Мария Нагловская
ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ
*При использовании смартфона, рекомендуем располагать его горизонтально
Мария Нагловская — живая легенда 20 века. Её сексуальные инициации до сих пор будоражат воображение многих. Её Салон посещали Жорж Батай и Юлиус Эвола. Её трансгрессивные практики не уступают тому, что некогда проводил Кроули, а её идея третьего завета — стала фундаментом оккультной нонконформисткой мысли. Впервые на русском издан сборник всех ключевых работ Марии Нагловской в одной книге. Книга дополнена подробным биографическим эссе, а также аналитическим комментарием к её учению.
Введение
Дональд Трэкслер
Примирение сил Света и Тьмы
В 1931 году в парижской версии журнала “Chicago Tribune” была опубликована статья о привлекательной русской женщине, Марии Нагловской, продававшей свою небольшую газету “Стрела” на улицах Монпарнаса. Ей приписывались занятия чёрной магией, а также было сказано, что она и её последователи собирались каждую неделю в большом недекорированном зале, дабы заниматься некими деликатными экспериментами. И всё это подавалось в качестве немногих сохранившихся остатков романтизма девятнадцатого века.
На деле же эксперименты были не такими уж и мягкими, поскольку могли включать в себя элементы эротики и ритуальное подвешивание. Будучи достаточно далеки от “романтизма девятнадцатого века”, эти встречи посещались авангардистами и скандально известными людьми тех лет — в их число входили Мэн Рэй, Уильям Сибрук, Мишель Лейри, Жорж Батейль и Андре Бретон. Жан Полен, для которого была написана “История О”, по слухам, тоже посещал эти мероприятия [4]. Мы знаем, что поэт и художник-сюрреалист Камилль Бриен был одним из соратников Нагловской, как, похоже, был им и писатель Эрнест Генгенбах, и достаточно значимым выглядит тот факт, что одна из лучших работ по изучению наследия Нагловской была проведена другим сюрреалистом, Сарэном Александрианом.
Кем была эта странная женщина, торговавшая с рук своей газетой на Монпарнасе?
Мария Нагловская родилась в Санкт-Петербурге в 1883 году в семье видных деятелей царского режима [5]. Она посещала самые лучшие школы города, и получила настолько хорошее образование, насколько могла получить молодая женщина в те годы. Она полюбила молодого еврейского музыканта Мойшу Хопенко и вышла за него замуж, пойдя против желаний своей семьи. Ссора с родственниками Марии вынудила новобрачных покинуть Россию, переехав в Германию, а позже — в Швейцарию. После того, как Мария родила троих детей, её молодой супруг, будучи сионистом, решил оставить семью и уехать в Палестину. Нагловской было очень тяжело, и ей приходилось подрабатывать журналистом, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Когда она жила в Женеве, она также написала учебник грамматики французского языка для русских иммигрантов. Но, к несчастью, её либертарианские идеи были причиной её проблем с органами власти, где бы она ни жила. Большую часть 1920-х годов она провела в Риме, и лишь к концу десятилетия переехала в Париж.
В Риме Мария Нагловская познакомилась с Юлиусом Эволой, язычником-традиционалистом, пытавшимся возродить культ богов древнего Рима. Эвола также был оккультистом, участником Группы Ур, и среди прочих своих соратников он упоминал некоторых последователей Джулиано Креммерца. Ходят слухи, что Нагловская и Эвола были любовниками, но что из этого известно точно — так это лишь то, что на протяжении долгого времени они были соратниками. Одно из его стихотворений она перевела на французский язык (только в этом виде оно и сохранилось), а он перевёл некоторые из её работ на итальянский.
Хоть оккультисты и придают большое значение взаимоотношениям Нагловской и Эволы, но всё же очевиден тот факт, это было не единственное, что могло на неё повлиять. Некоторые считают, что её вдохновила русская секта хлыстов, другие же верят, что она была знакома с Распутиным (биографию которого переводила). Впрочем, сама Мария приписывала некоторые из своих необычных идей некому старому католическому монаху, с которым познакомилась в Риме. Несмотря на то, что Мария говорила, что он был достаточно известен, его личность так и не была установлена.
Мария говорила, что старый монах дал ей кусок картона, на котором был нарисован треугольник, символизировавший Святую Троицу. Первые две части треугольника ясно обозначали Отца и Сына. Третий, несколько неясный, по идее, должен был обозначать Святого Духа. Но для Марии Святой дух был женщиной. Мы не знаем достоверно, что из этого было размышлениями монаха, а что — её собственными, но Мария учила, что Отец представлял собой Разум и иудаизм, Сын был Сердцем и христианством, а также эрой, приближавшейся к своему концу. А женственный Дух же был Новой Эрой, сексуальностью и примирением светлых и тёмных сил природы.
По большей части, именно эта идея примирения светлых и тёмных сил создала Марии немало проблем и репутацию сатанистки. И сама Мария в некоторой степени способствовала этому, называя себя “Сатанинской Женщиной” и используя это обозначение в разных контекстах в своих текстах. Эвола в своей книге “Метафизика секса” упоминает её “намеренное стремление шокировать читателя”. И вот что сама Нагловская говорит об этом:
“Мы запрещаем нашим ученикам представлять себе Сатану (Духа Зла, или же Духа Разрушения) как нечто внешнее по отношению к нам, ибо такие представления свойственны скорее идолопоклонникам; но мы считаем, что имя это есть истина”.
