Клуб Касталия

Дебора Хакнес.

Джон Ди: Беседы с ангелами

ЧАСТЬ 1

Происхождение

И, конечно, тот, кому весь ход Природы остается открытым,

не радуется так сильно, что он может создавать Золото и Серебро, или

or the Divells стать Субъектом для него, как он видит Небеса отверстые,

Ангелов Божьих восходящих и нисходящих, и что его собственное

имя справедливо написано в Книге Жизни.

— Элиас Эшмол

«Prologomena» в «Британском алхимическом театре»

(1652)

Коллоквиум Ангелов

Прага, 1586

Узнаваемый и авторитетный англичанин, чье имя было доктор Ди:

прибыл в Прагу, чтобы увидеть императора Рудольфа II, и был по началу

хорошо им принят; он предсказал, что вскоре с христианским миром

произойдет удивительное преобразование и будет доказано не только

разрушение города Константинополя, но также и Рима. Он не прекратил распространение этих предсказаний среди населения.

— Лютеранин Будовеч,

Circulo horologi lunaris[1]

Лютеранин Будовеч, живший в Праге во второй половине шестнадцатого века, записал в свой журнал работы Джона Ди, однако, он описывал человека совершенно непохожего на «мага Мортлейка», с которым мы знакомы[2]. Посол, популярный предсказатель и религиозный бунтарь — все эти краткие заметки Будовеча находят поддержку, но личность натурфилософа, с которой у нас ассоциируется Ди, — отсутствует. Связь между персонами Ди, очерченными Будовечем, является средством связи стороны жизни Ди и видами его деятельности, исследованными в последнее время, и которые сформировали важную особенность его загадочного разума. Описываемая в последнее время как «заклятая связь» идей, Ди начал рассматриваться и как созерцающий натурфилософ, и как шумный участник интеллектуальной и культурной жизни Европы второй половины шестнадцатого века[3]. Такое сочетание работы и созерцания можно живо представить в записях Ди, которые содержат диалоги с ангелами так же, как и события, которые их окружали. В продолжение, мы видим «заклятую связь» в новом свете: как натурфилософ готовится вступить в диалог со всеми уровнями всеобъемлющей системы в попытке прийти к соглашению с запутанностью натурфилософии и состоянием природного мира.

10 апреля 1586 года Джон Ди сделал сообщение о деятельности в его домохозяйстве, которое временно находилось в одном из городов центральной Европы – Праге. Это было время кризиса, когда Ди верил, что «великая катастрофа» «нависала над миром». Его жизнь и карьера были в критическом состоянии[4]. Его местный покровитель: император Священной Римской империи, Рудольф II был зол и разочарован. Хотя Ди прибыл в город двумя годами ранее, он был не так полезен в алхимических экспериментах императора, как ожидал Рудольф. В Риме – центре европейского католицизма, слова пророчества Ди об «удивительном преобразовании» достигли ушей Папы Римского, который настолько обеспокоился этим, что чиновники начали расследование деятельности Ди. Ассистент Ди, Эдвард Келли, угрожал, что покинет Ди и был, в любом мероприятии сложным, беспокойным человеком. Келли, в отличие от Ди, был увлечен алхимическими проблемами императора и хотел посвящать им больше времени. Кроме того, он начал исповедоваться в мириадах своих грехов находящимся рядом иезуитам, таким образом, повышая католическую осведомленности самого Ди и его домохозяйства. Как если бы все это недостаточно беспокоило выдающегося натурфилософа Англии, его жена раздражала его тоже. Его семья и домашнее хозяйство были в разъездах начиная с осени 1583 года, нужно было кормить и заботиться о детях, а еще она ненавидела Эдварда Келли и его назойливые расспросы[5]. И хотя кризис, стоящий перед Ди, изменялся в своих проявлениях, корень всех проблем мог быть найден в единственном месте: его диалогах с ангелами.

Кризис в апреле 1586 показал начало конца наиболее задокументированным усилиям Ди пообщаться с ангелами. Хотя это кажется странным, момент вступления в сложный ментальный и культурный мир Ди и его современников, зачастую это позднее видение диалогов с ангелами, которое оставляет глубочайшее впечатление: медленная деградация интеллектуального проекта, который слишком сложно поддержать его участникам, с последствиями настолько огромными для того, чтобы они были осмыслены аудиторией. Межличностный конфликт, подозрительность, сложности покровительства, известность и неразбериха с целями характеризуют причину, по которой большинство ученых отвергали качественные доказательства доверчивости Джона Ди, лживости Эдварда Келли, озлобленность Джейн Ди и скептицизм Рудольфа II. Такая характеристика, она будет обсуждаться в следующей главе, неверна и обманчива. Однако полезно начать диалоги с ангелами, когда они были наиболее изменчивы и сложны, когда все, за последовательное сохранение чего боролся Ди, растворилось в хаосе.

Ориентироваться в совокупном, многозначном и густонаселенном мире Ди непросто, и ни одно мгновение в диалогах не может служить в качестве руководства ко всей совокупности доказательств, которые теперь в нашем распоряжении. Одиноких волхвов, которые столь многое вызывают в воображении, когда мы думаем о Ди, особенно сложно найти в ангельских дневниках, в записях разговоров с ангелами, среди судебных чиновников, ассистентов – алхимиков, папских нунциев, иезуитов и членов домохозяйства. Эта глава служит как основное введение к сложному миру Ди – люди, ангелы и особенности их появления на протяжении его диалогов с ангелами. С этой информацией мы будем иметь возможность восстановить пошагово и вернуться к наиболее ранним сохранившимся диалогам на этом наиболее изученном этапе жизни Джона Ди.

На протяжении этой главы, взаимодействие Ди с ангелами будет звучать как «диалоги» или «разговоры». Хотя некоторые ученые упоминают диалоги как «действия духа» и другие фокусируются на «ангельских дневниках», которые были записаны, сам Ди описывает свой опыт как «коллоквиум ангелов». Для Ди эти диалоги были групповым обсуждением, непрерывной попыткой примирить то, что было известно о естественном мире с неизвестным и таинственным. Подчеркнуто разговорный характер этих событий делает их динамизм более очевидным. Как и большинство диалогов, ангельские диалоги Ди могли внезапно остановиться на середине важного обмена или содержать упоминания о людях и местах вне характеристик записываемого разговора. Ди был не намерен ни просто контактировать с ангелами, ни вести детализированные дневники из диалогов. Он принял решение, в соответствии с его собственным предназначением, коммуницировать и обсуждать свое беспокойство о естественном мире и его будущем с ангелами, его партнерами по диалогам, и, как напоминает нам Будовеч, и с широкой аудиторией.

Слушатели диалогов Ди была восприимчива к духовидческому опыту – по крайней мере в теории. Но запутанная политика Реформации и Контр – реформации сделала проверку подлинности некоторых экспериментов сложным и опасным. В случае Ди, его путешествия через Европу объединяют и сложности, и опасность, потому что диалоги с ангелами должны были пройти проверку подлинности протестантами и католиками, убеждения которых расходились относительно чудес, влияния частных откровений на общественные реформы и степень, с которой люди вне церковного контроля могут и увлекаются духовидческой деятельностью. Тем не менее Ди раскрыл содержание его диалогов для «достойных, именно тех…набожных, смиренных, скромных, чистосердечных и видные в христианской благотворительности».[6] Вера Ди в его ангельское руководство и их сообщения была непоколебима, и он верил, что когда бы его разговоры не были «рассказаны публике, каждый последующий год все будут радоваться с невероятным ликованием потому что сила божественной правды, мудрость и сила, несокрушимы»[7]. Постижение широты и сложности «коллоквиума ангелов» Ди и роли его многочисленных участников – это крайне важно для нашего понимания содержания откровений.

Джон Ди, натурфилософ

Наиболее важная одинокая персона, которая принимала участие в разговорах с ангелами был Джон Ди. Случаи истории помогли Ди стать одинокой и отчасти уникальной фигурой, исторически зажатой между средневековым гением Роджера Бэкона и современной дальновидностью Френсиса Бэкона. Мы больше не погружены в интеллектуальные традиции, которые сформировали его и находим себе в убыток понимание, что он считал само собой разумеющимся естественный мир и свое место в нем. Однако в его время Ди был одним из наиболее востребованных ученых, который придерживался ценных мнений по широкому кругу вопросов. Например, ему предложили должность лектора в университете Оксфорда, например, от которой он отказался. С ним консультировались о наиболее астрологически благоприятном дне для коронации Елизаветы I. Он развлекал гостей, включая сэра Уолтера Ралея, графа Лестера и датского географа Абрахама Ортелиуса в своем доме под Лондоном на реке Темза. В Мортлейке Ди был щедр со своей экспертизой и непревзойденными ресурсами его известной библиотеки. Для посетителей, которые на могли совершить путешествие в Мотрлейк, Ди мог прервать свою работу, чтобы поехать к ним, как он сделал 23 февраля 1581, когда французский посол, Мишель дэ Кастельнау, представил его Жану Бодену в королевских покоях Вестминстера.[8]

Отношения, которые сложились у Ди с интеллектуальной и политической элитой его собственной страны соответствовали, если не превосходили те, которыми он пользовался на европейском континенте. Он оставил там свой след еще в свои двадцатые годы, читая лекции в Париже, обучаясь в университете Лувиана и встречаясь с коллегами – учеными и потенциальными покровителями в Италии, Нидерландах и Священной Римской Империи. Пётр Рамус, знаменитый французский гуманист и методист, считал Ди одним из двух мудрецов Англии[9]. Итальянский математик, Федерико Коммандино, описывал Ди своему покровителю – Франческо Марии II, герцогу Урбино, как «человека блестящего остроумия и особенной эрудиции»[10]. В дальнейшем Ди не был полностью забыт своими зарубежными коллегами, и был в переписке с такими натурфилософами как Тихо Браге, кто отправлял ему копию De mundi aetherei recentioribus phaenomenis (1588).[11]

Вершины, которых достиг Ди были довольно необычны – хотя и не абсолютно уникальны – для мужчины, который родился дворянином в период, когда вертикальная мобильность была усилена образованием и получением второстепенных должностей при дворе или в огромном домохозяйстве. Рожденный 13 июля 1527 от Ролана Ди, уэльского джентельмена, прислуживающего Генриху VIII, и его английской жены Джейн (иногда Джоанны) Уайльд, молодой Джон Ди был обучен так скурпулезно и основательно, как его родители могли себе позволить. Он был отправлен в гимназию Челмсфорда, Эссекс, около 135 года и был «благоустроен с пониманием латинского языка»[12]. Обладающий обязательной лингвистической основой, на которой все последующие гуманистические науки могли отдохнуть, Ди был хорошо подготовлен для поступления в Колледж Св. Джона, Кембридж, в ноябре 1542 года в возрасте 15 лет. Его семья все необходимые средства для Ди, чтобы удовлетворить его интеллектуальные и личные нужды, включая его страстное желание начать собирать научную библиотеку.

В 1540е годы Колледж Св. Джона обладал динамичной, интеллектуально стимулирующей атмосферой.[13] Уважаемые выпускники и преподаватели, включая епископа Джона Фишера, Джона Чека – наставника Эдуарда VIго, Роджер Ашем – наставника Елизаветы I и будущего Лорда – казначея и государственного секретаря королевы – Уильяма Сесила. Учебный план Ди, по большей части, был основан на традиционных предметах (труды Аристотеля, древние языки, риторика и некоторая математика), хотя лекции по Священному Писанию на иврите и греческом, музыка, высшая математика и философия были также доступны.[14] Ди был удостоен степени бакалавра искусств в 1546 году, и вскоре после этого был назначен сотрудником колледжа. Однако в конце года он был выбран в качестве нового сотрудника и преподавателя греческого в Тринити колледже – новом учреждении Кэмбриджского университета.[15] В Тринити у Ди начался более зрелый и более активный этап в его интеллектуальной и профессиональной жизни.

В течение летних каникул 1547 года, до того, как он занял должность в Тринити, Ди впервые посетил Европу. По его словам, цель его визита была «поговорить и встретиться с учеными мужами…в основном математиками». Частные упоминания Ди – Гемма Фризиус, Герард Меркатор, Йоханнес Гаспар а Мирика и Антоний Гогава – все они были связаны с Университетом Лувиана, который завоевал репутацию для изучения натурфилософии и оккультных наук.[16] Этот визит произвел такое впечатление на Ди, что он вернулся в Лувиан в 1548 году после получения степени магистра в Тринити, посещения Антверпена, Брюсселя и Парижа. Во время его путешествия 1548 года, он был представлен интеллигенции, включая Абрахама Ортелия, Петра Рамуса и Жана Ферьеля.[17]

Поездки на континент и связи с зарубежными натурфилософами и учеными стали общей четой интеллектуальной жизни Ди, и его понимание, что он влиял и на него влияли необычайно богатые и разнообразные группы ученых, мореплавателей, политиков и покровителей. Его рабочие привычки отражали его многонациональный профиль. Отнюдь не являясь одиноким человеком, Ди редко работал в изоляции; ряд его интеллектуальных проектов проводился в партнерстве с другими учеными. Например, с Федерико Коммандино он готовил выпуск De superficierum divisionibus – работа Эвклида, которая ошибочно считалась работой Магомета Багдедина.[18] С Генри Биллингслейем Ди работал над первым английским изданием «Начал» Эвклида.[19] Его алхимические эксперименты требовали ассистентов, и его наиболее известный провидец – Эдвард Келли, был ассистентом не только во время общения с ангелами, но также и в алхимической лаборатории.[20] Monas hierogliphica Ди была подготовлена в доме голландского печатника, Уиллема Сильвиуса, с которым Ди жил с 1562 по 1564 годы.[21] Эти интеллектуальные связи поддерживались утверждением Уиллема Сильвиуса о том, что Ди был не одиноким магом, занимающимся преимущественно созерцанием, но активным членом европейских интеллектуальных кругов.[22]

Часть коммуникативного импульса была продлена до потомков, и сложные события, окружающие 10е апреля 1586 года ускорили типичную реакцию: он хотел записать как и почему он общается с ангелами, для того чтобы его современники и будущие поколения не поняли его неправильно.[23] Несмотря на полнейшую правдивость и достоверность ангельских диалогов, Ди был восприимчив к отношению, с которым они могут быть восприняты удивительно большим количеством людей, которые его знали. В документе, предназначенном для аудитории вне непосредственного круга знакомых, Ди перечислил некоторые обвинения, которые могли и действительно были выдвинуты против него и его партнеров. Ди писал: «некто…смеет утверждать, что мы самые деликатные самозванцы», или в диалоге с ангелами: «были сфабрикованы нами, потому что мы должны считаться зловредными гражданами в христианском государстве…или что мы доверчивые и добренькие дурачки…тянут и вводят в заблуждение…самыми хитроумными злыми духами…или если кто-то хочет поддержать…тогда, в наше время и в будущем состоянии мира, все откровения от божественного общения прекратятся», и после этого Ди предлагал убедительные доказательства в поддержку своих ангельских диалогов.[24]

Ди и его провидцы

Ди обсуждал с ангелами огромное количество вопросов, ранжированных от натурфилософии и политики до конца света и самого лучшего лечения болезни его жены. В каждый диалог с англами был вовлечен ассистент, технически упомянутый, как «провидец». Провидцы колесили по Англии, зарабатывая на жизнь посредством их репутации для предвидения и старались поддерживать баланс между экономической необходимостью быть публичной личностью в качестве провидца и интересом к поддержанию секретности для целей самосохранения.[25] Ди оказывали услуги по меньшей мере четыре провидца: Варнава Савла, Эдвард Келли, его собственный сын – Артур Ди и Бартоломью Хикман. Кроме того, с высокой долей вероятности до 1581 года у Ди работал еще как минимум один провидец.[26] Обычно Ди находил своих провидцев посредством деятельности наставников, ученых, которые пользовались его библиотекой и людей достаточно близких, чтобы знать о его интересе к общению с ангелами. Бартоломью Хикман, например, был представлен Ди в 1579 году одним из фаворитов королевы Елизаветы I, сэром Кристофером Хаттоном. Ди и Хаттон встретились в Виндзоре в 1578 году, когда Хаттон был посвящен в рыцари, и между двумя мужчинами завязалась дружба, которая привела к знакомству Хикмана с Ди.[27] От Варнавы Савла до Эдварда Келли и до Бартоломью Хикмана Ди сохранял отношения с провидцем всю последующую треть своей жизни без значительных разрывов в количестве или качестве диалогов с ангелами.

