05.03.2024
0

Поделиться

Путь Ра через Дуат. Толкование древнеегипетской Амдуат (3)

Андреас Швейцер

ИЗБРАННЫЕ ГЛАВЫ



Значение названия Амдуат

Трактат о сокрытом крае,

месте пребывания Ba-душ, богов,

теней и Akh-духов; а также о том, что они делают.

Начало – Рог Запада,

врата западного горизонта;

Конец – Первичный Мрак,

врата западного горизонта.

Знать ba-души Загробного Мира,

знать то, что вершится,

знать все воплощения Ра,

знать тайные ba-души,

знать, что есть в часах и их богах,

знать, к чему он призывает их,

знать врата и пути

по которым ходит великий бог,

знать ход часов и их богов,

знать и процветающее, и уничтоженное[1].

Многочисленные повторы в этом длинном вступлении к Амдуат выдают сильную эмоциональную вовлеченность его автора. Для него было экзистенциально важно знать о всех драматических преображениях, происходящих в загробном мире. Египетский глагол rh, «знать», также означает «быть знакомым» или «иметь знания» для получения власти над чем-либо. В данном случае это знание природы Бога и сакральных вещей в целом, или, как мы бы выразились сегодня, осознание архетипического измерения жизни. Бесконечный горизонт этого знания подчеркивается девятикратным повторением глагола rh. В Древнем Египте число девять имело бесчисленное количество смыслов; мы находим его прежде всего в Эннеаде, группе из девяти божеств, представляющих все Творение. Знание тайных путей подземного царства должно было защитить умершего от опасностей, которые постоянно угрожали его путешествию по загробному миру, от всевозможных препятствий и демонов, желающих помешать его безопасному переходу.

По египетским представлениям, смерть была не концом, не завершением жизни, а скорее переходом, который нужно было преодолеть, пусть он и мог показаться очень трудным. Понимание смерти, однако, не сводилось только к состоянию физической смерти. Так, человек, страдающий от болезни или вынужденный жить за границей, вдали от своей родной земли («в несчастье» — выражение, не утратившее актуальности и в Средние века), мог пожаловаться на свою судьбу и заявить, что он умер и, следовательно, больше не принадлежит к числу живых. Поэтому, знания о тайнах загробного мира, описанные в Амдуат, были бесценны не только для умерших, но и для тех, кто физически еще жив. В последних строках краткой версии Амдуат (в кратком изложении текста, которое можно обнаружить в некоторых гробницах и папирусах) важность всех этих знаний описывается следующими словами:

Начало — Свет,

конец — Первичный Мрак…

Тот, кто знает этот мистические образы,

станет прекрасным Akh-духом.

И всегда сможет покинуть и снова войти в Загробный Мир,

и говорить с теми, кто жив.

Таково истинное лекарство, проверенное уже миллионы раз.

Для человека, который знал эти образы, смерть не была ни концом, ни остановкой, а «переходом к жизни», как выражались египтяне, переходом, ведущим к совершенно новой ориентации его или ее существования.

В жизни многих людей бывают критические переходные периоды, когда они колеблются, в некотором смысле, между жизнью и смертью, как будто еще не решено, в какую сторону склонятся весы их судьбы. Такие периоды близости к смерти могут быть отмечены депрессией, болезнью и другими тяжелыми недугами. В таких случаях, во сновидения человека прокрадываются мотивы смерти, и часто нелегко определить, предвещают ли они реальную смерть или указывают на сложный этап трансформации жизни сновидца. В любом случае, весь символический материал указывает на смерть, которая — согласно «Химической свадьбе», алхимическому тексту, который мы обсудим позже — «сделает (якобы умершего человека) еще более живым»; то есть, она знаменует переход к новой фазе жизни, характеризующейся повышением осознанности. Я считаю возможным, что благодаря знанию о неземных материях или образах из коллективного бессознательного, мы можем пережить моменты близости к смерти, не будучи вынужденными платить за это собственной жизнью. Если это так, то существует такая вещь, как ранняя, несвоевременная смерть, смерть, которая является результатом включения в то, что слишком грандиозно для индивидуального сознания — в море бессознательного. Именно о смерти, которая делает человека более живым, и о новой жизни, которая следует за ней, говорит апостол Павел в своем послании к Галатам: «Ибо законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу; и уже не я живу, но живет во мне Христос» (2:19-20).

С психологической точки зрения, этот отрывок из Послания к Галатам указывает на ориентацию и даже преданность эго-сознания сфере коллективного бессознательного. Он подразумевает перенос внимания с эго как центра сознательной личности на Самость (Христа), то есть психическую совокупность, которая по определению выходит за пределы эго-личности: этот перенос внимания влечет за собой не растворение эго, а скорее переход от эгоцентризма к доселе недостижимому утверждению эго, поскольку теперь оно сопряжено с Самостью. Таким образом, можно сказать, что Самость охватывает всю полноту сознательной и бессознательной психики человека. Следовательно, она неописуема и, по определению, намного больше, чем личность. Эта психическая тотальность включает в себя как эмпирическое эго, так и его трансперсональную основу.

