ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ 2
Гильгамеш и его сын
Согласно Книге Бытия, главе 5, самые первые люди жили значительно дольше, чем обычные смертные после них. В многочисленных библейских генеалогиях назван самый долгоживущий человек – Мафусаил, проживший 969 лет. Его внук Ной стал отцом в 500 лет и прожил примерно так же долго (950 лет), как его дед. Вскоре после Ноя его потомки стали утрачивать долгожительство, и срок человеческой жизни приблизился к 120 годам. Списки (в основном) мужских имен подчеркивают принцип мужского наследования, от отца к сыну. Возраст ранних патриархов, по всей видимости, обладает второстепенным значением, но он указывает на то, что, в некотором смысле, ранние люди жили более полноценной жизнью – были ближе к самому акту творения – чем мы.
Месопотамские люди создавали похожие списки. Самый известный из подобных перечней, «Шумерский список царей», начинается с существ, которые во многом были полулюдьми и полубогами. В нем говорится, что они жили иногда в двадцать раз дольше, чем библейские патриархи. «Шумерский список царей» также построен на принципе мужского наследования – но только до определенной степени. Автор внимательно отмечает (опять в основном) мужчин, многие из которых оказываются отцом и сыном; но список содержит необъяснимые пробелы, а также упоминает переходы власти от одного месопотамского города-государства к другому, практически всегда в связи с военными действиями. Весьма логично предположить, что династические изменения освящались и даже направлялись богами. Но принцип выбора не до конца объясняется мужским наследованием. Как мы увидим далее, власть в ранних месопотамских городах-государствах зависела от отношений человека с богами. Хотя народ Месопотамии на протяжении своей истории знал большое количество божеств, и в каждом городе находились священные места для великого разнообразия богов, по мере развития городов, некоторые боги приобретали большее значение, чем другие.
На определенном этапе ранней истории, великие города стали домами для конкретных высших богов (и богинь); управление людьми зависело от достижения и сохранения отношений с главным богом города.
В случае шумерского города Урук, города, который всегда упоминается в историях о Гильгамеше, верховной богиней была великая богиня Инанна (или Иштар, как ее называли носители аккадского языка). Есть записи на протяжении трех тысячелетий, которые подтверждают, что Инанна правила Уруком, иногда вместе с ее «отцом» Аном (или Ану). «Дом» Инанны, храмовый комплекс под названием Эанна, представлял собой самое знаменитое здание города практически до времен Иисуса, когда горожане построили еще более величественный храмовый комплекс для ее «отца» и «матери». И даже тогда Инанна сохранила свой вели кий дом и даже получила еще более обширный храм.
В Шумере был известен любопытный миф, в котором Инанна по своей инициативе «украла» свой дом, Эанну, с небес. Ее «отец», само Небо, поначалу разгневался, но в итоге смирился с возмутительным поступком своей восставшей «дочери». Он благословляет ее, наделяя великой силой во вселенной. Однако до того, он пытается остановить ее во время нисхождения по горе к Уруку, где она должна основать свой «Дом». Она перевозит свой «Дом» – на спине Небесного Быка – через болота южной Месопотамии. Одна из цилиндрический печатей, возможно, иллюстрирует эту часть истории: эн переправляется в лодке с быком, который везет на себе двухъярусный предмет, похожий на храм Урука примерно 3200 года до н.э. Такая конструкция часто встречается на других цилиндрических печатях. Обратите внимание, что на вершине конструкции находятся две связки тростника, представляющие собой символ времён АрхаичногоУрука, который обозначал присутствие богини Инанны. Истории о Гильгамеше часто вращаются вокруг его сложных взаимоотношениях с богиней Инанной.
