Часть 3 Религиозное послание Юнга

Джордж Элдер и Диана Кордик 

Памяти Эдварда Эдингера.

Эдвард Ф. Эдингер в беседе с Лоуренсом В. Яффе

Часть 3

Религиозное послание Юнга

Очевидно, одна из причин того, что нам так трудно угнаться за мыслью Юнга, состоит в том, что его разум сильно опережает мышление обыкновенного человека. Можно ли сказать, что цель значительной части ваших работ — донести в более понятном виде религиозное послание Юнга, в широком смысле этого слова?

Я считаю себя посредником между Юнгом и широкой аудиторией. Юнг — исполин, наводящий ужас на нас, мелких людишек. Мы все — лилипуты по сравнению с ним. Я посвятил изучению Юнга сорок лет своей жизни, и чем больше я узнаю, тем более поражаюсь его величию — и тем яснее понимаю, почему такое множество людей предпочитает держаться от него подальше. Слишком болезненно ощущать собственное ничтожество в присутствии этого человечища.

Мне часто приходит в голову, что именно здоровый инстинкт самосохранения не позволяет людям приблизиться к Юнгу. Как вам известно, существует множество различных школ психотерапии. И, я думаю, этому есть разумное объяснение: сколько базовых позиций и типологических категорий по отношению к психе, столько и школ. Иными словами, сама психе порождает себе на службу различные школы психотерапии. Людям может казаться, что это они создают школы, но я в этом сильно сомневаюсь. Видите ли, по моему мнению, этим занимается бессознательное. И каждый должен отыскать наиболее подходящую для себя школу. Однако в результате оказывается, что юнгианцев не так и много, поскольку именно юнгианский подход, по-видимому, не подходит большинству людей… пока ещё не подходит. Мне кажется, это ненадолго. Я же стараюсь сделать Юнга чуть доступнее, играя роль посредника.

Как связаны юнгианская психология и религия?[1]

Очень и очень тесно. Видите ли, Юнг продемонстрировал, что религиозная функция принадлежит психе и является неотъемлемой частью человеческой психологии. А это означает, что эго — для сохранения своего здоровья — должно постоянно поддерживать живую связь с трансперсональным центром. Существуют две возможных этимологии слова «религия»[2]. Первая подчеркивает значение «связи с источником» — мне кажется, авторство этого варианта принадлежит Блаженному Августину. Идея в том, что религиозная функция соединяет эго с его источником, с началом, с большей сущностью, из которой оно родилось. Вторая же этимология — которую и предпочитал Юнг, — объясняет religio как «тщательное рассмотрение», то есть рассмотрение собственной жизни. Это противоположность слову «пренебрегать» (neglect) и противоположность пренебрежению истоками своей жизни. Хотя Юнг склонялся ко второму значению, он признавал и важность первого, поскольку психе человека обладает религиозной функцией в обоих смыслах — нуждается и в связи с началом, и в тщательном изучении источника своего бытия.

Таким образом, религиозный процесс — это такой процесс, при участии в котором эго поддерживает живую естественную связь с более крупным целым. Это, конечно же, и есть та самая задача, которую во все времена выполняли традиционные религии. Они делают это посредством своей коллективной структуры и догматических формулировок — возьмите всю концепцию Бога и отношений человека с Богом. Традиционная религия предоставила нам религиозный сосуд, сидя в котором, можно ощутить единение с великим целым.

Но современный человек — в особенности «творческое меньшинство» — потерял эту связь, предлагаемую традиционными религиями: они слишком закоснели[3]. Им не угнаться за развитием мышления современного человека, и потому они не согласуются с сегодняшними категориями понимания. Открыв коллективное бессознательное, архетипы и самость, Юнг добрался до психологической основы всех мировых религий. Тем самым он явил современному сознанию подлинную суть религиозных процессов, так или иначе выраженных во всех мировых религиях. Это его несомненная заслуга. Не думаю, что мы способны в полной мере оценить значимость этого достижения — ведь благодаря ему была заложена психологическая основа для создания единого мира. Теперь у нас есть база для примирения всех мировых религий, а вслед за ним, на мой взгляд, должны непременно прекратиться и политические раздоры. Готово дело! И всё это — благодаря одному человеку!

