Джордж Пендл
Странный Ангел Джек Парсонс
Глава 7
Храбрый Новый Мир
Профессия мага – одна из самых опасных и напряженных специализаций, какую только может представить себе воображение. С одной стороны, это враждебность Бога и полиции, от которых приходиться защищаться; с другой стороны, она сложна, как музыка, также глубока, как поэзия, так же гениальна, как сценическое мастерство, такая же нервно напряженная, как производство легко воспламеняющихся эксплозивов, и так деликатна, как торговля наркотиками.
— Уильям Болито, Двенадцать против Богов
После десяти долгих лет экономического краха, новый мир был открыт из-под вуали в апреле 1939, далеко от падения прошедшего десятилетия. «Построение Мира Завтрашнего Дня» было темой для Всемирной Ярмарки Нью Йорка, и даже ее месторасположение, на территории, которая раньше была золотоотвалом, казалось, говорило о начинаниях, подобных возрождению феникса. Архитектурными конструкциями, возвышающимися над ярмаркой, были Трилон и Перисфера, шпиль семифутовой высоты и шар, диаметром, как район города. В их тени такие поразительные изобретения, как телевидение, FM-радио, флуоресцентное освещение, факс-машины, органическое стекло, нейлон и фильмы в 3-D в первый раз демонстрировались на публике. Линии очередей, длиной в милю, тянулись из выставочного зала Футурама, свидетельствуя об изумлении публики ходячим и говорящим роботом Уэстингхауса, Электро. Ярмарка обещала будущее, исполненное комфорта, благоприятных возможностей и, сверх всего, перемен. Была представлена концепция пригородных зон, также как и автомагистралей, элегантных новых легковых автомобилей и путешествий на реактивных аэропланах. Сжатая, как в сэндвиче, между бедностью экономического краха и надвигающимися ужасами Второй Мировой Войны, ярмарка была одной из величайших фантастических выставок века.
Ярмарка также оказалась совершенным фоном для другого собрания – Первой Мировой Конференции Научной Фантастики. Примерно 200 фанатов со всей страны совершили свое путешествие в Нью Йорк, и среди них – Форрест Акерман и Рэй Брэдбери из LASFL, оба из которых проделали 3000 миль на поезде, чтобы оказаться там. Конференция представила некоторых из самых знаменитых авторов научной фантастики современности, включая Джека Уильямсона и Л. Спрэга де Кампа, так же как и Франка Р. Поля, ведущего иллюстратора научной фантастики современности, который нарисовал первую обложку к Удивительным Историям Хьюго Гернсбэка в 1926. Когда Поль давал вступительную речь, названную «Научная Фантастика: Дух Юности», он предпринял несколько ударов, направленных точно в цель, в адрес старой армии научных исследований, включая главу Калтеха:
«Однажды Доктор Роберт Милликан сказал, что мы должны прекратить мечтать о могуществе атомной и солнечной энергии. Поскольку мы любим доктора, как одного из наших выдающихся ученых современности, тот факт, что он не может увидеть реализацию этой мечты, или устал от исследований, не является причиной оставлять надежду, что один из ученых будущего не сможет победить проблему и взять над ней верх. То, что кажется совершенно невозможным сегодня, может стать повсеместным явлением завтра.»
