Эпилог

Дебора Хакнес.

Джон Ди: Беседы с ангелами

 Эпилог

К сожалению, религии, которая обещала примирить всех людей земли, алхимического искусства, которое разрешило бы споры между древними и современными практиками, и лекарства Бога, основанного на реформированной науке кабалы и алхимии, было недостаточно, чтобы исцелить раскол между Джоном Ди и Эдвардом Келли. в Несколько разрозненных разговоров ангелов сохранились в период после того, как ангелы раскрыли свою реформированную алхимию в 1585 году, и они указали на растущую погруженность Келли в его независимую лабораторную работу и его усилия для выполнения алхимических запросов благородных покровителей Требоне и Праге. В 1589 году Ди и Келли расстались. События этого переходного периода были в значительной степени потеряны для нас, поэтому наши вопросы об алхимии, описанные так кратко в 1585, остаются без ответа, как и те, о душевном состоянии Ди в 1588 г., когда чудесный год, упомянутый в пророчествах, не сопровождал полное восстановление вселенной.

Постоянное стремление Ди к ангелам после расторжения сотрудничества с Келли является наиболее ярким свидетельством его веры в их мудрость. Почти два десятилетия спустя, он по-прежнему разговаривал с ангелом Рафаэлем с помощью своего последнего известного провидца, Бартоломью Хикмана (Рис. 2). Возможно, Ди решил, что его первоначальное толкование пророчества ангелов о 1588 годе были неверны, и что восстановление природы на самом деле будет происходить скорее в 1688 году, а не 1588. Во время его последнего из дошедших до нас разговоров, Рафаэль успокоил Ди насчет его философских исследований, подтвердил преимущества ангельских откровений, и пообещал ему долгую жизнь. Финансы Ди, как всегда, были проблемой, и есть признаки в разговорах ангелов, что Ди разменивал свои ангельские откровения в обмен на деньги. Ди спросил Рафаэля о захороненных сокровищах и о действиях вора по имени Томас Вебстер от имени клиента, который пришел к натурфилософу за содействием.[1] Ди даже рассматривал поступление на службу к графу Солсбери и желал дать Джеймсу совет, зная о его «нищете».[2] После смерти Ди, астролог Ричард Напье напомнил, что он был вынужден продать некоторые из своих драгоценных книг, чтобы свести концы с концами.[3]

Образ Ди в его последние годы значительно отличается от того уверенного в себе молодого человека, наслаждающегося интеллектуальным богатством Лувена или Парижа, или даже шумного пророка-философа Праги. Пожилой Ди был окружен финансовыми проблемами и измучен сомнениями и переживаниями. Он попал в тяжелые времена, и его бывшие покровители в Англии — такие как граф Лестер и Пемброк, и Уильям Сесил — умерли. Никакая помощь не прибыла из Праги или Требона, и в конечном итоге неоднократные просьбы Ди об увеличении доходов и обязанностей закончились ничем. На более личном уровне, он беспокоился за благосостояние его немногих оставшихся в живых детей, особенно его сына Артура, который вернулся после своего медицинского обучения в Базеле только чтобы уехать в Россию, чтобы стать врачом царя после смерти отца.[4]

Ди был умиротворен в это тревожное время заверением ангелов, что его работа с ними останется в памяти на долгие годы. Ангелы однажды сказали Ди: «Пока небеса терпят и земля выдерживает, никогда не будешь стерт из Памяти этих Деяний».[5] В этом случае, как и в пророчестве о королеве Шотландии и Испанской Армаде, замечания ангелов сбылись. Рафаэль сказал Ди, что, когда он умрет, люди удивятся, «что такой человек был на земле, Бог через него совершил великие и удивительные Чудеса». Кроме того, Рафаэль пообещал Ди, который боролся на протяжении всей своей жизни, чтобы улучшить состояние человечества с помощью более совершенного понимания Книги Природы, что «ты умрешь со Славой и памятью до конца».[6]

