Джей Макферсон
ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ
В этой книге Джей Макферсон приводит основные мифы классического периода древней Греции, а также прослеживает их влияние на литературу и фольклор Европы. Мифы изложены Макферсон в хронологической последовательности: она начинает с мифов о сотворении мира и явлении богов, затем описывает пасторальные мифы и те, что связаны с установлением времён года, далее следует описание трудов и подвигов героев, повествования о войне, трагические повествования и, наконец, повествования об упадке и уходе богов. Также ею были прослежены преображения древних божеств, которые тем пришлось претерпеть с наступлением новой эпохи. Вместо сухой теории, долженствующей расширить кругозор её читателей, Макферсон отдала предпочтение выдержкам из произведений английских поэтов, а также наглядным рисункам с греческих ваз, которыми щедро снабдила свои поэтические пересказы мифов. Именно этот продемонстрированный Макферсон синтез мифа, поэзии и искусства лучше всего позволяет ощутить потенциал, заложенный в мифологическом повествовании.
Введение
«Миф» — греческий термин со значением «повествование»; в частности, под мифами подразумеваются повествования о богах или героях. Нам неизвестно, как именно сложилась традиция изложения этих повествований, однако мы точно знаем, что в письменном виде они были впервые изложены древнегреческими поэтами Гомером и Гесиодом. В Греции так и не сложилось сборника сакральных текстов, подобных Библии. По этой причине их сакральные повествования не застыли в неизменной форме, наподобие повествований иудеев, но постоянно видоизменялись и совершенствовались поэтами и драматургами последующих поколений. Неизменно ведутся споры о том, какой смысл заложен в таких повествованиях, можно ли считать их «подлинными», и если да, то в каком смысле; так или иначе, они не теряют своей популярности и по сей день. После века Гомера пронеслось несколько поколений, и люди начали не просто внимать повествованиям, но и задумываться об их «действительной» сути; ответы на этот вопрос давались самые разнообразные.
Некоторые полагают, что божества и герои греческих повествований — простые смертные, которые своими выдающимися деяниями заслужили память потомков, которые и вознесли их на столь высокий пьедестал — иными словами, основания мифов они ищут в действительной истории. Другие полагают мифологию аналогом некоего свода естественных наук: Зевс представляется им олицетворением небес, а его супруга Гера — воздушного пространства. Третьим она видится неким аналогом свода норм морали, в котором наглядно представлены примеры надлежащего и ненадлежащего поведения. При таком толковании противники героя всегда представляются олицетворением многочисленных пороков и соблазнов.
Однако следует понимать, что мифы подразделяются на многообразные категории и принадлежат к самым разным эпохам, поэтому применять по отношению ко всем один и тот же подход к толкованию не представляется возможным. В некоторых действительно прослеживаются отсылки на исторические явления. Так, хотя большинство греческих мифов посвящены Зевсу и его семейству, всякому греку было известно, что этому «юному» поколению богов предшествовало более древнее. Повествования о том, как Зевс сверг с небесного престола своего отца Кроноса, или о том, как Аполлон похитил Дельфы у богини земли, свидетельствуют о сохранившихся в памяти народа смутных воспоминаниях о древнем религиозном укладе, который был вытеснен новым. Повествования о великих подвигах, свершённых героями в Трое, Крите и Египте, свидетельствуют о том, что в момент своего зарождения греческая цивилизация свидетельствовала остатки богатства и величия этих некогда процветающих империй Средиземноморья.
Также присутствует теория, для которой может быть уместно название «антропологическая», согласно которой всякий миф — отражение некоего исторического явления, то есть что в нём находят своё отражение различные элементы первобытных укладов или ритуалов, которые намеренно были изложены повествователем в искажённом виде или сути которых он и сам в полной мере при изложении не осознавал. Нам известно, что в рамках греческой культуры существовало жертвоприношение животных, но отнюдь не людей. Однако принимая во внимание повествования о похищении юной девы, сопряжённом с потерей землёй плодородия, и прочими подобного рода, можно прийти к заключению, что на заре греческой культуры могли практиковаться обряды принесения юношей и девушек в жертву с целью повышения плодородия. Также поражает количество повествований о вражде правителей (будь то на небесах или в нашей земной обители) с собственными отпрысками, распаляемой страхом быть смещёнными ими со своего положения. В большинстве древних обществ (вполне вероятно, что Греция не была исключением), когда правитель вступал в преклонный возраст, преемник повергал его до того, как силы полностью покинут его — это делалось во благо народа и ради сохранения плодородия земель.
Также в мифах угадываются отсылки на некоторые природные явления. Так, вулканическая природа горы Этны объясняется тем, что в её недрах заключён чудовищный Тифон: гневом своим он сотрясает землю, а огонь и лава, вырывающиеся из жерла вулкана, на самом деле изливаются из пасти этого чудища. Большая Медведица не может опуститься к западной части моря, поскольку на неё обозлился бог морей. На протяжении полугода земля бесплодна по той причине, что богиня плодородия Деметра оплакивает пропажу своей дочери — весенней девы Персефоны.
