винсент самостоятельно научился играть на пианино под джазовые пластинки своих родителей. Вначале его привлекала карьера классического музыканта. В 1961 году Винс каким-то образом пробил себе дорогу в крайне престижный лондонский Тринити-Колледж, который окончил в 1964 году. В то время он стал лучше понимать, каковы его ограничения в жестоком мире виртуозов.

Винсент Крейн:

Нужно было начинать в пять лет, а я начал только в пятнадцать. И хотя я догнал большинство людей в колледже, которые начали в пять, они собирались быть преподавателями. Пара людей, которые рассчитывали на концертную карьеру, настолько опережали меня технически, что я понимал, что буду концертным музыкантом пятидесятого ранга. Но я открыл в колледже, что могу писать музыку, и подумал, что могу сконцентрироваться на этом.

Очень странно и печально, что артистичные родители Винса не заметили такой явный талант своего сына и не начали его обучение гораздо раньше. Как бы то ни было, Винсент всегда стремился к некой форме признания как музыкант и, если говорить о мастерстве, требовал высочайшего уровня старания и качества — как от себя, так и от тех, с кем вместе работал.

Пол Грин:

Он был традиционалист. Ему нравился Стравинский, но после этого ему было не интересно. Ему нравились музыканты, которые явно были искусными мастерами, шла ли речь о классике или джазе. Он точно не любил Орнетта Коулмана, но был не против Рэя Чарльза. Мы вместе шли посмотреть какого-нибудь легендарного блюзмена — я был в экстазе, а Винс бормотал: «Хмм, он тут играл 13 тактов вместо 12…!»

Винсента больше всего интересовало самовыражение, которое в мире классики можно было достичь при помощи высочайшего исполнительского мастерства и тщательно подобранного репертуара. Джаз казался более доступной альтернативой. Во время обучения в Тринити Винс пробовал силы в различных джазовых группах, в конце концов создав The Vincent Cheesman Trio, чье первое профессиональное выступление было вместе с Хамфри Литтелтоном в клубе Marquee в 1964 году («самый громкий пианист в мире» — так было написано на афише). В предзнаменовании опыта и, возможно, падения Atomic Rooster, с 1964 по 1966 год Крейн тасовал людей и названия, словно колоду карт в ожидании удачного расклада.

Винсент Крейн:

В течении долгого времени я продолжал пытаться с разными составами и не мог никуда продвинуться.

Именно тогда Винсент совершил два очень важных поступка: взял себе псевдоним Крейн и купил орган Хаммонд у легендарного Грэма Бонда — человека, оказавшего на него большое влияние и, как Винс, известного взрывными отношениями с коллегами по группе (Пол Грин вспоминает, как Винс ходил с фингалом после чересчур длительного обмена мнениями с саксофонистом).

Винсент Крейн:

Я поехал во Францию и в основном просто валял там дурака. Потом я сумел очень дешево купить орган у Грэма Бонда и организовал блюзово-джазовую группу, немного похожую на группу Брайана Огера. Все тогда хотели соула, так что она никогда не имела успеха, фактически, это была полная катастрофа.

Артур Браун:

Он играл там же, где Грэм Бонд (родоначальник групп с клавишными, которые стали фирменным английским знаком), — в клубе The Witches Cauldron (Котел ведьм), и сварил живой звук, несравнимый ни с одной группой, чисто для удовольствия. Бонд оказал на него влияние, но это Винсент был первым, кто отделил басовые ноты от остальных и вывел их через отдельный динамик. Он также проигрывал записанные сэмплы и пел.

Полный список творческих попыток Винсента занимает немало места: блюзовые The Vincent Cheesman Blues Brothers и The Simon Magus Band; джазовая группа The Big Sound, сумевшая записать несколько демо; ритм-н-блюзовые J C & The Machine, The Vincent Crane Band и Vincent Crane‘s Freedom Riders; и, наконец, The Vincent Crane Combo, постоянно выступавшая в The Witches Cauldron.

Примерно в то же время Винсент вместе с Полом Грином создал The Word Engine (также известную как Poetry Unlimited) — «сюрреалистическое ревю в стиле соул». Внеся свою лепту в короткий успех лондонского движения «джаз-и-поэзия» — которое достигло вершины в 1966 году, когда Аллен Гинзберг возглавил безумный вечер в Альберт-Холле — The Word Engine сыграли несколько концертов с легендарным джазовым барабанщиком Редом Рисом, а также поэтом Питом Брауном в качестве гостя.

В тот же период Винс сыграл свой первый серьезный концерт как пианист в европейском турне Australian Jazz Band, группы тромбониста Лу Херба.

Пол Грин:

Что-то случилось в этом турне, и Винсент вернулся в очень странном состоянии. Рассказывали, что Винсент разбушевался и нарочно затопил отель, где остановилась группа. Можно назвать это рок-н-ролльным буйством, но сейчас я думаю, не мог ли он действительно потерять контроль над собой…

The Crazy World Of Arthur Brown

В ноябре 1966 года Винсент по прежнему «плелся», как он называл это, с джазово-соуловой группой The Vincent Crane Combo, в то время как его музыкальная репутация все распространялась. Винсент имел несколько возможностей: у него было предложение присоединиться к Foundations (которые начнут карьеру в январе 1967 и выпустят ряд хитов в стиле поп-соул); он уже играл на концертах с Hedgehoppers Anonymous (у которых был большой хит в 1965, и они теперь пытались превратиться в кабаре); и он только что встретил на квартире у Мэри Крэмптон в Западном Кенсингтоне странного певца соул по имени Артур Браун.

Яркая судьба этого удивительного человека требует отдельной биографии. Карьера Артура никогда не была обычной, с того самого момента, как он проигнорировал вопросы на своем первом экзамене по правоведению в Лондонском университете, заменив их на вопросы о гардеробе Мэрилин Монро. После этого он перевелся в Редингский университет чтобы изучать экономику и социологию, но в результате оказался на философском факультете, где и получил степень в 1965 году. Артуру всегда была присуща широта музыкальных пристрастий; еще учась в университете, он пел в джазовом коллективе, фолковом дуэте и ритм-н-блюзовой группе. Закончив образование, Артур отдал все силы музыке и успел побыть вокалистом полудюжины давно забытых групп. Первую половину 1966 года он провел в Париже, играя в клубах, в том числе знаменитом Мулен Руж. Именно тогда в его выступлениях появился элемент театральности.

Артур Браун:

До того времени я просто стоял и пел. Я не знал ничего о сценическом действии. Но играть три концерта за ночь семь дней в неделю и просто петь песни было недостаточно. Я начал включать в действие поэзию, пантомиму и сценки. Я выходил держа швабру, с ведром на голове, и делал вид что я Статуя Свободы.

Вернувшись осенью 1966 года в Англию, Артур строил великие планы и осматривался в поисках близких по духу музыкантов.

Артур Браун:

Я оказался в Западном Кенсингтоне. Винсент Крейн ходил на вечеринки с дочерью хозяйки. Иногда он репетировал наверху, и я с ним познакомился. Он был блестящий музыкант с классическим образованием и безупречным вкусом в музыке, но пока толком не начал сочинять.

Артур, всегда обладавший хорошо подвешенным языком, сумел убедить Винсента, что им необходимо попробовать сделать что-то вместе. Первое выступление Брауна с группой Крейна состоялось в Брайтоне в декабре 1966. Дрэчен Тикер — барабанщик будущих The Crazy World Of Arthur Brown — был среди зрителей тем вечером.

Дрэчен Тикер:

В основном Винсент играл свои вещи, а Артур пронзительно вопил под них, выходя на сцену во множестве разных костюмов и ведя себя как маньяк.

Винсент Крейн:

Я не думал, что Артур может многое предложить как музыкант. Но я почувствовал, что обязан работать с этим сумасшедшим ублюдком, потому что у него была очень мощная связь с аудиторией и контроль над ней. Я знал, что он станет великим, просто видя как он управляет толпой.

Винсента еще со времен The Word Engine привлекала идея сочетания музыки с другими формами искусства. Заинтригованные друг другом, Винсент и Артур стали разрабатывать план гораздо более амбициозного проекта, но пока не прекращали сотрудничество с другими группами, чтобы заработать на жизнь.

Артур Браун:

Вместе мы разработали концептуальное шоу. Мы начали с костюмов, это привело к гриму, а затем мы придумали правильный свет. В то время не было буквально никого кроме нас, кто бы связывал свет с музыкой и действительно думал об этом.

Новая группа получила меткое и пророческое название — The Crazy World Of Arthur Brown (Безумный мир Артура Брауна). Здесь стоит отметить жертвенность Винсента, который до этого играл только в группах имени самого себя. А еще им был нужен ударник. На объявление в Melody Maker откликнулся тот самый Дрэчен Тикер, который попал в пробку по дороге на прослушивание у Jimi Hendrix Experience и вместо этого решил прийти к Артуру и Винсенту. Впрочем, сам Дрэчен вспоминает об этом несколько иначе.

Дрэчен Тикер:

Я на самом деле был джазовым ударником, соблазненным рок-музыкой, потому что она давала мне возможность регулярных живых выступлений. Я разместил объявление в Melody Maker, и мне позвонили двое людей — Артур Браун и Джими Хендрикс. Я действительно пошел на прослушивание к Джими, когда он впервые появился в Лондоне. Я отвез свою установку в тот клуб, настроился и ждал, когда он приедет. Он позвонил мне по телефону и сказал, что застрял в пробке, и не могу ли я прийти завтра снова. Моя первая мысль была: «Кто вообще такой этот Джими Хендрикс? Не думаю, что возьму на себя труд вернуться».

С марта 1967 года, когда их потрясающий проект приобрел некую форму, The Crazy World Of Arthur Brown начали давать концерты по клубам в окрестностях Лондона, включая The Speakeasy, модное место для расслабляющихся рок-звезд — например, Rolling Stones.

Артур Браун:

Они были явно ошеломлены нашим выступлением. Это было до «Their Satanic Majesties…» и всякого такого.

В рекордно короткий срок Браун, Крейн и Тикер стали сенсацией психоделического соула в клубах.

Артур Браун:

Винсент Крейн и Дрэчен Тикер были мощными творческими силами. Винсент был способен впитывать разнообразные влияния. Он мог прекрасно играть классическую музыку, а также джаз, буги-вуги, поп. Он любил мьюзик-холл, Гилберта и Салливана, все остроумное. Иногда он сидел с гитарой и пел какую-нибудь красивую фолковую мелодию. А Дрэчен очень увлекался авангардом и имел огромную коллекцию записей африканской музыки. Множество вещей, которые, казалось, были Винсента, на самом деле придумал Дрэчен, потому что Винсент копировал его ритм.

Дрэчен Тикер:

Это было дикое действо, но оно не было таким уж диким музыкально. Под всем этим мы были просто ритм-н-блюзовой группой. Что делало это психоделикой, так это актерские способности Артура и тот факт, что Винс и я выкладывались до полусмерти на концертах. Мы производили чертовски много шума для двух людей.

Винсент Крейн:

Мы выходили на сцену, играли примерно три номера, а потом делали все, что хотели. Во многом мы просто придуривались, и у всего этого было не очень-то высокое музыкальное содержание, но постепенно музыка начала становиться лучше.

Почти сразу, в марте 1967, их увидел продюсер Джо Бойд, который недавно открыл андеграундный клуб UFO. The Crazy World Of Arthur Brown были как раз той группой, которую он искал. Легендарный клуб, который помог выйти в свет Pink Floyd и Soft Machine, UFO занимался не только музыкой. Театральные труппы, пантомимы, авангардные фильмы, психоделические световые шоу и огромные надувные матрасы — все было частью ночных развлечений.

Артур Браун:

Это была не столько сцена, сколько форум, который ты мог взорвать. Вот когда пылающий шлем и актерская игра действительно сошлись воедино.

Fire

Была одна песня, которая затмила собой все другие, надолго определив имидж и Артура, и группы. «Fire«, построенная на таком же привлекательном и запоминающемся органном риффе, как рифф гитары в «Satisfaction» Rolling Stones, стала классикой, которая сосредоточила все лучшее, что было в The Crazy World Of Arthur Brown. Телевизионные записи того времени показывают тощего человека в черно-белом гриме, напоминающем маску Смерти, извивающегося как змея под музыку, а затем надевающего охваченный огнем шлем и исчезающего, пока клубы дыма окутывают сцену; остальные музыканты одеты в маски скелетов и средневековые мантии. Такое может казаться безобидным по современным меркам, но в конце 60-х этого было более чем достаточно, чтобы шокировать публику.

Винсент Крейн:

Иногда группа опережает свое время. Мы делали психоделические вещи за два или три года до остальных. А потом все это словно совпало с «властью цветов».

«Fire» была краеугольным камнем диких театральных шоу The Crazy World Of Arthur Brown. Артур появлялся в клубах дыма, языки пламени его шлема порой опасно лизали низкий потолок, пока он угрожающе метался по сцене под аккомпанемент кружащегося ритма и готических органных риффов. Свет дополнял действо, сменяясь вспышками, когда оно становилось иступленным. Пока Артур творил свою магию на сцене, Винсент Крейн и Дрэчен Тикер должны были обеспечивать бесподобную музыкальную структуру выступлений.

Винсент Крейн:

Артур в то время был соул певцом. Но на сцене мы устраивали самое настоящее психоделическое шоу. Мы играли психоделический соул. Многие думали, что мы цветные!

Артур всегда искал возможность придать действию эффектность. Как в тот раз, когда он сделал выход в лондонском Roundhouse, спустившись вниз на веревке в полном облачении, включая зловещий грим на лице, причудливую накидку и горящий шлем.

Артур Браун:

Любой там, внизу, кто был под кислотой — а их, наверняка, было немало — увидев эту фигуру, летящую вниз с языками пламени, исходящими от головы, должно быть, подумал, что сам Господь явился!

Как Артур избежал серьезных ожогов, скача по сцене с тарелкой горящего топлива для зажигалок на голове, остается необъяснимым чудом.

Артур Браун:

Мои волосы были опалены множество раз, один раз загорелась моя одежда, и мы всегда оставляли горелые отметины на сценах. Но мое лицо было обожжено только в паре случаев.

Первым крупным концертом группы был знаменитый «14 Hour Tehnicolor Dream» в апреле 1967, где хедлайнерами были Pink Floyd, а среди публики находился Джон Леннон. Продолжая регулярно выступать в UFO, Marquee, Middle Earth и других клубах, Crazy World на протяжении Лета Любви отметились на всех значительных фестивалях Англии, включая первый британский «Лав-Ин» в лондонском Александра-палас. Их выступление на Национальном Фестивале Джаза и Блюза в Виндзоре вызвало настоящую сенсацию и было показано по телевидению, причем репортаж включал в себя потрясающие интервью с Артуром и Винсентом.

На этой уникальной пленке можно видеть 24-летнего Винсента в преддверии успеха, еще не столкнувшегося с собственной темной стороной, остроумного и очень живого. Он беззлобно подшучивает над журналистом и пытается с позиций гедонизма объяснить суть происходящего вокруг праздника.