Но вернемся к его сыну. Про него практически ничего не известно. Его имя указано в «Списке шумерских царей» с весьма коротким сроком жизни, меньшим, чем у всех его предшественников. Его имя появляется только в одной кратком тексте, где ему и Гильгамешу воздают почести за перестройку знаменитого храма. «Туммальская надпись» содержит сведения о строительстве и многочисленных перестройках храма Туммаль, обители богини Нинлиль. Гильгамеш построил нечто под названием Нумунбура, а его сын Урлугаль «привел Туммаль к процветанию и призвал Нинлиль в Туммаль» после того, как храм оказался в руинах. Сын, вероятно, также упоминается в шумерской «Смерти Гильгамеша». Есть две версии имени сына – Урлугаль или Урнунгаль. Урлугаль записан в «Шумерском списке царей» как внук Гильгамеша. Эта неточность важна для текста «Смерти Гильгамеша», так как в ней некий ur-lugal-la помогает Гильгамешу ре шить важную задачу. Этот помощник может оказаться нашим Урлугалем, или, так как ur может означать «собака», просто «собакой царя»! В любом случае, «Шумерский список царей» говорит, что Гильгамеш правил 126 лет, однако Урлугаль только 30 лет ( или даже 15, если он его внук). Все последующие цари правили от 36 до 6 лет.
Очень привлекательна идея того, что в «Списке шумерских царей» перечисляются великие герои, которых жители Урука собрали в одном месте. Не совсем очевидно, была ли Первая Династия в действительности «династией», следующей принципу мужского наследования. Только начиная с сыновей и дальнейших потомков Гильгамеша мы видим «обычных» людей с обычным сроком жизни, даже при условии их статуса правителя великого города-государства – без каких-либо указаний на благородные свершения, которые могли бы также возвеличить их имена, как в случае с Гильгамешем.
С сына Гильгамеша мы входим в нечто похожее на нашу идею истории; Гильгамеш оказывается на самой границе века героев, и большая часть его значения для месопотамской традиции возникла от горького осознания, что даже он, как мы могли бы сказать, всего лишь человек. Определенно, текст «Гильгамеша», в той версии, которая нам известна и датируется на несколько тысячелетий после настоящего правления героя в Уруке, сильно подчеркивает его смертность. (Возможно, также стоит упомянуть, что в «Гильгамеше» не упоминаются ни сыновья, ни другие потомки Гильгамеша)
Местоположение «Гильгамеша»
Пойма реки
Истории о Гильгамеше находили на большой территории вокруг Месопотамии – которую греки называли Ираком – в месте, где эти истории создавались. Но также они были распространены и за пределами Месопотамии. Причина для такой популярности весьма занятна, так как она предполагает, что Гильгамеш был интересен древнему миру далеко за пределами его города Урука, который располагается на самом юге Ирака. В Месопотамии была обнаружена более-менее стандартизированная школьная программа примерно четырёхтысячелетней давности, и в нее были включены истории о Гильгамеше на шумерском языке. Сами школы служили для весьма практических целей. Они обучали людей чтению и письму в очень сложной системе письменности. Наш современный алфавит, вероятно, произошел от этого «клинообразного» или «клиновидного» письма, которое чертилось стилусом на глиняных или восковых таблицах, либо вырезалось в камне. В отличие от алфавита, который содержит фиксированное количество букв, понятных даже очень маленьким детям, клинопись состояла из примерно шестисот знаков, каждый из которых обладал рядом значений сам по себе и мог объединяться с другими для образования огромного комплекса дополнительных значений. На изучение этой системы уходили многие годы.
В то время, когда «книги» делали вручную, люди различных профессий должны были обучаться не только читать, но и писать книги, которые они будут использовать: магические и медицинские тексты, астрономические наблюдения, религиозные ритуалы, юридические тексты – и, главным образом, торговые операции. Уже обнаружены сотни тысяч торговых расчетов, и, безусловно, еще многие тысячи ждут своего часа в земле Ирака. Вас может удивить, что литературные произведения также входили в такую практичную программу обучения. (То же самое можно сказать о Древней Греции и Риме, о Средних веках и о современном мире.) Ученики того периода, как и сейчас, задавались вопросом, необходимо ли им читать литературу, но школы, как и сейчас, полагали, что в этом есть смысл.