Также, одним из присутствующих был автор научных работ и бывший член Немецкого ракетного общества VfR, Вилли Лей, кто бежал из нацистской Германии в 1935, поскольку немецкая армия захватила контроль над ракетными проектами. Хотя он пришел для того, чтобы поощрить юных энтузиастов представить очень реальные возможности путешествий в космос, его присутствие не могло посодействовать ничем, кроме как оценить по достоинству безграничный оптимизм фанатов к будущему. Безудержная фашистская Германия недавно захватила Чехословакию; а Италия вторглась в Абиссинию. Британия, Франция и Советсткий Союз безрезультатно препирались о лучшем пути блокирования дальнейшего продвижения нацистов. Поскольку мир был разрушен политическими идеологиями, общество научной фантастики стало раздираемо собственными запутанными интригами политических перипетий, словно имитируя бурные события на мировой арене. Две радикально противоположные организации фанатов, Футурианцы и Новая Фанатания объявили о своем присутствии на Конференции. Политизированные Футурианцы, в чьих рядах присутствовал и юный Айзек Азимов, настаивали на том, что научная фантастика должна подняться до «видения более великого мира, великого будущего для всего человечества, и должна применять… идеалистические убеждения для помощи в универсальных общих и различных специфических движениях для улучшения мира в направлении демократических, альтруистических и бескорыстных линий действия». В их оппозиции была Новая Фанатания, группа, организовавшая Конференцию, которая настаивала на том, что научная фантастика должна читаться исключительно как развлечение. Для них Футурианцы были «опасно красными»; действительно, многие Футурианцы были также и членами Американской Коммунистической Партии. Произошли столкновения, и некоторым Футурианцам вход на Конференцию был воспрещен. Для аполитичного Акермана, который нарядился в серебряный космический костюм Бака Роджерса, чтобы праздновать событие, «это был момент вечной печали». Как обычно, научная фантастика оказалась наделенной заметным даром пророчества: вскоре наука, и сам ракетный проект Отряда Самоубийц, окажется вовлеченным в сферу политики.
Всего лишь месяцами ранее, на собрании Научно Исследовательского Общества, Сигма Кси, Франк Малина давал речь, которая могла иметь отношение и к Мировой Ярмарке, и к Конференции Научной Фантастики. Названная «Факты и фантазии о ракетах», она предлагала теорию о том, что ракеты, прикрепленные ремнями под крыльями самолета, могли сильно улучшить его действие. В соответствии с этим, Теодор фон Карман спросил Малину, поедет ли он в Вашингтон, округ Колумбия, чтобы предоставить экспертную информацию о реактивной силе ракет в Национальную Академию Наук (NAS), Комитет Исследований Военно-Воздушных Сил, в котором представительствовал сам Карман. NAS собрала вместе рабочие коллегии экспертов по всем сферам научных и технологических специализаций, чтобы предоставить правительству максимальную поддержку. Путешествие Малины должно было стать предельно секретным.
Генерал Генри «Хэп» Арнольд, Глава Военно-Воздушных Сил Соединенных Штатов и близкий друг Кармана, обратился к NAS с просьбой исследовать две критические проблемы индустрии тяжелых бомбардировщиков – систему антифриза окон бомбардировщиков, летящих на большой высоте, и необходимость найти средство, что посодействует взлету тяжело нагруженных самолетов в зонах боевых действий, поскольку в этих зонах, вероятно, сложно будет найти длинные взлетно-посадочные полосы. Карману представлялось, что ракетная работа Отряда Самоубийц может предложить решение на этот актуальный вопрос.
Малина прибыл в Вашингтон, но он не говорил о ракетах: он и Карман решили, что из-за неблистательной репутации слова ракета в серьезных научных кругах, они должны оставить его, в пользу слова реактивное движение. Таким образом, получилось, что NAS слышал о «реактивных двигателях», пристегнутых под корпусами самолетов, для повышения скорости, дальности и времени взлета воздушного судна. «Двигатели» должны были трансформировать самолеты, позволяя им освободиться от ограничений, установленных воздушными винтами. Действительно, Малина сказал кокетливо, что он не может слишком вдаваться в подробности о конкретных преимуществах, поскольку исследование все еще пребывает на своей ранней стадии. Однако, если коллегия предложит некоторое финансовое спонсирование, Малина будет уверен, что он и Ракетная Исследовательская Группа могут посодействовать свершению бьющих рекорды трансформаций в авиации.
Соблазненные обоими факторами, разговорами Малины о «реактивных» самолетах и всецелым сердечным одобрением этого проекта Карманом, NAS предоставил Отряду Самоубийц 1000 долларов, чтобы приготовить предложение для полно-временной исследовательской программы в Ассоциации Реактивных Взлетов (Jet-Assisted Take-Off – JATO) к июню 1939. Они должны были показать возможность создания ракетных двигателей, способствующих «сверх-производительности» самолетов – другими словами, показать, что ракеты, пристегнутые к самолету, могли сократить время и дистанцию взлета, увеличить скороподъемность и увеличить скорость полета на разных уровнях. Этот доклад должен был стать расширением работы, которую до этого времени они эпизодически выполняли, и должен был подчеркнуть детальное изучение «реактивных двигателей», приводимых в движение газом, жидкими и твердыми видами топлива. Карман выступал как гид проекта.