Винсент Крейн, 13 августа 1967:

Станете ли вы отрицать, что, пока вы брали все ваши интервью, вы ни в малейшей степени не были заражены неким сиянием веселости?.. Да! Смотрите, смотрите, оно сияет на вашей куртке! Смотрите! Оно на вас повсюду! Даже без вашего истинного понимания, даже без миноискателя, оно все равно здесь! Внезапное наслаждение, даже хотя… смотрите, вы улыбаетесь! Смотрите! О, да! О, смотрите, оно включилось! Но вы наслаждаетесь этим, не так ли? Я имею в виду… я делаю нечто красивое, понимаете. Мы не беспокоимся о деньгах, но вы — да, и теперь мы в равном положении, потому что нам за это не платят, а вам — да. Это как древние вакханалии, где они полностью отдавались переживанию. Неважно, правильно это или нет, неважно, говорит церковь «да» или «нет», потому что это старики, это далекие старики, которые потеряли все, и единственное, что они могут сказать, это «да» или «нет». Но молодые люди, молодые люди могут быть неправы, но по крайней мере они всем наслаждаются.

Но хотя The Crazy World Of Arthur Brown исправно появлялись на всех хэппенингах и пользовались возрастающей популярностью среди хиппи, их было трудно назвать настоящими выразителями идей «власти цветов». Скорее, они были временными попутчиками, а их творчество — тревожным предвидением того, что может случиться при исследовании глубин собственного сознания.

Артур Браун:

Я писал песни о внутреннем путешествии, где главный герой посмотрел вокруг себя на мир, увидел кошмар и обратился внутрь. Он встретил разные сущности на своем пути в поисках эссенции огня, своего рода образа «духа». Вначале это было путешествие через его собственный разум, показанный в форме противоположностей — например, Бог Адского Пламени и Бог Чистого Пламени (в песне «Come And Buy«). В то время рок-аудитория не привыкла к такой образности. Так что я начал использовать костюмы, чтобы изобразить персонажей, такие как огненные шлемы, накидки и маски, что вело к экспериментальному освещению, чтобы создать необходимые настроения и локации. Мне повезло, что Винсент Крейн и Дрэчен Тикер имели огромное музыкальное воображение и могли помочь выразить эти вещи в аранжировках.

Будучи новым типом образности, мы встречали множество сопротивления и насилия. Так что я читал небольшие стихотворения и монологи на очень тревожные темы между номерами. Мы также пели комические дуэты с Крейном про Королеву, жестокость полиции или облавы на наркоторговцев. На одном выступлении публика начала атаковать сцену. Когда я появился в моем гриме и накидке, с пламенем, льющимся на пять футов над головой, и с настоящим стальным викингским топором в руках, они передумали!

В июле 1967 Джо Бойд заговорил с The Crazy World Of Arthur Brown о подписании контракта. Однако примерно в то же время на горизонте появился Пит Таунсенд, гитарист The Who, который проявил к группе неподдельный интерес. Он помог Crazy World заключить договор с менеджерами The Who Крисом Стэмпом и Китом Ламбертом и их лейблом Track Records. С этого момента за The Crazy World Of Arthur Brown возникла некая коммерческая сила.

Было решено, что группе необходим бас-гитарист, и на эту роль пригласили Николаса Гринвуда (в будущем члена прогрессивной группы Khan). Первый сингл, «Devil‘s Grip«, вышедший в сентябре 1967, отражал суть жутковатого стиля группы, но был недостаточно броским, чтобы попасть в чарты. Тем не менее, Atlantic Records в США были готовы выпустить их альбом, и осенью группа начала записывать «The Fire Suite«, базируясь на песне, которая была центром их выступлений. Исполнительным продюсером альбома стал все тот же Пит Таунсенд.

Артур Браун:

Было очень трудно поймать дикую энергию того, чем была группа на сцене. Вживую это было такое сочетание талантов, что мы чувствовали, что все возможно — фактически, около половины нашего выступления обычно были импровизацией. Мы потеряли это в студии, а также юмор и социальные ремарки, которые были сутью нашей природы. Но, с другой стороны, я чувствую, что мы действительно поймали многое из духа группы на этом дебютном альбоме.

Винсент в тот период находился на творческой вершине — большинство песен на альбоме, включая изумительную «Fire«, были написаны Артуром в соавторстве с ним. Можно без преувеличения сказать, что в музыкальном отношении Crazy World был детищем Крейна. Однако их продюсеру Киту Ламберту не нравилась идея концептуального альбома.

Артур Браун:

Я хотел, чтобы весь альбом был об огне. Но когда Кит услышал об этом, он полностью отверг идею. Он хотел больше кавер—версий, как «I Put A Spell On You» или «I’ve Got Money». Он сказал: «Никто не хочет пластинку об огне. Если хотите сделать это, найдите другого продюсера». В конце концов он позволил нам записать как мы хотели первую сторону альбома, и как он хотел — вторую.

Такое своеобразное решение сделало альбом неравномерным, что еще больше усугубила запись в разных студиях, хотя в целом качество было очень высоким. Но это было только началом мучений над альбомом, из-за которых его выпуск был задержан примерно на полгода.

Артур Браун:

Мы записали весь альбом используя только бас, ударные, клавишные и вокал. Кит отвез его в Америку, и на Atlantic сказали: «Это здорово, но барабанщик не держит ритм». Мы не могли переделать все — это бы стоило целое состояние. На запись «Fire» потребовалось 23 дубля, не то что раз и готово. Кит вернулся и заставил Винсента написать оркестровые аранжировки. Ударные были похоронены; если вы послушаете, то это медные духовые заглушают их. Вот так все получилось, и это было хорошо.

Я помню, что у Кита ушло две недели, примерно часов по четырнадцать в день, чтобы смикшировать это. Он сказал, что больше никогда не подвергнет себя такой пытке.

Винсент Крейн:

На этом альбоме у меня появился первый шанс применить на практике все мои знания об оркестровках.

Альбом «The Crazy World Of Arthur Brown» и сингл «Fire» вышли в Англии одновременно в июне 1968 года. Знаменитое начало «Я — Бог Адского Пламени, и я принес вам… Огонь!», произносимое жутким демоническим голосом, могло смутить радиостанции и помешать синглу стать хитом. Тем не менее, летом 1968 года «Fire» взлетел в британских чартах как ракета, достигнув первой позиции. В сентябре то же самое произошло и в Америке, где сингл остановился на втором месте, уступив только «Hey Jude» The Beatles. Альбом поднялся до второго места в Англии и седьмого в США.

Весь конец 1967 года и начало 1968 The Crazy World Of Arthur Brown провели в бесконечных разъездах с концертами по Англии. В мае 1968 года, незадолго до выхода альбома и сингла, группа отправилась в первое американское турне из трех, следовавших одно за другим.

Артур Браун:

Во времена Crazy World путешествовать на машине с концерта на концерт всегда было пыткой. Вначале Дрэчен сидел сзади. Все окна были открыты, потому что он был в фазе «я не моюсь», и его ноги воняли. Позже это сидение занимал Карл Палмер, который практиковался в своем мастерстве ударника барабанными палочками по задней спинке моего кресла. Рядом с ним сидел Винсент с деревянной доской, к которой были прикреплены клавиши. Они не производили настоящего звука, только стучали и щелкали. Он упражнялся в гаммах и ритмах часами.

Конечно, когда он выходил на сцену, он превращался в эдакого психоделического д’Артаньяна в плаще и шляпе с пером, молотившего воздух, будто в постоянной дуэли с невидимым противником. Вместе с Карлом, у которого тоже была склонность к театральности, и который любил играть сложное соло, одновременно снимая куртку, все это выглядело действительно неслабо.

С Винсентом была такая штука, его нужно было замедлять. Я не мог петь на той скорости, на которой он играл. Никто не мог танцевать, потому что он был таким чертовски быстрым.

Кризис

В 1968-69 годах популярность The Crazy World Of Arthur Brown была невероятно велика. Они выступали вместе с The Doors, The Who, Джими Хендриксом, Jefferson Airplane и многими другими знаменитыми группами. После майского дебюта в Fillmore East количество их американских поклонников стало стремительно расти, несмотря на то, что до выхода альбома оставалось еще пара месяцев. Однако первое американское турне Crazy World трудно назвать удачным. Слишком плотное расписание концертов и нечеловеческое напряжение очень скоро начали разрушать группу изнутри.

Винсент Крейн:

Мы были в том положении, когда кажется, что ничто не может пойти неправильно; но к тому моменту, как мы туда приехали, все было плохо рассчитано по времени, и по большей части виноваты были менеджеры.

Усталость и ощущение, что все идет не так, нарастали. Выход долгожданной пластинки не улучшил, а только усугубил ситуацию.

Артур Браун:

Мы были в турне по Америке, когда вышел альбом. Крис Стэмп приехал в отель и передал нам пробный оттиск. Мы нашли проигрыватель и поставили пластинку, и в конце первой песни Дрэчен пересек комнату и сказал: «Вы проклятые суки!» Он схватил пластинку и разбил ее об стену. Потому что его ударные были похоронены.

У Дрэчена Тикера действительно были проблемы, из-за которых приходилось тратить время на дополнительные дубли или приглашать сессионных барабанщиков для записи. И вполне естественно, что такому перфекционисту, как Крейн, это не нравилось.

Артур Браун:

Винсент считал, что у Дрэчена есть хорошие идеи, но его неумение держать ритм… Винсент находил это невыносимым. Наконец дошло до точки, когда Винсент сказал: «Слушай, я не могу так больше. В нормальной группе ударник задает ритм, а я солирую вокруг него. В этой группе я должен тратить все свое время, удерживая ритм, пока он солирует вокруг него».

У Дрэчена и Винсента были трудности друг с другом с самого начала. У них было разное воспитание и разные темпераменты. Дрэчен всегда уважал музыкальные способности Винсента. Он считал, что Винс — гений. У Винсента вызывало отвращение, что Дрэчен не следовал нормам среднего класса в своем образе жизни. Дрэчен часто не мылся. Когда Винсент был в маниакальной фазе, его неприятие Дрэчена становилось настоящей проблемой.

Я нашел в Дрэчене родственную душу. Мы обсуждали духовные традиции, и искусство, и философию. Такое редко происходило с Винсентом. Правда была в том, что Винсент сдерживал дикость Дрэчена дисциплиной, а Дрэчен толкал Винсента в области, которые тот иначе бы игнорировал.

Назревал настоящий кризис, к которому никто из членов группы не был готов.

Артур Браун:

Дрэчен и так уже был весь на нервах от этого американского опыта, а теперь он был зол. И Винсент не был рад тому, как все шло. Я едва ухитрялся удерживать все это вместе.

Затем однажды Дрэчен в середине выступления — может, он слишком много смотрел на Кита Муна, не знаю, — пинает все свои барабаны вниз со сцены. По крайней мере, Кит Мун делал это в конце! Дрэчен думает, что это замечательный трюк, пока я не начал орать на него, и тогда он собирается уйти прочь. Только вместо этого он падает перед сценой на собственную установку!

Вернувшись в отель он совсем спятил. Он бегает по всему отелю со спущенными до щиколоток штанами, тряся своей висюлькой перед окнами. Потом Винсент заходит и говорит: «Ладно, или я ухожу, или этот проклятый идиот». Я пытаюсь его успокоить, но он тверд как камень. Я знаю, что я не смогу заменить Винсента. Поэтому я иду к Дрэчену и говорю: «Боюсь, тебе придется уйти». И он говорит: «Ладно, я ухожу немедленно». И теперь у нас нет ударника. Кто-то рекомендовал этого канадского парня. Он действительно хороший барабанщик.

На замену Дрэчену был спешно взят Джефф Катлер, который незадолго до этого заменял ударника в Jefferson Airplane. По воспоминаниям нескольких очевидцев, во время дебютного выступления с Crazy World Катлер получил боевое крещение — Винсент неожиданно набросился на него и принялся душить. С большим трудом его усмирили. Это было первое проявление Винсентом немотивированной агрессии на сцене.

Артур Браун:

Следующее, Винсент начинает переться от Джеймса Брауна. Он скупает все его альбомы и проигрывает их непрерывно. На самом деле, это становится уже чересчур. Он начинает разговаривать числами: «Ты — один. Два. Артур — три. Четыре. Может быть, пять». И за всем этим кроется что-то агрессивное. Мы думали, что кто-то подсыпал ему кислоты. Но выяснилось, что у него биполярная депрессия.

Когда мы только начали одно выступление, он видит ящик пива, который какой-то дурак оставил перед сценой. Он идет туда, пока я зажигаю свой шлем, и начинает кидать банки в зрителей. Так что я подхожу к нему и сую мой горящий шлем ему в лицо; я толкаю его обратно в сторону органа, и он садится. Я ему киваю, и он начинает играть. И этот концерт был фантастическим. Но на следующий день он снова разговаривает числами. И после 18 часов мы измотаны, потому что если не уделять ему внимания, он что-нибудь ломает.

Мы вернулись в отель, отменили концерт, потом заперли его в шкаф, чтобы сходить и поискать какой-нибудь еды. Когда мы вернулись, шкаф был раскурочен — и ни следа Винсента. В итоге мы нашли его на улице, одетого только в плащ, который он распахивал время от времени, пытаясь остановить машину. И к нам направлялась полицейская машина. Так что мы схватили его и побежали обратно в отель. И как только мы вошли в номер, раздался телефонный звонок: «Когда вы приедете на саундчек?» «Но мы же отменили концерт.» «Нет, ваш органист позвонил недавно и сказал, что концерт будет. И уже появляется публика».

Винсент был отправлен домой в Англию в смирительной рубашке. Прямо с самолета он был помещен в психиатрическую клинику в Банстеде, где немедленно получил свой первый опыт электро-судорожной терапии. В клинике Винсент провел «три или четыре месяца», прежде чем вернуться в тот же ад, который явно стал причиной проблемы. Биполярная депрессия, отражающаяся почти во всех его текстах специфической тревогой, связанной со смертью, часто представляемой в виде демонических фигур (как адская гончая, идущая по следу Роберта Джонсона), останется с Крейном до конца его жизни.

В августе Артур тоже приковылял обратно, кое-как сумев завершить турне с приглашенными на замену музыкантами. До октября, когда Винсент смог, наконец, снова присоединиться к группе, The Crazy World Of Arthur Brown продолжали выступления без него. Им очень повезло с новым ударником, Карлом Палмером, который только что покинул группу Криса Фарлоу и был как музыкант ровней Винсента.

Артур Браун:

Появление Карла изменило весь стиль нашей музыки, потому что он был гораздо более техничным ударником. Винсенту очень это нравилось, и они замечательно поладили.

Весь ноябрь 1968 года The Crazy World Of Arthur Brown провели в большом английском турне вместе с The Who, а в декабре отправились в еще одно американское турне. В этот раз валять дурака начал Артур.

Винсент Крейн:

Он был слишком сильно разрекламирован. Внезапно мы стали группой при нем. Неважно, что я писал всю музыку.

Артур Браун:

До первого американского турне я никогда не притрагивался даже к травке. Во время второго турне я принял кислоту, и это изменило все. У меня появилось совершенно другое представление обо всем, что происходило.

Кульминацией этого нового представления был знаменитый случай в Хьюстон Холидей Инн, когда Артур прибыл в гостиницу одетый в белую мантию и неся два чемодана. Ему показали его номер, и, по-прежнему с чемоданами в руках, он прошел через патио прямо к бассейну и погрузился туда. Через несколько минут он вылез из бассейна, капая вокруг, все еще неся чемоданы, вернулся к портье и попросил другой номер, этажом повыше.