Хотел бы я передать то, что вижу так ясно, — то, что касается открытия Юнгом основы мировых религий. Этим открытием он создал психологическую базу для объединения всего мира. Сердце обливается кровью при виде мира, расколотого на враждующие фрагменты по религиозному, национальному, этническому признакам — все воюют друг с другом. И каждая группа черпает энергию из связи с одним и тем же трансперсональным образом Целостности. Все действуют исходя из связи с божеством, с самостью, воспринимая её через свой локальный религиозный или национальный контекст. Это всё та же психическая самость. И Юнг проник к этому Источнику — это и есть тот «парадоксальный Бог», о котором он говорит. Юнг видел Его. И, будучи увиденным, этот Бог больше не может расколоться на этнические и религиозные группировки и сражаться против самого себя. Одному человеку удалось увидеть, так сказать, божественный тыл, и это означает, что в конце концов Бог будет единым. Рано или поздно политическое объединение мира произойдёт как неизбежный результат этого великого свершения человеческого сознания.

Как учит Юнг, идея новой религии рождается из символизма предшествующей ей религии. Применительно к нашему времени это означает, что основная идея эпохи, в которую мы вступаем, будет основана на иудеохристианском мифе. Можете как-то это прокомментировать?

Могу. Это высказывание приводит нас к глобальному заявлению, которое Юнг делает в своих поздних работах, в частности в «Ответе Иову», где говорит о новой форме существования, так называемом «непрерывном воплощении». Большая часть читателей вряд ли поймёт сразу, что подразумевается под этими словами, так что здесь потребуются некоторые разъяснения. Видите ли, центральная идея иудеохристианского мифа состоит в том, что Яхве — ветхозаветный Бог — вынужден был воплотиться, поскольку встретился с Иовом, — так считает Юнг. И вот он родился в человеческом облике — в облике своего сына Иисуса Христа. Вот вам основной образ всего иудеохристианского мифа. Вот проблема, которую христианство взяло на вооружение и развило, а иудаизм отверг. На самом деле христианство — не более чем еретическая ветвь иудаизма, которая в итоге так разрослась, что затмила собственную «мать». Но и в иудейских, и в христианских писаниях мы сталкиваемся с одной и той же идеей о божественном Сыне. Разница в том, что, по мнению иудеев, его пришествие состоится в будущем, а христиане считают, что он уже приходил. Но базовая идея — одна и та же. Юнг же полагает, что образ «воплощения божества в человеке» — символически выраженный в Иисусе, — теперь пора реализовать эмпирически, в тех немногих людях, которые смогут пройти индивидуацию. То есть Юнг считает процесс индивидуации эквивалентом символическим образам воплощения Бога в человеческом существе.

С психологической точки зрения это означает, что эго — в процессе установления живой и сознательной связи с самостью — становится «почвой» для божественного воплощения. Юнг в какой-то из работ называет эго «хлевом», в котором был рождён младенец Иисус[4]. Теперь этот символизм доступен для эмпирического психологического понимания. Его не нужно больше почитать в метафизической или теологической ипостаси, в которой он является в качестве религиозного образа. В такой форме человек ещё не способен осознать его как психическую реальность, как аспект психологического опыта. Однако Юнгу это удалось.

Юнг достиг «воплощения божества» в собственной жизни. И скромно заметил, что теперь эта дорога открыта и для других. Он пишет об этом в заключении к «Ответу Иову». И так хорошо это формулирует, что мне хотелось бы процитировать. Он говорит об отношениях между эго и самостью и заявляет, что при сознательной связи между ними устанавливается «взаимовлияние»:

«Тогда, разумеется, между двумя относительно автономными факторами возникнет то взаимовлияние, которое заставит нас при описании и объяснении этих процессов пускать на передний план в качестве действующего субъекта то один, то другой фактор. Это будет иметь место даже в случае вочеловечения Бога. Такой трудности решение вопроса, предлагавшееся до сих пор, избегало потому, что признавало лишь одного Богочеловека — Христа. С наитием на человека третьего лица Троицы, то есть Святого Духа, начинается христификация множества…» (Ответ Иову, п. 758).

