Олег Телемский
ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ
*При использовании смартфона, рекомендуем располагать его горизонтально
Самая шокирующая книга этого года.
Книга-откровение, книга-исповедь, книга-безумие, книга-взрыв, книга-трансгрессия.
Книга, в которой автор описывает каждый свой важный шаг на пути мага. От самых первых, робких шагов, открытия реальности магии и магической реальности, до опытов и переживаний высокого мистического градуса.
Дружба и вражда, любовь и ненависть, сложные дипломатические игры, имеющие только одну цель — установить свое слово. Союзы и борьба за власть, ритуалы, посвящения, мистерии. Традиционная и экспериментальная магия — как оно бывает. Боги и демоны. Магические оргии, сложные переплетения взаимоотношений, структура души. Словом, в этой книге вы найдете всё, что ожидали и не ожидали от исповеди.
К достоинствам книги можно отнести тотальную искренность. Искренность на грани сумасшествия, на грани фарса, на грани абсурда. Автор не щадит ни себя, ни других. И когда читатель прорывается через первое, непривычное, шокирующее, отталкивающее, он неизбежно столкнется с тем самым «но так же бывает».
Зачем написана эта книга? Только по одной причине.
Она должна показать жизнь как мистерию и мистерию как жизнь. Или «Когда б вы знали, из какого сора». Для любителей белого пальто книга категорически противопоказана.
И случилось, — после того как сыны
человеческие умножились в те дни, у них
родились красивые и прелестные дочери.
И ангелы, сыны неба, увидели их, и возжелали
их, и сказали друг другу: «Давайте выберем себе
жен в среде сынов человеческих и родим себе
детей»!
…И они спустились на Ардис, который есть
вершина горы Ермон; и они назвали её горою
Ермон, потому что поклялись на ней и изрекли
друг другу заклятия.
Книга Еноха 2:1–2, 6…Вершиной в небе дразнит ностальгия!
Она — твоя рассветная звезда,
В ней — свет любви и голос судей строгий.
Отдай же всё идущим по следам,
Себе оставив только зов дороги.
Пылает в сердце вечный зов Дороги…
Martyel. Ностальгия
Intro
И вновь мирозданье не хочет
Из мифов тебя отпускать
На слишком реальную землю,
Где часто рождаются боги,
Где учатся боги любить, ненавидеть, мечтать.Martyel
Здравствуй, дорогой читатель. Если ты по какой-то неведомой мне причине всё ж таки открываешь эту книгу — должно быть, это не случайно. Для того чтобы выложить за нее кругленькую сумму в эпоху, когда сами книги как формат грозят попасть в Красную книгу, у тебя должно быть веское основание. Скорее всего, мы с тобой как-то знакомы. Возможно, лично. Возможно, пути наших монад пересекались на просторах универсума в одном из прошлых воплощений, а возможно, знакомы не мы, но наши боги. Зачем, в противном случае, тебе тратить деньги и время на прочтение книги, каждая из четырех частей которой размером с одну полноценную книгу?
Так что в любом случае — спасибо, что ты решил ее прочитать. И мой долг перед тобой — написать предисловие, где на нескольких страницах я расскажу о себе (ибо, быть может, знакомы только наши боги), о моем пути к этой книге, а также о том, что эта книга представляет собой, причем последнее надо сделать, по возможности избегая спойлеров, которые полностью разрушат интригу.
Скорей всего, ты уже знаешь обо мне достаточно, но если нет, мой долг представиться в нескольких словах, в очередной раз задав себе вопрос, столь любимый индийскими джняна-йогами: кто я есть? Самое точное и самое исчерпывающее определение — я тот, кто является лучом и выражением моих богов или, если угодно, архетипов. Как жар от костра или пена от волны, я тот, кто исходит из источника и к нему возвращается, по пути разворачивая мистерию, правила которой мне неведомы и поныне, но красотой которой я не могу не восхищаться. Потому и части моей книги названы именами этих богов: Лилит, Люцифер, Азазель, Нахема. Хотя в книге идет речь о моем пути, о моих любовных, дружеских и враждебных переплетениях, если ты умеешь смотреть чуть глубже, то все это — одежды, в которые рядятся актеры, играющие пьесу, написанную где-то под шелухой.
