Клуб Касталия

Присцилла К. Кершоу
Избранные главы

ГЛАВА 3. ПРИЗРАЧНЫЙ ВСАДНИК

Имя Водана связывают с призрачным всадником, которого видели во всех германских землях, по крайней мере, в начале двадцатого века. Он скакал над полями и лесами, над улочками деревень. Этого всадника как правило называли либо Диким Гоном (Диким Войском), либо Дикой Охотой. В
северных и центральных землях Германии более распространена Охота, а в южных — король Дикого Гона, причем здесь нет четкого географического разделения, на севере Германии могут говорить о Диком Гоне, а на юге – о Дикой Охоте. В Скандинавии он встречается под именем Оскарей. Название получилось из слияния слов «Асгард» и «охотники Одина». В Англии он был известен как Охота. Во Франции о призрачных всадниках говорили как о «свите Эллекина». Разобраться во всех этих именах и названиях очень сложно, и все эти нюансы по большому счету не должны нас волновать. Очевидно, что Водан вобрал в себя массу фольклорных элементов,
которые изначально не имели к нему никакого отношения, но есть также элементы, которые на самом деле относятся к его культу, а также многие из тех, которые на первый взгляд вообще не имеют религиозной значимости до тех пор, пока мы не обнаружим их вновь в какой-нибудь другой части индоевропейского мира, причем речь не идет ни о каких заимствованиях. В таком случае мы подозреваем, что здесь присутствует нечто древнее и имеющее культовое значение, даже если оно ускользает от нас. Я собираюсь вкратце описать Дикую Охоту и Дикий Гон, выбирая из общей путаницы те элементы, которые изначально принадлежали Водану, или интересные отголоски его культа, которые можно встретить где-то еще.

3.1. Король Дикого Гона и Дикая Охота

Когда Король Дикого Гона скачет по небу, за ним следуют вооруженные люди, которые могли при этом сражаться друг с друг с другом. В небесной кавалькаде призраков и Охоты, и у Дикого Гона были собаки и волки, а иногда – даже волки-оборотни, которые заходили в дома людей, воровали у них пиво, а порой даже еду. Среди них были и другие создания, например: двух-, трех-, шести- и восьминогие лошади, а также существа с горящими глазами. У Короля зачастую был глашатай, который выходил вперед и предупреждал людей, чтобы те уходили с улиц. Среди призраков также были люди, одетые в чёрное, с чёрными лицами, ремесленники всех мастей, которые показывали всем вокруг свои изделия; акробаты и жонглеры, также в небесной свите часто встречаются повозки, сани и даже плуг. Охота нередко преследовала и ловила демониц, хотя ее добычей мог стать и олень, а порой никакой добычи не было вовсе. Все эти образы дополняют образ Дикой Охоты. В одном из таких образов есть одинокий охотник, сам “Der Wilde Jäger”. (нем. Дикий Охотник — прим. пер.) со своими призрачными гончими, но без отряда охотников. Он преследует ужасную ведьму, которую он бросит на своего коня, как только нагонит и схватит. Также встречаются версии Охоты, в которой по небу скачут несколько охотников, возглавляемые охотницами, которых зовут Фру Годе, Фру Ваур, Фрау Хольда, Берхта и ее сестра, что родом из Альп – Перхта со своим Перхтеном. Короля небесных всадников могут считать призраком одного из великих героев прошлого, как, например, Дитриха Бернского. (герой германского цикла эпических сказаний, в своей древнейшей части восходящих к преданиям эпохи Великого переселения народов — прим. пер.)

В разных землях рассказывают свои истории, связанные с этими легендами, и во многих деревнях есть своя «Могила Дикого Охотника» или «Дорога Охоты», что указывает на то, что для призраков Дикой Охоты это привычный маршрут. Иногда в свите видят детей, которые умерли некрещеными и нераскаявшихся грешников, недавно ушедших в мир иной. И, хотя вид шествия призраков и демонов внушал людям ужас, они все равно ждали его с нетерпением, приход всадников предвещал плодородие полям и приплод стадам. Всадники обычно появлялись во время двенадцати святых ночей между Рождеством и Богоявлением (у католиков и протестантов – с 25 декабря по 6 января — прим. пер.), а иногда – накануне других важных праздников, к примеру, в Германии Охота может появиться на Фашинг (праздник, похожий на русскую масленицу — прим. пер).