Вот, к этому-то я и хотел подвести: «С наитием на человека третьего лица Троицы, то есть Святого Духа, начинается христификация множества». Если перевести эти символические образы в банальные психологические термины, получится, что достижение сознанием оси «эго — самость» (связующего фактора, то есть «Святого Духа») вызывает осознание того, что жизнь эго — это проявление трансперсональной цели и смысла. Именно в этом и заключается смысл «воплощения Бога в человеке через посредство Святого Духа».

Это нелегко понять. Но, как и в случае с большинством других работ Юнга, мне кажется, что путь к пониманию — перечитывать нужные отрывки, в данном случае последний параграф «Ответа Иову», снова и снова, сколько потребуется. Ибо они действительно сродни священному писанию. Устами Юнга говорит сознание, превосходящее разум любого из нас: а значит, нужно читать и перечитывать то, что он нам передал. И рано или поздно нам наконец откроется смысл его слов.

Юнг говорил, что некоторые аспекты его работы выглядят как религия, но отнюдь ей не являются. Можете ли вы сказать то же самое о своей работе?

В работе Юнга содержится столько всего, что её крайне трудно охарактеризовать. И, конечно же, в разное время и в разных обстоятельствах Юнг говорил разные вещи. Не будем об этом забывать. Я расцениваю работу Юнга — думаю, как и он сам, — в основном как научное достижение. Он открыл — через личный опыт и опыт своих пациентов — объективную психе, то есть психе как объективную сущность в противоположность сущности субъективной. И это привело его в область таких невероятных масштабов, что он провёл остаток жизни, пытаясь описать хотя бы некоторые основные аспекты природы объективной психе. Итак, Юнг в первую очередь научный гений, совершивший абсолютно небывалое открытие. Он обнаружил совершенно новое измерение бытия. После этого открытия он просто вынужден был создать новую методологию для работы с ним: поскольку это принципиально новый объект, к нему неприменима старая методология, используемая физическими науками. Физическая наука требует иной методологии, нежели изучение глубинной психологии, поскольку различается сама природа объекта изучения. Для изучения психе необходима методология, охватывающая всю личность. Физическая наука по самой своей сути исключает из поля зрения значительную часть личности как не имеющую отношения к делу. Но если мы имеем дело с психе, мы должны работать с человеком в целом — и это совершенно новый подход. Людям ещё только предстоит его освоить. Юнг даёт нам наставления, но всё же учиться придётся самим. Итак, он вынужден был создать новую методологию, чтобы можно было работать с новым предметом изучения, — и именно этим он занимался во всех поздних работах. Вот что я в целом думаю о нём.

Открыв объективную психе и начав её изучение, Юнг увидел, что она и является источником религии, философии, искусства, мифологии и всевозможных мировоззрений. И хотя мы совершенно верно говорим: «Нет, юнгианская психология — это не религия, не философия, не Weltanschauung», — она тем не менее имеет дело с их общим источником. Кроме того, в процессе осознания практического аспекта встречи с психе юнгианская психология выяснила, что психотерапия — если говорить о полной психотерапии конкретного случая, — включает индивидуальное обретение религиозной позиции и Weltanschauung. Следовательно, применение юнгианской психологии приводит к религиозному сознанию и осознанию нового взгляда на мир. Это так, хотя сама по себе юнгианская психология не является ни религией, ни мировоззрением. Она как бы ещё более фундаментальна. Поскольку Юнг пишет о религиозных образах и религиозной феноменологии, многие поверхностно считают его «религиозным фанатиком» или даже «мистиком[5]». Это не так. Эмпирический исследователь психе — вот кто он на самом деле.

Эд, вы назвали Юнга «эпохальным человеком», подразумевая под этим человека, чья жизнь знаменует новую эру в истории культуры. Не могли бы вы развить эту мысль? Известны ли вам другие эпохальные люди?