Самые ранние истории о Гильгамеше были записаны на шумерском языке. Предположительно, их создание предварялось обширной устной традицией передачи. Гильгамеш, или Бильгамес, всегда считался шумерским правителем шумерского города Урук. Он всегда ассоциировался с этим городом. Ко времени (примерно в конце 2 тысячелетия до н.э.), когда «стандартные» версии историй о Гильгамеше были скопированы и распространены по обширной территории за пределы Месопотамии, язык повествования сменился на аккадский. Аккадский, в отличие от шумерского, который не имеет никаких известных родственных языков, является семитским языком, весьма похожим на иврит и арабский. Один из диалектов аккадского языка стал стандартным для записи всех видов серьезных текстов. Стандартный аккадский, ко времени написания нашего «Гильгамеша», превратился в международный язык. В наше время такую ситуацию можно наблюдать в случае с английским языком. К 20 веку английский распространился в таком количестве частей мира, что стал международным, возможно даже, мировым языком. Распространение латыни по Европе в Средние века также представляет собой похожий феномен. Английский продолжает свое распространение и в 21 веке, и сейчас играет роль второго языка у большей части населения мира. На протяжении многих столетий древнего мира, аккадский язык играл схожую роль. Хотя в большинстве обществ, изучавших аккадский, только немногие люди были образованными, эта элита, скорее всего, знала стандартный аккадский. Стандартная версия «Гильгамеша» была записана на стандартном аккадском. Кроме шумерского, который сохранился только в качестве языка знания (так же, как латынь использовалась для письма, когда потеряла свою устную функцию), истории о Гильгамеше также записывались на некоторых других не-аккадских языках, среди прочего на хеттском и эламском.
Таким образом, по крайней мере, некоторые части историй о Гильгамеше стали известны широкой аудитории далеко за пределами родных мест. Исследования сохранившихся текстов, по преимуществу отрывочных, и визуальных изображений Гильгамеша, указывают на то, что самыми популярными частями «Гильгамеша» были история о Гильгамеше и его друге Энкиду и их приключения с Хумбабой и Небесным Быком.
Первая из этих двух знаменитых историй занимает первую половину «Гильгамеша». История о Небесном Быке оказывается в самом центре поэмы. Мы подробно разберем их, однако, сперва стоит упомянуть историю, которая помещена в конец поэмы, историю о Потопе.
Мы обладаем несколькими версиями истории о Великом Потопе, самая известная сегодня большинству читателей записана в Библии. В самом деле, Потоп остается библейской историей, которую по-прежнему рассказывают детям, в библейской или исламской форме. Была обнаружена часть от шумерской версии, аккадская версия примерно 2 тысячелетия до н.э. представлена в труде под названием «Атрахасис». Ранние истории о Гильгамеше никак не связаны с Потопом, но «Гильгамеш» на стандартном аккадском содержит рассказ об этом событии в Таблице 11. То, что это упоминание о Потопе было обнаружено – в 1870х годах, вызвало такой энтузиазм, что он по-прежнему является основной причиной того, что «Гильгамеш» остается самым изучаемым текстом месопотамской литературы. Все читатели «Гильгамеша» задаются вопросом: неужели рассказ о Потопе относится к циклу о Гильгамеше? Если это так, то в чем был смысл добавлять его в цикл? Этот вопрос остается главным для восприятия эстетической ценности объединенного, внутренне согласованного «Гильгамеша». Традиции поэзии и прозы Среднего Востока сравнивают с «бусинами на нити». Знаменитое собрание под названием «Арабские ночи» или «1001 ночь» ставит перед нами похожие вопросы. «Кентерберийские рассказы» Чосера – еще один пример подобного феномена. Это просто несвязанные между собой истории, или существует некий художественный принцип, который их объединяет? Мы рассмотрим эти вопросы в этой книге. История о Потопе оказывается самой проблематичной в этом отношении. (Последняя глава, или Таблица, «Гильгамеша», Таблица 12, вызывает схожие серьезные размышления.)
Мы должны немного остановиться на местоположении «Гильгамеша» в пойме южного Ирака. Только в одном единственном источнике, очень позднем и сильно экзальтированном тексте, стиль которого не оставляет сомнений в том, что он является литературой шуткой, говорится, что Гильгамеш жил не в Уруке.
