Между Юнгом и Кроули
Вступление:
Юнг и Нолт
Вечер. За рабочим столом над моей головой нарисован магический круг с вписанными в него святыми именами, стены моей комнаты, в которой я провел большую часть своей жизни, наполнены магическими символами и образами. На рабочем столе лежат несколько книг, с которыми я сейчас работаю для подготовки текущего проекта.
В этой стопке собраны поздние работы Юнга, посвященные алхимии, гностикам и символу триады, «Магия в теории и на практике» Кроули и тут же его Святые Книги Телемы.
Две книги из этой стопки привлекают особое внимание своей противоположностью, даже враждебностью друг к другу. Первая из этих книг – это переведенная на множество языков автобиография Юнга под названием «Воспоминания, сновидения, размышления». Книга, читанная мной десятки раз с момента первого прочтения в 15 лет, когда я, затаив дыхание, следил за дерзким и мятежным путем Юнга.
Вторая книга, которая лежит рядом и как будто бы является полной противоположностью, написана лютым ненавистником Юнга Ричардом Нолтом и называется «Тайная жизнь Юнга». Изданная несколько лет назад, эта книга долго откладывалась мной в долгий ящик, и я испытывал перед ней что-то вроде животного страха, как христианин боится магического гримуара, а пуританин – журнала с порнографическими картинками. Я знал, о чем эта книга, но несколько лет не решался её раскрывать, видя в ней угрозу своему мировоззрению. Но, все-таки прочитав ее, я в который раз убедился в правоте слов Юнга: «Для человека мыслящего, напротив, сомнение – желанный гость, ибо может сослужить ему добрую службу, как ступень, ведущая к более полному знанию».
Сам того не желая, Нолт помог мне в осуществлении проекта, над которым бьюсь последние несколько лет – написание четкой и последовательной работы, посвященной параллелям между двумя мировоззрениями – Телемой Алистера Кроули и Аналитической психологией Юнга.
Те места, где Нолт излагает факты, сами по себе нейтральны, нейтральности лишена их оценка и интерпретация. Все зависит от того, с какой стороны зеркала мы стоим. Ошибка Нолта в том, что он, полагая, что дискредитирует Юнга близостью мистериям, неоязычеству и сексуальной магии, на самом деле возносит его на огромную высоту.
Нетрудно предположить, что буржуазного мещанина приведет в ужас описание полигамии Юнга и его жизнь с двумя женщинами – женой Эммой Юнг и Антонией Вольф. Но для телемита это напомнит аналогичный эпизод из жизни Кроули в аббатстве Телемы и только вызовет уважение. Если, доказывая принадлежность Юнга к солнечно фаллическому культу, Нолт автоматически подразумевает наличие связи с нацизмом, то для непредубежденного читателя очевидно, что нацизм есть не более чем искажение извечной религии человечества, словно облачко, которое на миг заслонило солнце и тут же растворилось в небытие.
Нолт упорно не желает разделять котлеты и тараканов, постулируя, что нацизм дискредитировал языческие учения, культ солнца и мятежный романтизм Ницше, Гельдерлина и других немецких поэтов жизни. Рассуждая подобным образом, мы должны были бы придти к выводу, что христианство уже давно дискредитировано процессами над ведьмами, политикой Ивана Грозного и перманентной резней тех, кто верит хоть немного не так.
Бросается в глаза и противоречивость: Нолт, критикуя Юнга, предстает нам то в образе «праведного христианина», намекающего, что «знает, каким богом стал Юнг», то материалиста, старательно сводящего феномен коллективного бессознательного к криптомнезии. Обвиняя Юнга во лжи в одном случае, он старательно и осторожно избегает рассмотрения той огромной базы данных, собранной Юнгом и его учениками в пользу доказательства существования коллективного бессознательного.
Нолт, конечно, совершает множество интеллектуальных подтасовок, которые, впрочем, очевидны только при достаточно глубоком уровне знания. Тем не менее, при всех недостатках книга Нолта (которую он назвал «апокрифом») дивным образом дополняет биографию Юнга, образ Юнга, делая его тем самым целостным. И в этом целостном Юнге (по данным Нолта) оказывается так много общего с Кроули, вплоть до таких мелочей, как брак одновременно с двумя женщинами и участие в сакрально-сексуальных мистериях.