Видите ли, у меня своё восприятие Юнга, которое, боюсь, мало кто разделяет. В нём я практически одинок, к вопросу об «одиночестве». Я уже говорил, что считаю этого человека совершенно новым видом. А из истории нам известно: когда на сцене появляется носитель принципиально нового сознания, это часто знаменует наступление новой эпохи. Я говорю, к примеру, о Будде и Христе. Понимаете, я думаю, что Юнг относится к личностям такого порядка. Когда появляется новый уровень сознания, это неизбежно влечёт серьёзные последствия для общества, которые могут проявиться лишь спустя несколько сотен лет. Но рано или поздно станет понятно, что вызвало эти последствия. Таково моё мнение о Юнге.

Я хотел бы привести замечание самого Юнга на эту тему: его можно найти во втором томе «Писем». По-моему, это максимально лаконичное описание основной идеи «непрерывного воплощения». Он пишет следующее:

«Просветление Будды и воплощение в Христа разрывают цепь путём вторжения просвещенного человеческого сознания, которое таким образом обретает метафизическую и космическую значимость».

Конечно, вот так сразу не поймёшь, что имеется в виду. Юнг говорит о буддистском понятии «цепь страданий»: желание ведёт к разочарованию и в итоге к смерти — и этот цикл повторяется бесконечно. И он утверждает, что две вещи разрывают эту цепь: «просветление Будды» и «воплощение в Христа». Он не говорит «разорвали» в прошедшем времени, он пишет именно в настоящем времени. Значит, эти события происходят прямо сейчас и разрывают цепь страданий «путём вторжения просвещенного человеческого сознания, которое таким образом обретает метафизическую и космическую значимость».

Итак, вот что произошло в Книге Иова, как это изложил Юнг в «Ответе Иову». Иову удалось на мгновение увидеть природу первичной психе. Как пишет Юнг, он заглянул в «бездонный мир оболочек». Он увидел «изнанку Бога». Это видение и есть «просветление Будды». И в результате происходит «воплощение в Христа». Иов фактически оказывается как бы прообразом Христа, поскольку он был жертвой: за полученный инсайт он заплатил своим страданием. Итак, описанные в Книге Иова «просветление Будды» и «воплощение в Христа» вызывают «вторжение просвещенного человеческого сознания, которое таким образом обретает метафизическую и космическую значимость». Оно приобретает божественные свойства, а это и есть воплощение Бога. Это озаренное сознание «обретает метафизическую и космическую значимость», то есть несет в себе божественный образ. Всё заключено в одном этом предложении, и я был просто в восторге, когда наткнулся на него.

Иначе говоря, все человеческие существа, сохраняющие свое сознание, участвуют в «трансформации Бога»?

Ах да, есть ещё один важный образ, касающийся той же проблемы. Юнг где-то пишет, что его инсайты, вполне вероятно, могут вызвать глобальные изменения божественного образа, его глобальную эволюцию[6]. То есть он недвусмысленно заявляет, что сознание человека обладает способностью «трансформировать» богообраз. Конечно же, встаёт вопрос: как это происходит? Как нам понять это; как применить к тому психологическому опыту, который мы в состоянии осознать? Не уверен, получится ли у меня передать, как это делается, но я попробую. Я уже говорил, что объективная психе — это такая же всепроникающая среда, как атмосфера, среда, в которой все мы живём. Мы принимаем в ней участие, она находится в нас и выражается через нас; но она также и снаружи нас. Это среда, в которой мы существуем и которая обычно невидима. Эго человека — часть этой объективной психе. Но это часть, которая существует благодаря тому, что способна отделиться и существовать подобно отдельному островку; и всё же она остаётся частью. И сохраняет живую органическую связь между средой, из которой родилась, и собственным отдельным существованием.

Итак, в глубинной психологии, в процессе изучения объективной психе у нас есть единственное средство для её исследования — эго человека, его единственное «я». Однако это означает, что, рассматривая среду, эго тем самым изменяет её. Это происходит потому, что эго имеет органическую привязку к среде, которую изучает, — это не две отдельные сущности, они связаны между собой.

