Глава 1. Тропою Пифагора

Джон Энтони Уэст

Змей в небесах. Высшая мудрость Древнего Египта

Глава 1 

Тропою Пифагора

Развитие традиционной египтологии в историческом контексте

Самые ранние сведения о Египте дошли до нас от греческого историка Геродота, посетившего Египет около 500 года до нашей эры. Хотя многое из написанного оказалось правдой, доли выдумки в его рассказах ничуть не меньше; Геродот не задумываясь передает реальные и фантастические истории, рассказанные ему древней версией туристических гидов, которых он принял за храмовых жрецов.

Как и многие путешественники после него, Геродот восхищался увиденными шедеврами архитектуры. Но ни он, ни кто-либо из его последователей не имели доступа к тем, кто отвечал за их строительство. Так на протяжении всей истории путешественники по землям Египта записывали свои впечатления в соответствии с личной интерпретацией. Но истинная природа египетского знания, заключенного в непонятных иероглифах, так и оставалась тайной. Современные египтологи справедливо утверждают, что до расшифровки иероглифов не было никакой возможности понять Египет.

В конце XVIII века Наполеон вторгся в Египет с солдатами и учеными, полный решимости раскрыть тайну и построить империю. Рассказы о его открытиях, проиллюстрированные прекрасными, точно выполненными рисунками, впервые поведали о египетской цивилизации европейской публике, и интерес к ней возрос, когда одаренные ученые стали состязаться в попытках расшифровать иероглифы. И только в 1822 году, почти через тридцать лет после наполеоновской кампании, был найден ключ к их пониманию.

В двенадцать лет Жан-Франсуа Шампольон был убежден, что расшифрует иероглифы. Он намеревался овладеть всеми древними и современными языками, которые, по его мнению, приведут к этой цели. Разгадка заключалась в Розеттском камне, птолемеевской реликвии, где одна надпись была записана иероглифами, демотическими знаками (своего рода стенографической или народной формой иероглифов) и греческим алфавитом. Вернувшись через греческий язык к иероглифам, Шампольон в конце концов нашел ответ или, скорее, частичный ответ. Родилась египтология.

До открытия Шампольона многие ученые исходили из разумного предположения, что цивилизация, способная сотворить такую систему письма, должна была обладать высоким уровнем знаний. Некоторые сделали здравые наблюдения, которые были впоследствии забыты или проигнорированы перед лицом очевидно показного, повторяющегося, примитивного и бессвязного характера переведа иероглифов.

Ранние переводы настолько резко контрастируют с последними, что трудно поверить, что так мало ученых смогли подвергнуть сомнению этот парадокс. Но «доказать» шедевр, конечно, невозможно. Кто знает, тот поймет. Эмоциональные и психологические факторы, в большей степени чем наука, слились воедино, создавая современную египтологию.

Как египтяне построили такое огромное сооружение, как пирамиды? Мы даже сейчас не знаем всех подробностей. Из того, что до нас дошло, ясно, что они использовали огромные известняковые блоки, но все еще непонятно, как им удалось передвигать один блок через другой, и то, как поддерживаются стены и потолок внутренней камеры… Очевидно, они использовали блоки и веревки, чтобы поднять их, но даже в этом случае точный метод возведения объектов, таких больших и тяжелых, высотой в сотни футов без подъемного крана до сих неизвестен[1].

 

С астрономической точки зрения существует неопровержимый факт… это предельная точность в расположении объектов. Самый необычный результат найдет в пирамиде Хеопса, но точность не меньше у Хефрена и Мицерина… Такие точные значения, повторяемые во многих сооружениях, не могут быть случайными и свидетельствуют об определенных астрономических знаниях…

С математической точки зрения изучение пирамид, и особенно Великой пирамиды, открывает поразительные геометрические соответсвия, а также числовые связи, которые заслуживают внимания. Но вся проблема состоит в том, чтобы установить, насколько строители были осведомлены об этих свойствах[2].

Пирамиды и пирамидология

Из всех памятников Египта пирамиды всегда вызывали самый оживленный интерес и самые дикие теории. Поколения египтологов твердо заявляли, что пирамиды были построены по самым тривиальным и неверно истолкованным мотивам, что их размеры и пропорции случайны, а их величина есть не более чем пример раздутого эго фараонов. Но обывателей убедить не удалось, и все, что имеет привкус тайны, продолжает привлекать внимание.

Первые ученые утверждали, что пирамиды, и Великая Пирамида Хеопса в частности, были построены, чтобы воплотить в своих размерах и пропорциях богатство астрономических, математических, географических и геодезических данных. (Геодезия: отрасль прикладной математики, которая определяет фигуры и площади земной поверхности.)

Один из ученых Наполеона, Эдме-Франсуа Жомар, был особенно заинтригован этой теорией. Но в то время как некоторые из его расчетов подтверждали эту идею, другие никак не вязались с ней. Точное и полное измерение пирамиды было тогда невозможно из-за песка и обломков вокруг основания, и — как это обычно бывает в науке — данные, которые поддерживали преобладающую теорию, были сохранены,  а ставящие ее под сомнение проигнорированы.

Однако в Англии идеи Жомара были подхвачены астрономом-любителем, математиком и религиозным деятелем Джоном Тейлором, который обнаружил множество поразительных совпадений между измерениями и пропорциями пирамид и недавно проверенными современными измерениями земли. Он не мог приписать это случайности. Однако, будучи догматиком, Тейлор верил в буквальную истину Библии и не мог заставить себя приписать такое знание древним египтянам — расе, которой совсем не симпатизировали в Ветхом Завете (хотя согласно Библии Моисей постиг свою мудрость при дворе фараона). Учитывая его ортодоксальные взгляды, у Тейлора не было иного выхода, кроме как обратиться к идее прямого божественного вмешательств, и родилась псевдонаука «пирамидология».

Уцелевшие блоки и облицовка на вершине пирамиды Хефрена дают представление о внешнем виде пирамид до их разграбления.

 

Сведенные вместе блоки Великой Пирамиды Хеопса. Изготовленные из обработанного белого известняка они имеют настолько ровный срез, которого трудно добиться в наше время. Острие перочинного ножа не может пройти между двумя блоками. В помещении храма подобные с большой точностью обработанные блоки весят до 10 тонн.

Самая очевидная причина, как полагают, кроется в религиозном фанатизме и основывается на эгоистических интересах человека. Мы слишком мало знаем о духовных концепциях, господствовавших 5000 лет назад, чтобы сказать, что именно побудило среднестатистического египетского земледельца уделять свое время и силы строительству пирамид… [Д-р Мендельсон поддерживает мнение о том, что проблемы охраны порядка и требования безопасности сделали бы невозможным строительство пирамид с помощью принудительного или рабского труда, поэтому работа должна была выполняться по доброй воле.] Мы можем сказать, что воскрешение фараона, обеспеченное погребением по особым правилам, было необходимо для загробной жизни простого человека… В целом можно задаться вопросом, действительно ли эзотерические религиозные концепции были более важны для создания эпохи пирамид, чем такие приземленные вопросы, как гарантия еды и мирное соседство… После четырех столетий судорожных попыток объединения и внутренних раздоров, настало время, когда боги Гор и Сет наконец-то обрели мир… Была заложена основа для следующего великого шага в развитии человеческого общества — создания государства. Пирамида должна была обеспечить возможность его достижения.

Как только становится ясно, что главной целью строительства пирамид была программа работы, ведущая к новому общественному порядку, религиозный смысл и ритуальное значение пирамид отступают на задний план. Если уж на то пошло, эти искусственные горы являются памятником прогресса человека в новом образе жизни — национальном государстве, которое должно было стать его социальным домом на ближайшие 5000 лет.

Государство, созданное четвертой династией, было ядром, из которого через бесконечное разнообразие экспансий человечество достигло своего нынешнего положения[3].

(Доктор Мендельсон получил степень доктора физики в Берлинском университете в 1933 году  — идеальное время и место, чтобы узнать, что национальное государство представляет собой апогей прогресса). [примечание автора.]

Поскольку числа 1296 и 864 были ключом к разгадке астрономических и геодезических тайн Великой пирамиды, они могут в свое время разрешить тайны мезоамериканских пирамид. Совпадение или нет, но окружность 1 296 000 единиц имеет радиус 206 265 единиц и 20, 6264 — это длина как английского, так и египетского локтя, при том еврейский шекель весит 129,6 грамма, а английская гинея 129,6 гранов, а мерило самого священного Храма Соломона — 1296 дюймов? Число 1 296 000 не только служило числовой основой для астрономических измерений, но и было излюбленным числом в мистической символике Платона[4].

Хотя идеи Тейлора изначально нашли лишь пару последователей, они дошли до королевского астронома Шотландии Чарльза Пиацци Смита. Смит отправился в Египет, чтобы подтвердить доводы Тейлора. Измерения Смита остаются самыми точными по сей день, и подтверждают гипотезу о том, что древние египтяне обладали передовыми астрономическими, математическими и геодезическими знаниями, которые воплотились в великолепной системе связанных весов и мер, наследие которой все еще широко использовалось во всем мире в виде бушелей, галлонов, акров и т.д.

Но, будучи таким же фанатичным догматиком, как Тейлор, Пиацци Смит не мог приписать египтянам высокую ученость; он тоже обратился к доводу о божественном вмешательстве. Вскоре после этого другой религиозный энтузиаст, Роберт Мензис, предположил, что система проходов Великой пирамиды была задумана как цепь пророчеств, из которой можно вывести дату второго пришествия Христа. С того момента пирамидология стала игровым полем для всех религиозных фанатиков. Любопытно, что теория англо-израэлитов (о том, что британцы произошли от одного из потерянных колен Израилевых) была одной из тех, на основе которых многие образованные викторианцы строили предположения и уделяли ей много своего времени и сил.

Пирамидология была предметом жарких интеллектуальных споров. Но в псевдонаучном контексте Смита эта теория держалась на идее «пирамидального дюйма», меры, придуманной Смитом и не проявленной ни в одном другом египетском памятнике или метрической системе. Когда идея была опровергнута еще более точными измерениями У. М. Флиндерса Петри, теория рухнула, хотя фанатики продолжали находить все более и более подробные пророчества в камере фараона. С наступлением космической эры духовные потомки пирамидологов (Эрих фон Даникин является наименее правдоподобным и поэтому самым успешным из них) продолжают предлагать новые фантастические назначения пирамид: они служили посадочными площадками для космических кораблей или были защитными барьерами для древних ученых, использующих энергию пояса Ван Аллена.

Излишне говорить, что эти теории не подкреплены конкретными доказательствами. Но если критерием для суждения о фантастичности любой из этих теорий является отсутствие доказательств, то есть одна теория, еще более причудливая, чем все фантазии пирамидологов и уфологов. Это теория о том, что великие пирамиды были построены как гробницы, и только как гробницы.

В поддержку этой теории нет никаких прямых или косвенных доказательств. В то время как многочисленные маленькие пирамиды Среднего и Нового Царства Египта были явно и очевидно спроектированы как гробницы и таили в себе изобилие мумий и гробниц, восемь «великих» пирамид, приписываемых третьей и четвертой династиям Древнего Царства, не обнаруживают никаких признаков ни гробниц, ни мумий. Структура этих огромных строений во всех отношениях отличается от более поздних гробниц. Разнообразные наклонные проходы меньше всего подошли бы для сложных погребальных ритуалов, которыми славился Египет. Скромные помещения «гробниц» резко контрастируют с богато украшенными и резными залами позднего Египта. Кроме того, считается, что восемь великих пирамид были построены во времена правления трех фараонов (хотя это оспаривается из-за отсутствия прямых доказательств, приписывающих эти пирамиды конкретным фараонам). В любом случае это не объясняет наличие более чем одной великой пирамиды на каждого фараона, исключая спекуляции о нескольких захоронениях. Египтологи, а вслед за ними и историки, отказываются рассматривать возможные альтернативы теории «только гробниц», независимо от того, насколько легче их доказать. В чем же тогда привлекательность этой недокументированной, маловероятной и неоправданной гипотезы? Я считаю, что дело в ее прозаичности и тривиальности. В египтологии, как и во многих современных дисциплинах, на все вопросы дают «рациональные» ответы. Если нет доказательств, позволяющих дать такой ответ, обычным решением является тривиализация тайны. Во многих академических кругах простота — синоним разума.

Учитывая эту страсть к упрощению, необоснованные утверждения пирамидологов имели серьезные последствия. На протяжении всего развития египтологии, начиная с Жомара, квалифицированные, серьезные и здравомыслящие ученые оспаривали преобладающие предубеждения и широко распространенную решимость считать египтян недалекими. Биот, Локьер и Проктор, профессиональные астрономы, выдвинули серьезные теории, свидетельствующие о высоком уровне астрономических знаний египтян. Локьер, которого высмеивали за предположение, что Стоунхендж был построен для астрономических наблюдений, доказал, что пирамиды могли практически служить для сбора точных астрономических данных.

Во многих других областях специалисты также свидетельствуют о высоких знаниях египтян. Но сенсационные заявления Смита, Мензиса и их преемников привлекли всеобщее внимание и позволили последователям традиционной египтологии очернить любую инакомыслящую теорию клеймом пирамидологии. Компрометирующие рассуждения Локьера и других были проигнорированы.

Тем временем была опубликована теория эволюции Дарвина.

Когда возникла египтология, большинство ученых, как послушные сыны Просвещения, были атеистами, материалистами или только номинально считались последователями религии. Большинство были убеждены, что олицетворяют собой апогей цивилизации. Но этот процесс еще не рассматривался как неизбежный и идущий сам сам по себе; самые известные умы того времени еще не считали себя передовыми обезьянами. Еще не было еретическим предположением, что древние люди действительно что-то знали.

Но по мере того как теория эволюции превращалась в догму, становилось (и остается) невозможным приписывать точные знания древним культурам, не подрывая веру в прогресс. Поэтому вместе с пирамидологами, неспособными подкрепить здравое понимание железными аргументами, многие ранние египтологи, которые были понимающими людьми широких взглядов, постепенно теряли почву под ногами. Оглянувшись назад, можно заявить, что это было неизбежно.

Разумеется, в наших знаниях есть огромные пробелы, но я считаю, что происхождение жизни теперь можно плодотворно обсуждать в рамках современной химии и эволюционной биологии. С самого начала следует признать, что до сих пор непонятно, каким образом происходили реакции конденсации на первобытной земле… А именно то, как удалось преодолеть огромный разрыв между самыми сложными неорганическими объектами и простейшими живыми организмами. Это интеллектуальный вызов проблеме происхождения жизни… Мы очень мало знаем о химии живых организмов, обитавших на земле три миллиарда лет назад… Условия, существовавшие на первобытной Земле, сильно отличаются от тех, которые обычно используются органическими химиками. Хотя многие компоненты клеток могут быть синтезированы в лаборатории, некоторые из наиболее важных до сих пор не могут быть созданы в пребиотических условиях. Еще труднее соединить простые органические молекулы вместе, чтобы образовать полимеры, похожие на белки и нуклеиновые кислоты.
Следовательно, предстоит проделать огромную работу, прежде чем мы сможем предложить единую полную теорию происхождения жизни и экспериментально доказать, что каждый шаг мог произойти на первобытной земле… Мы мало знаем о более поздних стадиях кода эволюции. Мы не знаем, является ли структура ДНК исторической случайностью или нет… Генетический код является результатом сложной серии адаптаций… Мы видим, что идея естественного отбора очень проста и что она полностью устраняет необходимость постулировать любую внутреннюю или внешнюю «волю», которая направляет эволюцию. …Сегодня многим биологам закон естественного отбора кажется почти тавтологией[5].

 

Если вы много читаете о рибосомах или бабочках и достаточно много думаете о том, как они стали такими, какие они есть, вы, вероятно, обнаружите, что используете идею естественного отбора, сами того не замечая, — или вы можете сдаться и стать мистиком… Замена слова «воля» словом «случайность» изменила наш взгляд на отношение человека с остальной Вселенной[6].

Доктор Ричард Докинз берет на себя слишком много ((‘Memes and the evolution of Culture’,  28 Oct., p. 208) когда говорит: «все биологи сегодня верят в теорию Дарвина». Существует значительное меньшинство столь же квалифицированных биологов, которые отвергают эту теорию. Например, существует несколько сотен голосующих членов исследовательского общества креационистов, имеющих по крайней мере степень Msc[7], среди которых много биологов, отвергающих теорию происхождения видов на научных основаниях[8].

Величайшие шаги в эволюции наименее понятны, поскольку сложности развития, скажем, фотосинтеза или теплокровности выходят за рамки сегодняшних простых математических моделей. Поэтому все еще есть потребность в чисто качественных аргументах о том, как произошли такие большие скачки вперед.
Елена Блаватская была женщиной огромной личной силы и необычайной учености. Она претендовала на синтез эзотерических традиций мира, но результат для некоторых читателей выглядит как конгломерат, нежели как синтез. Тем не менее, столетие спустя, некоторые из ее наиболее компрометирующих заявлений выглядят ярко пророческими, в то время как изначальное недоверие, порожденное ее экстатическим и запутанным стилем прозы, значительно ослабевает при перечитывании[9].

Все эти люди без исключения работали во тьме. Мистические и метафизические истины, питающие истинную цивилизацию, для Европы были покрыты мраком, огрубели или забылись (хотя Фенелон, Гете, Фехнер и несколько алхимиков сохранили свою традицию). Грубая наука того времени поддерживала унылую вселенную бильярдных шаров, постулируемую Лапласом[10]. Тогда, как и сейчас, можно было войти в Шартрский собор и испытать непоколебимое убеждение, что в каком-то смысле именно здесь и заключен смысл человеческой жизни на земле. Но сто лет назад объяснить это убеждение, изложить его в понятных терминах было невозможно.

«Доказать» это все равно невозможно. Несмотря на коррумпированность и упадок, цивилизации Востока XIX века процветали по сравнению с Европой. Но они были доступны западным людям только через искаженные представления Блаватской или в книгах западных ученых, проникнутых прогрессивными представлениями о просвещении и, следовательно, слепых к внутреннему смыслу слов, которые они якобы передавали.

