Фред Р. Гюстафсон
ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ
В своей книге юнгианский аналитик Фред Гюстафсон предпринимает попытку исследовать подавленные стороны американской психе, пробираясь сквозь западно-христианские наслоения к самому логову Коренного Человека в нашей душе. Признание этой недифференцированной первобытной основы в каждом из нас приближает нас к тем, кто в свое время несправедливо пострадал от рук западно-христианской цивилизации. Вопреки расхожему представлению о том, что «время лечит», невысказанная и непризнанная боль другого человека ранит нас самих и передается нашим потомкам. Эта книга на примере нелегких отношений между представителями западной христианской культуры и коренными народами Америки позволяет прочувствовать глубину страданий нашей земли, нашу тоску по ней и по единству со всем мирозданием, а также готовность первобытной основы нашего существа прощать и объединяться. Коренные народы вокруг нас ждут нашего раскаяния, Коренной Человек внутри нас — нашего возвращения к нему. В попытках осмыслить этот путь домой, не отрекаясь от дифференцированной самости западной культуры, автор налаживает связь между двумя мирами и намечает путь к новому эффективному созидательному порядку.
ВВЕДЕНИЕ
То, о чем эта книга, можно в некоторой степени выразить в одной короткой виньетке. Это личная история, основанная на иррациональном страхе, который долгое время не покидал меня, — один из тех страхов, с которыми большинство людей не расстается на протяжении своей жизни. Он был связан с той территорией, которая принадлежала нам и нескольким нашим друзьям, которая была мне хорошо знакома, которую я всей душой любил и которой был предан. Проще говоря, мой страх был связан с прогулкой по этим местам в ночное время. Я не боялся людей — это был просто страх темноты в лесных зарослях. В этих частных владениях были участки, которые я знал наизусть и по которым ходил бессчетное количество раз. Для усугубления иррациональности добавлю, что меня не пугают лесные чащи или походы по диким местам, но по какой-то причине прогулки по этим зарослям в ночное время действовали мне на нервы.
Примерно за три года до начала работы над этой книгой я сказал себе: «Довольно. Я пойду ночью гулять. Я собираюсь раз и навсегда встретиться лицом к лицу со своим страхом вместо того, чтобы прятаться от него, и будь что будет». И я пошел. Я хорошо помню, как входил в дремучий лес той ночью. Было безлунно, темно, а в самом лесу тьма была невероятно черной, хоть глаз выколи. Тропинка, которая была так хорошо знакома днем, теперь еле угадывалась. Продолжая неуверенно, с опаской ступать вперед, я направился в сторону поляны, которая, как я был уверен, поможет мне сориентироваться. И когда я пришел, мне открылась картина, которую я видел уже много раз, но теперь, среди деревьев, я смотрел на нее словно впер- вые в жизни. По всему небу рассыпались звезды; среди них можно было легко различить созвездия, а через все ночное небо проходил Млечный путь, который вызывал в голове образы бессчетных галактик в глубине бесконечной вселенной. Меня охватило чувство изумления, восторга и глубокого уважения, единственным подходящим ответом на которые было молчание.
Я избавился от иррационального страха перед прогулками по ночным зарослям. И если я когда-либо отправлюсь ночью в лес, то на это у меня будут достаточно веские причины. То, что раньше было иррациональным, сегодня превратилось в страстное желание повторить это снова. В желание, которое в большинстве случаев становится исполненным. То, что произошло со мной той ночью, было не выходом за пределы моей собственной тьмы, но скорее восстановлением связи с ней как с хранилищем той древней и не менее темной первобытной истории, которая есть в каждом из нас. Впрочем, благословение тогда снизошло вместе с четким осознанием, что и это является лишь частью той гораздо большей космической истории, которой мы все принадлежим. Иррациональности моего первоначального страха было не под силу справиться с этой истиной.