3.2. Легенда, миф, культ
3.2.1. Научный обзор

Отто Хёфлер в своей книге «Культовые тайные союзы германцев» 1934 года издания утверждает, что образ Короля Дикого Гона и Дикой Охоты может происходить из настоящих религиозных практик почитания Водана. Призрачное Воинство, которым командует Водан, Дикая Охота и его эйнхериары были героями прошлого, а ныне стали небесными союзниками сегодняшних воинов, молодых героев настоящего из плоти и крови. Необходимо упомянуть, что Хёфлер разделял нацистские взгляды, чем существенно подпортил свою репутацию в научном сообществе. (Нацисты
также верили, что души погибших в бою с противниками членов национал-социалистической немецкой рабочей партии по-прежнему сражаются с ними плечом к плечу, о чем свидетельствует песня Хорста Весселя — гимн НСДАП: «Души камрадов, расстрелянных Ротфронтом, шагают с нами, в наши встав ряды.» — прим. пер.) Правдой также будет и то, что его труд (Kultische Geheimbande der Germanen) – чрезвычайно несерьезен, это буйная, излишне восторженная и нередко разочаровывающая работа. Фласдик в своем «Арлекине» справедливо критиковал работу Хёфлера: «если изучаешь прошлое, то не стоит забывать о настоящем», однако на самом деле различные исследователи фольклора, особенно Карл Меули в Швейцарии, уже приходили к тем же выводам, что и Хёфлер относительно саг и народных обычаев, и связывали языческие культы мертвых с шествиями в масках на Святки и с масочными оргиями на Фашинг.

Это не означает, что никто не смог найти подобные связи до Хёфлера, или, вернее, до предшественницы Хёфлера по имени Лили Вейзер. Среди подобных исследователей можно выделить блистательного Людвига фон Шредера, который сумел связать Дикую Охоту из германских земель с армией призраков и гоблинов из хоровода индийского божества по имени Рудра в своих трудах «Замечания к книге ″Ведическая религия″ Ольденберга» 1895 года и “Mysterium und Mimus im Rigveda” 1908 года. В этих трудах он сумел найти взаимосвязь между германскими воинами из плоти и крови, танцующих свой железный танец меча, салиями (жрецами древнеримского бога войны Марса, танцевавшими военный танец во славу своего божества) и индийскими марутами, божествами бури, ветра, грома и молнии. Фон Шредер предположил, что марутов в древности также представляли молодые служители культа, которые пели и танцевали
в их славу. До Шредера исследователь по имени Карл Дильдей обнаруживал в культах Артемиды и Диониса черты, также характерные для Дикой Охоты. Ярл Шарпантье и Йозеф Хауэр утверждали, что вратья находились в центре индийской религии и религиозной истории, они были отнюдь не
чужеродной группой париев.

О чем сказано мало, так это о роли мужских братств, о том, что они по праву были основой индоевропейского воинского общества. Она была настолько фундаментальна, что каждая нация, родственная индоевропейцам, сохранила в своем культурном коде элементы общей картины феномена мужских союзов, словно кусочки головоломки. Но, как и в случае с головоломкой, невозможно понять смысл отдельных ее частей, если была утрачена картина, которая должна получиться, если сложить все кусочки воедино, а зачастую сложно даже разобрать, действительно ли тот или иной кусочек принадлежит к этой головоломке, или к другой. На рубеже веков увидели свет несколько важных этнологических исследований, которые касаются мужских братств, масок и обрядов посвящения среди африканских общин воинов и скотоводов. Эти исследования позволили установить грани изучаемого объекта и создать, по крайней мере, общую картину этих явлений и, более того, позволили подвести под них общественно-научную базу для изучения, ведь прежде они только обсуждались и были описаны лишь отчасти.