Предвидение было древним методом прорицания в шестнадцатом веке, практика смотреть в сияющий или отражающий объект, который помогает в пророчестве, имеет длинную историю, которая доходит еще до греков.[28] В то же самое время эта форма предсказания не согласуется с поздними спиритическими практиками, и Ди и его провидцы не были медиумами в викторианском смысле этого слова. Духи смерти не говорили через них, поэтому разговоры с ангелами нельзя корректно назвать спиритическими сеансами.[29] Случаи в диалогах с ангелами, когда провидец слышал голос без консультирования с showstone (показывающим камнем) были незаурядны, и Ди использовал специфический физический объект, которым способствовал вИдению и был частью традиции. Провидцы были опытными работниками, которые делали подобное исследование тайн природы возможным.

Варнава Савл был первым провидцем, который может быть определен в сохранившихся записях. Он принимал участие в первом дошедшем до нас диалоге, который произошел 22 декабря 1581 года (Изображение 1). Формат разговора в дневнике все последующие диалоги, независимо от того, какой провидец в них вовлечен. Ди первым определил место в примечании, обозначил свою роль в диалогах своим персональным иероглифом – дельта. Ответы ангелов обозначались аббревиатурой, состоящей из двух букв – здесь «Ан» для ангела Анаэль. Ди продолжил свою практику, делая заметки на полях и книгах своей библиотеки, в ангельских дневниках, с отступлениями, более поздними заметками, иллюстрациями, дополнительными замечаниями были заполнены поля, также они были вписаны между строк в основном тексте дневников.

Ди позже описывал этот диалог как один из их последних, но не предоставил информации, когда предположительно эти отношения начались. Кристофер Уитби утверждал, что Саул стал провидцем у Ди в 1579 году, когда была введена в оборот новая молитва для разговоров с ангелами.[30]

Изображение 1 (обратная сторона). Первая страница сохранившихся ангельских дневников Джона Ди, 22 декабря 1581 г. На правой стороне страницы Ди нарисовал эскиз своего камня, поддерживаемый рамой. Слева дельта, треугольник, обозначает Ди; имя ангела Анаэль обозначено, как «Ан». Провидцем для этого диалога был Варнава Саул. Британская библиотека, Sloane MS 3188, f.8. Воспроизведено с разрешения Британской библиотеки.

Известный контакт Саула и Ди возвращается к 8му октября 1581, когда он был упомянут в личном дневнике Ди как член домашнего хозяйства. Место Саула в домашнем хозяйстве Ди было очевидно связано с исследованиями в оккультных свойствах природы, и он мог получить свой особенный доступ из-за своей репутации человека, который видит видения. К примеру, 9го октября 1581 года Ди записал как «Варнава Саул, лежащий в…зал был сильно встревожен духовными созданиями, около полуночи».[31] Эти посещения скоро прекратились на фоне юридической путаницы и проблем. Саул, как многие провидцы Ди, имел проблемы с властями и был вызван в Вестминстер для предъявления уголовных обвинений 12го февраля 1582 года.[32] Несколько недель спустя обвинения были сняты, и он вернулся в Мортлейк, чтобы разорвать свое провидческое партнерство с Ди. В то же время Ди написал, что Варнава Саул «признался, что он больше не слышит или видит никаких духовных сущностей».[33] Несмотря на приостановление спиритической активности, разрыв между Ди и Саулом никогда не был полным; периодически в записях в личных дневниках после марта 1582 года упоминается Саул.[34]

В апреле 1586 г., отношения, запутавшегося в своих проблемах в Праге Ди, со вторым провидцем – Эдвардом Келли, подходили к концу. Эти двое были партнерами с марта 1582 года, и ангельские диалоги с Келли превалируют в существующих дневниках. Их первый разговор произошел 10го марта 1582 года и последний дошедший до нас диалог датирован 23 мая 1587 г. Продолжал ли Келли предсказывать между 23 мая 1587 и отъездом Ди из Центральной Европы весной 1989 г. – не ясно. На протяжении этого времени Келли находился под нарастающим давлением Рудольфа II, он требовал от Келли выполнения сложных алхимических экспериментов, и время, которое он мог посвятить диалогам с ангелами, было ограничено.[35]

Факты, окружающие жизнь Келли, малоизвестны. Многочисленные биографы утверждают, что он учился в Оксфорде под именем «Эдвард Талбот», учился на аптекаря, у него были подрезаны уши за подлог в Ланкастере, также он был секретарем книголюба Томаса Аллена.[36] Келли, или «Эдвард Талбот», как он был тогда известен Ди, был первым человеком, которого ввели в домашнее окружение, 8го марта 1582 года, через два дня после того Варнава Саул отстранился от службы у Ди.[37] Келли был представлен Ди «мистером Клерксоном», кто был в доме за неделю до появления в доме копии работы средневекового мага Алберта Великого. Ди, Клерксон и Келли ужинали вместе, и на протяжении трапезы Келли подвергал сомнению надежность Саула как провидца,[38] информировал Ди, что «духовные создания» говорили ему как Саул публично «порицал» обоих: и Ди, и Клерксона.[39] С этой первой их встречи Келли говорил о себе, как о человеке, который общается с оккультными уровнями вселенной и обладает важными знаниями о мире природы, а Ди он представлял, как ненадежное место в этом общении. Два дня спустя Келли попросил Ди дать ему возможность продемонстрировать свои навыки в «спиритической практике».[40]

Келли действовал, как провидец Ди, с регулярными интервалами до 4го мая 1582 года, когда появился внезапный разрыв в ангельских дневниках, и только краткий комментарий в личном дневнике Ди помог объяснить этот разрыв: «Мистер Талбот уехал».[41] Записи в ангельских дневниках не возобновлялись до 15го ноября 1582 года. В какой-то момент во время этого периода, Келли перестал быть известен под своим псевдонимом, «Эдвард Талбот». Хотя детали того, как была раскрыта личность Келли неизвестны, одна едва разборчивая запись в личном дневнике Ди от 6го мая 1582 года указывает, что Джейн Ди была в «ярости» после сообщения мистера Клерксона об обмане – но имя заинтересованного лица не было раскрыто. Вполне вероятно, что это был Келли, не только из-за его отношений с Клерксоном, но также и потому, что другие едва разборчивые записи в личном дневнике за тот период относятся к нему, включая одну запись, которую можно разобрать — «Талбот лживый».[42] Ди и Келли примирились 13го июля 1582 года, когда провидец посетил Мортлейк, все еще путешествуя под именем «Эдвард Талбот». Ди записал, что два мужчины обменялись «словами недоброжелательными», но «расстались дружелюбно».[43] Последняя ссылка на «Эдварда Талбота» появилась в личном дневнике Ди 10го ноября 1582 года, но была исключена.[44] «Эдвард Келли» появился 15го ноября 1582 года, когда Ди начал новый том своих ангельских дневников, озаглавленный «Quartus Liber Mysterioru[m]». На титульном листе Ди отметил, что эти диалоги имели место после его примирения с Келли.[45]

Долгая история отношений Ди с Келли была не менее проблематична, чем введение провидца в домохозяйство. Учитывая, какой разрушительный эффект Келли оказывал на Ди, его семью и сообщество в Мортлейке, длительность и степень их партнерства загадочна. Келли бушевал в ярости из-за очевидных оскорблений, и Джейн Ди была открыто враждебна к его присутствию.[46] Тем не менее, Ди был щедр на оказание личной и финансовой поддержки своего провидца. Отношения между Ди и Келли намного сложнее для исследования, когда мы рассмотрим соглашение, которое они составили в 1587 году, по ангельской воле, они решили разделить между собой все вещи. Это соглашение было специфическим, и включало разделение жен, что вызвало невероятное напряжение в уже сложных отношениях между двумя мужчинами. Ученые размышляли может или нет подобное иметь место, но Ди написал короткую, острую заметку в своем личном дневнике — «Pactu[m] factu[m]» — подразумевая, что соглашение о разделе жен — дико, как оно и было, но было действительно физически консумировано.[47] В течение дней соглашения записи в ангельских дневниках отсутствуют, и партнерство Ди-Келли формально было расторгнуто в декабре 1588 года. Со стороны Ди не было озлобления, только разочарование. 11 марта 1589 года Ди оставил свое домохозяйство в Требоне и ездил в Нюрнберг пока Эдвард Келли оставался в Праге.

Удача Келли брала круто вверх и вниз из-за его алхимических знаний, которые завоевали ему неизменное, хотя и проблемное, место при дворе Рудольфа II.[48] Алхимические идеи приписывали появлению Келли, они появились в Богемских алхимических рукописях того периода, специфические эксперименты и процессы носили его имя даже в Венгрии.[49] Известность Келли как алхимика привела даже к публикации «Камня философов» в 1590 году. Эта работа показывала сходство с классическими текстами раннего периода алхимии — Turba philosophorum и работами, связанными с Гермесом Трисмегистом, Арнольдом из Виллановы и святым Дунстаном — так же как и с философскими трудами Аристотеля и Платона, и возможно, что работа представляла алхимические идеи и Ди, и Келли. Ди безусловно верил, что работа «Камень философов» не была полностью интеллектуальной собственностью Ди, он проинформировал архиепископа Кентерберийского 13го июля 1590 года, что он имел определенные права «на научный труд по алхимии сэра Эдварда Келли».[50]

В конечном счете сложная личность Ди подтвердила его гибель: он был взят под стражу в мае 1591 года в замке около Праги за свое нежелание раскрыть алхимические секреты Рудольфу II.[51] После своего ареста он продолжил оказывать влияние на Ди, чей сон был неспокоен из-за бывшего провидца.[52] Когда лишение свободы было отменено в 1593 году, Ди записал это событие в своем личном дневнике: «Сэр Эдвард Келли получил от императора свободу».[53] Переписка между двумя мужчинами возобновилась, и Келли сообщил, что император еще раз приглашает Ди посетить Прагу.[54] Также у Келли были связи с высшими кругами английского правительства того периода, и Ди получил «письмо от Э.К.» 18го мая 1594 года, когда оно прошло через руки королевы Елизаветы.[55]

Смерть Келли, так же как и его жизнь, затуманена легендами. Возможно он был опять взят под стражу в 1595 г.; он не был убит в попытке сбежать, прыгая из окна башни, хотя эта история часто повторяется. Несмотря на то, что Ди получил «новость, что сэр Эдвард Келли был убит» 25го ноября 1595 года, последние данные свидетельствуют о том, что отчеты о смерти Келли были сильно преувеличены.[56] В соответствии с Р.Дж.У. Эвансом он «был определенно жив в 1597 году в замке Мост», были также сообщения о его деятельности в 1598 году.[57] Точная дата его смерти до сих пор не установлена.

Во время разрыва отношений с Келли Ди попытался использовать своего сына — Артура (родился в 1580 г.), как провидца. Впервые Артур был вовлечен в ангельские диалоги 15го апреля 1587 года, после того как Келли неоднократно подтвердил, что он больше не желает быть провидцем у Ди.[58] Однако молодость и девственность Артура — два атрибута, которые традиционно ценятся у провидцев — не дали удовлетворительных результатов.[59] Несмотря на начальный успех, когда Артур различил двух коронованных мужчин в камне, Ди был разочарован недостаточностью информации, которую его сын мог получить от ангелов через показывающий камень. Богатые видения и звуки, которые Ди привык получать от видений Келли, были заменены простыми изображениями — «квадраты, линии, точки» и несколько букв.[60] Через три дня после того как они начали, Артур и Джон Ди признали поражение. Не было ни дальнейших предложений, сделанных Артуру относительно провидения, ни известных комментариев Артура об этом в его дальнейшей жизни.

В заключительные провидческие отношения был вовлечен давний знакомый — Бартоломью Хикман (родился 1544 г.).[61] Хикман — одна из наиболее загадочных фигур в диалогах с ангелами, и как свидетельствовали данные он был провидцем у Ди между 1591 и 1607 годами, и это был он, не Келли, кто был наиболее важным помощником Ди. Однако немногие диалоги с привлечением Хикмана сохранились, так что невозможно получить полное представление об ангельских откровениях в течение последних лет жизни Ди. Их первый сохранившийся разговор датирован 20м марта 1607 года, то есть после тогда как Ди упомянул его в личном дневнике прошло несколько десятилетий. Хикман впервые посетил Ди 22го июня 1579 года со своим дядей и другом, снова 12 июля 1581 года, и затем он не упоминался до 1591 года, за несколько лет до этого Ди вернулся с континента. Личный дневник Ди содержит регулярные упоминания о Хикмане до 1598 года.[62]

Отношения Ди с Хикманом регулировались верой Ди в то, что лето 1591 года является началом периода ожидания и беседы с ангелами должны были длиться девять лет и несколько месяцев, и достигнуть высшей степени в чудесном откровении или наградой.[63] Когда был достигнут этап в девять лет и три месяца, Ди сокрушался.[64] 29го сентября 1600 года Ди проявил свое разочарование сожжением ангельских дневников, которые он хранил в течение этих девяти долгих лет. Несмотря на отрезвляющий инцидент, Ди и Хикман оставались в тесном контакте до конца жизни Ди, как очевидно из нескольких ангельских диалогов, которые Ди записал в старости и почти неразборчиво, и которые все еще сохранились (Изображение 2).

Хотя мы можем решить, что отношения Ди со всеми со провидцами — особенно Келли — были основаны на придирках и мошенничестве, он тем не менее нуждался в их ассистировании для достижения успеха в разговорах с ангелами. Поскольку все провидцы были приняты, если иногда с неодобрением, как часть елизаветинского культурного ландшафта, для Ди не было причины не принимать их услуг после того, как он решил общаться с ангелами. То, что ангельские откровения немного менялись от одного провидца к другому подтверждает, что это был Ди — центральный участник — который придал согласованности этому предприятию.[65] Без его влияния и интересов, которые будут изложены в двух следующих глав, ангельские диалоги ждал бы крах из-за недостатка внимания. Натурфилософские интересы Ди предусматривали опасные связи между различными провидцами и многие другие изменчивые аспекты диалогов.

Изображение 2. Последний сохранившийся диалог с ангелами Ди, датирован 2м июля 1607 года. В то время его провидцем был Бартоломью Хикман, но условия записи диалогов в его дневниках остались в значительной степени такими же, как и на Изображении 1. Однако заметим, что возраст не улучшил почерк Ди. Библиотека Британии, Cotton Appendix MS 46, f.299. Воспроизведено с разрешения Британской библиотеки.

Окружения и свойства

Так же как менялись люди, которые ассистировали Ди в его ангельских диалогах, так же менялось устройство домохозяйства, окружавшее их. Ангельские диалоги происходили почти в десятке мест, включая постоянную резиденцию в Мортлейке, Манчестере, Лондоне, а также его временных домах в таких городах центральной Европы, как Прага и Требона. Даже во время длинного путешествия Ди в Прагу разговоры продолжались в английском порту в Квинборо, в Голландии в Брилле, и в городах Доккум, Бремен, Любек, Росток, Штетин, Ласко и Краков. Немногое можно определить об обустройстве, которое делал Ди в этих городах, но мы можем сделать вывод по ситуации в Мортлейке и Праге, она говорит нам об очень многом о параметрах его ангельских диалогов и о многочисленных сложностях, связанных с ними.

Одна из главных проблем, стоящих перед Ди — где в его доме могут происходить диалоги. Домохозяйство Ди было деятельно и шумно, и незапланированные посетители могли остановится у него в любое время для получения астрологической консультации или использования его библиотеки.[66] В Мортлейке, доме Ди до его отъезда на континент в 1583 году, ангельские диалоги проходили в «личной студии».[67] Комната была отделена от остального дома двойными дверьми, которые заглушали звуки и обеспечивали различную степень приватности. Когда обе двери были закрыты, это был сигнал для остальных домочадцев, что нужна строгая приватность; когда только одна дверь была закрыта, люди, находящиеся в студии, могли быть потревожены. Ди саботировал эту аккуратную систему, потому что сам часто забывал закрывать обе двери, настолько, что 20го марта 1582 года ангелам пришлось напомнить ему, что «оставлена крайняя дверь» открытой.[68]

Несмотря на эти меры предосторожности, студия Ди все еще была в часто проходимом месте в доме, так что он часто прерывался приглашениями своей жены на ужин и неожиданными визитерами. Из-за одного случая, когда гонец с королевского двора ворвался в личную студию в середине диалога с ангелами, Ди, «опасаясь опрометчивого мнения в результате некоторых событий, как он мог неправильно воспринять то, что мой Компаньон [Эдвард Келли] и я делали», он с тревогой спросил у ангелов совета как минимизировать весь возможный ущерб своей репутации.[69] Приватность вызывала серьезную обеспокоенность у Ди и его ассистентов на протяжении ангельских диалогов, и Ди 4го мая 1582 года спросил ангела Михаэля могут ли он и Келли использовать «самую дальнюю маленькую спальню…если кровать будет убрана», вместо личной студии.[70] Эта договоренность должна была помочь сократить вмешательства, а также оградить репутацию Ди от обвинения в заклинаниях, так как спальня в вопросе была последней комнатой в ряде объединенных комнат и, таким образом, наиболее полноценно удалена от остальных домочадцев.