Многие все еще думали, что этот проект – трата времени и денег: Джером Хансэйкер из Массачусетсткого Института Технологий, кто занимался другой проблемой – антифризными установками крыльев бомбардировщиков, презрительно говорил Карману: «У тебя может быть работа Бака Роджерса». Но Малина, Парсонс и Форман были в экстазе. Это было их первое спонсирование со времени мистического пожертвования Уэльда Арнольда, полутора годами ранее. Теперь это был другой Арнольд, который пришел им на помощь, финансово поддерживаемый практически безграничным бюджетом военных сил. Работа ближайших трех лет должна была оказаться вознаграждена. «Мы даже могли ожидать, — вспоминал изумленный и восторженный Малина, — спонсирования наших ракетных исследований!»
Парсонс и Форман должны были работать с полной занятостью за 200 долларов в месяц, что вдвое больше, чем они зарабатывали на пороховых компаниях – в то время как Малина был задействован на половину времени и отложил принятие своей степени. Эта неожиданная удача не только позволила бы Парсонсу «иметь возможность снова курить свеже-свернутые сигареты», она бы также уменьшила бремя Элен, которая работала в полную занятость, чтобы поддерживать их обоих. Парсонс, теперь 25-и лет, и Форман и Малина, оба 27-и лет, стали первой в Соединенных Штатах одобренной и санкционированной правительством ракетной группой.
Вы можете отделить ракетчиков от Арройо, но вы не можете отделить Арройо от ракетчиков. Правительственная поддержка, возможно, одолжила им видимость уважения; однако, это был все тот же старый Отряд Самоубийц, сейчас сократившийся до своего активного ядра из трио: Парсонс, Форман и Малина, которые продолжали исследования. Бесшабашность группы нисколько не уменьшилась, как и новые источники спонсирования не уменьшили всех опасностей их работ. Снова городок Калтеха был наполнен звуками «тревожащих взрывов ракет Парсонса», — замечал Карман.
Однажды в их хижине за пределами здания GALCIT, Парсонс проводил испытания смеси летучего этилена и газообразного кислорода, как возможного жидкого топлива. Малина сидел на табуретке, нумеруя разные измерительные приборы, присоединенные к ракете, когда он вспомнил, что Карман попросил его доставить печатную машинку к себе домой. Неясно, отдаление ли контролирующего присутствия Малины стало причиной того, что Парсонс толкнул аппарат слишком сильно, или же оборудование, просто, содержало структуральный недостаток, но вскоре после того, как Малина ушел, два огромных взрыва прогремели в монастырской тишине Калтехских зданий. Дым клубами вздымался вверх, и толпа ринулась из близлежащих зданий. Она нашла почерневший бетон, сгоревшие мешки песка и потрясенных Парсонса и Формана, хватающихся за головы. Кислородная линия передачи загорелась и воспламенила сам кислородный бак. Когда Малина вернулся от Кармана, он увидел, что один из датчиков аппарата был вдавлен глубоко в бетонную стену, точно там, где находилась бы его голова, если бы он остался. Этот инцидент просто был последним в длинной череде удачных возможностей избежать последствий. Аппарат не был таким удачливым. Произошел урон, стоимостью 250 долларов, четверть их гранта, и нужно было совершать некоторые серьезные реконструкции.
Парсонс и Форман работали с полной занятостью, прибывая утром и работая до поздней ночи. Вскоре они могли продемонстрировать, что ракета, обеспечивающая «сверх-мощность», была довольно близко в пределах их досягаемости. Когда они предоставили свои документы в NAS в июне, они чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы сделать прошение о спонсировании величиной в 100000 долларов для поддержки их дальнейших исследований и их самостоятельного конструирования ракет. Но когда Карман взял отчет в Вашингтон, он обнаружил, что NAS не разделял их уверенности, старое предубеждение насчет ракет все еще было сильным. Грант для ракетчиков был установлен в сумму 10000 долларов, и при этом нашелся один член собрания, который был ошеломлен даже и этой суммой. «Вы искренне верите, — спрашивали Кармана, — что Воздушные Силы выделят такую крупную сумму как 100000 долларов на такую вещь как ракеты?»
