Джеймс Хиллман
ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ
В этой книге Хиллман разрабатывает новое понимание теории сновидений. Следуя идеям Юнга о коллективном бессознательном, Джеймс Хиллман обращается к поэтике мифологии. Он связывает сновидения с мифами Потустороннего Мира (тёмной стороной души, её образами и тенями), а также с богами и фигурами смерти. Это приводит к пересмотру интерпретации сновидений в связи с психологией «умирания».
То, что ранее было известно, как «земля умерших» или «подземный мир», заново появляется в современной глубинной психологии как «бессознательное». Историческая трансформация «земля умерших» в представление глубинной психологии о бессознательном была подробно исследована Хиллманом в этой книге. Хиллман не только обратил психологический взор на историю земли умерших, но, кроме того, использовал призрачный подземный мир как маргинальную перспективу, с которой пересмотрел наши основные представления глубинной психологии.
«Страх и сопротивление, которое ощущает каждое человеческое существо, когда оно углубляется в
К. Г. Юнг,
себя слишком глубоко, это и есть, по сути, страх путешествия к Гадесу».
«Психология и алхимия»,
W 12 параграф 439
«Дорогою расскажем наши сны.
… Ну и чудной же мне сон приснился! Такой сон мне приснился, что не хватит ума человеческого объяснить его! … Глаз человеческий не слыхал, ухо человеческое не видело, рука человеческая не вкусила, язык человека не постиг, сердце бы не смогло отозваться, если бы рассказать, какой мне сон снился. … Она [баллада] будет называться: «Сон Основы», потому что в ней нет никакой основы. И я её спою в конце пьесы. …
чтобы вышло полюбезнее, спою её на её смерть. (Уходит)»
Уильям Шекспир
«Сон в летнюю ночь», Акт 4, сцена 1, 205–206
Глава 1. МОСТ
Иногда говорят, что большинство идей можно изложить несколькими словами, подобно одному из фрагментов досократиков, и эти несколько слов превращаются в название, поэтому дать название книге – это нелёгкое дело. Среди возможных вариантов названия этой работы были «мост сновидений» или «сновидение как связь между нашим миром и нижним миром». Ещё Фрейд использовал похожую метафору, он называл сновидение царской дорогой, via regia, к бессознательному. Но поскольку эта via regia в большинстве областей психотерапии со времён Фрейда превратилась в прямую, одностороннюю дорогу, загруженную утренним транспортом, двигающимся из бессознательного в сторону города, то я выбрал другой путь. Выбранное мной название, которое является дорожным знаком для иного одностороннего пути, даёт нам возможность прочитать в темноте псалом. Поэтому я должен отметить, что возведение такого моста я буду вести с определённой односторонностью.
Эта маленькая книга пытается развить другой подход к сновидениям, отличный от того, к которому мы привыкли. Его ядро не основывается на идеях подавления (Фрейд) или компенсации (Юнг), а представляет сновидения в связи с душой, и душу в связи со смертью. Я пришёл к выводу, что вся процедура интерпретации сновидений, имеющая целью достижение лучшего осознания жизни, является совершенно ошибочной. И я имею в виду «ошибочность» во всей её полноте: её вредность, искаженность, обман, неадекватность, сбивание с толку, экзегетичную оскорбительность для материала сновидения, для самого сновидения. Когда мы вносим ошибку в сновидение, мы вводим в заблуждение душу, а поскольку душа интимно связана со смертью (что традиция всегда предполагает), то ошибочная интерпретация сновидения вводит в заблуждение наше умирание. Чем является это умирание и эта смерть по отношению к сновидениям, будет рассмотрено в следующих главах.
Мы начинаем нашу работу, задавая себе очевидный, но упущенный из виду вопрос: какой мифический области, каким Богам принадлежат сновидения? В данном вопросе присутствует предположение, согласно которому, если бы мы знали «чему» сновидения принадлежат, то мы бы лучше могли понять, что они хотят, что они означают, и что мы должны с ними делать. Предложенный в этой книге ответ ставит теорию сновидений на фундамент мифа; ведь не является секретом, что сновидения принадлежат нижнему миру и его Богам, как заявляет об этом название этой книги, и короткая вторая глава демонстрирует, что мифический фундамент сновидений имеет древнюю историю. Фрейд, осознанно или нет, осуществил этот поворот, обратившись к мифическому нижнему миру для обоснования своей теории сновидений.