То, что сейчас легко доступно любому студенту, тогда было вне досягаемости самых эрудированных ученых. Невозможно было из первых рук изучить подлинные труды мастеров Дзен, суфиев, йогов, прочесть Бардо Тхёдол, Дао Дэ Цзин, Филокалию, христианских мистиков, алхимиков, каббалистов и гностиков, сравнить их с египетскими мифами и признать, что помимо некоторых различий, существует связь, объединяющая все эти традиции.

В то же время большинство людей не могли признать истинную природу «прогресса». Творческие люди, которые на Западе в особенности служат чувствительными нервными окончаниями общества, обманывались реже. Гете, Блейк, Киргегард, Ницше, Мельвиль, Шопенгауэр, Новалис, Достоевский и некоторые другие видели прогресс таким, каким он был на самом деле; но они представляли собой бессильное меньшинство. Чтобы верить в «прогресс» сегодня, человек должен быть сумасшедшим.

Сто лет назад было еще достаточно бесчувственности. С исторической точки зрения египтология является неизбежным продуктом своего времени. Оглянувшись назад, становится очевидным, что ни один ученый или группа ученых не смогли бы распознать истинный Египет столетие назад. Для этого прежде всего были необходимы достижения современной науки вместе с мистическими доктринами Востока и разум, способный применить обе разновидности знания к руинам Египта.

Оглядываясь назад, нельзя не восхищаться геркулесовым трудом египтологов — раскопками, в которых они стирали руки до кровавых мозолей, восстановлением руин, сбором, сопоставлением и классификацией данных, гигантским трудом по расшифровке иероглифов и скрупулезным вниманием к деталям во всех областях на каждом уровне. В то же время трудно понять, каким образом эти ученые пришли к своим выводам, учитывая характер материала в их распоряжении. Заявление Людвига Борхардта, одного из самых трудолюбивых и плодовитых египтологов, отражает ситуацию в одном предложении. В 1922 году, доказав, что египетские пирамиды ориентированы по сторонам света, расположены и выровнены с точностью, которую сегодня невозможно превзойти, Борхардт пришел к выводу, что египетская наука во время строительства пирамид еще находилась в зачаточном состоянии.

Символическая интерпретация Египта
Обширная работа Шваллера де Любича «Храм человека» была опубликована в 1957 году. Хотя на первый взгляд кажется, что картина Египта полностью расходится с той, которую предлагают академические египтологи, детальное исследование показывает, что в некоторых случаях его работа предвосхищена в находках его предшественников. Этой работе часто приходилось оставаться в стороне, в то время как менее здравые теории получали превосходство. В иных случаях за последние два десятилетия египтологии подтвердили теории Шваллера де Любича во многих областях, хотя и не признали их источником. (Это может быть преднамеренным, а может и нет. Нет никаких веских причин, по которым ученые не могли бы прийти к аналогичным выводам самостоятельно).

Но, помимо этого сходства, Le Temple de l’Homme уникален, поскольку он дает полную, последовательную доктрину, объединяющую искусство, науку, философию и религию в единый свод мудрости, который может объяснить цивилизацию Древнего Египта во всей ее полноте. Вопиющий парадокс примитивных, тупоголовых некрофилов, создающих беспрецедентные художественные и архитектурные шедевры в течение четырех тысячелетий, полностью исчезает в свете его интерпретации. Символическая интерпретация также вполне естественно объясняет удивительную полноту египетского искусства, архитектуры и религии на протяжении всей его долгой истории — целостность, которую до Шваллера де Любича ученые могли приписать только «традиционности». Более того, по мере того, как идет работа в различных областях современной науки, в антропологии, археологии, лингвистике и многих других дисциплинах, появляются новые факты, выдвигаются все новые теории, которые прямо или косвенно связаны с символической картиной Египта.

И пусть неосведомленный читатель никогда не узнает об этом из случайного чтения научно-популярных журналов или прессы (даже так называемой «ответственной» прессы), настоящая революция в человеческой мысли уже происходит (компенсируя интенсивностью то, чего ей, возможно, не хватает в цифрах).
Этот факт еще не нашел своего отражения в большинстве школьных учебников или даже в головах и сердцах большей доли работающих учителей и ученых, но наука и образование эффективно опровергли механистические и эволюционные гипотезы, на утверждение которых было затрачено так много усилий.

Это интересная и, возможно, уникальная ситуация в истории человечества. Работа Шваллера де Любича в правильных руках может сыграть важную роль в формировании нового общества. Ибо, хотя «Храм человека», на первый взгляд относится к древней и чуждой цивилизации, эта цивилизация обладала глубоким и точным знанием принципов, ответственных за творение Вселенной. Именно этого знания не хватает современной науке. При всех своих успехах в изучении и измерении механизмов явлений Вселенной, принципы ее возникновения почти так же неизвестны, как и в начале современной науки. Удастся ли ученым и учителям проявить необходимую способность к смирению и обратиться за наставлениями к древней и исчезнувшей цивилизации, еще предстоит выяснить. Между тем картина Египта, явленная Шваллером де Любичем, ясно показывает, что именно полное понимание этих принципов, функций и процессов ответственно за форму и структуру египетского общества и за все его духовные работы.

Существует огромная трудность примирения якобы необъяснимых явлений, которые воспринимаются как паранормальные, со взглядом академических ученых , которые так обеспокоены этим, что ведут себя очень враждебно; некоторые не смогли наблюдать за выступлением Геллера, чтобы избежать любого шанса их убедить. Это положение «засунуть голову в песок и молчать» впустило в паранормальную область много людей, которые работают в направлении разрушения установленной науки. Это люди, которым не нравятся современные теории физики, химии или астрономии, потому что они не согласуются с их глубоко укоренившейся верой в более экстремальные паранормальные явления, такие как общение с духами умерших или с разумными существами из космоса.

Такое отношение может привести только к расколу, который еще больше отделит научное сообщество от тех, кто активно занимается паранормальными явлениями. Поскольку иррациональное и мистическое очень популярны в наши дни, может показаться, что в этом конфликте пострадает только наука. Это было бы катастрофой: растущая культура невежества способна завести человечество в новые темные века, если все это не прекратится достаточно скоро.Те, кто надеется понять мир как можно более рационально, не должны быть полностью подавлены …Как только появится причинное объяснение, рациональное представление сохранится… Многие ученые сейчас всерьез интересуются этими явлениями и считают, что они вносят свой вклад в полезную работу. Мы можем надеяться, что вскоре картина станет намного яснее: когда туман развеется, я надеюсь, что мы все еще будем наблюдать рациональный мир[11]. [курсив автора]

Р. А. Шваллер родился в Эльзасе в 1891 году. Обучаясь математике и химии, он с раннего возраста увлекался философией и мистическими духовными направлениями. Он был официально усыновлен литовским князем и поэтом О. В. де Любичем Милошем за работу, выполненную от его имени во время Первой Мировой Войны, и добавил к своему имени почетное «де Любич». В 1920-х и 1930-х годах он посвятил себя ряду математических, мистических, алхимических и научных исследований; экспериментам с растениями, металлами и цветным стеклом; и попыткам воплотить свои идеи в жизнь с рядом единомышленников. Но пока случай — или, точнее, судьба — не привела его в Египет в 1937 году, у него не было сознательного намерения разрешить парадокс, который он поставил.

Стоя перед храмом Луксора, он испытал одну из тех вспышек глубокого прозрения, которые так часто сопровождают открытие; он был уверен, что видит в этих огромных асимметричных руинах преднамеренное изменение пропорций. Он увидел в Луксоре Парфенон Египта.

Это убеждение прямо противоречило общепринятому египтологическому взгляду на храм Луксора, имеющему четкое объяснение его уникального асимметричного строения.

Как четко понял один из греков, Платон, египтяне по сути были народом лавочников, и интерес к какому-либо вопросу или спекуляция на нем были совершенно чужды их разуму[12]. [Строго говоря, это неточность. Деньги как таковые были неизвестны в Египте. Более спекулятивные греки обычно удостаиваются чести их изобретения. [Примечание автора.] 

Египетская математика считалась примитивной и должна была иметь чисто практическое применение, связанное с разделением земли и распределением хлебов и мер хлеба. Считалось, что египтяне не понимали законов гармонии и пропорций и не знали о существовании иррациональных чисел[13]. Считалось, что все это придумали греки. (Ученые оспаривали и до сих пор оспаривают не столько степень греческих знаний в этих областях, сколько степень применения этих знаний.)

Снимок с высоты наглядно демонстрирует уникальный асимметричный план Храма Луксора.

Космология Филолая понималась и понимается как гелиоцентрическая система и приписывается Пифагору. Это легенда, происхождение которой позднее, чем появился Коперник. И важно показать, насколько это необоснованно, ибо если знание гелиоцентрического движения восходит к Пифагору, то необходимо постулировать предшествующее задолго до того научное развитие.; история развития человеческого духа приняла бы совершенно иной аспект, чем тот, который мы до сих пор демонстрируем[14].

Аристарх Самосский …наиболее известен своим предвосхищением системы Коперника. Гелиоцентрическая гипотеза Аристарха имела мало успеха в античности. Астрономы отвергали гелиоцентрическую гипотезу на научных основаниях. [Аристарх, как и Филолай, был пифагорейцем[15]. Примечание автора]

Анализ Шваллера де Любича этого египетского входа в храм дает неоспоримое доказательство знания Пи. Хотя можно утверждать, что отношение высоты 2:1 к ширине может быть произвольным, сложнее использовать совпадение для объяснения высоты апертуры, которая составляет 1,2 Ø 2 (Phi = Золотое сечение) или pi. Совпадение ли, что этот типичный египетский вход напоминает глиф «П», который греки позднее выбрали для «пи»?

Открытие иррационального и законов гармонии и пропорций приписывалось Пифагору, подозрительно легендарному мистику и математику (ок. 500-580 лет до н. э.), который был ответственен и за развитие пифагорейского мистицизма чисел: теории, согласно которой числа имеют исконный, предвечный смысл. Хотя эта теория была предметом насмешек среди современных ученых, она переживает сильное возрождение и понимается в контексте как инструмент, и возможно, лучший инструмент понимания мира, в котором мы живем.

Пифагореизм в истории
На протяжении всей западной истории учение Пифагора вело разнообразную, но уважаемую деятельность. Пифагор создал свою школу и набрал последователей для применения его математических, философских и гармонических теорий в моральной и практической сферах повседневной жизни. В течение десятилетий она распалась, но небольшие группы и отдельные личности продолжали считать себя пифагорейцами.

Мистицизм чисел стал вырождаться или рассеиваться, но пифагорейские принципы ритма, гармонии и пропорции продолжали оказывать важное, иногда преобладающее влияние в искусстве и архитектуре; эти принципы имели (и имеют) смысл для всех людей, чей личный опыт внушал веру в исконный порядок вещей. На протяжении всей западной истории великие таланты были явными или неявными пифагорейцами.

Платон, особенно в «Тимее», показал себя пифагорейцем, как и неоплатоники Александрии в третьем, четвертом и пятом веках н. э. Раннехристианская церковь, по-видимому, не проявила никакого интереса, но Боэций на развалинах Рима в VI веке, собрал то, что осталось от пифагорейской доктрины, и записал ее, прежде чем быть забитым до смерти Теодорихом. Хотя Боэций, судя по всему, не был христианином, он пользовался большим уважением церкви, и пифагорейство никогда не было полностью изжито.

Есть еще больше оснований подчеркнуть важность древнегреческих взглядов на механизм ментальности, особенно взглядов Платона и Аристотеля. Ибо их мнения и их авторитет, освященные и догматизированные ранними христианскими отцами, стали той неоспоримой истиной, которая сковывала разум человека в Средние века и замедляла движение цивилизации до робкого ползания[16].

Влияние Тимея[17] на более поздние времена было огромным и по существу вредоносным. Многие ученые были обмануты, приняв фантазии этой книги за евангельские истины. Это заблуждение препятствовало прогрессу науки, и Тимей до сих пор остается источником мрака и суеверий[18].

Оготеммели ничего не имел против европейцев. Он даже не жалел их. Он оставил их на произвол судьбы в землях Севера.[19] 

Связь между пифагорейством и оккультизмом Средневековья и Возрождения прослеживается в следующем отрывке из Каббалы Агриппы: Боэций сказал: «Все, что с начала вещей было создано Природой видимо образовано в соответствии с числовыми отношениями, исходящими из мудрости Творца. Числа являются ближайшими и простейшими отношениями с идеями Божественной Мудрости… Сила чисел в живой природе заключается не в их именах и не в числах как счетных элементах, а в числах воспринимающего знания, строгого и естественного… Тот, кто преуспеет в соединении обычных и натуральных чисел с божественными числами, будет вершить чудеса через числа.»[20]

Вероятно часть этого знания было унаследовало Исламом от поздних неоплатоников и поддерживало это пламя; и кажется невозможным, что оно могло выжить, более или менее сокрытым в гностических, герметических и алхимических обществах. Во всяком случае, оно сохранилось (или, возможно, был переформулировано заново через прямое откровение), поскольку раскрылось и расцвело в готических соборах.

Здание соборов по-прежнему окружены тайной. Применявшиеся методы строительства не были частью христианской традиции до того времени; эффект, созданный соборами, не был походил на что-то, виденное прежде, и никто по сей день не уверен, откуда пришло знание. Строители соборов появились во Франции в XI веке. В течение следующих трех столетий движение широко распространенилось в Европе, и установило ее господствующий дух, казалось, исчезло так же внезапно, как и появилось. В более поздних соборах (например, в Соборе Святого Петра в Риме, Соборе Святого Павла в Лондоне) духовное влияние не одно и то же; все это замечают.

Этот эффект не является случайностью. Не является он и следствием величины размера: современные структуры не могут передать аналогичный эффект, хотя, возможно, Эмпайр Стейт Билдинг и вокзал Ватерлоо действительно передают ощущение «священного» технократам и финансистам.

Соборы «работают» как Парфенон и Тадж-Махал, потому что тот, кто их создал, обладал точным и глубоким знанием универсальных гармонических, ритмических и пропорциональных законов, а также столь же точным и глубоким знанием того, как использовать эти законы для создания желаемого эффекта.
Эпоха соборов представляет собой вершину европейской цивилизации. Точные знания, необходимые для строительства соборов, были таинственным образом утрачены или рассеяны, чтобы никогда больше не стать видимой живой силой на Западе. Но они просочились вновь через строительные гильдии, алхимиков, каббалистов, розенкрейцеров и масонские ордена, с деятельностью которых Шваллер де Любич был хорошо знаком.

Главные умы нашей западной цивилизации, начиная с Платона, воспринимали аналогии, постоянное сходство между вещами, структурами, образами. Если аналогия находится в основе динамической симметрии, эвритмии и модуляции, как в пространственном искусстве, так и в музыкальной гармонии, она также доминирует в литературе, ведь метафора является лишь краткой и неожиданной аналогией… Структура, паттерн, с одной стороны, метафора, с другой, могут привести к символу, явному или завуалированному, как мы видели, замечая связь (фактически «аналогии») между регулирующими диаграммами и мандалами, действующими на сознательном или подсознательном плане, или на обоих[21].

В поисках фи
Ранние источники утверждали, что Египет был родиной геометрии. Хотя биография Пифагора является фрагментарной, вторичной и, следовательно, ненадежной, все сходились на том, что Пифагор приобрел большую часть своих знаний на востоке.

Долгое время велись споры о том, были ли пропорции Великой Пирамиды преднамеренными или случайными. Высота пирамиды находится в точном отношении pi к периметру основания. Pi (3.1416…)- трансцендентальное, определяющее отношение между диаметром окружности и ее длиной. В то же время Пи связана с другим, более интересным, иррациональным значением Фи, так называемым золотым сечением. Было замечено — и проигнорировано египтологами — что не только Великая пирамида, но и другие пирамиды также использовали различные отношения Фи при строительстве.

Поэтому Шваллер де Любич решил выяснить, были ли отношения Фи встроены в храм Луксора. Если бы это можно было доказать без всяких сомнений, то это подтвердило бы фрагментарные ранние источники и заставило бы пересмотреть уровень знаний древних. Если бы можно было доказать, что египтяне обладали передовыми математическими и научными знаниями, это бы показало — как многие подозревали — что знаменитый греческий интеллектуальный расцвет был лишь бледной и вырождающейся тенью того, что было известно ранее; это могло бы также помочь обосновать легенду, сохраняющуюся на протяжении всей истории и широко распространенную среди народов мира, что великие цивилизации существовали в далеком прошлом еще до Египта.

Рассматривая храм Луксора как Египетский Парфенон, Шваллер де Любич видел в нем нечто большее, чем просто упражнение в гармонии и пропорциях. Эстетика играла второстепенную роль в священной архитектуре прошлого. Греческий Парфенон был построен для Девы Афины (parthenos означает дева по-гречески). Символизм Девы Марии широко распространен и чрезвычайно сложен, и он действует на многих уровнях. Но его фундаментальное метафизическое значение — сотворение ex nihilo — вселенной, созданной из ничто, из пустоты.

В некотором смысле повествования, найденные в гробницах знати и людей меньшего происхождения, возведенных ко двору, являются менее общепринятыми и более информативными, чем рассказы, отражающие правление государя. Но такие тексты далеко не распространены; Древнее царство в Гизе, Баккаре и Дине. Ни одна из двадцати каменных гробниц в Фивах не рассказывает о каких-либо событиях, связанных с жизнью ее владельца.

С другой стороны, длинные последовательности почетных титулов почти неизменны.;никогда еще не существовало расы смертных, столь влюбленных во внешнее признание и столь склонных щеголять эпитетами[22].

Из этого объективного исследования видно, что египетская архитектура была спроектирована в соответствии с гармонической системой, основанной на использовании квадрата и треугольников …Имеются также достаточные свидетельства о частой встречаемости чисел из ряда Фибоначчи в высоте и пропорциях строений. Тот факт, что и треугольник 8:5, связанный с квадратом, и ряд Фибоначчи дают близкое приближение к золотому сечению, доказывает, что египтяне узнали о свойствах этого соотношения еще в третьей династии[23].

В некоторых случаях размеры вдоль оси числа из ряда Фибоначчи 3, 5, 8, 13, 21, 34, …даже до высоты 610 локтей (великий храм Амона в Карнаке) или близко приближаются к ним, в результате план строения имеет гармонию, основанного на треугольнике 8 : 5[24].

