Клуб Касталия

Алистер Кроули

Безводные облака

Тауматург.

Когда Господь явился ветром мне,

Когда из урагана мне ответил:

Давай скорей, на кожаном ремне

Пусть брюки держатся, не будь как дети!

Кто ты таков, чтоб затемнять совет?

Твое незнание на шкуре испытают

Те, кто услышав только мысль, в ответ

Короной страсти просьбу увенчают.

Сын Человеческий, зачем Ему мы служим?

Зачем бессмысленную Деву посещаем,

Что так мила Ему, зачем так нужно –

Мы рядом с Ней стоим и утешаем?

Так самый высший Бог спросил из тучи серой

Вы сомневаетесь все также, маловеры?

Then the Lord answered me out of the wind

Out of the whirlwind did He answer me;

Gird up thy loins now like a man, and find

If thou canst answer like a man to Me!

Who art thou darkening counsel by thy word,

And in thine ignorance accusing Them

Who, ere thy prayer was formulated, heard

And crowned it with its passion’s diadem?

Who is the Son of Man, that We should mind him?

Or visit the vain virgin of his pleasance?

Yet ever as we went We stood behind him

And compassed her with Our continual presence?

From the black whirlwind the most high God sayeth:

Why did ye doubt, o ye of little faith?

Где жалкий прах – там голос раздается.

Я, как червяк, из кучи отвечаю.

Я ниже всех, кто плачет и смеется

Под небом, и себя я развенчаю.

Я плачу и стенаю пред Тобою,

Кто нас своей заботой окружает.

Я бьюсь своей священной головою

И с губ моих раскаянье слетает:

Я гадкий и уродливый мерзавец,

Ты – чудо, совершенное внутри.

Меня ты наградил за все, красавец,

Тебя я предал, проклял раза три.

Безмолвному в беде ты так хотел помочь

Что камень откатил с могилы грустной прочь.

I answer Thee out of the utmost dust.

I am a worm, I abase myself, I cry

Against myself that I am found unjust

More than all they that dwell beneath the sky.

I do repent, I do lament, o Thou

Who hast watched over us and cared for us,

Beating i’ the dust this consecrated brow,

And answer Thee in broken murmur thus,

That I am altogether base and vile,

That Thou art altogether good and great,

That Thou hast given the guerdon grace for guile

Even while I lifted up myself to Fate

And cursed Thee. And from me who scorned to pray

Thou hast rolled the sad sepulchral stone away.

III

Случилось так: предельная удача.

Я встретил вас гуляющей по Сити,

По центру Лондона. Небес подача

Была оправдана. Богов просите –

Они закружат в огненной повозке

В далеких небесах на многие века

Там Риджентс парк, покрытый страсти воском,

Архангел служит кебменом пока

Эоны, что уходят – остаются.

Прими обычный ланч в полдневный час.

Пойми – стихи и проза расстаются,

Цветок и лист притягивают глаз

По-разному. Пусть публика страдает,

Но чепуху романную читает.

III

On this wise: that by uttermost good Fortune

I met you walking out in London city,

Even when from Heaven I did not dare importune

Hardly to pass your house! The Gods took pity

They whirled us in a chariot of fire

About the highest heavens for many an age!

So Regent’s Park may seem to hot desire;

So the archangel gets a cabman’s wage;

So all the aeons that pass still leave one time

To take one’s lunch at the appointed hour —

This is the difference between prose and rime

And this the great gulf fixed for leaf and flower.

The British public grunts and growls and grovels,

Swilling its hogwash of neurotic novels.

Мы знали столько, чтобы вся природа

Пришла в восторг. Я поклянусь, что солнце

Проклюнулось, деревья взяли моду

Менять наряды, зелень бьет в оконце.

Ничто не раздражает, и рабочий

Умильно смотрит, нежность созерцая.

Философ-повар, няня тоже, впрочем,

Согласны полностью. Любовь распространяет

Свою печать на мир, она пыталась

Сочувствие найти во всем, что живо.

Добро сочится из змеи, не жало.