Тихая и относительная изоляция, которую жаждал Ди, была важной чертой многих натурфилософских программ ранней современности. Изоляция была особенно важна в ангельских диалогах из-за традиционной веры в то, что одиночество было необходимо для общения с Богом — или, по крайней мере, это одиночество могло повысить вероятность, что такое общение произойдет. Все же Ди, как и большинство натурфилософов ранней современности, стремился обрести батарею благородных покровителей и финансовых спонсоров. Некоторые персоны не могли быть обнаружены в студии Ди или в его «наиболее удаленной маленькой спальне»; скорее потенциальные покровители притягивались из своих загородных поместий ко двору, и дом Ди в Мортлейке представлял собой идеальную остановку для отдыха между великими поместьями на юге и западе Англии и королевскими дворцами на реке Темза, такими как Гринвич и Уайтхолл. Инциденты, как те, что уже были описаны — от приостановки работы из-за слуг до возможного неправильного истолкования событий теми, кто не был столь эрудирован как он сам — демонстрируют некоторые из сложностей, связанных с попытками Ди достичь компромисса между созерцанием, которого от него требовали ангельские диалоги, и активной политической жизнью спонсируемого королевским двором натурфилософом, от которого [прим.пер.: двора] зависело его финансовое благополучие.[71]

Ди продолжал бороться с давлением между общественным и личным на протяжении всей своей жизни и работал над рядом стратегий, чтобы помочь приспособить специальные нужды созерцания, финансовой платежеспособность христианского натурфилософа.[72] В одной стратегии используется маленькая часовня — место для личной молитвы и размышления — следующая от студии.[73] Ди удалялся в свою часовню перед каждым диалогом с ангелами, чтобы помолиться о божественном милости и руководстве. Вероятно, это место было похожим на часовню Генриха Кунрата, которая изображена в «Amphitheatrum sapientiaе aeternae» (1602). В студии Кунрата, которая содержала все: от алхимических сосудов до музыкальных инструментов и книг, видное место часовни, изображенное на переднем плане иллюстрации, подразумевает молитву и являлось неотъемлемой частью алхимической работы. Ангельские диалоги требуют похожего места для размышления и молитвы.[74]

В кратчайшие сроки проблемы были связаны со смешением активного и созерцательного стиля жизни Ди, это наиболее очевидно, когда он путешествовал по Европе с 1583 по 1588 гг. В течение этого периода физическая обстановка, окружающая ангельские разговоры, часто менялась, и найти подходящее жилье было особенно сложно. Каждая потенциальная резиденция должна была иметь изолированные комнаты для диалогов, комнаты, подходящие для алхимических экспериментов, и местонахождение должно быть доступно и для королевского двора, и для поставщиков алхимических материалов. Когда Ди впервые прибыл в Прагу в августе 1584 г., он мог арендовать дом у другого натурфилософа — Тадеаша Гаека. Хотя Гаек на сегодняшний день наиболее известен своими астрономическими работами, он также интересовался алхимией и был значительной фигурой при дворе Рудольфа. Среди других преимуществ — дом Гаека содержал комнату декорированную алхимическими фризами. Ди верил, что это была «в прошлые времена…студия какого-то студента…искусного в священных камнях».[75] Имя — Симон Бакалар Пражский — было начертано на стенах золотом и серебром, и среди изображений Ди упомянул «очень много иероглифических философских заметок, в птицах, рыбах, цветах, фруктах, листьях, и шесть сосудов, как будто для философской работы». Две литературные надписи на фризах описывали алхимическое искусство.[76]

Дом Гаека оказался слишком мал для растущего числа людей и активности, связанной с проектами Ди, и в январе 1585 года Ди переехал в дом на Соляной улице рядом со старым рынком в Праге. Этот дом был лучше спроектирован для сложных натурфилософских практик Ди, и у него были две студии, в которых можно было проводить диалоги с ангелами: «таинственная студия» и «секретная студия».[77] Еще раз деятельность домохозяйства оказалась расстроена, когда в апреле 1586 года Ди закрылся в наиболее изолированной месте в доме — башне — когда он пожелал побеседовать с ангелами. Башня содержала «часовню…наверху…маленькую отапливаемую комнату, по-настоящему элегантную и удобную».[78] Часовня или личное пространство для молитвы, таким образом, оставалось жизненно важной деталью изменяющейся обстановки, где могли происходить разговоры с ангелами, даже после того, как Ди покинул Мортлейк.

Несмотря на изменчивость обстановки для разговоров с ангелами, их целостность зависела от определенного, перевозимого набора инструментов: показывающий камень, Священный Стол и Священные Книги. Для Ди средоточием ангельских диалогов была не его библиотека, алхимическая лаборатория, студия или часовня, но его показывающий камень. Он использовал как минимум три показывающих камня в диалогах с ангелами: «великолепный Кристаллический Шар», «камень в раме», и камень, который, как верил Ди, был принесен ангелами и оставлен в окне его часовни в Мортлейке. Последний был наиболее сильным и только Ди было позволено прикасаться к нему.[79] Он оправил этот данный ангелами камень золотом и он предназначался для ношения его на шее.[80]

Четвертый «камень», ассоциирующийся с ангельскими диалогами Ди — это черное обсидиановое зеркало, принадлежащее на данный момент Британскому музею. Опираясь на свидетельство из ангельского дневника, это зеркало не использовалось в диалогах с ангелами. Часто Ди делал наброски камней на полях своих рукописей, ни на одном из них, однако, не изображено черное обсидиановое зеркало (см. Изображение 1). Более того, нет прямого доказательства, что зеркало принадлежало Ди. Легенда, связывающая черное зеркало с диалогами с ангелами, на каталоге редких вещей Горация Уолпола 1748 года. В каталоге зеркало было описано, как «отражатель из угля, в кожаном чехле. Любопытно, что он использовался для обмана толпы доктором Ди, фокусником, при правлении королевы Елизаветы».[81] Здесь ангельские диалоги Ди даже не упоминаются. Это было в девятнадцатом веке, когда Франциск Барретт записал в своем сборнике магических материалов, озаглавленном «The magus» (1801), что «шесть или семь личностей в Лондоне…утверждают, что у них есть камень [который использовали в диалогах] в их владении».[82] Каким-то образом две легенды переплелись, и истории, сообщающие об использовании Ди обсидианового зеркала в диалогах, были повторены через несколько веков на основе только «очень обстоятельных» доказательств.[83]

Использование показывающего камня Ди представляло собой наиболее традиционную оккультную сторону ангельских диалогов.[84] Ди отмечал некоторые из этих дополнительных значений в представленном экземпляре ангельских диалогов, «De heptarchia mystica». В этом томе он отмечал работы Эфодиуса и Эпифаниуса о драгоценных камнях, так же как и неопределенную «книгу, полученную в Требоне».[85] Он также обращал внимание на заметки Эпифаниуса об «Adamanta», камне «в котором разнообразные знаки приведены для ответа Богу» и на иудейские верования, что подлинные законы, данные Моисею на горе Синай «были выражены в Сапфирах».[86] Иудейский мистический текст Зоар поддерживает эту веру, излагая историю о том, что настоящие таблички с законом были созданы из божественного сапфира, который служил основой вселенной после того, как были низвержены из рая Богом. Моисей разрушил настоящие сапфировые таблички и скопировал их в грубом камне до того, как разделить их с людьми. Таким образом, в то время как настоящие сапфировые таблички передавали чистоту, вечные истины Бога, таблички Моисея были только несовершенными имитациями.[87]

В диалогах Ди показывающий камень явно служил как местоположение божественного, священное пространство, способное представлять мир в микрокосме. Ди отмечал, что «целый мир способен появиться, небо и земля, и т.д.» в камне.[88] В то время, наиболее характерный микрокосм — это студия, где проводился диалог — появился в кристалле показывающего камня, у Ди и его провидца. Этот микрокосм в микрокосме мог быстро исчезать, уступая изображению «целого мира».[89] Ангелы явно упоминали о безопасной, священной природе показывающего камня, он служил как защитное устройство, чтобы держать потенциально злых духов в безвыходном положении. Ангелы уверяли Ди, что показывающим камень «Ничто нечистое не должно одолеть».[90] Вместо этого, камень может содержать только правду, священных ангелов.[91]

Возможность Ди общаться с ангелами через священный показывающий камень могла быть связана его современниками с его знаниями в алхимии, потому что аналогии были проведены между показывающим камнем и закрытым сосудом алхимического эксперимента. Ди верил, что показывающий камень был связан с алхимическим успехом, и записывал в своем экземпляре Маркуса Манилиуса «Astronomica» (1553) взаимосвязи между экстраординарной новой звездой 1572 года, своей алхимией и ангельскими диалогами:

Я сделал предположение, что благословенная звезда в Кассиопее, появившаяся в 1572, означает обнаружение великих сокровищ или философского камня. …Это я говорил мистеру Эд.Диеру в то же самое время. Как по-настоящему он появился 10го марта 1582, могло появиться оцепенение народа.[92]

Дата — 10е марта 1582 года — отмечает первый ангельский диалог Ди с Эдвардом Келли. Пока в тех диалогах нет упоминания об алхимии. Взаимосвязи, которые обнаружил Ди между этими по-видимому несопоставимыми событиями, предполагают, что существующая, возможно устная, традиция, поддерживала связь. После смерти Ди Элиас Эшмол (1617-1692), ученый семнадцатого века, интересующийся алхимией и ангельскими диалогами Ди написал в своей «Theatrum Chemicum Britannicum» (1652), что неуловимый философский камень, когда подвергается еще более высокому и таинственному процессу, уступает «скучному», «магическому» и «ангельскому» камням, каждый характеризуется своими особыми свойствами и силами.[93] Наиболее возвышенный, ангельский камень, был веществом настолько тонким, насколько это возможно, ощущаемый или взвешенный, но это опробовано. Эшмол описал камень в нескольких деталях:

Кто имеет Божественную Силу, Небесную и Невидимую выше остальных; и одаривает обладателя Божественными Дарами. Позволяет Видеть Ангелов, и дает силу общаться с ними с помощью Снов и Откровений: кроме того никакой Злой Дух не подходит к месту, где он гостит. Потому что это Квинтэссенция, где не портятся вещи: и где не портятся Элементы, никакой Дьявол не сможет этого вынести.[94]

Эшмол верил, что Гермес обладал знаниями об ангельском камне, которыми он отказывался делиться с кем-либо, и что другие люди, которые обладали этими знаниями — это Моисей и Соломон.[95] Таким образом, связи, которые сделал Ди между алхимией и ангелами были не уникальны, но частью сохранившейся традиции, которая помогает объединить два главных интеллектуальных проекта в более поздней жизни Ди: его алхимия и его ангельские диалоги.

Камень, как священный и значительный, требовал от Ди правильной настройки, так что он использовал специальный стол и сургучные печати для дальнейшего очерчивания священного места, окружающего его показывающий камень. Хотя показывающий камень не зависел от окружающей обстановки для функционирования должным образом, тем не менее он был священным объектом, чтобы почитаться и быть отделенным от мирского мира. Из-за того, что камень был важен в ангельских диалогах Ди, в дневниках записана специфическая информация об обстановке, личных вещах и книгах, которые ее дополняли. В течение каждого разговора с ангелами Ди размещал показывающий камень на большой восковой печати, которая сама располагалась на «Священном Столе». Вместе эти вещи предоставляли большое священное пространство с растущими религиозными и оккультными дополнительными значениями. Ди использовал сургучную печать, например, для объединения средневековых и ранней современности магических практик Соломона, предполагающих использование символов и талисманов, и его «Священный Стол» служил алтарем, украшенный фигурами и начертаниями.[96] Рисунок этих объектов пришел не от стандартных оккультных эталонов, но от самих ангелов.

«Священный Стол» был, после показывающего камня, наиболее важной собственностью Ди, использовавшейся в ангельских диалогах. Ангелы дали первоначальные эскизы для стола в диалогах ранее — 10го марта 1582 года.[97] Как и в случае с большинством материальных объектов, которые Ди приказал сделать, полное понимание конструкции стола и его использование недоступно. Неизвестно кто сделал стол для Ди, и с некоторого времени он пытался уточнить инструкцию ангелов. Он был особенно обеспокоен тем, как повторить божественно предопределенные объекты в несовершенном подлунном мире. В конце концов ангелы успокоили некоторые тревоги Ди, говоря ему, что стол, который используется для ангельских диалогов, был только земным представлением божественного, небесного стол, который ангел Уриэль объяснял как «Тайна, которая еще не узнана».[98] Идеальный, священный стол, показанный в ангельских откровениях был только символом его личного стола, и его воспринимали в похожей манере, как другие объекты, использованные в ангельских диалогах — земные представления небесных, божественных объектов.

Когда стол был готов Ди столкнулся с другой проблемой: как перевезти его ко двору Рудольфа II. Поскольку стол был самым большим объектов, используемым в диалогах, спрятать его от любопытных глаз было сложно. Хотя на самом деле перевозка могла быть более сложной задачей. Ди придумал сделать стол в каждом городе, но это потенциальное решение было отброшено по причинам времени и секретности.[99] Вместо этого стол был специально спроектирован для путешествия. Когда Элиас Эшмол увидел «Священный Стол» Ди в семнадцатом веке, фактически он был переносным, плоская столешница помещалась в защищенный деревянный ящик с железными замками. При использовании стол устанавливался на деревянную раму, которая возвышалась чуть больше, чем на два с половиной фута над землей.[100] Очевидно Ди имел новую готовую раму в каждом городе, потому что после некоторого времени в путешествии, он начал беспокоиться, что иметь новую базу, сделанную для стола в каждом местоположении все еще подвергает опасности его окружение. Однажды он достиг поместья своего покровителя в Ласко, Ди спросил ангелов, может ли он взять базу сделанную там в Краков, «чтобы сохранить время и сохранить наши деяния в большем секрете».[101]

Хотя ангелы не удовлетворили запрос Ди для более детальной инструкции относительно стола, они дали точные описания для столешницы. Ангелы сказали Ди сделать столешницу из куска в четыре квадратных фута сладкой древесины [прим.пер.: любое из различных деревьев и кустарников, главным образом из семейства лавровых, произрастает в Вест-Индии и тропической Америке] (хотя Эшмол утверждал, что стол, который он видел в библиотеке Коттона, был только около трех квадратных футов).[102] Столешница могла быть разрисована художником и гравировщиком Ричардом Лином (fl. 1570-1600), с которым Ди совещался во время конструирования стола.[103] Верх был декорирован большим квадратом, содержащим буквы, представляющие ангельские имена, взятые из таинственного алфавита, которым ангелы поделились с Ди. Пентаграмма и семь эмблем поменьше известные как «семь Знаков Создания» окружали центральную эмблему.[104] В зависимости от первоначальных ангельских инструкций «Знаки Создания» должны были быть выгравированы на олове и расположены на столе, но позже Ди разрешил нанести их на поверхность, используя голубой, красный и золотой пигмент.[105] Символы из таинственного алфавита предусматривали голубую рамку для стола, с позолотой в углах для дополнительного украшения. Законченный стол должен был выглядеть как алтарь, с центральным, приподнятым показывающим камнем и великолепно декорированной поверхностью.

