Барбара Ханнах

Анимус

Примечание редактора: это эссе «Сложности во взаимодействии с анимусом» очень схоже с работой Барбары Ханны, которая была опубликована под тем же названием Гильдией пасторской психологии в 1951 году. [1] Однако в нынешней версии содержится некоторая дополнительная информация, которая была найдена в её рукописях и предварительных записях, но не была включена в предыдущую публикацию. Рассказ Джейн Фери, монахини, жившей в шестнадцатом веке, представленный в этом эссе, является весьма укороченной версией обширного исследования её жизни и вопроса одержимости анимусом, которое было проведено Барбарой Ханной и представлено во втором томе этой работы.

Введение

Часто можно услышать жалобы, что уже так много сказано о теории юнгианской психологии и совсем мало о том, как же она проявляется в повседневной жизни. Недовольство по поводу такого дисбаланса выражают даже те, кто уже в течение многих лет изучает работы Юнга. На мой взгляд эта обеспокоенность возросла чрезвычайно именно сейчас, когда стало очевидно, как никогда, что за всей нашей действительностью стоят невидимые силы, которые человеческий разум не в состоянии контролировать. [2] Как неоднократно подчёркивал Юнг: единственное пространство, в котором у нас есть хоть какая-то надежда наладить отношения с этими силами, находится внутри человека. Поэтому я считаю необходимым по возможности максимально посвятить эту работу об анимусе практическому применению идей Юнга. Но любому читателю, пытавшемуся предпринять подобную попытку, известно какое огромное количество трудностей влечёт за собой подобное предприятие. Мы можем всего лишь прикоснуться к небольшой части этого огромного запутанного клубка, предстающего перед нами, когда мы обращаемся к теме анимуса.

Под термином анимус я понимаю мужской дух или бессознательный ум женщины. Недавно Эмма Юнг обратила внимание на то, что следует очень осторожно различать аниму и анимуса. Как это хорошо известно, анима – это юнгианский термин, обозначающий женскую душу мужчины. Но тут в действительности присутствует противоречие, если говорить об анимусе, как о мужской душе женщины. (Эта ошибка, сделанная на заре юнгианской психологии, часто встречается и по сей день). На латинском языке слово анимус означает интеллект, память, сознание, характер и дух. Часто это понятие приравнивают к «уму», а также используют, подразумевая под ним мужество, живучесть, смелость и волю. В юнгианской психологии изначально оно использовалось, чтобы обозначить феномен «духа» в женщине, и различие между женской душой (анимой) и мужским духом (анимусом) даёт нам чрезвычайно важный нюанс относительно разницы между этими двумя образами.

Итак, анимус является воплощением духа в женщине, в то время, как анима представляет собой душу в мужчине. В целом, можно сказать, что на более рудиментарных уровнях, анимус формирует взгляды женщины, в то время, как анима является причиной настроения мужчины. Но фактически та часть анимуса, на которую мы можем реагировать и с которой можем взаимодействовать, является всего лишь частицей сущности духа женщины. В реальной жизни женщина не соприкасается с анимусом во всей полноте, а главным образом только с той его частью, которая является смыслообразующей заменой глубин духа. Его можно назвать духом рационализации, который неустанно занимает сам себя созданием таких представлений, которые кажутся логичными, по крайней мере, с точки зрения женщины или общества.

Так как изначально большая часть анимуса находится в пространстве бессознательного, он естественным образом переплетается с тенью, которая, однако, не идентична ему. По большей части в тени находится личный подавленный материал или то, что было забыто. Это в большей или меньшей степени соответствует фрейдистской концепции абсолютного бессознательного. Юнг также отмечал, что подсознание является неисчерпаемым источником творческих способностей и идей, выражение которых могут иногда промелькнуть в литературе, искусстве, музыке, танце, в сказках и мифах, в примитивных, древних и современных религиях и так далее. Тень – это в большей или меньшей степени та часть подсознания, с которой мы сталкиваемся, когда впервые начинаем обращать внимание на нашу внутреннюю, неосознаваемую жизнь.

Можно сказать, что когда мужчина, обращается к своей аниме, он пытается найти «унаследованный образ женщины в коллективном бессознательном, существующий в подсознании мужчины, с помощью которого он постигает её природу». [3] Одновременно с этим он обнаруживает свою собственную бессознательную функцию отношений. Следовательно, в конечном итоге его целью поиска анимы является желание понять назначение отношений, которое он всегда проецировал на женщину. С другой стороны, целью женщины является найти «унаследованный коллективный образ» духа или ума, который она всё время проецировала на мужчину. Ум женщины, ввиду того, что он бессознателен, является автономным, он спроецирован на мужчину до практически невероятной степени, хотя она обычно абсолютно не осознаёт этого.