На закате водители с шоссе узрели полное сценическое шоу Артура Брауна, разворачивающееся на балконе его номера в отеле — включая дым, вспышки света и психоделические эффекты. Кроме одной маленькой детали: одежды Артура. Он не забыл, тем не менее, о своем огненном шлеме.

Артур Браун:

На шоссе было настоящее столпотворение. Там были пробки, оно было полностью заблокировано. Наверно, около тысячи людей смотрели, а полиция пыталась пробиться сквозь них на мотоциклах. Потом нас посадили в тюрьму. Что в США не очень-то приятно.

Все действительно начало разрушаться, когда Артур умудрился отклонить огромный аванс в 650 тысяч фунтов за их второй альбом.

Артур Браун:

У нас было новое сценическое действо о темном волшебнике. Наши американские менеджеры заключили сделку с CBS, и мы записали песню, которая, как они считали, была просто обязана стать хитом. Но у нас был контракт с Track Records. И вот у нас была встреча в отеле с Крисом и Китом наверху, а американскими менеджерами — внизу; я разъезжал вверх-вниз на лифте между ними. И наконец я решил, что какими бы ни были недостатки Криса и Кита, — а я действительно покинул их позже — они помогли нам подняться, и было бы аморально бросить их в этот момент. Я думаю, Винс и Карл подумали, что я рехнулся. Мы снова играли концерты, но это уже никуда не вело.

Также есть сага о том, что могло бы быть: возможность создать группу с Джими Хендриксом.

Артур Браун:

Однажды вечером меня пригласили в его отель, и он сказал, что хочет что-нибудь сделать со мной и Винсентом. Он очень хотел, чтобы в группе был Винсент Крейн. У него был целый проект с экранами и записями Вагнера, играющими на заднем плане. Это было что-то вроде мечты, но он мог сфокусироваться на чем угодно, связанном с музыкой.

В то время я был в состоянии нервного истощения и мог только согласно кивнуть. Я знаю, что позже он делал похожее предложение Киту Эмерсону, но мне льстило одно то, что меня спросили.

Но все это не могло предотвратить печальный конец Crazy World. Третье турне по США, начавшееся весной 1969 года, было откровенно провальным. Недовольство Винсента и Карла их положением в группе все усиливалось.

Винсент Крейн:

В Америке не очень-то хотели смотреть на придуривание, они хотели музыки, и Артур не смог адаптироваться.

Карл Палмер:

Я не знаю, что происходило со зрителями по время концертов. Я не мог их видеть с Артуром Брауном. Я носил слишком много масок, там было слишком много вспышек света, было очень трудно понять. Артур был такой зрелищный, что у нас в группе не было шанса. Даже у Винсента Крейна, который был ведущим музыкантом, не было шанса. Ожидания публики полностью принадлежали Артуру. Так что, в музыкальном отношении, я был оставлен позади. Они хлопали, когда он поджигал свой огненный шлем. Если я делал что-нибудь хорошее, они не хлопали.

Крейн и Палмер оставались в Америке до июня 1969 года. В конце концов, после долгих обходных маневров, они решили покинуть в буквальном смысле безумный мир Артура.

Карл Палмер:

Артур не хотел играть, он погрузился в черный мистицизм, видите ли. Он исчез вместе со своей женой, чтобы жить в какой-то коммуне в Нью-Джерси. Мы смогли найти его, но он просто не хотел подходить к телефону. Так что мы двое застряли в Нью-Йорке на три месяца и ждали, и ждали. Думаю, Артур в тот момент совсем перестал понимать, что к чему. С ним было бесполезно разговаривать, так что я просто взял и ушел.

Винсент Крейн:

У меня скопилось огромное количество вещей, которые я написал, и для которых не было отдушины. Артур явно был на пути вниз, а не вверх, и если бы я оставался с ним слишком долго, я бы не смог сблизиться с теми людьми, которые мне были нужны. Я думал, что, может быть, у меня получилось бы поднять Артура на ноги, если бы я очень постарался, но направление, в котором он двигался, больше не было тем направлением, в котором я хотел идти.

Легенда гласит, что Крейн и Палмер, приняв решение об отъезде одновременно, случайно встретились на борту самолета в Англию и именно там решили собрать свою собственную группу. У Палмера уже было название для их нового проекта: Atomic Rooster (Атомный петух).

Карл Палмер:

Одним вечером в Нью-Йорке мы пошли вместе на квартиру к тогдашней подружке Винсента. В общем, эта девушка хотела объяснить Винсенту, какая плохая штука кислота, и что ему нужно перестать принимать ее. Она привела в пример бас-гитариста группы Rhinoceros, который принимал кучу разных вещей и стал называть себя «атомным петухом». Я не мог удержаться от смеха — какое замечательное название! Когда мы вернулись в Англию, я сказал Винсенту: «Почему бы нам не назвать группу Atomic Rooster? Ты не собираешься им становиться, но мы все могли бы быть его частью».

Безумие

Эпитеты «сумасшедший», «безумный» и «дикий» всегда означали в контркультурной среде наивысшую похвалу — человека, бросившего вызов подавляющему свободу обществу «нормальных» и вышедшего за его пределы. Поэтому Винсент Крейн, с его имиджем безумного волшебника, являлся для поклонников не столько живым человеком с известными проблемами, сколько своеобразным героем. Он был Прометеем, укравшим огонь у враждебных богов и терпящим наказание за дерзость; или Дионисом, через дикий экстаз побеждающим саму смерть. Удивительно, насколько легкомысленно люди воспринимали страшную судьбу Винсента и с какой готовностью отдавали его на заклание. Даже его соратник Артур Браун в интервью, данном в то самое время, когда Винсент находился в лечебнице в Банстеде, рассуждает об этом с характерной простотой.

Артур Браун:

Винсент один из настоящих помешанных. Ему не нужно ничего, чтобы быть безумцем. Очень, очень талантливый композитор и аранжировщик, он будет одним из лучших аранжировщиков в поп-музыке. Он все еще восстанавливается после Америки.

Но что взять с Артура, который сам был известным безумцем (хотя больше на сцене, чем в жизни)? В пресс-релизе компании Electra, выпускавшей пластинки Atomic Rooster, а значит заинтересованной в их рекламе, о Винсенте говорится следующее: «Известный своими маниакальными заявлениями, смехом и трясущейся головой, а также как один из самых диких безумных органистов Англии, Винсент во многом серьезный музыкант по своей сути…» Сразу ясно, что здесь главное, а что — не более чем деталь.

Не вызывает сомнения, что Винсент сам создавал и поддерживал определенный имидж — и скорее всего, учитывая его чувство юмора, находил в этом немалое удовольствие.

Пол Грин:

В более маниакальные моменты у него было потрясающее чувство юмора, и если вы могли присоединиться к этому, можно было пробиться внутрь, к нему. Это было похоже на езду на очень большом, опасном мотоцикле без тормозов, — но им можно было управлять.

В The Crazy World Of Arthur Brown и их окружении существовал настоящий культ безумия, которое было чуть ли не синонимом творчества. Играя с огнем, Винсент эксцентричными выходками развлекал публику и развлекался сам, пока не перешел опасную черту, из-за которой не было возврата. Безумие оказалось вовсе не таким привлекательным — и совершенно реальным.

По прошествии стольких лет практически невозможно установить точный момент и обстоятельства начала болезни Винсента. По воспоминаниям Артура Брауна, Винсент к моменту их знакомства уже страдал от периодических депрессий и «психиатрических проблем».

Артур Браун:

Я находил огромную яркость в Винсенте, остроумную способность импровизировать. Интеллектуальность, которая была блестящей. Когда на него нападала депрессия, он подрезал сам себя, но рано или поздно он выходил из нее. Плохо стало только после американского турне, когда ему пришлось отправиться в психиатрическую лечебницу. После этого он никогда уже не был таким уравновешенным.

Знаменитый «нервный срыв», от которого Винсент так никогда полностью и не оправился, неоднократно объяснялся разными авторами передозировкой ЛСД или просто неудачным трипом. Артур Браун, непосредственный участник тех событий, в каждом интервью рассказывал историю по-разному, называя в качестве причины то ЛСД, то нервное истощение, то биполярное расстройство. Другие люди, достаточно близко знавшие Крейна, работавшие с ним в студии и на концертах, высказывали самые разные мнения о его болезни.

Карл Палмер:

Это было связано не только с наркотиками у Винсента — он действительно был психически болен.

Джон Канн, гитарист Atomic Rooster:

У Винсента всегда были некоторые психические проблемы; он трижды ложился в психиатрическую больницу. Это с ним сделало ЛСД, примерно как с Питером Грином и Сидом Барретом.

Пит Френч, вокалист Atomic Rooster:

Сомневаюсь, что он мог быть таким наблюдательным и живым в студии, если бы у него были проблемы с наркотиками. Он, безусловно, был чувствительным и, казалось, воздвиг барьер, который было трудно, если не невозможно, сломать. Строка «Черный змей живет в черной норе, прячась от солнца» дает вам ключ к его личности.

Известно, что ЛСД и другие сильные психоделики могут послужить триггером, в одно мгновение ломающим все защиты и заставляющим латентные психологические проблемы подняться на поверхность. Результатом являются психоз, паника, агрессия. По-видимому, именно это случилось с Винсентом. Но вопрос о том, как могла бы сложиться его судьба при иных обстоятельствах, навсегда останется без ответа. Как ни печально это сознавать, ЛСД не создает демонов в человеке, а только пробуждает то, что и так живет в его душе.

Артур Браун:

Винсент достиг маниакально высокого пика в Crazy World и перевалил через вершину — прямо в психиатрическую больницу в Банстеде. Это там он встретился лицом к лицу со своими демонами и начал медленный подъем из отчаянья. Электро-судорожная терапия чтобы стабилизировать его, и литий чтобы успокоить нервную систему. Прошло несколько месяцев, прежде чем он снова смог играть. Это был тот опыт, с которым ему пришлось иметь дело во время ранних записей Atomic Rooster.

О том, что испытывал Винсент, внезапно оказавшийся взаперти в психиатрической больнице, можно узнать из первых рук; достаточно послушать песню «Banstead«, полную подавленности и скорби, где снова и снова повторяется одна и та же мольба: «Пожалуйста, заберите меня отсюда…» Он клянется, что «вы никогда не увидите меня снова», но подобные обещания недорого стоят в новой ужасной реальности, в которой ему отныне придется жить.

Однако у этой реальности две стороны, и прямо напротив беспросветной тьмы депрессии существует мания, где краски нестерпимо ярки, а голова кружится от безграничных возможностей. Человек парит, словно на крыльях, поднимаясь все выше и выше, — он всемогущ, он равен Богу. Напряжение нарастает, и за подъемом неизбежно следует падение.

Артур Браун:

Именно во время маниакальных порывов Винсент был наиболее блестящим, бесстрашно погружаясь в ритм и мелодию. И те же самые маниакальные высоты делали человеческие отношения трудными для него. Не то что у него не было друзей и преданной жены, но когда его нес неистовый поток, он легко мог нарушать все обычные границы привязанности, причиняя боль и разрушения — в чем он позже глубоко раскаивался. Когда он проходил через низкие периоды, он не мог ничего создавать и совершенно оставлял музыку. Затем он потихоньку снова начинал играть, пока его уверенность в себе медленно возвращалась.

Начало

После возвращения в июне 1969 года в Англию болезнь Винсента вновь подняла голову, и он отправился на месяц в Банстед. К тому времени как он вышел оттуда, Карл Палмер нашел им менеджера. За этим последовали мучительные поиски бас-гитариста. Не сумев заполучить в группу Брайана Джонса, Джека Брюса, Рика Греча и Джона Пола Джонса и видя, что их последняя надежда Грег Ридли ускользает к Humble Pie, Крейн и Палмер обратились к объявлениям в музыкальных газетах. Они провели несколько недель прослушиваний, как позже вспоминал Винсент, «худших людей, которых я слышал в жизни». Когда Ник Грэм, студент-инженер из Саутгемптона, появился на прослушивании, спел одну песню и поиграл на флейте, Крейн и Палмер решили, что он подходит. «Атомный петух» начал свой полет.

29 августа 1969 года состоялся официальный дебют Atomic Rooster — новой разновидности «пауэр-трио», ведомых органистом соперников The Nice Кита Эмерсона. Последнее в серии феерических выступлений разнообразных групп в Lyceum, «Полуночный двор», в тот вечер возглавляли Atomic Rooster — а на разогреве Piblokto Пита Брауна, автора текстов Cream, и играющие только девятый концерт (гонорар: 75 фунтов) Deep Purple Mark II.

Карл Палмер:

Если честно, в таких престижных местах как Lyceum не имело значения, кто играл последним — и можно поспорить, что выйти на сцену раньше лучше, чем позже, когда все пьяны!

Месяцем спустя Deep Purple представят публике «Concerto For Group & Orchestra«, и их звездный путь станет явью; но Atomic Rooster, по крайней мере официально, никогда не поднимутся выше той первой ночи.

Но осенью 1969 года, когда у них был звездный менеджмент, а за спиной феноменальный успех The Crazy World Of Arthur Brown, блестящее будущее казалось гарантированным.

Карл Палмер:

Наши дела шли потрясающе хорошо в тот первый год, это было как сон. Atomic Rooster были культовой андеграундной группой в Англии и Европе, с огромным количеством поклонников. Нас невероятно хорошо принимали. Мы были знамениты в Германии, Италии, Франции и Швеции — мы могли давать концерты все время.

Это была замечательная группа, которая действительно хорошо работала. Мы могли играть в Лондоне, в таких местах как Roundhouse, каждые выходные. Мы ездили повсюду, кроме Америки. В Гетеборге и подобных местах мы играли для полутора тысяч слушателей. О нас рассказывали друг другу.

Винсент был посреди этого — всегда на репетициях, всегда вовремя, всегда творческий, деловой, понимающий. Мне совершенно не в чем винить его, хотя, если вы не жизнерадостный человек, как я, Винсент мог портить вам настроение. Так что с ним бывало тяжко работать, но, поскольку он был такой милый парень и такой талантливый, оно всегда того стоило.

В декабре 1969 года в лондонской андеграундной газете International Times появилось интервью с членами Atomic Rooster, неплохо передающее тогдашнее настроение в группе.

В: Видите ли вы возможность того, что группа расширится?

Карл Палмер: Нас могло бы быть больше, но что еще мы можем иметь? Видите ли вы место для еще одного звука?

В: Если бы у вас был гитарист, ему пришлось бы быть хорошим и музыкальным.

Карл Палмер: Вы никогда не сможете заставить гитару и орган работать вместе, это вещь, которую мы выяснили, и это также одна из навязчивых идей Винсента.

Винсент Крейн: Большая опасность с гитарой и органом заключается в том, что хотя у органа может быть пятьдесят динамиков, а у гитары — только два, гитара может разрезать звук органа на кусочки. Также очень трудно найти гитариста, который сможет сдерживаться во время органных соло и дополнять их, как в джазе. Есть еще одна опасность: если вы добавите другие инструменты в состав, вам придется давать каждому по соло в каждой песне.

В: Да, но разве вас не беспокоит, что когда вы записываете альбом, он будет звучать «одинаково» только с тремя…

Винсент Крейн: Штуками?

