Джозеф Кэмпбелл
ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ
*При использовании смартфона, рекомендуем располагать его горизонтально
Во втором томе Масок Бога – главного труда Джозефа Кэмпбелла по сравнительной мифологии – этот выдающийся мифолог представляет нам историю последовательного развития азиатской мифологии, которое заняло пять тысяч лет и привело к формированию выдающихся религиозных систем Египта, Месопотамии, Индии, Китая и Японии. В то время как Западные религии строятся на противопоставлении добра и зла, Восточные обращаются к путям обретения вечной жизни. В Мифологии Востока подробно описывается путь, которым шли религии Востока прежде чем обрести формы выразительности и образ мышления, присущий им сейчас.
Введение
Две, противоположные по сути своей, мифологии, повествующие, каждая на свой лад, о судьбе и благодетели, уготованных человеку, столкнулись в современном мире, плодя заблуждения и недопонимания. Однако взошли они из одного корня, из того же, который породил все развитые цивилизации мира — Шумер. Уже оттуда, в четырнадцатом тысячелетии до нашей эры, пошли они различными путями. К западу, в Иране, раздаются песни, повествующие о том, что есть добро и что есть зло; на востоке же прислушиваются лишь к звучанию мантр, поведывающих о вечной жизни. Эта дихотомия рвёт мир на части, действуя на том уровне сознания, что глубоко скрыт от рациональной мысли. Удастся ли ее преодолеть? Миф обнадёживает нас, повествуя о двух ветвях Древа, коим суждено сойтись у основания.
В первом томе этого труда, посвящённого сравнительному изучению мифологии, Джозеф Кэмпбелл дал нам потрясающе развёрнутую картину примитивных её корней, вплоть до момента раскола. Говоря о первом томе, Клайд Клакхон с «восхищением» отмечал «силу и, в то же время, плавность авторского синтеза». Второй том автор посвятил рассмотрению восточного направления раскола.
По мере того, как мрачные и жестокие ритуалы примитивных народов преобразовывались в мифы и легенды, постепенно распространяясь в Египет, Индию, Китай, Тибет и Японию, они претерпели тысячи перемен, обусловленных особенностями уклада, менталитета и образа жизни различных наций, благодаря чему мы имеем сейчас блистательное многообразие жемчужин Восточной литературы, однако за всеми этими оболочками мы с лёгкостью можно обнаружить тот корень, на котором они все взросли. И именно этим двум вопросам — блистательному многообразию сюжетов и источнику, из которого они вытекают, посвящает Джозеф Кэмпбелл второй том. Учение о вечном возрождении, заключённое в египетском Сказе о двух братьях; о пустоте, заключённой в «Гирлянде сутр, украшающей Просветлённого» буддистов Махаяны; об Инь и Янь приверженцев Дао; о «взаимовлиянии» китайского коммунизма; и Тантрическом представлении о единстве, о полноте присутствия в каждом до единого, всех граней небес и ада — вся эта совокупность учений, объединённая в Восточной мысли, рассматривается здесь Кэмпбеллом с учётом последних достижений в области изучения стран Востока.
ДЖОЗЕФ КЭМПБЕЛЛ родился в Нью Йорке в 1904 году и получил образование В Колумбийском Университете, а также университетах Парижа и Мюнхена. Начиная с 1934 являлся членом литературного факультета колледжа Сары Лоуренс в Бронксвилле. Он проявлял интерес к мифологии с самых юных лет — уже в возрасте пятнадцати лет он выпустил свою первую статью под названием «Мифы индейцев Америки». Вскоре за ней последовал внушительный список трудов по литературному анализу, а также книг, посвящённых мифологической тематике. Его супруга — Джин Эрдман — хореограф и танцовщица.
Часть первая
РАСКОЛ ВОСТОКА И ЗАПАДА
Глава 1
ОТПЕЧАТКИ ЧЕТЫРЕХ ВЕЛИКИХ КУЛЬТУР
I. Мифологический диалог Востока и Запада
Существует миф о бесконечности, на котором и по сей день строится большинство восточных религий, согласно которому, вселенная исполнена вечных процессов, которые повторяются снова и снова, испокон веков. Ход дневного светила, убывающая и растущая луна, годичный цикл и ритм природы, в которой все рождается и погибает, лишь затем, чтобы снова родиться — все это наглядные примеры бесконечного перерождения- фундаментального закона вселенной.
Все мы знакомы с мифом о четырёх эпохах: золотом, серебряном, бронзовом и железном веках, в рамках которого мир представлен деградирующим, постепенно разлагающимся. В итоге ему суждено утонуть в пучине хаоса лишь затем, чтобы снова расцвести буйным цветом, подобно молодой растительности — таков неизбежный ход бытия. Не было такого времени, когда не было времени. И не будет конца этой калейдоскопической игре вечности. А потому, ни вселенной, ни индивидууму не следует делать ставки на индивидуальную неповторимость и личные усилия — все это тщетно.