В связи с этим проблема современной женщины наиболее ясно описана в статье Юнга «Женщина в Европе» со всеми признаками, которые окружают нас со всех сторон, подтверждая, что мы больше не должны отрицать маскулинную часть в женщине. [4] В этом эссе Юнг пишет:

Маскулинность – это понимание, чего ты хочешь и совершение необходимых действий для достижения этого. Если человек это однажды познал, то совершенно очевидно, что забыть это будет невозможно без огромного ущерба для психики. Та независимость и критическая рассудительность, которую обрела женщина в результате подобного знания, являются по её ощущению позитивной и ценной, Она больше никогда не сможет с этим расстаться. [5]

Если мы хотим избежать этого «огромного ущерба для психики», нам рано или поздно придётся встретиться с проблемой анимуса.

Центром внимания этой работы определённо является анимус, а не анима, потому что именно о нём я могу говорить на основании непосредственного личного опыта (что и является единственной прочной основой, когда дело доходит до практической стороны подобных тем). Тем не менее, большую часть того, что было сказано, можно также применить к аниме, в особенности в том, что касается способа примирения с этими фигурами. К примеру, мои ссылки на статью Юнга «Отношения между эго и бессознательным» взяты из того места, где Юнг изначально говорит об аниме. Основное отличие, которое следует иметь в виду, состоит в том, что женщина склонна неуместно реагировать жёсткими раздражающими убеждениями, в то время, как мужчина склонен капризничать или быть чрезмерно обидчивым и тщеславным. Другими словами, бессознательные реакции женщины имеют тенденцию быть чем-то вроде худших проявлений мужчины и наоборот.

Справедливости ради надо заметить, что всё, что касается юнгианской психологии в этой работе, изначально исходит от Юнга и было «заимствованно или украдено»! Несомненно, читатель изучил юнгианскую психологию, которая несоизмеримо лучше представлена в книгах Юнга, чем здесь. То, что я пытаюсь здесь изложить является фрагментарным докладом о том, как по моему мнению работают идеи Юнга, когда их пытаются применять женщины для понимания своей собственной психологии.

Когда женщина пишет об анимусе, она всегда сталкивается с тем, что сам по себе анимус может иметь свои собственные взгляды на этот вопрос. Однажды на семинаре Юнг подчеркнул, что, тогда как в литературе образы анимы встречаются чрезвычайно часто, хороший портрет анимуса является большой редкостью. Он объяснял это тем, что возможно анимус в большей степени сам пишет книги о женщинах, предпочитая не выдавать себя. (Анима же, напротив, кажется, предпочитает позировать!) Таким образом, когда я пишу, я не чувствую в полной мере того, как анимус, будто хитрый старый лис, заметает свои следы хвостом.

Преобладание бессознательного в личности

Первое утверждение, которое нужно принять перед тем, как мы обратимся к нашей теме, состоит в том, что психика простирается далеко за рамки наших сознательных представлений о ней. Идея, что мы являемся настоящими хозяевами в нашем собственном доме, нелегко сдаёт свои позиции, также обстоит дело и с девизом: «Было бы желание, а умение найдётся». Я акцентирую на этом внимание, потому что спустя длительное время мы, наконец, осознали существование, как личного, так и коллективного бессознательного, и теперь мы достаточно осведомлены о наличии у нас тени, анимы или анимуса, но ведём мы себя при этом так, будто и понятия ни о чём подобном не имеем. Не так-то просто пошатнуть рациональные идеи, просуществовавшие девятнадцать веков, под влиянием которых выросли мы и наши не столь отдалённые предки, и которые [идеи] теперь цветут вокруг нас как никогда раньше.

Когда мы приходим к осознанию того, что сама по себе психика простирается гораздо дальше за пределы эго и его сознательных знаний, мы сталкиваемся с пониманием того, что в действительности мы живём отчасти в неведомой и невидимой стране. Существует действительно много сопоставимого материала, из которого мы можем собрать информацию. Первобытные люди, к примеру, в лучшем случае одной ногой стояли во внешнем мире, в то время, как вторая находилась в мире невидимом. То, что они называют землёй духов является для них несомненно гораздо более значимой из этих двух реальностей, а их исследование способов взаимодействия со своими духами можно сравнить с изучением описания страны перед подготовкой к путешествию. Мы можем найти схожий материал также и во многих других областях. Я имею в виду, к примеру, великие религии, как востока, так и запада, гностические системы, алхимию, и более примитивные вещи — колдовство и магию.

Однако, мы можем сказать, что все второстепенные представления о том, что Юнг называет коллективным бессознательным, имеют всего лишь относительное значение. Они определённо бесценны для применения и сравнения, но непременным условием любого истинного понимания бессознательного является реальный опыт. Нельзя слишком часто делать ударение на том, что психология – это экспериментальная наука. Зачастую юнгианскую психологию понимают неправильно, считая, что это философия или даже религия, это всегда делают люди, которые не имеют собственного подобного опыта, и отчёты о фактических переживаниях других людей им кажутся настолько странными, что они полагают, что это имеет отношение к вопросам философии или мистики. Они в большей или меньшей степени находятся в позиции тех, кто, слушая доклад исследователя о каком-то странном племени, привычки которого настолько отличаются от их собственных, невольно ловят себя на мыслях: «Да он рассказывает небылицы!» или «Да это просто охотничьи рассказы!». Некоторые люди идут ещё дальше, и когда нечто, появившееся из бессознательного, захватывает их внимание и заставляет их пережить это, они считают, что видят «белую мышь» или, как сказал один человек, увидев впервые утконоса: «Что это? Ведь такой птицы не существует».