А червь прощает всех, пускай фальшиво

И умирает. Кебмену в отместку

Плачу в два раза больше за поездку.

We knew enough to wake to choral rapture

All answering Nature: I will swear the sun

Came out; you saw the moulting trees recapture

Their plumage, and the green destroy the dun.

Nothing could jar; the British workman took

A kindly interest in our kind caresses;

The loafing nursemaid and the musing cook

Agreed with us entirely. Love impresses

Its seal upon the world; is skilled to wake

The sympathy of everything that lives.

Kindliness,flows, not venom, from the snake;

The trodden worm dies duly — but forgives

The cabman asked four shillings for the job,

And almost boggled at my glad ten bob!

О, это был восторг! Еще одно безумство!

Рыданья превратить в лобзанья мы посмели

И в поцелуи губ, которым это чувство

Любви открытой было еле-еле

Знакомым. Ах, мы были – совы мрака!

Неверящие в волка мыши ночи,

Что изрекал: «Печаль во тьме, однако

С утра наступит радость, это точно!»

О, радость, нас переполняла радость,

Она лилась источником экстаза,

Что переполнен был, ведь боги сладость

На нас прольют сиянием алмаза.

Мы любим больше жизни – это важно

Богам показывать, что мы в любви отважны!

Oh! it was rapture and madness once again

To turn our tears to kisses brimming over

The mouths that never were too wide and fain

For lover to hold intercourse with lover.

Ah! we were owls of dusk to doubt the light,

Bats to mistrust the Wolf’s tail’s holy warning:

«Sorrow endureth maybe for a night,

But joy must surely cometh in the morning».

Joy, ay ! what joy poured straight from the high treasure,

The inexhaustible treasure of delight

The gods have poured us, pouring overmeasure

Because we love with all our life and might.

Believe me, it is better than all prayers

To show the gods our love surpasses theirs!

Но и сейчас не верь своей судьбе,

Когда лежишь в кольце ладоней нежных,

С губами, пьяными в своей алчбе

С глазами, что закрыла безмятежно.

Надежду прочь отбросило проклятье,

Позволь простить тебя, скажи, что врушка.

Скажи, что сбрасываешь ложь как платье.

Огонь любви признанье не разрушит.

Так развлекаемся, от хитрости смелея,

Стараясь наконец забыть друг друга.

Кудрявый локон отрезая с шеи,

Боишься матери, ее испуга.

Взяв в руки завиток, я тронут и растроган.

И Бог мне судия, коль я забуду локон.

Nay, even thus you could not credit Fate,

Even in my arms close cuddled as you lay

With hard-shut eyes and lips inebriate

With their own kisses all this happy day.

Nay, but blaspheming you put hope aside,

Bade me forget you, swore yourself a liar,

Smiled through the words because you knew you lied

Knew that — what waters can put out our fire?

So we amused ourselves with cunning brisk

Careful arrangements to forget each other.

You cut that love-curl from your neck at risk

Of comment — at the slightest — from your mother.

You gave it me — God forget me, dear girl,

When I forget to treasure up that curl!

VII

Твое очарование поможет

Забыть тебя, журчание пчелы

В твоем признаньи. Почему-то гложут

Мои лобзанья, поцелуи злы,

Хоть я нанес их, чтобы ты забыла

Мои глаза зеленые кота

Со всполохом костра, летейской силы,

Тот эликсир, в нем скрыта правота.

О, если бы авгуры говорили

Всю истину, соединенья губ

Тогда бы нас к разлуке приводили.

Короче, если прав был душегуб-

Гадатель, то два дня с хорошим пивом

И шашлыком нас разведут красиво!

VII

Your loveliness should help me to forget you;

Your murmurous «I love you» like soft bees

Humming should help; although my kisses fret you,

They are intended but to give you ease,

And help you to forget me; then, the fixed

Ardent intentness of my cat-green eyes

Flecked with red fire is like a potion mixed

Straight out of Lethe, or divination lies.

If there be truth in augury, your lips

Fastened to mine should be a certain spell

To put your memory of me in eclipse: —

In short, if all be true that sages tell,

Two days of absence with roast beef and beer

Will cure me of you perfectly, my dear!

