Майкл Адамс
ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ
*При использовании смартфона, рекомендуем располагать его горизонтально
Современному психоанализу нужно меньше реальности и больше фантазии. Ему нужен новый принцип — то, что Майкл Ванной Адамс называет «принципом фантазии». Фрейд настаивает на том, что мы подчиняемся принципу реальности. Он предполагает, что существует только одна реальность и, что все мы определяем ее совершенно одинаково. Реальность, однако, не дана. Существует много «реальностей», и они построены из фантазий, которые постоянно возникают в нас. Фантазия, заявляет Адамс, — это то, что трансформирует сознание.
Эта книга отличительна: она радикально утверждает центральную роль воображения.
Адамс призывает нас тренировать и исследовать воображение. Он показывает нам, как ценить жизненно важные образы, возникающие из бессознательного, как вызывать такие образы и как решительно их задействовать. Принцип фантазии объясняет, как применять специальные юнговские техники для точной интерпретации образов и непосредственного и интимного переживания образов с помощью того, что Юнг называет «активным воображением». Принцип фантазии утверждает признание новой школы психоанализа — школы «имагинальной психологии». Как говорит Юнг, «Образ — это психика.» Школа имагинальной психологии подчеркивает трансформирующее воздействие образов.
Майкл Ванной Адамс — юнгианский аналитик из Нью-Йорка.

Юнг и Фрейд
Рисунок Уильяма Брэмхолла
Предисловие
Иллюстрация напротив этой страницы представляет собой одну из моих попыток признать и Фрейда, и Юнга. В 1992 году Университет Новой школы (тогда «Новая школа социальных исследований») учредил программу психоаналитических исследований на факультете политических и социальных наук. Целью программы было изучение психоанализа не как клинической практики, а как теории культуры. (Некоторое число студентов, окончивших программу, в конце концов обучались в психоаналитических институтах.) Мне выпала честь быть директором программы психоаналитических исследований в течение первых трех лет ее существования. Программа, которую я разработал, отводила равное время как фрейдистской, так и юнгианской традициям (Adams 1993). В дополнение к курсам по фрейдистскому и постфрейдистскому анализу и юнгианскому и пост-юнгианскому анализу, эта учебная программа включала такие курсы, как «Психоанализ и гендерные исследования» и «Психоанализ и социальная и политическая мысль», а также серию лекций приглашенных докладчиков из всех различных школ психоаналитической мысли.
Карикатура на Юнга и Фрейда, сидящих вместе, один курит трубку, другой курит сигару, была моей идеей. Художник Уильям Брэмхолл нарисовал этот образ красиво, блестяще, со всем юмором, который я себе представлял. (Свободная ассоциация, если хотите, с этой самой фаллической сигарой, пальцы Фрейда готовы стряхнуть раскаленный пепел прямо на колени Юнга!) Для меня карикатура является особенно подходящей иллюстрацией к этой книге, потому что она вызывает фантазию о том, насколько изобретательным (и насколько увлекательным) мог бы быть психоанализ, если бы Юнг и Фрейд оставались коллегами. Только представьте!
Университет Новой школы использовал карикатуру Юнга и Фрейда для продвижения программы психоаналитических исследований в рекламе с заголовком «Получи диплом своей Мечты.» Однако не все оценили мои усилия по созданию фрейдистско-юнгианской программы. В конце концов меня заменили на посту директора программы, и учебный план был переработан, фактически исключив Юнга. К сожалению, за последние несколько лет эта программа прекратила свое существование. Аспирантский факультет предлагает специальные курсы по психоаналитическим темам и в настоящее время планирует психоаналитическую концентрацию на философском факультете, но в настоящее время он не предоставляет степень по психоаналитическим исследованиям. Возможно, однажды это случится снова. Что касается меня, то я продолжаю преподавать психоаналитические курсы в колледже Юджина Ланга Университета Новой школы и очень ценю эту возможность.
Фрейд никогда не преподавал в Университете Новой школы, как и Юнг, хотя многие другие аналитики делали это на протяжении многих лет. Шандор Ференци был первым, в 1921 году.