Тем не менее, у нас не так много возможностей найти доказательства того, что нами движет то, что находится внутри нас, и это отличается от нашей сознательной личности. Как часто мы говорим: «Что заставило меня так поступить?» Или мы злимся на себя за то, что сделали прямо противоположное тому, что намеревались сделать. Однако, мы почему-то ненавидим приходить к логическому заключению и даже сомневаемся в наших собственных чувствах, вместо того, чтобы повернуться лицом к тревожному факту, что существуют «вещи» внутри нас, которые могут действовать независимо и побуждать нас осуществлять «их» намерения.

Следующее происшествие может проиллюстрировать трудность признания необычных фактов. Однажды в результате шторма на Цюрихском озере плавающий паром для общественных купаний, который был пришвартован на верхнем берегу озера, снялся с якоря. Дело происходило зимней ночью, и его отнесло ветром прямо вниз по озеру к Цюриху, прежде, чем это успели заметить. Его нашли на следующий день, и на буксире оттащили обратно. Этот необычный инцидент был рассказан на вечеринке в ту же ночь, и молодая женщина облегчённо воскликнула: «О, я же видела паром для купания по середине озера из моего окна сегодня утром, но я, конечно, не упомянула об этом, потому что точно знала, что в действительности он не мог быть там!» Юная дама не могла принять доказательства, которые видела своими собственными глазами, и таким образом просто отринула это, пока не получила рациональное объяснение. Так же и мы, подобно ей, постоянно упускаем самые очевидные психические явления, руководствуясь подобным предубеждением.

На своём семинаре по Заратустре Ницше Юнг однажды говорил о важности понимания того, что у человека есть не только сознание, но также и бессознательное. И что наши сознательные желания постоянно пересекаются с бессознательными внутри нас. Он сказал:

Это примерно так, как если бы вы были правителем земли, которая только частично вам знакома, королём какой-то страны, в которой проживает неизвестное число граждан. Вы понятия не имеете, что они из себя представляют, или в каком они состоянии, снова и снова вы обнаруживаете, что в вашей стране находятся субъекты, о существовании которых вы совершенно не знали. Следовательно, вы не можете принять на себя ответственность, а можете только сказать: «Я признаю себя правителем страны с неизвестными мне границами и жителями, которые обладают качествами, о которых я не вполне осведомлён». Итак, у вас нет субъективного мнения, и тем самым вы находитесь в ситуации, делающей вас чем-то вроде узника, вы сталкиваетесь с неизвестными возможностями, потому что эти многочисленные неконтролируемые факторы в любой момент могут оказывать влияние на все ваши поступки и решения. Вы, таким образом, являетесь забавным королём подобной страны, который по сути им не является, он зависит от столь большого количества неизвестных величин и условий, что ему часто не удаётся осуществлять свои собственные намерения. Следовательно, лучше совсем не стоит называть себя королём, а быть всего лишь одним из жителей, у которого есть свой угол, на территории которого он и правит. И чем больше ваш опыт, тем больше вы убеждаетесь в том, что этот угол бесконечно мал по сравнению с широко простирающимся неизвестным вокруг вас». [6]

Раз уж мы поняли, что не являемся королями в нашей психике, хозяевами в собственном доме, мы, как это не парадоксально, оказываемся в гораздо более сильной позиции. Мы избегаем нашей собственной субъективности, то есть мы получили крошечный кусочек объективности, где мы можем стоять, наблюдая за окружающим вокруг нас. Большая часть того, что принадлежит нашему внутреннему миру, является проекцией. Все те вещи, которые мы не видим в самих себе, автоматически проецируются на наше окружение. Мы не создаём проекции, а находим части себя, которые мы, не распознав, спроецировали на наше окружение. [7] У скольких из нас есть ненавистный человек, тёмная отвратительная скотина, например, который удобно вмещает все те качества, которые мы не желаем признавать, как свои собственные. Я уверена, что все вы знаете, что проекции не выбирают преднамеренно. Это наблюдение является чем-то, что, по-видимому, нельзя повторить достаточное количество раз, например, неоднократно встречать людей, которые довольно хорошо знают юнгианскую психологию, и всё ещё никак не могут понять, что проекции не преднамеренны, в действительности, мы ничего подобного и не делаем. Мы просто не замечаем что-то, что, тем не менее, является частью нашей собственной психики. Таким образом, сначала, нам это совершенно не знакомо, в первый раз мы это встречаем, как проекцию на кого-то, а потом уже мы постепенно осознаём, что это также существует и внутри нас самих. [8] Прошло порядка семи сотен лет с тех пор, как Мейстер Экхарт воскликнул: «Всё находится внутри, а не снаружи, и это справедливо для всех». Но как же мало тех, кто понимает то, что он имел в виду.