VIII

В твоей игре достаточно безумства,

Поскольку наша страсть горька на вкус.

Поскольку меланхолия – то чувство,

Что в наши встречи сокрушит искус.

Поскольку ты все время только плачешь,

Как тот, кто ранен, истекает кровью

Поскольку ты в своей судьбе не значишь

Буквально ничего, будь хладнокровней!

Мне причиняет боль, что я не вижу

Морской воды из злых очей колдуньи

В центральном храме не тебя обижу,

Чей перистиль оплакали ведуньи.

Тебе хочу я быть любовником прелестным,

Ты заставляешь стать отечески полезным.

VIII

Why did you play with such ungracious folly?

Because our passion is too bitter-sweet?

Because the acute and maddening melancholy

Is stronger than the rapture when we meet?

Because you weep beyond your own control

Like to one wounded bleeding inwardly?

Because you are not the mistress of your soul

Mighty enough to master fate and me?

It cuts me to the heart to see the brine

Not falling from your bad bewitching eyes,

To feel you are weeping in the central shrine

Whose woes the peristyle may not surprise.

I want to treat you as a lover rather;

You make me lecture to you like a father!

Запомни, дева – прошлого Хранитель

Господь помог нам, вознеси хвалы!

(Как я уже вознес, красы ревнитель)

Но не проси богатства, и длины

Дней, даже мудрости ты не проси, иначе

Однажды ты найдешь себя в рою

Из сотен слуг (Так Соломон удачу

Поймал) в плюмаже, в сюртуках, в строю.

Навряд ли ты оценишь. Помолись:

Господь, благодарю за все твои блага!

И, если Иордан затопит берега,

Наш виноград даст плод, а наше семя – жизнь.

Благодари сильней, пусть даже все разрушат,

Ведь песню, а не вой приятней уху слушать.

Write in you heart, dear maid, that Hitherto

The Lord hath helped us. Give him duly praise

(As I have given Him for making you).

Pray not, ask not for wealth and length of days

Or even for wisdom, lest one day you find

That you are saddled with some thousand grooms

(You bear the case of Solomon in mind!)

All in frock-coats and helmeted (with plumes) —

A scarcely pleasant prospect! Just give thanks

O Lord, for what we have received, Amen!

And then if Jordan overflows his banks,

Our vines increase, and one seed turns to ten,

Keep on thanksgiving! Even if things go wrong,

Howls are less pleasant to the ear than song.

Сильней благодари! Десятикратно

Благословенны мы, найдя друг друга.

Настолько расставанье вероятно

Насколько ожидаема разлука.

Сейчас еще завистники найдутся

По всей земле. Так мимолетна радость!

Не в каждой жизни звезды так сойдутся,

Чтоб полчаса переполняла сладость.

Благослови все жизни и движенья!

Благослови богов, богов – несчетно!

Благослови небесные созданья,

От солнца их огни спаси почетно.

Благослови и тех, что словно дети

Сияют в благости и материнском свете.

Keep on thanksgiving! We are tenfold blest

Beyond others, simply having found each other.

Were we to part for ever, breast from breast,

Now, even now, there would not be another

In all the earth that should not envy aright

With plenty cause our short-lived happiness.

No life can hold one half-an-hour’s delight

Such as we had — this morning! Why then, bless,

Bless all that lives and moves and hath its being!

Bless all the Gods, without omitting one !

Bless all the company of heaven, agreeing

To veil their fires to our stupendous sun!

Bless all the lesser glories that excite

In the great gladness of our mother light!

Как неожиданно, что выпал этот шанс!

И все черно внезапно – от светила.

Шанс выдает невежеству аванс.

Не знаем мы, что это с нами было.

Но что случилось раз – случится вновь!

Господь, Хранитель прошлого, помог нам.

Все возвращается, и ты не прекословь,

Господь Предвечный нам поможет. Окна

Безумия и страха затвори!

Ночами спи! (Прочти мои труды)

Я обещаю, сон твой сотворит

Блаженств и неги райские сады.

Храни его! Однажды ты проснешься

В моих объятиях и с ним соприкоснешься.