Майстер Экхарт, как всегда, формулирует этот вопрос кратко и в то же время красиво: «В моей душе есть сила, воспринимающая Бога. Ничто не близко мне так, как Бог. В этом я так же уверен, как и в том, что жив. Бог мне ближе, чем я сам себе. Мое существование зависит от того, что Бог тут, что Он близок!». Однако это утверждение не следует понимать в упрощенно-психологическом ключе, поскольку вскоре после этого теолог Экхарт добавляет:

«Если душа хочет видеть Бога, она должна также забыть и потерять себя. Ибо покуда она видит и знает себя, до тех пор не видит и не знает она Бога. Если же ради Бога отдаст она свое «я» и откажется от всех вещей, то вновь найдет себя в Боге. Познавая Бога, познает она в Боге совершеннее и самое себя, и все вещи, с которыми разлучилась. Если я хочу воистину познать высшее благо, если я хочу познать вечную благость, то должен познать ее там, где она в себе самой, — в Боге, и не там, где ее осколки. Если я должен познать истинное бытие, я должен познать его там, где оно в себе самом, — в Боге, а не в творениях, где оно разбито».

Египтяне верили, как мы уже выяснили, в непрерывность сознания, которое переживает даже физическую смерть. Психологически это означает, что наша связь с Самостью (у Майстера Экхарта — «основание бытия», Seinsgrund), связь, через которую мы тесно связаны с психическими образами досознательной тотальности, может преодолеть, как сейчас, так и в будущем, рабство времени, которому подвержено эго-сознание. Этот феномен часто находит подтверждение в снах умирающих. В психотерапевтических исследованиях мы можем увидеть, что образы сновидений человека, который сумел принять неизбежность своей смерти, прекращают быть хоть сколько то тревожными или пугающими. Вместо этого, сны вновь обращаются к уже привычным психическим вопросам и образам, как будто ничего особенного и не происходит. В течение нашей жизни «что-то» в нашей душе побуждает нас к сознанию, и кажется, что каждое расширение нашего сознания помогает нам и за гранью смерти.

Но давайте все же вернемся к Амдуат, Книге из Тайной Комнаты. Более поздний труд, «Книга пещер», повествует о тайной, темной или даже сакральной области. Лейтмотив всегда тот же: тайна, сокрытая в глубинах земли должна быть тщательно и надежно ограждена и защищена от повседневного мира. Ведь в недрах подземного мира, вдали от всех треволнений повседневного мира, происходит таинство обновления и перерождения. Но священная область должна быть защищена не только от этого мира, но и от пагубного влияния бездны, хаотического и смертоносного царства небытия.

Спустившись в бездонные глубины, Бог Солнца оказывается в опасном положении, ибо здесь ему грозит полное растворение.

То, что древний египтянин проецировал в некую сакральную область подземного царства, средневековый алхимик видел в мистических трансформациях, происходящих в его Герметическом сосуде (vas Hermetis) или печи. В обоих случаях психические образы проецировались во внутрь замкнутого царства подземного мира или сосуда, образы, которые могли полноценно раскрыться только под покровом «закрытого пространства». Многие алхимики прекрасно понимали, что их эксперименты, помимо всего прочего, затрагивают и космическое измерение. Сосуд должен был быть круглым, так как он должен был как можно точнее представлять или отражать космос. Vas rotundum подчеркивает не только космическую, но и защитную функцию сосуда, ибо в нем хаос высвобожденных противоположностей должен был быть укрощен гармоничным влиянием округлости сосуда.

Неуловимая природа Герметического духа делала укрощение хаотических сил еще более трудным. Дух этот — cervus fugitivus — резвый олень, который всегда готов к поспешному бегству. Поэтому алхимики призывали к осторожности: «Помни, что твоя дверь должна быть хорошо и накрепко заперта, чтобы тот, кто находится внутри, не сбежал, и тогда, по милости Божьей, ты получишь желаемый эффект» (то есть преуспеешь в своей работе)[2]. По причине ускользающей природы духа, Opus alchemicum требовал от алхимика повышенной концентрации, сопровождаемой, для того чтобы гарантированно добиться успеха, медитацией. Алхимики, зная (или подозревая) о чудесной трансформации психического содержания, проецируемого в их сосуд, также называли его vas mirabile, «чудесным сосудом», маткой, которая родила filius philosophorum (дитя философов), будущего Искупителя.