При всем своем аналитическом успехе наука в 1937 году была не ближе к разгадке тайны творения, чем во времена Ньютона. Но изучение математики на протяжении всей жизни — и особенно математики чисел, гармонии и пропорций — убедило Шваллера де Любича в том, что, какими бы искаженными и размытыми ни были учения Пифагора, в своей чистой форме они содержали ключ к этой высшей тайне. Он также был убежден, что древние цивилизации обладали этим знанием, которое передавали в форме мифа, что объясняло поразительное сходство мифов во всем мире, в культурах, полностью изолированных друг от друга в пространстве и времени.

Центральное место во всех этих взаимосвязанных темах занимало любопытное иррациональное, Фи, Золотое сечение.

Шваллер де Любич считал, что если бы Древний Египет обладал знанием первопричин, то это знание было бы записано в его храмах не в явных текстах, а в гармонии, пропорциях, мифах и символах.

Первым шагом шваллера де Любича к восстановлению этого мнимого утраченного знания было изучение размеров и пропорций храма Луксора, чтобы найти преднамеренное использование пропорций. Шваллер де Любич отправился искать Фи. Вскоре стало ясно, что его догадка оказалась верной. Но неуловимость и утонченность, с которыми применялись мера и пропорция, требовали соразмерного совершенствования техники со стороны Шваллера де Любича и его команды. В конце концов работа заняла пятнадцать лет, проведенных в Храме Луксора.

Хотя Шваллер де Любич более или менее знал, что он искал, его интерпретация не привносит меры и пропорции, чтобы поддержать предвзятую теорию. Скорее, меры и пропорции навязывали такое толкование. Стоит также отметить, что все меры и данные контролировались и проверялись квалифицированными специалистами: Александром Варилем, молодым египтологом, который был покорен символическим подходом с самого начала, и который, по сути, бросил безопасную карьеру в египтологии, чтобы выступать в качестве представителя Шваллера де Любича; и Клементом Робишоном, архитектором, руководителем раскопок французской делегации египтологов в Каире.
Шваллер де Любич утверждал, что египетская цивилизация основана на глубоком и точном знании тайн творения. Символическая интерпретация подкрепляет это утверждение двумя видами доказательств: первым лингвистическим, вторым математическим. В Египте язык и математика были просто двумя аспектами одной схемы. Но для того, чтобы удовлетворительно объяснить и описать эту схему, Шваллер де Любич счел необходимым рассматривать лингвистику и математику отдельно.

Личное письмо от Люси Лами; приемной дочери Шваллера де Любича: 
… Иша и Вариль работали над текстами. Их исследования касались Аменхотепа III. Вариль, например, должен был изучить «придворных», чьи имена не кажутся ему случайными. Поэтому он и Иша работали над значением каждой буквы (или иероглифа). С г-ном де Любичем он обсуждал философские значения текстов, например, текста Теогамии или любого другого религиозного писания.

Иша работала над своей книгой Гер-бак и ежедневно показывала свою работу г-ну де Любичу для комментариев…

Для меня были: геодезия, измерение, рисование. К. Робишон помогал мне, когда нужен был тахеометр. Каждая часть внутреннего помещения храма и подходов к нему была измерена камень за камнем…

На специально напечатанных карточках мы записывали размеры каждой из фигур: высоту тела до пупка, лба, макушки и т. д. и сравнивали с современной человеческой биометрией, чтобы увидеть, какие основы были каноном фараонов.

Расскажу забавную историю. В то время я еще не умела читать иероглифы; я начала их изучать только в 1949 году. Однажды утром, измерив всю необычную сцену с правителем, которого сопровождала женщина, беглый подсчет показал, что владыке, согласно высоте его пупка пропорционально его росту, было около 12 лет.

• Я знаю, что на востоке женятся молодыми, — пробормотала я, удивленная и встревоженная, — но в двенадцать лет это вроде бы слишком рано. Я думала, что эта женщина — жена молодого наследника. Поэтому я сочла, что Вариль должен увидеть что написано о ‘женщине’ сопровождающей Аменофиса III.

Сгорая от нетерпения, я дожидалась ночи, когда мы оба доберемся до храма. Я ждала его вердикта, ведь если бы она действительно была его женой, это поставило бы под сомнение весь вопрос о целесообразности измерения высоты пупка пропорционально высоте всей фигуры (что давало ключ к возрасту человека)…

Факел медленно осветил имена. Итак, Вариль, давай я жду…

• Кто это?
• Его мать.

Вот так.  Теперь я могла продолжать заполнять бесчисленные карточки, не опасаясь, что зря трачу время… И это случилось в тот день, когда я была обеспокоена значением, показавшимся мне подозрительным!

Я позвала Робишона, который появился со всеми своими измерительными металлическими лентами: одна 50 метров, другая 30, две по 10 и так далее. Мы разложили их на полу, все метры были абсолютно одинаковыми, поэтому записи были правильными.

Затем мой Шерит (арабское имя) подвергся испытанию и был растянут рядом с остальными. Лента, сделанная из армированной ткани растянулась …и предыдущую работу, естественно, пришлось переделать. Итак, мы вернулись к насторожившему меня месту: к двери и стене. Измеренная точной лентой, стена была ровно шесть саженей в длину, а дверь ровно десять королевских локтей, чего я и ожидала…

Вариль был поначалу очень осторожен, говоря об этом вслух, как и Иша, как и я сама. Он наблюдал месяцами, прежде чем «клюнуть» на это…

Клемент Робишон был не менее благоразумен. Десять лет спустя он признался мне, что расставил несколько ловушек для господина де Любича, но тот так и не попал в них… Вариль уже понял, что классическая версия пирамидальных текстов прискорбно обманчива. Было сложно признать, что прекрасные изысканные и чувственные тексты принадлежат первой династии.

Глубокое значение образов должно было быть раскрыто другим способом чтения… Г-н де Любич и Иша вели с ним долгие обсуждения, из которых он вышел полностью убежденным. Кроме того, Дриотон был первым, кто согласился с тем, что многие тексты, считавшиеся «историческими», в целом были лишь опорой сверхчеловеческого учения, основанного на образе так называемой человеческой истории. Этот мир преходящ, иной мир — единственная истинная цель существования, и во время земной жизни нужно знать, как достичь ее. Например, битва при Кадеше, несомненно, была на самом деле. В отчетах ряд строк конкретно определяет поселения, даже расстояния между важными метками, названия армейских укрытий, имена врагов. Но помимо этих фактов, которые можно считать исторически истинными, существуют бесконечные «стихи», которые совершенно ошеломляют.

… Рамзес II, предупрежденный об огромной коалиции, собравшей всех турков вокруг хеттов, а затем Месопотамию, верхнюю Сирию и кочевые племена бедуинов, собрал армию и пересек Палестину. Во время путешествия он получил сведения о вражеских позициях, и все уверяли его, что он найдет их в Алеппо. Рамзес, слишком уверенный в своих осведомителях, прибыл в Кадеш, не зная о поджидавшем его враге, и спрятался за холмами. Его первая дивизия разбила лагерь, но при этом была разоружена. Три другие дивизии были отброшены на расстояние около двадцати миль. Благодаря легкому маневру противника Рамзес был ранен.
Он оказался вдали от остального войска, в полном одиночестве, когда противник набросился на лагерь, убивая всех, кого пожелает.
Затем Рамсес II обращается с искренним воззванием к Амону; Амон воплощается во Владыке, нанося удары направо и налево. Правитель один разбивает или бросает в Оронт тысячи колесниц и солдат… Историки охотно соглашаются, что знаменитая поэма Пентаура, повествующая об этой истории, «к сожалению, лишена какой-либо исторической ценности», и Дриотон добавляет, что договор, подписанный между Рамзесом II и хеттами, «нигде (в поэме) не затрагивает суть; то есть соответствующие границы двух стран». (Е. Drioton, л’Egypte, стр. 408411)

 

Почему же тогда бесчисленные изображения этой битвы покрывают стены храмов? И почему изображен правитель, угрожающий своей булавой, «букетом пленных», среди которых одни азиаты, а другие африканцы?

Длинные списки покоренных нубийских народов, украшающие колонны и храмы, изображения царя, убивающего чернокожего пленника, принадлежат скорее формулам и традиционной иконографии, чем истории.(Там же. p. 377)
Таким образом, все сходятся во мнении о неисторическом характере этих огромных барельефов; но опять же, зачем тратить столько времени и сил только на то, чтобы рассказывать небылицы? С классической точки зрения эти вопросы остаются без ответа. Но с философской точки зрения, напротив, можно увидеть возможность подхода и понимания этих проблем. Это-то и убедило Вариля.

Тети, живущий вечно, жрец Пта, более уважаемый фараоном, нежели кто-либо из служителей, как покровитель тайных дел, которые должно было исполнить Его Величество… [Курсив автора.][25] 

Требовал придти, чтобы выполнить тайные работы …каждый подготовил одного из своих служителей, лучшего из мирских жрецов, который знает направления и искусен в том, что ему известно… Исполняйте самые сокровенные вещи, те, что никто не видит, никто не знает, пока живет в своем теле … [Курсив автора.][26]

Я имел доступ ко всем писаниям пророков, и не было ничего, чего бы я не знал о том, что произошло до меня[27].

Это была не праздная болтовня, ибо Сенмут описывает на своей стеле архаический текст, давно потерявший свою изначальную форму. Некоторые из этих писаний описаны в кожаных свитках, таких как анналы, хранящиеся в храме Амона в Карнаке во времена Нового Царства, или свитки библиотеки храма Эдфу[28].

Но среди групп, где традиция еще сильна, это знание, которое явно характеризуется как эзотерическое, является тайным только в условном смысле. На самом деле оно открыто для всех, кто проявляет волю к пониманию, до тех пор, пока их общественное положение и нравственное поведение считаются достойными[29].

Вопрос тайны
Если бы египтяне обладали одновременно и высоким уровнем знаний, и способом их выражения или кодирования, подобным нашему, работа Шваллера де Любича была бы ненужной, и парадокс предполагаемых примитивных людей, создающих художественные шедевры, никогда бы не возник.

Дойдя до определенного уровня в каждом из искусств и наук Египта, знание становилось тайным. Правила, аксиомы, теоремы и формулы — сама суть современной науки и образования — никогда не предавались гласности и, возможно, никогда не были записаны.

Но вопрос о тайне сегодня понимается совершенно неправильно. Ученые сходятся во мнении, что большинство древних обществ (и многие современные, оставшиеся на прежнем уровне) открывали определенные типы знаний для избранных посвященных. В лучшем случае эта практика считается абсурдной и недемократической, в худшем — формой интеллектуальной тирании, с помощью которой класс жрецов-мошенников держал массы в состоянии безмолвного благоговения. Но древний разум был гораздо тоньше нашего. Были (и остаются) веские причины для сохранения определенных областей знаний в тайне, включая сакральные числа и геометрию; пифагорейскую практику, которая особенно бесит современных математиков.

Пять было священным числом пифагорейцев, и члены братства поклялись хранить тайну под страхом смерти. Мы знаем, что это тайное знание существует только потому, что оно просочилось в мир.

То, что Египет обладал этими знаниями, неоспоримо перед лицом гармонических пропорций его искусства и архитектуры, как показал Шваллер де Любич.

Но, возможно, к несчастью, Египет умел хранить свои секреты гораздо лучше, чем греки, — настолько хорошо, что египтологи отказываются верить, что они существуют. Хотя по определению косвенные доказательства этого знания есть, и остается только понять действительные мотивы, стоящие за хранением такого рода (или любого рода) знания в тайне.
В мире водородных бомб, угрозы бактериологической войны и других ужасов прогресса очевидно, что знание опасно. Также самоочевидно, что древние не обладали технологией, способной высвободить такую жестокую силу. Однако если мы присмотримся повнимательнее к тому, как мы эмоционально и психологически подвержены влиянию — что, в свою очередь, делает предсказуемым нашу реакцию на определенные ситуации, — мы увидим, что за этим любопытным пифагорейским символизмом чисел скрывается опасное знание.

Интригующее представление о том, что слабые электрические поля могут влиять на поведение животных, подкрепляется докладом двух биологов из Института исследований мозга в Лос-Анджелесе… Какие именно фундаментальные механизмы могут лежать за этими эффектами, остается загадкой. Уровни полей слишком низки, чтобы вызвать тонкие связи (синапсы) между нервными клетками… Хроническое воздействие низкочастотных слабых электрических полей неуклонно возрастает, основными источниками которого являются линии электропередачи и любое электрооборудование. Поэтому все большее беспокойство вызывают возможные угрозы для здоровья[30].

Произведение искусства, плохое или хорошее, представляет собой сложную вибрационную систему. Наши пять органов чувств сделаны так, чтобы улавливать эти данные в виде зрительных, слуховых, осязательных и, вероятно, обонятельных и мыслительных волн разной длины. Информация интерпретируется мозгом и провоцируют реакцию, которая — учитывая большие различия между людьми — более или менее универсальна: никто не думает, что последняя часть Девятой симфонии Бетховена убаюкивает.

Опытные художники инстинктивно знают, что их творения отражают этот закон: вспомните знаменитую фразу Бетховена, сказанную во время работы над поздними квартетами  —»музыка — это более высокое откровение, чем философия». Но они не понимают точной природы этих законов. Они достигают мастерства только через интенсивную дисциплину, врожденную чувствительность и длительный период проб и ошибок. Они мало что могут передать ученикам или последователям. Можно передать технику, но не «гений». Но в древних цивилизациях ранг посвященных обладал точным знанием гармонических законов. Они знали как манипулировать ими так, чтобы добиться нужного эффекта. И они вписали это знание в архитектуру, искусство, музыку, картины, ритуалы и благовония, создавая готические соборы, огромные индуистские храмы, все чудеса Египта и многие другие священные древние произведения, которые даже сегодня, будучи руинами, производят на нас сильное впечатление. Этот эффект вызван тем, что эти люди точно знали, что делают и почему они это делают: это было сделано исключительно с помощью комплекса манипуляций восприятием.

Теперь, если мы посмотрим на наш двадцатый век, мы не найдем шедевров священного искусства, но мы увидим бесчисленные примеры научно доказанных вредных эффектов, возникающих в результате неправильного использования сенсорных данных.

Пытки — это насилие чувственного восприятия. Люди знают о пытках очень давно. Но никогда прежде они не изучалась с научной точки зрения. При анализе становится ясно, что пытка принимает две формы: сенсорную депривацию (одиночное заключение) и сенсорную сверхстимуляцию (привязывание человека к колоколу, дыбе и т. д.).

Сегодня также хорошо известно — и работа, которая ведется по сей день, выявляет все более тонкие и коварные последствия, — что стрессы и напряжения современной жизни наносят реальный и даже измеряемый ущерб нашим эмоциональным и психологическим способностям. Люди сходят с ума, живя слишком близко к аэропорту или работая в непрерывном шуме фабрики. Офисные здания, которые слабо проветриваются и широко используют синтетические материалы, создают атмосферу с нехваткой отрицательных ионов. Хотя это и не воспринимается органами чувств, в конечном счете это вибрационное явление на молекулярном уровне оказывает мощное, измеримо вредное воздействие: люди становятся подавленными и раздражительными, легко утомляются и теряют иммунитет к инфекциям. Инфразвуковая и ультразвуковая частоты работы разного оборудования в свою очередь оказывают мощное и опасное влияние. Дизайнеры сегодня знают о том, что разные цвета могут произвести благотворный или вредный эффект, хотя и не знают почему именно.

И именно тогда, в этот период своей жизни, я не раз стал замечать, что в определенные дни силы и степень моего активного мышления понижалась, и с тех пор я стал обращать внимание на это… Я убедился, что это нежелательное состояние случалось со мной каждый раз в тот день, когда работал наш большой «Лайфчакан». («Lifechakan» приблизительно соответствует тому, что в быту называется «динамо-машина».)[31]

По сути повседневная жизнь городских жителей сегодня технически является видом мягких, но навязчивых пыток, в которых жертва и истязатели страдают одинаково. И все называют это «прогрессом». Исход похож на результат преднамеренных пыток. Духовно сильные признают вызов, встречают и преодолевают его. Остальные поддаются, становятся жестокими, апатичными, легко попадают под влияние; они рабски следуют за всем, что обещает освобождение от невыносимой ситуации, и легко склоняются к насилию или потворствуют давлению в том, что они считают своими интересами. Все это происходит из-за людей, исповедующих высокие идеалы, но не знающих о силах, которыми они манипулируют.

Бесспорно, все эти явления воспринимаются либо непосредственно через органы чувств, либо (как в случае единого пространства и сверхзвукового и ультразвукового влияния) через более тонкие физиологические рецепторы. Поэтому ясно, что они могут быть сведены к математическим знакам, по крайней мере потенциально. Древние не смогли бы создать водородную бомбу, даже если бы захотели. В то же время, хотя военное мышление и может считать убийство людей самоцелью, конечной целью войны является не столько геноцид, сколько психологическое завоевание врага. Одна лишь грубая сила неизменно вызывает бурную реакцию; тирании редко длятся долго, если они основаны исключительно на военной силе. Но когда враг психологически беспомощен, — правитель в безопасности.

Мы смотрим на наше общество и видим, что люди низведены до рабства чувственными и сверхчувственными явлениями, навязанными людьми, которые не знают, что делают. Мы можем легко представить ситуацию, в которой более мудрые, но в равной степени эгоистичные люди производят подобный эффект осознанно, посредством сознательного манипулирования чувствами.

В соборах, в сакральном искусстве и архитектуре прошлого мы видим, что знание гармонии и пропорции использовалось правильно, вызывая у всех людей, чьи эмоции не были навсегда искалечены или разрушены современным образованием, чувство священного. Поэтому не требуется много воображении, чтобы представить себе, что то же самое знание может быть использовано во вред. Потенциально можно было бы создать здания, танцы, песни и музыку, которые привели бы любое население к беспомощности. Это было бы нетрудно для людей, знающих тайны, поскольку люди, отрицающие их существование, производят подобные эффекты в двадцатом веке. И есть традиция, повторяемая на протяжении всей истории (хотя я не знаю конкретных доказательств), что Египет ослабел и в итоге пал из-за широко распространенного злоупотребления магией, которая в конечном счете является манипуляцией гармоническими явлениями.