В: Штуками!

Карл Палмер: Вокруг множество групп, которые не используют на сцене столько инструментов, как мы. Вспомните Хендрикса и Cream.

В: Да, но не забывайте, что Хендрикс делал с группой, когда он отправлялся в студию.

Карл Палмер: Правильно, но не забывайте, что Винсент может делать множество вещей, он совмещает фортепиано и орган на большинстве композиций, он может играть на гитаре…

Ник Грэм: Я могу играть на гитаре.

Карл Палмер: Естественно, мы будем делать больше на записи, чем на сцене, но мы не хотим записывать сотни инструментов, а потом люди будут слышать худосочную группу на сцене. Никто пока толком не понял орган. Эмерсон настолько однорукий, что это просто невероятно. Настолько большее должно получиться из органа, вы можете спросить Винсента об этом — он сегодня не спал до шести утра, делая это. Как только у органиста появляется басист, тот думает, что может забыть о своей левой руке, он забывает, что у него две клавиатуры, и как раз этим мы занимаемся в данный момент.

Винсент Крейн: И это приносит громадные проблемы с электричеством.

В: Расскажите, что вы делаете.

Винсент Крейн: Это просто проблема разделения звука — двух клавиатур — и сведения их обратно вместе, разделяя их, чтобы получить звук «Лесли», который так трудно воспроизвести на сцене. Я работаю над способом сделать «Лесли» действительно громким, это займет некоторое время, и пока я это делаю, мне приходится пускать звук через микрофон.

В: Чего я действительно не смог от вас добиться при последнем разговоре, это направление группы.

Винсент Крейн: Нет, есть только музыкальная цель.

Ник Грэм: Деньгиденьгиденьгиденьги.

Карл Палмер: Просто держаться вместе столько, сколько сможем, и не беспокоиться об этом направлении, о котором все говорят.

В: Когда двое из вас играли вместе прежде, там, казалось, была очень ясная цель.

Карл Палмер: Там было меньше цели, чем есть сейчас.

В: Правда?

Винсент Крейн: Да, в те дни музыка подчинялась текстам и не прогрессировала более трех лет, поэтому мы и распались. А еще американцы хотят больше музыки и всяких причудливых штучек — вот почему британские группы так преуспевают. Проблема с Артуром была в том, что он не мог отличить энтузиазм от потворства своим желаниям. Я не думаю, что у Артура когда-нибудь была цель для группы, у него просто была личная фантазия, а просить людей отождествлять себя с личной фантазией — это просить слишком многого.

В: Люди отождествляли себя с Артуром Брауном — подсаживались на его фантазию — разве вы не боитесь, что люди будут смотреть на вас просто как на еще одну фантазию?

Винсент Крейн: Это правда, но люди должны отождествлять себя с музыкой, а не с тем фактом, что я играю ее в костюме гориллы. Мое направление — это музыка; я только надеюсь, что я развивался в эти три года. Я думаю, что мы — группа, начинающая сначала. Хорошо, что я и Карл играли вместе прежде, потому что теперь мы можем делать что угодно, придуриваться с ритмом и никогда не потерять друг друга.

Карл Палмер: Одна вещь, которую мы никогда не могли сделать с Артуром, это прийти на концерт пораньше, встретиться с людьми, увидеть, кто в зале, и затем все спланировать соответствующе. Мы были большими звездами, которые прибывали за две минуты до концерта на машине, надевали костюмы и играли. Мы не могли менять репертуар.

Винсент Крейн: Я думаю, что-то очень неправильно в группе, если кто-то уходит потому, что он не играет то что хочет. Вы можете ненавидеть друг друга до смерти, чувствовать отвращение — пока вы можете хорошо играть, это все, что действительно имеет значение. Мы не ненавидим друг друга.

Карл Палмер: Мы все живем вместе в одном доме. Разные квартиры и место, где мы можем репетировать, когда хотим — подвальный этаж.

Винсент Крейн: Мы можем доставать друг друга маленькими интригами, но вы не можете быть женаты на своей группе — так что мы пропускаем все надоедливые мелочи совместной жизни.

Карл Палмер: Я знаю, что не смог бы находиться с Винсом или Ником двадцать четыре часа в сутки.

Atomic Roooster

Материал для первого альбома был собран очень быстро. «Atomic Roooster» (именно так, с тремя «о») вышел в феврале 1970 года и достиг 49 места в чартах, что было вполне прилично для дебюта. На обложке красовалась причудливая зеленая птица с женской грудью, заключенная в стеклянный куб. Несмотря на высокое качество композиций, замечательные аранжировки и явное исполнительское мастерство, было заметно, что группа все еще находится в поисках своего звука. Но в лучшие моменты тяжелая и мощная музыка Atomic Rooster пропитана теплом соула и завораживающей утонченностью; у Винсента было достаточно трюков в рукаве, чтобы придать красочность любой органной пиротехнике; виртуозная и языческая игра Карла Палмера создавала выразительную ритмическую структуру; наконец, страстная пульсация бас-гитары Ника Грэма и его чуть хрипловатый, словно надорванный голос удачно дополняли общее впечатление.

Альбом почти полностью состоял из вещей Крейна, написанных в период, когда его пребывание в психиатрической лечебнице оставалось болезненно свежим. Среди смеси прогрессивных экспериментов, хард-рока, блюза и соула обреченное отношение Винсента к жизни уже запечатлено в текстах. Несмотря на некоторое однообразие, среди них всегда будут подлинные сокровища.

Винсент Крейн:

Я думаю, некоторым нашим текстам не помешал бы юмор. Большинство моих кажутся мрачными или полными дурного предчувствия, что-то ужасное должно случиться, ты стареешь, и так далее. В этом не так уж много юмора.

Открывает альбом зловещая и неистовая «Friday The 13th«, которая предвосхищает доминирующие темы творчества Atomic Rooster — смерть и безнадежность. «Никто не спасет тебя, они не попытаются, все одиноки, когда умирают,» — кричит вокалист сквозь рваные ударные и резкие звуки органа. Если бывают песни в стиле хоррор, то это, безусловно, одна из них:

Проснись посреди ночи, вглядись в темноту.

Ты чувствуешь страх, разрывающий твое сердце.

Пытаешься запереть дверь, но некуда бежать.

Я буду следить за тобой, за каждым твоим движеньем.

Ты идешь по улице, шаги следуют позади.

Не смеешь повернуть голову, не знаешь, что увидишь.

Пытаешься позвать на помощь, слова обращаются в пыль.

Оглядываешься в поисках друга, но некому доверять.

«And So To Bed» объединяет прихотливую, словно кружащуюся мелодию с саркастическим текстом, обращенным к девушке-группи: «Ты не хочешь меня, я не нужен тебе, все что тебе нужно — это секс со славой». Далее следует призыв изменить взгляды, если не образ жизни: «Ты думаешь, что здесь, наверху, я такой особенный, но среди толпы я буду совсем как ты».

Единственная кавер-версия на альбоме, «Broken Wings» Джона Мейолла — очень эмоциональный блюз-рок с органом вместо гитары, мастерски украшенный Крейном духовой аранжировкой. «Кто-то сломал твои крылья, маленькая птичка, — ты не можешь летать…»

«Before Tomorrow» — первая из огненных инструментальных композиций, которые станут отличительной чертой творчества Atomic Rooster. Дикая и необузданная, с явным джазовым оттенком, эта вещь является подлинным украшением альбома.

Уже упоминавшаяся выше «Banstead«, одна из самых личных песен Винсента, аранжирована с необыкновенной утонченностью. Задумчивый готический орган и деликатные струнные подчеркивают предельно простой, полный скорби текст:

Пожалуйста, заберите меня отсюда,

Да, я знаю, что никогда не научусь.

Пожалуйста, заберите меня отсюда,

Что я делаю со своей жизнью — моя забота.

Пожалуйста, заберите меня отсюда,

Я клянусь, вы никогда не увидите меня снова.

Пожалуйста, заберите меня отсюда,

Хотя я знаю, эта жизнь сводит меня с ума.

По контрасту с «Banstead«, громкая и угрожающая хард-роковая «S.L.Y.» полностью лишена деликатности. Построенная на броском органном риффе и тексте, содержащем единственное заявление «я хочу тебя», эта песня идеально подходит вокальной манере Ника Грэма.

Исключительно нежная и печальная «Winter» раскрывает группу с новой стороны. Обманчиво мягкая элегия плавно течет под звуки виолончели и фортепиано, сменяясь пасторальным соло на флейте. Текст, повествующий о тщетности жизни, передает характерное для Винсента настроение неуверенности и тоски:

Весна ушла, зима наступает.

Лето мертво, зима наступает.

Все мои надежды на будущее теперь исчезли.

Все мои битвы проиграны, ведь время победило.

Где же надежда, зима наступает.

Здесь страх, зима наступает.

Смотрю в зеркало, и все что я вижу — это время.

Гляжу на останки жизни, что когда-то была моей.

Убитой временем.

В чем смысл продолжать дальше?

В чем смысл продолжать дальше?

И дальше, и дальше, и дальше?

Завершающая альбом «Decline And Fall» дает в полной мере насладиться исполнительским мастерством Крейна и Палмера. Почти инструментальная композиция, где группа все больше взвинчивает темп, затем следует соло на ударных и переход к тревожному вокалу: «Я увижу славу у моей двери… кто поймает меня, когда я упаду?..»

Перед самым выходом первого альбома в группу был приглашен гитарист Джон Канн (позже известный также как Дю Канн), до этого игравший в культовой психоделической группе Andromeda. По-видимому, Винсенту пришлось признать, что гитара и орган не так несовместимы, как он утверждал прежде. С приходом Джона Канна музыка и имидж Atomic Rooster стали тяжелее и агрессивнее. Помимо несомненного таланта гитариста (его часто сравнивали с Ричи Блэкмором), Канн уже на тот момент был автором множества удачных песен. Его первой задачей в Atomic Rooster стала запись дополнительных гитарных партий для американской версии дебютного альбома (которая так и не была выпущена, но именно вариант с гитарой Канна использовался для всех переизданий).

Вскоре после выхода первого сингла «Friday The 13th» в марте 1970 года, Ник Грэм, не справляющийся с безжалостной рабочей этикой Крейна и Палмера, покинул группу. В том же году Ник присоединился к прогрессивной группе Skin Alley. Решив не приглашать нового бас-гитариста, Atomic Rooster вновь стали трио, на этот раз с гитарой вместо баса. С этого момента Винсент, по примеру Рея Манзарека, играл басовые партии на нижней части клавиатуры органа (позже он начал использовать специальный набор басовых клавиш и ножных педалей). Джону Канну также пришлось несколько изменить свой стиль игры, чтобы компенсировать отсутствие баса.

Такая необычная комбинация инструментов привела к оригинальному и легко узнаваемому звуку, где аранжировки сильно зависели от риффов. Для композиций Atomic Rooster характерен запоминающийся центральный рифф, который может обыгрываться самыми разными способами, но к которому все возвращается снова и снова. У большинства музыкантов в результате появилась бы раздражающая слушателя монотонность, но у Винсента Крейна и Джона Канна был свой секрет — они оба умели сочинять и исполнять великолепные риффы. Фирменной особенностью Atomic Rooster были яростные «сражения» между органом и гитарой, в которых Крейн и Канн словно пытались превзойти друг друга в мастерстве. Поскольку левая рука Винсента была занята игрой басовых нот, у него оставалась только одна рука для аккордов. Результатом была яркая и энергичная «горящая» манера игры. Вдобавок к этому Джон Канн исполнял роль вокалиста, так что, в некотором смысле, Atomic Rooster были тремя музыкантами с мощью квинтета.

Пресса часто критиковала Крейна за его решение взять на себя басовые партии, в то время как он пытался создать упорядоченный, гипнотический звук, похожий на отца соула Джеймса Брауна; звук, который тогдашние британские музыканты не очень понимали.

Винсент Крейн:

Важны не столько ноты, которые вы выбираете играть, но базовый ритм. К сожалению, большинство бас-гитаристов просто бродит вокруг него.

Этот многообещающий состав — Крейн, Канн и Палмер — просуществовал всего три месяца и не успел создать ничего значительного в студии. Единственная запись, на которой можно услышать именно такой вариант Atomic Rooster — выпущенный в 2000 году альбом «Live And Raw 70/71″, объединяющий два очень редких концерта из личного архива Джона Канна. Качество записи оставляет желать лучшего, однако это ни в коем случае не распространяется на качество музыки, не говоря уже об исторической ценности подобного материала.

В июне 1970 года Карл Палмер решил уйти, приняв предложение сформировать Emerson, Lake & Palmer — трио, подозрительно похожее на Atomic Rooster, но где виртуозность отдельных членов группы имела большее значение чем «грув», который все больше становился средоточием музыки Крейна.

Карл Палмер:

Мне было трудно оставить Atomic Rooster, потому что это была моя группа. Я создал ее. Винсент Крейн был со мной, но Винсент не очень хорошо себя чувствовал в то время и мало что мог сделать. Так что я просто взял все на себя, и со всем разбирался, и нашел менеджера, и то, и это. И я очень гордился Atomic Rooster. В музыкальном отношении это была именно та группа, где я хотел быть.

Некоторое время Палмер сожалел о своем решении.

Карл Палмер:

Я делал демо-запись для «Tomorrow Night«, и потом, конечно, это был большой хит — а я сидел и репетировал с Грегом и Китом! Я думал, что сам все испортил.

Винсент на удивление спокойно отнесся к решению Палмера уйти. Для него была характерна своеобразная одержимость «правильным звуком» и «правильными людьми» для достижения этого звука, которая много раз проявится в будущем.

Винсент Крейн:

Я думаю, он был правильным выбором для группы, когда мы только собрались. А если и не был, то это моя вина, если я не знал точно, что хотел делать. Карл — не фанковый ударник, он, скорее, джазовый или роковый ударник, а мы играем не это.

Крейна часто спрашивали о его взглядах на стиль Кита Эмерсона, и он, как это ему было свойственно, изложил их весьма прямолинейно.

Винсент Крейн:

Лично мне он не нравится. Он боится поставить акцент, а затем выдержать тишину, ему нужно, чтобы все время что-нибудь происходило. Интересной музыку делает то, что ты половину времени не играешь. В любом случае, я обычно больше слушаю ударников, чем органистов.

Найти барабанщика на замену уже ставшему культовым Карлу Палмеру было нелегко, и первой попыткой стал юный Рик Парнелл, сын знаменитого джазового ударника Джека Парнелла. Его первый период работы с Atomic Rooster продлился всего три месяца, хотя через некоторое время Рик снова вернется в группу.

Винсент Крейн:

Он был правильным ударником, и единственным ударником, которого я встречал, кто действительно вписывался в стиль. Но с ним было много проблем, и он был недостаточно профессионален в ранние дни. Я чувствовал, что через год Рик будет первоклассным ударником, но я не мог ждать.

В августе 1970 года Парнелла сменил такой же юный Пол Хаммонд. Он играл на ударных с 12 лет, а в 1970 году выиграл конкурс Melody Maker. Некоторые источники утверждают, что именно на этом конкурсе его впервые заметил Винсент Крейн; однако Джон Канн вспоминает, что Пол был членом группы Farm, которая выступала с ними на одном концерте. Многие согласны с тем, что у Винсента было настоящее чутье на классных барабанщиков, и Пол Хаммонд действительно оказался находкой. Экономная, без излишеств, но при этом энергичная и четкая манера игры ставит Хаммонда в один ряд с лучшими ударниками той богатой на таланты эпохи.