Данная книга посвящена страху и влечению, но несколько иного рода. Она является ответом на страх земли как таковой, который столь разными способами проявляется в столь разных местах в наше время и который стал причиной столь глубокого чувства человеческой тоски. Она написана для носите- лей западной культуры, которые воспринимают землю, наше собственное земное тело и все, что хоть как-то связано с землей, как область тьмы, к которой не стоит подходить даже близко. Этот страх породил отчуждение современных людей друг от друга и послужил причиной для личных и коллективных проекций на каждого, кто является носителем наших страхов. Это отчуждение также касается и нашего общего прошлого, той темной ночи эволюции, из которой мы все вышли, которая воспитала нас таких, какими мы являемся сегодня. На протяжении всех глав я использую слово «коренной» как отсылку к древности человеческой души. Мы все откуда-то пришли. Наряду со всеми остальными творениями мы возникли в результате эволюции, которая является неотъемлемой частью самой земли. По каким-то причинам у нас возник страх перед этими нашими корнями, мы боимся наладить связь со всей целостностью мироздания. Мы отвернулись от своего внутреннего коренного предка и почти забыли о нем. Если всю книгу выразить одной фразой, то она будет выглядеть следующим образом: мы не только потеряли связь с нашими корнями, но, кроме этого, в нас возникла глубокая тоска и жажда возвращения к этому первозданному состоянию. Вся эта идея пришла мне в голову осенью 1990 года во сне, предвосхитившем грядущее признание годовщины Резни в Вундед-ни, которая случилась 29 декабря 1890 года. Этот сон послужил основной причиной для написания этой книги. На этой причине я остановлюсь подробнее в первой главе. Пока что я могу с уверенностью сказать, что коллективная ответственность не должна лежать в основе обвинений или чувства вины по поводу всех совершенных преступлений, но ее следует понимать как нашу общую коллективную скорбь. В конце концов, мы все принадлежим роду человеческому, мы — дети земли, известно нам об этом или нет, а значит, мы все храним в себе Ее древность.
В 1931 году д-р Карл Юнг в «Архаичном человеке» написал: «…архаичная психология присуща не только человеку первобытному. Она также является психологией современного цивилизованного человека… С другой стороны, каждое цивилизованное человеческое творение, каким бы развитым ни было его сознание, на более глубоких уровнях своей психе все еще остается человеком древним». То, что мы сегодня забыли об этом, стало причиной возникновения болезни современности, известной как отчуждение. Это отчуждение от нашей глубокой самости, от земли как от нашего общего дома, а также от накопленной мудрости нашего эволюционного прошлого. Оно склонило нас к тому, что мы стали проецировать эту утрату на народы мира, которые известны нам как коренные, в результате чего мы стали их либо идеализировать или романтизировать в соответствии со своими неопределенными потребностями, либо же преследовать и уничтожать их, чтобы навсегда избавить свое отчужденное эго от хранимой ими истины. Даже если бы это происходило только на личном уровне, это уже было бы очень плохо. Но это разрослось до коллективного уровня, институционализировалось, политизировалось и стало частью образа жизни в мире, подверженном влиянию западного мировоззрения. Но в чем заключается это мировоззрение? В том же докладе Юнг ясно отметил, что одним из главных постулатов нашего западного мира является глубокое убеждение в превосходстве каузальности. Он говорит: «В этом и заключается наше рациональное допущение — все имеет свою естественную и понятную причину. Мы изначально уверены в этом. Каузальность является одной из наших священных догм… Нас откровенно возмущает сама идея невидимых и непредсказуемых сил, поскольку еще не так много времени прошло с тех пор, как мы покинули этот пугающий мир грез и суеверий и построили для себя картину вселенной, соответствующую нашему рациональному сознанию — этому последнему и наивысшему достижению человека. Сегодня мы окружили себя миром, который подчиняется рациональным законам… Случайные события отвратительны уму, любящему порядок. Они весьма абсурдным и раздражающим образом нарушают привычный, предсказуемый ход событий. Мы отвергаем их так, как отвергаем невидимые нам стихийные силы… Они — злейшие враги наших скрупулезных расчетов, угрожающие всяким начинаниям. Являясь прямой противоположностью здравого смысла, они заслуживают всю нашу ненависть по отношению к ним».
В том, как мы занимаемся политикой, в вопросах выбора профессии, в системе образования или в религиозных взглядах, которые сформировались на иудео-христианской основе — во всем чувствуется влияние западного рационального мировоззрения. Разбирая эту точку зрения, Юнг обнажил историческую проблему: «Говоря о причине, мы должны иметь в виду, что, согласно этому закону, примерно половина событий соотносится с причинно-следственными связями, в то время как оставшаяся половина подчиняется воле случая». Но слово «случай» здесь является уничижительным. То место, которое Юнг отстаивал в примитивных сферах нашей души, принадлежит замыслу, открывающему разум навстречу силам за пределами нашего эго — ангелам, архангелам, демонам, духам, а также миру архетипов и центральному организующему принципу самости. «Примитивный человек… убежден в том, что все происходящее вокруг него подчиняется невидимым, стихийным силам, другими словами — воле случая. Только он называл это не случаем, а замыслом… Примитивному человеку требуется гораздо больше объяснений. То, что мы называем чистой случайностью, для него является умышленным намерением».