Это лишь одна из веских причин для сохранения определенных типов математических знаний в тайне. Есть много других, относящихся к ходу развития и посвящения: человеку, неспособному хранить простую тайну, нельзя доверить более сложную, более опасную. Наконец, мы должны рассмотреть возможность того, что наш бесспорно развитый западный интеллект приобретается ценой интуитивной и эмоциональной бесчувственности; в прошлом злоупотребление математическими знаниями могло быть более опасным, чем сегодня.

Во всех областях египетского знания основополагающие принципы хранились в тайне, но проявлялись в писаниях. Если это знание когда-либо было записано в книгах — а есть упоминание о священных библиотеках, содержание которых навсегда утрачено, — то эти книги предназначались только для тех, кто заслужил право обращаться к ним. Таким образом, в письменном виде мы имеем лишь несколько математических папирусов, предназначенных для учеников и имеющих, по-видимому, чисто практический и бытовой характер: они связаны с проблемами распределения хлеба и пива среди n-го числа людей и т. д. Позже я вкратце покажу, как Шваллер де Любич доказывает, что эти школьные упражнения обязательно вытекают из высоких и точных теоретических математических знаний.

Нет астрономических текстов, но удивительно точная календарная система без всяких сомнений указывает на то, что египтяне обладали развитой астрономией. Нет текстов по географии и геодезии, но работа ряда ученых показала, что расположение и размеры Великой Пирамиды, гробниц и памятников, датируемых первой династией, а также вся сложная система египетских весов и мер не могла быть достигнута без точного знания окружности Земли, соединения полюсов и многих других географических деталей.

В медицине снова возникает проблема нехватки текстов, которая усугубляется техническими трудностями перевода. Но имеющиеся тексты намекают на совокупность устных знаний, в то время как письменные при ближайшем рассмотрении раскрывают глубокие знания анатомии, патологии и диагностики.

Наконец, наиболее убедительно то, что нет текстов, относящихся к архитектурным техникам. Египетские фрески изобилуют изображениями якобы повседневных занятий. (На самом деле, у них есть более глубокий смысл, но об этом позже.) Мы видим плотников, гончаров, писцов, рыбаков, лодочников, пивоваров — все занятия, которые обычно связаны с развитой ремесленной культурой. Но нигде в Египте не видно архитектора за работой. Ничто не указывает на то, каким образом были спланированы, спроектированы или выполнены грандиозные памятники Египта. Несколько тщательно продуманных фрагментарных папирусов доказывают, что планы существовали — что неудивительно. Но ни слова о знаниях, лежащих в основе этих планов. Эти архитектурные знания существовали. Есть архитектура, которая это доказывает. Техническое мастерство египтян всегда было самоочевидным. Теперь столь же очевидно, что этому соответствовало глубокое знание гармонии, пропорций, геометрии и создания окружающих пространств. И ясно, что все эти знания, технические и теоретические, были тайными и священными, и эти тайны оберегались. Они проявились в писаниях Египта, где они могли произвести свое действие. Работа Шваллера де Любича состоит в абстрагировании от искусства и архитектуры в пользу глубокого математического и гармонического понимания, ответственного за внешний вид этих произведений, и в погружении сквозь запутанный и сложный вид иероглифов, мифологии и символизма к простой метафизической реальности, из которой перешла вся эта кажущаяся произвольной, но на самом деле последовательная и когерентная сложность.

Шваллер де Любич подчеркивал символическое значение, присущее созданию пропорций всего Великого храма. Графический анализ во втором томе имеет превосходную точность. Возможно, не стоит заходить так далеко и сравнивать значение христианского собора с глубоко иным религиозным мировоззрением египтян. Можно также с большой осторожностью отнестись к идее о том, что различные области храма Луксора отражают стадии человеческого развития: что пропорции самого внутреннего святилища представляют собой пропорции «нового» [новорожденного] или что можно найти пропорции тела взрослого человека во всем комплексе, включая последние дополнения.

Тома шваллера де Любича обычно не встречаются в библиографии какого-либо серьезного египтолога, однако его фундаментальная точка зрения на связь между символическим значением и использованием пропорций в долгосрочной перспективе не может быть исключена из серьезного исследования. Его влияние на Робишона и Вариля, которые были особенно увлечены высшими смыслами египетского храма, привело к дальнейшему уточнению египетских раскопок и стало вкладом в забытые исследования символизма, пронизывающего всю египетскую архитектуру вплоть до каждого камня[32].

В 1950-х годах исследования Бадави и Р. А. Шваллера де Любича дали подробное представление о пропорциональной организации египетских строений… Бадави кратко изложил некоторые из своих идей… Египетские комплексы, такие как большие храмы Нового царства, которые росли путем аккреции — новые части добавлялись перед более ранними структурами — продолжали следовать той же схеме пропорций, даже если они были разделены несколькими столетиями. Бадави описывает эту систему как «гармоническое проектирование», основанное на определенных рекуррентных размерах, встречающихся в наземных планах и сечениях, которые могут быть выражены конструктивной диаграммой с использованием равнобедренных треугольников и квадратов. Обе системы, арифметика Фибоначчи и графическая схема золотого сечения были объединены для достижения гармонического облика в архитектуре по фиксированным правилам, способным передаваться ученикам без помощи письма[33].

Лингвистический тезис
Перевод иероглифов по-прежнему несет в себе трудности.В любом журнале по египтологии половина статей обычно посвящена нерешенным проблемам смысла, грамматики и синтаксиса. В настоящее время иероглифы можно «расшифровать», но несправедливо говорить, что их можно точно «перевести».

Сам Шампольон не верил, что открыл все, что скрывают иероглифы. Но смерть помешала ему следовать своим предчувствиям, и последующие ученые тоже не сделали этого, удовлетворившись уточнениями его первоначальной работы. Эта неудача привела к переводам, которые упускают дух и смысл текстов. Но поскольку египтологи не нашли метафизической основы всей египетской цивилизации, они приписывают несогласованность текстов скорее примитивному и «неразвитому» египетскому мышлению, чем своим собственным изначальным недостаткам.

Как это часто бывает с разгаданными тайнами, когда решение найдено, трудно понять, почему оно не было обнаружено давным-давно. И хотя символический ключ к иероглифам достаточно прост для объяснения и иллюстрации, он требует понимания, диаметрально противоположного аналитическому духу современной мысли. Аналитический ум восстает против символа, содержащего в одном знаке полную иерархию значений от буквального до абстрактного, и отказывается принять его. Иероглифы не так просты.

Любопытно, что египтологи строго придерживались абсолютно буквального перевода текстов, и лежащий в их основе символический смысл почти навязывался им; но, подходя к текстам рационально, пытаясь превратить их в эквивалент нашей «литературы», они эффективно скрывали этот внутренний смысл.

Итак, символ «птица» означает птицу. Но постоянное использование этого символа в священных текстах говорит о том, что буквальное значение не открывает всей правды. И вездесущий символ «души» (ба, птица с человеческой головой) дает ключ к разгадке
символического значения слова «птица». Символ относится не только к физической птице, но и ко всем функциям и свойствам, которые содержатся в «идее» птицы: способность летать, подниматься над землей и, следовательно, принцип изменчивости, который в конечном счете подразумевает «дух». Когда в священных текстах египтяне старательно рисовали сцены, где люди набрасывают сеть на диких птиц, они не просто напоминали парящим бестелесным мертвецам об играх земли, но и выполняли магический ритуал, напоминающий им о требованиях духа; о необходимости поймать, «опутать сетью» изменчивые аспекты духовного «я». Неспособность понять как цель мифа, так и лежащую в его основе истину усугубляет нынешнюю печальную картину древнего Египта.

Тексты пирамид (а точнее Писание пришествия света), вырезанные великолепными иероглифами в пирамиде Унаса (пятая Династия) в Саккаре.

В соответствии с эволюционным мышлением современные ученые рассматривают миф либо как своеобразную первую попытку примитивных народов рационализировать сбивающий с толку материальный мир, романтическую попытку убежать от суровых, физических реалий или как неуклюжую творческую попытку передать исторические и политические события. Даже Юнг, который часто видел мудрость там, где другие видели лишь суеверия, приписывал универсальность мифа действию таинственного «коллективного бессознательного».

Шваллер де Любич приходит к противоположному выводу и обосновывает свое утверждение. Миф может быть самым ранним из известных способов передачи информации, связанной с природой Вселенной, но он также является самым точным, самым полным и, возможно, лучшим способом. Миф драматизирует космические законы, принципы, процессы, отношения и функции, которые, в свою очередь, могут быть определены и описаны числом и взаимодействием между числами.

Определения: субъективность языка такова, что читатели будут неизменно ставить индивидуальные интерпретации на многие из постоянно повторяющихся ключевых слов в этом тексте. В каждом случае стандартные словарные определения настолько расплывчаты, что способствуют индивидуальному толкованию. Поэтому нижеследующие определения не являются всеобъемлющими или окончательными, но они, по крайней мере, служат для определения этих слов так, как они предназначены в настоящем контексте.

Действие: видимое следствие мистического, непроявленного изначального разделения. Действие — это «причина» Вселенной. Изначальное действие есть одновременно и «реакция». Эзотерически действие есть восстание духа против его заточения в материи.

Функция: специфика действия; его роль.

Процесс: последовательность действий, характеризующаяся организованными функциями. Паттерн: схема процесса; способ, которым он проявляется.

Форма: наблюдаемое следствие паттерна во времени и пространстве; кошка — жизненная форма; треугольник — абстрактная или идеальная форма.

Математический тезис
Второй тезис Шваллера де Любича — математический. И сознательное использование гармонических пропорций в искусстве и архитектуре, и числовая основа египетского мифа побудили его к детальному пересмотру пифагорейства и к построению системы мышления, согласующейся с архитектурными шедеврами Египта — империи, существовавшей четыре тысячи лет. Но для этой системы наш дискурсивный язык не дает удобного названия. Это одновременно философия, математика, мистика и теология. Чтобы понять ее правильно, ни один ее аспект не должен изучаться без учета других. В Египте совершенный храм допускал — и даже требовал — этой одновременности. Но для того, чтобы объяснить или описать все это на современном языке, мы должны сделать это по частям.

«Число — это все» — заявляли пифагорейцы. Нам кажется странным классифицировать числа как «ограниченное, неограниченное; нечетное, четное; одиночное, множественное; правое, левое; мужское, женское; прямоугольное, изогнутое; светлое, темное, хорошее, плохое, квадратное, круглое. В равной степени странно называть пять числом «любви» и восемь числом «справедливости».

Это покажется менее странным, если мы рассмотрим мышление, которое привело к этим соотношениям. Тот факт, что человеческий разум может различать, доказывает, что число два имеет другое значение, нежели число один. Способность отличать подразумевает различие, а различие требует наличия обоих, иначе оно не имеет смысла. Мы можем, конечно, создавать лингвистические ловушки и утверждать, что нет способа доказать, что язык отражает «реальность». Из такой ловушки нет выхода. Но если мы допустим, что каким-то образом язык соответствует реальности, тогда философски число наполняется смыслом, а числа — не просто интеллектуальные абстракции.

С точки зрения повседневного опыта мы осознаем вселенную как невероятно разнообразную систему, состоящую из множества видимых единств. Утка — это единство, состоящее из множества клеток, каждая из которых представляет собой единство, состоящее из множества молекул, каждая из которых представляет собой единство, состоящее из множества атомов, каждая из которых представляет собой единство, состоящее из множества «частиц», для описания которых уже недостаточно обычного языка.

С одной стороны, это частицы, или единства; с другой стороны, это формы поведения энергии; и именно энергия теперь рассматривается как высшее единство, лежащее в основе материальной Вселенной.

Та же линия мышления в макрокосмической сфере приводит к тому же выводу. Утка — это единство, которое является одним из аспектов планеты Земля, которая является единством, и в свою очередь, является частью Солнечной системы, которая является единством и т. д… и так далее, и так далее, к галактикам, которые вместе составляют невообразимое единство, которое мы называем «Вселенной».Позитивисты и некоторые философы-лингвисты могут утверждать, что понятие «Вселенная» — это заблуждение, что Вселенная — это иллюзия, не более чем сумма ее частей. Но в этом случае утка, или позитивист, также является заблуждением и иллюзией, и не более чем суммой ее частей.

Множественность предполагает единство. Множественность бессмысленна, если единство также не имеет смысла. Оба термина наделяют число реальным, а не абстрактным значением. Именно то, как наши чувства воспринимают информацию, создает автоматическую, часто непреодолимую проблему. Множественность атакует наши чувства на каждом фронте, в то время как единства, которые мы называем «уткой», «клеткой» и «молекулой», условны и относительны — и мы это знаем. Мы сами таковы — временные, относительные единства. Философски, логически мы можем постулировать высшее единство, но оно неосязаемо для наших чувств.

Если мера и симметрия в какой-либо степени отсутствуют в какой-либо композиции, то гибель ожидает и ингредиенты, и композицию …Мера и симметрия — это красота и добродетель во всем мире[34].

«Число пребывает во всем, что известно, без него мы не могли бы ни думать, ни знать ни о чем», — писал философ-пифагорейец Филолай[35].

Вознесение Платоном математики как величественного и таинственного ритуала уходило корнями в темные тревожные суеверия и причудливые ребячества, которые завораживали людей, переживших детство цивилизации… Его влияние на образование окутало математику завесой тайны и помогло сохранить странное общество Пифагорейских братств, члены которых предавались смерти за раскрытие математических тайн, теперь напечатанных в школьных учебниках[36].

Нельзя было говорить о Лебе перед женой Хогона, о восьми предках перед женой жреца, о Нуммо перед кузнецом или о чем-либо другом перед дураками[37].

 

Мы обязаны признать ограниченность разума и необходимую реальность сфер, к которым разум не имеет доступа. И пока разум сам по себе не заставит людей идти путем инициатической традиции (то есть функции совести), ему не хватит сил опровергнуть скептицизм.

Именно чувства делают нас скептиками. Когда ученые и интеллектуалы утверждают, что их атеизм или агностицизм навязан им «разумом», они лгут. Они просто не смогли применить свой разум к относительным и предварительным данным, воспринятым чувствами. То, что сегодня называют пифагорейским мистицизмом чисел, имеет египетское происхождение (если не более древнее) и соответствует философии, лежащей в основе всех искусств и наук Египта.

По сути Пифагор использовал недраматизированный миф — стратегия, которая имела преимущество в том, что обращалась непосредственно к тем, кто был способен мыслить в этом направлении. Работа Шваллера де Любича и независимая, но дополняющая работа нескольких других современных мыслителей (например Дж.Беннетта,) позволила переосмыслить теорию Пифагора приемлемым для нашего мышления способом. Когда мы применяем ее к египетскому мифу, становится ясно, что эти любопытные истории основаны на понимании числа и взаимодействия чисел, а не на анимизме, племенных суевериях, жреческой вражде, истории или сновидениях.

Генерация треугольных и квадратных чисел, показанных схематически, иногда может дать представление о свойствах чисел и отношениях между ними, которые скрывают более быстрые и более «эффективные» современные методы вычисления. Пифагорейцы размышляют, а не запоминают, и понимание не обязательно приходит кумулятивно, логически или последовательно. Как и Дао, в одно мгновение оно кажется здесь, а в следующее исчезает. Треугольник — это первая «форма»; четыре — это первый возможный «аналог» единицы и субстанции в принципе; тетрактис — это одновременно десять, четыре и один. Смысл Троицы как три-в-одном может придти к вам из диаграммы, оставаясь навсегда туманным, когда выражается словами. Но это требует определенного восприятия, и те, у кого его нет, не признают и смеются над ним. И верить им — все равно что быть глупым султаном, который считает своих евнухов авторитетами, потому что они объективно говорят о любви.

Числа: ключ к функции, процессу и принципу
1.
Один, Абсолют или единство, создавший множественность из самого себя. Один стал двумя.

Для них [египтян] вся Вселенная была живым единством… древние египтяне не могли представить себе ничего, что не было бы живым в той или иной степени … они могли предположить, что было время, когда мир, каким они его знали, еще не существовал… Каждый египетский миф о сотворении мира содержит три основных рассказа и начинается с изначального предположения, что до начала всего сущего существовала первобытная Бездна вод, простирающаяся повсюду, бесконечная, не имеющая границ или направлений. Она не была похожа ни на одно море, имеющее пределы, ибо не было ни верха, ни низа …только безграничная глубина — бесконечная, темная, бездонная[38].

Как и в космологии Гермополиса и Гелиополиса мы находим упоминание об изначальном Боге вод, Жрице, и жене бога Нуна, Наунет. Но в мемфисской космогонии говорится, что они произошли от вечного разума, Птаха, который проявляет себя во многих отношениях и во многих аспектах. Считается, что древние боги других космогоний, включая Атума содержатся в Птахе. Они имеют свои формы в Птахе и являются ничем иным, как Птахом. Атум считается сердцем и языком Птаха, а божественными формами этих богов являются Гор и Тот[39].

Шваллер де Любич называет это «изначальным разделением» (распадом, расщеплением). Один навсегда непонятен и непостижим для человечека (хотя язык позволяет нам выражать то, что мы не можем понять).

Сотворение Вселенной — это таинство. И в Египте оно считалось единственной неотвратимой тайной — за пределами изначального разделения все в принципе понятно. И если возникнут возражения, что философия, основанная на неопределенности, никуда не годится, то следует вспомнить, что современная наука изобилует не только неопределенным, но и абстракциями, не соответствующими никакому реальному опыту: нулем, который есть отрицание; бесконечностью, которая есть абстракция; и квадратным корнем из минус единицы, который есть и отрицание, и абстракция. Египет тщательно избегал абстрактного. Атум совершил Поворот (трансцендентное действие) и отделил себя от Нун, первобытных вод.

Тогда не было ни бытия, ни небытия; не было ни воздуха, ни небес, которые находятся за его пределами. Что же было тогда? Где? Под чьей защитой? Были ли там Воды, непостижимые, глубокие?