Внешний вид стола — алтаря был подчеркнут использованием Ди ткани драпировки и сургучных печатей. Ангелы проинструктировали его размещать красный шелк под ножками стола и класть другой кусок шелка на верх стола, прикрывая сургучные печати и раму, помещенные под показывающий камень.[106] Такое расположение приподнимало показывающий камень над остальным столом, увеличивая расстояние между божественным показывающим камнем и более мирскими материалами, используемыми в ангельских диалогах. Как и показывающий камень, сургучные печати были физически связаны между божественным и человеческим, небесным и земным, и ангел Уриэль обучил Ди смотреть на печать с «великой преданностью и благоговением».[107] Большая сургучная печать, известная как «Sigillum Dei», чье правильное имя, как ангелы говорили Ди, было «Эмет» (Изображение 3).[108] Эмет, на иврите — это слово «правда», было одно из семидесяти-двух имен Бога в кабалистической традиции.[109] Между 10м и 21м марта 1582 года ангелы сказали Ди сделать печать из неокрашенного воска и начертать на ней семиугольник, литеры из ангельского алфавита, имена ангелов и тайные имена Бога.[110] На обратной стороне, крестообразный символ был начертан со словом «АГЛА». В средние века АГЛА было одним из имен Бога, которое использовалось при экзорцизме, магии исцеления и гадании.[111] Посредническая и защитная функция большой сургучной печати были усилены четырьмя меньшими версиями «Sigillum Dei». Каждая была заключена в металлический контейнер и располагалась под одной из ножек Священного Стола. Каждый ангел также передал Ди свою личную печать или талисмана.[112]

Показывающий камень, стол, и сургучные печати были центральными физическими деталями ангельских диалогов. Они разграничили «ангельскую

Изображение 3. Sigillum Dei, который был начертан и использовался для поддержания кристалла показывающего камня Ди. Британская библиотека, Sloane MS 3188, f.30. Воспроизведено с разрешения Британской библиотеки.

лабораторию» Ди, где происходило божественное общение. Личность самого Ди также была важна для целостности диалогов, ангелы описывали объекты, которые он надевал, включая кольцо и треугольную «пластину» или нагрудный знак, отмеченный символами. В дополнение к кольцу и пластине ангелы сказали ему сделать специальный жезл, названный «ЭЛЬ». Но в соответствии с ангельскими дневниками, использование Ди кольца, пластины и жезла никогда не было настолько важно в разговорах с ангелами, как были важны камень, стол или печати.[113] Вместо этого они освящали Ди, символизировали его роль, как канала для божественного влияния, и защищали его от зла. Ангелы не описывали объекты, которыми провидцы могли обладать или носить, и их отсутствие подчеркивало, что это был скорее Ди, чем его ассистенты, человеком, который играл ключевую роль в диалогах.

Ди получил детальные инструкции для кольца и пластины. В соответствии с тем, что говорил ангел Михаэль, кольцо должно было быть сделано из драгоценного металла, с выгравированным именем «ПЕЛЕ».[114] Ди сделал заметку, чтобы проверить имя «ПЕЛЕ» в его наиболее авторитетном христианском кабалистическом тексте Иоганна Рейхлина «De verbo mirifico».[115] ПЕЛЕ не появился там, но вместо этого мог быть найден в «De occulta philosophia» Агриппы. Ди продолжил оставлять заметки с ПЕЛЕ в книге Дионисия Ареопагита «Божественные имена» рядом с отрывком, в котором сказано, что «восхитительное имя есть над каждым именем».[116] Интерес Ди к кольцу возрос, когда ангел Михаэль заявил, что его рисунок не был «открыт со смерти Соломона», архитипической библейской фигуры, обозначающей мудрость.[117] Михаэль продолжил описывать как кольцо Соломона позволило ему совершать его «Чудеса, и божественные труды, и знамения».[118] Аналогично, Ди нуждался в кольце, для выполнения задач, которые Бог может поставить перед ним. «Без этого кольца», говорил Михаэль Ди, «не сделаешь ничего».[119]

Пластина, или нагрудный знак, была спутником кольца. Описанная впервые 10го марта 1582 г., как тонкая, треугольная, металлическая пластина из золота, с начертанными знаками и носимая на шее, достояние пластины Ди, как и сургучных печатей, могло быть найдено в средневековой традиции талисманов, относящейся к Соломону. Однако в случае пластины, ангельские инструкции были сильно связаны с традиционными амулетами, использовавшимся против болезни, злых духов и несчастья, с тех пор как ангел Уриэль сказал Ди, что это защитит его от опасности.[120] Рисунок на пластине был более символически наполнен для Ди, чем рисунок на кольце. Во-первых, образ был значимым. Ди некоторое время использовал треугольник как личный иероглиф, потому что греческая дельта и буква Д представляли собой указание на его имя. Кроме того, треугольная пластина была символическим указанием на Святую Троицу Отца, Сына и Святого Духа, которые повышали ее божественный контекст. Также Ди связывал свою ангельскую пластину с Уримом и Тумимом, которых древние иудейские священники и пророки использовали для прорицания в вопросах важных для общества (Exodus 28:15-30; Leviticus 8:8; Numbers 27:21).[121]

Другие крайне важные в ангельских диалогах Ди объекты – это книги, врученные ему ангелами, которые можно разделить на две большие категории. Первая – день от дня записываемые ангельские откровения в тетради, которые велись хронологически, здесь упомянуты как «ангельские дневники». Эти книги содержали информацию о событиях, которые имели место в доме во время ангельских разговоров, так же, как и ангельские откровения. Второй класс книг – раскрытые книги – были даны Ди за время диалогов, они всегда были предназначены для извлечения их из хронологически записываемых дневников и велись в отдельных книгах. Сохранившиеся экземпляры открытых книг Ди – 48 Claves angelicae, Liber scientiae auxilii et victoriae terrestris, Tabula bonorum angelorum invocations [sic], De heptarchia mystica и Liber Logaeth – были написаны его самым безупречным почерком.[122] Качество их изложения предполагает, что они, скорее, были предназначены служить эталоном или, возможно, в качестве подарков покровителям или партнерам, чем были просто грубыми записями ангельских диалогов.

Как и большинство объектов, связанных с ангельскими диалогами Ди, его «священные книги» представляли собой смесь натурфилософской, оккультной и религиозной традиций, объединение было возможно, потому что сила была связана с языком иудео-христианского сотворения мира, который использовал Бог, чтобы сотворить Вселенною. Во время жизни Ди, протестантские реформы продлили живую силу Божественного слова, включающей в себя книги священного писания, которые они утверждали и должны были почитать, как если бы они содержали произнесенное слово Божье. Богослов шестнадцатого века, Джон Кальвин, заметил, что «все книги священного писания должны были восприниматься, как если бы Бог произносил это», и некоторые записи божественных речей, такие как ангельские откровения Ди, должны были считаться авторитетными.[123]

Однако Священные Писания были не только мощными текстами. В иудео-христианской и исламской традициях «священные книги», содержащие божественные и ангельские откровения, также были сильными. Традицию священных книг в этих религиях можно проследить, например, до Ближнего Востока и Средиземноморья. Как правило, древние священные книги принимают одну из нескольких форм: книги мудрости, книги судьбы (содержащие знание людских жизней и историю будущего), книги работы (записываемые деяния людей, ожидающих страшного суда) и книги жизни (содержащие имена тех, кто будет спасен во время страшного суда).[124] Ди видел все священные тексты – будь они авторитетными Священными Писаниями или частными откровениями – которые обладали собственной силой, и подчеркивал в своем экземпляре энциклопедии Азалуса, что магия существует даже в написанных сообщениях христианских патриархов.[125] Он рассматривал свои дневники как ряд схожих, неканонических откровений, с которыми можно ознакомиться, наряду с существующими книгами священного писания, содержащимися в Библии, для ответов на свои вопросы о природе и мире.

В оккультной традиции книги обладали дополнительными силами, от Clavicles, ассоциировавшихся с Соломоном, до практических магических книг, известных как гримуары. Однако изучение этих текстов способствует небольшому разъяснению записей в дневнике Ди.[126] Некоторые гримуары, например, были простыми каталогами ритуалов и молитв, хотя другие содержали технические описания материалов, схем талисманов и символов и процедуры детально. Другие оккультные книги ранней современности состояли из длинного списка благодетельных и вредоносных духов, включая формы, которые они могут принимать, их силы и их отличительные черты.[127] Даже другие современные записи разговоров с ангелами, духами и демонами были не аналогичны дневникам, в которых Ди записывал ангельские диалоги. Большинство сопоставимых были ритуалами, совершенными современниками Ди: «HG» и «Jo. Davis», 24го февраля 1567 года, когда священная книга была использована для содействия видения ангелов в камне, который открыл дополнительные священные книги.[128] Хотя оккультные практики вызывали духов в мир на протяжении веков для поиска захороненных сокровищ и исполнения их желаний, немногие просили тех духов об информации о пути, по которому движется мир или, как и когда Бог переупорядочивает его в зависимости от божественного плана. В ангельских диалогах Ди – это, напротив, центральных проблемы.

Открытые ангелами книги Ди были переданы в последовательности, которая идет от грамматических и лингвистических основ в сложных вопросах религиозной доктрины. Первая открытая книга, сообщенная Ди и Келли, «Liber Logaeth» или «Книга слова Бога».[129] Она передает ангельский язык и подчеркивает роль, которую оказывает язык в улучшении мира и возвращению его в первоначальное состояние. «Liber Logaeth» состояла из 49 «вызовов» или молитв и 95 таблиц, содержащих маленькие квадратные таблицы, заполненные буквами (Изображение 4). Ангелы передали дополнительные молитвы, как предисловие к «Liber Logaeth», но они не включены в конечный текст.[130] Ангелы проинструктировали Ди, чтобы закончить книгу через 40 дней после 29го марта 1583 года, период времени, который и библейски, и алхимически значим.[131] Ангелы пообещали, что книга и Священный Стол, когда будут использованы в назначенное Богом время, вызовут апокалиптическое переосмысление естественного мира.

Вторая книга, открытая ангелами, «De heptarchia mystica», была итоговой характеристикой информации, переданной Ди до того, как он уехал на континент в 1583 году.[132] Она содержала молитвы отдельным ангелам, которые повторялись в разное время дня и в разные дни недели, так же, как и печати для 49 главных ангелов с властью над аспектами естественного мира.[133] Поскольку ангелы предоставляли эту информацию на разных этапах во время ангельских диалогов, Ди считал сложным найти конкретные инструкции. Однако, собирая материалы из разных томов вместе, Ди обеспечивал себе энциклопедическое исследование ключевой информации, открытой в диалогах. Хотя Уитби утверждает, что книга предоставляла «Ди готовый доступ ко всему, что ему было нужно для практического призывания этих духов», нет свидетельств, что Ди когда-либо использовал эти молитвы в своих ежедневных практиках.[134] Вместо этого, он использовал традиционные, ортодоксальные молитвы в начале и конце каждого разговора с ангелами. Молитвы в «De heptarchia mystica» могли начать играть роль в религиозной жизни, но перевод Ди этих призывов был потерян и ни содержание, ни их конечная цель неизвестны.

Ангельские «ключи» — «48 Claves angelicae», напоминают апокалиптические библейские фрагменты по тону и содержанию. Они удивительно похожи на этот пример:

Изображение 4. Страница из «Liber Logaeth», показывающая числа и буквы, нанесенные на табличку. Центральный круг содержит имя одного из ангелов Ди – Борного. Британская библиотека, Sloane MS 3189, f.17. Воспроизведено с разрешения Британской библиотеки.

Вот говорит Ваш Бог, Я есть Круг, в чьих руках находятся 12 королевств: 6 – это места для живого дыхания: остальные – как острые серпы: или рога смерти, где Создания вашей земли не являются. Кроме моей руки, которая ускользает и воскрешает. Во-первых, я сделал вас Распорядителями и поместил на 12 мест управления, дав каждому из вас силу возможности над 456 правдивыми годами времени, с намерением, чтобы вы – высокие судьи и краеугольные камни правительства, могли работать с моей силой: сила дает возможность жизни и роста, продолжения на земле. Таким образом, вы начинаете обходить Справедливость и Правду. В Имени, таком же как ваше, Бог поднял, Я говорю вам. Узрите его милосердие, и его Имя станет могучим среди нас. В которых мы говорим: я иду, вниз и присоединяю тебя к нам, как к соучастникам тайной мудрости твоего Создания.[135]

Здесь статус ангельских откровений, как нового авторитетного писания ясен, и открытые ангелами книги, стилистически, очевидно, имеют отношение к Библии. «48 Claves angelicae» содержит отрывки и на английском и на ангельском языках, и Ди переводил ключи с помощью ангелов. Законченный экземпляр его работы содержал ключи на обоих языках.[136]

Информация о разных видах, относительно ангельских правителей различных географических областей и их правдивые имена, может быть найдена в «Liber scientiae auxilii».[137] Ангелы передали этот том и своего товарища, «Tabula bonorum angelorum», который состоял из табличек цифр и букв, очень похожих на те, что были найдены в «Liber Logaeth», Ди в центральной Европе после 1584 года. Хотя книги, которые Ди использовал в ангельских диалогах, когда их сравнивали с существующими гримуарами ранней современности и книгами экспериментов, более удивительны в своих различиях, чем в сходстве, «Liber scientiae auxilii» более всего напоминает традиционные оккультные практики из-за шаблонного характера своего содержания.[138] Имена определенных ангелов были вставлены в стандартные молитвы, похоже на общие вызовы в книгах магических экспериментов ранней современности, и эти молитвы не имели характера авторитетного Писания, что поражает в «48 Claves angelicae».

Кроме этих сохранившихся книг, были другие открытые книги, которые были уничтожены по команде ангелов в Праге в 1586 году. В течение эпизода, когда ангелы заявили, что вся земля должна быть очищена в подготовке к разворачивающемуся божественному плану, они проинструктировали Ди поместить открытые книги и его ангельские дневники в печи его часовни. Позднее Ди открыл обнаружил многие из этих книг в саду за домом (очевидно, что его вернули ангелы), но несколько книг были потеряны, включая 48 книг партнера «48 Claves angelicae», в английском переводе «48 Claves» и короткую книгу Ди, упомянутую как «Тайна Тайн и Святость Святостей». Ди так и не расшифровал эту последнюю работу, которая, как он верил «содержит глубочайшие тайны самого Бога и Всемогущей Божественной Троицы, которые любые создания, когда-либо в жизни узнают».[139] Потеря настолько ценной работы, вызвала у Ди потрясение, хотя он держался стоически и по-прежнему был убежден, что когда-то в будущем, он поймет ее содержание, даже если она больше не будет в его владении.

Другая книга из библиотечной коллекции Ди, «Книга Сойги», была связана с его ангельскими диалогами даже когда не была открыта. Впервые книга была упомянута в личном дневнике Ди 17 января 1582 года и в ангельском дневнике 10 марта 1582 г., когда Ди спросил ангелов: «превосходит ли моя книга другие?»[140] Ангел Уриэль ответил, что это была книга, которую «хорошие ангелы Бога открыли Адаму в раю».[141] Ди был поглощен интерпретацией его «Книги Сойги» и попросил ангелов о помощи, но Уриэль возразил и сообщил, что больше не может помогать Ди понимать текст, так как ангел Михаэль был его «толкователем». Книга была скомпрометирована ангелами и была потеряна или украдена примерно 18го апреля 1583 года. Десятилетия спустя, 15го декабря 1595 года, Ди возобновил работу. Рукопись снова появилась в семнадцатом веке, когда Элиас Эшмол сообщил, что «герцог Лодердейл имеет фолиант MS, в котором на первой странице была запись Доктора Ди: «Aldaraia sive Soyga vocor».[142]

Давно потерянная «Книга Сойги» была обретена в современной науке Ди, «потерянная связь», которая исчезла вместе с какой-либо надеждой реального понимания оставшихся ангельских дневников.[143] Однако недавнее исследование двух экземпляров не пролило никакого света на ангельские диалоги.[144] Ее латинское и английское содержания по всей видимости опровергают описанием Ди книги, как «арабской». В центре внимания киги лежит астрология, хотя она содержит таблички с буквами и цифрами – так же, как и открытая «Liber Logaeth».[145] Например, есть одно провокационное сходство между «Книгой Сойги» и ангельскими диалогами Ди – повторяющиеся таблички с буквами походили, в некоторых случаях точно, на таблички с буквами, открытые ангелами в их мистических книгах.[146] Не право собственности отмечает допустимость определенного расположения в коллекции Ди, но заметки на полях и источник означают, что экземпляр, хранящийся в Британской библиотеке, принадлежала Ди, в то время как экземпляр, который хранится в Бодлианской библиотеке был скопирован с рукописи Ди, когда он отправил «Книгу Сойги» в Оксфорд для экспертного совета.[147] Чтобы добавить путаницы, антецедент «Книги Сойги» озадачивает, как сильный интерес Ди в работе и его убежденность, что она была каким-то образом связана с ангельскими диалогами. Дальнейшее изучение «Книги Сойги» еще может дать понимание ангельских разговоров и видение Ди астрологии и магии. Ди, его провидцы и многие объекты, использованные ими, представляют только часть истории ангельских диалогов – хотя по общему признанию – их яркую часть. Несмотря на провидцев Ди и их грязные репутации затмили другие особенности ангельских диалогов, он верил, что их откровения произошли из ангельских уст. Ди воспринимал ангелов серьезно и буквально повиновался их приказам – даже когда задания ангелов предназначались ему, как обличение грехов Императора Священной Римской империи, недостаточность куртуазности двора. Ангелы, довольно странно, были практически полностью проигнорированы учеными, но без некоторого внедрения их индивидуальных и коллективных атрибутов полное значение ангельских диалогов оставалось неуловимым.