Сегодня влияние здравого смысла и причинно-следственных связей на современное мировоззрение постепенно ослабевает. Мы живем в эпоху усталости и расставания с иллюзиями. Мы достигли лучших результатов несоизмеримо большей ценой — ценой наших душ. Технологии или научные достижения нам не враги. Я приложил много усилий, дабы не попасться на этот крючок в своей книге. Наш враг — это чрезмерно амбициозное стремление забрать у земли силу. Это наше темное прошлое, а также наше ограничение в виде смертности и невозможности постичь то, что находится за ее пределами. Сегодня среди нас распространено коллективное недовольство, за которым скрывается чувство душевной утраты и крушения иллюзий. В нашем доме случился массовый нервный срыв. Признаюсь, некоторые места в книге указывают на то, что будет большим счастьем, если нам всем удастся выжить.
В этой книге не я ставил перед собой задачу подробно разобрать причину того, как мы дошли до такого состояния сегодня. И в то же время я не могу не упомянуть о влиянии западной формы христианства на наше отделение от земли и о том, как ее склонность к чрезмерной рационализации и буквальному восприятию лишила человека души. К сожалению, церковь в Северной Америке скорее отражает персону американской культуры, нежели служит голосом ее коллективной души. Она тоже соблазнилась силой здравого смысла и способностью каузальности облегчить страдания человеческой души. Мы готовы принять почти все что угодно, когда нам известны причины. И в то же время я хочу, чтобы читатель четко понимал, что я выступаю против христианской парадигмы не более, чем против какой-либо другой религии. Что для меня по-настоящему неприемлемо, так это способ ее распространения. И дело не в послании, а в самом посланнике. На протяжении всей истории христианства находились личности, которые приноси- ли себя в жертву, чтобы убедиться в истинности благой вести.
Однако нельзя отрицать, что в истории Церкви наибольший духовный вред был причинен руками западного мира. Это происходило всякий раз, когда Церковь пыталась отделить своего бога от земного бытия и вдохновляла своих последователей наиблагороднейшим и скорейшим образом завершить свое существование, чтобы попасть в иные, лучшие миры. Земля изображалась не нашим домом, а местом выживания, которое необходимо преодолеть. Кроме того, мы стали отрицать понятие духов. Они попросту исчезли. Материя стала инертной и мертвой. Теперь мы можем использовать ее, придавать ей форму и обращаться с ней так, как нам заблагорассудится. Во второй главе я пытаюсь представить это в контексте необходимости переосмысления доктрины инкарнации, чтобы всякое упоминание Царства Божьего имело отношение не только к человечеству, но и к любой другой части всего мироздания. Думается мне, что какому-либо хорошо поднаторевшему богослову придется совершить чудо, чтобы оспорить сказанное мной в этой главе. Впрочем, меня это мало волнует, поскольку, в любом случае, нельзя отрицать не только сам факт взаимосвязи всех творений посредством космического порядка, но и последствия этой истины для всякого отдельно взятого духовного конструкта. Принятие такой истины приведет нас прямиком в двадцать первый век.
Культурный нервный срыв, который нам всем так хорошо известен, столь глубоко ощутимая тоска — все это таит в себе и другую опасность: нашу идентификацию с ними и веру в то, что это все, что у нас есть, и что этого нельзя избежать. Пьер Тейяр де Шарден предупреждает о двух угрозах, вставших на пути развития жизни и проявляющихся в психической сфере человечества, а именно: об отчуждении и отчаянии. Отчуждение может проявляться как на индивидуальном, так и на коллективном уровнях. Относительно первого он говорит: «…некоторые врожденные инстинкты вынуждают нас думать, что для своего всестороннего раскрытия нам следует отстраниться от остальной массы людей настолько, насколько это возможно. Не в нашем ли отчуждении от собратьев своих или, наоборот, в их подчинении себе мы найдем тот “наивысший свой предел”, заявленный нашей общей целью?» Он продолжает показывать, как на коллективном уровне эта склонность к изоляции порождает «доктрину избранности рас». Насчет второй проблемы — отчаяния — он говорит следующее: «…полмиллиона, а может даже и миллион лет потребовалось жизни, чтобы пройти путь от протогоминидов до современного человека. Стоит ли нам сейчас кусать локти по причине того, что меньше чем через два столетия после выхода на новый уровень современный человек все еще остается в натянутых отношениях с самим собой? Разве не выглядело бы человечество статичным, если бы не доисторическая эпоха, уходящая в бесконечность далеко за пределы человеческой истории? Точно так же…бессмысленно ждать, что на наших глазах в рамках одного поколения произойдут какие-либо изменения с нашей планетой. Давайте просто успокоимся и не будем падать духом».