Тогда не было ни смерти, ни бессмертия. Не было ни маяка ночи, ни маяка дня.

Все дышало своей силой, не сотрясая воздуха.

Кроме этого ничего не было.

Тьма вначале была сокрыта тьмой, неразличима. Все было Водами. То, что, приходя в бытие, было сокрыто пустотой, возникло благодаря силе тепла или «энергии».  Затем пришло желание, бывшее первым семенем разума. Мудрецы, ищущие в своих сердцах знания, обнаружили связь бытия с небытием.

Согласно гелиопольскому мифу поворот Атума представляет собой одновременно утверждение (или бытие) и отрицание (нарушение изначального единства). Таким образом, миф раскрывает предельную тайну небытия и бытия. Небытие —  это источник. Бытие —  это его отрицание. Поворот инициирует понимание божественного акта творения.

Тот, кто возник в Ну,

Прежде небес

Прежде земли,

Прежде двух столпов, Шу и Тефнут,

Прежде чем родились боги,

Прежде чем появилась смерть,

Прежде чем началась вражда (или сражение),

Прежде чем был выколот глаз Гора,

Прежде чем были отсечены яйца Сета[40]…

В наших терминах единство, абсолютная или неполяризованная энергия, осознавая себя, создает поляризованную энергию. Один становится одновременно Двумя и Тремя. Два, рассматриваемые сами по себе, по своей природе являются разделяющими. Два — это принцип множественности; два — это призыв к хаосу. Два — это падение. Но два примиряются с единством, включаясь в единство путем одновременного создания трех. Три представляют собой принцип примирения, взаимоотношений. (Троица, которая описана не только в христианстве, но и в бесчисленных мифологиях по всему миру.)

Числа не являются ни абстракциями, ни сущностями сами по себе. Числа — это имена, применяемые к функциям и принципам, на которых создается и поддерживается Вселенная. Через изучение числа — и быть может только через изучение числа — могут быть поняты эти функции и принципы. Проще говоря, мы принимаем эти функции и принципы как должное; мы даже не осознаем, что они лежат в основе всего нашего опыта и что в то же время мы почти ничего не знаем о них. Мы можем только измерять результаты, которые дают нам количественные данные, но не понимать их. Мы живем в мире на условиях рождения, роста, оплодотворения, созревания, старения, смерти, обновления.

Мы живем в терминах времени и пространства, расстояния, направления, скорости. Но современная наука может объяснить это лишь частично, поверхностно, количественно. И либо она отказывается признать эти недостатки, либо клеит к многообразным тайнам бессмысленные, но впечатляющие ярлыки.

Красноречивые фразы современного языка утверждают, что тайна решена. «Естественный отбор», «ценность выживания», «взаимодействие между генетикой и окружающей средой» — проанализируйте любой из этих терминов или их все, и вы не найдете в основе тайны оплодотворения, рождения, роста, созревания, старения, смерти, обновления. Ни одна из них не может быть объяснена научным методом.

Тем не менее, через пересмотренный пифагорейский мистицизм чисел можно получить понимание их природы. Философию, основанную на пифагорействе, Шваллер де Любич называет «единственной истинной философией». Это не высокомерие, а признание того факта, что так мы можем начать понимать мир таким, каким мы его чувствуем.

Начало и конец миров богов и людей — предмет, который в Скандинавии, как и везде, вызывал много размышлений. Появление упорядоченного мира из хаоса постоянно подчеркивается в литературе. Изначальное состояние бесформенности до сотворения мира обычно представлено не водой — Хотя существует концепция земли, поднимающейся из моря, — а безграничной бездной, Гиннунгагап, которая казалась пустой, но на самом деле была беременна потенциальной жизнью[41].

В начале был бездонный океан, из которого единый создал себя необъятностью своей энергии[42].

Согласно Мартинексу, Майя пришли к математической уверенности в существовании космического сознания, которое они назвали «Хунаб Ку», единственным распорядителем измерения и движения, которому они приписывали математическое структурирование Вселенной. Это божество они представляли в виде круга, в который был вписан квадрат, так же как и у Пифагора. Майя верили, что их Верховная божественность действует через принцип динамического дуализма, или полярности… посредством четырех основных элементов — Воздуха, Огня, Воды и земли… был рожден весь материальный мир…

Для Майя земля не была трупом, она не была ни мертвой, ни инертной, а была живым существом, непосредственно связанным с существованием человека[43].

2. Абсолют, единство, сознавая себя, создает множественность, или полярность. Один становится Двумя.

Два —  это не один плюс один. Метафизически два никогда не могут быть суммой единиц, поскольку метафизически существует только один, который есть Все.

Два выражают фундаментальную противоположность, основное противоречие природы: поляризацию. А полярность лежит в основе всех без исключения явлений. В египетском мифе эта фундаментальная оппозиция ярко выражена в нескончаемом конфликте между Сетом и Гором (и окончательном примирении после смерти фараона).

Первичное разделение провоцирует, постулирует реакцию. Современная наука осознает фундаментальную полярность явлений, хотя и не признает их значения и трансцендентную природу. Энергия — это измеримое выражение бунта духа против заточения в материи. Невозможно выразить эту основополагающую истину приемлемым научным языком. Однако язык мифа красноречиво выражает это: в Египте Птах, творец форм, изображается заключенным, обернутой белым льном мумией.

Полярность фундаментальна для всех явлений без исключения, но она изменяет аспект в зависимости от ситуации. Этот факт учитывается на общем языке. Мы применяем разные названия в зависимости от ситуации или категории явлений.Отрицательный, положительный; активный, пассивный; мужчина, женщина; инициирование, сопротивление; утверждение, отрицание; да, нет; истина, ложь — каждая пара представляет собой различный аспект одного и того же фундаментального принципа полярности. Для ясности и точности мы должны тщательно различать эти наборы полярностей в соответствии с их специфической функцией в данной ситуации. И действительно, поступая так, мы можем достичь и ясности и точности. В то же время мы можем — и в науке это неизбежно — упустить из виду вселенскую, всепроникающую природу полярности. В мифе этой опасности избегают. В мифе космическая природа усиливается, и конкретный ученый, философ или художник использует тот точный аспект принципа, который применим к его задаче или поиску, каким бы он ни был. Точность и ясность не покупаются ценой рассеивания.

Два, рассматриваемые сами по себе, представляют собой состояние изначального или принципиального напряжения. Это гипотетическое состояние вечно непримиримых противоположностей. (В природе такого состояния не существует.) Два — это статическое. В мире двоих ничего не может случиться.

Американские математики Карпинский и Эннинг далее показали, что фундаментальное различие пифагорейцев между нечетными и четными числами было оправдано — в том, как они различались в вычислении степеней чисел[44].

Воплощение двух богов [Сета и Гора] является еще одним примером своеобразного дуализма, выражающего тотальность как равновесие противоположностей[45].

 

 

Диадема Тутанхамона. Объединенный гриф и Кобра символизируют географический союз Верхнего и Нижнего Египта, а также духовный союз способностей различения или интеллекта (Кобра) и ассимиляции (Гриф). Форма диадемы прекрасно очерчивает область мозга, в которой находятся эти важнейшие человеческие способности, и, вероятно, не случайно форма тела змеи прекрасно имитирует форму разделения между полушариями мозга.

3. Необходимо установить отношения между противоборствующими силами. Установление отношений само по себе является этой третьей силой. Когда один становится двумя, в тот же миг он превращается в три. «Становление» — это третья сила, сама по себе выражающая врожденный и необходимый (и мистический) примиряющий принцип.

Здесь мы подходим к неразрешимой лингвистической и логической проблеме. Логический ум полярнен по своей природе и не может принять или понять принцип взаимоотношений. На протяжении всей истории ученые, теологи и мистики не могли объяснить значение Троицы на языке дискурса. (Платон мужественно пытался это сделать в своем описании «мировой души»; всем, кроме пифагорейцев, это кажется тарабарщиной). Однако принцип трех легко применим к повседневной жизни, где, опять-таки в зависимости от характера ситуации, мы применяем другое название.

Мужчина и женщина — это еще не отношения. Чтобы возникли отношения, должна быть еще «любовь» или, по крайней мере, «желание». Скульптор и кусок дерева не создадут статую У скульптора должно быть «вдохновение». Натрия и хлора самих по себе недостаточно для химической реакции; должно быть «соединение». Даже рационалист, детерминист невольно отдает дань уважения принципу: неспособный объяснить физический мир с помощью генетики и окружающей среды, он призывает к «взаимодействию», которое является лишь ярлыком, применяемым к мистерии. Логика и разум дают способность дифферцировать, дистанцировать (обратите внимание на греческую приставку Ди -, означающую два).

Между прочим, учение бамбара выявило неожиданные космологии и метафизику. Вода и слово были основами духовной и религиозной жизни[46].

Каждый триплет нуклеотидов соответствует либо аминокислоте, либо сигналу о прекращении трансляции. Поскольку существует 64 [4 x 4 x 4] различных триплета и только 20 аминокислот, многие аминокислоты представлены двумя или более триплетами[47].

 

Генетический код на самой ранней стадии своей эволюции должен быть трехбуквенным. Нет никакой очевидной причины, по которой код из двух или четырех букв не мог бы развиться на первобытной земле. Однако переход от двух- или четырехбуквенного кода был бы невозможен. Такой переход привел бы к катастрофическому искажению всей генетической информации, накопленной естественным отбором[48].

В последнее время немецкие ученые утверждают, что есть свидетельства существования концепции могущественного творящего бога, выраженные в символических узорах или украшениях… Детальная работа показывает, что любимым мотивом является лицо с открытым ртом, который выпускает своего рода облако[49].

Но логика и разум не объясняют повседневного опыта: даже логики влюбляются. Третья сила не может быть «познана» рациональными способностями; поэтому аура тайны витает вокруг каждого из ее бесчисленных аспектов — «любви», «желания», «родства», «притяжения», «вдохновения». Что генетик «знает» о «взаимодействии»? Он не может измерить его. Он делает вывод, экстраполирует на основе собственного опыта и, лишив слово эмоциональной окраски, предполагает, что он «рационален». Он может определить «взаимодействие» не точнее, чем скульптор — «вдохновение» или любовник — «желание».

Сердце, а не голова, понимает три. (Под «сердцем» я подразумеваю комплекс человеческих эмоциональных способностей.) «Понимание» — это скорее эмоциональная, нежели интеллектуальная функция, и это практически синоним примирения, отношений. Чем больше человек понимает, тем больше он способен примирить и связать. Чем больше человек понимает, тем больше он примиряет кажущиеся противоположности и несоответствия. Можно многое знать и очень мало понимать.
Поэтому, хотя мы не можем измерить или узнать что значит Три, мы ощущаем его повсюду. Из повседневного опыта мы можем спроецировать и признать метафизическую роль трех; мы можем понять, почему Троица универсальна для мифологий мира. Три — это «слово», «Святой Дух», абсолютное сознание самого себя. Человек не чувствует Абсолюта, или единства, или изначального разделения. Но известный всем мистический опыт — единение с Богом — это, я полагаю, непосредственное переживание того аспекта Абсолюта, которым является сознание.

Степень, в которой человек понимает Три, является справедливым показателем степени, в которой он цивилизован. Признать третью силу — значит согласиться с изначальной тайной творения; в то же время это признание лежащей в основе всего необходимости примирения противоположностей. Человека, который понимает Три, нелегко соблазнить догматизмом. Он знает, что истина и ложь в нашем мире относительны — и если кажутся абсолютными, как в логических системах, то сама эта система относительна и абстрагирована от большей, более сложной реальности. Неспособность понять это приводит к забавному современному представлению, которое объявляет часть действительной, а целое иллюзией.

Хотя силу Трех невозможно измерить или понять с помощью разума, такая просвещенная наука, как египетская, точно умеет работать с ней. Любое проявление в физическом мире представляет собой момент равновесия между положительными и отрицательными силами. Наука, которая понимает это, понимает и тот факт, что зная об этих силах в должной мере, она путем умозаключения,будет знать о невыразимой силе Трех, поскольку она должна быть равна противоположным силам, чтобы вызвать этот момент равновесия. Способность использовать эти знания — один из аспектов «магии».

В повседневной жизни признание роли Трех — это шаг к самому трудному из подвигов: принятию противостояния. Шедевр искусства, да и творение любого рода, может иметь место только перед лицом соразмерной оппозиции. Для скульптора кусок дерева — это его борьба в самом прямом смысле — об этом знает каждый скульптор. Если его вдохновения недостаточно для того, чтобы справиться со своей деревяшкой, он либо пойдет и напьется, либо потерпит неудачу. Если кусок дерева недостаточен для его вдохновения, он закончит с чувством разочарованного честолюбия. В принципе, легко признать, что способность воздавать должное оппозиции — одна из самых трудных вещей, которые нужно применять на практике. Вот почему этот принцип выражается и повторяется тысячами различных способов в священных писаниях мира. Именно это, а не какое-либо подобострастие подразумевается христианским изречением «возлюби врага своего». Старайся любить своего врага!

Ремесло плетения на самом деле, — сказал Oготеммели в заключение, — это могила воскресения, брачное ложе и оплодотворенная матка». Оставалось только говорить о Слове, на котором, — говорил он, — основывалось все откровение ткацкого искусства[50].

Слова, которые произнес дух, заполнили все промежутки материи: они были вплетены в нити и составляли фрагмент полотна. Они были тканью, а ткань была словом. Вот почему тканый материал называется соей, что означает «это произнесенное слово». Соя также означает «семь», ибо Дух, который говорил, когда он ткал, был седьмым в ряду предков[51].

Число 4 есть, кроме того, число женственности, то есть плодовитости. Оготеммели часто говорил, что идеальная пара состоит из двух женщин и, следовательно, имеет тот же символ, что и слово творения[52].

4.

Материальный, субстанциальный, вещественный; физический мир есть Матрица всех сенсорных переживаний. Но материал или субстанцию нельзя объяснить двумя или тремя терминами. Два  — это абстрактное или «духовное» давление. Три  — это абстрактные или «духовные» отношения. Двух и Трех недостаточно для объяснения идеи «субстанции», и мы можем проиллюстрировать это аналогией. Любовник / возлюбленный / желание еще не является «совместным хозяйством» или даже романом. Скульптор / каменный блок / вдохновение еще не статуя. Натрий / хлор / соединение еще не соль.

Для объяснения принципа материи требуется четыре термина: скульптор / блок / вдохновение / статуя; любовник / возлюбленный / желание / дело; натрий / хлор / соединение/ соль.

Таким образом, материя — это принцип, стоящий над полярностью и отношениями. Она включает в себя, по необходимости, и Два, и Три, и при этом, как прекрасно известно каждому скульптору и любителю, находится за пределами суммы своих частей.

Материя, или субстанция, является одновременно суммой частей и новым единством; она является аналогом абсолютного единства с его триединой природой. 

Четыре термина, необходимые для объяснения материи, — это знаменитые четыре элемента, которые, как полагает современная наука, не являются примитивной попыткой объяснить тайны материальной Вселенной, а скорее точным и нелегким способом описания присущей материи природы. Древние не думали, что материя на самом деле состоит из физической реальности огня, земли, воздуха и воды. Они использовали эти четыре стихии для описания функциональных ролей четырех терминов, необходимых для материи — или, скорее, для принципа субстанциальности. (В четверке мы еще не дошли до физической материи, на которую наступаем пальцами ног.) Огонь — активный, свертывающийся принцип, земля — это восприимчивый, формирующий принцип; воздух — это тонкий, опосредующий принцип, который воздействует на обмен силами; вода — это составной принцип, производная огня, земли и воздуха — и все же «субстанция» превосходящая и то и другое.

Форма тесно связана с соединением. Октаэдр, или двойная пирамида, является наиболее сжатой или плотной формой. Он занимает наименьший процент объема, который его окружает, в то время как сфера занимает наибольший. Поэтому самые плотные формы материи, минералы и кристаллы, имеют тенденцию к октаэдрическим или родственным формам; летучие вещества и газы расширяются, заполняя сферу. Октаэдр — это заключенный в тюрьму огонь «семени», материализованный аспект сферы, символически являющийся духом. Среди своих многочисленных функций Великие Пирамиды Египта служили моделями Северного полушария, и выбор формы пирамиды основывался на символических, геодезических и архитектурных соображениях.

Идея, что все восходит к первичному элементу воды, встречается в греческих, египетских, палестинских, сирийских и месопотамских источниках[53].

Другим классом добрых предзнаменований были треугольные числа. Рассказ о них показывает, насколько отличалась математика, культивируемая пифагорейским братством, от математики, которую могли использовать греческие купцы и ремесленники… В диалоге Лукиана купец спрашивает Пифагора, чему тот может его научить.

• Я научу тебя считать, — говорит Пифагор.
• Я уже умею считать, — отвечает купец.
• Как ты считаешь? — спросил философ.

Купец начинает:

— Раз, два, три, четыре…

• Стой! — восклицает Пифагор: — то, что ты принимаешь за четыре, есть десять, или совершенный треугольник, и наш символ.

Похоже, публика Пифагора хотела шарад и загадок. Он загадывал им самые яркие и лучшие загадки[54].

Высшие люди, узнав о Пути, являют усердие и претворяют его.

Обычные люди, узнав о Пути, отчасти следуют ему, отчасти нет.

Низшие люди, узнав  о Пути, громко смеются над ним.

Если б они не смеялись, это не был бы Путь[55].

Огонь, воздух, земля, вода. Древние выбирали с осторожностью. Чтобы сказать то же самое в современных терминах, требуется больше слов, и ни один не остается в памяти. Активное начало, восприимчивое начало, опосредующее начало, материальное начало — зачем беспокоиться о таких абстракциях, когда огонь, земля, воздух и вода говорят то же самое и говорят это лучше?

В Египте тесная связь между Четырьмя и материальным миром была отражена в символизме. Мы находим четыре стороны света, четыре области неба, четыре столпа неба (материальная опора царства духа), четверо сыновей Гора, четыре органа, четыре канопы, в которые эти четыре органа были помещены после смерти, четверо детей Геба, земли.

Единство — это совершенное, вечное, неразделенное сознание.