Анри Жанмер экстраполировал исследования африканских воинских общин на Древнюю Грецию в своей книге “Couroi et Couretes” 1939 года издания. В середине своей книги он посвятил исследованию африканцев около шестидесяти страниц, а Гео Виденгрен из Швеции – около 70 страниц в своей книге «Вера в высшие силы в древнем Иране». Стиг Викандер вдохновился работой уже известного нам Хёфлера и написал книгу «Арийские мужские братства» в 1939 году, что подтолкнуло научное сообщество к дальнейшему изучению данного вопроса. В 1969 году Викандер вернулся к изучению союзов мужчин и написал книгу «Феодализм в Древнем Иране». Андреас Альфьольди подхватил эстафету в своей работе «Структура доэтрусского римского государства» 1974 года издания. И наконец в 1987 году увидели свет очень важные работы: «Братство и игры в кости» Гарри Фалька, которую мы будем подробнейшим образом рассматривать в третьей части моей книги и обширная статья за авторством Ким Маккон под названием «Пёс, волк и воин у индогерманцев», которая полностью раскрывает это явление в индоевропейском мире. Тем временем фольклористы и историки религии уже исследовали культы предков, экстатический опыт, обряды инициации и другие элементы традиции. Работа под названием «Новая сравнительная мифология» за авторством Дюмезиля и его последователей сформировала совершенно новый взгляд на языческих богов и в результате научное сообщество было вынуждено признать правильность выводов Хёфлера, ведь каждое современное исследование не только подтвердило их, но и обнаружило сходства по всей территории, где
жили и живут индоевропейцы и где сохранилась хоть малейшая информация относительно мифов и верований. Хёфлер, в свою очередь, продолжит исследовать культ Одина и писать работы о нем до конца своих дней.

3.2.2. Живые и мертвые

Корни историй о Дикой Охоте или Диком Гоне уходят глубоко в древность. Можно ошибочно предположить, что все эти легенды о призрачных всадниках, скачущих по ночному небу – не более, чем плоды больного воображения, порожденные галлюцинациями, эпилептическими припадками
или алкогольным делирием. Крики перелетных птиц и завывание зимнего ветра здесь ни при чем. До наших дней дошли различные религиозные шествия с масками, к примеру — Фашинг или Марди Гра (вторник перед Пепельной средой и началом католического Великого поста, последний день карнавала — прим. пер.). В дохристианские времена у подобных шествий был глубокий религиозный смысл; за культовыми действиями (Bräuche) (нем.) стояло то, что Хёфлер называл «ядром мифа» (Kern-Mythen) (нем.). Люди склонны верить, что в природе человека есть нечто высшее, нечто, имеющее божественное происхождение. Эта вера и лежит в основе мифов. Кроме того, существует широко распространенное поверье в то, что такое чудо природы, как рост (как физический, так и духовный), происходит при непосредственном влиянии божественной силы. Практически всем народам, живущим на Земле, присуще убеждение, что в природе человека существует нечто такое, что сохраняется даже после того, как наступает физическая смерть тела и это «что-то» продолжает свою жизнь после смерти. В данном случае речь идет о душе, но не как о внетелесной субстанции, а как о жизненной силе. И, несмотря на то, что факты свидетельствуют об
обратном, считается, что эта сила живет в своем собственном теле, а человек после смерти обретает вечную жизнь, ведь он не может умереть снова.

Меули пишет о том, что, с точки зрения первобытных людей, мертвым свойственны три черты: мертвые продолжают жить после смерти, они сильны и могущественны и относятся к ныне живущим двояко: мертвые могут как благоволить живым, так и наказывать их. Третья черта указывает на эмоционально амбивалентное отношение живых к мертвым, а могущество покойников указывает на то, что они могут быть для живых как ценными помощниками и защитниками, так и опасными врагами. Эта амбивалентность универсальна, но в некоторых сообществах преобладает страх перед мертвыми, а в других — желание сохранить контакт с умершими, которые, как считается, интересуются благополучием своей семьи и своего племени.

У индоевропейцев превалирует вторая установка, равно как и у ряда африканских племен в вышеупомянутых исследованиях. Их Мертвецы — почитаемые предки, более того, они — Бессмертные, в них течет жизненная сила, эта божественная искра, которая делает их гораздо сильней и эффективней теперь, когда они перестали быть простыми смертными.