Что является новым в представленном здесь материале, так это попытка пересмотра сновидения в свете мифа. Существует множество теорий сновидений. Любое солидное аналитическое сообщество Верхнего Манхеттена, Харли-стрит или Хэмстеда, Беверли Хилл или Цюриха может предложить товары любого сорта: фрейдистские, ортодоксально фрейдистские, неофрейдистские, модифицированные психодинамические фрейдистские, юнгианские в различных контурах и оттенках, гештальт-драматические, трансцедентально-мистические, научно-эмпирические, эго-бихевиористские, парапсихологические, а также экзистенциальные и феноменологические приближения, которые уходят своими корнями к романтикам и в еще более ранний период. В то же время, насколько я знаю, не задается вопрос о связи с мифом, никто не пытается предложить теорию и связанную с ней практику, основанную на архетипическом приближении ко всей области сновидений. Другие исследователи увидели в сновидениях мифы и использовали мифы для амплификации мотивов сновидения. Однако, такой подход является совершенно другим видением, рассматривающим сновидения как феномены, которые рождаются из особого архетипического «места» и которые соответствуют конкретной мифической географии; далее такое видение предполагает отражение нижнего мира в психологической теории. Соединяя психологическую теорию с мифологической теорией («видение», «размышление»), мы создаем психологию сновидений, которая пытается сохранить ощущение нижнего мира, всегда присутствующего в нашей работе с ними.
Это движение назад от логоса к мифу, это движение против исторического течения нашей культуры занимает меня уже некоторое время. Я впервые представил тему этой работы на лекции в 1972 году в Нью-Йорке, прочитанной для Американского Общества искусcтва, религии и культуры, председателем которого был гениальный Стэнли Ромэйн Хоппер, по приглашению Дэвида Миллера и Джеймса Уиггинса. Данная лекция была расширена в моем выступлении на конференции Эранос в Асконе, Швейцария, в 1973 году и была опубликована в работе «Соответствие человека и мира» под редакцией Адольфа Портмана и Рудольфа Ритсема. В современном, значительно расширенном и более полном виде, эта работа все еще несет отметины Эраноса, в котором я в течении нескольких лет разрабатывал конкретные архетипические темы и изучал, какими путями они влияют на наше сознание, в особенности, на идеи психологии и отношения с ней.
Я рассматривал психологию развития эго и его роста на примере архетипа ребёнка (1971), психологию старости в контрасте с психологией юности на примере пары пуэра-сенекса (1967), диагностирование истерии и инфериорной феминности посредством использования архетипической конфигурации Диониса (1968) и проводил психотерапевтическое исследование превращения ненормального в нормальное на примере фигур Ананке и Афины (1974). Каждая из этих работ была попыткой проникнуть в суть психологических позиций, помещая их в соответствующее мифическое окружение. Эти работы проводились с надеждой, что архетипические перспективы могут очистить наше видение психэ и дать большее психологическое основание (путём саморефлексии, воображения и углубления) тому, что психология утверждает и делает.
Данная работа, как и те, является работой эпистрофы, реверсии, возвращения феномена к его имагинальному основанию. Этот принцип – рассмотрения феноменов на основе их схожести, – восходит непосредственно к работе Анри Корбена, друга Эраноса, и к методу ta’will, который он так глубоко объяснил и проиллюстрировал в своей собственной обширной работе.