Элвин Джонсон, первый президент Нью-Скулского университета, рассказывает следующий анекдот, который включает в себя иронический комментарий к приоритетам закона и порядка того периода в Нью-Йорке:
Во всяком случае, Ференци оказался самым очаровательным, образованным джентльменом, и его курс привлек на Двадцать третью улицу такой парк лимузинов, что местный капитан полиции почувствовал себя обязанным провести расследование. Это был честный молодой человек, сопровождаемый полудюжиной обычных полицейских. Он объяснил мне, что, увидев такое количество лимузинов, он хочет знать, что происходит, может быть, лекция по физике или … или … «Контроль над рождаемостью», — предположила я.
«Да, именно это я и подозревал»
«Ну, ничего подобного, просто лекция по психоаналитической психологии. Зайдите и послушайте».
Вскоре капитан полиции и его отделение удалились к двери. «Жаль, что старик не говорит по-английски. Я не мог понять ни слова из того, что он сказал.»
(Джонсон 1952: 284–5)
Вот некоторые из многих аналитиков, которые преподавали в Университете Новой школы: Альфред Адлер, А. А. Брилл, Фриц Виттельс, Вильгельм Райх, Карен Хорни, Эрих Фромм, Клара Томпсон, Эрнст Крис, Меллита Шмидберг, Роберт Вельдер, Шандор Радо, Питер Блос, Грегори Зильбург, Теодор Райк, а также эти юнгианские аналитики: Элеонора Бертин, Фрэнсис Уикс, Эдвард Ф. Эдингер и Эдвард К. Уитмонт.
Я рад сказать, что по моему личному опыту многие современные аналитики фрейдистской традиции являются плюралистами, которые имеют очень позитивное, инклюзивное отношение к юнгианской психологии. Особенно меня радует, что у меня много хороших друзей, которые являются фрейдистскими психоаналитиками. К сожалению, однако, во многих университетах (слишком часто из-за невежества или предрассудков) Юнг является персоной нон грата. Юнгианская психология как академический предмет остается маргинальной. (Новая организация, Международная ассоциация юнгианских исследований, стремится, в частности, исправить эту ситуацию.) Кроме того, очень немногие психоаналитические институты в фрейдистской традиции предлагают какие-либо курсы юнгианской психологии. Я надеюсь, что эта книга будет способствовать развитию психоаналитических диалогов между фрейдистами и юнгианцами.
Хотя я юнгианский аналитик, я уважаю все другие школы психоаналитической мысли, включая фрейдистскую. Как говорит Майкл Эйген: «Мы все стоим на плечах гигантов Фрейда и Юнга» (1986: x). Эйген делает психоаналитическое использование афоризма, который многие люди — среди них наиболее известный — Исаак Ньютон — использовали, как правило, в качестве демонстрации скромности. Роберт К. Мертон, написавший удивительно ироничную книгу, в которой делается попытка проследить происхождение афоризма, цитирует Ньютона: «Если я и видел дальше, то только стоя на плечах гигантов» (1965: 9). Сам афоризм, на который ссылается Ньютон, можно передать следующим образом: «Карлики, стоящие на плечах гигантов, видят дальше, чем сами гиганты.» Другие переводы заменяют «карлики» на «пигмеи». В сущности, Эйген говорит, что в истории психоанализа мы все пигмеи или карлики по сравнению с великанами Фрейдом и Юнгом и, что только стоя на их плечах, мы можем видеть дальше, чем они.
Мертон перечисляет 47 человек, которые использовали этот афоризм с той или иной целью. Последний человек в списке — сам Фрейд, который модифицирует афоризм в саркастическую реплику против Вильгельма Штекеля. Эрнест Джонс сообщает, что Штекель чувствовал, что «он превзошел Фрейда» в способности интерпретировать символы. Джонс продолжает: «Он любил выражать эту оценку себя наполовину скромно, говоря, что карлик на плече великана может видеть дальше, чем сам великан. Когда Фрейд услышал это, он мрачно заметил: «Это может быть правдой, но вошь на голове астронома — не может» (1955 2: 136). С точки зрения Юнга, что такое вошь? Мария-Луиза фон Франц говорит:
Вошь в символике обычно несет в себе смысл совершенно автономной мысли; что-то, что застревает в вашем уме, хотя вы этого не хотите, и высасывает вашу кровь. Это прекрасный символ одержимости мыслью: идея, которая остается в вашем уме, захватывает все ваши другие мысли и в то же время высасывает вашу кровь, забирает вашу психическую энергию.