Жизненная сила требует от нас, чтобы мы продолжали свои поиски нужного направления, чтобы мы шли по любому пути, ведущему нас к исцелению. Я верю, что такие попытки продолжаются, несмотря на хаос нашего безумия. Меня ни в коем случае не стоит воспринимать как фаталиста, основываясь на содержании этой книги. Она отражает актуальный сегодня процесс поиска новых ответов на эти вопросы. Даже вспышка такого движения, как нью-эйдж, абсолютно не имеющего никакой основы, и настолько сентиментального, насколько это можно себе представить, тоже является признаком поиска новых духовных форм и ритуалов. Медленно, но мы все же начинаем проявлять беспокойство относительно сохранения земли. Книжные полки пестрят заголовками, связанными с альтернативными духовными формами, вопросами экологии и анализом состояния нашей культуры. Люди становятся все более осведомленными относительно обратной стороны своих политиков и политики в целом. Несмотря на то что Голливуд продолжает безостановочно воспроизводить на свет тысячи копий архетипа героя, становится видно, что этот образ постепенно выцветает. Примером этому может послужить фильм «Танцы с волками», которому я посвятил целую главу из-за его влияния на американскую психе и его отражения происходящих в ней изменений. В нем мы видим, как постепенно увядает влияние этого архетипа в жизни лейтенанта Данбара, который в начале фильма покончил с ним и теперь пытается заново обрести свою душу, установив связь с землей как представитель ее Коренных Жителей. Я представляю его в качестве американской метафоры, описывающей как нашу рану, так и направление, в котором нам нужно двигаться дальше, чтобы обрести духовное обновление.
В четвертой главе я попытался распространить эту метафору на личностный уровень. Без сомнения, это была наиболее зыбкая часть книги, просто потому что в ней раскрываются сны личного характера, которые наблюдались на протяжении примерно десяти лет. И там и тут я утверждал и буду утверждать, что моя задача заключается не в самооправдании, а в том, чтобы экстраполировать эти сны на коллективный уровень, в чем, собственно, и состоит их предназначение. Я не пытался изучить их досконально. В этом нет необходимости, и мне хотелось бы, чтобы читатель проявил благосклонность в дальнейших своих интерпретациях моей психологии.
Наиболее сложной для меня стала последняя глава, в которой я попытался в общих чертах дать представление о жизни коренных народов. В ней вы не найдете сложного антропологического исследования — это скорее описание, составленное на основе собственного опыта, изрядного количества прочитанных книг, некоторой интуиции и хорошей порции здравого смысла. Пока я работал над своей рукописью, мне дали почитать копию книги юнгианского аналитика Энтони Стивенса «Самость возрастом два миллиона лет». Я очень признателен автору за этот вдохновляющий труд, в котором он, помимо всего прочего, пытается дать определение первобытной основе современного человека и найти способ встречи с ней. Особенно интересно было узнать, как он относится к нашей богатой истории эволюции и к нашему пренебрежению ею, когда речь идет о переосмыслении психобиологии симптомов. Эта книга стоит того, чтобы ее прочесть.
Свой же труд я назвал «Танцуя между двумя мирами», что, говоря откровенно, имело поначалу личную значимость из-за моей причастности к «Стране индейцев», которую можно увидеть в некоторых моих снах в четвертой части. Тем не ме- нее заголовок несет в себе нечто большее, чем мое личное отношение. Более явным образом он отражает напряжение человека, живущего в мире современных технологий и в то же время знающего о первобытной жизни, которая ни в коей мере не подразумевает завладение землей, а лишь более тесную с Ней связь.