Единство, осознавая себя, создает разделение, которое есть полярность. Полярность, или двойственность, — это двойное выражение единства. Таким образом, каждый аспект причастен природе единства и природе двойственности — «одного» и «другого», как выразился Платон.

Тем самым каждый аспект изначальной, духовной двойственности сам по себе двойственен. Изначальное разделение создает двойной антагонизм, который примиряется сознанием. Эта двойная реакция, или двойная инверсия, является основой материального мира. Если мы ничего не понимаем в этом четырехчастном процессе, мы мало понимаем в нашем проявленном мире. Правильно изученные символы позволяют увидеть эти процессы яснее, нежели слова. Квадрат, вписанный в круг, представляет пассивную, потенциальную материю, заключенную в единстве. Тот же процесс показан в действии, так сказать, на кресте, который представляет собой нечто большее, чем две деревянные палки, на которых был распят известный еврей. Это крест материи, на котором мы все закованы. На кресте распят Христос, небесный человек. Примиряя его полярности в собственном сознании, мы достигаем единства.

Именно этот принцип двойной инверсии и примирения лежит в основе всего священного египетского искусства и архитектуры. Скрещенные руки мумии фараона, который (какой бы личностью он ни был) представляет последовательные стадии Небесного человека, держат скрещенный скипетр и цеп его власти. Схематически точка пересечения двух столбов христианского креста представляет акт примирения, мистическую точку творения, «семя». По аналогичной схеме возвышенный, мумифицированный фараон представляет ту же абстрактную точку. Поэтому крест и мумифицированный фараон символизируют как четыре, так и пять.

Посмертная маска Тутанхамона. Скрещенные руки, цеп и посох служат той же символической цели, что и христианский крест: крест материи. И Фараон, и Христос представляют космического человека, того, кто может превзойти крест плоти; пять, число «любви» для пифагорейцев, число Вечности, то есть вне времени … Обратите внимание на сложную символику чисел, выраженную в цепе с его тройной плетью и наборами из семи узлов или бусин. Это типично для египетского мышления. Орнамент или дизайн редко, если вообще когда-либо произвольны. Изучение чисел, управляющих паттернами, обычно выявляет символическое мышление, лежащее в основе такого выбора.

 

Именно этот принцип двойной инверсии и примирения лежит в основе всего религиозного египетского искусства и архитектуры. Скрещенные руки мумифицированного фараона, который (каковы бы ни были его личные черты) представляет последовательные стадии космического человека, держат скрещенный скипетр и цеп его власти. Схематически точка пересечения двух ветвей христианского креста представляет акт примирения, мистическую точку творения, «семя». По аналогичной схеме возвышенный, мумифицированный фараон представляет ту же абстрактную точку. Таким образом, крест и мумифицированный фараон символизируют как четыре, так и пять.

Прямое доказательство египетских знаний и использования 3,4,5. Пифагорейский треугольник встречается редко, но этот рельеф из гробницы Рамзеса VI является его примером.

5. Для пифагорейцев число пять было числом «любви», потому что оно представляло Союз первого мужского числа Три и первого женского числа Два.

Пять также можно назвать первым «универсальным» числом. Единое, то есть единство, содержащее в себе все и вся непостижимо. Пять, включающее в себя принципы полярности и примирения, являются ключом к пониманию проявленной вселенной. Ибо Вселенная и все без исключения явления полярны по своей природе и тройственны в принципе.

Из корней Двух, Трех и Пяти можно вывести все гармонические пропорции и отношения. Взаимодействие этих пропорций и отношений управляет формами всей материи, органической и неорганической, всеми процессами и последовательностями роста. Возможно, в недалеком будущем с помощью компьютеров наука сможет прийти к точному знанию этих сложных взаимодействий. Но она не преуспеет в этом до тех пор, пока не примет основополагающие принципы, известные древним.

Может показаться странным связывать числа с полом. Но размышление о функциональной роли чисел сразу оправдывает это. Во-вторых, полярность представляет собой состояние напряжения; в-третьих, взаимоотношения представляют собой акт примирения. Женские числа, четные числа, представляют состояния или условия; женщина — это воспринимающий принцип. Мужчина — инициативный, активный, «творческий», позитивный (агрессивный, рациональный); женщина соответственно восприимчива, пассивна, «создана» (чувствительна, естественна). Это не трактат, пропагандирующий универсальный мужской шовинизм; Вселенная полярна, мужественна/женственна по своей природе. И это, наверное, не случайно, что в бесчисленных явлениях природного мира мы находим эту связь между нечетными числами и мужским, и четными и женским. Мужские половые органы обычно состоят из трех частей. Самки млекопитающих всех видов имеют две (или кратные двум) груди. В случайной Вселенной нет причин, по которым такое единообразие должно преобладать.

Так для пифагорейцев число пять было числом любви, но, учитывая бесчисленные коннотации этого слова, возможно, предпочтительнее называть Пять числом жизни. Для объяснения идеи материи, или субстанции, необходимы четыре термина. Но этих четырех терминов недостаточно для объяснения его создания. Именно Пять — союз мужчины и женщины — позволяют этому «случиться». И именно понимание Пяти в этом смысле ответственно за особое почтение, которым Пять наделялись во многих культурах; вот почему пентаграмма и пентагон.

Применяя функциональные роли числа к знакомым условиям повседневной жизни, мы можем получить представление о том, как они действуют намного проще, нежели с помощью детального описания.

Роли меняются и усложняются внутри функций. Мужчина/женщина —это полярность. Но один и тот же мужчина и женщина, связанные желанием в отношениях, уже не являются одним и тем же; и когда тройственные отношения превращаются в тетраду проявления или общего хозяйства, стороны в нем снова меняются функционально — как это прекрасно знают все любовники, мужья и жены. Вовлеченные стороны играют одновременно активную, мужскую, инициирующую и пассивную, женскую, восприимчивую роли. Любящий активен по отношению к своей возлюбленной, восприимчив к желанию; она восприимчива к его обещаниям, но провоцирует желание. Скульптор активен по отношению к деревянному полену, восприимчив к вдохновению; полено восприимчиво к резцу, провоцируя вдохновение.

Когда они хотели изобразить Бога Вселенной, или судьбу, или число 5, они рисовали звезду[56].

Она была священным символом в эзотерических организациях (и вот почему так иронично видеть ее в настоящее время используемым в качестве основы плана крупнейшего в мире военного штаба). В Древнем Египте, символ звезды изображался с пятью лучами. Совершенный человек должен был стать звездой и стать на одну ступень с Ра. 

Этот тип мышления лежит в основе жизненной философии Египта. В широком смысле современная философия делится на два основных лагеря. Первый характеризуется логическим позитивизмом и своими более изощренными потомками и концентрируется на логике и научной методологии. Другой, типичный для экзистенциализма в различных его формах, концентрируется на человеческом опыте в личном или социальном контексте. Ни одна из школ не включает в себя пифагорейское мышление, в результате чего позитивисты разработали строго последовательный аналитический инструмент, не связанный с человеческим опытом, в то время как экзистенциалисты сделали полезные наблюдения над опытом, но не могут вписать их в последовательную или убедительную структуру.

Пифагорейский подход раскрывает структуру и последовательность, лежащую в основе опыта.

Философия Древнего Египта — это не философия в нашем понимании; она не несет в себе никаких объяснительных текстов. Тем не менее это реальная философия в том смысле, что оно носит систематический характер, последовательна и организована на принципах, которые могут быть выражены философски. Египет выразил эти идеи в мифологии, и только после того, как мифология будет изучена как представление и взаимодействие чисел, откроется ее связность.

Изучая еврейскую Каббалу, китайскую философию Инь-Ян, христианский мистицизм, алхимию, индуистский пантеон и новейшие работы современной физики, Шваллер де Любич увидел общую пифагорейскую связь, объединяющую все эти учения. Какими бы различными ни были средства или способы выражения, каждая из этих философий или дисциплин касается творения и каждая признает, что физический мир есть лишь аспект энергии, каждый — за исключением современной физики, которая, сосредоточившись на материальном аспекте проблемы, может избежать ее философских последствий — признает, что «жизнь» является фундаментальным универсальным принципом, а не запоздалой мыслью или случайностью.

Число «любви», священное для Пифагора, число, символизируемое пентагоном и пентаграммой, господствовало над пропорциями готических соборов, играло решающую, но более тонкую роль в Египте. Помимо символа пятиконечной звезды мы не находим никаких явных случаев проявления числа Пять. Вместо этого Шваллер де Любич вычислил квадратный корень из пяти, определяющий пропорции «святая святых», внутреннего святилища Храма Луксора. В других случаях он находил пропорции некоторых камер, продиктованные шестиугольником, полученным из Пентагона. Скрещенные прямоугольники 8х11, четырехгранные производные пентагона от квадрата, управляли пропорциями настенных росписей, символически связанными с функциями Пяти. Египет также широко использовал Золотое сечение, которое, начиная с первичного разреза, управляет потоком чисел до пяти. Пентаграмма, составленная из сегментов золотого сечения, является символом неустанной деятельности; Пять — это ключ к жизнеспособности Вселенной, ее творческой природе. В обыденных терминах Четыре объясняют факт статуи скульптора, но не объясняют ее «сотворение». Для объяснения принципа «творения» требуется пять терминов; соответственно, Пять — это число «потенциальности». Потенциал существует вне времени. Поэтому Пять — это число вечности и принципа вечного творения, союза мужчины и женщины, и именно по этой причине и в соответствии с этими направлениями мысли древние стали относиться к Пяти с особым почтением.

6. Для объяснения принципа или идеи «субстанции» необходимы четыре термина. Для объяснения «творения», акта становления, события необходимы пять терминов. Но пяти терминов недостаточно для описания структуры, в которой происходит событие; актуализации потенциальности.

Эти рамки — время и пространство. В этом смысле мы можем назвать Шесть числом мира.

Пять, становясь шестью, порождает или создает время и пространство. Функции, процессы и принципы, относящиеся к Одному, Двум, Трем, Четырем и Пяти, можно назвать духовными или метафизическими. В любом случае они невидимы. Мы не можем увидеть или даже визуализировать полярность, отношение, основную субстанцию или акт творения. Но мы живем в мире времени и пространства, и, к несчастью для нас, именно эта подавляющая сенсорная интерпретация времени и пространства обусловливает то, что мы называем «реальностью», которая является лишь одним из аспектов истины. Наш язык с его временами прошлого, настоящего и будущего (не все языки имеют эти времена) усиливает иллюзорную картину, нарисованную органами чувств. С незапамятных времен ученые, философы и мыслители упорно ломали голову над проблемой времени и пространства, редко осознавая, что язык, на котором они надеялись решить эту проблему, сам по себе был устроен таким образом, чтобы подтверждать данные органов чувств.

Для пифагорейца геометрические формы, связанные с числом, и способ, которым это число взаимодействовует с другими, давали ключи к его внутреннему смыслу, значению, которое проявлялось в физическом мире в терминах функции, процесса и структуры. Сегодня среди математиков растет интерес к идеям Пифагора, но популяризаторы науки продолжают осуждать их как древнее суеверие, хотя физический мир проявляется для этих ученых, как и для всех остальных, в терминах функции, процесса и модели. Функция, процесс и модель понятны только через изучение философии числа. Шестиугольник и круг тесно связаны. Шестиугольник формируется путем разрезания периметра круга шесть раз по его радиусу. Круг символически представляет абсолютное, или недифференцированное единство. Шесть тесно связано со всеми вопросами времени и пространства. Связь между шестью и девятнадцатью не сразу очевидна, но проявляется в генерации шестиугольных чисел: 1+6+12 = 19. Египетское решение создать сетку на девятнадцати квадратах было основано на понимании сложной роли девятнадцати во всех вопросах проявления во времени и пространстве. Пифагорейцы не считают совпадением, что девятнадцать так часто возникают в небесных измерениях и циклах: синодические возвращения Луны следуют за девятнадцатилетним циклом; девятнадцать и кратное девятнадцати определяют многие измерения, связанные с планетой Юпитер (cf. Temple de l’Homme, R. A. Schwaller de Lubicz, Vol. 1., 472 ff)

В древние времена проблема скорее всего  была менее острой, чем сегодня. Язык является главным инструментом выражения способности думать. Когда люди были менее зависимы от своего интеллекта и, по всей вероятности, обладали более развитыми интуитивными и эмоциональными способностями, они были более восприимчивы к переживаниям, выходящим за пределы времени и пространства, и могли принимать сигналы органов чувств в их истинном смысле.

Мы воспринимаем время как поток. Пространство кажется нам вмещающим в себя все. Но когда мы подвергаем это восприятие рациональному анализу, мы либо приходим к очевидной путанице, либо вынуждены соглашаться с позитивистами и делать вывод, что наши вопросы неверно сформулированы и, следовательно, бессмысленны. Мы все еще остаемся с главенствующим восприятием времени как потока, не имеющего логического начала и конца, и вне «настоящего», так как прошлое и будущее непрерывно сливаются друг с другом. Если мы рассматриваем пространство как вмещающее в себя все сущее, мы вынуждены постулировать бесконечное расширение или, если Вселенная конечна, бесконечность, которая начинается на ее границах. Ни одно из решений не является удовлетворительным, и снова мы остаемся с неизгладимым впечатлением, что само «пространство» остается загадкой. Наука и философия не может разрешить эту проблему.

Но изучение символизма чисел, функций и принципов, описываемых числами, позволяет нам решить ее на прочной интеллектуальной основе. Это не замена мистического опыта, который один несет с собой неизменную эмоциональную уверенность, которая и есть «вера». Но, по крайней мере, это позволяет нам видеть одновременно и «реальную» природу времени и пространства, и ее условный аспект,  воспринимаемый органами чувств. Это также позволяет примирить явно непримиримые точки зрения восточного мистицизма, который считает, что чувственный мир (а вместе с ним время и пространство) — это иллюзия и полностью ментальная конструкция, и западного эмпиризма, который принимает сенсорные данные за чистую монету, несмотря на неразрешимые философские и научные проблемы, которые это поднимает.

Обе точки зрения верны, в зависимости с какой стороны посмотреть. В материальном мире время реально. Время реально для наших тел. Мы живем и умираем.

С точки зрения духовного мира, время не является «иллюзией» в смысле ложно воспринимаемой реальности. Скорее, времени не существует. В пределах Абсолюта, трансцендентного единства времени нет. И все посвященные религии учат, что цель человека — воссоединение с Абсолютом, с Богом, с царством «духа». Поэтому важным аспектом всех этих учений является настойчивое требование трансцендировать время, ибо именно время держит нас в рабстве у материального мира. Но так как наши тела связаны со временем, а наши потребности, удовольствия, страдания и желания так тесно связаны с нашими телами, то трудно внушить себе непоколебимую решимость действовать в соответствии с необходимостью трансцендировать время — даже после того, как мы признаем это. Отсюда сложные дисциплины и ритуалы йоги, Дзен и других форм восточных и западных религий. Изучение символизма чисел само по себе не позволяет человеку выйти за пределы времени, но, прояснив этот вопрос, продемонстрировав, как время и пространство играют свою роль в великой схеме Вселенной, символизм чисел может помочь нам увидеть их в их истинном свете и, возможно, сделать потребность в трансцендентности намного более насущной.

Куб — символ проявления во времени и пространстве. Символическое мышление, а не художественный каприз, лежит в основе довольно распространенной египетской практики изготовления таких «блоков» или кубических статуй. Самым проницательным ученым остается выяснить, почему для кого-то изготавливались такие кубы, а для кого-то нет.

 

Соотношение 18:19 возникает из геометрической игры, участвующей в создании пентагона внутри круга. Пентагон и пентаграмма, фигуры, священные для братства Пифагора, тесно связаны с Фи, золотым сечением, которое само по себе является причиной и результатом того, что Шваллер де Любич называет первичным сечением. Обратите внимание на круг со значением радиуса, равным единице, представляющий единство. Диагональ, образованная делением на два, дает первое отношение золотого сечения, порождая как пятиугольник, так и последующее соотношение 18:19.

Творение происходит на основе времени и пространства, для определения которых требуется шесть терминов. Творение не происходит во времени; скорее, время — это результат творения. Все сущее не существует в пространстве, оно все есть пространство. Нет времени, кроме того, что определено творением; нет пространства, кроме того, что определено объемом. Материальная Вселенная представляет собой взаимопроникающую иерархию энергий различных уровней или порядков плотности, к которой наши чувства имеют лишь ограниченный доступ.

Наука, пытающаяся объяснить устройство Вселенной в терминах человеческого сенсорного опыта или с помощью машин, которые являются лишь количественным расширением человеческих чувств, неизбежно будет все дальше и дальше уходить от всеобъемлющего понимания. Такую ситуацию мы наблюдаем сегодня по мере распространения специальностей, и хотя на словах признается неоспоримое взаимодействие между различными областями, специалисты не имеют понятия о том, как и почему эти взаимодействия происходят. Бесконечные споры о том, является ли Вселенная в конечном счете материальной или духовной, продолжаются.

В Египте и других древних цивилизациях ситуация была противоположной. В виталистической философии не могло быть различия между разумом и материей: и то и другое понималось как аспекты единой схемы. Только первичное разделение было непознаваемо; все остальное происходило от этого события в терминах функций, принципов и процессов, и они были понятны в терминах чисел и передавались (в Египте) в именах Нетеру (так называемых «богов»), чьи атрибуты, жесты, размер и положение изменялись в соответствии с ролью, сыгранной в любой данной ситуации. (Мы делаем то же самое менее систематически на современном языке. Мы знаем — хотя и не можем «доказать» — что роль «мужчины» в полярности не та же самая, что «любовника» в отношениях.)

Шесть —  число материального мира и, следовательно, времени и пространства. Это число выбрано египтянами для обозначения временных и пространственных явлений. Шесть служили египтянам, как и нам, для основных временных делений: двадцать четыре часа в сутках (двенадцать часов дня, двенадцать ночи), двенадцать месяцев по тридцать дней в году, плюс пять дней, в течение которых «рождались Нетеру». Это не случайность и не совпадение,  а естественное следствие функциональной роли шестерки. (В небесной механике при обсуждении движения используется шестимерное пространство — три измерения положения и три для скорости каждой частицы или планеты.)