Ракетчики были достаточно счастливы получить эту королевскую сумму, даже несмотря на то, что она была меньше, чем они просили. Для Парсонса и, особенно, Малины, милитаристическое спонсирование не было больше подобным фаустовскому контракту, как это казалось поначалу. Не только их этические сомнения были медленно разрушены четырьмя долгими годами непостоянного трудоустройства и бедности, но и подъем фашизма придал другой моральный оттенок их работе. «Мы решили, что мы собираемся использовать ракетное мастерство, чтобы сокрушить фашистов, — вспоминал Малина. – Мы чувствовали, что социально ответственные инженеры и ученые того времени располагали миссией, которую собирались выполнить.» Факт, что их просили создать ракеты не как боевую технику, а как помощь самолетам, так же содействовал им. Когда Германия вторглась в Польшу 1 сентября 1939, став причиной второй мировой войны, задача ракетчиков стала обладать всепревосходящей императивностью.
Невзирая на факт, что они были членами первой американской базирующейся на университете ракетной программы, теперь именуемой «Проект GALCIT Номер Один», сами Парсонс и Форман не внушали любви Калтеху. Невидимый барьер, выстроенный и их беспечными персонами, и самой неуважаемой природой ракетной работы – препятствовал им в том, чтобы когда-то быть по-настоящему принятыми в тело коллектива калтехских ученых. Джин Форман, третья жена Эда Формана, чувствовала, что эта неприязнь произрастает из зависти. «Здесь были эти “тупые” люди, которые получали свои почести от военных сил. Как они смеют, когда они даже и университет не ходили!» Радость Парсонса и Формана в устраивании взрывов, их тенденция следовать своим прихотям и причудам, и пренебрежение техникой безопасности во время испытаний, навсегда будут держать их в стороне от официального научного круга, даже и несмотря на то, что все эти действия были в финальном итоге посвящены ракетостроению. Даже Малина никогда полностью не примирялся со взрывной природой их экспериментов. «Иногда, — стонал Малина, — они как затейники, в худшем смысле этого слова.»
Пример этой предвзятости проявился на корпоративном обеде, организованном для различных сотрудников штата в сиятельном Атенеуме, факультетском клубе Калтеха. С его гигантским камином, восточными коврами, мягким светом ламп и атмосферой предельной эрудиции, Атенеум, как говорил один архитектурный критик, давал почувствовать себя нобелевским призером каждому входящему. Когда Парсонс и Форман получили приглашение на эту трапезу, они подумали, что наконец-то получат по заслугам за годы неоплачиваемых исследований; когда они обнаружили, что Малина не получил такого, они бесконечно подшучивали над ним на эту тему. Приглашение для Малины, наконец, прибыло за день до обеда, но оно было сопровождаемо запиской, в которой говорилось, что Парсонсу и Форману приглашения были отправлены только по причине административной ошибки. Даже хотя Парсонс на данный момент присутствовал в каталоге штата Калтеха, привилегия присутствия на обеде была, по-видимому, отведена для «истинных» членов Калтеха. Даже для невозмутимых Парсонса и Формана, такое откровение было ударом в лицо. Малина «не осмеливался сказать им, что они были приглашены по ошибке» и, таким образом, Парсонс и Форман присутствовали на этом мероприятии черных галстуков в прекрасном настроении, не обращая внимания на мелочи, и были «сотрудниками штата на одну ночь.»
Сейчас Отряд Самоубийц просили предоставить то, что они обещали в отчете NAS. Военно-воздушные силы хотели получить твердо-топливную ракету, которая могла обеспечить постоянный мощный импульс, по крайней мере, на 10 секунд, чтобы дать достаточное непрерывное поднятие тяжелым бомбардировщикам, катящимся по коротким взлетным полосам. С его обычным оптимизмом, Парсонс чувствовал уверенность, что он может создать ракету, соответствующую этим требованиям. Но существовала значительная проблема: насколько ракетчики знали, самым длительным временем, на которое кому бы то ни было, удавалось воспламенить ракету на черном порохе, было немногим более, чем 5 секунд. И даже тогда топливо не достигало постоянного горения, производя выхлоп, что был слабым и нерегулярным. Уверенность Парсонса опровергала факт, что черно-пороховые ракеты все еще были немногим больше, чем фейерверки, лишь едва изменившиеся со времен своего изобретения тысячелетие назад.