Великого города Урука больше не существует. В месте, где когда-то стоял самый большой и самый процветающий город древнего мира (задолго до Рима) рядом с рекой Евфрат, сегодня есть только руины в пустынных землях. Почва, производившая удивительно щедрые урожаи, в особенности ячменя, за четыре тысячи лет истощилась, соли поднялись к поверхности. Мы должны представить себе Урук, город с населением около ста тысяч человек – что в десять раз больше практически всех городов древнего мира – с огромной городской стеной, около 8 миль в окружности, для того, чтобы понять величие его самого знаменитого правителя, Гильгамеша. А также величие его богини, чьим «домом» был Урук, Инанны, или, как она называется под аккадским именем в «Гильгамеше» – Иштар.
Какое-то время Евфрат протекал достаточно близко к Уруку, так что окружал внутренний город (или, возможно, от реки шел канал, который обеспечивал город водой). Недавнее зондирование местности показало, что в центральном городе присутствовала система каналов, делая его подобным Венеции, больше чем, скажем, Лондон или Нью-Йорк. К сожалению, Евфрат представляет собой равнинную извивающуюся реку, и поэтому он переместился от многих ранее процветающих шумерских мест, которые нуждались для своего выживания в воде.
Даже сегодня в южном Ираке самым важным человеком города, скорее всего, окажется инженер каналов. Мы читаем о подобных управителях в самых ранних найденных текстах Урука, между прочим. Содержание системы каналов занимало центральное место в функционировании города. Обеспечение водой нуждающихся – это ключ к выживанию города.
Жизнь в пойме реки весьма рискованна, как показывает недавний опыт Нового Орлеана после ураганов 2005 года. Известный исследователь Месопотамии Торкильд Якобсен указал на контраст между двумя ранними цивилизациями Египта и Месопотамии. Сегодня мы можем наблюдать на реке Нил и ее каналах знаменательную картину: грузовики подвозят удобрения на землю, которая, до строительства Асуанской плотины, наслаждалась «дарами Нила», регулярно разливавшегося на берега, давая почве необходимое питание. Ежегодные разливы Нила можно было легко предсказать, и древние египтяне встроили его периодичность в свое стройное (и фундаментально оптимистичное) мировоззрение.
Поймы шумерской Месопотамии рассказывают нам совершенно другую историю. Сам Якобсен во время раскопок в Ираке, наблюдал ужасающие разливы Тигра и Евфрата. Если таяние снега и льда в регионах Турции, питающее обе реки, начинается одновременно, то ежегодный разлив может стать опустошающим. Якобсен предположил, что тревога в большой части месопотамской литературы возникла из этого страха перед стихией. В любую секунду природный мир может восстать на людей, которые пытаются выжить в своих оседлых сообществах. В те времена было достаточно диких зверей, которые угрожали городу наподобие Урука. Еще более опасными могли стать бедствия, проникавшие в самое сердце города. Голод и болезни не так страшны для кочевого племени, но они могли (и так случалось) опустошить оседлый народ. Жизнь в пойме добавляла к этому и ужасы наводнений.
Упомянутая ранее история, «Атрахасис», посвящена именно этим трем основным проблемам цивилизованного населения: голоду, болезни и потопу. Великий бог Энлиль трижды пытается уничтожить человечество с помощью этих «орудий». Трижды его планы не осуществляются благодаря хитрому богу Энки (или Эа, его аккадским вариантом). Величайшей опасностью считался потоп, и в Таблице 11 «Гильгамеша» мы увидим, что только выжившие в великом Потопе могут свидетельствовать об ужасах, вызванных Энлилем.
Шумеры, живя в пойме реки, обладали некоторых возможностями для уменьшения урона от потопа. В Уруке, к примеру, они изготавливали огромное количество обожженного кирпича для возведения огромных зданий (также кирпичных), которые возвышались над равниной. В центре знаменитого храмового комплекса Эанна («Дом Небес») находилось хранилище зерна, которое обеспечивало процветание Урука. Это хранилище было настолько большим, что его стоит воспринимать как центральный банк города-государства. До такого, как серебро и золото стали использоваться для обмена товарами и услугами, зерно было первыми деньгами. Оно раздавалось горожанам за выполненную работу для города, и запасы зерна представляли собой капитал, который позволял формироваться исключительно процветающему и развитому обществу.