Те, кто идентифицируют себя со своим смертным телом и его проявлениями, обрекают себя на мучительные страдания — ведь всему в их жизни придет конец. Те же, кому удалось обнаружить столп творения — тот центр, вокруг которого обращается все во вселенной, включая их самих, принимают этот естественный ход вещей без страха таким, каков он есть; воистину, таким счастливцам он может показаться даже величественным и чудесным. Таким образом, индивидуум должен, в первую очередь, просто играть выпавшую ему роль (как это делают солнце, луна, всевозможные виды животных и растений, вода и камни, небеса и звезды) — играть ее без фальши, со всем тщанием; а затем уж, по возможности, постараться таким образом настроить свой ум, чтобы привести своё сознание в гармонию с царящим принципом целого.
Манящие чары этой глубокомысленной, метафизически ориентированной традиции, где свет и тьма переплетаются в танце, творя вселенные и вечные космические законы, на которых они зиждутся, сплетаются в образ, который, зародившись в незапамятные времена, дошёл до наших дней. В своем примитивном виде этот образ широко известен среди народов, населяющих джунгли обширного экваториального пояса, который простирается от Африки на восток, через Индию, Юго- Восточную Азию и Океанию, в Бразилию. Во всех этих регионах бытует миф о чудной эпохе — эпохе начала времён, когда не было ни смерти, ни рождения и о том, как первое убийство положило ей конец. Тело жертвы было разрезано на части и зарыто в землю. Вскоре из этих зарытых частей тела взошли растения, которые служат основным источником пищи для сообщества, да еще, к тому же, каждый, кто отведал плодов от этих растений, обрёл репродуктивные органы; таким образом, смерть, пришедшая в мир путём убийства, тут же положила начало своей противоположности — продолжению рода и так начался этот бесконечный ход вещей: жизнь, которая питается жизнью.
Повсеместно, в мрачных зарослях джунглей, все подчинено ужасающему, жестокому закону животного мира «ешь или будешь съеден» и именно там находим мы жестокие ритуалы каннибалистических сообществ, в которых организуются специальные постановки, в целях потрясения сознания инициируемых, иллюстрирующие тот момент в эпохе начала времён, когда было совершено первое убийство, испытан первый сексуальный акт и отведана первая торжественная трапеза — эпоху, когда из того, что было некогда единым, образовалось два: жизнь и смерть, мужской пол и женский. Живые существа рождаются, поддерживают своё существование за счёт чужих смертей, погибают и сами становятся пищей для других — такие изменения претерпевают они в пространстве и времени, являя собой извечный архетип мифологической эпохи начала времён. Что есть индивидуум при таком раскладе? Он значит не более, чем опавший лист. Таким образом, психологическая цель подобных постановок в рамках ритуала — сместить фокус ума с индивидуума (коему суждено сгинуть) к группе, что существует вечно. Магическая же их функция — обновить и подпитать энергию неугасающей жизни во всех живых существах, которые, хоть и кажутся многочисленными, являются по сути единым целым; таким образом, осуществляя ритуал, общество обеспечивает обильный рост ямса, кокосовых орехов и хлебного дерева, плодородие свиней, постоянство лунного цикла и процветание самого общества.
В своей Золотой Ветви, сэр Джеймс Г. Фрэзер продемонстрировал, что в период ранних городов-государств, в огромном количестве рассыпанных на территории Ближнего Востока (прародины всех развитых цивилизаций мира) повсеместно существовал обычай жертвоприношения короля-бога, аналогичный тому в ритуалах тропических регионов , а обнаружение сэром Леонардом Вулли Царского Захоронения в Уре, в котором, помимо самих правителей, был церемониально захоронен заживо весь их двор, показало нам, что в Шумере подобная практика существовала вплоть до о. 2350 вв. до н.э. Нам также известно, что в Индии правители самостоятельно резали себя на кусочки, а в храмах черной богини Кали (ужасающей, той, что обладает тысячью имён, «труднодоступной» (Дурга), той, чей желудок — вакуум, что не может быть насыщен, а чрево вечно порождает живые существа) на протяжении тысячелетий непрерывно текли реки крови из обезглавленных тел, принесённых ей в жертву — убитых, чтобы те смогли жить, вернувшись к тому духовному источнику, из коего вышли.