«Необходимо найти такое топливо для реактивных двигателей, которое сможет гарантировать соответствующую тягу в управляемом режиме, — вспоминал Карман в своих мемуарах. – Это означает, что сгорание этого топлива в камере ракеты должно происходить равномерно, таким образом, чтобы давление выхлопных газов не упало во время критического периода взлета.» Парсонс понимал, что он должен создать новый тип ракеты, с топливом, которое станет действовать как медленно сгорающий пороховой заряд. В теории это было достаточно легко. Ракетное топливо должно было сгорать, как сигарета, только с одного конца (что известно как «ограниченное горение»), вместо того, чтобы немедленно воспламеняться со всех сторон, или гореть только с одной стороны стенок ракеты. Если ограниченное горение могло быть достигнуто, то, в зависимости от размеров «сигареты», могла быть получена любая длительность непрерывной тяги.
Парсонс знал, ему надо будет создать топливо в форме «плотного, жесткого, твердого цилиндра, полностью свободного от трещин, которое бы осуществляло давление на стенку реактивной камеры (мотора ракеты), чтобы сформировать крепкое газовое соединение со стенкой.» Он начал смешивать низко взрывчатый черный порох с высоко взрывчатым бездымным порохом. Потом он покрывал топливо и внутреннюю часть мотора ракеты вместе различными субстанциями, даже клеем, пытаясь сформировать твердый или жидкий уплотнительный слой между пороховым зарядом и стенками мотора ракеты. Но смеси часто расслаивались и образовывали трещины по мере того, как высыхали, увеличивая поверхность горения, и приводя к неравномерному сгоранию и взрывам. Он совещался с экспертами по взрывам из Пороховой Компании Галифакс, но они объявили горение твердого топлива в ракетной камере, неоспоримо нестабильным.
В отчаянии Парсонс даже пытался применить идею, которую Джек Уильямсон, автор научной фантастики, выдвигал в своей истории 1939 года о космическом путешествии, «Горн Власти». Космический корабль в этой истории состоит из четырех отдельных частей или этапов, описанных с величайшей детализацией: «Каждый этап содержит тысячи секций, каждая из которых является завершенным ракетным мотором, со своей собственной загрузкой «аллюминоидного» топлива, чтобы однажды воспламениться и потом выключиться. Но когда Парсонс пытался построить эти мультисекционные твердо-топливные ракеты – сжимая отдельные картриджи топлива один за другим в ракетной камере – картриджи или не загорались, или начинали гореть все вместе. (В действительности, история Уильямсона предсказала эту дальнейшую проблему, которая, в конечном счете, послужила причиной рокового крушения космонавтов этого корабля.)
«Смоделированный новый аппарат менялся день за днем, и у машиниста кружилась голова от инструкций и контр-инструкций,» — писал Малина своим родителям в процессе того, как он и ракетчики работали в бешеном темпе над «ГАЛСИТским Проектом Номер Один». Взрывы в Калтехе сейчас были номиналом курса. «Мы нарушаем равновесие всего городка. Люди привыкнут к этому, я надеюсь.» Однажды утром, дома, во время завтрака, Малина услышал оглушительный взрыв, доносившийся из Института. «Поначалу я подумал, что это снова наш аппарат. Я посмотрел на мои часы и увидел, что было 8.30 – время, которое, я уверен, было слишком ранним, чтобы Парсонс и Форман появились на работе, и я был прав. Взрыв, действительно, был вызван неправильно хранившимися химикалиями в здании химии».
Это было время для Теодора фон Кармана, когда он мог посвятить свои необъятные теоретические таланты данной проблеме. Весной 1940, слушая уже в течение месяцев несмолкающие звуки взрывов ракетных исследований Парсонса, Карман провел вечер в написании четырех разных уравнений, описывающих необходимые условия для медленного горения топлива в работе ракеты. На следующий день Карман дал их Малине, говоря: «Давай найдем значения этих уравнений; если они покажут, что процесс ограниченного сгорания в пороховой ракете неустойчив, мы прекратим это; но если они покажут, что этот процесс стабилен, тогда мы скажем Парсонсу продолжать попытки.»
