Джеймс Хиллман
Анима
Глава 8
Посредник с бессознательным
Давайте обратимся к трем дополнительным и тесно связанным определениям: 1. анима персонифицирует коллективное бессознательное (а); 2. анима является функцией отношения с бессознательным (b); 3. анима является посредником неизвестного (с), ведет себя как психопомп для неизвестного и проявляет себя как неизвестное (d).
(а) Анима персонифицирует коллективное бессознательное …
CW 10, пар. 714
… бессознательное часто персонифицируется посредством анимы …
CW 11, пар. 107
Я определил аниму как персонификацию бессознательного.
CW 9, ii, пар. 20, ссылка 1
(b) Я определил аниму, как персонификацию бессознательного в целом и использовал ее, как мост к бессознательному; другими словами, можно ее рассматривать как функцию отношения к бессознательному.
CW 13, пар. 62
… делая их [аниму и анимуса] сознательными, мы превращаем их в мосты к бессознательному.
CW 7, пар. 339
… анима … это персонификация инфериорных функций, которые связывают мужчину с коллективным бессознательным.
CW 18, пар. 187
… анима – это образ субъекта в его отношении к коллективному бессознательному.
CW 7, пар. 521
(с) Х. безусловно является анимой, представляющей колл [ективное]
бес [сознательное].
24 декабря 1931, Письмо к графу Герману Кайзерлингу
… в большинстве случаев это анима, которая в единичной или множественной форме представляет коллективное бессознательное.
CW 14, пар. 128
… встреча с анимой логически приводит к рассмотрению нашей сферы переживаний. Анима является представлением бессознательного и поэтому является посредником.
13 марта 1958, Анониму
… анима играет роль посредника между бессознательным и сознательным …
CW 10, пар. 715
Анима посредничает между сознанием и коллективным бессознательным …
CW 14, пар. 498, ссылка 381
… душа – это дающий жизнь даймон, который играет в свою эльфийскую игру над и под человеческим существованием …
CW 9, i, пар. 56
(d) … фигура неизвестной женщины является персонификацией бессознательного, которую я назвал «анимой».
CW 16, пар. 17
Эти определения относятся к феноменологии «неизвестного», на которой мы уже останавливались, — анима как невинная, пустая, смутная, белая (или темная), как дым, туман и неясность; ее уклончивое, таинственное, обскурантистское поведение, ее сомнительное, неясное происхождение или ее ассоциации с далекой историей или чужой культурой, ее образ, повернутый к нам спиной (е) или покрытый вуалью, или скрывшийся, или плененной в темноте первичной материи. Или же она непонятна, так как является созидательницей проекций и иллюзий. Неизвестное также включает феноменологию внезапных неподвластных воле настроений и привязанностей, которые приходят без причины и необъяснимо уходят. В конечном итоге анима – это нечто неизведанное, как тайна сознания в его отношении с природой и жизнью.
(е) На самом верху рисунка находится персонификация бессознательного, обнаженная фигура анима, повернувшаяся к нам спиной. Это ее типичная позиция; в начале объективации этих образов фигура анимы часто обращена к нам спиной.
CW 18, пар. 412
Это фундаментальное бессознательное архетипа – отсутствие света, морали, значения, конфликта, намерения, исторического времени и культурного образа, — на это Юнг указывает в нескольких отрывках о «неизвестной» природе анимы. «Вторжение [анимы] в сознаие часто приводит к психозу». «В отличие от других содержаний они [анима и анимус] всегда остаются незнакомцами для мира сознания, непрошенными пришельцами, наполняющими атмосферу сверхъестественными предчувствиями или даже страхом сумасшествия». «Они [анима и анимус] без сомнения принадлежат к материалу, который выходит на свет в шизофрении» (CW 9, i, пар. 517-20). Он также полагает, что анима «может объяснить значительно большее количество самоубийств среди мужчин» (CW 10, пар. 79).