Несмотря на подлость разговоров ангелов с Ди, они, однако, остались загадкой. Они могут стать менее загадочными только, когда будут помещены точно в контекст его жизни, работы и времени. Хотя и сторонник математических наук, которые должны были стать все более важными в веках после его смерти, Ди все-таки был погружен в интеллектуальные традиции, переданные ему от Средневековья, а также тех, кто окружал его в Европе XVI века. Они включали в себя эсхатологические взгляды Гийома Постеля, оккультную философию Агриппы и Тритемия, химическую медицину Парацельса и христианскую кабалу Ройхлина. Все они помогли Ди сформулировать собственную христианскую натурфилософию, в которой слово и дела Бога могли быть освоены, частично через изучение и созерцание, и полностью с помощью дара божественного откровения и ангельского общения. Внимательное и всестороннее рассмотрение разговоров ангелов с Ди показывает, что многие наши предубеждения о них были ошибочными. Ни секретные, ни языческие, ни откровенно волшебные, разговоры Ди не резонировали с широким спектром современных контекстов. Р. Дж. У. Эванс прозорливо упомянул контекст разговоров ангелов с Ди в своем исследовании двора Рудольфа II. Проанализировав светский и духовный интерес к Ди и его ангелам на самых высоких уровнях католической иерархии и иерархии при дворе Рудольфа II, Эванс пришел к выводу, что Ди был важной и опасной фигурой в глазах папства, потому что ангельские откровения были, «как подходящими, так и значимыми для его [Ди] аудитории в Праге».[7] Опасения, высказанные современниками Ди, не были направлены на то, были ли разговоры истинным или ложным. Напротив, свидетели волновались о том, как Ди и его ангельские пророчества могут управляться, заключаться — возможно, даже кооптироваться — существующими религиозными и политическими иерархиями.

Мы должны увидеть Джона Ди через более темные стекла, чем было предусмотрено его собственным  временем. Смена династии от Тюдоров к Стюартам, гибель многих бывших покровителей, и продолжающееся следование Ди идеалистическим устремлениям пост-реформационных эсхатологов — все это способствовало падению его престижа. Некогда восхваляемый, как один из самых образованных людей на родной земле и принимаемый иностранными императорами, королями и университетами в качестве почетного члена Европейского интеллектуального сообщества, Ди вскоре соскользнул на осмеяние и безвестность.

Загадочные последние дни Ди и запутанные события, следующие за его смертью, ослабили ангельские диалоги и их роль в его натурфилософии. Даже дата его смерти пока неясна. В то время как ученые традиционно датировали ее декабрем 1608, Джулиан Робертс и Эндрю Уотсон представили убедительные примечания для поддержания поздней даты — 26 марта 1609.[8] Однако, отсутствие фактической информации является символом значительно большей потери, ибо у нас отсутствует понимание тех лет, которые предшествовали смерти Ди. Несколько копий ангельских разговоров сегодня дошедших до нас великолепны, но их по-прежнему недостаточно, чтобы получить доступ к жизни Ди во время его борьбы с бедностью, старостью, и разочарованием, когда ангельские обещания о земных наградах не осуществились. За эти годы Ди опубликовал только извинения и мольбы. Другая работа, которую он мог завершить, библиотечные приобретения, которые он мог сделать, и переписка с европейскими натурфилософами, все были потеряны, оставив историкам мало информации, от которой можно оттолкнуться. Ссылки в книжной библиотеке Ди, однако, указывают на особенности его последних интеллектуальных партнеров: алхимики Джон Понтуа и Патрик Сондерс.[9] Оба мужчины завоевали доверие Ди, и Понтуа, кажется, был особенно предпочитаем.