Объем требует шести направлений расширения: вверх и вниз, назад и вперед, влево и вправо. Поэтому в Египте куб, совершенная шестизначная фигура, использовался как символ актуализации в пространстве; Куб — это символ объема. Фараон сидит прямо на своем троне, который представляет собой куб (иногда он скульптурно выходит из куба). Человек безошибочно помещен в материальное бытие. Ничто не может быть яснее, чем этот пример сознательного признания роли и функции Шести. Но чтобы распознать его, мы должны быть способны мыслить как пифагорейцы. Шесть также символизируется шестиугольником, печатью Соломона и двойными триграммами китайского И Цзин, каждая из которых представляет собой различный подход к Шести и иллюстрирует другой аспект, хотя эти аспекты в конечном счете дополняют друг друга. (Куб является результатом Шести; Печать Соломона и двойные триграммы — шесть в действии.) В Египте Шваллер де Любич обнаружил, что размеры некоторых конкретных залов храма Луксора определялись геометрической генерацией шестиугольника из пятиугольника. Это символическое выражение материализации материи из духовного творческого акта. В то же время это реальное выражение материализации. Храм есть во времени и пространстве, и одновременно с этим он символизирует время и пространство со всеми соответствующими законами.

 

Выбор двадцати четырех часов в качестве деления дня является довольно произвольным. Китайцы, например, использовали двенадцать субъединиц в день, а индусы решили использовать 60 субъединиц … ни одно естественное событие не прерывает день …в двенадцати, двадцати четырех, шестидесяти или любой другой фракции … Вавилоняне на ранней стадии использовали двенадцать равных долей дня от заката и до заката … Китайцы разделили день на двенадцать равных периодов Ши. Однако, как вавилоняне разделили час на шестьдесят, и его части еще раз на шестидесят, китайцы разделили ши на восьмерки … Китайцы также разделили день на сотые доли. [Курсив автора.][57]

Куб был фигурой Сатурна, как показал Кеплер в своей книге «Mysterium Cosmographicum» ; в этом причина настойчивого требования кубических камней и кубических ковчегов[58].

Каждая конструкция, как бы проста она ни была, имеет душу, потому что она имеет объем. Объем беспредельная субстанция духа, явленного в пространстве. Она жива, она специфична, она есть число, а следовательно, и музыка[59].

7. Для объяснения принципа жизни, акта творения, «события» требуется пять терминов. Шесть терминов описывают рамки, в которых происходит событие. Но шести условий недостаточно для учета процесса возникновения бытия в себе, становления. В материальном мире мы обычно переживаем этот процесс с точки зрения роста. Но когда мы начинаем соотносить функциональное значение семерки с повседневным опытом, у нас заканчиваются аналогии.

В Пять соответствие между скульптором и небесным «актом» было точным. В Шесть мы зависаем на грани метафоры. Наш скульптор в шестерке не создавал пространство и время. Он уже был самим собой во времени и пространстве и творил. «Объем» его статуи уже существовал в деревянном полене (хотя с точки зрения статуи можно сказать, что скульптор воспроизводил ее). Он брал на себя роль Бога и творца времени и пространства, так как статуя не существовала прежде).

Однако в Семь наша аналогия становится чистой метафорой. Статуя скульптора «не растет» ни в материальном, ни в биологическом смысле. Мы растем. Яблоко растет. Но «рост» статуи чисто метафоричен. (Это может показаться не совсем метафорой скульптору, который, внимательно наблюдая за ходом своего творения от идеи или «зародыша» до завершения, может получить представление о принципе «роста»). Для объяснения феномена роста необходимо семь терминов. Рост является универсальным принципом, наблюдаемым (и измеримым) во всех сферах физического мира, за исключением самых микрокосмических — мы не можем наблюдать или измерять рост атома или молекулы.

Сешат, также называемая Сефхет, что означает Семь, является женской копией Тота, следовательно, владычицей меры, и всегда присутствует на церемониях основания храмов. Ее эмблема — семилепестковый цветок. Сешат встречается в самых ранних записях. Поэтому очевидно, что соответствие между Семью (гармонией) и мерой было известно Египту с самого начала.

Подобно всем описанным до сих пор принципам и функциям, которые вносят вклад в наше восприятие мира как такового, «рост» не может быть объяснен научно. В поведении атома водорода нет ничего, что делает предсказуемым то, что котенок вырастает в кошку. Но, как и все функции и процессы, невежество маскируется научным жаргоном. Все растет, потому что «механизмы», случайно инициированные в ходе «эволюции», доказали, что «рост» является фактором, способствующим «выживанию». Эта бессмысленное хождение вокруг да около называется «рациональным мышлением». Интересно отметить, что до сих пор, связывая число с функцией, мы могли показать, почему именно числа Два, Три, Четыре и т. д. применимы к полярности, взаимосвязи и субстанциальности, но мы не могли легко найти конкретные физические примеры для обоснования корреляций: мы не можем найти физического доказательства того, что кристалл соли, как материал, по смыслу представляет четверку. Скептик мог бы назвать универсальное применение Шести как системы измерения времени и пространства. Однако когда мы имеем дело с семеркой, мы не можем напрямую соотносить это с нашим опытом — мы не можем сами инициировать «рост». Но в физическом мире мы находим множество примеров, в которых Семь проявляется в растущих или активных системах.

Рост — это не непрерывный процесс. Он происходит дискретными шагами, квантовыми скачками. Кажется, что дети внезапно словно «выстреливают». Так они и делают. Скелет не меняется, но они сначала растут в длину, а затем вширь. В определенные (численно определенные) периоды рост идет быстро, в другие замедляется. Семь терминов необходимы для объяснения принципа роста, и удивительно, как часто Семь или кратные семи управляют фактическими этапами или стадиями и последовательностями роста — еще более удивительно, учитывая тот факт, что наука отвергает пифагорейское мышление и не ищет таких соответствий. Но информация фиксируется.

Феномены имеют тенденцию завершаться в семь стадий или завершаются в пределах своей конкретной стадии. В гармонической шкале семь тонов. Именно гармоническая шкала и человеческая функция слуха дают нам прямой доступ к процессу роста, к проявлению творчества. Именно по этой причине — а не по случайности или суеверию — пифагорейцы открыто, а египтяне негласно использовали гармоническую шкалу в качестве совершенного инструмента для обучения и демонстрации работы Вселенной.

Рассмотрим линию заданной длины как единство. Заставьте ее вибрировать; она порождает звук. Остановите струну в середине и попробуйте снова. Он издает звук на октаву выше. Деление на два приводит к аналогу изначального единства. (Бог создал Адама по своему образу и подобию, и ему потребовалось семь дней, или отдельных этапов, чтобы выполнить свою работу. Схематически разделенная вибрирующая струна иллюстрирует принцип двойной инверсии, который пронизывает весь египетский символизм и который сейчас исследуется физиками-атомщиками как фундаментальная характеристика материи.

Между изначальной нотой и ее октавой есть семь интервалов, семь неравных стадий, которые, несмотря на свое неравенство, ухо интерпретирует как «гармоничные». Мы не можем описать или определить гармонию в рациональных или логических рамках. Но мы реагируем на нее — и на ее отсутствие — инстинктивно. Эта реакция характеризуется безошибочным чувством «равновесия». Ноты музыкальной гаммы складываются из деления одного на два. Эти ноты представляют моменты покоя в нисхождении единства во множественность. Можно сказать, что сотворенная Вселенная «возникает» между единицей и двумя, и гармония вызывает в ней инстинктивное осознание (или даже жажду) Единства, из которого проистекает гармония.

Гармония — это призыв к единству. А искусство, основанное на гармонических принципах, пробуждает в нас чувство единства и космическогоили «божественного» порядка. В нашем мире все единства представляют собой состояния динамического (но временного) равновесия; это стадии возвращения к единству, оазисы в пустыне, который подразумевает неконтролируемая множественность. Атом — это момент равновесия. Как и кошка. Равновесие — это состояние, в котором уравниваются положительные и отрицательные силы. Современная наука с ее учением об энтропии[60] и отрицательной энтропии выражает этот принцип, не признавая его функционального значения. Западный астрологический Зодиак (продукт примитивного воображения!) выражает этот принцип точно и полностью. Весы — это седьмой знак. Семь означает соединение Духа и материи, трех и четырех.

Одна из форм, которая традиционно выражает значение Семи — это пирамида, столь характерная для египетской архитектуры — сочетание квадратного основания символизирует четыре элемента, а треугольные стороны символизируют три состояния духа. Различные пирамиды отражают разные функции золотого сечения. Пирамида, построенная по Золотому сечению, служит не только символом. Практически это форма, которая наилучшим образом служит множеству географических, геодезических, хронометрических, геометрических, математических, числовых, хорографических и астрономических функций — функций, которые ряд современных ученых неопровержимо включили в пирамиду (в частности, в так называемую Великую Пирамиду Хеопса). До недавнего времени египтологи предпочитали игнорировать эти данные, но есть некоторые признаки того, что изменения неизбежны.

8. Прежде чем обсуждать функции и принципы, присущие восьмерке, стоит предостеречь отловушек символизма чисел. По мере того как мы переходим от одного числа к другому, каждое число не только символизирует и определяет конкретную функцию, но и включает в себя все комбинации функций, ведущих к нему. Например, полярность и борьба противоположностей проста и понятна. Но Пять не только представляет акт творения; оно включает в себя Два и Три, мужское и женское начало и два набора противоположностей — принцип двойной инверсии — объединенных невидимой точкой пересечения. Пять — это одно, или проявленное единство, деленное на четыре, или материя, а, следовательно, и творение. Когда мы подходим к Семи, все становится еще сложнее.

Каждый аспект или комбинация проявляется по-разному. Семь — это четыре и три — соединение материи и духа. Это пять и два — фундаментальная оппозиция, объединенная действием, «любовью». Это шесть и один —  основной призыв «делай», актуализированный шестью. То есть во времени и пространстве она производит свой октавный тон, который является новым единством.

Это новое единство не тождественно, но сходно с изначальным единством. Это обновление или саморепликация. С учетом принципа саморепликации необходимо восемь составляющих. Прежнего единства больше нет, его место заняло новое единство: Король мертв, да здравствует король!

В Зодиаке это восьмой знак — Скорпион, который традиционно символизирует смерть, секс и возрождение. В Египте хорошо известный текст гласит: «Я — один, который становится Двумя, который становится Четырьмя, который становится Восемью, а затем я Один опять». Именно Тот (Гермес у греков, Меркурий у римлян) является «хозяином города восьми». Тот, посланник богов, есть источник письменности, языка, знания, магии; Тот дает человеку доступ к тайнам проявленного мира, который символизируется восьмеркой. Этот краткий экскурс в отношения между числом и функцией не является полным или исчерпывающим. Скорее, он призван служить подготовкой к постановке нескольких вопросов, на которые можно ответить просто «да » или «нет».

Были восемь предков …у первой пары родились восемь разных животных, появившихся на небесах[61].
Эти духи, называемые Нуммо, были двумя полубожественными духами (наполовину человек, наполовину змей)…они родились прекрасными и совершенными; у них было восемь частей тела, и их число было восемь, что является символом речи… это вода [в Западном Зодиаке 4-й, 8-й и 12-й знаки являются водными знаками] …Жизненная сила земли — вода. Бог сотворил землю водой. Кровь он тоже сделал из воды. Даже в камне есть эта сила[62].

Разве мы не переживаем физический или природный мир в терминах полярности, взаимосвязи, субстанциальности, активности, времени и пространства, роста и секса, смерти и обновления? Потому что, кроме полярности, ни одно из этих слов не допускает строгого логического определения, имеем ли мы право отбросить их как «произвольные»? Символизм чисел, связанный с функцией, обозначает границы, которые делают мир нашего опыта определяемым.

Схематическое представление оплодотворения может также быть биологическим выражением древней тайны:  Я — один, который становится Двумя, который становится Четырьмя, который становится Восемью, а затем я Один опять

 

В этом введении мы неизбежно коснулись только того, как число соотносится с физическим миром, или физическим опытом, — миром бытия. Но число также является ключом к миру ценностей (которые являются аспектами воли) и миру сознания, которые вместе с миром физического бытия составляют совокупность человеческого опыта. (Читатели заинтересованные в решении этих вопросов, найдут соответствующие книги в библиографии: B9.)
Итак, восьмерка соответствует физическому миру в том виде, в каком мы его проживаем. Но физический мир в нашем понимании еще сложнее. Взаимодействующие функции до восьми не допускают паттерна или плана — упорядочивания явлений. Система из восьми пунктов также не может объяснить источник порядка или паттерна — так сказать, создателя паттерна. Она не сможет объяснить необходимость (принцип, примиряющий порядок и хаос).

Для того чтобы произошло «творение», в нем должна возникнуть необходимость. Наконец, существует матрица, в которой все эти функции действуют одновременно. Мы могли бы назвать ее миром возможностей.

Эти высшие числовые функции соответствуют девяти, десяти, одиннадцати и двенадцати. Функции, соответствующие этим числам, не являются частью нашего непосредственного опыта, но философски мы можем признать их необходимость. Надо признать, что эти понятия трудно осознать, особенно потому, что наше образование учит нас анализировать, а не синтезировать. Тем не менее, эти функции не являются абстракциями — не в том смысле, что квадратный корень из минус одного — это абстракция, ибо они необходимы для завершения границ нашего опыта, даже если мы не можем испытать их непосредственно. Они также необходимы с теоретической точки зрения. Как уже упоминалось, в первичном расщеплении Один становится одновременно Двумя и Тремя. Явления двойственны по своей природе и тройственны в принципе. Вибрирующая струна представляет собой фундаментальную полярность: движущую, мужскую силу (ту, которая совершает действие) и сопротивляющуюся, женскую силу (струну). Фактическая вибрирующая струна представляет собой отношение: движущую силу, сопротивляющуюся силу и посредническую или примиряющую силу (частота вибрации, которая является «взаимодействием» между двумя полюсами, еще не является ни тем, ни другим).

Изначальное разделение, создавая двойственность, формирует два единства, каждое из которых разделяет природу единства и двойственности: два в этом смысле равно четырем. Одновременное создание Двух, Трех и Четырех постулирует взаимодействие между этими функциями, цикл, для полного осуществления которого требуется двенадцать этапов. Этот двенадцатиэтапный цикл выражен просто, схематично и полностью в традиционном Зодиаке. Хотя в Древнем Египте не было найдено ни одного настоящего зодиака, Шваллер де Любич предоставляет достаточно доказательств того, что знание знаков зодиака существовало с древнейших времен, и пронизывает и направляет весь египетский символизм, если только человек знает, где и как его искать. В Зодиаке каждый знак обладает двойственностью, тройственностью и четверичностью. Естественно, в газетной астрологии (которую ученые и считают единственной астрологией) этот фундаментальный аспект Зодиака остается незамеченным. К сожалению, большинство серьезных современных астрологов, интуитивно используя зодиакальные знаки, едва ли признают символизм чисел, на котором они основаны.

Как мы вскоре увидим, золотое сечение лежит в основе Изначального разделения, создавая асимметричную и циклическую вселенную. Этот циклический аспект означает, что кратные числа являются высшими регистрами меньших чисел. Физическая Вселенная в принципе реализована в четырех терминах: единство, полярность, связь и субстанциальность. Но полная реализация всех возможностей требует выработки всех комбинаций Двух, Трех и Четырех. Это происходит в двенадцати знаках зодиака. Зодиак делится на шесть наборов полярностей, четыре набора тройственности (модусов) и три набора четверичности (элементов). Каждый знак является одновременно полярным (активным или пассивным), модальным (кардинальным является инициирующий; фиксированным действуеющий; мутабельным влияющий на обмен силой) и элементарным (огонь, земля, воздух, вода). Полярность реализуется во времени и пространстве (шесть раз по два), дух материализуется (три раза по четыре) и материя одухотворяется (четыре раза по три).

Таким образом, четыре составляющих создают мир. Восемь терминов дают миру актуализироваться во времени и пространстве. Двенадцать терминов дают мир возможностей и вероятностей. Хотя это краткое резюме касается только одного аспекта астрологического Зодиака, можно предположить, что эта древняя схема никоим образом не основана на видениях древних сновидцев, а построена в строгом соответствии с принципами Пифагора. Если мы надеемся понять физический мир, в котором мы живем (не говоря уже о духовном мире), мы должны исследовать принципы и функции, лежащие в основе всего нашего опыта.
Символизм чисел позволяет нам сделать это.

Именно исходя из такого понимания действовал Древний Египет и другие древние цивилизации. На этой основе и с таким пониманием можно разработать всеобъемлющую и последовательную взаимосвязанную систему, в которой наука, религия, искусство и философия определяют и исследуют конкретные аспекты целого, никогда не упуская друг друга из виду.

Египтологи признают, что такая система преобладала в Египте, но, оценивая ее со своей собственной точки зрения, они упускают ее из виду и сожалеют о том, что в Египте «теология» пронизывает все аспекты цивилизации. Хотя может показаться, что это лишь небольшой шажок к дальнейшему признанию того, что египетская теология была всепроникающей, потому что она основывалась на истине, даже он требует предельного психологического напряжения, и это отнюдь не легко осуществить. Такие точные доказательства Шваллера де Любича остались без внимания.

В других специализированных областях египтологии кропотливая, часто блестящая работа в астрономии, математике, географии, геодезии и медицине свидетельствует о точности и утонченности египетских знаний. Во всех случаях успехи в современных методах выявляют прежние недостатки и ошибки и неизменно меняют мнение о масштабах египетских знаний.

9.

Египет взывал к числам, но никогда не объяснял их. Как мы видели, соотношения между числом и функцией не произвольны, и в каждом случае можно было увидеть эти соответствия в символах и мифах Египта. Однако, как правило, мы должны сначала найти их и понять функциональное значение числа, прежде чем узнать как или где искать соответствия. Даже триады Нетеру (и триединства в мифологиях других цивилизаций) не являются явными показателями значения числа или понимания Трех как принципа отношений. Скептик легко мог бы возразить, что феномен мужской и женской природы, порождающий новую жизнь, настолько самоочевиден, что легко может служить символом вне философских или пифагорейских коннотаций.