Поэтому, когда Юнг говорит, что архетипы непознаваемы, я думаю, что здесь он просто подразумевает архетип анимы только как кантианский ноумен, непознаваемый потенциал, гипотетическое предположение (f). Он говорит, как на эпистемологическом, так и на феноменальном эмпирическом уровне: бессознательная психэ не может быть полностью познана. Таким образом «бессознательное» означает как неизвестное, так и непознаваемое. То, что неизвестно, может стать известным, но то, что непознаваемо, остается фундаментально и навсегда невозможным для познания, именно с этим психическим бессознательным, находящимся за пределами инсайта и знания, анима посредничает. Она делает нас бессознательными, поскольку она – само безумство жизни (g), она делает нас безумными. «С архетипом анимы мы вступаем в область богов … Все, до чего анима касается, становится нуменозным – безусловным, опасным, табуированным, магическим» (CW 9, i, пар. 59).
(f) В виде проекции анима всегда обладает женской формой с определенными характеристиками. Эмпирические результаты не означают, что архетип устроен таким образом сам по себе.
CW 9, i, пар. 142
(g) В эльфийской природе мудрость и глупость проявляются как одно и то же, и они являются одним и тем же до тех пор, пока анима активирует их. Жизнь одновременно имеет смысл и безумна.
CW 9, i, пар. 65
… анима появляется в типичной форме первобытного ига, обремененная мягкотелыми и ужасными придатками бездны.
13 августа 1931, письмо к графу Герману Кейзерлингу
Когда такая судьба [Некюйя ( вызывание теней умерших, некромантия греч. Прим. Юнга )] настигает человека … он обычно сталкивается с бессознательным в форме «темной личности», ужасающе гротескной Кундри, древнего ужаса или инфернальной красоты. В представлении Фауста Гретхен, Елена, Мария и абстрактная «вечная женственность» соответствуют четырем женским фигурам нижнего гностического мира: Еве, Елене, Марии и Софии.
CW 15, пар. 211
Сентиментальность в аналитической практике забывает об этом «психотическом» аспекте; захваченность, а значит, необъективность, — это практика контакта с эросом и связи с анимой. Необходимо понимать: ее персонализация, субъективность и чувствительность, — все это архетипические качества, они нуждаются в просеивании через чувственную функцию и делитерализацию. Индивид принимает эти качества, идентифицируется с ними, веря в то, что, становясь более интимно личностным, глубоко субъективным и чувствительным, он «интегрирует аниму», когда на самом деле этим он позволяет ей поймать свои чувства, делая их фальшивыми посредством имитации ее качеств. Imitatio animae проявляется вначале в псевдо-субъективности, псевдо-чувствительности и псевдо-глубине. Поскольку она архетипична, она расширяет измерение этого чувства; оно чрезмерно богато, чрезмерно рафинировано и дурно пахнет. Vox populi (голос толпы, лат., прим. пер.) называет это сентиментальным.
Инфильтрация чувства посредством анимы – это способ, посредством которого оказывается влияние на практику одним из видов ее двуличности; отсутствие человеческого чувства в архетипе анимы – это именно то, что она скрывает в себе под покровом сентиментальности. Но она является своим собственным врачевателем, потому что ее холодный и безумный аспект La Belle Dame Sans Merci (прекрасная безжалостная дама, фр., прим. пер.) вносит архетипическую коррекцию в ее собственную сентиментальность (41; а).
(а) Атрофия чувства – это характерная черта современного человека, и она всегда проявляется, когда вокруг так много чувства и в особенности слишком много фальшивого чувства.
CW 15, пар. 183
Итак, давайте не будем представлять аниму, создающую мост и посредничающую с внутренним миром, только в виде сивиллоподобной помощницы, учащей нас обо всех вещах, о которых мы не знаем; девушку поводыря, чью руку мы держим. Это путешествие в одну сторону, существует и другое направление ее движения. Она также «высвобождает силы» (b) коллективного бессознательного, поскольку вокруг моста кружатся фантазии, проекции, эмоции, которые делают сознание личности бессознательным и коллективным. Она заставляет любого из нас произносить одни и те же клише, гоняться за одними и теми же эфемерными целями, привязываться к одним и тем же потребностям. Как посредник к вечно неизвестному, она является и мостом через реку к деревьям, и мостом к грязи и зыбучим пескам, превращая известное во все более неизвестное. Чем глубже мы спускаемся в ее онтологию, тем более смутным становится сознание. Таким образом, чтобы следовать за ней, мы должны заявить, как алхимики, что понимание движется от известного к неизвестному в эпистемологии, базирующейся на принципе ignotum per ignotus (объяснение неизвестного посредством еще более неизвестного, лат., прим. пер.). Объяснения анимы указывают на бессознательное и делают нас более бессознательными. Она мистифицирует, загадывает загадки в духе сфинкса, предпочитает таинственное и скрытое, где она может спрятаться: она настаивает на неопределенности. Лишая все известное его надежного основания, она переводит каждый вопрос в более глубокие воды, что является также способом созидания души.