Этот новый состав принес Atomic Rooster два крупных хита и вывел их на грань карьеры самого высшего уровня в Англии. Сочетание плохих советов и зарубежных концертных обязательств уничтожат эту возможность, но некоторое время Крейн считал, что у него превосходная группа без единого слабого звена и очень оптимистичные заявки на «примерно пять концертов в неделю».

Death Walks Behind You

После триумфального выступления на фестивале в Мюнхене вся Европа была открыта перед ними. Концерты Atomic Rooster были великолепны — каждый был событием, оставлявшим публику потрясенной. Несравненное мастерство и театральные способности Винсента наиболее полно раскрывались именно на сцене; во время огненных соло, или когда он и Джон Канн перекидывались друг в друга риффами, словно от этого зависела их жизнь, слушатели впадали в настоящий экстаз. Очень громкие и мощные, очень темные и пугающие, но при этом изысканные и виртуозные — такими были Atomic Rooster на концертах.

Винсент Крейн:

Это здорово — играть. Я не думаю, что мог бы выжить, если бы прервал выступления.

Донал Галлахер, роуди Atomic Rooster:

Все было очень напряженно. После концерта, если Винсу не нравилось, как все прошло, появлялась аура депрессии. Я заходил и говорил: «Блестящий концерт, ребята!», а меня встречало угрюмое: «Да-а? Ты так думаешь?» Винса. Это был его способ вдохновлять их, заставлять их поднять планку. И возможно, это работало.

В сентябре 1970 ритмичная и запоминающаяся «Tomorrow Night«, написанная Крейном, была выпущена на сингле и превратилась в медленно тлеющий (в течении полугода после выхода) оглушительный хит.

Melody Maker, 1971 год:

Спящая пару месяцев, затем долгое время в тридцатых числах, а затем, меньше чем за месяц, прямо в Топ 10. Фанковая песенка с явной мелодией над фанком. Мелодию такого рода напевает почтальон, разнося почту, или мурлыкает домохозяйка после вечернего телешоу.

Успех сингла позволил Винсенту наконец-то стряхнуть с себя тень прежних ассоциаций с Артуром Брауном и Карлом Палмером. Он объяснял медленный подъем песни в чартах заговором диджеев, которые не хотели ее проигрывать — что, конечно, было неправдой.

Простая, как все гениальное, «Tomorrow Night» построена на первоклассном риффе и откровенном тексте, заряженном темным сексуальным напряжением:

Когда я просыпаюсь в твоей постели,

Я все еще слышу, что ты сказала,

Как дурной сон, с которым я не могу сражаться,

Завтрашняя ночь.

Новый альбом «Death Walks Behind You» был также выпущен в сентябре 1970 года и достиг 12 позиции в британских чартах — лучшее достижение Atomic Rooster за всю карьеру. Обложка альбома была черной, украшенной гравюрой Уильяма Блейка, изображающей безумного Навуходоносора.

Пол Грин:

Выбор Крейном гравюры Блейка «Навуходоносор» для обложки пластинки был, возможно, большим, чем попыткой примирить грубую новую рок-культуру с высококультурными устремлениями его воспитания. Для Блейка библейский царь, ползающий среди животных и пожирающий траву, символизировал принудительное духовное нисхождение, падение в материальный мир. Дух входит в тяжелую материю, суровую вселенную смерти и боли. Это подходящий символ для самого тяжелого из всех альбомов Atomic Rooster.

Это эссенция страха, определяющее заявление звездного состава Крейн/Канн/Хаммонд. Благоухающие Сады Любви образца 1967-68 годов (всегда дрожащий мираж, даже в те дни, когда предполагалась их реальность) превратились в пустоши иррациональной паранойи.

Значительная часть поклонников и критиков до сих пор считает «Death Walks Behind You» лучшим альбомом Atomic Rooster. Одновременно тяжелый и прогрессивный, альбом был цельным по материалу и практически лишенным слабых мест. Джон Канн внес несомненный вклад не только как автор нескольких превосходных песен, но в целом приложив руку к звуку и имиджу группы. Пол Хаммонд, всегда склонявшийся к «зловещему» образу, — а это, безусловно, был образ, культивировавшийся в то время Atomic Rooster — склонил чашу весов и в пользу тяжелого звука.

Винсент Крейн:

Пол, похоже, принял философию Rooster через тексты песен, и это немного пугает меня и Джона. Он живет слишком внутри этого.

Альбом поражает слушателя с самых первых секунд, искусно завораживая своей черной магией, и остается в памяти надолго, если не навсегда. Темная сверхъестественная атмосфера, создаваемая им, кажется совершенно реальной, как холодок, пробежавший по коже. Это один из тех редких альбомов, который является не просто набором хороших песен, но производит гораздо большее впечатление как единое целое.

При неоспоримой тяжести и мрачности, звук «Death Walks Behind You» нельзя назвать только хард-роковым или хэви-металлическим. Как и на первом альбоме Atomic Rooster, здесь четко заметна прогрессивная сложность аранжировок и композиций. Такой сплав стилей был большим достижением для того времени, и «Death Walks Behind You» по праву считается одним из самых ярких примеров стиля хэви-прогрессив (или хэви-прог).

Открывающую альбом заглавную композицию часто называют самой страшной песней в истории рок-музыки — и не без причины. Издалека, будто с того света, доносятся невыносимо печальные и тревожные диссонирующие аккорды.

Винсент Крейн:

Однажды ночью я сидел в одиночестве за фортепиано, ветер завывал сквозь струны, а я сымпровизировал начало этой вещи и сам испугался.

Затем вступает орган, жуткий, монотонный и гипнотический, переплетенный с рвущими душу гитарными риффами и навязчивым повторением заклинания: «Смерть идет позади тебя». Все элементы соединены вместе с абсолютной убедительностью. Атмосфера ужаса, явное, осязаемое ощущение зла все нарастает:

Запри дверь, включи свет,

Тебе будет так страшно сегодня.

Спрячься прочь от плохого,

Сосчитай девять жизней, что имел.

Начни кричать, зови на помощь,

Нет никого рядом с тобой.

Забывать то, что сделано,

Похоже, становится все труднее.

Удача вероломна, оно — рядом,

Заставь себя это понять.

Это — твой рок, то, что суждено,

Укажи пальцем на самого себя.

За этим шедевром, предвосхищающим стиль дум-метал в большей степени, чем любая песня Black Sabbath, следует динамичная инструментальная композиция «VUG«. Яростный напор сочетается здесь с впечатляющей техничностью всех трех музыкантов.

Версия «Tomorrow Night«, вошедшая в альбом, отличается от сингла короткой концовкой, полной студийного хаоса.

Винсент Крейн:

Всякий раз когда я слышу запись с постепенно затихающим звуком в конце, мне интересно, чем она на самом деле кончилась в студии.

Полную надрыва и повествующую об одиночестве песню Джона Канна «Streets» открывает очень красивое и атмосферное вступление на органе. Здесь все построено на тяжелых гитарных риффах, а Пол Хаммонд проявляет себя с самой лучшей стороны.

«Sleeping For Years«, также написанная Канном, — превосходный пример стиля Atomic Rooster, с их уникальной энергией и звуком, одна из лучших вещей на альбоме. Это настоящий рок-гимн, красивый ритмически, безупречно аранжированный, дающий возможность каждому из музыкантов показать свое мастерство.

Винсент Крейн:

Эта вещь была первым вкладом Джона в музыку Rooster, и она содержит прекрасное гитарное соло. Теперь это одна из наиболее часто заказываемых на концертах песен.

Громкая хард-роковая «I Can‘t Take No More» описывает зашедшие в тупик любовные отношения. Резкий, вызывающий вокал Джона Канна добавляет драматизма этой простой, но запоминающейся вещи.

Невыразимо прекрасная «Nobody Else«, освещающая мрачный сумрак альбома, — одна из лучших песен, когда-либо написанных Винсентом. Она начинается как баллада, с простого, проникновенного фортепиано и голоса Джона, на этот раз очень нежного. В середине композиции вступают остальные инструменты, и все необыкновенным образом преображается в полновесный рок, не теряя при этом основного настроения и очарования. Утонченность Крейна как композитора нигде не проявляется более явно, чем в этой песне, белой розе среди темных шипов тоски:

Весь мой мир падает,

Весь мой мир пал.

Разве ты не видишь, это только я,

Некого больше винить.

Весь мой мир исчез.

Весь мой мир так одинок,

Весь мой мир так одинок.

Разве ты не видишь, это только я,

Некого больше винить.

Весь мой мир исчез.

Завершает альбом еще одна инструментальная композиция «Gershatzer«, которая совмещает прогрессивную прихотливость с дикой энергией концертного джема. В лучших традициях эпохи, напоследок были припасены самые безумные соло.

Винсент Крейн:

Первоначально я сочинил это как концертную вещь, включающую соло на органе и ударных, но после высокой оценки нескольких выступлений на радио мы решили записать ее. Я думаю, вы согласитесь, что соло Пола Хаммонда — одно из лучших, что когда-либо были записаны.

Atomic Rooster стремительно поднимались на волне славы, и их расписание в тот период было бешеным. В день интервью с New Musical Express, когда сингл находился на вершине чартов, группа только что вернулась из европейского турне; в тот же день они дали интервью местному радио и появились на фотосессии, а затем на телевидении; на следующее утро они должны были быть в телестудии в Германии и немедленно лететь оттуда в Шотландию, чтобы начать там короткое турне. Неделей позже Крейн рассказал Melody Maker, что на первом концерте было 1600 зрителей — в основном, девчонок-подростков, которые, как он заметил с кривой усмешкой, «были немного удивлены тем, что мы играли». К чести Крейна надо отметить, что он радушно принимал кого угодно в свою аудиторию. Делать иначе, считал он, было бы «музыкальным снобизмом».

Винсент Крейн:

На одном выступлении огромный водитель грузовика сказал: «Это было чудесно!» Он останавливается, целует мне руку и говорит: «Я поцелую ваши ноги». «Не нужно целовать мои ноги,» — поспешно ответил я. Мы привлекаем не много поклонников женского пола.

Джон Канн:

Некоторые люди делают это ради женщин и выпивки, всей этой штуки — «секс, наркотики, рок-н-ролл». Другие действительно делают это, потому что им нравится играть в группе. Вокруг всегда полно групп, где роуди выискивают для музыкантов кучу девушек. Но мы были одной из тех групп, у которых не было девчонок-фанаток, во всяком случае, пока мы не попали в чарты, — тогда наши фотографии появились в журналах вроде Jackie.

В начале 1971 года Винсент среди бесконечных гастролей отыскал время поучаствовать в записи дебютного альбома Рори Галлахера, с которым был в очень хороших отношениях (брат Рори, Донал, был роуди и концертным менеджером Atomic Rooster). Деликатное блюзовое фортепиано, так отличающееся по стилю от огнедышащих записей Rooster, можно услышать на двух песнях, «Wave Myself Goodbye» и «I‘m Not Surprised«.

Между тем, подошло время выпускать новый сингл. «Devil‘s Answer«, написанная Джоном Канном и подслащенная для массового употребления броской духовой аранжировкой Крейна, быстро стала их вторым хитом в Англии, достигнув четвертого места в чартах. Эта великолепная песня — одно из тех 100% попаданий «в яблочко», которые редко удаются даже очень талантливым группам.

Однако именно вторая сторона сингла демонстрировала, куда направлялся Крейн. Тяжелая, полная «грува» инструментальная композиция с пронзительными фанковыми уколами духовых, «The Rock» отражала несколько высказываний, которые Винсент сделал прессе в последнее время. «Знаете, можно очень многому научиться у Джеймса Брауна,» — задумчиво сказал он один раз. В другом интервью он многозначительно заявил, что группа «движется в сторону структурной музыки, с гипнотическим чувством через равномерный ритм». Это явно было новостью для остальных членов группы.

Принц Тьмы

«Devil‘s Answer» («Ответ Дьявола») — не самое благоразумное название для песни. Стоит ли привлекать внимание Отца Лжи, называя его по имени? Или Винсент Крейн, этот сумасшедший волшебник, действительно ждал и хотел ответа темных сил?

Пол Грин:

Такие названия песен, как «Satan‘s Wheel» («Колесо Сатаны») или «All In Satan‘s Name» («Все во имя Сатаны») могут оправдать предположение о родстве с самопровозглашенными поклонниками дьявола, наподобие Black Widow, которые вызывали содрогание в начале 70-х своим театрализованным «жертвоприношением девственницы». Что приводит к часто задаваемому вопросу: были ли Atomic Rooster кучкой тайных сатанистов? Однако эти песни производят впечатление отчаянной попытки бегства от колеса Сатаны и его «вечного движения, прядущего слова ненависти».

Здесь, безусловно, есть ощущение физического мира как области смерти, тюрьмы духа, контролируемой заговором темных сил. Возможно, подобные тексты могут быть восприняты как ответ на социальные явления, в котором Крейн воплотил настроение контркультуры, спад 70-х после короткой утопической эйфории 60-х. Но большая часть его творчества также может быть воспринята как проекция его битвы с внутренними демонами и изнурительным циклом биполярного расстройства.

Первым упоминанием демонических сущностей на записях, в которых принимал участие Крейн, был даже не знаменитый Бог Адского Пламени, а дебютный сингл The Crazy World Of Arthur Brown «Devil‘s Grip» («Хватка Дьявола»), на котором уже слышны жутковатые и яркие органные риффы.

Артур Браун:

Эта пластинка впервые представила все эти образы в рок-музыке, по крайней мере в Англии.

Но, конечно, «Devil‘s Grip» был детской игрой по сравнению с одноименным альбомом The Crazy World Of Arthur Brown, с его сладостно-тревожными звуками и образами. Браун пел не столько как человек, одержимый демонами, но скорее как посвященный, соблазненный запретным плодом и в то же время сознающий его опасность. Он мог кричать, что заперт внутри кошмара, или читать стихи о пламени ада, но слушатели чувствовали, что он наслаждается этим опытом не меньше, чем страшится его.

Аранжировки, автором которых был Крейн, также менялись от медленных похоронных пассажей до безумного психоделического драйва, подчеркнутого искусным применением струнных и духовых. Но главным вкладом Винсента, который невозможно переоценить, были органные партии. Играя в манере, изначально близкой к Грэму Бонду, Крейн достиг в своем мастерстве еще более впечатляющего уровня. Он дополнял маниакальный вокал Брауна дрожащими и пронзительными риффами, изобретая диссонирующие аккорды, похожие на звонок у дверей дьявольского логова.

Пребывание в психиатрической больнице только усилило уже существовавшие тенденции в творчестве Винсента. Начиная с первого альбома и сингла «Friday The 13th«, звук Atomic Rooster был темным и полным иррационального ужаса, с которым не могли сравниться другие группы того времени — даже Black Sabbath, с их подчеркнутым и гротескным сатанизмом. Этот страх был вполне реальным, вызванным погружением в глубины страдающего, больного разума. Тоска, отчаянье, негодование из-за несправедливости мира и сменяющая его обреченность — вот демоны, терзавшие Винсента, ярко запечатленные в песнях того периода.