How purely unexpected was the chance!

When things looked blackest, on a sudden, the sun!

Chance is another word for ignorance;

We do not know how all these things are done.

But what has happened once may happen again,

And «Hitherto the Lord hath helped us», dear!»

History repeats itself » — which makes it plain

That «Evermore the Lord will help us.» Fear

And sorrow are folly; you must sleep o’ nights

(Try reading me!) and I can promise you

You will awake to more divine delights

Than ever in the world you guessed or knew.

Stick to it! One fine day you’ll find on waking

Me in your arms, and — oh! your body aching!

XII

Умелое усилие пророчит,

А не слепой подсчет своих желаний.

И женщина получит все, что хочет,

Когда избавится от глупых колебаний.

Иметь меня всего, причем секретно.

Желание твое открыли поцелуи.

Однажды мы падем – зимою или летом,

Держась за трос, и жизнями рискуя –

В ту пропасть. И, ее пройдя насквозь,

Найдем уравновешенность без груза,

Восторг без смысла, радость без обузы,

Экстаз, где имя мысли унялось.

Зимою или летом, полагаю

Нам обстоятельства помогут, дорогая!

XII

This is an effort of prophetic skill

Not passing range of human calculation.

A woman gets exactly what she will

If she keeps willing it sans divagation.

To have me secretly and altogether

Yours is your will— unless your kisses lied.

Sooner or later we shall slip the tether

And all the world before us deep and wide

Gape like the abyss, through which we fall to find

Strange equilibrium without support,

Strange rapture without sense, and void of mind

Strange ecstasies that mock the name of thought.

Sooner or later, Lola! Circumstance

Bows before those who never miss a chance.

XIII

Осел бы засмеялся от такого:

Я критикую и ворчу, а ты

Как эпитафию читаешь, словно

Сей панегирик про тебя. Чисты

Глаза блестящие, биение сердец.

Чтоб ни сказали мы, не сомневайся,

О всеблагой, всевидящий Отец,

Благодаренья слово раздавайся!

Мы будем как и ты, так просто быть Тобою

И людям помогать, их наполняя счастьем

Божественным. Шиповник мы напоим,

Он расцветет в июне сладострастьем.

Как ты сказала мне: «мы – люди, но скорее

Всего мы станем их гуманней и добрее».

XIII

This is enough to make a donkey laugh!

I talk like a Dutch uncle; and you listen

Like a man reading his own epitaph.

But, really! Truly! How our glad eyes glisten!

How our hearts rump! Whatever we may say,

Have never a doubt, Lord, that it’s all thanksgiving!

If Thou dost thus for people every day,

How very easy Thou must make a living!

We would be like Thee! if we had the power

We would fill all folk with supernal blisses,

Breed life’s sweet briar to the full June flower

And on their praises feed our proper kisses.

For as you said «However kind the gods are,

We could be kinder yet I think the odds are «.

XIV

Позволь мне, как и прежде, попрощаться

Со всем почтением священным поцелуем.

Ты приближаться можешь, отдаляться,

Но больше, чем всегда тебя люблю я.

Тобой я восхищаюсь как святыней,

Что пребывает, воспаряя, в храме.

Сияешь ты как звезды над пустыней.

И опьяняешь как Дионис снами.

Вот почему как тайну я храню

Тебя и сам с тобой веду как миро,

Которым ты стыдливо окропила

Свой золотой дворец. «Тебя люблю» –

Так ты сказала, бесов изгоняя.

Причастье настоящее, я знаю.

XIV

Let me take leave of you as heretofore

With solemn kiss and sacred reverence!

I love you better and I love you more

Daily, and whether you are hither or hence.

I adore you as I adore the holy ones

That do abide exalted in their shrine

Starry beyond mere splendour of stars and suns,

Drunken beyond mere Dionysian wine.

Thus do I hold you; thus I pray you hold

Me as a secret and a blessed chrism

That you have gained to adorn your house of gold

By some strange silent sacred exorcism.

You have said ‘I love you’— sacraments are true —

I exchange the salutation. I love you.