(b) Все, до чего касается Анима, становится нуминозным, то есть безусловным, опасным, табуированным, магическим … Она выдвигает наиболее убедительные доводы против исследования бессознательного. Вроде того, что это разрушит наши моральные предписания и пробуждает те силы, которым лучше было бы остаться в бессознательном.
CW 9, i, пар. 59
Чем глубже мы погружаемся, следуя за ней, тем более фантастическим становится сознание (а). При этом она проявляет себя в сновидениях, как психопат, дух с пьяными глазами, «товарищ» моего ночного убежища. Союз с анимой также означает союз с моим психозом, моим страхом сумасшествия, моим самоубийством. Это союз с его сладким сентиментализмом очищен ее солью, поскольку это союз с безумием жизни, которое в то же время является моим собственным безумием, опосредованным и персонализированным посредством привлечения к проблеме «меня», то есть того, что Юнг называл «самостью».
(а) … при первой встрече с ней она может показаться чем угодно, только не мудростью. Этот аспект открывается только человеку, всерьез разбирающемуся с ней. Со временем… он начинает все больше понимать, что за ее бессердечной игрой с человеческой судьбой виднеется некая скрытая цель, которая, видимо, отражает высшее знание законов жизни. Даже то, что вначале выглядит совершенно неожиданным теряет покров ужасающей хаотичности и раскрывает глубинный смысл. Чем более осознаетсяся этот смысл, тем быстрее анима теряет свой компульсивный и импульсивный характер.
CW 9, i, пар. 64
В менее надежных, чем у Юнга, руках аналитическая психология иногда позволяет ускользнуть этим производным бессознательного. Находясь под влиянием лунарного или матриархального сознания, психологи иногда полагают, что неясность состояний анимы – это не реальная угроза, не реальная темнота, а свет другого рода. Это, как если бы аналитическая практика, оставив свою фантазию о мудром старце, должна припасть любой ценой к сладкой аниме, потому что эта кормящая молоком дочь неотъемлема от мифологемы сенекса, так сильно доминирующей в аналитике. Он зависит от ее помощи, поэтому он должен рассматривать ее как помогающую. Тогда посредник означает только медиацию, а harmonia (согласие, гармония, греч., прим. пер.) означает только гармонию. Эти удобные позиции являются дополнительными способами, при помощи которых анима опьяняет мышление с ее нежной убедительностью, защищая себя и препятствуя нам проникнуть в ее демонические глубины (b). В конце концов примиряющий посредник является тем, кто встает между и, как указывает Юнг, женитьба по типу женитьбы на кузинах (cross-cousin kinship marriage) с моей душой также перечёркивает мои планы, в конце концов ставит крест на моей душе. Таким образом, «столкновение с анимой и анимусом означает конфликт» (CW 16, пар. 470), который также является паттерном взаимоотношений с коллективным бессознательным. Ничто не посредничает с бессознательным и коллективным лучше, чем смятение, гнев, страдание. В соответствие с мифом Гармония является дочерью войны, а harmonia в философии (Гераклит, фрагменты 44, 45, 47, 59, 62 – ред. Burnet) (42) неотделима от раздора и несогласия.
(b) Анима больше не переходит нам дорогу в образе богини, но может появиться как личностное недоразумение или, возможно, как наше рискованное предприятие, к примеру, когда высоко уважаемый профессор семидесяти дет бросает свою семью ради молодой рыжеволосой актрисы… Так обнаруживается демоническая сила в нашем мире.