Нахождение между двумя позициями открывает новые возможности для жизни. Это место, которое подразумевает выход за рамки простых определений «правильно-неправильно», «хорошо-плохо». Такая мораль применима в тех случаях, когда большего и не требуется. Но когда представления, философии и взгляды смешиваются друг с другом, проблема усложняется и требует более творческого подхода. Мы хотим простых ответов: я прав, а ты — нет! Это — добро, а это — зло! Метафора танцующего между двумя мирами расширяет реальность нашего существования в этой вселенной и открывает путь другим взглядам, выходящим за рамки наших собственных представлений. В истории человечества мы занимаем уникальную позицию с нашим неверием в духов и наделением снов особым значением. Танец между двумя мирами снова открывает это пространство для сотрудничества с нашим европеизированным наследием, в котором мы перестаем судить друг друга, что весьма популярно в наши дни. Обе стороны требуют от нас абсолютного принятия того, кто мы есть на самом деле.
Этот танец требует принятия многообразия. Это нечто большее, чем я или мой путь, моя культура, моя раса, моя религия, мои политические взгляды, моя интерпретация реальности. Здесь мы сталкиваемся с неизвестным, которое более не является мной и находится за моими пределами. Здесь у нас появляется шанс постичь величие за пределами нашего «Я» и невероятную, очень значимую малость нашего существа. Противоречий в этом не больше, чем было тогда в той звездной ночи несколько лет назад. Слишком часто в нас возникает искушение найти ответы, прорваться за грань неизвестного, вместо того чтобы смириться с давлением нераскрытых возможностей и позволить тому, что мы не знаем, поработать над нами.
В нашей культуре существует сильная тенденция к воспитанию и поощрению однообразия. Чем сильнее различия, тем сильнее недоверие. Возможно, мы, люди, не сильно отличаемся в этом друг от друга. Но природа вся соткана из противоречий, и это же касается развития сознания. Нам следует видеть жизнь во всем ее многообразии и с уважением относиться к тем частям нас самих, которые подразумевают эту неоднородность. Но, к сожалению, многообразие сменилось разногласием. В нашей стране усилилась борьба между демократами и республиканцами, либералами и консерваторами, левыми и правыми. Обвинение в чем-либо друг друга стало правящей парадигмой, которая в период выборов разрастается до неприличных размеров и форм. Тут уже нет места танцу меж двух миров, здесь только один мир, и он «мой». «Ты» является моим врагом. В любой момент времени мы формируем свои политические убеждения, определяющие фундаментальные вопросы, которые в дальнейшем будут руководить нашей жизнью. Насколько человечным или механическим будет наш вид? Будем ли мы жить в мире с ощущением глубокого единения или же в качестве разобщенной массы людей? Если мы не отведем место для Коренного Человека в наших политических взглядах и не обратим внимание на глобальную перспективу нашей общей эволюционной истории и еще неизвестного нам эволюционного будущего, мы навсегда останемся с мертвой политикой, которая находится в постоянном поиске козла отпущения. На нас всех, по сути, лежит эта ответственность. Говоря словами Тейяра де Шардена: «…даже в интересах самой жизни, что для человека является наиболее важным, как не установление в каждом из нас исконного центра, в котором вселенная находит свое уникальное и неповторимое отражение?» Нам очень сложно вообразить себя в качестве такого «исконного центра» в контексте истории космической эволюции с ее миллиардами лет позади нас. Нам сложно увидеть себя с такого расстояния. Но сегодня мы можем хотя бы посмотреть на нашу землю из космоса, и это дает нам некоторую объективность, напоминающую о необходимости глобальной перспективы при взгляде на себя со стороны, на то, что мы уже сделали и что еще нам предстоит сделать. Будет ли наш выбор верным — история рассудит.
В результате такой борьбы может возникнуть более зрелая духовность. На протяжении всей книги я пытался показать, что единственный способ позволить этому произойти — это включение земли в нашу духовную систему. Мы страдаем от нашего отрыва от земли. Без связи с землей наша религия безжизненна и скучна. Изголодавшись, мы возвращаемся к ней. Как и в остальных случаях, мы обращаемся за помощью к коренным народам той земли, на которой мы находимся. Читатель увидит всю сложность этой проблемы на страницах книги, в том числе наши проекции, от которых необходимо избавиться. Я еще раз подчеркиваю, что мы все первобытны и нуждаемся в том, чтобы быть рядом с нашими предками на этом континенте. Мы, наконец, должны отважиться услышать то, о чем они могут нам рассказать: их истории, их страдания и их взгляды на мир. Культура индейцев, их дух, их история остаются наиболее подавленными сторонами американской психе. В то же время в данной книге представлены некоторые более глубокие области нашей индивидуальной и коллективной души. Это усиливает столь распространенное сегодня стремление быть похожим на кого-то. Я прекрасно это понимаю и отношусь к этому с терпением, поскольку сам слышу позади себя что-то вроде «я хочу быть похожим на более настоящего человека и найти свои собственные первобытные корни». Это верное направление, которое не требует от нас перехода в резервации. Земля находится у нас под ногами, и она есть в нашей душе. В этом месте должно произойти духовное обновление.