В нашем исследовании более всего нас интересуют мертвые воины. Неважно, умер ли человек в бою, или от старости — его дух продолжает жить в образе юного воина в расцвете сил; естественно: именно в молодом воителе наиболее ярко проявляется жизненная сила. Пример таких бессмертных воинов — эйнхериары из предыдущей главы.

3.3. Возрастные группы и культ предков

В изученных обществах африканских воинов и скотоводов мужчины делились на три-четыре возрастные группы. Среди этих групп встречается класс старейшин, чья боевая молодость уже в прошлом, но их накопленный опыт и приобретенная с годами мудрость имеет огромную ценность для племени. Также в африканских племенах присутствует класс зрелых мужчин. У них есть жены, дети и стада крупного рогатого скота. Они ведут дела племени в мирное время, а в случае войны становятся организованной и дисциплинированной военной силой, защитниками своего народа.

В самом низу племенной иерархии были маленькие мальчики, которые еще находились под опекой женщин и не были полноправными членами общества. В определенный момент времени, когда эти мальчики подходили к возрасту полового созревания, их изымали из мира женщин, чтобы обучить их сражаться, передать им знания и привить верования своего народа и посвятить их в мужчины, принять их в мир мужчин. Они станут лазутчиками и лесными воинами, стремительными воинами, готовыми в боевом экстазе первыми броситься в битву. В нашем исследовании индоевропейского мира, в частности, германского, существует интересующая нас группа, которую мы вслед за Маккон называем kóryos.

Возраст, в котором мальчики проходили свой первый обряд посвящения, варьируется от группы к группе. Мы знаем, что у спартанцев инициация происходила в семилетнем возрасте; есть веские доказательства того, что в древней Индии мальчики тоже проходили инициацию очень рано. Степень тяжести лишений, которым подвергались мальчики, также была разной, но в хорошо организованном и успешном воинском сообществе обучение было строгим и достаточно длительным, как, к примеру, в обществе масаев всего пятьдесят лет назад. (масаи — полукочевой африканский нилотский коренной народ, живущий в саванне на юге Кении и на севере
Танзании — прим. пер.) Мы можем практически не сомневаться, что у индоевропейцев все было так же. Как правило, большую часть времени инициируемый мальчик жил в лесу, бок о бок с лесными зверями; он становился выносливым и ловким охотником и воином. Но это было только частью
обряда посвящения. Для того, чтобы стать полноценным представителем племени, посвящаемый должен был изучить молитвы и культовые обычаи своего народа. Эти знания (веда) передавались из уст в уста задолго до того, как были написаны Веды.

Установить и отследить все различия в системе инициаций невозможно. Для нас в первую очередь важно, что у юношей, еще не успевших стать мужчинами, была возможность перехода из «подвешенного» состояния в мир инициированных полноценных мужчин племени, всех ныне живущих, или когда-либо живших. Они могли покинуть мир женщин и других членов племени, не прошедших посвящение. Обряд инициации обязательно включал в себя духовную смерть; в юноше умирал мальчик и рождался взрослый мужчина, полноправный член племени: «Когда инициация описывается как процесс смерти и перерождения, то речь идет не о физической смерти — такая квази-смерть носит ритуальный характер; но, с точки зрения инициатического процесса, подобная смерть является настоящей, поскольку только священная мистическая реальность имеет смысл. Хёфлер резюмирует, что случилось с мальчиком: став посвященным, он отныне принадлежит мертвым предкам, которые бессмертны. Посвященный «более реален», чем непосвященный. Его физическая смерть более не имеет смысла, ведь после инициации он будет жить вечно в кругу павших героев.

3.4. Маски

Живые не могут видеть мертвых, такова их природа. Одна из важнейших задач молодых посвященных, «koryos», заключалась в том, чтобы призывать души умерших в наиболее располагающие к этому времена года. Они не просто представляли мёртвых (darstellen), они их воплощали (vergegenwirtigen). Они сами были мертвыми.