CW 9, i, пар. 62
В том случае, если анима определяется, как посредник-психопомп (с), мы вынуждены точно выяснить, каков ее стиль руководства и к какому состоянию она ведет, поскольку душа имеет других гидов. Это также может быть маленький ребенок, старец или ментор, Гермес или героический лидер, или дружественное животное. Каждый из них ведет различным путем и к различным целям. Если ее маршрут и цель – это не чувство, феминность, контр-сексуальность или эрос, каждый из которых не прошел кислотный тест в первой части этой книги, тогда с чем мы остались?
(с) В своем поиске целостности … Михаэль Майер … обнаружил животную душу и сивиллу-аниму, которая теперь дает ему совет отправиться в путешествие к семи устьям Нила…
CW 14, пар. 287
Сивилла, проводница душ …
CW 14, пар. 300
Вначале анима-сивилла подвигла нашего автора предпринять путешествие по планетарным домам …
CW 14, пар. 313
Но осознанная установка, которая отвергает устремления, связанные с эго, … и подчиняется надличностному велению судьбы, может претендовать на то, чтобы служить царю. Это более возвышенная установка поднимает статус анимы от искусительницы до психопомпа.
CW 14, пар. 540
Анима … теперь появляется как психопомп, который указывает путь …
CW 12, пар. 74
В пятой главе мы говорили, что анима – это архетип психического сознания. Но теперь мы говорим, что анима – это архетип посредника с бессознательным. Принятие обоих этих утверждений означает, что анима-сознание, сознание анимы является прежде своего осознанием индивидуального бессознательного. Она создает возможность рефлексии посредством бессознательного, то есть позволяет осознавать, каким образом этот образ, событие, личность, идея, чувство, которые являются содержанием моей рефлексии, продуцируются бессознательным? Это глубинная психологическая точка зрения, и вследствие этого, анима (а не мудрый старец, или матерь-природа, или культурный герой) является архетипом психологического зова (calling). Это также объясняет, почему созидание души предшествует индивидуации самости. Поэтому прежде, чем мы можем стать сознательными, мы должны быть способны признать, что мы бессознательны, и понять где, когда и в какой степени. Созидание души в этом контексте не становится чем-то более грандиозным, чем довольно обидным признанием архетипа анимы. Это прежде всего «понимание различий» в мире ее бесконечных хитростей и обличий, понимание того, где мы попались в ее паутину; это активность фантазии о фантазиях. Здесь созидание души, используя метафору Юнга об аниме (CW 9, i, пар. 158), связано с «различающим знанием», которое Пракрити пробуждает в Пуруше, танцуя перед ним. Пуруша, кстати, не использует меч для этого различения. Он наблюдает.
Поскольку анима, посредничая с бессознательным, делает нас не более сознательными, а менее сознательными, то, следовательно, она расцветает там, где базируется бессознательное: в комплексах, иллюзиях, в жизненных привязанностях, состояниях сонливости, настроениях, изолированной рефлексии, истерической плаксивости и хвастливости, в глупостях нимфолепсии, увлечениях природными, простыми, невинными и туманными идеями и лечениями, а также людьми, которые их воплощают.
Полагая, что посредством интеграции манифестаций мы интегрируем аниму и делаем ее сознательной, мы теряем связь с автономией ее архетипического бессознательного, а также и нашего. Концепция бессознательного подразумевает автономность, спонтанность, вездесущесть, коллективность: она настигает нас снова и снова, появляясь без предупреждения и демонстрируя себя на рыночной площади. Каждое событие, происходящее в течение дня, обладает энтропийным, дезинтегрирующим эффектом. Каждая беседа, аналитический сеанс, медитация и сновидение, отодвигая сознание, делают нас бессознательными новыми способами. Анима посредничает в этих изменениях в бессознательном.
Поскольку сознание души, главным образом, имагинальное, то есть осуществляющее саморефлексию или распознавание парада фантазий, которые создает психэ (см. главу 5 выше), то она посредничает в непрерывных перемещениях внутреннего содержания (interiority). Это внутреннее содержание находится не только внутри моей головы или внутри проприоцептивных пузырях внутренних ощущений. Анима сообщает внутреннее всем привязанностям либо в тандемах c другими личностями (ее сплетни, подозрения, запоминающиеся возмущения), либо в первобытных тандемах: дух — тело, а также миру, с которыми душа связана и в котором душа является внутренним.