Но если мы говорим о темных и мрачных красках первого альбома, то на «Death Walks Behind You» остается только черный и оттенки черного. Заглавная песня, с ее жутким вступлением и нагнетающими напряжение тяжелыми риффами, создавала у слушателя ощущение подкрадывающегося, неумолимого, опасного зла. Многие свидетели упоминают зловещую негативную ауру, присущую концертам Atomic Rooster того времени.

Донал Галлахер, роуди Atomic Rooster:

Винсент, несомненно, излучал много негативной энергии. Всегда было чувство, что пресса не ценит его по достоинству как одаренного музыканта, которым он был, а скорее видит в нем какого-то чудика. Становилось очень тяжело долго слушать музыку во время записей, и даже на концертах люди могли стать немного беспокойными. Но была у него и духовная сторона. У них с Пэт жили, должно быть, 20 или 30 кошек. Мне это казалось жутким, колдовская атмосфера, которую они обозначали. Еще он носил с собой карты Таро и любил шутить на вечеринках, когда посреди разговора он доставал одну карту, показывал ее кому-нибудь и говорил: «Вот ответ!» По мне, они все выглядели пугающе!

Крис Фарлоу, вокалист Atomic Rooster с 1972 года:

Он увлекался черной магией и всякими такими штуками. Полагаю, тут будешь мрачным, если занимаешься подобными вещами. Это был не только имидж — он и его жена действительно этим занимались. Однажды я ужинал у них дома, и это было все равно что зайти в замок Дракулы! Я вошел в парадную дверь, и первое, что увидел — около 50 коробок кошачьего корма, по 24 банки в коробке, сложенных вдоль стены. Я имею в виду, что люблю кошек, но подумал про себя: «Господи Боже…» Но в музыкальном отношении он был просто гениален, великолепный музыкант и, несомненно, оригинальный.

В то время как жена Винсента Пэт (по мнению большинства, негативно влиявшая на его образ жизни) активно интересовалась Виккой, Пол Грин утверждает, что Винс был более прагматичен.

Пол Грин:

Винсент, безусловно, читал Гурджиева, также как он раскладывал и перекладывал Старшие и Младшие Арканы Таро Райдера-Уэйта, наблюдая регулярное появление Мага, Повешенного или Башни. Для него Таро были научным экспериментом. Он много читал о западном и восточном мистицизме, но в то же время он был невероятным скептиком. Если с ним говорили о таких людях, как мадам Блаватская и Алистер Кроули, он мог сказать: «Они — банда шарлатанов, мошенники». Как опытный иллюзионист, он находил огромное наслаждение в разоблачении плутоватых медиумов и сомнительных гуру — «старых проказ мадам Блаватской с люком». Хотя, я думаю, в более мрачном настроении он связывал одно с другим. Часть пессимизма в его музыке, возможно, происходит из того, что некоторые пути к высшему сознанию, на которые он надеялся, не материализовались.

Своеобразие личности Винсента еще сильнее подчеркивала его внешность, сочетание тонкой красоты с явной неправильностью черт. Его поведение беспрестанно менялось, следуя внутреннему ритму болезни, приливам и отливам настроения. Читая воспоминания знавших Винса людей, вначале поражаешься тому, насколько противоречивы их описания, но вскоре начинаешь принимать это как должное. В нем действительно было все это, и много больше. Примерно те же чувства испытываешь, глядя на его фотографии. Даже на тех из них, где Винсент улыбается (что бывает не так уж часто), его взгляд, ранимый и печальный, словно обращен вовнутрь. Почти всегда он смотрит мимо камеры, на что-то свое, скрытое от нас. Именно такой взгляд, должно быть, был у лермонтовского Демона.

Марк Пламмер, журналист Melody Maker:

Крейн — один из немногих музыкантов, которых я встречал, кто обладает пониманием, как нужно вести бизнес, и вдобавок к этому у него высокий интеллект, граничащий с безумием. Временами он, несомненно, выглядит безумным, его длинные волосы свисают вдоль плеч в странно зловещей манере, а лицо выглядит сверхъестественным, отражая глубину его личности. Тонкие усики добавляют штрих к образу принца тьмы, а еще у него длинные пальцы, артистичные и худые, с грязными ногтями. Когда он говорит о решении самому вести свои дела, в его речи часто проскальзывает слово «судьба».

После успеха альбома «Death Walks Behind You» Винсента, похоже, начала тяготить роль «проповедника зла». Да, тексты его песен были далеко не веселые, но он писал о личных душевных переживаниях, а не о ведьмах и Сатане. Весь имидж Atomic Rooster, отраженный в официальных фотографиях, одежде, оформлении пластинок, был выдержан в духе Black Sabbath и других «сатанинских» групп той эпохи. Однако начиная с третьего альбома все изменилось: краски стали ярче, одежда членов группы — более «хипповой», а фотосессии больше не проводились на кладбище. Чем дальше, тем эта тенденция становилась заметнее — из чего можно сделать вывод, что основным сторонником темного стиля Atomic Rooster был не Винсент Крейн, а гитарист Джон Канн (что, кстати, подтверждает имидж его следующей группы Hard Stuff).

Но если вернуться к текстам Винсента, насколько безобидными они были? Пит Френч, блестяще исполнивший вокальные партии на третьем альбоме Atomic Rooster, испытывал кое-какие сомнения.

Пит Френч:

На самом деле, я ненавидел петь «The Price«. Эта строка, «Ты можешь забрать мою душу, сделай это, сделай это!», петь ее регулярно не так уж приятно. Она звучит банально, но мне действительно не нравился замысел. Он был чертовски болезненный. Я мог иметь дело со всем остальным, но не с этим. Я люблю рок-н-ролл со светлым взглядом на вещи, правда.

Зато преемник Френча, прагматик Крис Фарлоу, был совершенно спокоен по этому поводу.

Крис Фарлоу:

Тексты не были на самом деле сатанинскими, не правда ли? Но я в любом случае не верю в эту ерунду, так что это не беспокоит меня.

In Hearing Of Atomic Rooster

Недовольный направлением, которое приняло творчество Atomic Rooster, Винсент замыслил большие перемены. Первым делом он собирался расширить состав группы, пригласив вокалиста. В июне 1971 года, уже имея рабочие записи для третьего альбома, «In Hearing Of Atomic Rooster«, Крейн позвонил Питу Френчу, потрясающему (и по-прежнему недооцененному) вокалисту недавно распавшихся Leaf Hound. Френч был в восторге, когда его позвали в студию Trident, где записывался новый альбом.

Пит Френч:

Честно говоря, я был потрясен. Но когда я пришел туда, то обнаружил, что группа уже записала множество вокала Джона; меня попросили заменить то, что он сделал. Это было немного странно.

Тем временем, гроза уже надвигалась, и Френч утверждает, что чувствовал трения между Крейном и Канном.

Пит Френч:

Я думаю, частично проблема была в том, что Джон и Винсент очень сильно соперничали. Между этими двумя явно были серьезные проблемы, и из-за этого атмосфера была очень неприятной.

Мы поговорили позже, как только меня взяли под крыло, и Винс сказал: «Ну ладно, послушай, Джон уходит, Пол уходит, потому что я увольняю Джона…» И я подумал: «Не могу поверить…» И вот я смотрю на Винса, а он продолжает: «Ладно, Пит, мне нравится вокал, ты получил работу…» И внезапно больше не было Джона — а мне нравилась гитара Джона, ее безумие.

В июле 1971 года, спустя несколько дней после попадания «Devil‘s Answer» в чарты, Крейн попросил Джона Канна уйти из группы. Услышав, что Винсент увольняет Джона, Пол Хаммонд из чувства протеста решил уйти вместе с ним.

Покинув Atomic Rooster, Джон Канн и Пол Хаммонд вместе создали довольно успешную группу, вначале называвшуюся Daemon, затем — Bullet, но наиболее известную под мстительным названием Hard Stuff (Тяжелая хрень), записавшую два превосходных хард-роковых альбома. Увы, многие бывшие поклонники Atomic Rooster вскоре переметнулись в этот лагерь.

Винсент Крейн:

Я знал, была опасность, что если я попрошу Джона покинуть группу, Пол уйдет с ним из-за их дружбы. Я думал, что необходимо рискнуть, потому что если бы Джон остался, я не смог бы делать то, что я хотел с группой, и это было бы просто потерей времени. Я бы никогда не избавился от кого-то по личным причинам. Именно музыка была неправильной, и поэтому Джон должен был уйти.

Поступок Винсента вызвал небольшую бурю в музыкальных кругах. Джон позволил себе ряд высказываний, отражающих глубину его разочарования и обиды. Злые языки утверждали (и продолжают утверждать), что настоящей причиной увольнения Канна был спор об авторских правах на песни, в частности «Tomorrow Night«. Поговаривали также, что Крейн избавился от Канна из ревности, а последний узнал о своей отставке, прочитав объявление о поиске гитариста на его место в Melody Maker. Каковы бы ни были мотивы Винсента или негативная роль Джона Канна в группе, момент для увольнения был выбран на редкость неудачно. Хитовый сингл, написанный и спетый Канном, поднимался в это время в чартах; новый альбом с его участием должен был выйти месяцем спустя. Уничтожение состава, который записал два хита, вдобавок накануне долго планировавшегося американского турне, окажется разрушительным для Atomic Rooster в качестве коммерческой силы.

До выхода третьего альбома оставалось совсем немного времени, когда Винсент, наконец, получил возможность привести запись в полное соответствие со своим виденьем. Он предпринял все усилия, чтобы уйти от темного и тяжелого звука «Death Walks Behind You» в сторону более светлого, фанкового.

Пит Френч:

Это была очень странная ситуация. Винсент убирал вокал Джона Канна и стирал очень много гитары. Впрочем, она была слишком плотной, чересчур. Я теперь понимаю, почему Винсент хотел ее немного подрезать. Там явно произошло противостояние воли органа и гитары. И все запуталось. Я думаю, Джон хотел записать миллион гитарных партий, а Винсент говорил: «Подожди-ка минуту…» Он чувствовал, что там было слишком много гитары, и он хотел «настоящего певца». Джон на самом деле не был певцом — как многие гитаристы, он мог с этим справиться, но Винсент хотел кого-то, кто сможет «проецировать».

Но я быстро поладил с Винсом — очень профессиональным музыкантом. Если быть совсем честным, он заставлял меня чувствовать себя немного неполноценным, — я, такой нахальный певец кокни, и этот четко выражающий свои мысли органист. Я старался с ним ужиться, как вы делаете, когда вы моложе, и, конечно, я даже не знал об американском турне и его планах на будущее.

Альбом «In Hearing Of…» был выпущен в августе 1971 года в чудесной ироничной обложке, оформленной знаменитым художником Роджером Дином, а на внутреннем развороте красовалось карикатурное изображение четверых людей, которые создали эту музыку, но едва ли находились в одной комнате достаточное время для фотоснимка. Вероятно, самый яркий и цельный альбом Atomic Rooster, «In Hearing Of…» представлял собой изысканное сочетание четырех больших талантов, которое, увы, никогда не будет повторено на записи или концерте.

Подобно первым двум альбомам группы, «In Hearing Of…» считается эталоном стиля хэви-прогрессив начала 70-х. По мнению многих, это также наивысшая точка творчества Крейна и Atomic Rooster. Решение Винсента убрать чрезмерно насыщенную гитару сделало альбом безупречно сбалансированным; орган и гитара идеально дополняют, а не подавляют друг друга. Звук на третьем альбоме стал более глубоким, прозрачным и воздушным, не потеряв страстной хард-роковой энергии; влияние соула и фанка поднимается на поверхность в более явной форме. В текстах песен по-прежнему кружатся беспокойные водовороты мистических подводных течений. Аранжировки достигли настоящего совершенства. Набор из восьми потрясающих композиций ощущается монолитным — здесь нет проходных песен, и, не впадая в субъективность, очень трудно выделить лучшие.

Открывает альбом восхитительная «Breakthrough» — одна из самых известных вещей Rooster и один из лучших риффов Крейна. Неторопливое, драматичное нарастание эмоций, достигнутое пламенной мощью органа и проникновенным вокалом Пита Френча, придает особое звучание тексту, полному не только мольбы, но и — чуть ли не впервые — надежды:

Невидимая темница окружает мой разум.

Я жду видения, я ищу знака.

Невидимая темница построена вокруг меня.

Возможно, есть Бог, но нету ключа.

Мне нужно вырваться, я должен быть свободным.

Мне нужно вырваться, это душит меня.

Помоги мне!

Я должен прорваться,

Сейчас!

Я должен найти путь, должен найти путь,

Должен найти путь прочь отсюда.

Невидимая темница, из которой я не могу сбежать.

Со стенами, которых я не вижу, стенами, которые не сломать.

Невидимая темница, как могу я быть свободным?

Здесь нет Бога, ведь тюремщик — это я.

«Break The Ice«, написанная Джоном Канном, также как знаменитая «Devil‘s Answer» демонстрирует его несомненный композиторский талант. Запоминающаяся мелодия и удивительно яркий гитарный рифф, дополненные волшебством ударных Пола Хаммонда, делают эту песню одной из лучших на альбоме.

Задумчивая «Decision/Indecision» предельно полно раскрывает дарование Крейна, обходясь совсем без гитары. Неизвестно, был ли таков изначальный замысел, или Винсент убрал гитарную партию позже, решив, что она не сочетается с его песней. Мягкий вокал Френча и сдержанное джазовое фортепиано позволяют добиться совершенно особенного звука. Настроение этой нежной баллады напоминает бледное осеннее солнце, робко проглядывающее сквозь серые тучи.

Я не знаю, что пошло не так, я просто не могу найти причину.

Я думал, что игра выиграна, но реальность может обманывать.

И я надеюсь найти путь, стать тем, что я есть.

Я надеюсь найти путь, обратно домой.

Я не знаю, как я потерял ту тайну, которой владел.

Словно глубоко под потоком она была смята и сломана.

И я надеюсь найти путь, стать тем, что я есть.

Я надеюсь найти путь, обратно домой.

Безусловно, причудливый юмор Винсента виноват в названии «A Spoonful Of Bromide Helps The Pulse Rate Go Down» («Чайная ложка бромида помогает снизить частоту пульса»). Трудно представить себе нечто более безумное, чем эта инструментальная композиция — настоящий музыкальный фейерверк. Никогда прежде сражение яростной гитары и искрометного органа не было настолько интенсивным, с бешеным неистовством ударных на заднем плане.

Медленная, завораживающая «Black Snake» — одна из самых прекрасных и наиболее известных вещей в наследии Винсента Крейна. Притягательный, полный темной страсти звук органа и обманчиво вкрадчивый вокал самого Винсента создают неожиданно зловещее настроение, словно сочащееся сладким ядом искушения. Текст, на первый взгляд напоминающий невинную детскую песенку, обыгрывает целый ряд мрачных архетипов:

Черный змей живет в темной норе, прячась от солнца.

Черный змей живет в темной норе, пока игра не выиграна.

Черный змей живет в темной норе, прячась от солнца.

Черное зло прячется во тьме когда приходит ночь.

Черное зло прячется во тьме когда приходит ночь.

Черный змей, черный змей, черный змей, черный змей.