Ди общался с ошеломительным количеством ангелов во время своих разговоров, хорошо известными и неизвестными, каждый из которых обладал отдельными личностями, внешним видом и поведением. Хотя в основном ангелы выглядели как мужчины, несколько ангелов, что важно для эволюции разговоров, появлялись как женщины. Стремление Ди не относилось к определению постоянного места ангелов во вселенской иерархии, что еще больше осложняет ситуацию. Вместо того, чтобы сосредотачиваться на отдельном месте во всемирной системе, что помогло бы нам понять как они совпадают с традиционными, он брал более кабалистический подход и фокусировался на их настоящих именах, и на конкретных задачах, которые выполнены в реальном мире. Для современного мировосприятия, настолько далекого от мировоззрения, где небесная иерархия ангелов является посредником между земным и божественным, интерес Ди контактировать с таким большим количеством ангелов может показаться странным, и его полная готовность выполнить любую задачу, которую они ставят перед ним – еще более необъяснима.

Самый насущный вопрос для современных ученых остался – каковы были намерения Ди в отношении ангельских диалогов. Ди намеревался говорить только с ангелами, божественными вестниками, или мог бы поддерживать контакт с меньшими духами или демонами? Вопрос усложнен тем, что Ди взаимозаменял использование слов «ангел» и «дух», они имели общее значение в его время. Кардано, например, объяснял оба эти термина разделение общего лингвистического корня: «греки имеют обыкновение называть этих [существ] ангелами, тем не менее, латинское слово spiritus».[148] Ди использовал не только «ангел» и «дух» для своих божественных посредников; он также использовал категорию «интеллектуалы» Аристотеля, которая он верил, были на самом деле «ангелами Бога».[149] Хотя заманчиво рассматривать ангелов Ди как меньших духов – особенно тех, чьи имена нам неизвестны – он верил в то, что они были божественными посланниками, за исключением «злых духов», которые время от времени подкрадывались к разговорам и были быстро распознаны и отвергнуты.

Небесные причастники Ди, которые могут именоваться, как «духи», «интеллектуалы» или «ангелы» были важными, божественными членами вселенской структуры. Наиболее известные ангелы в диалогах Ди – это архангелы иудео-христианской традиции: Габриэль, Михаэль, Рафаэль и Уриэль. Их имена, в отличие от многих других, которые появляются в диалогах, должны быть узнаваемы для каждого, знакомого с Библией, возможное исключение – Уриэль, который появляется, в основном, в новой недостоверной книге Ездры. Их главная функция – служить посланниками между Богом, другими членами небесной иерархии и человечеством. К тому же, Габриэль, Михаэль, Рафаэль и Уриэль, в соответствии с Ди и его предшественником Агриппой, осуществляли руководство четырех частей рая и, таким образом, имели широкое представление о создании мира.[150]

Первым в диалогах появился Габриэль 22го июня 1583 года.[151] Ангел благовещения, воскрешения и откровения, он охраняет Эдем и сохраняет бдительность у входа в рай до восстановления реального мира.[152] Некоторые другие из авторитетов Ди, как Тритемиус и Азалус, рассматривают Габриэля как стража луны.[153] В дальнейшем Агриппа проработал соответствия между Габриэлем и луной, связывая ангела и минеральные кристаллы, и минеральное серебро.[154] Понимание Ди этимологии имени Габриэль было: «растущая сила и величие, или растущая сила Бога».[155] Видная фигура в исламской, так же, как и в христианской ангелологии, Габриэль был способен диктовать Коран Магомеду и иметь установленную связь со священными книгами и писаниями. Иудейская мистическая традиция кабалы, например, часто прославляет Габриэля как ангела, который предоставил кабалу человечеству из-за его идентификации с «человеком в льняной одежде», несущим написанное, в Иезекииль 9:2-11. Как ангел Благовещения, Габриэль был посланником к Деве Марии (Лука 1:26), занимает такое же важное место истории христианства. Авторы ранней современности были особенно интересовались ангелом Габриэль, возможно потому что в «De septem secundeis» Тритемиуса исторический период начался под его контролем, в 1525; Ди и его современники, таким образом, жили в эпоху Габриэля.[156] Габриэль выполнял также функции исцеления в ангельских диалогах, олицетворял «медицину», посланную Богом для исцеления жены Ди, Джоанны, — роль обычно ассоциировавшаяся с Рафаэлем в ортодоксальной иудео-христианской традиции.[157]

Михаэль также заметно особен в ангельских диалогах. В иудейской, христианской и исламской традициях архангел Михаэль занимает центральное место в религиозной жизни и литературе.[158] Страж Иакова, ведущий ангела для народа Израилева и главный ангельский посредник в Апокалипсисе Святого Иоанна Божественного, так Михаэль часто представлялся христианскими художниками. Его главными атрибутами были весы, которые он должен был использовать, чтобы взвешивать человеческие души во время Последнего Суда, и его меч справедливости, который связан со значением его имени: «сила Бога».[159] В соответствии с Тритемиусом, Михаэль был стражем солнца, в то время как у Агриппы, Михаэль был стражем ртути.[160] Оба автора присвоили ему важные алхимические созначения, сравнивая его с металлом и планетой Меркурий. Опыт Ди с ангелом Михаэлем аккуратно вписывается в его традиционную структуру. Михаэль появился, держа свой меч справедливости, 14го марта 1582 года.[161] В то время он сказал Ди, что он раскроет секреты Книги Природы, которые он не открыл для Соломона.

Ангел Рафаэль был представлен в ангельских диалогах в ранний период отношений между Ди и Келли 15го марта 1582 года, через 5 дней после первой сессии пророчества Келли.[162] Он был проводником не так часто, как Габриэль и Михаэль, но был единственным известным ангелом, который принимал участие в разговорах в поздние года жизни Ди. Рафаэль, чье имя может быть переведено как «исцеляющая сила Бога», как правило представляет собой ангела медицины. В иудейском мистицизме, Зохар наполняет Рафаэля исцелением земли и человечества.[163] Рафаэль также был ангелом знаний в большинстве ангелологий, которое берет начало от его позиции стража Древа Жизни в Раю.[164] В иудейской и христианской традициях, например, Рафаэль был стражем сына Тобита в его путешествии из Ниневии, и открыл много секретов о будущем земли и ее людей.[165] Одно из ключевых откровений Рафаэля в ангельских дневниках Ди о «правде кабалы природы», которое особенно связано с его ролью ангела знания.[166] Знание будущего также было связано с Рафаэлем, и у обоих: Тритемиуса и Азалуса, он был одним из семи ангелов апокалипсиса.[167]

Другой, менее известный архангел – Уриэль, играл особо важную роль в спасении ангельских диалогов. Он был первым ангелом, который говорил с Ди, когда Келли был провидцем, и поделился многими пророчествами и детально алхимическими притчами с ними. Во время диалогов Уриэль объясняет земное значение ангельских откровений и решил проблемы, ответил на вопросы, которые возникли во время откровений. Ди верил, что этимология имени «Уриэль» была – «свет Бога», и Уриэль любезно объяснил происхождение его имени в своих диалогах.[168] Хотя Уриэль появляется как ангельский проводник к Эзре в Библии, он был более известен в иудейской традиции; большинство трактатов, в которых он упоминается, были неканоническими на христианском западе во время жизни Ди. В кабалистических знаниях, Уриэль передавал знания кабалы человечеству, как часть алхимии, что может объяснить, почему он передал алхимические притчи Ди.[169] Тритемиус упоминал Уриэль в своей «Steganographia», где Уриэль был назван «великим принцем» и играл важную роль в его системе ангельской коммуникации.[170]

Ангел Анаэль появился в разговоре, чтобы пережить отношения Ди с Варнавой Саулом, но разговоры с этим архангелом могли быть более обширными. Традиционно Анаэль был одним из семи ангелов создания, оказывая попечительство разным королям и королевствам на земле, он был популярен в оккультных текстах средневековья и раннего современного периода.[171] В разговоре Ди с Анаэль архангел признался, что у него есть власть над всеми вещами, хорошими и плохими, и опекает планету Венера. Этимологически, Ди верил, что имя Анаэль означает «благодатная, ужасная нищета Бога».[172] Ди посчитал, что архангел Анаэль «Главный правитель в этот великий [исторический] период, как я записал в моей знаменитой книге, богатой на открытия», которая отличалась от научного консенсуса, что ранний современный период находился под правлением Габриэля.[173]

Не только могущественные и относительно хорошо известные архангелы появлялись на только в ангельских разговорах Ди; также было множество ангелов других ангелов, которые не появлялись в иудейской, христианской или исламской ангелологиях. Из-за особенностей их характера и вредных натур, Кальдер пришел к выводу, что они были эльфами или демонами.[174] Но Ди изучал другие спиритические сущности, которые появлялись в его показывающем камне, как члены низшего и наиболее многочисленного отряда в небесной иерархии: ангелов. Ангелы, в соответствии с христианской властью Дионисия Ареопагита, были «более обеспокоены откровениями…ближе к миру», чем высшие ряды архангелов.[175] Это описание было поддержано рядами низших ангелов, которое содержится в диалогах Ди. Например, ангел Саламиан был ангелом солнца в системе Ди. Ош, у Ди – ангел «направление цели в жизни», появился как страж философского камня и алхимии в других оккультных системах ранней современности.[176] Другие ангелы, как ангел Нальвадж (который помог Ди с ангельским языком) и ангел Илемес (который показал Ди несколько молитв), были частыми участниками ангельских диалогов.

Аудитория Ди

Хотя большинство ангелов Ди были неизвестны его современникам, то же самое нельзя сказать о знатных покровителях и участниках, которые входили в непосредственную аудиторию. Поскольку божественный план для земных уровней вселенной должен отражать такую же упорядоченную иерархию, как и на божественных уровнях вселенной, ангелы говорили Ди поделиться его ангельскими откровениями с некоторыми наиболее влиятельными людьми в Европе ранней современности. Ангельские диалоги Ди никогда не было полностью приватными, и в Праге они стали публичными, и, по мнению некоторых наблюдателей – опасными. Лютеранин Будовеч заявил, что пророчества Ди среди людей в городе невозможно подтвердить, но, если он был аккуратен, он мог бы рассматривать это как угрозу, не только из-за содержания его посланий, но также и потому, что он доставлял их публичной аудитории без элитного посредничества. Из заметок Будовеча ясно, что новости от ангелов и их послания вышли из-под контроля аристократов, которые обладали непосредственными знаниями о диалогах. В конце концов, Ди привлек внимание широкой аудитории.

Подразумевалось, что ангельские диалоги Ди будут разделены так, что «достойный» сможет выполнить замыслы и цели Бога. «Мы были специально проинструктированы», писал он, «с самого начала нашего призвания и функционирования, и с тех пор мы знаем, что в соответствии с нашими обязанностями и наиболее приятно для Божественного Величия – показать попутно те тайны, чтобы сжато их связать, или дать краткое описание действий…достойному…».[177] Положенная аудитория для ангельских диалогов Ди включала в себя членов из знати, правителей и официальных религиозных лиц из Англии и из-за границы. Меньшее количество людей было свидетелем диалогов, и их реакция ранжировалась от скептицизма до восторженного одобрения.

Знатные покровители Ди были особенно важны для сохранения ангельских диалогов, потому что без них он не мог привлечь внимание правителей и официальных религиозных лиц. Они из первых, кто был допущен к разговору с ангелами, был Эдриан Гилберт, человек с большими связями, сводный брат сэра Уолтера Ралея. Гилберт, как Ралей, был заинтересован в навигации и первым стал сотрудничать с Ди, во время попыток наметить северо-западных путь с британским мореплавателем Джоном Дэвисом. Эти два мужчины были упомянуты в личном дневнике Ди 18го октября 1579 года.[178] В то время Гилберт был впутан в спор с Уильямом Эмери, многие считают, что он был первым провидцем Ди.[179] Первое упоминание о Гилберте в ангельских дневниках появилось 23го марта 1583 года, когда ангелы признали его как важного третьего члена беседы.[180] В ангельских откровениях Гилберт был выбран для миссионерской роли среди «неверных», предшествующей апокалиптическому восстановлению мира.[181] Однако Гилберт и Келли были открыто враждебны друг к другу, даже когда Ди надоедал своими сомнениями о несоответствиях Гилберта для какой-либо важной задачи, учитывая его искушенность и безответственность.[182] Несмотря на эти сложности, Гилберт остался частым посетителем домашнего хозяйства Ди в Мортлейке, и он мог принимать участие в других ангельских диалогах, записи которых не сохранились.

Привилегированная роль Гилберта в диалогах закончилась, и он был заменен польским гостем Англии, графом Альбертом Ласки (1536 – 1605). Пфальцграф Серазский, Ласки был близок и к Джону Ди и к Эдварду Келли, отношениям возможно способствовал его интерес к алхимии.[183] Описанный Эвансом, как «строго ортодоксальный католик», его доступ к элитным кругам Англии облегчался визитами его родственника, протестантского реформатора Иоганна Ласко, бывшего в Англии между 1548 и 1553 гг.[184] Впервые граф Ласки прибыл в Англию весной 1583 года, когда Елизавета I приняла его со всеми церемониями, обусловленными важным визитом дворянина, включая его визит в университет Оксфорда, чтобы послушать споры, в которых другой европейский натурфилософ, Джордано Бруно, принимал участие.[185]

Впервые Ласки был представлен Ди 18го марта 1583 года в переписке, и два мужчины смогли встретиться лично 13го мая 1583 года в комнатах графа Лестера в Гринвиче.[186] Общение Ди с Ласки было теплым с самого начала, и 18го мая 1583 года Ласки посетил Ди в Мортлейке.[187] Более обширным визитом Ласки удостоил Ди 15го июня, сопровождаемый «лордом Расселом, сэром Филиппом Сидни и другими джентльменами».[188] После того, как компания покинула Мортлейк, Ди поговорил с ангелами, которые упоминали Ласки в своих первых пророчествах.[189] Граф снова посетил Мортлейк 19го июня 1583 года, когда он остался на ночь и принял участие в его первом ангельском диалоге.[190] Многие из ангельских замечаний предсказывали Ласки политический триумф над его королем, Стефаном Польским, который позже также принимал участие в ангельских диалогах.