(Фон Франц 1995: 44)
Психоаналитически вошь — это маленький паразит («комплекс», как сказали бы юнгианцы), который поглощает «либидо» более крупного хозяина.
Неужели все мы пигмеи или карлики, которые видят дальше, чем гиганты Фрейд и Юнг? Или у нас просто так много нескромных вшей? Мне кажется, что если мы хотим быть дальновидными аналитиками, то должны должным образом признать гигантские заслуги как Фрейда, так и Юнга. В противном случае мы просто паршивые аналитики, будь то юнгианцы или фрейдисты.
Как следует из подзаголовка книги, это исследование того, что я называю психоанализом воображения. Среди различных психоаналитических психологий юнгианская психология является психологией воображения. Уникальность юнгианского анализа заключается в его акценте на образах, а также в методах интерпретации и переживания этих образов — методах экспликации, усиления и активного воображения.
Психоаналитики, владеющие этими тремя юнговскими методами и применяющие их с необходимой дисциплиной, находятся в завидном положении, точно анализируя образы, которые возникают спонтанно и автономно из психики.
Для меня цель психоанализа (включая юнгианский анализ) — просто повышение осознания. В этом отношении данная книга представляет собой попытку продемонстрировать практическую ценность современной юнгианской психологии как в клиническом, так и в культурном плане. Среди тем, которые я обсуждаю, — фантазия, толкование сновидений, архетипы и архетипические образы, мифологические знания, секс и гендер, расизм и мультикультурализм, отцы и сыновья, каннибализм и самоубийство, богохульство. Некоторые из этих вопросов я рассматривал в своих предыдущих двух книгах,
Мифологическое Бессознательное (Adams, 2001) и Мультикультурное Воображение: «Раса,» цвет и бессознательное (Adams, 1996). Однако отличительной чертой этой книги является ее радикальный (и намеренно провокационный) акцент на абсолютной ценности воображения в психоанализе.
«Любопытно, — говорит Джеймс Хиллман, — что среди юнгианцев никогда не было ни единого подлинного доктринального спора, теоретического спора.» Он предполагает, что юнгианцы не спорят (по крайней мере, о доктрине или теории), потому что они, напротив, так стилистически образны. Согласно Хиллману, юнгианский стиль заключается в том, чтобы воображать, а не спорить. «Воображение, — утверждает он, — не спорит» (1983b: 35). Я сам, однако, представляю себе, как юнгианцы спорят с другими юнгианцами (а также с не-юнгианцами) по доктринальным или теоретическим вопросам — и делают это творчески. Я не считаю воображение и аргументацию взаимоисключающими. Юнгианцы не нуждаются в полемике только ради самой полемики, но они могли бы очень сильно использовать полемику по серьезным вопросам, а также некоторую критику (если, по крайней мере, некоторые из них могли бы развить способность не принимать эту критику лично). Что меня интересует, так это возможность юнгианцев, которые не чувствительны к критике и поэтому защищаются от нее, но которые восприимчивы к критике и размышляют о ней. Восприимчивое, рефлексивное эго в эффективном отношении к конструктивно (и деконструктивно) критическому бессознательному — вот что я считаю непременным условием любого психоанализа. Это необходимое (если не достаточное) условие для каждого роста сознания.
Наконец, я должен подчеркнуть, что я применяю слово «психоанализ» ко всем различным школам аналитической мысли, включая юнгианскую школу. Я не считаю себя «аналитическим психологом». Юнгианцы — такие же психоаналитики, как фрейдисты или любые другие аналитики.
Майкл Ванной Адамс
Нью-Йорк