Черный змей живет в темной норе в ожидании человека.

Черный змей живет в темной норе, делая что может.

Черный змей живет в темной норе, прячась от солнца.

Черное зло прячется во тьме когда приходит ночь.

Черное зло прячется во тьме когда приходит ночь.

Скажи мне, сестра, скажи мне, дитя,

Что в черной тьме делает тебя такой дикой?

Скажи мне, брат, скажи мне, дитя,

Что в черной тьме делает тебя таким диким?

Черный змей, черный змей, черный змей, черный змей.

Хард-роковый гимн «Head In The Sky«, принадлежащий перу Джона Канна, — вероятно, самая тяжелая и прямолинейная вещь на альбоме. Резкие, надрывные гитарные риффы и дикий ритм ударных наполняют ее неудержимой энергией.

Вторая инструментальная композиция, «The Rock«, уже упоминавшаяся выше, может считаться квинтэссенцией всех изменений, произошедших с Atomic Rooster на третьем альбоме. Изначально выпущенная на оборотной стороне сингла «Devil‘s Answer«, она представляет собой уникальную смесь фанка и прогрессивного рока.

Завершающая альбом тревожная, полная отчаянья «The Price» поражает силой и смелостью подачи. Легко понять Пита Френча, который испытывал не самые приятные чувства, исполняя эту песню, но, надо заметить, делал он это просто блестяще. Главный герой явно заключил очень неудачную сделку с дьяволом:

Я не хочу твоей любви — нет, не хочу, нет, не хочу!

Мне не нужна твоя любовь — нет, не нужна, нет, не нужна!

Если бы я знал правду раньше, я бы никогда не остался.

Если бы я заглянул сквозь твои глаза и увидел ту сторону могилы.

Я бы никогда не сберег мою душу, чтобы купить арфу для себя.

Но теперь сделка заключена и скреплена, ты хотела меня.

Но теперь сделка заключена и скреплена, ты хотела меня.

Ты можешь забрать мою душу, сделай это, сделай это!

Ты можешь взять мою душу, сделай это, сделай это!

Когда я вижу тебя, я не могу поверить в то, что натворил.

Я мог получить миллион вещей, но выбрал только одну.

Я пожертвовал моей душой для тебя, я не могу изменить свою судьбу.

Я смотрю на ту, которую люблю, и все что я чувствую — ненависть.

Я не хочу твоей любви — нет, не хочу, нет, не хочу!

Мне не нужна твоя любовь — нет, не нужна, нет, не нужна!

Теперь ты должен уплатить цену.

Я не хочу платить!

Теперь ты должен уплатить цену.

Я не хочу платить!

Теперь ты должен уплатить цену.

Я не хочу платить!

Теперь ты должен уплатить цену.

О, нет, нет, нет, нет!

Между тем все ближе было долгожданное американское турне, которое должно было начаться почти одновременно с выходом «In Hearing Of…». В рекордные сроки Крейн набрал новых музыкантов: молодого гитариста Стива Болтона (который будет играть с The Who в 1989 году) и, уже во второй раз, ударника Рика Парнелла.

Стив Болтон:

Я помню, как ходил посмотреть на The Crazy World Of Arthur Brown, и это было просто потрясающе. На ударных был Карл Палмер, а у Винсента Крейна был орган с оплавленными огнеметом клавишами, который выглядел по-настоящему готически. Я понятия не имел, что всего через пару лет буду играть с ним в Atomic Rooster.

Я болтался в Лондоне после того, как моя группа распалась, и нашел работу гитариста в стрип-клубе в Сохо. Кто-то прислал мне объявление из газеты, где говорилось: «Atomic Rooster требуется гитарист для будущего турне по США». Я позвонил по объявлению и получил работу после двух прослушиваний. Но тут такое дело, я не был соло-гитаристом в то время, я всегда был второй гитарой, мне нравилась ритм-гитара. Так что мне пришлось пройти ускоренный курс соло-гитары. У Винсента была пластинка на четвертом месте в чартах… и не было группы! Он пригласил вокалиста Пита Френча, потом Рика Парнелла и меня, эта группа поехала и провела турне по Америке. Я был совсем сопляк, около девятнадцати лет, и очень наивный. Пока мы гастролировали, Рик Парнелл был мне вроде гуру, учил меня сворачивать косяки и всякому такому.

Пит Френч:

Рик был замечательный персонаж, и очень смешной. Я любил Рика, он — настоящее сокровище, отличный парень, спокойный, все время под чем-то…

Стив был по-своему хорошим гитаристом. Он был совершенно адекватным. Но он был не Джон Канн, которого нам очень недоставало. Я искренне думаю, что потеря Джона была ударом, от которого мы никогда не оправились. Какими бы ни были их личные проблемы, они с Винсентом заставили Atomic Rooster работать. По моему мнению, Стив был надежным вариантом. Винсент выбрал того, кто будет делать, что ему скажут.

Винсент Крейн:

Там было около 80 гитаристов. Через некоторое время я просто не мог отличить одного от другого, но Стив был лучшим, так что он поехал с нами.

В начале августа 1971 года абсолютно новые Atomic Rooster начали свой первый и единственный американский тур от побережья до побережья, который продлился до середины октября. Винсент видел эти гастроли как большую возможность для группы.

Винсент Крейн:

Некоторые говорили, что для нас это плохое время покидать Англию, когда пластинка так хорошо продается. Но я ждал этого турне два года и не собирался его откладывать. И на этот раз, насколько я знаю, нет ни малейшего шанса, что группа распадется!

Пресса никогда не была особо благосклонной к Atomic Rooster. Первый концерт нового состава в Плимуте подвергся резкой критике в Sounds, и несколькими неделями спустя Винсент добился права ответить на враждебную рецензию со страниц журнала.

Винсент Крейн:

Учитывая, что это первое выступление новой группы, и что у нас была всего неделя на репетиции, это был очень хороший концерт. Публике он, похоже, очень понравился — не было заметно, что она расстроена.

Тем временем «In Hearing Of…» достиг 18 позиции в британских чартах. Принимая во внимание, что группа во время его выхода находилась за границей, а также что рецензии были на удивление негативными («ужасно сырой и бездушный», заявил Melody Maker), это было прекрасное достижение. Возможно, если бы в это время в Англии вышел сингл, или если бы группа провела серьезное британское турне, история Atomic Rooster могла быть другой. Но Винсент был полностью сфокусирован на Америке, и кто будет винить его?

Турне по США внешне шло неплохо. Atomic Rooster выступали вместе с такими звездами, как Элис Купер и Yes, публика была настроена доброжелательно. Однако, хотя концерты проходили с большим подъемом, не все было гладко в группе.

Пит Френч:

На самом деле, в Америке было очень здорово. Винсент умел безумствовать на сцене, делая шоу, как Эмерсон. Но вне сцены его отношение было не очень-то солнечным. Мне нравился этот парень, но я не мог представить себе нас в пабе, смеющимися. Он, похоже, не хотел общаться. Мы играли концерт, а затем Винсент оставался в своем номере в отеле, пока другие ребята шли гулять. Я думаю, у него был плохой опыт с Джоном, когда тот пытался украсть лавры Винсента, намеренно или нет. Так что он избавился от Джона, а затем спрятался в свою раковину, из-за чего с ним стало очень, очень трудно работать. А когда нет команды, ты — не игрок, не так ли?

Примерно в это время вокал Френча привлек внимание легендарной американской группы Cactus, также выступавшей вместе с Rooster. Cactus предложили Питу присоединиться к ним, и тот не ответил ни да, ни нет, скрыв сам факт этого предложения от Винсента.

Посреди американского турне группа на несколько дней вернулась в Англию на самый крупный свой концерт — 18 сентября 1971 года, третьими в списке после The Who и The Faces, перед 31-тысячной толпой в Овале. Здесь произошло событие, пустячное само по себе, но подтвердившее опасения Френча насчет командной игры.

Пит Френч:

Я не хочу говорить ничего плохого о Винсенте, но он был довольно прижимистым с деньгами, что для меня было нелегко. Я получал 60 фунтов в неделю, просто крохи. Cactus обещали мне гораздо больше. И вот, когда мы должны были играть этот большой концерт в Овале, я спросил Винсента, как мы все туда доберемся, а он сказал: «Поезжай на автобусе!» Даже не предложил такси. Так нельзя относиться к своей команде.

Была неизбежная разница между жизнерадостным Питом Френчем и всегда отстраненным, полным обреченности лидером группы. Для людей, которые вместе путешествуют и занимаются творчеством (а Френч во всех группах был не только вокалистом, но и автором песен) подобные вещи имеют значение.

Пит Френч:

Винсент был очень депрессивным. Нужно по-настоящему приблизиться к другой личности, если вы сочиняете вместе, но это очень трудно, когда кто-то полностью закрывается. И именно здесь у меня были проблемы, потому что нужно было сидеть за пианино с Винсентом, и я был такой: «Дааа!!!», а Винсент скорее такой: «Хмм, ладно, погоди минуту…»

Увы, американское турне не принесло тех плодов, на которые так надеялся Винсент. По-сути, оно мало повлияло на популярность Atomic Rooster в США, зато момент для завоевания Англии был безвозвратно упущен.

Стив Болтон:

В Америке было очень весело, но мы так и не смогли ее по-настоящему одолеть.

Вскоре по возвращении в Англию Винсента ждал новый удар: Пит Френч решил, что с него хватит, и объявил о своем намерении перейти в Cactus. Прекрасный вокалист был потерян из-за такой малости, как неоплаченное такси и пара теплых улыбок Винсента.

Пит Френч:

Винсент не хотел меня терять. Он сказал: «Кто, черт возьми, ты такой? Ты не можешь это сделать!» А я сказал что-то вроде: «Ну, вот посмотришь…» Но я виделся с Винсентом позже, после того как ушел. Мы по-прежнему были приятелями, по-прежнему разговаривали.

Made In England

На мгновение потеряв равновесие после ухода Френча в начале 1972 года, Винсент быстро собрался и пригласил на замену Криса Фарлоу. Ветеран соула и ритм-н-блюза, Фарлоу начал карьеру еще в 50-е и видел многочисленные взлеты и падения.

Стив Болтон:

Пит ушел от нас в Cactus, и нам нужен был другой певец. Мы с Риком предложили нескольких ребят, но Винсент настаивал, что мы должны взять Криса Фарлоу.

Крис Фарлоу:

Я был с Colosseum, потом Colosseum распались, а неделей позже мне позвонил Винсент Крейн и спросил, не хочу ли я присоединиться к Atomic Rooster. Я слышал только их пластинки, но пошел на репетицию, спел несколько песен вместе с ними, и Винсент сказал: «Да, хорошо, ты в группе».

Это был самый странный выбор вокалиста для Atomic Rooster. Рэй Телфорд, журналист Sounds, встретил Фарлоу в его вельветовых штанах, анораке и с пивным животом в мае 1972 года.

Рэй Телфорд:

Он выглядел как владелец фруктового ларька в Ист-Энде, даже меньше похож на рок-вокалиста, чем в самом начале своей карьеры.

Концертные записи показывают развязного, живого певца, балансирующего на грани пародии, без всякого почтения искажающего тексты песен, имеющего склонность разбрасываться вокальными клише из словаря соула и бродящего по сцене жуя сэндвичи. Но все же Фарлоу был звездой, особенно в Европе, где популярность Atomic Rooster всегда была выше, чем в Британии или США. И он, несомненно, мог «проецировать», как называл это Винсент.

Крис Фарлоу:

Мы очень много играли в Германии с Atomic Rooster. Это была как раз та музыка, которая нравилась немцам. Они все увлекались этой хиппи-культурой. Я имею в виду, Винсент выглядел действительно необычно, с его длинными волосами, и головной повязкой, и жилетками в стиле Джими Хендрикса, и прочими штучками. Винсент был странный чувак, знаете ли. Остальные были славные ребята — я мало что помню о них сейчас. Они были не из одного теста со мной — молодые парни, молодые музыканты-хиппи, в то время как я был абсолютной противоположностью. Я думаю, им был нужен характерный голос. Поклонникам Rooster он нравился, насколько я мог видеть.

Для поклонников Rooster присутствие Фарлоу в группе означало, что она превратилась в нечто совершенно иное, чем прихотливый прогрессивный рок с первого альбома, тяжелое пауэр-трио с «Death Walks Behind You» или слаженная рок-машина с «In Hearing Of…». И многие не могли понять, что за чертовщина творится с группой?

Пит Френч:

Я подумал, что они потеряли направление. Я подумал: «Это не Rooster«. Фарлоу — уникальный певец. Я видел его выступления, он делал замечательные вещи, он прекрасный шоумен, и я уважаю его. Но он не в стиле Rooster.

Стив Болтон:

У Винсента была такая идея — все должны втыкать в Джеймса Брауна, а если нет, то с тобой что-то не так! Возможно, это отчасти была и моя вина. Мне нравилось играть более фанковый ритм, так что я тоже двигал группу в этом направлении. Но в любом случае, это было виденье Винсента — и Крис Фарлоу, что бы о нем ни говорили, был фантастический певец.

Винсент Крейн:

Некоторые люди ненавидели то, что Крис сделал с группой. Но это я писал музыку специально под его голос. Вы не можете менять состав, но не музыку.

Однако если Крейн признавал по прошествии времени, что Фарлоу был не совсем правильным выбором для Atomic Rooster, в интервью для Sounds, опубликованном в июле 1972 года, он не выказывал ни малейших сомнений.

Винсент Крейн:

Я думаю, он один из четырех лучших вокалистов в Англии. Он очень фанковый певец, так что он должен быть с фанковой группой. Я думаю, у прессы была привычка не воспринимать нас всерьез. Не знаю, может быть это из-за всех смен состава. Но я испытываю чувство, что Rooster впервые такой, каким я хотел его видеть, и этот альбом, который мы выпустили, намного лучше всего, что мы сделали.

Альбомом, о котором идет речь, был «Made In England», вышедший в июне 1972 года в шикарной обложке из настоящей джинсовой ткани (только первое издание в Англии и Германии — у переизданий ткань стала нарисованной). При некоторых недостатках, «Made In England» наиболее точно воплощает своеобразный идеал Винсента, его прогрессивно-фанковый Грааль.

Для восприимчивых к новому и непредубежденных слушателей «Made In England» представляет собой интересную и, безусловно, заслуживающую внимания трансформацию звука группы. К сожалению, для многих поклонников Atomic Rooster этот альбом означал измену, и нельзя отрицать, что он плохо продавался. Алхимический сплав стилей, к которому так стремился Винсент, проявляется в разных композициях неодинаково. Если это фанк, то жесткий и нервный; если прогрессив — то страстный и полный «грува». Обилие медных духовых и характерный женский бэк-вокал в паре песен делают крен в сторону соула особенно ощутимым. Однако группа не потеряла и своей хард-роковой энергии, а виртуозные клавишные Крейна по-прежнему задают тон. Такая эклектичность привлекала людей с разнообразными вкусами в музыке, но рок-фанатам казалась чуждой и бессмысленной.

Большинство вещей, как всегда, были написаны Винсентом, и их тексты вновь казались довольно мрачными — хотя яркость и изобретательность аранжировок контрастировали со смыслом. Стив Болтон и Рик Парнелл добавили по две песни каждый, и нужно отметить явный талант и своеобразие композиций Парнелла, превосходно дополнивших новый стиль Atomic Rooster.