3.4.1. Маски и культ предков

Живые становятся мертвыми с помощью масок. Под словом «маска» не обязательно подразумевается предмет, скрывающий лицо. Самый примитивный способ надеть маску — просто раскрасить лицо (и тело). И, хотя у нас есть изображения танцоров культа из Скандинавии с волчьими головами, очень похожими на настоящие, и в меховых одеяниях до колен, как на пластине шлема из Торслунды, описанном выше в главе 1.3.2., другие маски (похожи?) состоят из части головы животного или целой шкуры с разинутой пастью и не скрывают лицо, их примеры мы можем увидеть на изображениях Геракла в его львиной шкуре, или Аида в его волшебной шапке. Меули убедительно доказывает, что прародительницей пиллеуса, войлочного колпака, который был символом свободы на Сатурналиях, была именно такая «маска». Другие маски могли быть просто гротескными.

Помимо лошадей в Дикой Охоте встречаются собаки и волки, нередко — медведи. Конечно, это именно в этих животных «обращался» германский воин, когда впадал в состояние боевой ярости (нем. Kampf-Wut — прим. пер) Собака, волк и лошадь также относятся к животным, покровительствующим мертвым, (нем. Totentiere — прим. пер). Эти звери тесно связаны со смертью в индоевропейских мифах и иконографии. Это совпадение не случайно, как мы увидим в дальнейшем. Стоит подчеркнуть, что цель ношения масок не состоит в том, чтобы сделать человека под маской подобным зверю — даже наш одетый с ног до головы в ритуальный костюм
танцор-волк в маске остается человеком, и все это знают, поскольку его ноги и руки остаются непокрытыми. У маски также нет цели скрыть человека под ней. Маска нужна для того, чтобы человек, надевший ее, временно перестал быть собой, становясь скорее существом мистическим, сверхъестественным, он перевоплощается в Предка. И неважно, носит ли юноша целую шкуру животного или же ее часть, намазал ли он свою кожу чёрным пеплом или белым гипсом — присутствует или играет уже не он. «Часто духи являют себя, овладевая живыми, чтобы через них говорить и действовать, такие люди становятся одержимы, и лярват (larvatus) — прекрасный тому пример; лярватом называют одержимого лярвой — зачарованного, обезумевшего. Зачастую <на таких праздниках> одержимыми становятся участники маскарадов (разумеется, не в медицинском, а в религиозном смысле)». Такие праздники как, например, германо-скандинавские Йоль и Фашинг, римские Сатурналии и Компиталии, древнегреческие Антестерия и Дионисия, все эти праздники – не что иное, как форма Встречи с Предками. Зачем же предки возвращаются в наш мир? Разумеется, не из-за ностальгии по тому миру, который они покинули. Они приходят, потому что заботятся о своих потомках. Ведь это они, предки, даровали своим потомкам не только саму жизнь, но и свой образ жизни, свои обычаи и порядки. Поэтому они возвращаются в определенное время года, чтобы в наши дни поддерживать тот порядок, который они установили. Вот почему в каждой стране, где они появляются, группы молодых людей следят за общественным порядком.

Предки требуют религиозной преданности. Эту преданность можно выразить в материальной форме: они ожидают, что их накормят и напоят; в германских землях они особенно жаждут отведать пива. Они способны вломиться в дом или на постоялый двор, даже въехать на своих лошадях через входную дверь и забрать все, что захотят. Если всадники убедятся в том, что люди им преданы, они поймут, что все в порядке и в наступающем году благословят деревню или ферму. Если же люди не выкажут им уважение в должном объеме, то всадники покарают их быстро и безжалостно: они разрушат крыши и двери домов; в крайнем случае превратят дом в руины и насыпят соль в колодец. Не каждый может принять участие в Священном Действе; поэтому перед кавалькадой идет Глашатай, приказывая людям покинуть улицы, а всадники носят колокольчики или инструменты, издающие громкие звуки.