Последняя встреча Ди, Ласки и Келли предшествовала работе на континенте, имела место 2го августа 1583 года. В сентябре группа отправилась в поместье Ласки в Польше, где они и оставались до августа 1584 года, когда Ди и Келли отбыли в Прагу после ангельских инструкций им о том, что нужно рассказать об откровениях Императору Священном Римской империи, Рудольфу II. Ласки оставался в близком контакте с Ди и ангелами на протяжении его пребывания в центральной Европе, несмотря на то, что он был не так высоко ценим в 1586 году, по сравнению с 1583. В 1586 и 1587 гг. ангелы поставили под сомнение веру Ласки в их откровения, несмотря на его постоянную поддержку Ди и Келли.[191]

В Праге, дон Гильен де Сан Клементе, испанский посол, действовал как посредник между Ди и Рудольфом II. Посол представил Ди своим формальным официальным представлением императору в сентябре 1584 года и тем самым облегчил их начальный обмен письмами.[192] Сан Клементе симпатизировал интересам Ди и доверил ему, что он произошел от таинственного испанского философа Рамона Лулла. Такое признание могло вызвать доверие Ди, и он показал послу четвертую книгу ангельских дневников 25го сентября 1584 года. Сан Клементе не участвовал ни в одном из сохранившихся ангельских диалогов, но он был в контакте с Ди на протяжение его пребывания в Праге. Посол даже принимал участие в крещении сына Ди, Майкла, в 1585 году.[193]

Другой дворянин, Вилем Розмберк, был возведен на важную позицию в плане по восстановлению естественного мира осенью 1586 года, когда Ласки потерял свое расположение. Покровитель алхимиков в центральной Европе номер два, после Рудольфа II, Розмберг был естественным выбором для включения его в ангельские диалоги, так как они были все больше и больше загружены алхимическим подтекстом.[194] Он спонсировал ряд алхимиков, включая Генриха Кунрада из Лейпцига (1560-1605), с которым Ди встретился 6го июня 1589 года в Бремене.[195] Ангелы просили, чтобы Розмберг присутствовал на ангельском диалоге 1го мая 1586 года, но первый сохранившийся разговор с привлечением Розмберга датирован 14м октября 1586 года.[196] В тоже время Розмберг участвовал, как миротворец между Рудольфом II и Ди, но его усилия были напрасны. Содержание ангельских разговоров с привлечением Размберга в первую очередь касались знаний ангелов об алхимии, и они давали кредит доверия вере в то, что разрыв между Ди и императором произошел по причине алхимических диспутов и сложностей скорее, чем из-за ангелов.

Многие из европейских правителей были обеспокоены ангельскими откровениями Ди. Королева Елизавета I по всей видимости знала о его усилиях приложенных, чтобы общаться с ангелами, хотя нет свидетельств, что она участвовала в диалогах. 10го марта 1575 года Ди записал, что королева «желает получить мое настолько известное стекло, и увидеть некоторые его способности, что я и сделал».[197] Поскольку не представлен провидец, Ди должно быть показывал только внешние, оптические свойства камня. Позже, после своего возвращения из центральной Европы, Ди доставил «небесное предупреждение», которое, как мы можем предположить, было раскрыто ангелами королеве 3го мая 1594 года в частном саду в Гринвиче, которое королева приняла «благодарно».[198] Детали их разговора не записаны.

В Европе наиболее вышестоящим человеком, который был связан с ангельскими диалогами был Рудольф II, император Священной Римской империи. Ди публично выражал свой собственный интерес в Габсбурге в 1564 году, когда он посвятил “Monas hieroglyphica” деду Рудольфа. Рудольф II сильно интересовался спиритическими, мистическими и оккультными свойствами природного мира, мог дать Ди уверенность, что его присутствие при императорском дворе будет приветствоваться.[199] Сначала Ди и Келли наслаждались хорошим приемом, скорее из-за репутации Ди как алхимика, чем из-за его разговоров с ангелами. Однажды в Праге он ждал порядка месяца перед запросом в аудиенции от Рудольфа II. 3го сентября 1584 года запрос Ди был удовлетворен, и во время его интервью он сделал выговор императору за его грехи и потребовал, чтобы Рудольф II полностью поверил в ангельские откровения.[200] «Если Вы услышите меня и поверите мне, Вас ждет Триумф», сказал Ди Рудольфу, но «Если Вы не услышите меня, Господь – Бог, который сотворил Рай и Землю…сбросит Вас стремглав с Вашего трона». Немногие монархи вытерпели бы такие замечания с милостью, и Рудольф II отказался принимать участие в диалоге.

Другой монарх, Стефан Польский, присоединился к ангельским диалогам 27го мая 1585 года.[201] Старая вражда между Ласки и его королем была отложена в сторону, и последовала дополнительная аудиенция. Король Стефан, в отличие от Рудольфа II, согласился лично пообщаться с ангелами, хотя он и не был расположен к тому, чтобы поверить в диалоги, так как он понимал, что постоянные откровения в настоящее время вряд ли отличались от беспорядка и искажения, царящих в мире.[202] Есть несколько свидетельств того, что Ди разделял убеждения Стефана, что магия и чудеса менее вероятно произойдут в их проблемные времена, чем в прошлом, он сильно спорил о божественности своих ангельских откровений.[203] Ди подготовил три конкретных пункта своего диспута. Первый, уступая, что род пророков, которые подготовили рождение Христа, вымер, он доказывал, что новые пророки и пророчества поднялись, чтобы занять свое место. Второе, ничто в ангельских диалогах не шло вопреки Богу: диалоги были специальным видом откровений, которые превалировали до того, как мир привык к одной правде. Третьим, и последним, пунктом Ди были 24 труда на греческом, латыни и английском, которые поддерживали ангельские разговоры, так же, как и открытые книги, были предназначены к представлению на изучение королям. Несмотря на эти гарантии и свое участие, Стефан не смог выразить серьезный интерес к ангельским диалогам.

На высоком спиритическом, если не социальном уровне, Ди и Келли общались с католическим духовенством, от епископов и папских нунциев до иезуитских духовников. В центральной Европе Ди встречался с несколькими католическими духовными лицами, включая монаха-капуцина Аннибала Росселли, который опубликовал многотомный комментарий на «Pimander» герметиков.[204] Келли признался иезуитскому профессору теологии в Праге в апреле 1586 года, который воспользовался преимуществом возможности спросить его об ангелах.[205] По всей видимости, иезуиты в Праге были особенно близки дому Ди и всеми подробностями дела Церкви против натурфилософа и его ангельских разговоров. Это было им интересно, так же, как и папским нунциям, что вызывало беспокойство Ди.

Серьезные проблемы с Римской католической церковью начались у Ди в 1584 году, когда Джиованни Франческо Бономи, епископ Верселли и апостольский нунций, готовился покинуть Прагу. В то время Ди завладел фрагментом письма, посланным епископом Рудольфу II, которое включало детали их диалога за ужином и ставило под сомнение диалоги с ангелами. Хотя содержание документы основывалось на «различных слухах», оно наносило ущерб репутации Ди. Сложности Ди с Римом произошли после предложения Рудольфа II поделиться с ним ангельскими диалогами «по его собственному желанию без запроса тем, кто имеет силу и власть определять [разновидность] видений священных духов».[206] Этим настроениям вторил Келли перед иезуитским духовником, который убедил провидца представить «содержание твоих откровений» «высшим авторитетам, чем я».[207]

Далеко от споров, что ангельские диалоги Ди были мошенническими, церковь была обеспокоена, что действия Ди и Келли были слишком реальны, но могли вызывать злых духов скорее, чем добрых ангелов. Позиция церкви основывалась на презумпции, что «появление хороших ангелов…не происходит в определенной форме, которая воспринимается человеческими глазами, но как-то неясно охватывает…во время…в состоянии экстаза и упоения».[208] Скептицизм католической церкви установился, потому что «доктор Ди имел жену и был, таким образом, отдан заботам своей жизни и житейским делам». Следовательно, спорили авторитеты, «вряд ли возможно для него общаться с хорошими ангелами, это происходит только с очень святыми людьми, живущими далеко от их женатых жилищ, они одинокие отшельники».[209] Такое же – а возможно и большее – беспокойство вызывало у церкви занятие Ди его алхимическими экспериментами, которые вызывали сомнение в стремлении и надежности Ди. «Я нуждаюсь в заключении», писал епископ Верселли, «что они предпочитают один философский камень десяти видениям ангелов».[210]

Германус Маласпина, епископ Сан Северо, взял на себя ответственность за запросы, после того как епископ Верселли покинул место в 1585 г. Ди и Маласпина были представлены дворянином при дворе Рудольфа, который говорил Ди, что епископ хочет встретиться и подружиться. Ди был подозрительным и верил, что Маласпина «готовил жестокость и лежал в засаде на меня».[211] В соответствии с Ди, запросы Маласпины сохранялись более чем 8 месяцев, когда в конце марта 1586 года, приглашения приняли угрожающие формы. После мучения над делом с Келли, Ди и его провидец решили призвать епископа 27го марта 1586 года.[212] Аудиенция началась с того, что епископ сожалел о распространении ереси и хрупкой безопасности Рима, которая сохранялась королем Испании. Учитывая опасности времени, папство решило, что «различные откровения, иллюминации и утешения от хороших ангелов Бога и от самого Бога…должны быть частными, не публичными…[советы] реформации».[213] Это было завуалированным предупреждением, что их послания могут быть толерантными, если держать их при себе, и уловкой, чтобы поставит под сомнение запросы Ди, что он и Келли требовались Богу, чтобы поделиться своими откровениями с другими.

Маласпина попросил Ди и Келли о помощи с «тем злом, что затрагивает нас всех» с Реформации.[214] Ди мудро возражал, говоря, что не с его места давать советы в таких великих вещах, особенно если они не были «получены…любое выражение совета Бога или предостережение от ангелов», чтобы это делать.[215] Хотя Ди признал, что «много великих и много тайн и советов Бога известно нам…какие все человеческие таланты вместе не смогут придумать», они были, тем не менее, под божественным «обузданием тишины».[216] Ди объяснял, что он и Келли вели в сущности монашескую жизнь, и только с нежеланием «пусть такое явное свидетельство» их ангельских разговоров будет показано.[217] Келли не был столь осмотрителен. После указание на перегибы и ошибки Рима, Келли продолжал озвучивать свои надежды, что «доктора, пастухи и прелаты улучшат свои пути; могут они учить и жить, как Иисус своим словом, так же, как своим поведением».[218] Если эти изменения произойдут, как уверял Келли папских представителей, «великое и видное изменение христианской религии произошло бы очень быстро».[219]

Не удивительно, что католические власти были подозрительны, и Франческо Пуччи (1540-1593?), один из коллег Маласпины, был вовлечен в ангельские диалоги. Пуччи начал участвовать в диалогах 6го августа 1585 года.[220] Хотя он не был восторженным членом католической церкви, когда началось его общение с Ди и ангелами, ангельские послания побудили его вернуться к католицизму.[221] Слабый католик, известный своими неортодоксальными религиозными верованиями, Пуччи не был самой эффективной связью между Ди и его критиками; его близкие отношения с мистиком Кристианом Франкеном также были причиной беспокойства.[222] На самом деле Пуччи оказал одно из самых деструктивных действий на ангельские диалоги, отчасти потому что в его роли в пророчествах как «спикера» или связного ангельских диалогов ему не хватало непосредственного опыта.[223]

Тем не менее отношения между Ди, Келли и Пуччи были продуктивными пока Пуччи не подпал под влияние третьего папского нунция в Праге, Филипо Сега, епископа Пьяченза. Епископ был встревожен поведением Ди-Келли после того как он занял эту должность в 1586 году.[224] В 1586 году Сега приглашал Ди и Келли приехать в Рим, где ангельские откровения могли быть исследованы католическими авторитетами. Пуччи поддержал епископа, а Ди и Келли решили, что лояльность Пуччи изменилась от содержания ангельских откровений до доктрин католической церкви. Ди отказался ехать в Рим, так как верил, что «благочестивые, подлинные сыны католической церкви…будут принадлежать силе и божественной энергии нашего Просветителя и Утешителя» и будут «обогащены знаниями» ангельских диалогов.[225] Этот ответ разгневал епископа, который обвинил Ди в некромантии и рекомендовал изгнать его из города Прага.[226]

В 1586 году ангельские диалоги Ди были лишены устойчивости под тяжестью слишком большого числа покровителей и подозрительных глаз, слишком большого количества ангелов и их отдельных личностей. Подчеркивания выявили многое о сложном механизме разговоров. Но события 1586 года – не идеальная центральная точка, которая помогает нам понять, почему Ди настолько сильно верил в важность ангельских посланий. Чтобы погрузиться глубже в ангельские диалоги и участии в них Ди, мы должны отвернуться от последних дней сотрудничества Ди-Келли и обратить внимание на первопричины интереса Ди в коммуникации с ангелами, источники которых могут быть найдены задолго до того, как Келли стал частью домохозяйства Ди. В Англии, в библиотеке Ди и его опубликованных работах мы можем найти первое свидетельство, что он пришел к условиям проблем практики натурфилософии в мире, который, как он верил, близится к концу. Делая это, Ди начал искать значения для преодоления огромного разрыва между человеческим и божественным через разговоры с ангелами.

[1] Цитируется у R.J.W. Evans, «Рудольф II и его мир» (Oxford: Clarendon Press, 1973), p.224.

[2] Наиболее надежной и комплексной является последняя биография Ди, написанная Петером Френчем, John Dee: The World of an Elizabethan Magus (London: Routledge and Kegan Paul, 1972), и Николасом Клули, John Dee`s Natural Philosophy: Between Science and Religion (London: Routledge, 1988). Смотрите также Шарлотта Фелл Смит, John Dee (1527 – 1608) (London: Constable and Company, 1909).

[3] См. Уильям Х. Шерман, John Dee: The Politics of Reading and Writing in the English Renaissance (Amherst and Boston: University of Massachusetts Press, 1995).

[4] Эти примечания и один диалог с ангелами, которые также были датированы 10ым апреля 1586, были отделены от остальных дневников, которые содержали разговоры Ди с ангелами. Сейчас в библиотеке Бодлея (Ashmole MS 1790, ff. 1-10) они могут быть найдены в книге «Dee in Josten.» Dee in Josten, p.226.

[5] Для детального описания домохозяйства Ди и важной роли Джейн Ди в управлении им, см. Дебора Е. Аркнесс, «Managing an Experimental Household: The Dees of Mortlake and the Practice of Natural Philosophy», Isis 88 (1997): 242 – 262.

[6] Ди в Йостене, стр. 226.

[7] Ibid., Josten, p.227.

[8] Ди, PD, стр.10. Для получения деталей из жизни Ди и его позиции при английском дворе и академических кругах, читатели обращаются к Клули, особенно стр.19-29; Франция, Джон Ди; и Дебора Е. Аркнесс, «Научная Реформация: Джон Ди и возвращение природы» (Ph.D. diss., University of California, Davis, 1994), стр.75-144. Для дальнейшей информации – о Бодене и его месте в истории науки, см. Энн Блэр, Театр природы: Жан Боден и наука Ренессанса (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1997).

[9] Дж.А. Ван Дорстен, Радикальное искусство: первое десятилетие елизаветинского Ренессанса (London: Oxford University Press, 1970), стр. 16-20.

[10] Письмо от Коммандино для Фраческо Марии II цитируется у Дж.Л. Хеилброна «Introductory Essay», в «John Dee on Astronomy: Propaedumata aphoristica», изданном и переведенном Уейном шумакером (Berkeley: University of California Press, 1978), стр. 16.

[11] См. Робертс и Уотсон, D5.

[12] Ди вспоминал много деталей о его ранних годах в своей Compendious Rehearsal. Для его ранней подготовки, см. Ди, CR, стр.4-5.

[13] Для получения информации об учебном плане в университете Кэмбриджа и колледже Св. Джона в этот период см. Early Statutes of the College of St. John the Evangelist in the University of Cambridge, издание J.E.B. Mayor (Cambridge: Cambridge University Press, 1898); David McKitterick, “Two Sixteenth-Century Catalogues of St. John`s College Library”, Transactions of the Cambridge Bibliographical Society 7 (1978): 135-155, p.138; Клули, стр. 22-26.

[14] Эта комбинация предметов и ресурсов могла предоставить Ди возможность исследовать некоторые из натурфилософских и оккультных наук на которых он сфокусируется в дальнейшем. См. Мордехай Фиенголд, «Оккультная традиция в английских университетах в период Ренессанса», в Occult and Scientific Mentalities in the Renaissance, издание Brian Vickers (New York: Cambridge University Press, 1984); pp. 73-94.

[15] Для получения более детальной информации о Тринити см. Дж.М. Тревелиан, «Колледж Тринити» (1943) (Cambridge: Trinity College, 1972); Damien Riehl Leader, A History of Cambridge University: The University to 1546, vol. I (Cambridge: Cambridge University Press, 1988), особенно стр. 345-346.

[16] Ди, CR, стр. 5-6. Для отношения Университета Лувиана к научным увлечениям см. Х.А.М. Снельдер, «Наука Нидерландов на протяжении шестнадцатого века», Janus 70 (1983): 213-227, стр.214. Для получения большей информации об этих личностях и их отношении к Ди, см. Аркнесс, «Наука Реформации», стр.94-108.

[17] См. Аркнесс «Наука Реформации», стр. 108-118.