Что касается соотнесения мифов с нормами морали — на деле все не так-то просто. Действительно, некоторые из мифов вполне соответствуют критериям морального наущения и могут быть употреблены в целях демонстрации неких добродетелей или религиозных истин, однако крайне сомнительно, что такой смысл закладывался в них повествователями. В большинстве из них продемонстрированы нелицеприятные козни богов, которые то и дело лгут, ищут отмщения, занимаются похищениями и прочим в этом роде — то есть мифология скорее может рассматриваться как пособие по аморальному поведению. При этом нельзя не принимать во внимание того факта, что многие из мифологических персонажей именуются в честь моральных качеств или духовных достоинств: так, нам известны Метида (Премудрость), Прометей и Эпиметей (Осмысляющий до и Осмысляющий после), Купидон и Психея (Любовь и Душа) и прочие, в повествованиях о которых определенно присутствует «двойное дно».
Однако же самая поразительная особенность мифов была обнаружена только ближе к завершению классического периода. К этому времени святилища греческих и римских божеств опустели — всё поклонение перенеслось в христианские храмы. Обилие христианских текстов, а также повествований Востока позволило провести ряд параллелей, и обнаружилось, что между мифа- ми греков и мифами других народов есть много общего — открытие одновременно будоражащее и сбивающее с толку. Последователи христианства с удивлением узнавали знакомые мотивы в повествованиях о Саде Гесперид, в котором вокруг древа с чудесными плодами извивается змей, в мифе о деве, чьё любопытство заставило её открыть ларец, последствия чего оказались губительными для человечества, о Девкалионе, спасшемся от потопа, о разделении мира между тремя братьями, о принесении девы в жертву собственным отцом, о герое, рождённом от божества и смертной женщины, которому удалось восторжествовать над смертью, и многих других. Для подобного рода совпадений подыскивалось множество объяснений. Одни утверждали, что это повествования о демонах, которые правили земной обителью до того, как Христос явился, чтобы свергнуть их власть, другие утверждали, что демоны измыслили эти истории в подражание повествованиям истинным, чтобы сбить праведников с толку. Отличавшиеся терпимостью снизошли до того, чтобы признать все эти повествования неполными раздробленными частицами божественного откровения, которое в полной мере нашло своё выражение в библейском учении — при таком раскладе выходило, что христиане вполне могут знакомиться с трудами языческих поэтов и даже извлекать из них для себя толику пользы.
И по сей день учёные продолжают выдвигать различные теории для объяснения сходств, наблюдаемых в мифологиях народов мира. Быть может, существует некая колыбель, из которой вышли все культуры мира? Зародились ли они в Месопотамии или на просторах долины Инд? Быть может, их источник — давно затерянная в Западном море Атлантида? Взросли ли они под зноем Африки или, быть может, их родина таинственный Север? Или стоит искать ответа в психологии? Быть может, человеческое воображение подчинено везде одним и тем же законам и схожие явления бытия, такие, как смена дня и ночи, время сбора урожая и жатвы, а также и чувства, подобные страху, желанию и прочим, побуждают человеческий ум к созданию идентичных образов?
Какие бы объяснения не измыслялись нами, ясно одно — эти повествования принадлежат к числу древнейших в мире и остаются непревзойдёнными и по сей день. Столь огромное место занимали они в жизни поэтов и творцов, начиная от Гомера и заканчивая нашими современниками, что изучение литературы попросту неосуществимо без изучения мифологии, так же, как неосуществимо оно и без Библии — этого краеугольного камня иудейской и христианской традиций. Все новые и новые смыслы вкладывались в них от поколения к поколению, и в видоизменённом виде они переходили от творца к творцу, однако их исконные образы и мотивы остаются неизменными.
Мифы относятся к числу древнейших повествований в истории человечества, и они, наряду с библейскими повествованиями, а также европейским фольклором, сбору и систематизации которого в своё время посвятили себя братья Гримм, выступают основанием для всякого поэтического или литературного труда в нашей истории. В действительности повествований в мире не так много (в этом легко убедиться, когда вы обнаруживаете, что вам в очередной раз нечего посмотреть в кино). Точнее будет сказать, что повествований присутствует бесконечное множество, однако основаниями для них выступает весьма ограниченный ряд мотивов: это могут быть повествования о сотворении, видоизменении или разрушении, о любви, потере, отмщении, дружбе и вражде, поиске, успехе и разочаровании. Также располагаем мы небольшим выбором и в вопросе декораций: события неизменно разыгрываются либо на небесах, либо в подземном царстве, либо в нашей срединной обители, в которой попеременно то устанавливается благополучие, подобное небесному, то плодятся низменные страсти наподобие жадности и гордости, которые приводят к войнам и опустошению. Современная научная фантастика не может потягаться с мифами в вопросе обрисовки картин благоденствия небес и чудовищного разорения земных обителей. И пусть герои и боги, о которых повествуется в последних, не располагают теми техническими новшествами, какими наделяются персонажи фантастических произведений, они также не устают демонстрировать свои сверхчеловеческие способности. Если не считать научной фантастики, которая на удивление часто уподобляется мифам и сказкам, современные произведения в большинстве своём посвящены описанию жизни обычных людей, подобных нам с вами, и разыгрываются они в привычных для нас декорациях. Тем не менее, и в них несложно проследить черты древних мотивов. Вот перед нами жестокий царь и беспомощная принцесса, вот отважный герой, что дарует спасение, вот дитя, чьё происхождение покрыто тайной, вот мудрый старец; здесь мы сталкиваемся с проклятием, там — с исканиями, в другом месте — с сокровищем, что сулит погибель. Эти повествования бесконечно видоизменяются, подобно обликам Нерея; подобно ему они не могут быть уничтожены, и так же, как и он, они могут поведать каждому, кому удастся ухватить их суть, о его истинной природе и о том, что ему суждено.