Реверсия через схожесть, напоминание (resembalance), – это главный принцип для архетипического приближения ко всем психическим событиям. Реверсия также является мостом, методом, который соединяет событие с его образом, психический процесс с его мифом, страдание души с имагинальной мистерией, выраженной в нем. Эпистрофа, или возвращение через схожесть, предлагает психологическое понимание главного пути для восстановления порядка из расстройства психических феноменов, отличающегося от фрейдовской идеи развития и юнговской концепции о противоположностях. Кроме того, этот метод обладает двумя отчётливыми преимуществами. Во-первых, он заставляет нас ещё раз посмотреть на феномен: что в действительности нам снится, говорится, что в действительности испытывается нами; ведь только внимательнейшее изучение события может позволить нам обнаружить схожесть с «одной из многих архетипических констелляций». «Одна из многих» – это второе преимущество: единый объясняющий принцип, независимо, насколько глубока и дифференцированна его формулировка, такая как юнговская Самость и его противоположности или фрейдовское развитие либидо, не предлагает естественному разнообразию многообразие схожестей. Эпистрофа предполагает возвращение ко многим возможностям, она корреспондирует с образами, которые не могут быть охвачены какой-либо систематической моделью.
Образ является моей начальной точкой при архетипическом пересмотре психологии. В этой книге акцент на образы развивается дальше, и в ней проводится большая детализация. Фактически, данная книга является определяющим мостом или тоннелем к моим другим работам. Поскольку здесь психология образа помещается более определенно внутрь психологии сновидений и смерти. Глубинная психология, которая покоится на теневых образах фантазии, на углублении и патологизации, а также на терапии как культе души, связана на мифологическом уровне с нижним миром. Начнем с того, что образ в глубинной психологии должен брать свое начало в мифологическом нижнем мире, поэтому данная книга дает мифическую перспективу нашей психологии образа. Утверждение того, что прежде всего приходят образы, должно говорить о том, что сновидения являются первичными данностями, и что все сознание дневного мира начинается в ночи и несет на себе его тени. Наша глубинная психология начинается с перспективы смерти.
Целью изменения перспективы является не только критика и очищение, что уже проводилось в психологии, в данном случае применительно к сновидениям. Внезапный инсайт, имеющий место, когда устанавливается мост между обычным событием или концепцией и его мифическим подобием, может вызвать совершенно новую перспективу в само собой разумеющейся психологии нашего собственного опыта, а также в слишком хорошо знакомой психологии нашей современной теории.
Несмотря на мою склонность к радикальному и скандально новому и мой ребячливый восторг по поводу неприятия нового платья короля, я пытался придерживаться строгих ограничений. Я бы хотел сделать эти принципы ограничений ясными с самого начала, поскольку они настолько же являются описанием цели и метода, насколько и утверждением веры.
Во-первых, независимо от того, как высоко мы поднялись или низко опустились в психэ посредством наших спекуляций и зондирования, мы должны пытаться оставаться в границах западной психэ, с её культурными, географическими и историческими корнями в нашей традиции. Романтическое усилие исследовать и раскрывать возможно только в классических ограничениях старого, известного и лимитированного. Новизна, с этой перспективы, означает ничего более, как обновление, возрождение, восстановление; она не создается, то что говорится, относится к мертвому и прошлому, а не к будущему, которое будет делать, что захочет; это – комментарий, пояснение к тому, что другие сделали прежде и лучше, это – мост, ведущий в прошлое.
Во-вторых, мы должны стараться оставаться в области психологии. Подобно тому, как Фрейд и Юнг отрекались от использования анатомии, биологии, естественных наук и теологии для построения своих психических конструкций, традицией глубинной психологии является оставаться дома и создавать свой собственный фундамент для своего развития. Этот фундамент – психодинамика, психопатология – конечно, хорошо проторен в настоящее время, несмотря на то, что возраст этой области всего 80 лет. Я не думаю, что трава в других областях более зеленая, чем в нашей, – она может зеленеть прямо под нашими ногами при условии, что мы заново обрабатываем её, что в глубинной психологии означает копать еще глубже, сооружать мост, ведущий вниз. В-третьих, для того, чтобы сделать мои ограничения еще более строгими, та часть психологического поля, которую мы собираемся возделывать, будет той же, над которой уже трудились Фрейд и Юнг. Это фактически их поле. Мы должны, однако, вспахивать его под другим углом, не используя их плуг или их борозды, а используя их почву в нашем стиле. Найденные контуры могут разниться. Но поле остается все тем же. С прежними ограничениями: психэ западного человека в его исторической традиции и культурными проблемами; намерение также остается прежним: артикулирование психологи, которая отражает страстную ценность индивидуальной души, создание моста, ведущего вниз.