В этом развитом городе были свои внутренние проблемы, и они также нашли свое отражение в поэме «Гильгамеш». В начале мы видим, что проблемой оказывается сам правитель. Люди возмущаются его тираническим правлением. Гильгамеш, как высшие боги Энлиль и Иштар, должен на своем опыте научиться управлять жителями. Великий герой – или даже могущественный бог – не может только благодаря своему могуществу обрести способность правильно распоряжаться своим авторитетом.
Другие места
Некоторые события в «Гильгамеше» происходят за пределами хорошо известного Урука. Хотя они и отличаются в некоторых аспектах, эти локации объединены одной общей чертой: за границей городских стен находятся дикие земли. Даже самые ранние записи из Урука, в помощью которых археологи определяют Урук IV и Урук III (примерно 4 тысячелетия до н.э.), упоминают о других городах, то есть, о городах-государствах. Но «Гильгамеш» содержит название только очень малого количества мест. Называются Ниппур и Сиппар, в основном потому, что они представляют собой земные обители Энлиля и Шамаша. Шуруппак, город на севере от Урука на реке Евфрат, упоминается как дом персонажа «Ной» в Таблице 11, то есть Утнапишти. Сам Евфрат (Пуратту) есть в тексте, а реки Тигр нет.
За пределами Месопотамии назван только город Аратта, известный в шумерской литературе за свой проигрыш в соревновании между правителями Аратты и Урука, когда Инанна избирает Урук вместо своего другого (более раннего?) места пребывания в горах, которые нынче принадлежат Ирану. (Ученые до сих пор спорят о его местоположении, некоторые полагают, что он был полумифическим местом, наподобие Камелота.) На этой территории, в Иране (Эламе) протекает река Улай. Эти упоминания вызвали предположение, что место обитания Хумбабы в самых ранних версиях располагалось в горном регионе на востоке от поймы. Также упоминаются другие горные массивы: Ливан и Антиливан, далеко на северо-западе от Урука, жилище Хумбабы. Третья гора – это Нихир или Нимуш, место, где ковчег сел на мель, когда сошли воды Потопа.
Другие местности не так четко обозначены, хотя и не менее важны для истории. По большей части они находятся за пределами «цивилизованных» земель. Различие между городом и примитивным образом жизни становятся все более важными в конце 3 и начале 2 тысячелетия до н.э., и этот контраст показан в самом начале «Гильгамеша», когда созданный Энкиду «брошен» в дикие земли и живет с животными. Женщина, соблазняющая его, располагается у колодца, и после активной сексуальной инициации дикого мужчины, постепенно начинает приучать его к цивилизации. Гильгамеш (в городе) находит в Энкиду друга и только после этого решает покинуть город для своего великого деяния, которое принесет ему славу. Мужчины должны пройти через опасные земли, чтобы найти гиганта Хумбабу. Они встречают на его горе хранителя Кедрового леса. (Аватара Иштар тоже встречается там.)
Центральный эпизод, в котором герои сражаются с Небесным Быком, снова помещен в Урук. Бык приходит «сверху», как на то указывает его имя. Две героических битвы приводят к смерти Энкиду. После того, как Гильгамеш оплакивает смерть своего друга, он снова уходит в дикие земли. Ландшафт его пути довольно сложно проследить. Гильгамеш поднимается в горы, следует по дороге солнца (хотя он в темной горе), приходит в сад драгоценных металлов, находит мудрую женщину (другую марионетку Иштар) на границе моря, пересекает океан и Воды Смерти, к самому пределу человечности, где встречает Утнапишти, фигуру Ноя.
Вероятно, следует отметить, что героические эпизоды о Хумбабе и Небесном Быке оставались популярными повествованиями на протяжении многих столетий, однако влияние историй о Гильгамеше на позднюю литературу, по всей видимости, в большей степени оказал этот трагический поиск «жизни», который отображен во второй части поэмы. Такие истории собирались в своды многочисленных сходных повестей, вроде мифических легенд об Александре Великому и целому ряду фольклорных сказок о поисках кольца или ключа Соломона. Версии этой истории есть не только в средневековой Европе, но и в исламской литературе. Даже в «Гильгамеше» местность оказывается во многом мифической – в отличие от описаний «цивилизованного» Урука.