Посвященные юноши одержимы; они истово верят, что они — воплощение Мертвых. А как же быть с остальными участниками празднества? Разве они не знают, что танцующие — их собственные сыновья и братья? Нам труднее всего понять эту часть ритуала. Меули пишет: «попытки человека пережить таинство tremendum fascinasum всегда приводили к странным формам, которые кажутся нам гротескными, и тем не менее для почитателей культа этот опыт принимал убедительную форму соприкосновения с нуминозным». Формы, которые принимают эти переживания, чужды как для атеистического мировоззрения, которое отрицает сам факт существования мистического, так и для иудаизма и (библейского) христианства, для которых опыт mysterium tremendum, (термин, используемый Рудольфом Отто (1869-1937), обозначающий чувство непостижимой тайны, связанной с «нуминозным объектом», который вызывает у поклоняющегося ужас или восхищение — прим. пер.) является центральным. Нам придется поверить на слово этнологам, изучавшим этот феномен. Все члены общины действительно были участниками религиозного действа, среди них не было просто «зрителей», которые могли бы сказать что-то наподобие: «Да никакой это не Предок, это всего лишь ряженый соседский ребенок».

Нашему современному восприятию еще сложнее принять тот факт, что, несмотря на то, что первоначальное религиозное значение этих обычаев давно утрачено, они еще долго продолжают жить в народе. Память о Короле Дикого Гона, Охоте, Перхтене, Оскарее и прочих сохранилась до
сих пор. По крайней мере, в начале двадцатого века люди еще действительно верили, что призрачные всадники не просто существуют, но также приносят благословение, хотя всем было известно, что под масками скрывается деревенская молодежь. Теперь следует вернуться к историям о Короле Дикого Гона и Дикой Охоте, потому что мы уже видели, откуда берутся многие элементы мифа.

Вооруженные люди — наиболее очевидный компонент Воинства; вооруженные мужчины, которые сражаются друг с другом, принадлежат к Эйнхериарам. Как ни странно, этот элемент затерялся в веках. Люди с черной кожей в темных одеяниях — это feralis exercitus, мистическое воинство Водана, они — Мертвые. Мы кратко объяснили присутствие собак и волков в свите всадников; различные виды псовых имеют такое большое символическое значение для того аспекта германской и индоевропейской культуры, на котором сосредоточено это исследование, что им просто необходимо посвятить отдельную главу. Что касается оборотней, ворующих пиво и еду, то они использовали свое «священное право на грабеж» (нем. sakraler Stehlrecht — прим. пер.). Глашатай, как мы видели, пришел раньше, чтобы защитить людей от соприкосновения со священным.

3.4.2. Демонические лошади

Существовали также и демонические лошади. Разумеется, это были люди в масках и костюмах. Маски, изображающие лошадей, были разнообразными: (две ноги) мужчина мог просто надеть маску лошади и накинуть на плечи белую ткань. Он мог скакать верхом на символической лошади — палке с белой тканью и только пара ног выдавала в нем человека. Встречались и костюмы лошади с тремя ногами: голова лошади, из дерева или другого материала, водруженная на палку, которую держит мужчина, опять же весь в белом. Он опирается на палку и держит свое тело в горизонтальном положении, изображая лошадь; нередко воплощался и образ «человеческой многоножки»: бывали и шести- или даже восьминогие лошади, которые состояли из трех или четырех мужчин, одетых в белое, первый держал в руках или носил на голове маску лошади; встречались и безголовые лошади (и безголовые всадники) Очевидно, что здесь не было цели достичь реализма, на празднике было полно настоящих лошадей, и если они не были белыми от природы, их можно было накрыть белой тканью. «Неправильное» для лошади количество ног указывает на ее демоническое происхождение. Вождя Охоты часто называют серым всадником, а Одина, скачущего на своем восьминогом сером жеребце Слейпнире — Всадником на Белом
Коне.

Исследование, представленное в статье Мальтена от 1914 года «Лошадь в культах смерти» до сих пор остается наиболее исчерпывающим из всех. Хотя акцент в данной статье сосредоточен в основном на Древней Греци и обильно иллюстрирован фотографиями глиняной посуды и стел, в ней также содержится и материал для сравнения. Лошадь — одна из излюбленных форм, принимаемых «хтоническими силами». Лошади связаны как с Аидом, так и с «хтоническим» Посейдоном до его переселения в океан, то есть с Посейдоном Энносигеем, Сотрясателем Земли. Демоны смерти изображаются в качестве всадников или возничих, они могут похищать людей и уносить их в свое царство.