Как нетрудно догадаться, эта книга — моя автобиография. Порой мне кажется, что я уже крепко достал почтеннейшую публику своими автобиографиями: сначала — «Мой Магистерий», потом «На темной стороне Луны», а теперь вот эта книга. Но что делать, если история моей жизни порой мне кажется чем-то куда более захватывающим и парадоксальным, нежели большинство вымышленных литературных сюжетов, — из разряда «специально не придумаешь»?
Моя первая автобиография «Мой Магистерий» — это печальная история моего детства и юности, рассказывающая, как я шаг за шагом прорубал себе дорогу к освобождению. «Мой Магистерий» я начал писать примерно пятнадцать лет назад, и видят боги, что период этот глубже, длиннее целой жизни. За эти годы поменялось всё, и в особенности — тот, кто писал, поэтому мне местами диковато читать некоторые пассажи оттуда.
«Мой Магистерий» был своего рода экспериментом. Насколько я могу обнажиться, насколько я могу выложить самые неприглядные подробности, начиная с детских неврозов и заканчивая потерей девственности с проституткой на вокзале? Это книга-вызов, книга-эксперимент, и этот эксперимент удался на все сто процентов. Вместо ожидаемого отторжения и презрения этот текст получил признание читателей, и моя известность неожиданно возросла. «Мой Магистерий» сделал одну очень важную вещь. Мне удалось, нарушив табу, сказать о многих вещах, о которых не принято и страшно говорить. И многие мои собеседники писали мне, делясь сокровенным опытом и благодаря за такое подробное и детальное описание своего пути — от детских неврозов до первого полноценного переживания сакрального, и немного дальше.
Впрочем, «Мой Магистерий» я так и не решил издать на бумаге. Я не очень люблю эту книгу за некоторую односторонность и бравурность, за тенденциозность и предвзятость. Кажущийся постороннему читателю смелой исповедью, изнутри текст «Магистерия» представляется мне набором трусливых умолчаний. Свет без тьмы, тьма без света, что-то говорить можно, что-то нет, и вот уже начавшаяся как полноценная исповедь книга ближе к концу превращается в низкопробную агитку.
Написав «Магистерий», я начал работать над другими книгами. Две книги по таро. Множество статей и эссе. Альманах, в котором я всегда добавлял свои публикации. Книга по философии и практике Телемы. Надо сказать, что главное признание принесла мне именно книга по таро, потому что я, верный своему принципу, искал новых ракурсов и новых контекстов, вместо того чтобы копировать готовые шаблоны.
А через двенадцать лет я всё-таки вернулся к жанру исповеди и написал вторую книгу «На темной стороне Луны», которую, наверное, следовало бы назвать «встречей с замечательными богами». В отличие от первой, это даже не столько последовательная автобиография, сколько отдельные автобиографические зарисовки самых ярких, самых красивых, самых невероятных эпизодов моей жизни, где разворачивающаяся во внутренней бесконечности встреча с тем или иным божеством или архетипом оборачивалась тысячей созвучий.
Первая автобиография была борьбой с Тенью. Практика перепросмотра: осмыслить, прочувствовать, сделать безразличным и нечувствительным через обнародование — и распрощаться. Вторая — обращена к миру архетипов. Обращаясь к читателю, я более всего хотел сказать: дорогой друг, посмотри, какие невероятные и интенсивные переживания возможны, какие невероятные переплетения событий происходят, когда на поверхность нашей души выходит кто-то из очень серьезных богов. И главное — посмотри, как красивы мои Боги.
В отличие от первой, «На темной стороне Луны» заслуживала издания и была издана. И, как и первая, она сыграла свою роль, точно как я и надеялся. Увы, в господствующем дискурсе мистический, религиозный опыт, разговор о переживании сакрального окружен большим количеством табу, чем разговор о сексе. Ведь говоря о сексе, ты рискуешь прослыть пошляком и нарушителем приличий, но не сумасшедшим. А вот мистический опыт, скорей всего, заставит других покрутить у виска. С другой стороны, большинство известных историй и жизнеописаний окружены таким флером и так удушливо односторонни, что только льют воду на мельницу вытеснения мистического: мол, посмотрите, как об этом говорят.