Сондерс был, вероятно, помощником алхимика, его имя фигурирует в связи с одалживанием некоторых алхимических книг Ди Генри Перси, «Wizard Earl» Нортумберлендский.[10] Сондерс позже практиковал медицину в Лондоне, и обратил на себя отрицательное внимание Королевского колледжа врачей в 1613 году. Ему было запрещено практиковать то, что Робертс и Уотсон описывают, как «Польские и Немецкие методы», которые могут свидетельствовать о том, что Сондерс изучал идеи Парацельса у Ди и через его библиотечную коллекцию. Сондерсу было разрешено возобновить свою медицинскую практику после получения диплома Университета Франекера в 1619 году. Элиас Эшмола знал Сондерса и его занятия, охарактеризовав его как астролога и врача так же, как провидца, известного видеть видения в кристаллах.[11] Не удивительно, в свете этого описания, что Сондерс нашел место у Ди.

Понтуа впервые был упомянут в личном дневнике Ди в I592.[12] Ангелы одобрили его, и в 1607 Ди готовился начать еще одно путешествие — в почтенном возрасте шестидесяти пяти лет — в сопровождении Понтуа. Ангел Рафаэль описал Понтуа, как «очень честного и порядочного молодого человека», который оказался «величайшим утешением и особой помощью, ближайшим к Всевышнему» для Ди.[13] Ди был обеспокоен безопасностью своей библиотеки в путешествии, и Рафаэль сказал ему, чтобы Понтуа заботился о ней. Джон Селден, в «De dis Syris» (1629) высказал мысль, что Ди скорее завещал управление библиотекой Понтуа, чем его собственному сыну, Артуру Ди.[14] В письме Элиасу Эшмолу,  датированном от 26 декабря 1672, Энтони Вуд сообщил, что Ди умер в доме,  на улице Бишопгейт в Лондоне, на той же улице (возможно даже в том же доме), где жил Джон Понтуа.[15] В 1619 Понтуа ездил в Вирджинию, где он стал заметной фигурой в колониальной политике и управлении. Неизвестно брал ли он с собой какие-либо книги Ди, но Понтуа вернулся в Англию в 1624 году и вскоре скончался.[16]

После смерти Понтуа в 1624, остатки большой библиотеки Ди были официально проданы.[17] Но что с дневниками ангелов, священным столом и другими объектами, используемыми в разговорах с ангелами? Кто завладел ими после смерти Ди? Были они также проданы с имуществом Понтуа? Некоторые предметы — в первую очередь кольцо и нагрудная пластина — несомненно, захоронены с Ди. В соответствии с заявлениями Патрика Сондерса и лондонского бакалейщика, Томаса Хоуза, некоторые другие предметы были во владении Джона Понтуа перед его смертью.[18] В заявлениях, взятых во время урегулирования имущества Понтуа, Сондерс описал двойной рабочий кабинет Понтуа, в котором содержались некоторые из книг Ди, несколько старых чемоданов, «Стол . . . которому Понтуа [так в оригинале] придавал огромное значение», и «камень или Ювелирный Кристалл». Описание двойного кабинета Хоусом было более детальным. Бакалейщик упомянул «некий круглый плоский камень, подобный Кристаллу, который, как сказал Понтуа, был камнем, который Ангел принес доктору, в котором он работал и знал много странных вещей». Ценный стол был также преувеличенно описан, как «Стол с символами и устройствами на нем, которые были скрыты упомянутым Понтуа внутри высших исследований».

Что касается дневников ангелов, позже тома были напечатаны Касобоном, и были приобретены из поместья Понтуа сэром Робертом Коттоном вместе со священным столом.[19] Судьба остальных, неопубликованных до издания Кристофера Уитби, осталась предположительной. Другой человек, Джон Вудолл, был связан со смертью Понтуа. Элиас Эшмол записал, что благодаря Вудоллу, дневники попали в руки лондонского кондитера мистера Джонса.[20] Вудол был парацельсианским врачом и членом Виргинской Компании. Когда Понтуа отправился в колонии, он оставил ключи от своих кабинетов, включая дом, и все еще жил с Вудоллом.