Мое общение с коренными американцами убедило меня в том, что они по природе своей не выступают против не-индейцев. Дистанция, резервация и нередкое чувство гнева — результаты нашей отвратительной неразрешенной истории, которая может заставить отступить лучших из нас. Сегодня большая часть племен занята лишь тем, что пытается выжить в мире, который каждый день ставит под угрозу их идентичность. Они испытывают настоящий гнев по отношению к тем, кто пытается приблизиться к ним с враждебными намерениями. И в то же время не-индейцы должны протягивать свои руки и обращать сердца свои так же часто, как это делалось по отношению к ним самим. Искренность в сердце, терпение и безмолвие — это то, с чего я рекомендую начать свое познание любого, кто не похож на нас, а также для познания своей собственной души.
На момент написания этой книги я вот уже как одиннадцать лет был ритуально связан с племенем брюле индейцев лакота. За все это время я не только испытал на себе открытость сердец индейцев, но также был свидетелем того, как не-индейцы отвечали им со всей искренностью, красотой и великодушием. Как далеко это зайдет на коллективном уровне — посмотрим. Индейцы лакота белых людей называют wasicun — это слово имеет два возможных происхождения: 1) «собиратель жира» (wasi — жир, icu — брать) и 2) «белый дух» (wa — белый, sicun — дух). Эти два потенциально разных значения имеют одну общую неприятную историю. Я молюсь за то, чтобы однажды слово «wasicun» для всех индейцев стало означать честь, доверие и теплое сердце.
В завершение хочу сказать о той благодарности, которую я испытываю, вспоминая обо всех тех, кто содействовал мне на протяжении последних лет и снабжал меня информацией для настоящей книги. Не хочу рисковать, называя каждого по отдельности, поскольку мне сложно понять, кто именно произвел то или иное впечатление. Тем не менее я хочу отметить Марлен Уайтрэббит Хельгемо, Норберта Раннинга, Альберта Уайт Хэта, Бена Литтл Биэра, Джилли Раннинга, Альберту и Джин Дэй, Чака Дерби, Джо Морено и особенно моего брата Флорентина Блю Тандера.
В моем более непосредственном кругу общения я благодарен команде «Уотертаун Дрим Групп», которая прочитала отдельные главы, внося свои поправки, предложения и наполняя меня вдохновением. Я глубоко признателен за поддержку Джеффу и Терезе Грамли, которые обошли большую часть этой же, не всегда понятной территории, а также общине в Манитуми, Дону и Кэрол, Фрэнку и Рини, Джиму и Салли, которым хорошо известно, сколько всего целебного есть в этих землях. Я благодарен моим хорошим друзьям Бобу Хендерсону, Деннису Мерритту, Харви Хонигу, Мэри Сьюзан Эдвардс и Барбаре Феркет за их частые расспросы и поддержку. Также хочу поблагодарить Марджори Морнингстар Миллеволт, которая любезно и мастерски помогла отредактировать эту работу и поделилась по-настоящему мудрым советом. А также всем тем, кто собирался в Священном Логове, я говорю «Пиламай- яйело».
И, наконец, Карен, моя подруга, партнер и жена, которая прошла свой путь во тьме, чтобы найти свою собственную связь со звездами. Она сопровождала меня на пути в «Страну Индейцев» и на протяжении всей моей работы над этой книгой. Даже не представляю, как бы выглядела эта часть моего пути, если бы мне пришлось преодолевать ее в одиночку. Я горжусь тем, что Народ принял ее, что она с уважением и со знанием дела прошла необходимые церемонии и познала мудрость лет Солнечного Танца. Она являет собой истинный пример того, что значит танцевать между двумя мирами. Спасибо тебе.