Показать, как красивы боги и их проживание, — что может быть более амбициозной целью? Сейчас в своей самой главной, можно сказать, соединяющей всё и всех автобиографии я ставлю куда более сложную цель. Показать, как архетипические и сакральные принципы постоянно проявляются в самых обычных человеческих взаимоотношениях. Дружба, любовь, вражда, союзничество и даже достижение материальной успешности обычно видятся исключительно в их внешнем проявлении. Но что есть в сущности жизнь, как не процесс непрерывно разворачивающейся игры богов через нас? Стоит немного абстрагироваться, посмотреть на происходящее с тобой чуть со стороны, и можно увидеть невидимые серебряные нити, связывающие воедино цепи встреч и расставаний, а также любых событий, кажущихся случайными, в единую мандалу танца бытия.
События человеческой жизни сами по себе, в сущности, неинтересны никому, кроме того, с кем они происходят. И наверняка девяносто девять человек из ста едва ли будут покупать эту книгу — что нового тут можно узнать, кроме того, чем полнится вся история: встречи, разрывы, страсти?
По-настоящему интересно лишь то в нашей жизни, где наша жизнь становится выражением и символом чего-то вечного, где в сплетении событий на миг отражается в наших судьбах изумрудный или рубиновый луч Люцифера, где частное соприкасается с вечным. Это я понимал, еще когда описывал в «На темной стороне Луны» наиболее яркие и интенсивные встречи с Иным. И это действительно выстрелило.
Однако с годами понимаешь одну простую истину. Без фона, без сплетения противоположностей, без отражения неба в земле, а земли в небе невозможно создать полноценную картину. «На темной стороне Луны» похожа на такое небо без земли или, если угодно, сакральный изюм, заботливо выковырянный из булочки профанной повседневности. Это впечатляет, но этому недостает глубины, недостает полноты погружения. Мало написать книгу об инициации — важно написать книгу-инициацию, прочитав которую хотя бы один из пятидесяти читателей мог бы задуматься: оказывается, возможны такие невероятные события в обычной жизни, полной самых примитивных и низких желаний, жизни далеко не святой, главное действующее лицо которой то блистательно побеждает в сложнейших перипетиях, то позорно падает в грязь лицом, споткнувшись на ровном месте или станцевав джигу на одних и тех же граблях. Это уже нарушение правил если не любой автобиографии, то автобиографии оккультиста, эзотерика и практикующего мага. Мастер должен выглядеть безупречно, чтобы у последователей была возможность спроецировать на него свою Самость, свою потенциальность, одновременно с этим приняв на себя роль вечного ученика.
Хвала Азазелю, на меня трудно спроецировать Самость или роль безгрешного гуру (хотя некоторые умудряются, как ни странно). Я достиг мастерства в деле моей жизни, и мне действительно есть чем гордиться, но на этом всё — избави вас боги считать меня непогрешимым авторитетом. Читатель увидит, как по ходу действия я совершаю странные, нелепые, а местами и страшные ошибки. Возможно, этим и уникальна моя книга. Я отказываюсь врать в угоду ролям и правилам. Я говорю правду о себе — и точно так же я говорю правду о тех, с кем меня пересекла судьба, и тех, чей магистерий на краткое или долгое, но всегда важное время оказался сплетен тугими узлами с моим.
Всю свою жизнь я мечтал сделать что-то, что до меня не делал никто. Не так важно, будет это иметь успех или нет, главное — положить свой, один-единственный кирпичик в большое здание того, что называют эзотерикой, оккультизмом или «малой традицией». Быть может, я ошибаюсь, но я думаю, что мне это удалось. Взломав и вылив на бумагу историю своего становления и становления тех, кто меня окружал, я реально показал мир магии изнутри, создал текст, который действительно, на эмоциональном, энергетическом уровне позволит читателю заглянуть в закрытый и замкнутый в себе мир магии, мир орденов, братств, практикующих одиночек, идущих своим путем. И сделав этот странный и причудливый выверт, снабдив книгу множеством скрытых намеков, эпиграфов, отсылок, смысловых игр, я создал живой лабиринт, погрузившись в чтение которого читатель сможет не просто узнать о чужом опыте, чужих переживаниях и чужом посвящении, но каким-то невероятным образом сам пережить посвящения. Так что эта книга — ключ, пароль, вызов, провокация, атака на кажущиеся незыблемыми бастионы стандартов и представлений о том, что можно и что нельзя, что бывает, а что не бывает, что свет, а что тьма.