Но эти сообщения не являются советами. Просить фигуру анимы посредством активного воображения дать ответ, верить, что она даст другой ответ, чем понимание своего незнания (двусмысленность, неуверенность, нерешительность), является аналитической ошибкой не менее глупой, чем те, которые мы исследовали ранее, рассматривая ее связи с эросом, или чувством, или присутствием только в мужчинах. Юнг полагает, что ее мудрость является фактически недифференцированной идентификацией с мудрым старцем (а). Даже знание того, что мудрая София посредничает, является pistis, верой, убеждением в психической реальности и ее фантазиях, которые уводят индивида от знания к воображению. Гностический мир, из которого София приходит, является областью, населенной воображаемыми фигурами и мудрость, которую она представляет, заключается в участии в этой области.
(а)… анима всегда связана с источником мудрости и просветления, чьим символом является мудрый старец. Все время, пока вы находитесь под влиянием анимы, вы не осознаете этот архетип, то есть вы идентичны с ним и это объясняет вашу увлеченность индийской философией. Вы вынуждены играть роль мудрого старца.
21 апреля 1948, Письмо к Walter Lewino
(сравнить о Софии в главе 3 и 4 выше)
Манифестации анимы демонстрируют, что у нее нет ответов: ее образы, невинно говорящие нам о ее незнании, как эхо говорящие нам о ее не оригинальности, как непредсказуемая русалка, говорящая о своей непостижимости, — только свидетельствуют о ее неспособности говорить напрямую или думать ясно и воплощены в образе оракула-сивиллы или музы.
Ответы, приходящие в результате ее посредничества, появляются в виде образов (b). Она отвечает образно и магически, переводя воображение в размышления, вдохновения, интриги, поиски и преследования. Эти ответы-образы могут мало что предложить для решения практической дилеммы. В то же время они связаны с судьбой: «Возможно, — кто знает? – эти вечные образы –это то, что подразумевают под судьбой» (CW 7, пар. 83) (c). Возможно также amor fati, любовь своей судьбы, является любовью к этим образам. Образы являют себя и в определенной степени могут быть познаны, однако у образа всегда остается непознаваемая и непостижимая глубина. Может, здесь и находится судьба? Потому что судьба является чем-то неизвестным, в определенном смысле чем-то менее известным, чем смерть, которая является с абсолютной неизбежностью. Поскольку анима соответствует непознаваемой судьбе, то и все глубокие области ее владения являются неизвестными: архаическое, филогенетическое прошлое, экзотические культуры, таинственные религии Богинь и до-созидательная жизнь природы, а также смерть. Ничто из этого не может быть познано. Прочтение ее образов и посланий в сновидениях для предвидения также является иллюзией или непониманием. Анализ сновидений дает нам возможность понять сновидения, а не жизнь, судьбу или смерть. Анализ сновидений также не делает бессознательное сознательным, он просто удаляет иллюзии, предлагая новую перспективу видения.
(b) Символический процесс переживается в образах и посредством образов.
CW 9, i, пар. 82
(с) Нуминозность этого архетипа [анимы] вызывает панику … Причина этого лежит в судьбоносном значении фигуры анимы: она является сфинксом Эдипа, Кассандрой, посланницей Грааля, «белой госпожой», которая предупреждает о смерти, и т. д… Сознание мужчины проецирует все ощущения, полученные от женской персонификации бессознательного, на фигуру анимы … Это объясняет судьбоносное качество анимы.
CW 10, пар. 713-14
Оба эти архетипа [анима и анимус] обладают фатальностью, иногда способной приводить к трагическим последствиям … Лишь пролив свет на темные глубины психэ и рассмотрев странные и мучительные пути человеческой судьбы, мы постепенно понимаем обширность влияния этих двух факторов, дополняющих нашу сознательную жизнь.