Но выбор Девяти вовсе не является самоочевидным, и нельзя ошибиться в том значении, которое Египет придает числу девять. Девятка чрезвычайно сложна и практически не поддается точному словесному выражению. Великая Эннеада (группа из девяти богов) — это не последовательность, а девять аспектов Поворота Атума — взаимопроникающие, взаимодействующие, взаимосвязанные.

На диаграмме Великая Эннеада может быть проиллюстрирована самым интригующим из символов — тетрактисом, который считался священным братством Пифагора.

Тетрады 1 + 2 + 3 + 4 считались священными у пифагорейцев и содержат в себе ключи к гармонии, которая, в свою очередь, управляет творением. 4: 3 = Четвертая 3: 2 = Пятая 2: 1 = Октава и двойная Октава в четырехкратном соотношении: 4: 1
Хотя тетраксис как символ кажется специфичным для пифагорейцев, символизм девятки широко распространен. Индуистская мифология говорит о «девяти кобрах Брахмы», параллельных Великой Эннеаде, расположившейся вокруг Атума. Каббала упоминает о девяти легионах ангелов вокруг престола сокрытого Бога. Тетрактис представляет собой метафизическую реальность «идеальный мир» Платона, завершенный в рамках четырехмерной системы. Творение требует пяти шагов. Пентакти представляют собой проявленные тетрады.
Внутренний треугольник является символом триединой природы, имманентной единству; он представляет собой первую форму: форма требует трехмерной системы; форма является результатом взаимодействия положительного и отрицательного полюсов. Пентакти изображают основную форму, окруженную двенадцатью «домами», которые ее структурируют. Это понимание характерно для многих древних цивилизаций. На этом основана египетская физиологическая система. «Эти каналы, посредством небесного потока и оттока ведут красную и белую солнечную энергию к областям, где двенадцать сил спят внутри органов тела. Один раз, каждые два часа дня и ночи, каждый из них активизируется дорогой Ра, солнца крови, и затем возвращается ко сну.» Китайская акупунктура основана на «двенадцати меридианах тела». Каждые два часа один или другой из этих меридианов достигает пика активности. Двенадцать «домов» астрологического зодиака выражают то же самое понимание по-другому. «Дома» получают свое значение от взаимодействия чисел; они определяют природу времени, личности или события.
Великая Эннеада исходит из Абсолюта, или «центрального огня» (по терминологии Пифагора). Девять Нетеру (принципов), описанных вокруг одного (Абсолюта), становятся одновременно одним и десятью. Это символический аналог изначального единства; это повторение, возвращение к источнику.

В египетской мифологии этот процесс символизировал Гор, Сын Бога, который мстит за убийство и расчленение (разделение) своего отца Осириса. Тетрактис — это богатый, многогранный символ, который вознаграждает ищущего почти неиссякаемым потоком значений, отношений и соответствий. Это выражение метафизической реальности, «идеального мира» Платона. Его числовые соотношения выражают основы гармонии: 1:2 (Октава); 2:3 (Квинта); 3:4 (Кварта); 1:4 (Двойная Октава); 1: 8 (тон).

Египетская Великая Эннеада в виде Тетрады

Применение или материализация четырех принципов
Осирис = воплощение, реинкарнация, жизнь и смерть, обновление
Исида = женский аспект Осириса
Сет = принцип противостояния, антагонизма
Нефтида = женский аспект Сета

Эннеаграмма — универсальный символ. Все знания могут быть включены в эннеаграмму и интерпретированы с ее помощью. И в этой связи только то, что человек может вложить в эннеаграмму, он действительно знает и понимает. Для человека, способного пользоваться эннеаграммой книги и библиотеки теряют смысл. Все можно включить и прочитать в эннеаграмме. Человек может быть совершенно один в пустыне, начертить ее на песке и прочитать в ней вечные законы Вселенной. И каждый раз он может узнать что-то новое, чего раньше не мог вообразить. Если два человека, которые учились в разных школах, встретятся, они нарисуют эннеаграмму и с ее помощью смогут сразу понять, кто из них знает больше, а кто меньше, на какой ступени, так сказать, находится вся философия человека.

Девятка является Учителем, потому что все числа являются учениками. Эннеаграмма — это схема, которую следует рассматривать как деление единства, статическая диаграмма вечного движения… математическое отношение числа к единству является ключом к его природе.

Тетрактис можно понимать как символ Великой Эннеады, но можно выйти и за пределы мифа. Это один из способов уловить проблеск многих значений эннеаграммы. (Еще один необычный символ, который Гурджиев якобы заново открыл из древнего источника. В то время как тетрада показывает проявленную Великую Эннеаду, эннеаграмма показывает ее в действии как Семь, Октава, число роста и процесса, пронизывающее три, изначальную триединую природу единства. Соответствия между работой Гурджиева и работой Шваллера де Любича поразительны, хотя ни один из них не знал работы другого.)

Свойства чисел, и то, как они ведут себя, для пифагорейцев были доказательством божественного порядка. Для современного рационалиста эти свойства являются просто естественными следствиями абстрактной системы, не имеющей внутреннего смысла или космического значения. Изучение этих свойств сводится к математическим играм и развлечениям». Наконец, выбор между лагерями зависит от индивида, но это не тот выбор, который следует делать не глядя: в конечном счете, от него зависит вся ваша философия. Эзотерически, поскольку все числа должны рассматриваться как подразделения единства, математическое отношение числа к единству является ключом к его природе. И три, и семь — это числа «вечного двигателя». Разделенные на единство, они делятся бесконечно. 1:3 = .3333333333333… 1:7 = .1428571428571… Три: число отношений, «слова», мистической Троицы, три в одном. Семь: число роста, процесса, гармонии дает то же самое, следуя этой последовательности. Повторяющаяся последовательность из единицы, деленной на семь. Обратите внимание на эннеаграмму[63].

Центриоли [ядра живой клетки] имеют на самом деле очень любопытную структуру: это маленькие цилиндры… стенки каждого цилиндра состоят из девяти трубочек … Эти скопления вызвали заметный интерес, когда стало известно, что эти структуры из девяти элементов (или кратных девяти) заключены во всех видах формаций, наделенных движением[64].

Когда мы видим, как ветви деревьев похожи на сеть артерий и на притоки рек, как хрустальные зерна похожи на мыльные пузыри и пластины черепахового панциря, как головки папоротников, галактики и вода вытекает из ванны подобной траекторией, мы не можем не удивляться, почему природа использует только несколько родственных форм в столь многих различных контекстах. Почему кольца змеи, извилистые реки и петли веревок принимают одну и ту же форму, и почему трещины в грязи и отметины на жирафе располагаются как пленки в пене пузырьков? В вопросах визуальной формы мы чувствуем, что природа выбирает любимые формы. Среди самых любимых —  спирали, кольца, ветвистые узоры и углы в 120-градусов. Эти паттерны возникают снова и снова. Природа действует как театральный режиссер, который каждый вечер приводит одних и тех же актеров в разных костюмах для разных ролей. Актеры выполняют ограниченный репертуар: пятиугольники делают большую часть цветов, но не кристаллы; шестиугольники обрабатывают большую часть повторяющихся двухмерных узоров, но никогда сами по себе не заключают трехмерное пространство. С другой стороны, спираль —  это вершина универсальности, играющая роль в репликации самого маленького вируса и в расположении материи в самой большой галактике[65].

Каким бы поверхностным ни была глава о пифагорействе, ее должно быть достаточно, чтобы предположить как чрезвычайную сложность, так и чрезвычайную важность Девяти. И учитывая ее значение в метафизике структуры, неудивительно, что девятка проявляется в строении живой клетки, митоз которой, по мнению некоторых биологов, начинается в центриоли, состоящей из девяти маленьких трубочек. Важность и повторяемость некоторых чисел, комбинаций чисел и форм давно отмечена натуралистами, ботаниками и биологами.

По мере того как наука все глубже проникает в молекулярную, атомную и субатомную сферы, физический мир продолжает обнаруживать свою врожденную гармоническую и пропорциональную природу все более поразительным и точным образом. Ученые отмечают эти данные, но поскольку они обычно не знакомы с учением Пифагора, они продолжают все больше и больше узнавать о том, как устроен мир, но не о том, почему он так устроен. Тем не менее, эти ответы лежат на поверхности, стоит лишь задать правильные вопросы. Форма двойной спирали и последовательности аминокислот и белков в основных клеточных структурах и ферментах следует четко определенным и точным шаблонам, пропорции и числовые соотношения которых должны скрывать причину того, почему эти вещи таковы, каковы они есть. Например, вода (H20) отображает два основных гармонических атрибута. Два атома водорода на один атом кислорода дают октаву; по объему восемь кислорода на один водород дает 8: 9, тон. Это совпадение? Никто не может доказать, что это не так. И все же эти основные гармонические свойства кажутся слишком пифагорейскими, чтобы их игнорировать. Помните, что в древней системе «вода» является четвертым элементом, первичным, основным «веществом» и аналогом Одного, как Октава является основой. В физическом мире вода является опорой жизни. В метафизическом мире Египта Атум создает себя из Нун, первобытных вод. Творение протекает гармонично. Октава инструмент процесса, «жизни», а первая нота октавы — тон. Чтобы получить идеальный тон, струна должна быть пропорциональна 8:1 — как отношение кислорода к атомам водорода по объему. А творение — это объем, который есть пространство.

Символическая интерпретация Египта Шваллером де Любичем доказывает, что египтяне понимали, почему мир таков, каков он есть; выбор символов, а также бесчисленные указания из научных, математических и медицинских текстов доказывают, что они также знали очень многое. Очевидно, в Египте не было лазеров, электронных микроскопов или ускорителей частиц; они не могли обладать конкретными количественными знаниями о микроскопическом мире. Но любопытная близость, проявляемая символами и текстами, ясно показывает, что технология — не единственный способ проникнуть в эти сферы.

[1]    Colin Ronan  Lost Discoveries MacDonald, 1973, p. 95 

[2]    J. P. Lauer  Le Probleme des Pyramides d’Egypte Payot, 1952, pp. 186 and 190

[3]    Dr. Kurt Mendelssohn  The Riddle of the Pyramids Thames & Hudson, 1974, passim 

[4]    Peter Tompkins  Mysteries of the Mexican Pyramids Harper 8c Row, 1976, p. 256 

[5]    L. E. Orgel  Origins of Life Chapman and Hall, passim, 1973 

[6]    Ibid., p. 182

[7]             Master of Science — Магистр естественных наук — перев.

[8]    J. H. Broughton  Letters to the Editor  The New Scientist, Nov. 11, 1976, p. 355 

[9]    The New Scientist, July 29, 1976, p. 225

[10]  Здесь автор имеет ввиду гипотезу Лапласа, в которой говорится о рождении Солнечной системы с уже существующей вращающейся газовой туманности, имеющей центральное сгущение – Солнце.

                Туманность якобы представляла собой разогретую атмосферу центрального тела. Эта атмосфера вращалась с единой угловой скоростью, то есть каждая частица атмосферы совершала оборот вокруг Солнца за один и тот же промежуток времени. Такая туманность должна со временем сжиматься к экваториальной плоскости, где орбиты частиц устойчивы. Чем больше скорость вращения, тем больше сжатие.

                Остывание туманности ведёт к ее уменьшению, а уменьшение вращающегося тела непременно ведёт к увеличению угловой скорости его вращения (закон сохранения момента импульса). Лаплас полагал, что в один момент времени скорость вращения возрастает настолько, что центробежная сила на экваторе туманности становится равной силе тяготения. Частицы, попадающие под это равенство, теряют связь с туманностью и отслаиваются от неё, образуя газовое кольцо, вращающееся с постоянной угловой скоростью независимо от  первоначальной туманности. Туманность при этом сжимается дальше, увеличивая скорость вращения. Явление отделение колец происходит несколько раз. Кольца имеют тем большую скорость, чем ближе они расположены к Солнцу. Cкорость вращения Солнца должна быть ещё больше, чем скорость вращения ближайшего к нему кольца.

                Из колец формировались планеты, имеющие форму шара, из схожих колец вокруг планет – спутники и кольца (кольца Сатурна).

                Вращение планет Лаплас объясняет тем, что каждое кольцо, породившее планету,  имело одну скорость вращения вокруг Солнца, то есть, вращалось как одно целое. При этом частицы, внешней части кольца должны были двигаться с большей скоростью, чем частицы внутренних областей. Они и подгоняли внешний край образующейся планеты, подкручивая её в направлении своего движения.

                Все это напоминает поведение шаров в бильярде, поэтому автор называет эту гипотезу «унылой Вселенной бильярдных шаров».

[11]  John Taylor, Science and the Paranormal, The Listener, Dec. 6, 1973

[12]  T. Eric Peet  The Rhind Mathematical Papyrus Hodder & Stoughton, 1923, p. 10 

[13]        Иррациональные числа: все те, что несоизмеримы с натуральными числами. (прим.автора)

[14]  Jules Sageret  Le Systeme du Monde des Chaldeens a Newton Librarie Felix Alcan, 1913, p. 66 

[15]  Morris R. Cohen and Israel Edward  Drabkin  Source Books in the History of the Sciences McGraw­Hill, 1948, pp. 107 and 109 

[16]  Colin Blakemore  The Listener, Nov. 11, 1976, p. 596

[17]           «Тимей» (греч. Τίμαιος; сокр. Plat. Tim.) — один из важнейших трактатов Платона в форме диалога, посвящённый космологии, физике и биологии и написанный около 360 года до н. э. В этом диалоге также излагаются сведения об Атлантиде (перев).

[18]  George Sarton  History of Science Norton, 1970, p. 423 

[19]  Marcel Griaule  Conversations with Ogotemmeli Oxford University Press, 1965 p. 17

[20]  M. Ghyka  The Geometry of Art and Life Sheed and Ward, 1946, p. 118 

[21]  Ibid., p. 173 

[22]  Sir Alan Gardiner  Egypt of the Pharaohs Oxford, 1961, p. 57 

[23]  Alexander Badawy  Ancient Egyptian Architectural Design University of California, 1965, p. 183

[24]  Ibid., p. 67

[25]           James Henry Breasted  Ancient Records of Egypt, Vol. I  Chicago, 1906, p. 132 

[26]  A. Badawy  Ancient Egyptian Architectural Design University of California, 1965, p. 8 

[27]  Senmut, architect to Queen Hatshepsut  In James Henry Breasted, Ancient Records, Vol. II  Chicago, 1906, p. 353 

[28]  A. Badawy  Op. cit., p. 6 

[29]  Marcel Griaule  Conversations with Ogotemmeli Oxford, 1965, pp. xiv­xvii

[30]  New Scientist May 27, 1976, p. 464 

[31]  G. I. Gurdjieff  All and Everything Routledge & Kegan Paul, 1949, p. 1156 

[32]  S. Giedion  The Eternal Present Oxford, 1957, Vol. l.p  . 491

[33]  Там же,  p. 490

[34]  Socrates  Philebus, par. 64

[35]  F. Le Lionnais  ‘Les Grands Courants de la Pensee Mathematique’ Cahiers du Sud, 1948, p. 76 

[36]  Lancelot Hogben  Mathematics for the Millions Pan Books, 1967, p. 16 

[37]  M. Griaule  Conversations with Ogotemmeli Oxford, 1965, p. 60 

[38]  J. M. Plumley in Ancient Cosmologies, ed. C. Blacker and M. Loewe Allen & Unwin, 1975, p. 24

[39]  Там же,  p. 34 

[40]  A. A. MacDonnell  A Vedic Reader for Students Madras, 1951, X, 129 

[41]  H. R. Ellis Davidson  Ancient Cosmologies, Ed. Carmen Blacker and Michael Loewe,  Allen and Unwin, 1975, p. 188 

[42]  Ригведа

[43]  Peter Tompkins  Mysteries of the Mexican Pyramids Harper & Row, 1976, p. 285 

[44]  P. H. Michel  Les Nombres Figures dans l’Arithmetique Pythagoricienne} Conference du Palais de la Decouvert,  1958, (Ser. D., No. 56) p. 16 

[45]  H. Frankfort  Kingship and the Gods University of Chicago, 1948. 

[46]  M. Griaule and G. Dieterlen  African Worlds (ed. D. Forde)  Oxford, 1954, p. 217 

[47]  L. E. Orgel  Origins of Life Chapman and Hall, 1973, p. 47 

[48]          Там же. С. 157

[49]  H. R. Ellis Davidson  Op, cit„ p. 188

[50]  Marcel Griaule  Op. cit., p. 73 

[51]  Там же, p. 19

[52]  Там же, p. 212

[53]  W. G. Lambert  Ancient Cosmologies, Ed. C. Blacker  and M. Loewe  Allen and Unwin, 1975, p. 34 

[54]  Lancelot Hogben  Mathematics for the Millions, Pan Books, 1967, p. 169

[55]  Дао де цзин в перевода Владимира Малявина, XLI

[56]  Hieroglyphics of Horapollon Tr. by J. B. van der Walls and J. Vergote  Fond. Reine Elisabeth, Brussels, 1943, p. 

[57]  W. M. O’Neil  Time and the Calendars Manchester University Press, 1975,  passim

[58]  Giorgio de Santillana and Hertha von  Dechend  Hamlet’s Mill Gambit, 1969, p. 222 

[59]  R. A. Schwaller de Lubicz  Le Temple de l’Homme, Vol. Ill  Caracteres, 1957, p. 17 

[60]          Энтропия: математическая идея, которая точно выражается только через математику, но описывается как сравнение как «степень беспорядка», например, энтропия Вселенной якобы приведет к возможной «тепловой смерти».Сама жизнь проходит через принцип «отрицательной энтропии» или воплощает его. (примечание автора)

[61]  Marcel Griaule  Op. cit., p. 127

[62]  Ibid., pp. 18­19 

[63]  G.I. Gurdjieff, quoted by P. D.  Both three and seven are ‘perpetual  Ouspensky,  motion’ numbers. Divided into unity,  In Search of the Miraculous (Harcourt,  they divide infinitely.  1949), p. 294 

[64]  Marcel Bessis  Ultra-Structure de la Cellule Monographies Sandoz, March I960, pp.  39-40

[65]  Peter S. Stevens  Patterns in Nature Penguin, 1976, p. 3