Между 1624 и 1672 мы ничего не знаем о дневниках Ди. Элиас Эшмол вступил во владение ими от вдовы кондитера Джонса, который приобрел деревянный сундук со «тюками имущества мистера Джона Вудолла Хирурга». Сундук содержал ранние дневники ангелов Ди в секретном отделении.[21] Хотя Эшмол кредитовал Вудолла для приобретения товара «после смерти доктора Ди, когда его имущество было выставлено на продажу», кроме того, вполне возможно, что Вудолл убежал с дневниками — умышленно или непреднамеренно — после смерти Понтуа. Однажды в доме Джонса многие фолианты дневников ангелов были уничтожены. И, наконец, дневники перешли из рук Эшмола в коллекции Британской библиотеки через сэра Ганса Слоуна, хотя точный план этой передачи неясен.[22]

Смерть Ди и распыление его имущества не смогли, как обещали ангелы, вычеркнуть его разговоры с ангелами из памяти. Однажды отрывки из дневников ангелов были опубликованы Мериком Касобоном в 1659 году, деятельность Ди стала достоянием общественности. Дразнящие проблески устойчивого интереса к гаданию с помощью магического кристалла и ангелологии после 1659 намекают, что в семнадцатом веке интересовались не меньше, чем Ди, оккультными особенностями естественного и сверхъестественного миров. Однако не все помнили усилия Ди по тем же причинам, или были заинтересованы в тех же аспектах разговоров ангелов. Некоторые ученые, как Касобон, были убеждены в замалчивании и дискредитации разговоры ангелов Ди так, чтобы отговорить других от гадания. Натурфилософы, с другой стороны, были заинтересованы методами и теориями, которые послужили теоретической основой для бесед, и некоторые, возможно, были заинтригованы ссылками Ди на возвращение пророка Илии. Как правило, люди были заинтригованы ангелами, а также обрядовыми аспектами бесед.

Последующий интерес к разговорам ангелов Ди заслуживает дальнейшего рассмотрения. Хотя подробное рассмотрение взглядов семнадцатого века обещает раскрыть новую информацию об экспериментальных практиках, статусе оккультных наук, и растущую веру в силу разума над силой откровения, такая задача выходит за пределы данного исследования. Одним из самых известных натурфилософов семнадцатого века, который проявлял интерес к гаданию, был, например, химик Роберт Бойль (1626-1691). Бойль, по его собственному признанию, был «соблазнен», чтобы попробовать свои силы в гадании.[23] В автобиографических примечаниях, продиктованных его другу Гилберту Бернету, Бойль описал несколько эпизодов гадания, в том числе один с участием священнослужителя, который предложил показать Бойлю «странные представления» в стакане воды.[24] Хотя Бойль не принял предложение, позже он чувствовал «величайшее Любопытство .. . в его жизни», когда джентльмен принес ему «обыкновенное двойное выпуклое стекло», в котором видят духов.[25] Бойль поборол в себе сильное желание гадать и считать этот отказ от потенциально греховной деятельности его величайшим нравственным подвигом. Такая реакция интригует, особенно в свете веры Бойля, разделенной Ди и Эшмолом, что связь между натурфилософом и сверхъестественной или духовной частью вселенной способствовала бы возникновению философского камня.[26]

Как отмечалось в работе Ди, философский камень был связан с восстановлением природы, а также фигурой Илии. Роль, которую Илия сыграл бы в реституции природы продолжала оказывать мощное влияние на натурфилософов семнадцатого века, особенно под влиянием Парацельса. В Центральной Европе, Герхард Дорн, Йоханнес Монтанус и Александер фон Сачтен огласили веру Парацельса в то, что «Elias artista» восстановил бы искусства и науки до последних дней.[27]

Хотя Герберт Брегер отмечает, что «школа мысли мастера Илии получила широкое распространение в последние три десятилетия XVI века», очевидно, что она не теряет значимости после смерти Ди.[28] Интерес Илии не ограничивался последователями Парацельса. И Ян Баптиста Ван Гельмонт (ок. 1577-1644) и его сын, Франциск Меркурий Ван Гельмонт (1618-1699), говорили об Илие в своих работах. В конечном счете, Брегер приписал постепенное исчезновение Илии из натурфилософских текстов «уменьшению убеждения, что мир скоро закончится . . . и появлению новой механической и рациональной философии».[29] Ученые пока не исследовали точно исчезновение Илии, но это обещает быть плодотворным путем расследования.