И по сей день в Калигхате, районе города Калькутта, где расположен главный храм богини, во время посвящённого ей осеннего празднества Дурга-пуджи в течение трех дней закалывают от семи до восьми сотен козлов. Их головы нанизываются на шесты и выставляются перед изображением богини, а тела идут в пищу ее последователям, которые с почтением поедают их. Также в ее честь щедро пускают на заклание буйволов, овец, свиней и домашнюю птицу, а до признания в 1835 году человеческих жертвоприношений вне закона, из каждого уголка страны она получала ещё куда более ценные дары. Так, в храме Шивы, возвышающимся над городом Танджавур, каждую пятницу, в сакральный сумеречный час, перед алтарём богини обезглавливали ребёнка мужского пола. В 1830 году царек округа Бастар, жаждая ее милости, предложил по одному случаю на ее алтаре в храме Дантешвари двадцать пять мужчин, а в шестнадцатом веке правитель Куч-Бехара там же принес в жертву сто пятьдесят человек.
У одного правящего дома из округа Джайнтья в Ассаме существовал обычай каждый год, во время Дурга-пуджи, приносить человеческую жертву. Тот, кому предстояло стать жертвой, сначала должен был принять омовение и очистить себя. Затем его облачали в новые одежды, покрывали его тело красной сандаловой пастой и киноварью, и одевали на него множество гирлянд. Украшенного подобным образом, его помещали на возвышении перед изображением богини, где он, на протяжении некоторого времени, медитировал, повторяя сакральные звуки. Как только он чувствовал, что готов, он подавал пальцем знак. Палач, который все это время держал наготове поднятый меч также читая сакральные мантры, тут же отсекал мужчине голову, которую сразу же подносили богине на золотом подносе. Легкие жертвы готовили и отдавали в пищу йогам, члены же царской семьи вкушали плоды подношения в виде небольшого количества риса, смоченного в крови жертвы. Обычно люди сами выступали добровольцами на роль жертвы в этом ритуале. Однако, когда таковых не обнаруживалось, жертв похищали за пределами маленького королевства; так случилось, что в 1832 году с территории британских владений было похищено четыре человека, из которых лишь один выжил и смог бежать, чтобы рассказать эту ужасающую историю. На следующий год королевство было аннексировано, а обычай упразднён. «Принесите одно человеческое жертвоприношение должным образом, и богиня будет удовлетворена на тысячу лет» читаем мы в Калика Пуране, индийском писании, принадлежащем к ок. десятому веку нашей эры. «Принесите три, и получите сто тысяч. Шиву, супруга богини, в его разъярённом обличии, можно усмирить на три тысячи лет, предложив ему человеческую плоть. Ведь кровь, предложенная тут же, превращается в амброзию, а голова и тело — в высшей степени угодные дары и потому должны подноситься в поклонении богине. Мудро поступят те, кто поднесёт эту плоть, свободную от волос, наряду с другими подношениями.»
В областях блаженной невинности, где подобные ритуалы могут быть претворены в жизнь с потрясающим хладнокровием и невозмутимостью, оба — как жертва, так и жрец, исполняющий роль палача, в состоянии привести своё сознание, а вместе с ним и окружающую их реальность в соответствие с царящим в мире принципом целостности. Они непоколебимы в своей вере в принцип, который выражен в Бхагавад Гите следующим образом: «как человек, снимая старые одежды, надевает новые, так и душа входит в новые материальные тела, оставляя старые и бесполезные.»
Запад давно потерял путь к возвращению к тому беспристрастному состоянию души, что предшествует рождению индивидуальности; похоже, чтобы первые шаги к этому расколу были совершены в том же уголке Ближнего Востока, где на протяжении веков цари-боги захоронялись в сопровождении всего своего двора, а именно, в Шумере, где около 2350 г. до н. э. начинает зарождаться новое чувство — чувство разобщённости между земной и небесными сферами, которое находит свое отражение в мифах того времени. Царь больше не был богом, но лишь слугой бога, его пастухом, надсмотрщиком человеческой расы рабов, сотворённых дабы служить богам с неустанным рвением. Вопрос личности уходит на второй план, уступая место вопросу места, вопросу отношений. Человек не сотворён, чтобы стать Богом, но лишь для того, чтобы познать Его, почитать Его и служить Ему; а потому даже правитель, который ранее считался воплощением бога на земле, теперь был лишь жрецом, приносящим жертвы в угоду Всевышнему — более он не божество, приносящее себя в жертву Себе.
В ходе последующих веков это новое чувство оторванности привело людей к погоне за возвращением, но не идентичности, как ранее (теперь достичь ее было невозможно, ведь творец и творение более не были единым целым). Теперь люди искали образ Бога, способ вернуться в утраченную Его обитель. Развившаяся на таких идеях, новая мифология пошла по иному пути развития, оставляя позади ранее укоренившееся представление о вечно повторяющихся циклах. Новая мифология, более динамичная по своей сути, рисует перед нами картину сотворения мира в эпоху начала времён (при этом мир был сотворён раз и навсегда, без каких либо «цикличных разрушений»), последующего падения и попыток вернуть утраченное, которые продолжаются и по сей день. Мир более не являл собой беспристрастную картину временных проявлений вечных парадигм. Он превратился в поле боя, арену, где схватились между собой в беспрецедентном поединке две вселенские силы — добро и зло.