[18] Дальнейшая информация об этом сотрудничестве может быть найдена у Энрико И. Рамбальди, «Джон Ди и Федерико Коммандино: английская и итальянская интерпретация Эвклида во время Ренессанса», Rivista di Storia della Filosofia 44 (1989): 211-247.

[19] Ди, «Математическое предисловие», у Эвклида «Начала» (Лондон: 1570).

[20] См., например, Ди, PD, стр. 24.

[21] Для большей информации о жизни Ди в этот период см. Аркнесс, «Наука Реформации», стр. 133-135.

[22] Шерман, «Джон Ди», стр.8-17.

[23] Эти замечания и один диалог также датированы 10м апреля 1586 года, он был отделен от остальной коллекции разговоров Ди с ангелами. Сейчас в бодлианской библиотеке (Ashmole MS 1790, ff. 1-10). См. Ди в Йостене, стр. 223-257.

[24] Ди в Йостене, стр. 227.

[25] Keith Tomas, Religion and the Decline of Magic (New York: Charles Scribner`s Sons, 1971), pp. 215 and 230.

[26] См. Уитби, AWS I: 52-54 для рассмотрения возможных провидцев, включая Уильяма Эмери, Роджера Кука и Роберта Гарднера. Ученые единодушны в том, что Уильям Эмери был ранним провидцем Ди. См. Клули, стр.140-141 и Робертс и Уотсон, стр.47.

[27] Ди, PD, стр.5.

[28] См. Теодор Бестерман, Crystalgazing: A Study in the History, Distribution, Theory, and Practice of Skrying (London, 1924); Тома «Религия и сокращение Магии», стр. 230; Уитби, AWS I: 75-93; Armand Delatte, La Catoptromancie grecque et ses derives, Библиотека факультета философии и филологии университета Льежа, том 48 (Париж/Льеж, 1932).

[29] Практика предвидения заметно отличалась от поздних форм спиритизма, особенно викторианского спиритического транса. См. Алекс Оуен, «Затемненная компана: Женщины, Сила и спиритизм в позднюю викторианскую эпоху Англии» (Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1990).

[30] Уитби, AWS I: 50.

[31] Ди, PD, стр.13.

[32] Ibid., p.14.

[33] Ibid.

[34] Например, имея Саула было упомянуто на следующий день после 19 февраля 1583 года. Эта заметка была опущена при издании дневника Холиуеллом. См. в бодлианской библиотеке (Ashmole MS 487), запись от февраля 1583 года.

[35] Ди остались близки алхимические работы Келли, и невозможно определить, какой направляющей силой он был в этих экспериментах. Некоторые ссылки на алхимические результаты, полученные Келли, фигурировали в личном дневнике Ди в течение этого времени: 15/25 января 1586; 25/5 сентября/октября 1586, 12/22 октября 1586, 23/2 октября/ноября 1586, 17/27 декабря 1586, 25/4 декабря/января 1586/1587, 2/12 января 1587, 19/29 января 1587. Все эти записи были пропущены в издании Холиуелла. См. в бодлианской библиотеке (Ashmole MS 488), запись от января 1586 года и сентябрь 1586 – январь 1587 гг.

[36] Изложение деталей биографии жизни Келли содержаться у Уитби, AWS I: 43-51. Томас Аллен – один из величайших коллекционеров семнадцатого века, вступил во владение по меньшей мере двенадцатью рукописями Ди и мог быть работодателем Келии, до того, как он поступил на службу к Ди. Граф Альберт Ласки приглашал Аллена в Польшу в 1583 г., но, в отличие от Ди, Аллен предпочел остаться в Англии, где он продолжил обмениваться своими интеллектуальными интересами с Генри Перси – графом Нортумберленда. См. Эндрю Дж. Уотсон, «Томас Аллен оксфордский и его рукописи», в Medieval Scribes, Manuscripts and Libraries. Essays Presented to N.R. Ker (London: Scolar Press, 1978), стр.279-316; Робертс и Уотсон, стр.58 и 65.

[37] Противоположно ранним верованиям, что «Эдвард Талбот» и «Эдвард Келли» были разными людьми, современные историки утверждают, что одно из двух имен было псевдонимом. См. Френч, «Джон Ди», стр. 113, n.2, и Клули,, стр. 197. Наиболее ранние заметки относительно Талбота есть у Ди, PD, стр.14-15.

[38] Ди, PD, стр.14-15.

[39] Ibid., p.15.

[40] Ди, AWS II: 16-19.

[41] Ди, PD, стр.15.

[42] Бодлианская библиотека (Ashmole MS 487), запись от мая 1582 года.

[43] Ди, PD, стр.16.

[44] Бодлианская библиотека (Ashmole MS 487), запись от ноября 1582 года.

[45] Ди, AWS II: 138, где Ди отметил «Post reconciliatione[m] Kellianam».

[46] Аркнесс, «Управление в экспериментальном домохозяйстве», стр.254-255.

[47] Обе эти записи были опущены в издании Холиуелла. См. Бодлианская библиотека (Ashmole MS 488), запись от мая 1587 года.

[48] Эванс, «Рудольф II и его мир», стр.226-228.

[49] Ibid., p.226.

[50] Ди, AWS II: 35.

[51] Эванс, «Рудольф II и его мир», стр.227.

[52] Ди, PD, стр.44.

[53] Новости потребовалось два месяца, чтобы достичь Ди. Ди, PD, стр.46-47.

[54] Письмо пришло 12го августа 1595 года. Ди, PD, стр.53.

[55] Холиуелл интерпретирует запись как «письмо от Дж.К.», но заметка на самом деле читается как «письмо от Э.К.». См. Ди, PD, стр.49; и в Бодлианской библиотеке (Ashmole MS 487), запись от мая 1594 года.

[56] Ди, PD, стр.54.

[57] Эванс, «Рудольф II и его мир», стр.227.

[58] TFR, pp.*3-*8.

[59] Thomas, «Religion and the Decline of Magic», p.230.

[60] TFR, p.*7.

[61] Для полного отчета о жизни Хикмана и его работы с Ди, см. Аркнесс, «Наука Реформации», стр. 342-346.

[62] Эти упоминания появляются 31го июля 1591 г., 7го сентября 1592 г., 3го апреля 1593 г., 4го июня 1593 г., 20го сентября 1593 г., 16-23го марта 1594 г., 24-26го июня 1594 г., 21-26го марта 1595 г., 24го июня 1595 г. и 26го октября 1595. Не все из этих записей, существующие в дневнике Ди, относительно Хикмана, появляются в издании Холиуелла. Ди, PD, стр.44, 46, 48, 50, 52, 55, 57; и в Бодлианской библиотеке (Ashmole MS 487), запись от июля 1591 года.

[63] См. в Бодлианской библиотеке (Ashmole MS 488), записи от сентября 1600 года.

[64] Бодлианская библиотека (Ashmole MS 488), запись от 25-29 сентября 1600 года.

[65] См. Аркнесс, «Видения в показывающем камне: Театр алхимии и апокалипсис в ангельских диалогах Джона Ди», Renaissance Quarterly 49 (1996): 707 — 737, passim.

[66] Для астрологических консультаций, записанных в дневнике Ди, см. в Бодлианской библиотеке (Ashmole MS 337, ff.20-57). Его клиенты включали таких известных людей как лорд Герберт и леди Блаунт, ff.49v и 50v. Для обсуждения, какую роль играла библиотека Ди в интеллектуальной жизни Англии и ее посетителей, см. Шерман, «Джон Ди», особенно стр.38-41.

[67] См. Ди, AWS II: 17, 218, 301 B 326.

[68] Ibid., стр.63.

[69] TFR, P,23.

[70] Ди, AWS II: 137.

[71] Для детальной интерпретации этих конфликтующих между собой идей немного позднего периода см. Стивен Шафин, «The Mind Is Its Own Place»: Science and Solitude in Seventeenth-Century England», Science in Context 4 (1990): 191-218.

[72] См. Дебора Е. Аркнесс, «Управление в экспериментальном домохозяйстве: Ди Мортлейка», Isis 88 (1997): 242-262.

[73] Часовня была скорее отдельной комнатой, чем уединенным местом в студии. Один из участвующих в диалоге с ангелами мог выйти из студии, проходя через часовню Ди. TFR, стр.23.

[74] См. иллюстрацию в его «Laboratium oratorium», Генрих Кунрат. Amphitheatrum sapientiaе aeternaе (Hanau, 1609).

[75] TFR, стр.212.

[76] Ibid. Вирши над дверью читались как: «Immortale Decus par gloriaque illi debentur/Cuius ab ingenio est discolor his paries». Отрывок, который был длиннее, был написан в верхней части южной стены студии: Candida si rubeo mulier nupta sit marito: Mox complectuntur, Complexa concipiuntur. Per se solvuntur, per se quandoque perficiuntur: Ut duo quae fuerant, unum in corpore fiant: Sunt duae res primo, Sol cum Luna, Confice, videtis, sit ab hiis lapis quoque Rebus.

Lunae potentatu, peregit Sol Rebis actu: Sol adit Lunam per medium, rem facit unam. Sol tendit velum, transit per ecliptica Caelus: Currit ubi Luna recurrit hunc denuo sublime. Ut sibi lux detur, in sole quae retinetur. Nec abiit vere, sed vult ipsi commanere: illu irans certe defunctum copus aperte: Si Rebus scires, quid esset tu reperires. Haec ars est cara, brevis, levis atque rara. Art nostra est Ludus puero, labor mulierum; scitote omnes filii artis huius, quod nemo potest colligere fructus nostri Elixiris, nisi per introitum nostri lapidis Elementati, et si aliam viam quaerit, viam nunquam intrabit nec attinget. Rubigo est Opus, quod fit ex solo auro, dum intraverit in suam humiditatem.

[77] «Таинственная студия» упоминается в TFR, стр.367; «секретная студия» упоминается месяцем позже, в TFR, стр.409. Возможно, но вряд ли, что эти две студии на самом деле были одним и тем же местом.

[78] Бодлианская библиотека (Ashmole MS 1790, ff.1-10). Ди в Йостене, стр.240.

[79] Уитби, AWS I: 137-141; Ди, AWS II: 217-218.

[80] TFR, стр. *40. Настоящее нахождение камня недоступно, но вероятно, что настолько драгоценный объект был похоронен вместе с ним.

[81] Цитируется у Хью Тейта, «Дьявольское зазеркалье», у Горация Уолпола: Писатель, политик и знаток», издание Уоррен Х. Смит (New Haven and London: Yale University Press, 1967), стр. 195-212; см. стр.200.

[82] Франциск Барретт, «The Celestial Intelligencer» (London, 1801), стр.196.

[83] Голдберг, например, повторяет давнее верование, что Ди использовал обсидиановое зеркало в диалогах. См. Бенджамин Голдберг, «Зеркало и мужчина» (Charlottesville: University of Virginia Press, 1985), стр.17-18. Уитби более осторожен и утверждает, что зеркало могло принадлежать Ди, и возможно когда-либо было использовано в диалогах, но свидетельств, поддерживающих эту точку зрения нет. См. Уитби, AWS I: 138-141.

[84] См. Голдберг, «Зеркало и мужчина», особенно стр.3-162. Соответствующие средневековые идеи и идеи ранней современности относительно камней и их отношение к магии и астрологии обсуждались Карлой де Беллис в «Astri, Gemme e Arti Medico-magiche nello «Speculum Lapidum» Di Camillo Leonardi» в «Il Mago, Il Cosmo, Il Teatro degli Asrti: Sagga sulla Letteratura Esoterica del Rinascimento», издание Джианфранко Формичетти, с введением, написанным Фабио Тронкарелли (Rome: Bulzoni Editore, 1985), стр.67-114.

[85] Напечатанное издание этой книги доступно. См. Джон Ди, «The Heptarchia mystica», издание и аннотация Роберта Тернера (Wellingborough, Northants.: Aquarian Press, 1986), стр.64. Однако справок в каталоге Робертса и Уотсона, оносительно работы «Эфодиуса» нет; Ди владел работой Эпифаниуса на нагрудном знаке Аарон, содержащимся в 1565 г. в коллекции работ на камнях и драгоценных камнях, включая Иоганна Кентманнуса «De fossilibus» и другие трактары, написанные такими авторами как Конрад Геснер. См. Робертс и Уотсон, #765; этот том не был уничтожен и был частью библиотеки Ди, которую он взял с собой на континент.

[86] Ди, Heptarchia mystica, стр. 64.

[87] А.Е. Эббот, «Энциклопедия оккультных наук» (London: Emerson Press, 1960).

[88] Ди, AWS II: 48. Знак вставки указывает, где Ди вставил текст над линией.

[89] TFR, стр. 115.

[90] Ди, AWS II: 247 (заметки Ди).

[91] Саймон Форман, один из современников Ди и натурфилософ, интересующийся оккультными науками, записывал похожие идеи о неприкосновенной природе камней, использованных для общения с ангелами, в своей книге ангельских экспериментов. Форман записал предупреждение не использовать один и тот же кристалл камня для общения со священными ангелами и с простыми (возможно злыми) духами, писал, что «никогда не должен звать какого-либо духа в камень, в который ты призывал Ангелов». См. Форман, «Магические бумаги», Британская библиотека, Add. MS 36674, ff.47-56, f.56.

[92] Маркус Манилиус, «Astronomica» (Basel, 1553), книга 5. Копия Ди сейчас в колледже университета, Лондон, Ogden A.9. Для дальнейшей информации см. Робертс и Уотсон, #251.

[93] Элиас Эшмол, «Prologomena», «Theatrum Chemicum Britannicum» (London, 1652), sig. A4.

[94] Ibid., sig. B.

[95] Ibid., sig. B. Я не смог найти какое-либо упоминание об этом камне в текстах герметического собрания; см. перевод, сделанный Брайаном П. Копенхавером, «Hermetica: The Greek «Corpus Hermetica» and the Latin «Asclepius» (Cambridge: Cambridge University Press, 1992), passim.

[96] Е.М. Батлер, «Ритуальная магия» (Cambridge: Cambridge University Press, 1949) содержит детальное обсуждение магической традиции Соломона на стр.47-99. Ричард Киекхефер «Магия в средние века» (New York: Cambridge University Press, 1990) обсуждается средневековое использование символов и талисманов на стр.75-80. Для возможного влияния магии Соломона на Ди см. Стивен Клюка, «Liber Mysteriorum Джона Ди и ars notoria: магия Ренессанса и средневековая теургия», в издании Стивена Клюка, «John Dee: Interdisciplinary Studies in Renaissance Thought» (Dordrecht: Kluwer Academic Press, forthcoming).

[97] Ди, AWS II: 22-23; Уитби, AWS I: 150-154. Чтобы составить полное описание, Уитби использовал информацию из ангельских дневников и свидетельство Элиаса Эшмола, который видел стол в библиотеке Джона Коттона в семнадцатом веке. Их обобщения извлечены для этих параграфов. Там было два набора инструкций, переданных Ди относительно стола. Ранние, данные 10го марта, были затем обозначены как «ошибочные», и новые инструкции последовали 26го апреля 1583 года.

[98] Ди, AWS II: 21.

[99] TFR, стр.69.

[100] Уитби, AWS I: 151.

[101] TFR, стр.69.

[102] Ди, AWS II: 21.

[103] Ibid., стр.352. В разговоре с ангелом Иль о значении пропорции Ди упомянул «учителя Лина» и спросил «хорошо ли он служит в свою очередь?» до того, как показал ангелам черновик литер, которые будут нанесены по краю стола. У Лина были связи — как и у Ди — в университете Кэмбриджа и голландских интеллектуальных кругах, и он был известен благодаря своим картам, генеалогическим таблицам и портретам. См. в DNB, том 12, стр.342, и у Франсиса Мереса, «Palladis Tamia» (London, 1598), стр.287.

[104] Кристофер Уитби верил, что пентаграмма и знаки относились к семи дням творения Бога и семи стадиям алхимической трансформации. Уитби, AWS I: 134-135.

[105] Ibid., стр.134-137; Ди, AWS II: 383-384.

[106] Ди, AWS II: 22. Позже ангелы изменили эти предписания, спрашивая достал ли Ди «изменчивую» или шелковую ткань. См. ibid., стр.379.

[107] Ibid., стр.21.

[108] Ibid., стр.32-33; Уитби, AWS I: 118-119. Ди сделал заметку, чтобы напомнить изучить Рейхлина и Агриппу, и особенно отметил «De occulta philosophia III», глава 2, Агриппы.