Это усложняет ситуацию. Это означает, что эго наблюдателя в процессе изучения объективной психе в той или иной степени «субъективирует» её. Эго ничего не может с этим поделать: это неотъемлемая часть всей ситуации. Но если мы осознаём этот факт, мы можем принять его во внимание; и это, по крайней мере, уменьшит его влияние. Вот так обстоят дела. Образ Бога — это центральный архетип, как пишет Юнг, во всепроникающей среде объективной психе или коллективного бессознательного. И когда эго видит богообраз, сознательно видит его таким, какой он есть, само восприятие уже влияет на образ, понимаете, — благодаря связи между эго и самостью. Они являются частями единого организма, цельного бытия; и, следовательно, если что-то происходит с одной частью, это отражается на другой. Это, так сказать, механизм, посредством которого Бог претерпевает изменения, будучи «увиденным» человеческим эго.

То, что я описал, просто абстракция. Но живой, реальный опыт, иллюстрирующий эту ситуацию, весьма впечатляет. В процессе действительно глубокого анализа происходит удивительная вещь — бессознательное меняется. Меняется не только эго — меняется само бессознательное. И правило, которое открыл Юнг, состоит в том, что бессознательное занимает по отношению к эго ту же позицию, что и эго по отношению к бессознательному. Это один аспект того, как меняется бессознательное, когда эго обращает на него внимание. Но бессознательное также меняется, если эго видит его собственными «глазами» — незамутнённым взглядом изначальной психе. Поверьте, это жуткое зрелище. Среди иллюстраций Блейка к Книге Иова есть картина, на которой Яхве показывает Иову свою «изнанку» — жутких чудовищ Бегемота и Левиафана (см. рис. 7)[7]. Примерно так и выглядит изначальная психе, «изнанка Бога». И когда человек видит её — не узнаёт о ней с чужих слов, а именно видит во всей поражающей реальности, — это меняет природу изначальной психе. Прежде всего это происходит в самом человеке; но у нас есть причины считать, что этот эффект выходит за пределы персональной психе.

Согласны ли вы со мной, что грядущие поколения запомнят Юнга в первую очередь не как теоретика глубинной психотерапии, а благодаря религиозным аспектам его работы?

Я не пророк, но в общих чертах у меня есть предчувствие, чего следует ожидать. Для любого мыслящего человека очевидно, что западное общество стремительно несётся к какой-то ужасной катастрофе. Это очевидно. Это означает, что нас ожидает некое глобальное несчастье, примерно такого же порядка, как распад Римской империи 2000 лет назад — когда рухнули устоявшиеся социальные структуры и воцарился хаос. Я предвижу нечто подобное. И в этом случае произойдёт возврат к более примитивным моделям поведения, регрессивное движение в прошлое. Я уверен, что нас ждёт возврат к трайбализму, то есть к примитивным, более локализованным структурам, а также к всевозможным фундаменталистским религиям. Я надеюсь, что коллективное страдание столь громадных масштабов заставит людей мыслящих — тех, кого Тойнби называет «творческим меньшинством», — отчаянно искать понимания того, что с ними происходит. Если они смогут оказать сопротивление регрессивной тенденции к возврату к более примитивным способам функционирования, если они будут крепко держаться за своё сознание, возможно, они откроют для себя Юнга. Может быть, они возьмут «Ответ Иову» и прочитают действительно вдумчиво — и тогда они поймут, что происходящее в обществе — это «опыт Иова» всего человечества. Вот что нас ожидает, поскольку мы утеряли свои старые религиозные привязки. И мне кажется, что единственный путь к новой религиозной связи лежит через «долину смертной тени».

«Ответ Иову» расшифровывает для нас буквально всё. Он разъясняет, что означает «опыт Иова». И когда значительная часть человечества получит этот опыт, то, если они смогут найти и внимательно прочесть «Ответ Иову», он укажет им направление движения. Они будут знать смысл происходящего с ними — и это поможет им вытерпеть невзгоды. Они поймут, что в их страдании есть цель, и цель эта — «трансформация Бога», появление нового богообраза и возможность — о которой я говорил ранее, — подлинного единения личности и мира. Я думаю, что в конечном счете именно такой финал ждёт эпоху Водолея — после того, как окончится страшный период катастроф.