По всей видимости, одним из первых пророков этой мифологии искупления был перс Зороастр, годы жизни которого, однако, пока ещё не были с точностью установлены. Они датировались по разному, в промежутке между о. 1200 и о. 550 гг. до н. э., потому можно предположить что он, также как и Гомер (которого относят приблизительно к этому же промежутку времени) скорее был неким символическим лицом традиции, чем конкретной, реально существующей личностью. Религиозная система, ассоциируемая с его личностью, построена на представлении о конфликте между Ахура Маздой, «прародителем Высшего Порядка, что проложил путь солнцу и звёздам» и независимым от него олицетворением принципа зла, Ангра-Майнью, Вводящим в заблуждением, олицетворением лжи который, при сотворении совершенной вселенной, коварно проник в каждую ее частичку. Выходит, что мир — котёл, в котором добро и зло, свет и тьма, мудрость и невежество смешались вместе и борются за победу. А потому привилегией и первейшим долгом каждого человека (который, будучи и сам частью творения, представляет собой смесь добра и зла) является добровольный выбор, вовлечение в битву на стороне света. Считается, что с рождением Зороастра, которое произошло через двенадцать тысяч лет после сотворения мира, значительный перевес в этом конфликте перешёл на сторону добра, и считается также, что по его возвращении в этом мир в виде мессии Саошьянта ещё через двенадцать тысяч лет свершится финальная битва и огненная ордалия, после чего с тьмой и ложью будет покончено раз и навсегда. После этого будет лишь свет, ходу времени придёт конец и на земле вовеки воцарится Царство Божье (Ахура Мазды) в его первозданном виде.
Очевидно, что представленная здесь мифологическая формула вполне способна осуществить переворот в человеке, торопя его некими сроками, побуждая к принятию автономной ответственности за судьбу вселенной и ее обновление во имя Бога что, в итоге, выливается в формирование новой, потенциально политической (далёкой от созерцания) философии священной войны. «И да будем мы для Тебя теми,» гласит персидская молитва, «кто сделает преображённым мир Твой и будем бороться для совершенствования его, покуда не достигнет он совершенства Твоей обители»
Первое историческое подтверждение того могущества, что заключено в подобной мифологической концепции, мы находим во времена правления Кира Великого из династии Ахеменидов (погиб в 529 г. до н. э.) и Дария I (правил в период о. 521–486 гг. до н. э.), когда всего за несколько десятилетий они достигли того, что владения их империи простирались от Индии до Греции. Именно под их покровительством изгнанный Иудейский народ смог заново отстроить свою империю (Эзра 1:1–11) и восстановить культурное наследие. Вслед за этим последовало приписание иудеями этого универсального послания на свой счёт; затем эстафета перешла к христианству с его миссией и, наконец, дошла она до Ислама.
«Распространи место шатра твоего, расширь покровы жилищ твоих; не стесняйся, пусти длиннее верви твои и утверди колья твои; ибо ты распространишься направо и налево, и потомство твое завладеет народами и населит опустошённые города.» (Книга Пророка Исайи 54:2–3; о. 546–536 гг. до н. э.).
«И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придёт конец.» (Евангелие от Матфея 24:14, о. 90 г. н. э.).
Убивайте их (многобожников), где бы вы их ни встретили, и изгоняйте их оттуда, откуда они вас изгнали. Искушение хуже, чем убийство. … Сражайтесь с ними, пока не исчезнет искушение и пока религия целиком не будет посвящена Аллаху. Но если они прекратят, то посягать можно только на беззаконников.» (Коран 2:191,193, о. 632 г. н. э.).
Таким образом, две противоположные по сути своей мифологии, повествующие, каждая на свой лад, о судьбе и благодетели уготованных человеку, столкнулись в современном мире. Плодя заблуждения и недопонимания, они сеют раздор, мешая тем обществам, которые, быть может, находятся сейчас на стадии формирования. А все потому, что от древа, что в райском саду, где сам Бог любит прогуливаться, ища прохлады, иранские мудрецы вкусили плод познания добра и зла, а брамины Индии и философы Китая отведали лишь от плода вечной жизни. Однако, нам сказано, что две эти ветви сходятся вместе в центре сада, ведь изначально они были едины в стволе дерева и лишь по мере роста разветвились, чтобы пойти в различных направлениях. Подобным же образом, две эти столь противоположные мифологии происходят из одного источника — Ближнего Востока. Человек же, вкусивший от обоих плодов, сам станет подобным Господу — так сказано нам (Книга Бытия 3:22). Таков он — самый ценный плод, что обещан нам при условии встречи Востока и Запада.