[109] Агриппа, «De occulta philosophia III», стр.227.

[110] См. Уитби, AWS I: 119-123, полное обсуждение как расшифровать имена, скрытые в печати.

[111] Киекхефер, «Магия в средние века», стр. 73, 85 и 89.

[112] Как и использование слова «АГЛА», традиция ангельских печатей и символов является давней в оккультных текстах. Например, английская рукопись, датированная 1562 годом, включала печать, содержащую имена шести ангелов: Армедиэль, Дарионэль, Раманиэль, Габриэль, Карбраэль и Ранаэль. Библиотека университета Кэмбриджа, MS L I.I.12, f.21. Из этих ангелов только Габриэль появился в «Словаре ангелов» Дэвидсона; остальные — уникальны, как и многие из ангелов Ди.

[113] Уитби, AWS I: 131. Это утверждение должно быть подходящим для ангельского камня, оправленного золотом, вполне может быть, что Ди похоронен с этими предметами.

[114] Ди, AWS II: 31-33.

[115] Ibid., стр.32.

[116] См. ibid. Уитби, AWS I: 131; Дионисий Ареопагит, Робертс и Уотсон, #975, стр.146: «Ac veluti ab omni eum divini nominis cognitione abduce[n]tem dixisse cur de nomine me interrogas quod est mirabile. An vero istud non est mirabile nomen^ quod est super omne nomen, quod est sine nomen, quod omne exsuperat nomen…» (заметка Ди). Напротив этого отрывка Ди написал «Пеле».

[117] Ди, AWS II: 31.

[118] Ibid., стр.119.

[119] Ibid., стр.32; подчеркнуто Ди.

[120] «Sigillum hoc in auro sculpendum, ad defensione[m] corporis, omni loco, tempore et occasione. et in pectus gestandum.» Ди, AWS II: 19. См. также Уитби, AWS I: 129-131 и Киекхефер, «Магия в средние века», стр.77-80.

[121] См. также заметки, сделанные в его копии Себастиана Мюенстера, “Messias Christianorum et Iudaeorum Hebraice & Latine” (Basel, 1539), Робертс и Уотсон, #1616. “Fuerunt pr[a]etera & aliae quinq[ue]res in te[m]plo primo, quae non fuerunt in secondo, nempe h[a]e arca cum propriciatoro & Cherub, ignis coelitus missus, spiritus sanctus, Urim & thumim, idest, mysteria qu[a]eda[m] sacra in pectoral summi sacerdotis”. Для более раннего перевода, см. Себастиан Мюенстер, “The Messias of the Christians and the Jewes”, перевод Поль Исайя (Лондон, 1655).

[122] Эти тома были найдены в тайном отделении для хранения в сундуке, принадлежавшем Ди. На сегодняшний день они находятся в Британской библиотеке, Sloane MS 3191. Опубликованное издание этих текстов выглядит, как Джон Ди, “The Heptarchia mystica”, отредактированное и прокомментированное Робертом Тернером (Wellingborough, Northants.: Acquarian Press, 1986), passim.

[123] Процитировано в Уильям А.Грэхэм, “Beyond the Written Word: Oral Aspects of Scripture in the History of Religion” (Cambridge: Cambridge University Press, 1987), стр.143.

[124] Ibid., стр.50-51.

[125] Pompilius Azalus, “De omnibus rebus natmalibus” (Venice, 1544), Робертс и Уотсон, #134/В188, стр.19. “Et de ipsor[um] formis in vita patru[m], & aliis scripturis sacris plures lengunt[ur], tanq[uam] magica co[n]sistent[ur]”; подчеркивает Ди.

[126] Е.М. Батлер, «Ритуальная магия» (Cambridge: Cambridge University Press, 1949), стр.47-88.

[127] Киекхефер, «Магия в средние века», стр.170.

[128] «Магические Бумаги», Британская Библиотека, Add. MS 36674, ff.59-62.

[129] Уитби, AWS I: 143-144. Этот том на сегодняшний день находится в Британской библиотеке Sloane MS 3189.

[130] Для этих молитв см. Ди, AWS II: 258-302.

[131] Уитби, AWS I: 144.

[132] Этот том на сегодняшний день находится в Британской библиотеке Sloane MS 3191, f.32-51. Измененная версия появилась в современном издании Джона Ди, «The Enochian Evocation of Dr. John Dee», переведенное и изданное Джеффри Джеймсом (Gillette, NJ: Heptangle Books, 1988), стр.17-64.

[133] Уитби, AWS I: 142-143.

[134] Ibid., стр.143.

[135] Британская библиотека, Sloane MS 3191, f.4.

[136] «48 Claves angelicae» сейчас часть Британской библиотеки, Sloane MS 3191. Современное издание этого текста содержится, с некоторыми изменениями в формате, у Ди, «The Enochian Evocation of Dr. John Dee», стр.65-102.

[137] Уитби, AWS I: 142.

[138] «Liber scientiae auxilii» сейчас в Британской библиотеке, Sloane MS 3191, f.14-31 и 52-80. См. также Ди, «The Enochian Evocation of Dr. John Dee», стр.103-177.

[139] Ди в Йостене, стр.249.

[140] Упоминание «Книги Сойги» было исключено из издания Холлиуэлла дневника Ди. См. в Бодлианской библиотеке (Ashmole MS 487), запись от января 1582 года. В ангельских дневниках, см. Ди, AWS II: 17.

[141] «Liber ille, erat Ada[m]ae in Paradiso revelatus, per Angelos dei bonos». Ди, AWS II: 17.

[142] Следы истории этой книги в Уитби, AWS I: 146-147.

[143] См., например, ibid.

[144] Я расположил два экземпляра работы, одна – в Бодлианской библиотеке и одна – в коллекции Слоуна в Британской библиотеке: Bodleian Library Bodley MS 908 и British Library MS Sloane 8. Я обязан Джулиане Робертс и Эндрю Уотсону, которые великодушно уделили время на обсуждение со мной работ после их исследования.

[145] Ди, AWS II: 331-332.

[146] Этой информацией я обязана Джиму Риду, который щедро поделился со мной его анализом структуры табличек и их отношению к содержащимся в Sloane 3189. См. Дж.Риид, «Джон Ди и магические таблицы в «Книге Сойги», у Стивена Клюка, изд., «John Dee; Interdisciplinary Studies in Renaissance Thought» (Dordrecht; Kluwer Academic Press, forthcoming).

[147] Экземпляр Британской библиотеки, возможно, прошел через руки Лодердейла. Экземпляр Бодлианской библиотеки (которая могла быть скопирована у Ди в конце семнадцатого столетия сотрудником Оксфордского университета) была получена от Уильяма Дана, вместе с четырьмя другими рукописями в 1605 г. См. Уильям Макрей «Annals of the Bodleian Library Oxford» (Oxford: The Bodleian Library, 1984), стр.422. Дан мог быть «Мистер Уильям Дан…доктор медицины Эксетерского колледжа», которому Уильям Маршалл оставил свои медицинские книги. См. «История университета Оксфорда», издание Джеймс МакКоника (Oxford: Clarendon Press, 1986), 3:241. Дальнейшие упоминания о Дане могут быть найдены в «Alumni Oxoniensis I», «Register of Exeter» Боаса, стр.46 и «Roll of the College of Royal Physicians», 1:102. Для большей информации, см. Робертс и Уотсон, «John Dee`s Library Catalogue: Additions and Corrections» (London: Bibliographical Society, 1995).

[148] Джироламо Кардано, «Книга моей жизни» (De vita propria liber), перевод Жана Стоунера (London: J.M. Dent&Sons, 1931), стр.240.

[149] Отрывок появился в экземпляре Ди Помпилиуса Азалуса “De omnibus rebus naturalibus” (Venice, 1544), стр.17. Отрывок читается: «Caelum enim nec sensum habet, nec intellectum, nec aliquam congitionem, nec voluntatem, nec a seipso movet[ur], sed ab Angelis Dei, quos Aristoteles intelligentias vocat, volvitur, ac in suos fines regulartur» (подчеркивание Ди).

[150] Ди, AWS II: 7; Агриппа, DOP, стр.24.

[151] TFR, стр.24.

[152] Гастав Дэвидсон, «Словарь Ангелов, включая павших ангелов» (New York: Macmillan, 1967), стр.117-119. Хотя работа Дэвидсона была написана в популярном стиле, тем не менее это ценный справочный инструмент, который использует большое количество ресурсов (теологические, оккультные и традиционные). Дэвидсон всегда ссылается на свои ресурсы, хотя не всегда так точно, как хотелось бы.

[153] Азалус «De omnibus rebus naturalibus», стр.17; Иоганн Тритемиус «Steganographia», издание Адама МакЛиана. Фиона Тейт, Кристофер Уптон и Дж.У.Х.Уолден (Edinburgh: Magnum Opus Hermetic Sourceworks, 1982), стр.96. Также Ди был очарован «Steganographia» Тритемиуса, которую он написал в 1563 г. Уильяму Сесилу из Антверпена и попросил продлить его нахождение здесь, для того чтобы он мог закончить копирование книги с рукописи. См. издание письма Дж.И. Бейли «Notes and Queries», 5я серия, xi (1879): 401-402 и 422-423. Копия Ди не была обнаружена; Робертс и Уотсон, DM165.

[154] Агриппа, DOP, стр.121.

[155] Ди, AWS II: 7.

[156] Три экземпляра Ди «De septem secundeis» Иоанна Тритемиуса (Frankfurt, 1545) и Робертс и Уотсон 678, 696 и 1884. Первый экземпляр был частью путешествующей библиотеки Ди, взятой на континент; вторая и третья копии остались в Англии. Хотя оба и 678, и 1884 были восстановлены, первая в ограниченном использовании, несмотря на большие аннотации из-за обширного кадрирования страниц для переплетения; у второй нет отметок собственности, поэтому она не может определенно относится к Ди, хотя Робертс и Уотсон верят, что он, возможно, был ее владельцем.

[157] TFR, стр.250.

[158] Дэвидсон, «Словарь Ангелов». Стр.193-195.

[159] Ди, AWS II: 7.

[160] Тритемиус, «Steganographia», стр.96; Агриппа, DOP; стр.121.

[161] Ди, AWS II: 28.

[162] Ibid., стр.36.

[163] Дэвидсон, «Словарь ангелов», стр.240. Для большей информации о месте, которое занимала книга Зохар в христианской кабале, см. Франсуа Секрет, «Le Zohar chez les kabbalistes chretiens de la Renaissance», Etudes Juives, vol.10 (Paris: Mouton, 1964), passim.

[164] Дэвидсон, «Словарь ангелов», стр.240.

[165] Ibid.

[166] TFR, стр.77.

[167] Тритемиус «Steganographia», стр.96; Азалус «De omnibus rebus naturalibus», стр.17.

[168] Ди, AWS II: 7. Для других вариантов значений имени Уриэль, см. Дэвидсон, «Словарь ангелов», стр.298-299.

[169] Дэвидсон, стр.298.

[170] Тритемиус, «Steganographia», стр.84.

[171] Дэвидсон, стр.17.

[172] Ди, AWS II: 7.

[173] Ibid., стр.15.

[174] И.Р.Ф. Кальдер, «John Dee Studied as an English Neoplatonist» (diss., The Warbing Institute, London University, 1956), 1:761.

[175] Дионисий, «Божественная иерархия» в «Pseudo-Dionysius: The Complete Works» (New York: Paulist Press, 1987), стр.170.

[176] Ди, AWS II: 35 и 234; Дэвидсон, “Словарь ангелов», стр.211.

[177] Ди в Йостене, стр.226.

[178] См. Робертс и Уотсон, стр.47.

[179] См. Ди, PD, стр.6; Уитби, AWS I: 53-54; Робертс и Уотсон, стр.47. В то время Эмери был подростком и его устраивали традиционные для провидца ограничения.

[180] Ди, AWS II: 220-237.

[181] Ibid., стр.240.

[182] Ibid., стр.250.

[183] См.Эванс, «Рудольф II и его мир», стр.219-221. Биография Ласки была взята из отчета Эванса.

[184] Алистер Гамильтон, «Семья любви» (Cambridge: James Clarke and Company, 1981), стр.32.

[185] Дальнейшие связи между Бруно и Ди оствались предположительными. См. Франсис А.Йейтс, «Конфликт Джордано Бруно с Оксфордом», Journal of the Warburg and Courtauld Institutes 2 (1939): 227-242; Джон Босси, Giordano Bruno and the Embassy Affair (New Haven and London: Yale University Press, 1991), стр.23-27.

[186] Ди, PD, стр19-20.

[187] Ibid., стр.20.

[188] Ibid.

[189] TFR, стр.17.

[190] Ди, PD, стр20; TFR, стр.22-23.

[191] Уитби, AWS I: 33.

[192] Клули, стр.223.

[193] Эванс, «Рудольф II и его мир», стр.222-223.

[194] Ibid., стр.212.

[195] Ди, PD, стр.31; Холлиуэлл неверно истолковал имя «Kenrich Khanradt». См. также Эванс, «Рудольф II и его мир», стр.213-214.

[196] TFR, стр.445.

[197] Ди, CR, стр.17. Уитби не верил, что это стекло могло быть одним из показывающих камней, однако было вместо зеркала (см. Уитби, AWS I: 140). Упоминание недостаточно точное, чтобы исключить возможность, что Елизавета I видела один из показывающих камней.

[198] Ди, PD, стр.49.

[199] См. Эванс, «Рудольф II и его мир», в разных местах, особенно стр.196-242.

[200] TFR, стр.230-231.

[201] Ibid., стр.404-406.

[202] Ibid., стр.404-408.

[203] Рациональность Ди могла быть получена им от прочтения Авиценны; Робертс и Уотсон, 395, стр.100. В экземпляре Ди «De almahad» Авиценны, он подчеркнул отрывок в отношении снижения спиритической активности из-за повышения понимания и здравого смысла: «Ex quibus patet, qualiter homines vexentur a demonibus, & a spiritibus domesticis praedictis quia secundum hanc opinionem animae ignorantiu[m] & sapientium vitiosorum qui in hoc mundo tantum fuerunt occupati circa sensibilia mundane si fuerint bonae, aut malae retine[n]tur in hoc mundo inferiori, ut dictum est, & continuantur cum hominibus». В заметках Ди пишет: «Соглашусь с хождением призраков, которые были здесь 100 лет и до того, как люди стали более безразличными и простыми, и т.д.».

[204] Франциск Йейтс, «Джордано Бруно и герметическая традиция» (London: Routledge and Kegan Paul, 1964), стр.179-180 и 188. Также Ди причастился к религиозному дому, где был Росселли, хотя Йейтс преувеличивает случай, когда пишет: «Это показывает нам, где находился настоящий духовный дом Ди – в религии Герметизма».

[205] Ди в Йостене, стр.234-237.

[206] Ibid., стр.228.

[207] Ibid., стр.237.

[208] Ibid., стр.228.

[209] Ibid., стр.229.

[210] Ibid., стр.229.

[211] Ibid., стр.230.

[212] Ibid., стр.231.

[213] Ibid., стр.231-232.

[214] Ibid., стр.232.

[215] Ibid.

[216] Ibid.

[217]Ibid.

[218] Ibid.

[219] Ibid.

[220] TFR, стр.409.

[221] Ibid., стр.413-417. Попытки Пуччи примириться с церковью записаны в его письмах к «Madre Lisabetta Giambonelli» и «Fratello Giovanni». См. Франческо Пуччи «Lettere, documenti e testimonianze», изд. Луиджи Фирпо и Ренато Пиаттоли, «Opuscoli Filosofici Testi e Documenti inediti o rari no. II», 2 тома (Florence: Leo S.Olschki, 1955-1959), 1: 67-69.

[222] Эванс, «Рудольф II и его мир», в разных местах, особенно стр.225. В итоге Пуччи был схвачен инквизицией в 1592 году и сожжен по обвинению в ереси. Кальдер, «Джон Ди», 1:824.

[223] Ди в Йостене, стр.247.

[224] Епископ Пьяченца писал 29го апреля 1586 года: «Giovanni Dii et…suo compagno sono in questa corte buon pezzo fa, et vanno camino di farsi autori d`una nuova superstition, per non dire heresia, sono noti all`imperatore et a tutta la corte». Процитировано у Эванса, «Рудольф II и его мир», стр.223.

[225] Ди в Йостене, стр.227.

[226] TFR, стр.424.