В книге «Христианский архетип: юнгианский комментарий к жизни Христа» вы пишете: «Целью цикла воплощения, как и целью индивидуации, является coniunctio. Время обрело свое существование вследствие наличия физических противоположностей: неба и земли, мужского и женского, духа и природы, добра и зла, — которые в психике западного человека были разорваны на части и которые обязательно следует примирить». Можно ли попросить вас подробнее раскрыть эту идею?

Основной вопрос звучит так: что это вообще за штука — coniunctio? Как вам известно, последняя книга Юнга касается как раз этой темы. Она называется Mysterium Coniunctionis — тайна coniunctio, — и это довольно объёмный том[8]. Эта тема крайне занимала Юнга в последние годы жизни. Во время болезни в 1944 году он получил глубокий опыт coniunctio, который описывает в книге «Воспоминания, сновидения, размышления»[9]. Но вот вопрос: как нам следует понимать символический образ? Видите ли, он берёт своё начало в алхимии. Я уже говорил, что целью алхимического процесса было получение философского камня. Получить его, по мнению алхимиков, можно было с помощью coniunctio, соединения «очищенных противоположностей». И вот основным образом было coniunctio Солнца и Луны — в результате этого союза и рождался философский камень. Итак, coniunctio — это процесс, в результате которого получается философский камень, который рождает индивидуальность, которая рождает живую связь с богообразом. Этот процесс изображали в виде «брака» или «соития».

Далее, нам известно, что на биологическом уровне цель существования — рождение потомства, которое достигается с помощью сексуального соития. Именно по этой причине природа встроила в нас способность испытывать величайшее блаженство в момент кульминации полового акта. Конечно, природа-то знала, что делала. Итак, физическое «coniunctio» — это цель нашего существования как биологического организма. Юнг же показал, что цель существования психологического организма — психологическое coniunctio.

Ну что ж, осталось всего-навсего разобраться, что это означает. Несложно понять, что такое половой акт — мы можем дать определение этому процессу. Но психологическое coniunctio — это образ достижения целостности, выходящей за границы эго, а следовательно, и за границы нашей способности дать ему рациональное определение. Получается, что мы не можем его никак обозначить. Мы можем обсуждать его, ходить вокруг да около и приводить образы, выражающие его. Но мы не можем понять, охватить его разумом, поскольку оно больше нас.

Есть причины считать, что coniunctio можно пережить в полной мере только в момент смерти — физической смерти. И, я думаю, это полезное знание, поскольку современному миру действительно необходима переоценка природы и значения смерти. Смерть — это цель жизни. И «инстинкт смерти» действительно существует, хотя и не в том смысле, какой вкладывал в эти слова Фрейд. Мы снабжены инстинктами, служащими для решения всех основных проблем человеческой жизни; это по умолчанию заложенные в нас архетипические паттерны. Наша физическая жизнь заканчивается со смертью, и в нас хранится инстинктивная мудрость, позволяющая правильно принять это явление — если мы сохраняем связь с этой мудростью. И часть этой мудрости, как я считаю, — это осознание того, что в процессе физической смерти достигается новый уровень психологического существования — вероятно, coniunctio в этот момент реализуется во всей полноте. Видения coniunctio Юнга совпали с околосмертным опытом: он едва не умер во время тяжёлой болезни в 1944 году. Но видения его были полны радости и ощущения завершенности.

Таким образом, coniunctio — это биологический опыт сексуальности, но на психологическом уровне. Именно поэтому для его описания используются сексуальные образы. Пожалуй, один из лучших текстов о нём — библейская Песнь песней[10]. Конечно, о нём можно сказать ещё очень многое. Это образ целостности. Это образ примирения противоположностей. На самом простом уровне это примирение «мужского и женского». Но эти базовые образы подходят для выражения любой пары противоположностей. Следовательно, coniunctio — это образ гармонии, превосходящей все конфликты противоположностей, составляющие борьбу и агонию бытия.