Сейчас экспериментирование Парсонса отодвинулось на второй план по отношению к теории. Уединившись в своих изучениях, Малина начал анализировать уравнения Кармана. Решение их скажет Малине, является ли их работа теоретически возможной. В нескольких словах, эти четыре уравнения содержали в себе будущее их ракетных исследований. Малина никогда не упоминал, сколь длительное время заняла работа над этими уравнениями, но они, ни в какой мере, не были просты. Как описал Доктор Бенджамин Зибит, историк науки, «решение этих уравнений привело к важному озарению: существованию прямой связи между площадью поверхности сгорающего топлива и диаметром выхлопного сопла. Если содержание горящего топлива не превышало способности выхлопного сопла направить горячий газ в равномерной подаче, тогда горение оставалось стабильным процессом.» Однако, если объем горючего будет превосходить способность выхлопного сопла, не важно сколь усердно Парсонс экспериментировал, он бы никогда не был способен создать стабильное топливо. Малина, наконец, появился, ликуя. Уравнения Кармана доказали, что процесс был, по своей сути, стабильным. Парсонсу только нужно было найти правильную комбинацию ингредиентов, чтобы создать топливо подходящей силы, способное к равномерному горению. Парсонс бросился в свою работу с возобновленной энергией, а Карман приготовился слушать еще больше взрывов. Это была длительная, сложная работа, но Парсонс оставался радостно оптимистичным. Преисполненный энтузиазма, он нацарапал стихотворение на обратной стороне кусочка бланка для документов Калтеха:
Тропа сложна, и ночь длинна,
Путь утомительный суров,
Но мое сердце высоко, ведь вместе мы идем
(Пусть даже дорога длинна и мрачна).
Он испытывал каждую возможную вариацию, какую только мог придумать – разные смеси пороха, разные техники загрузки – в то время как Форман занимался моделированием большого числа моторов и сопел, а также способов их испытания. Они должны были найти абсолютно правильную комбинацию пороха, техники загрузки и дизайна мотора ракеты.
В этот момент, однако, власти Калтеха объявили, что с них, в конце концов, достаточно. Если эта работа собиралась продолжаться, подвергая опасности жизни и сплоченность коллектива, она не должна была проводиться на территории городка. Для этого существовало одно единственное решение: обратно в Арройо Секо, где Отряд Самоубийц начинал свои ракетные эксперименты четыре года назад. Отделяя шесть акров западного берега Арройо Секо от Города Пасадены, ракетчики принялись за строительство двух или трех зданий из ветхих деревьев и листов гофрированного железа, чтобы в них работать. В течение следующего месяца Парсонс совершал путешествие в Арройо сотни раз, тщательно тестируя десятки различных пороховых составов в хрупких и плохо освещенных зданиях. Это не было комфортным процессом. Притиснутая к самым подножиям гор, испытательная территория Арройо получала мало освежающих бризов. Температуры того лета превосходили 100 градусов по Фаренгейту, и сараи из гофрированного железа еще более усиливали душную жару. Поскольку ракетчики были отделены от своих испытательных установок только стеной подержанных железнодорожных стяжек – самым дешевым из строительных материалов – когда ракетные моторы воспламенялись, температура взлетала даже выше.
Ракетчики испытывали сейчас три отдельных аппарата ракетных моторов, и как бывалые солдаты на войне, они больше не считали взрывы опасными, но, просто, неудобными. По сути дела, они становились довольно пресыщенными этими действиями. «Сегодня мы провели испытание, и у нас был “красивый взрыв”. Серьезных повреждений нет, только ремонта на неделю», — писал Малина своим родителям.
Парсонс, раздетый по пояс, и обильно потея, втискивался в крошечные здания испытаний и садился, делая заметки и снимая данные с техники. Сколь длительное время горел этот порох? Какой была его максимальная тяга? Большую часть времени это сложно было сказать. Используемое оборудование было таким примитивным, что единственным путем записывания данных было фотографирование приборов во время эксперимента. Камеры были настроены делать от одной до четырех фотографий в секунду. К сожалению, так как большинство тестов длилось менее чем одна десятая секунды, фотографии не показывали почти ничего, или размытые стрелки на весь циферблат.