Не все натурфилософы — даже не всех оккультные философы — были сторонниками сочетания эсхатологии и натурфилософии, найденной у Ди и Парацельса, однако, некоторые глубоко скептически относились к разговорам ангелов Ди. Мерик Касобон, теперь известный почти исключительно за его роль в издании диалогов ангелов, нашел много недостатков в уверенности Ди в духовных советниках и прямом откровении. Предисловие Касобона предполагает, что хотя догматы христианской натурфилософии были все же известны, люди не были уверены в правильности своих методов и результатов. По мнению Касобона, например, Ди, несомненно, был «очень свободный и искренний христианин», но Касобон не был уверен, что он действительно заслужил звание математика, несмотря на его благочестие и набожные молитвы.[30] В конечном счете, низкая оценка Касобона разговоров ангелов Ди произошла из его убеждения, что его обманули злые духи, маскирующиеся под добрых ангелов. Касобон надеялся, что публикация грязных подробностей ангельских разговоров Ди обратит атеистов к вере в духовный мир, сдержит убеждения сторонников пророчества и откровения (таких, как Анабаптисты), которые слишком сильно полагались на духов для получения ответов на свои проблемы, и поощрит людей оценить силу молитвы. Кроме того, издание переориентирует людей, которые консультировались с астрологами и волшебниками, а также тех, кто читал о таких опасных идеях в книгах.[31]

Несмотря на горячее желание Касобона, что люди будут воздерживаться от попыток связаться с «ложными лживыми Духами», «Верный и Истинный Рассказ», кажется, только поощряет такие действия.[32] Набор рукописных дневников, сейчас в Британской библиотеке, учитывает деятельность группы, собиравшейся между 24 июля 1671 и 18 декабря 1688, чтобы общаться с ангелами через кристалл. Даты последних разговоров подтверждают, что группа изначально стала заниматься с ангелами после прочтения Касобона, и обнаруживают, что там была некоторая двусмысленность во взгляде Ди, был ли пророческий год восстановления вселенной фактически 1588 или 1688. Как Ди, эта группа использовала провидца «Е. Р[орбон]», и двух других постоянных участников, который  упоминаются: «Р. О.», которые заняли роль Ди в беседах, и еще упоминаются порой как «Е. С.», и изредка как «брат Коллингс».[33] Группа ангелов, которые беседовали, были идентичны с ангелами Ди, и ангелы Мадими и Галуа часто появлялись — два самых уникальных ангела Ди. Хотя эти более поздние разговоры внешне напоминаютразговоры Ди, однако, практики не были глубоко вовлечены в натурфилософию, но были в первую очередь озабочены своей финансовой безопасностью, и там был большой интерес в извлечении погребенных сокровищ.

Хотя широкий круг читателей раскрыл его позиции к содержанию дневников ангелов через публикацию Касобона «Верный и Истинный Рассказ», его критика работы была не столь пренебрежительной и убийственной, как у натурфилософа Роберта Гука. Как видно из ссылки Гука на «многие Дискурсы», он подслушал среди своих друзей в Королевском обществе, что разговоры ангелов были популярной темой.[34] На лекции, прочитанной в Королевском обществе на эту тему, Гук язвительно упоминал разговоры ангелов как «Бред Доктора Ди», хотя он считал, что Ди был «выдающимся Человеком, в Изучении, Искусности и Трудолюбии».[35] Гук упрекнул Касобона, указывая, «Верный и Истинный Рассказ», был «экстравагантным», несмотря на то, что он согласился с тем, что документы являлись ценным оружием против атеистов, «Энтузиастов, которые полностью зависят от новых Откровений», и тем несчастным хватит искать ведьм, чародеев и астрологов.[36] Тем не менее, Гук, как Ди и Касобон до него, нашел что-то интересное в дневниках. Он считал, что разговоры не должны были быть приняты по номинальной стоимости, но были одной из форм криптографии — одна из собственных страстей Гука — которая спрятала ценную политическую информацию, которую Ди собрал для королевы Елизаветы.[37]