Это парадокс — но, читая о инициатическом пути другого человека изнутри, можно найти дверь и ключ к своему посвящению. Читателю могут помешать две вещи: впадение в отрицание по принципу «да врет он всё, не бывает так» и, наоборот, «ослепление светом» и попытка пройти свой путь опосредованно через механическое подражание. Другими словами, читая о том, как я обретал Лилит, Люцифера, Азазеля и Нахему, не пытайтесь следом обрести именно Лилит, Люцифера, Азазеля и Нахему (если у вас на то не было прямых знаков из снов и видений, которые вообще ломают представление о возможном). Ищите тех богов или те архетипы, которые лежат в основании вашего истока, а там может быть кто угодно — от Шивы до Одина. Просто уловите принцип, вибрацию, жизнь не как набор нелепых случайностей, а как единый серебряный узор, и если где-то между событиями вы не видите этих нитей связи — значит, вы просто их не видите.
Нет ничего более унылого и вызывающего жалость, чем подражатель. Я знал одного человека, который умудрился подъехать к каждой второй женщине, с которой я был близок, называть себя Ставкой Азазеля, а в довершение всего — чтобы точно никто не перепутал — взять себе не то псевдоним, не то фамилию Вольный. Если кто не знает, «телема» в переводе с греческого означает «воля», так что даже в этом он попытался снять с меня кальку. Зачем? Это не объяснит мне никто из людей или богов.
Еще один парадокс в том, что эта книга — во многом зеркало. Когда я начал писать ее, я вообще не думал (а быть может, не признавался себе), что я издам ее практически сразу после написания. Книга писалась как завещание, как последний удар по системе, как «книга для мертвых и богов», которая если и будет предназначена к изданию, то исключительно после моей смерти, в тот месяц казавшейся столь неизбежной. По последним данным, это было несколько преждевременное утверждение, но, как говорится, не будем зарекаться и гневить богов. Суть в том, что, начав ее писать как некий последний крик в вечность, я смог, во-первых, создать действительно очень искренний текст, а во-вторых, текст, предназначенный если не для мертвых, то точно для богов, то есть для тех, в ком так же дремлет Бог или Богиня, ожидая своего часа для проявления, тех, кому остается только расправить свои крылья, чтобы подняться над уровнем обыденности.
Я люблю ставить эксперименты. Над собой и над другими. И, написав эту книгу, я поставил эксперимент, под клятву чести отправив ее паре десятков читателей, большинство из которых даже не знали меня лично. Результаты эксперимента меня по-настоящему изумили. Признаться, я ожидал, что преобладающая реакция может быть любой — от полного принятия до полного отвращения, мне-то и было интересно узнать, как эта книга отражается в глазах другого, непредвзятого читателя. (Читателей, ставших одновременно героями книги, я не считаю, хотя и здесь были сюрпризы.) Ожидая позитивной или негативной реакции, я думал, что она будет по крайней мере похожа у большинства или хотя бы у половины читателей.
Черта с два!
Может быть, троим удалось почувствовать, зачем это писалось, а все остальные каким-то образом давали такой отзыв, который практически не повторялся. Одна из читательниц сочла меня расчетливым мерзавцем, который манипулирует читателем, обнажает лишь самые маленькие из своих ошибок, чтобы выглядеть искренне, и жестоко навязывает свою точку зрения. Другая назвала меня глупцом, не понимающим, что такая откровенность просто уничтожит репутацию. Третья — богом любви и воплощенным эросом, четвертая — чудовищем, которое вообще не способно на любовь, предельно циничным и испорченным, пятый — победителем и героем, триумфально выходящим из самых разных передряг, шестой — неудачником, которому совершенно непонятно почему везло, седьмой — фантастом, почему-то выдающим свою фантастику за автобиографию, восьмая — очень несчастным человеком, выдержавшим много страданий, девятая — невероятным счастливчиком и везунчиком, десятая — почти святым, а может быть, даже святым, одиннадцатая — самым жутким извращенцем, какого можно представить и с которым опасно находиться рядом. Кому-то текст казался гениальным, кому-то — очередным шизофреническим бредом.