Сама идея трансформации в замкнутом пространстве, будь то подземный мир или алхимический сосуд, также может быть прослежена и в образе пещеры как места рождения Христа, образе, восходящему к раннему христианству и до сих пор актуальному в Восточной Православной Церкви. Мессия рождается не в яслях или доме, а в пещере. Эта традиция, по-видимому, берет свое начало в апокрифическом Евангелии от Иакова[3]. В 18 главе Иосиф ведет девственницу (в данном Евангелии это важная деталь) Марию в пещеру, чтобы она родила младенца. В небесах и на земле, весь космос замирает, пока, наконец, в пещере не возникает нестерпимо яркий свет. Постепенно свет тускнеет, тогда же и рождается младенец. В своей статье о Святой Пещере Эрнст Бенц пишет:

«Здесь уже развивается своего рода теология пещеры. Зачатый свыше Святым Духом, Сын рождается в недрах земли, высшее присутствует в низшем, свет небесный в непроглядной тьме пещеры. Рождение происходит не во тьме небес, но во тьме земного чрева. В момент рождения космос останавливается в своем течении, мир замирает в благоговении перед чудом»[4].

Мотив пещеры занимает особенное место в Рождественской литургии Греческой Православной Церкви, где он находит свое прекрасное выражение:

Сокрытый в пещере Ты родился,

но Небеса возвестили всем о Тебе,

подобно устам,

и взошла над тобою звезда, о Спаситель!

Истинное богатство нашли мы во мраке:

приди же теперь, позволь нам

познать мир Рая (из) пещеры!

Здесь, в Вифлееме, Ты явился,

и в недрах пещеры Ты пребывал.

Спаситель также спускается в пещеру, спасая всех, кто заблудился в «логове разбойников». Он изгоняет демонов, чтобы ангелы могли войти и занять их место.

В изумлении и благоговении каждый мыслящий человек заметил,

как явился истинно Богатый, полный милосердия,

сделав Себя нищим и сойдя в пещеру,

чтобы по Своей любящей доброте сделать богатыми и нас,

нас, впавших в страшную нищету из-за воровства.

Господи, рожденный в пещере,

проведи меня, ставшего самого как логово разбойников,

в жилище Твое, и в жилище Отца и Святого Духа!

дабы я мог славить Тебя из эона в эон.

В этой христианской традиции пещера становится местом, где Бог открывает себя тем, кто действительно ищет его. Также, апостол Иоанн, изгнанный на греческий остров Патмос, предположительно написал свою «Книгу Откровения» в пещере, которую можно посетить и сегодня, в виде небольшой часовни, встроенной в монастырь. И снова образ пещеры становится священным местом, где можно встретить нуминозные силы — идея настолько древняя, что может быть встречена еще в расписанных пещерах доисторических времен, например, в Ласко.

По сравнению с этими христианскими традициями, символизм пещеры в египетских «Книгах Загробного Мира» гораздо более проработан и мифичен, но, если смотреть с психологической точки зрения, менее осознан. Тем не менее, весьма вероятно, что египетская традиция сильно повлияла на христианскую веру, и священная пещера, в которой свет Бога Солнца возрождает и обновляет порядок космоса, стала христианским образом пещеры как места рождения Христа, Солнца Справедливости, Спасителя и Искупителя.

В Египте мы встречаем не только мотив темного царства пещеры, но и мотив сосуда. Именно защита его таинственной барки позволяет Ра вместе с умершими, сопровождающими его в Путешествии, благополучно пройти через опасности подземного мира. И именно за этой защитой в «Книге мертвых» (глава 19) умершие обращаются к божественному паромщику, ибо только с его помощью они могут безопасно пересечь угрожающие глубины, преграждающие им путь в загробный мир. И, наконец, в «Амдуат», только в близости к Ра — то есть в укрытии его барки (сосуда) — умерший останется в безопасности на время опасного Путешествия по загробному миру. Эта символика отражает основную психологическую истину. Для того чтобы благополучно пройти через определенные критические фазы нашего развития, мы должны обрести связь с внутренними образами нашей души и с их исцеляющей и сохраняющей силой. Истинное психическое исцеление всегда приходит изнутри, или, если быть более точным, из контакта с архетипическими образами. Египетские тексты называют благословенных умерших akh-духами, термином, который имеет этимологическую связь с понятием сияющего света. С психологической точки зрения, эта связь указывает на сияние, которое берет начало в коллективном бессознательном (архетипический образ Бога Солнца) и порождает свет сознания, который никогда не может быть погашен, будь то тьмой или смертью.



[1] The Egyptian Amduat, The Book of the Hidden Chamber, trans. David Warburton, rev. and ed. by Erik Hornung and Theodor Abt (Zurich: Living Human Heritage Publications, 2007).

[2] Rosarium philosophorum, Em alchemisches Florilegium des Spatmittelalters, Faksimilie der illustrierten Erstausgabe (Frankfurt, 1550), facsimile edition, ed. J. Telle (Weinheim: VCH Verlagsgesellschaft, 1992), vol. 2, p. 19.

[3] Смотри M. R. James, The Apocryphal New Testament (Oxford: Clarendon Press, 1955).

[4] E. Benz, “Die Heilige Höhle in der alten Christenheit und in der östlich-orthodoxen Kirche,” EranosJahrbuch 22 (1953): 369. Последующие цитаты Рождественской литургии могут быть найдены там же.