Ангельские диалоги приобрели особый оттенок за пределами мира ученых и натурфилософов, и намеки на интерес Ди к ангелам появились в нескольких спектаклях семнадцатого века. Проблемная и несчастная жизнь Ди, возможно, могла предоставить драматизацию еще до публикации бесед ангелов. Фрэнсис Йетс высказывал предположение, что рассказы об алхимической и ангельской деятельности Ди представили образец для пьесы Бена Джонсона «Алхимик» (1610).[38] Это кажется вероятным, учитывая сюжет, но Касобон не издал дневники на этом раннем этапе. Джонсон должен был обратиться к популярной науке для получения информации, и нет точных ссылок на разговоры ангелов Ди в «Алхимике». Однако, после издания Касобоном выдержек из дневников ангелов, Сэмюэль Батлер мог включить более подробную информацию о деятельности Ди в свою сатирическую поэму «Hudibras» (1664). Там Батлер описывает коварного розенкрейцеровского человека и натурфилософа, Сидрофела:

Он читал предисловия Ди прежде,

Дьявол и Евклид о тебе и о нас

И, все интриги меж ним и Келли,

Ласки и Император [Рудольф] сказали бы Вам……. [39]

Позже в стихотворении, Батлер нашел способ выразить свое собственное мнение о разговорах ангелов:

Келли сделал все свои подвиги после

Дьявола взгляд — стекло, камень,

Где, играя с ним в прятки,

Он решит все проблемы, не совсем глубоко.[40]

Батлер хорошо разбирался в содержании » Верного и Истинного Рассказа», хотя он отвергал разговоры как форму фарса, созданного Келли.

Затянувшиеся метаморфозы в разговорах ангелов Ди описанные здесь — трансформация, которая вела от его собственного понимания о них как о вершине христианской натурфилософии и как о способе практиковать натурфилософию в конце мира, в момент, когда Касобон опубликовал их, чтобы препятствовать волшебникам, теория Гука, что они являлись одной из форм криптографии — имеет возможность сказать нам что-то о других изменениях, которые затронули натурфилософию. «Заблуждения доктора Ди» были не такими, какими были описаны разговоры ангелов в свое время; это описание появилось на век позже его смерти, когда влияние гуманизма и Реформации ощущались и выражались совершенно разными путями. В семнадцатом веке, внимание Ди к книге Священного Писания и силе божественного откровения было заменено акцентом на Книгу Природы и силу человеческого разума. Поскольку цели Ди были окутаны эсхатологическими пророчествами, алхимическими притчами, и каббалистическими аллюзиями, они были определены скорее, как неотъемлемая часть книжного и аллегорического прошлого натурфилософии, чем экспериментальное и обозримое будущее.

Еще совсем недавно разговоры ангелов Ди были полностью выброшены из натурфилософии, и совсем мало места оставалось для христианских натурфилософов, как Джон Ди. Однако христианская натурфилософия была важнейшей частью сложной интеллектуальной жизни раннего нового периода. Мужчины, которые поддерживали и практиковали ее — такие, как Агриппа, Парацельс, и Постель — были одними из самых восхваляемых ученых своего времени. Кит Томас в своем исследовании ранних современных пророков и их деятельности, предупредил, что этого «недостаточно, чтобы описать таких людей, как лунатики». Вместо этого, Томас призвал историков «объяснить, почему их сумасшествие приняло такую специфическую форму».[41] В случае Ди, это был его вызов — практиковать натурфилософию с поврежденным текстом — Книгой Природы — который стимулировал его найти новый, неопровержимый источник натурфилософской информации. Разговоры ангелов Джона Ди появились на свет в определенный момент и время, и смешались в уникальную, но понятную, попытку практиковать натурфилософию