А-а-а! Все эти люди читали абсолютно один и тот же текст! Но какой контраст, какой разброд, какая динамика, какая цветовая палитра мнений и проекций. Конечно, по-человечески позитивные проекции могут быть мне приятнее, чем негативные, хотя, во-первых, что считать позитивным — быть «несчастным страдальцем», с которым хочется посидеть и пожалеть друг друга, мне, пожалуй, было бы противнее, чем оказаться «расчетливым мерзавцем», хотя и то, и другое одинаково далеко. А во-вторых, порой слишком, крайне, гиперидеализированный перенос пугает даже больше, чем негативный. Люди очень любят убивать своих кумиров за то, что кумиры в итоге оказываются не теми, в кого они поверили.
Единственное, что общего я нашел практически у всех, кто дочитал эту книгу до конца, — она не оставила равнодушным никого, средних, нейтрально безразличных отзывов не было вовсе. А уже это доказывает, что эта книга, черт подери, заслуживает своего издания и прочтения.
Просмотрев содержание, вы можете увидеть, что книга состоит из четырех частей, каждая из которых посвящена своему божеству, своему архетипу. Лилит, Люцифер, Азазель, Нахема. И для того чтобы вы, мой дорогой читатель, лучше ориентировались в тексте и хотя бы примерно знали, с чем вам придется столкнуться, я позволю себе краткий обзор этой книги по частям. Тем более что очень многие читатели замечали, что эти четыре части не просто описывают разные события, но даже как будто написаны в совершенно разном стиле.
В первой части «Дорога Лилит» я рассказываю о самом начале моего духовного, магического и эзотерического становления. Первое мистическое переживание — пробуждение Кундалини — оказывается за кадром, поскольку было подробно описано и в первой, и во второй книге. Здесь же действие начинается с того, что я, всё еще будучи неудачником, обуреваемым целым сонмом тараканищ, читаю и всем сердцем принимаю Книгу Закона Алистера Кроули и вступаю на путь посвящения в Ордене ОТО. Духовные практики Телемы, поэтапное прохождение инициаций в Ордене, каждая из которых радикально меняла всю мою внутреннюю бесконечность, отношения с братьями и сестрами по Ордену, а также центральная ось российского ОТО — лидер Телемы брат Марсий, которому я и обязан своим первым становлением, — вот главная тема первой части «Восхождения…».
Вторая часть — «Дорога Люцифера» — посвящена истории моего Проекта, с которым наверняка ты, читатель, хорошо знаком. Проект «Касталия», ставший делом всей жизни, или, как я называю его внутри, мой Город, начинался как маленький сайт, а сейчас представляет собой издательство, подготовившее больше двух сотен книг и множество лекций.
Признюсь честно, из всех частей вторая часть нравится мне меньше остальных. Во-первых, это одна сплошная история моих ошибок: доверия тем, кому не следует доверять, недоверия тем, кому следует. Неумение правильно выражать свой запрос или, говоря по-телемитски, «знать свою Волю» чуть было не привело к полному крушению проекта и только в последний момент было спасено.
Возможно, испугавшись скуки читателя, я бы пропустил эту часть, перепрыгнув сразу от Армалена к Азазелю, но это было бы нечестно. Просто во второй части почти не происходит ничего магического, кроме разве что пары-тройки эпизодов. Вторая часть — про то, как мое становление и становление моего проекта становятся единым целым.
Между второй и третьей частью, практически в центре книги, — одна небольшая по объему глава. Глава, являющаяся сокровенным центром и ядром книги, определяет своего рода сакральную геометрию письма. И если представить, что книга — это круг, равномерно разделенный на четыре части двумя прямыми отрезками от края и до края, то эта глава соответствует точке, центр которой, согласно не то Августину, не то Кузанскому, не то Беме, везде, а окружность нигде, оси, вокруг которой вращается всё, когда-либо происходившее в моей жизни. Структура книги — не случайность, но вполне осознанная геометрическая система, позволяющая читателю не просто понять, но более полно прочувствовать текст как цельную мандалу.