CW 9, ii, пар. 41
На низком уровне анима является карикатурой женского Эроса … Эрос женщины соответствует ming, «судьбе» или «участи» …
CW 13, пар. 60
… вестник судьбы, анима …
CW 13, пар. 218
Анима-сознание цепляется за бессознательное подобно тому, как нимфы привязываются к своим густым деревьям и как эхо не может оставить свою пещеру. Это зависимое сознание, которое сидит как маленькая птичка со слабым голосом на спине первоматерии, болтается в грязи нашей глупости, в результате наша возможность достичь наибольшего анима-сознания находится там, где мы вовлечены в бессознательное максимальным образом. Следовательно, я придаю большее значение сплетням, мелочным обидам, потребности цепляться, тяги к китчу, пререканиям, старым разборкам и ранам. Не потому, что они связаны с инфериорным чувством анимы или инфериорной феминностью. Совсем нет. Эти состояния интенсивной зависимости наполнены первоматерией, предлагая наилучшее основание для анима-инсайтов.
Анима-сознание не только релятивизирует эго-сознание, но также релятивизирует саму идею сознания. Более не ясно, когда мы психологически сознательны, а когда бессознательны. Даже это фундаментальное разделение, столь важное для эго-комплекса, становится двусмысленным. Эго имеет тенденцию рассматривать анима-сознание, как иллюзорное, непостоянное, колеблющееся. Но эти слова описывают сознание, которое опосредовано по отношению к неизвестному, сознающее свое бессознательное и, таким образом, верно отражающее психическую реальность.
Психическая реальность, анима-сознание, созидание души должны бороться со всей этой путаницей. Созидание души требует сознание анимы, которое является архетипом души и психической реальности. Но мы можем понять, что означает «психическая реальность» и «созидание души» не в большей степени, чем нам позволяет анима, и мы не можем понять ее глубже, чем можем понять, что означает понятие «анима», а также понятие «душа» и «психэ». Другими словами, также как психологический интеллект требует анима-сознания, анима сознание требует психологический интеллект. Душа хочет быть познана. Психологическое понимание состоит из двух взаимопроникающих составляющих: психэ и логоса, души и интеллекта.
Интерпретация интеллектуального понимания и души имела место уже в ранних концепциях psyche в Древней Грации и anima в Древнем Риме. Как мы видели ранее, иногда они подразумевали живой творческий воздух в голове или душу в дыхании, то есть сочетание психэ с логосом, — психологию. «Воздух в голове», о котором говорит Onians, относится более к anima в латинской традиции (см. главу 5 ранее) и представляет первоначальную активность психэ, ее продуцирование «воздушных» фантазий, парообразных эфемерных созданий, проходящих сквозь разум (см. глава 2 и глава 5, о воздухе и аниме (а). Воздушная феноменология анимы указывает не только на тонкость и летучесть. Она также относится к одному из четырех элементов воображения (Bachelard). Алхимический психолог Рипли говорил: «Воздушная душа является тайным огнем нашей философии, нашим маслом, нашей мистической водой» (CW 12, пар. 336, ссылка 7). Воздух относится к единственному невидимому элементу, который, подобно психической реальности, мы можем познать только опосредованно. Если воздушная душа или воздушная анима является тайной алхимического opus (работа, лат., прим. пер.) (конечно, в нем содержится бесчисленное количество «тайн»), — то я бы сопоставил этот психический воздух с imaginatio, «возможно наиболее важным ключом к пониманию opus» (там же, стр. 396). Тайна и ключ к психологической работе требуют воздушное воображение души, т.е. возможность создавать воображаемые события «вне» (там же) природной телесной перспективы эмпирического и материального литерализма, при этом принимая во внимание тонкое или фантазийное тело психической реальности. Существование в душе требует также существования в теле, но это тело создано из материала души; это «тело дыхания» («breath body») (CW 14, пар. 748). Образы фантазии являются этим материалом, это «тонкое тело» (CW 12, пар. 394).
(а) I II
1. Opus naturalium (Деяние природы) Aqua (Вода)
2. Divisio naturae (Деление природы) Terra (Земля)
3. Аnima (Душа) Aer (Воздух)
4. Intellectus (Интеллект) Ignis (Огонь)
CW 9, ii, пар. 414
Таким образом, когда мы обесцениваем воздушность анимы или рассматриваем воздух, как нечто несуществующее, мы придаем меньшую ценность фантазии и разуму в целом. Более того, — и это значительно хуже, — если это возможно, мы теряем ключ ко всему психологическому opus, тайна которого – это сотворение тела через воображение. Таким образом, необходимо правильно оценить полный масштаб значения для психики элемента воздуха.