(Один/Водан похищает людей. Одним из похищенных был Дитрих Бернский, вот почему он иногда вел за собой войско Дикой Охоты, заменяя Одина.) В мифологии также присутствуют демонические кони, предающие своих хозяев власти смерти, к примеру, Пегас, предавший Беллерофонта. Божество может ездить верхом или принимать облик лошади, но «конь Cмерти первичнее божества». Лошадь может служить проводником душ; на стелах часто изображают покойника верхом на лошади, а некоторые из подобных стел, хоть немного, но похожи на скандинавские резные изображения, изображающие Героя на коне, которого встречают в Вальхалле; или на мертвеца, въезжающего в царство мертвых. Люди иногда появляются после смерти в облике призрачных лошадей; подобно богу смерти, мертвые могут либо ездить верхом, либо принять облик лошади. «Согласно древнейшему воззрению, смерть и мёртвые появляются в форме призрачной лошади»; в этом лошадь подобна волкам и собакам, которые также являются проводниками мертвых, а мертвые часто принимают их обличье.

3.4.3. Бог-Всадник

Итак, мы определили, что лошадь белого или серого цвета появляется в мифологии в качестве Зверя мертвых (нем. Totentier — прим. пер.), рассмотрели лошадиные маски с двумя и более ногами, изображающие демонических лошадей. Также нам неоднократно встретились свидетельства о том, что Один был богом-всадником, скачущим на призрачной лошади. Один – воистину бог-всадник. У него множество имен, одним из которых является Atriðr (Атрид — прим. пер.). Оно переводится как «нападающий всадник», «тот, кто скачет на коне в самую гущу сраженья». Fráríðr83 (Фрарид — прим. пер) – еще одно из его имен, означающее «скачущий вперед». Он также Reiðartýr (Рейдатюр — прим. пер.), бог-повелитель колесниц, что напоминает о том, что индоевропейцы и их божества управляли колесницами задолго до того, как стали всадниками.

Учитывая все вышеперечисленное, если обнаружатся описательные имена-хейти лошадей, в этом не будет ничего удивительного. Довольно часто встречается имя Jalkr (Яльк — прим. пер.) как в стихах, так и в прозе, сам Один дважды требует называть себя этим именем в Речи Гримнира:

«Гримнир мне имя
у Гейррёда было
и Яльк у Асмунда,
Кьялар, когда
сани таскал;
Трор на тингах,
Видур в боях,
Оски и Оми,
Явнхар и Бивлинди,
Гёндлир и Харбард».

Один назвал это имя, гостя у Асмунда, но затем, в кульминационной заключительной строфе он говорит, что его зовут иначе. Рассмотрим эту строфу:

«Один ныне зовусь,
Игг звался прежде,
Тунд звался тоже,
Вак и Скильвинг,
Вавуд и Хрофтатюр,
Гаут и Яльк у богов,
Офнир и Свафнир,
но все имена
стали мной неизменно».

Один носит это имя в кругу богов, что указывает на то, что это его настоящее культовое имя. В наши дни слово Jalkr означает «мерин», что наводит на определенные мысли. Фальк, отмечая, что жеребцов, находящихся на пике своей способности к деторождению, приносили в жертву богу Фрейру для увеличения стада и поля, предполагает, что Jalkr, как имя Одина, вероятно, означает «нечто иное». Мое собственное предположение состоит в том, что в то в долитературном прошлом, когда Один приобрел это имя, оно не означало «мерин». Слова, обозначающие домашнюю скотину, кажутся особенно изменчивыми. В немецком языке, например, слово Hengst означает «жеребец», его датское однокоренное слово hestur просто «лошадь». Де Врис приводит и другие примеры описательных названий лошади в скандинавских языках, yagger, Hross-hársgrani, возможно, Brun и Vakr.

Необходимо упомянуть еще два описательных имени Одина, первым из которых будет Гримр, Гримнир, т.е. «скрывающийся под маской, grima». Судя по всему, это имя говорит о любви Одина к перевоплощениям, но, учитывая связь братств посвященных и их обряды с масками, вероятно, здесь имеется более глубокий смысл. На самом деле, я полагаю, что истории об Одине, странствующем инкогнито, были навеяны именем, а не наоборот. Jólnir (рус. Йольнир — прим. пер.) связывает Одина с праздником Йоль, великим праздником солнцестояния, главным для посвященных в масках.