Третья часть — «Путь Азазеля». Поверхностный читатель увидит здесь исключительно изобилие любовных линий, сочтя это чем-то вроде «оккультной мелодрамы», хотя на самом деле именно здесь начинает разворачиваться реальность Истинной Магии в полной мере, когда вся жизнь начинает осмысляться как игра богов и танец энергий. Здесь я рассказываю о том, как достиг своего «Знания и Собеседования», как невероятно и причудливо может проявляться алхимический тигль, когда ты сразу оказываешься в теснейшем взаимодействии с несколькими женщинами, каждая из которых несет свою неповторимую магическую искру и трансформирует в определенном направлении. Я думаю, что третья часть — это первая книга о сексуальной магии, написанная изнутри процесса. Конечно, вульгарной порнографии и грубого натурализма я постарался избежать, хотя пара описаний оргий там всё-таки будет, и за них наверняка уцепятся любители «жареного», не способные увидеть больше ничего.
Ну и, наконец, четвертая часть. «Дорога Нахемы». Здесь я должен остановиться и сказать следующее. Всё происходящее в первой и второй частях может быть убедительно даже для материалиста, который скажет себе, что вся «магия» и «боги» — не более чем случайности и самовнушения. Про третью часть скептический читатель наверняка решит, что что-то из этого было, но многое приукрашено и дофантазировано, этакий магический реализм на основе реальных, но крайне приукрашенных событий. Описанному в четвертой части, скорей всего, не поверит почти никто. Даже козырная карта любого материалиста, который увидит многообразие мистических и магических переживаний просто как продукт выполнения секретного ритуала 2,22, здесь не сработает, потому что дело даже не в самих переживаниях, а в том невероятном, захватывающем потоке событий, синхроний, сплетений, магических взаимодействий, моментально отзывающихся в реальной жизни и реальных людях так, что происходящее кажется даже не магическим реализмом, а магической фэнтези.
Еще четыре года назад я бы не поверил тому, что описывается в третьей части. Еще какой-то год назад, попадись мне текст, описывающий нечто подобное, я бы счел его выдумкой от начала и до конца. Поэтому, друзья, — не верьте! Это ваше всецело законное право. Я в принципе не вправе ждать, что мне поверят, потому что еще недавно сам не поверил бы ни слову! Читайте, как читали бы увлекательное фэнтези, и наслаждайтесь невероятными пируэтами сюжета. Но, быть может, когда-нибудь, если и в вашей жизни развернется внутренняя Мистерия, — вспомнив эту «фантазию», вы сможете ясно и чисто пройти этот этап пути, не сойдя с ума, потому что решите, что сошли с ума.
Ну и, конечно, несколько приложений, где я говорю о принципах символического и самых главных символах Тетрады. Самым удобным, даже рекомендуемым вариантом чтения этой книги для читателя является небольшой переворот — сперва прочитать финальные введения, затем вернуться к первой части и читать всё подряд до конца, где уже по-новому воспринять «Символы Тетрады» и «Поэтическое приложение». Читатель вправе проигнорировать мою рекомендацию, но видят боги, что те, кто последует именно такому принципу чтения, смогут получить несколько больше от прочтения этой книги.
В заключение этого, и так не в меру затянувшегося, введения я хочу немного ввести читателя в пространство своей системы координат.
Я называю это «принципом манифестации», который потенциально есть в идейных построениях почти любого эзотерического учения, но сущностно осмысляется и проживается лишь единицами.
В современной цивилизации преобладают две парадигмы мышления. Первая, или религиозная, парадигма верит в существование всемогущего, но абсолютно отдельного от мира Бога-Творца, по отношению к которому человек, с одной стороны, является тварью, а с другой — обладает такой странной, с моей точки зрения, абстракцией, как «свобода воли». Бог и человек, бог и мир — это нечто существующее абсолютно отдельно и автономно, хотя как творец, по желанию своей личности, единый Бог может произвольно вмешиваться в реальность.
Надо ли говорить, сколь нелепой видится мне эта парадигма даже строго логически? Главная проблема, что даже допустив существование некоего «трансцендентного миру объективного бога», мы столкнемся с тем, что вообще не в состоянии сказать о нем или о его воле вообще ничего, если захотим говорить последовательно. Одни визионеры видят бога мстительным и карающим, другие — всепрощающим, третьи — единым отцом, четвертые — божественной парой вроде Шивы и Шакти (концепт более близкий мне, но столь же недоказуемый), пятые — троицей, — ну и так далее. Одно откровение опровергает другое, один святой текст предъявляет требования, прямо противоположные другому, и каждая церковь норовит заявить о себе как о «единственной истине», что смешно втройне.