Я не открою большой тайны, если скажу, что на протяжении всей человеческой истории во всех культурах и цивилизациях противостоят два типа человека. Первый тип, к которому, несомненно, принадлежит и Ричард Нолт, несмотря на его образованность, – человек материальный. Этот тип всегда консервативен, поддерживает традиционные библейские религии, основанные на лишенной утонченности системы ценностей. Слово «норма» и «как все» для такого человека – это благо, а любые отступления от общепринятых ценностей заставляют подозревать извращенность или даже дегенерацию. Для такого типа все, связанное с сексом, магией, ночью, является запретным и пугающим. Говоря мифологическим языком, это «дети Евы», которые, по словам Юнга, подобны головастикам в луже, не подозревающим о том, что завтра эта лужа засохнет. Один историк еврейского народа, когда-то читанный мною с огромным удовольствием, не подвергал сомнению, что факт использования сексуального элемента в некоторых направлениях кабаллы её дискредитирует, даже не пытаясь обосновать этот тезис, считая это так же очевидным, как-то, что солнце светит днем. Потому спор с низшей кастой, попросту говоря, невозможен, ибо предпосылки для людей двух уровней изначально разные.
Второй тип – это человек аристократический. Аристократизм, как показывает история, не так уж и зависит от происхождения, положения или времени. Это особого рода духовная избранность, которая выражается в изначальном родстве со всем тайным, двусмысленным, ночным. Элитарность, тайна, избранность, таинственная магия самопознания, где духовное переплетается с сексуальным, как два змея на жезле Меркурия, а бог одновременно горит пламенем любви и жаром ада.
Говорить о каком-либо понимании между этими двумя кастами глупо. Их ценности не просто противоположны, они иные. Потому, если для человека с линейным мышлением книга Нолта будет разочарованием в Юнге, то для элиты, напротив, личность Юнга обретет большую полноту и завершенность. И если Нолт сказал правду, утверждая, что семья Юнга во главе с Аниелой Яффе правили его автобиографию и «Мистерию самообожествления», выбрасывая оттуда наиболее резкие по отношению к христианству цитаты, то парадокс в том, что Нолт, этот враг Юнга номер один, делает для него больше, чем все наследники, вместе взятые – он возвращает ему целостность, которая была утрачена из-за слишком односторонней трактовки Юнга в угоду низшей касте.
И именно благодаря Нолту я смог до конца понять, сколь же родственны эти два таких непохожих великих человека: Алистер Кроули – пророк нового Эона, и Карл Юнг – скрупулезный исследователь бессознательного, личности и эпохи, своими открытиями подготовивший мир к наступлению нового эона.
Это предисловие я хотел бы закончить небольшой цитатой из Нолта, которая, с одной стороны, разобьет иллюзии некоторых правоверных юнгианцев относительноинтеграции Христа, а с другой, поможет всем телемитам осознать, сколь путь Юнга родственен пути Кроули: «После многих лет осмысления и значительности Юнговского воздействие на культуру и духовный ландшафт двадцатого столетия, я пришел к выводу, что как личность он стоит в одном ряду с римским императором Юлианом Отступником, расшатавшим ортодоксальное христианство и воссоздавшим эллинистический политеизм в западной цивилизации. Я осознаю, что это достаточно рискованное утверждение, свидетельствующее о дерзости историка, не устоявшего перед фантазией стать демиургом. Тем не менее, я уверен, что благодаря разнообразным историческим и технологическим факторам, Юнг бы преуспел там, где Юлиан потерпел поражение».
Юнг и Кроули, по сути, вместе вели духовную войну, плоды которой проросли в современной культуре в виде отхода от христианства и обращения к аристократическому неогностицизму уже не только интеллектуальных элит. Эта победа, которую я, впрочем, осторожно бы назвал «боевая ничья», принадлежит по праву и Юнгу, и Кроули.