В 1929 году Нагловская переехала в Париж, где была встречена неприветливыми вестями о том, что ей не дали разрешение на работу. Будучи лишена возможности обычного трудоустройства, она могла разве что положиться на свои весьма значительные навыки выживания. Она начала работу над книгой, по которой больше всего известна по сей день — над “переводом” “Magia Sexualis” Паскаля Беверли Рэндольфа. Это произведение американского герметиста и теоретика сексуальности известно исключительно в “переводе” Нагловской. Слово “перевод” помещено в кавычки потому, что на самом деле это был не перевод, а компиляция. Лишь две трети книги так или иначе принадлежали авторству Рэндольфа, а остальное происходило или из источников, которые только сейчас пытаются идентифицировать, или от самой Нагловской; и компоновка материала — тоже явно её рук дело.
В то время, как Нагловская работала над “Magia Sexualis”, она также стала устраивать лекции и “конференции” по своему собственному учению. Она назвала его “Доктриной Третьей Части Троицы”. Поначалу её “конференции” проводились в кафе, владельцы которых радовались наплывам постоянных клиентов, а посему часто предлагали Марии еду и кофе за счёт заведения. И в достаточно короткое время число её последователей выросло настолько, что она смогла себе позволить снимать большой недекорированный зал для частных встреч (упоминавшийся в статье из “Chicago Tribune” и в книге “La Sophiale” Марка Плуке), где помещалось 30–40 человек [6]. Вот так Мария и выживала в Париже.
Доходы Марии пополнялись её издательскими начинаниями. После публикации “Magia Sexualis” в 1913 году, Нагловская начала писать свои собственные книги. Одна из них, “Священный ритуал магической любви”, мистическая повесть с автобиографическими элементами, была опубликована в качестве дополнения к её уличной газете в начале 1932 года, будучи ранее опубликована в газете по частям. Эта газета, в которой печаталась как она сама, так и другие оккультисты, называлась “Стрела, орган магического действия” и была печатным рупором её магической группы “Орден Золотой Стрелы”.
Книга, на которой основана эта работа, “La Lumiere du sexe” (“Свет Сексуальности”), была издана в конце 1932 года. Это была первая из её двух работ (вторая же называлась “Le Mystere de la pendaison” — “Мистерия подвешивания”), изучавшихся в обязательном порядке перед посвящением в “Орден Золотой Стрелы”. Сейчас эти книги достаточно редки, и, насколько мне известно, ни они, ни ещё какие-либо из оригинальных работ Нагловской не переводились на английский язык.
Мария Нагловская, по словам современников, была сильным медиумом. Она предсказала разрушительные бедствия Второй Мировой Войны, и в 1935 году увидела сон, предвещавший её собственную смерть. Зная, что скоро умрёт, она отказалась переиздавать “Свет сексуальности” и “Мистерию подвешивания”, и тираж обеих книг был полностью распродан. Она сказала своим последователям, что для того, чтобы передать её учение следующим поколениям, невозможно что-либо сделать, и уехала в Цюрих к своей дочери, где и умерла 17 апреля 1936 года в возрасте 52 лет.
Я прочитал четыре книги Нагловской и большую часть того, что она писала в своей газете, и для меня очевиден тот факт, что она не была сатанисткой. Она была скорее мистиком, философом и прекрасным писателем. Я буду счастлив, если этот перевод, первый в намечающийся серии, сделает её известной и понятной для более широкой аудитории, чем была у неё когда-либо. Труды Марии Нагловской вызвали в моей душе сильный и живой отклик, и я верю, что такое же действие они окажут и на других людей.
Дональд Трэкслер начал работать профессиональным переводчиком в 1963 году в бюро переводов “Benemann” и “Berlitz”, после чего занимался переводами для нескольких организаций из финансового сектора. В свободное же время он переводил стихи, а также в начале 1980-х годов начал переводить метафизические тексты — и затем объединил эти интересы, начав амбициозный многолетний проект по переводу работ Лаллы (также известной как Лаллешвари или Лал Дед), любимой поэтессы кашмирского шайвизма четырнадцатого века. Этот проект не закончен по сей день, но немало переводов были по достоинству оценены современными приверженцами учения. В настоящее время Трэкслер занимается западным мистицизмом, на данный момент переведя две из четырёх книг Марии Нагловской для издательства “Inner Traditions”, а также планирует большой проект по трудам другого европейского мистика и завершение переводов Лаллы. За исключением Лаллы, он переводит книги с испанского, французского и итальянского языков. И все его проекты движимы Любовью.
Примечания
[4] Эти заявления было сложно проверить по достоверным источникам, поэтому в настоящее время их лучше воспринимать именно как слухи.
[5] Большую часть деталей жизни Нагловской я узнал из её короткой биографии “La Sophiale” за авторством её любимого ученика Марка Плуке.
[6] По словам Плуке, когда зал был полон, в нём и находилось 30–40 человек, а те, кто не смог туда поместиться, стояли за стеклянной перегородкой, отделявшей зал от входа. Сам зал находился в старой “Студии Распай” в доме номер 46 на улице Вавен (не путать с современным кинотеатром на бульваре Распай). В этом здании сейчас находится итальянский ресторан на 120 мест — возможно, пространство было расширено, но, возможно, и нет. Разделитель, формировавший перегородку, до сих пор там, но стекла на нём уже нет. Чтобы заполнить это пространство целиком, да ещё и заставить кого-то стоять у входа, нужна немалая толпа людей. На странице 14 Плуке сообщает, что все эти “конференции” стенографировались неким господином Дюфо — но, к несчастью, ни одна из этих стенографий так и не была обнаружена по сей день.