Альбом открывает величественная, полная напряжения прогрессивная драма «Time Take My Life«. Блестящая аранжировка сплавляет воедино множество самых разных инструментов. Нервный и беспокойный, пронизанный «грувом» ритм контрастирует с текстом, полным безнадежности и печали. Здесь вновь возникает тема беспощадного Времени, которое невозможно победить:

Глаза ослеплены слезами боли,

Надежды и мечты разбиваются вдребезги снова и снова.

Жизнь — это тюрьма, а смерть — это ключ.

Время, забери мою жизнь.

Это будет моим падением. Вниз, вниз, вниз, пока не стану свободен.

Где же причина, и где же смысл,

Жизнь — это единственный миг в вечности времени.

Жизнь — это подарок, который время отнимает.

Время, забери мою жизнь.

Это будет моим падением. Вниз, вниз, вниз, пока не стану свободен.

Броская «Stand By Me«, с ее тяжелой страстной пульсацией и простым текстом («останься со мной, я сделаю тебя свободной»), — идеальный фанк-роковый гимн, прекрасно спетый Крисом Фарлоу. В этой вещи доминируют гитара и медные духовые.

«Little Bit Of Inner Air«, первая из песен Рика Парнелла, изящно сочетает томный, жаркий джазовый ритм и зловещую психоделику: «Сила вуду в воздухе. Вон там растет липкий, сладкий цветок гриба. Я дал немного моей любимой, и она потеряла все волосы…»

В живой, с легкостью смешивающей рок и соул «Don‘t Know What Went Wrong» на первый план выходит изумительное фортепиано Винсента, дополненное фанковой гитарой. Но не все так очевидно в этой простенькой песенке — внешне приподнятое настроение соседствует с текстом об одиночестве, полном горькой иронии:

Я просыпаюсь утром перед самым рассветом.

Я смотрю в зеркало, но оно не знает, что сказать.

Гляжу на лицо, которое глядит обратно на меня,

Смотрю в глаза, которые так и не научились видеть.

О, я не знаю, что пошло не так,

Пою мою песню тебе. (да, тебе, милая)

Вижу всех этих людей, проходящих по улице,

Ищущих друга, которого они никогда не научатся встречать.

Рядом, в чертоге ужаса, я сижу и смотрю,

Во всем огромном мире никому нет дела.

Я не знаю, что пошло не так,

Пою мою песню тебе.

Пою мою песню тебе, милое дитя.

Я должен петь мою песню, это будет недолго.

Я не знаю почему, должен очень постараться,

Должен очень постараться найти тебя, милая.

То, что я так хочу дать тебе,

То, что я так хочу сказать тебе,

Я очень хочу найти тебя.

Написанная Стивом Болтоном «Never To Lose» — мощная баллада с неожиданным сокрушительным гитарным соло в середине. Эта вещь словно балансирует между нежностью и агрессией.

«Introduction/Breathless» начинается сатирическим вступлением с использованием фрагмента заключительной песни «Close Your Eyes«. После паузы следует очень плотная фанковая инструментальная композиция — прекрасная возможность для Винсента показать, наконец, свое удивительное мастерство. То угрожающее, то проникновенное, его фортепиано подобно лавине, сметающей все преграды.

Шутливую «Space Cowboy«, автор которой Болтон, открывает звуковой эффект, напоминающий старые видеоигры, после чего следует сумасшедшая смесь хард-рока, кантри и текста об опасном космическом ковбое, скачущем по Вселенной. Эта песня вызывает самые противоречивые эмоции — от любви до ненависти — в зависимости от чувства юмора слушателя.

«People You Can‘t Trust» — типичная вещь Крейна с ярким органным риффом в жесткой фанковой оболочке. Женский бэк-вокал добавляет в эту смесь чистейшего соула. Текст полон откровенной мизантропии и паранойи:

Люди, которым нельзя доверять,

Всегда тебя подведут.

Они скажут «верь мне», но ты увидишь, они всегда тебя подведут.

Они обманут тебя — они всегда вокруг, всегда вокруг.

Эти люди, которым нельзя доверять,

Всегда тебя подведут.

Люди скажут, что ты — их друг, они любят все человечество,

Но они на самом деле любят только себя, и ты в этом убедишься.

Сперва они заберут все твои деньги, а затем уведут твою жену,

Они снимут рубашку прямо с твоей спины, даже отнимут твою жизнь.

Люди — они всегда тебя унизят,

Люди — они стремятся поиметь тебя,

Люди — любят оскорблять тебя,

Люди — они всегда поимеют тебя, они любят унижать тебя — до конца.

Люди, которым нельзя доверять,

Всегда тебя подведут.

Однажды ты подумаешь, что нашел истинного и верного друга,

Кого-то, кто действительно останется с тобой до горького конца.

Но если удача сменится нуждой, твои друзья тебя бросят,

Ты потянешься к своему верному другу, и его не будет рядом.

Вторая песня Рика Парнелла «All In Satan‘s Name» напоминает раннее творчество Atomic Rooster своей тяжестью и неожиданными взрывами напряжения. Винсент играет здесь одно из своих лучших соло на «Made In England». Хотя в названии поминается Сатана, текст скорее призывает к борьбе со злом, чем к поклонению ему.

«Close Your Eyes«, завершающая альбом, представляет собой странное сочетание прогрессивного рока с вокалом, словно доносящимся из негритянской церкви. Текст в целом написан в традиции соула, но последние строки сразу выдают авторство Винсента: «Простись с вещами, которые думал, что имел. Тебе будет все равно, когда ты поймешь, что жизнь — только сон…»

Песня «Stand By Me» была выпущена на сингле; но ни альбом, ни сингл не имели успеха своих предшественников. В бизнесе, где имидж — все, ни один поклонник соула в здравом уме не купил бы пластинку Atomic Rooster — какой бы фанковой она ни была. По правде говоря, Винсент потерял нить тогдашних британских вкусов: он считал Марка Болана «абсолютно посредственным во всех отношениях» и не мог понять пьяную удаль The Faces.

Винсент Крейн:

Мы, на самом деле, не играем каких-то вещей, под которые можно прихлопывать. Я думаю, лучше создавать музыкальное шоу, к которому аудитория не может полностью присоединиться, чем провести что-то вроде вечеринки, и все пойдут домой думая, как хорошо они повеселились.

В то время Крейн стал часто упоминать не только Джеймса Брауна, но и Temptations, не замечая, как выдохся британский соул, и приводя в недоумение поклонников рока.

Винсент Крейн:

Я думаю, нас называли тем, чем мы не являемся, а именно тяжелой роковой группой. Atomic Rooster — это соуловая группа, то, чем соуловая группа становится, когда она прогрессирует — что-то вроде того, что случилось со Стиви Уандером.

Летом 1972 года Винсент избавился от менеджера Роберта Мастерса, заявив журналу Melody Maker под зловещим заголовком «Винсент Крейн подводит итог», что «менеджер — это продавец, в котором достигшая успеха группа не нуждается». Сомнительная точка зрения, даже если принять, что Atomic Rooster действительно достигли успеха. Решение Крейна взять под свой контроль дела группы было результатом его сожалений, что он послушал совет менеджеров и не выпустил сингл сразу после «Devil‘s Answer«, не закрепив таким образом успех, а также его растущего раздражения, что он должен выплачивать «30 процентов от всего» кому-то, кто, вдобавок, мешает творческому поиску.

Поиск музыкального направления и правильных людей, которые поняли бы и помогли воплотить его идеи, всегда был проклятьем Винсента Крейна, также как объяснение этого направления прессе. Пытаясь при помощи нескончаемых смен состава и тщетных надежд на скоротечный успех в чартах создать уникальную смесь прогрессивного рока и соула/фанка, Крейн управлял Atomic Rooster как военной операцией, нанимая и увольняя, пока в какой-то момент публика, сбитая с толку, не потеряла к ним интерес. Rooster превратились в нечто вроде дурной шутки в мире британского рока.

Nice‘n‘Greazy

Как новый менеджер группы, Винсент принял решение выпустить обновленную версию песни «Friday The 13th» с вокалом Криса Фарлоу и духовой секцией. Сингл под названием «Save Me» вышел в ноябре 1972 года, но не смог пробиться в чарты.

В тот период Крейн рассматривал возможность записать сольный альбом, в котором он мог бы проявить себя в более мелодичном и классическом ключе, что было невозможно с Atomic Rooster. Чудесный, неоцененный по достоинству сингл, объединяющий «Can‘t Find A Reason» — Крейн, удивительно сдержанный Фарлоу и струнный квартет — с не менее прекрасной инструментальной композицией «The Moods«, был выпущен в начале 1973 года. К сожалению, сольный альбом так и остался несбывшейся мечтой.

Винсент дал несколько интервью, в которых, подобно заклинателю духов, повторял одно и то же послание: последние шесть месяцев были трудными, но теперь, наконец, все в порядке для нового начала.

Винсент Крейн:

Это ощущается как абсолютно новая группа, и я полон энтузиазма насчет нее.

Практически, это и была новая группа — в конце 1972 года гитарист Стив Болтон ушел, чтобы вскоре присоединиться к не слишком известной группе Headstone. Его заменил Джон Гудсалл, в будущем член джаз-роковой группы Brand X, под псевдонимом Джонни Мандала.

Стив Болтон:

Я хотел уйти и заниматься чем-то другим, потому что я был молод. Я пробыл в группе примерно полтора года… но какие полтора года! Я сказал Винсенту, что с меня хватит, и он явно расстроился. Мне всегда нравился Винсент, он был действительно милый парень, но мне нужно было двигаться дальше.

Существует и другая версия ухода Болтона, по которой именно Винсент принял решение о необходимости смены гитариста. Как бы то ни было, Джон Гудсалл — несмотря на молодость, опытный сессионный музыкант — прекрасно вписался в звук Atomic Rooster. Стиль его игры был более блюзовым, чем у Болтона, теплым и при этом очень техничным.

Крейн с готовностью признавал былые ошибки, такие, как «смену состава в неподходящее время» и не слишком удачное американское турне, но все еще считал, что главной причиной недостаточного признания Atomic Rooster в Англии была музыка. Возможно, новый состав, наконец, убедит слушателей?

Винсент Крейн:

Старые вещи теперь звучат настолько лучше на сцене, что мне хочется перезаписать их заново.

В этот период Rooster непрерывно давали концерты по всей Европе. Возможно, хороший концертный альбом в эпоху, когда живые альбомы действительно ценились, мог что-то изменить. Но вместо этого Atomic Rooster направились в студию и записали «Nice‘n‘Greasy«. Обложка этого альбома одна из самых неудачных в истории рок-музыки; английская, американская и европейская версии были разными, но все они подходят под определение. Действительно, трудно сказать, что хуже: яичница с окурком сигареты посередине, толстый петух вверх тормашками и летящая мимо ракета, или члены группы, сидящие верхом на собственных… членах, извергающих нечто вроде реактивного пламени.

Звук альбома близок к «Made In England«, но более блюзовый, что для многих скорее плюс, чем минус. Однако материал был очень разнородным, производя впечатление записанного слишком рано, слишком быстро и чересчур «под кайфом». В альбом вошли два сингла, выпущенные почти год назад, — еще одно подтверждение нехватки оригинального материала. У группы заканчивался контракт с лейблом Dawn — и возможно, на «Nice‘n‘Greasy» долг ощущается сильнее, чем удовольствие от творчества.

Самое печальное, что на пятом альбоме Atomic Rooster очень мало чудесных клавишных Винсента, а порой складывается впечатление, что он вообще отсутствует на записи. Если кто из музыкантов и блистает на «Nice‘n‘Greasy«, то это новичок Джонни Мандала, чья жаркая гитара доминирует на многих композициях. Но если лидера группы почти не слышно, как может Atomic Rooster быть собой? Даже преданный поклонник, такой, как автор рецензии в Sounds Джерри Гилберт, был вынужден признать недостатки.

Джерри Гилберт:

Это — шаг назад, декадентская рутина, где почти не осталось места для былой магии Винсента Крейна.

И все же, хотя «Nice‘n‘Greasy» не может сравниться с «Death Walks Behind You» или «In Hearing Of…», этот альбом не стоит полностью списывать со счетов. Здесь есть всегда присущие Atomic Rooster энергия и мрачноватое обаяние, а отдельные композиции просто великолепны.

Первая вещь «All Across The Country» — классический тяжелый блюз-рок с яркой гитарой, которому немного недостает оригинальности. Блюзовое фортепиано Винсента ближе к концу сменяется коротким органным соло. Текст в несколько нетрадиционной манере повествует о проблеме похмелья.

Выпущенная ранее на сингле «Save Me» — сомнительный фанковый римейк «Friday The 13th» с агрессивными духовыми и крикливым вокалом Фарлоу. Крейна практически не слышно, атмосфера ужаса безвозвратно потеряна.

«Voodoo In You» (кавер-версия малоизвестной песни Джеки Эвери) наконец-то дает возможность насладиться подлинным звуком Atomic Rooster, полным опасности и темного соблазна. Выразительная гитара и мягко журчащий орган создают атмосферу жаркой, полной неги сексуальной ночи. Крис Фарлоу здесь безупречен, «проецируя» в точности так, как нужно. Эта композиция не только одна из лучших на альбоме, но занимает важное место во всем наследии группы.

Фанковая, полностью гитарная «Goodbye Planet Earth» написана Джонни Мандалой и воспевает употребление кокаина. Винсента здесь, похоже, нет вообще, зато однообразного вокала Фарлоу слишком много.

«Take One Toke» начинается необычным проигрышем, затем переходит в жесткий и энергичный фанк-рок с очень прихотливым ритмом. Эту вещь украшает фортепиано Крейна, но текст состоит из сплошных бессмысленных клише — возможно, импровизированных.

Печальная баллада «Can‘t Find A Reason» была первоначально издана на сингле под именем Crane/Farlowe (не Atomic Rooster). Красивая, хотя и чуточку сентиментальная, на альбоме она воспринимается несколько чужеродно. Оркестровая аранжировка сделана Винсентом с большим вкусом. Крис Фарлоу очень старается (и у него получается) передать проникновенность текста:

Солнечный свет — проясни мой разум,

Освети выцветшие фотографии, оставленные временем.

Солнечный свет — не сияй на меня,

Глядящего в зеркала прошлого, пытаясь освободиться.

Потому что я не могу найти причину, чтобы жить без тебя.

Нет, я не могу найти причину, чтобы жить без тебя.

И это правда.

Рассвет — теперь я должен решиться,

Время стучит в мою дверь, пытаясь проникнуть внутрь.

Время идет так медленно, и все же так быстро.

Миллион слез никогда не изменят и одну секунду прошлого.

Потому что я не могу найти причину, чтобы жить без тебя.

Нет, я не могу найти причину, чтобы жить без тебя.

И это правда.

Инструментальная композиция «Ear In The Snow» не уступает конкурентам с предыдущих альбомов, таким как «VUG» и «The Rock«, наиболее полно воплощая тот звук, который у большинства слушателей ассоциируется со старыми добрыми Atomic Rooster. Волшебный орган дополняет фанковая гитара и быстрые, хлесткие ударные.

Тяжелая соуловая «Satan‘s Wheel