Вторая доминирующая парадигма — это материализм. Ничего, что было бы обособлено от мира материи, не существует, сознание — лишь эпифеномен мозга, наше «я» представляет собой набор инстинктов и рефлексов — вот приблизительный символ веры типичного материалиста.
Нелепость первой парадигмы очевидна, нелепость второй еще нужно обосновать, ибо на первый взгляд она очень убедительна. Проблема только в том, что в наш мир регулярно врывается то, что невозможно объяснить, если смотреть на реальность как на случайное сплетение атомов. И, пожалуй, самым главным ударом по этой парадигме стала идея синхронистичности Карла Юнга. Если сотая обезьяна знает фокус, которому научили других девяносто девять, но она с ними не пересекалась напрямую, если возможны невероятные, фантастические смысловые связи между событиями, вероятность которых близится к нулю, но красота их связи поражает воображение даже подготовленного читателя.
В основе эзотерической парадигмы — принцип манифестации или эманации, и каждый уровень эманации ближе или дальше от источника. И всё видимое мироздание является эманацией, манифестацией или прямым продолжением и выражением Истока.
Превыше всего — первопричина, Исток, Черный Свет, который так ярок, что кажется черным. На моем языке и из моего опыта — это Люцифер. Но, находясь в разных школах и моделях, его можно называть по-разному: Парабрахман, Кетер, Хадит, Ось мира, изначальное Дэ. Читателю следует прислушиваться прежде всего к своему сердцу, чтобы выбрать то имя, которое более всего будет выражать его Исток, единственно правильного имени и названия для всех и каждого нет и быть не может. Да, Исток соединяет в себе все возможные противоположности, в том числе и мужское и женское, поэтому можно сказать, что Лилит есть женский аспект Люцифера или Люцифер — мужской аспект Лилит, в зависимости от угла зрения.
Люциферу противостоит Серый Хозяин или Иалдабаоф. Принцип, реализуемый любой патриархальной религией, утверждающей благо смирения, покорности, незнания (во многих знаниях многие печали). В некотором смысле наличие вечно противостоящего, ослепляющего и кастрирующего дух начала является условием для возможности самого бытия, нуждающегося в объекте противостояния, ибо всякая радость по-настоящему интенсивно переживается после пережитой скорби, всякая победа ценна тем, что сопряжена с риском поражения. Такова природа бытия, такова реальность, такова данность.
Далее, по мере приближения к земле, может появляться множество разных истоков или эманаций. Каждое божество, каждая архетипическая фигура, каждый миф представляет собой структуру, манифестирующую себя в реальности. Лучше всего это объяснять через метафору «Илиады» Гомера. На одном уровне есть люди, поделенные на ахейцев и троянцев. Но уровнем выше вечные принципы, боги, архетипы стоят за каждой из сторон и в отдельные моменты способны полностью соединяться, «одерживать» наиболее выдающихся мужей. Война людей здесь есть одновременно игра богов. Метафора «Илиады», с одной стороны, очень понятна и проста, а с другой — очень сложна для осмысления, если за нами не было ни одного реального опыта архетипического или божественного переживания.
Карл Юнг был первым, кто осторожным психологическим языком попытался передать «принцип эманации», обозначив, что за каждым комплексом и за каждым инстинктом лежит архетип, то есть божество. По большому счету метод, которым пользовался Юнг при погружении в глубины, не слишком отличается от классического скраинга оккультистов, а абсолютно, по его словам, независимый от его «я» Филемон — от Айвасса Кроули. Начинающие очень любят поспорить на тему, обладают ли архетипы автономной личностью или они «лишь» порождения бессознательного. Вопрос более чем нелепый, ибо любой самый объективный опыт наш есть порождение бессознательного и преломляется через фильтр органов чувств и субъективных особенностей. Неважно, кого мы видим — ангела или чайку, — мы всегда видим его сквозь фильтр своей субъективной психики, поэтому всякие досужие вопросы стоит признать болезнью незрелости. Важно одно. Если мы переживаем опыт бога, архетипа, то этот опыт всегда проживается как соприкосновение с абсолютно автономной и абсолютно индивидуальной силой, настолько превосходящей эго, что одним своим появлением способно сломать все системы старых координат и ценностей.