С анима-воздухом мы встречаемся : в ураганах, названных в ее честь («Анна», «Бетти», «Кэрол» …)(а); в области внутренней погоды, ее давлении, ее влажности, ее туманах; в энтузиазме и воодушевлениях, взрывах и коллапсах; в воздушных созданиях типа бабочек и пауков, ангелов и ведьм, маленьких красных воздушных шариков и воздушных шаров, во всех видах птиц и жалящих крылообразных существах; в дистанцировании, глубине перспективы и горизонта, в невидимости и интуициях, приходящих с неба, также в предзнаменованиях, в острой силе запахов, в звуке, в песне и речи, в разуме и интеллекте. Психологический интеллект сам является аспектом души, одним из ее воздушных феноменов.
(а) Они [«Сирены»] вызывают бури …
CW 13, пар. 218
Психология Юнга происходит из кропотливой интерпретации души и интеллекта, поэтому она помогает понимать, поэтому она принадлежит к психологиям понимания (Verstehen). Юнг категорически настаивает на важности понимания психэ (b). Его понимание базируется на принципе «esse in anima» (бытие в душе, лат., прим. пер.) (с), который формирует его позицию по психологическому мышлению и который делает его мысль психологической. Еsse in anima является также фундаментом большого объема его интеллектуальной работы.
(b) В психотерапии хорошо известен факт, что невротический симптом, который, как кажется, нельзя победить, может быть безвредно преодолен посредством сознательного понимания…
CW 13, пар. 436 и далее
… эстетическая формулировка нуждается в понимании значения, а понимание нуждается в эстетической формулировке. Оба дополняют друг друга, чтобы сформировать трансцендентную функцию.
CW 8, пар. 177
… в конце концов не имеет большого значения, понимает ли врач или нет, однако имеет большое значение, понимает ли пациент.
CW 16, пар. 314
… недостаток знания … оказывает тот же самый эффект, что и бессознательное.
CW 16, пар. 546
(с) Я действительно убежден, что творческое воображение является единственным первобытным феноменом, доступным для нас, реальным основанием психэ, единственной непосредственной реальностью. Поэтому говорю об esse in anima, единственной форме бытия, которую мы можем ощущать напрямую.
10 января 1929, Письмо к Kurt Plachte
Чем в действительности является реальность, если не реальностью в нас самих — esse in anima? Живая реальность – это не продукт действительного, объективного поведения вещей или специально сформулированной идеи, но скорее комбинация обоих … посредством esse in anima.
CW 6, пар. 77
Юнговское esse in anima относится главным образом к «постоянному творческому акту» фантазии (CW 6, пар. 77-78). Но сам термин восходит к точке зрения, появившейся посреди глобальных споров, к модусу души, находящемуся между духом и материей или между словами и вещами. Сейчас мы можем назвать такую точку зрения «психологической спекуляцией», являющуюся результатом зеркального отражения анимы на наши духовные и материальные занятия. Посредством такого зеркала мы вовлекаемся в интеллектуальную фантазию, создаем психологию, которая может взаимодействовать с психэ и которая становится ее телом. Из головы приходит опус, материальная, воплощенная составляющая разума – и это также, как говорит Юнг, является работой Евы (d).
(d) … opus (алхимическая работа, лат., прим. пер.) мужчины связан с эротическим аспектом анимы. Из prima materia вырастает философское дерево, символизирующее разворачивающийся opus … Ева [соответствует] аниме мужчины, которая в виде Мудрости (Sapientia) или Софии производит из своей головы интеллектуальное содержание алхимического процесса.
CW 16, пар. 519
С с ы л к и
41. Об ужасной путанице анимы и чувства в понятиях и поведении смотри главу 2 и 3 выше и мою «Чувствующую функцию» в «Лекциях по типологии Юнга», глава 6.
42. J. Barnet, Ранняя греческая философия (London: Black, 1948), стр. 143; согласно M.Marcovich, Heraclitus Editio Maior (Merida, Venezuela: Los Angeles, University Press), только фрагменты 45 и 47 (Bywater – Barnet) действительно содержат слово harmonia.