Божество (это в идеальном случае ставки, а для большинства людей определяющей структурой является не какое-то божество, а структуры куда более мелкого масштаба — родовые и групповые эгрегоры, локальные духи, полубоги и т.д.) является источником, отдельная личность — выражением того или другого божества или принципа. Сходство источников определяет не только психологическую склонность (у каждого божества или архетипа своя призма, своя система организации опыта). Имеет место мистическая и таинственная связь между людьми, принадлежащими к одному источнику или принципу. Самый грубый пример — если один человек, будучи, скажем, Ставкой Исиды или Юноны, прочитает книгу или посмотрит фильм, который наиболее его «зацепит», потому что эта книга или фильм наиболее полно выражает именно принцип его божества, другая ставка или аватара того же божества уже будет интуитивно «знать», что из сотни неизвестных книг на прилавке ему стоит купить и прочитать именно эту, хотя природу этого «знания» он или она, скорей всего, не смогут объяснить даже себе.
Можно сказать, что каждое божество или архетип познает мир глазами человека, своего аватары или ставки, распределяя потоки информации. Имеет ли оно сознание в отдельности от человека? А имеет ли сознание человек, когда спит без сновидений?
Эта концепция кажется столь невозможной и столь странной, что сперва вызывает отторжение у абсолютного большинства. Особенно когда это из абстрактной философии манифестационизма становится вполне живой, красочной мифологической историей, воплощенной в жизни. Тем не менее именно эта идея максимально соответствует глубинному опыту сакрального, когда на своих путях мы сталкиваемся с божеством или тем более постигаем свой личный архетипический исток. Его можно называть САХ, Тифарет, Патроном или как-то еще, важно понять сам принцип. Принцип эзотеризма заключается в том, что сперва договариваются, переплетаются боги, архетипы, а уже потом игра начинает разворачиваться в жизни людей, являющихся их манифестациями или ставками.
Одни эзотерические школы создают сложные философские доктрины, каждый по-своему выводя принцип манифестации. Другие делают акцент на разработке личных духовных практик, практикуя которые можно приблизиться к переживанию своего истока или Истока Истоков. Третьи делают акцент на коллективных ритуалах, четвертые создают и осмысляют многоуровневые символические системы, размышление над которыми становится ключом к Истоку, — например, руны, таро, некоторые алхимические гравюры. Мы, кстати, тоже вводим в пространство Тринадцать Ключей Мартиэль — уникальный набор гравюр, невероятно точно символически выражающий стадии пути проявления Света Люцифера. Я оставляю читателю удовольствие самому разобраться в соответствиях символики рисунков следующим после них главам.
Я решил пойти по другому пути. Описывая свой жизненный путь, я решил показать, как удивительно красиво и причудливо может разворачиваться игра богов через нас, наших близких и даже наших врагов. Чем ближе наш разум поднимается к истоку, тем в большей степени способен увидеть даже за обыденными событиями прекрасную игру богов, сплетенную серебряными нитями.
В заключение этого и так затянувшегося предисловия считаю необходимым сказать об именах. Когда хоть как-то возможно скрыть имя героя повествования, имя оказывается изменено. В некоторых случаях это невозможно — либо по логике сюжета, требующей реального имени, либо по простой житейской логике: было бы глупо давать, например, Марсию другое имя, когда каждый дурак поймет, что, если речь идет о главе Российского ОТО и центральной фигуре российской Телемы, то речь идет именно о Марсии. В других случаях, где имена заменены «псевдонимами», цель этой замены — не только скрыть реальные имена участников, в чем они могут быть заинтересованы, но и максимально полно и чисто выразить тот принцип, тот архетип или ту манифестацию, которую данный конкретный человек выражает.
На этом я закончу и без того затянувшееся предисловие. Дорогой читатель, я желаю тебе приятного, интересного и вдохновляющего чтения, и как знать, быть может, прочитав, как это бывает у другого (в данном случае — у меня), ты сможешь понять сам принцип мистерии и услышишь первые слова своего Патрона. А быть может, кто-то из вас дойдет и до изначального Черного Света.
Вот только, ради всех богов, — обойдемся без прямого подражательства, пожалуйста.