Наконец, Парсонс совершил прорыв. С черно-пороховым топливом своего собственного изготовления (приблизительно 72% нитрата калия, 15.5 % угля и 12.5% серы), которое он предложил загружать в мотор ракеты, используя механический пресс. Порох должен был постепенно сжиматься маленькими одно-дюймовыми шагами при высоком давлении. Это была трудоемкая работа, но процесс должен был ограничить объем пространства между гранулами черного пороха и таким образом обеспечить стабильное горение. Сам стальной ракетный мотор был выложен промокательной бумагой, которая давала возможность равномерному горению происходить вдоль стенки двигателя. Когда они испытывали установку, горение происходило по всей длине трубки в контролируемом и стабильном режиме. Это был первый раз, когда такая ракета с ограниченным горением была изобретена, и «группа торжествовала».
К 15 июня 1940, ГАЛСИТский Проект Номер Один смог сообщить ряд положительных результатов военно-воздушным силам. В дополнение к его успеху с твердотопливными ракетами, Парсонсу также удалось найти альтернативный окислитель для его жидко-топливных ракет. Воздушные войска объявили жидкий кислород слишком непрактичным для боевых действий, поскольку он должен храниться при предельно низких температурах. После месяцев тестирования химикалий в открытых тиглях, Парсонс наткнулся на красную дымящуюся азотную кислоту, раствор азотной кислоты и диоксида азота, более известный как RFNA. Это, ни в каком смысле, не было идеальным решением – он был в высшей мере ядовит и очень коррозивен – так что руки и брюки Парсонса были обожжены до желто-коричневого цвета от токсичных паров, которые он источал. Тем не менее, соединенный в ракетном моторе с топливом – смесь, которую Парсонс разработал из газолина, бензола и льняного масла, среди прочих материалов, это произвело мощную тягу. Воздушные силы удвоили свое финансирование твердотопливных ракет до 22000 долларов с пониманием того, что Парсонс, Малина и Форман, действительно, будут подготавливать летные испытания ракет, пристегнутых к аэропланам, следующим летом.
Дополнительные деньги вызвали быстрое повышение активности, которая пробудила новый интерес к их работе, и команда приняла немногочисленных новых членов на борт. Мартин Саммерфилд, калтехский друг Малины, добавил группе несколько сильных математических импульсов. Невысокий юноша в очках из Бруклина, Нью Йорк, Саммерфилд прежде работал в Калтехском отделе физики, в основном, в оптике, Х-лучах и инфракрасной радиации. Он был соседом по комнате Малины, так же как и членом коммунистического салона Сидни Вейнбаума, и Малина видел, что его открытый интеллект, не говоря о его легендарной рассеянности, делал его подходящей партией. Ракетная группа также обратилась к Администрации Хода Работ (WPA) – части программы Нового Курса Франклина Д. Рузвельта – за помощью в строительстве новых зданий, и к ним послали восемнадцать работников. Тем временем, другие студенты-выпускники Калтеха начали сами притягиваться к экспериментальным работам группы в Арройо. Даже Кларк Милликан, глава ветрового туннеля GALCIT, кто высмеял их работу на раннем этапе, начал проявлять интерес к возможностям ракет.
Ракетчики пытались привлечь обратно некоторых из членов старого Отряда Самоубийц, но Аполло Смит отверг их, а Цйену было отказано в допуске таможней из-за его национальности. Работа на военные силы имела свои собственные сложности, и поскольку слухи об интересе нацистов к ракетам росли, всем членам ракетной группы теперь следовало пройти проверку безопасности ФБР. Разразившиеся военные действия в Европе и финансирование ракетчиков вооруженными силами означало, что их работа стала строго конфиденциальной. «Мы должны подозревать шпионов под каждым листком бумаги», — писал Малина, наполовину шутя.
В течение всего лишь пары месяцев, проект в Арройо внезапно расширился до того, что включил в себя двадцать рабочих, на полную и частичную занятость, в том числе и самих ракетчиков. Иерархия медленно вырисовывалась в ранее неформальной группе. Парсонс был назван главой отдела по твердому топливу, и был ответственен за подготовку JATO к предстоящим полевым испытаниям; Форман стал главой механического цеха; а Саммерфилд был назван главой отдела по жидкому топливу. Карман был назначен на пост директора, а Малина был главным инженером группы. Вновь выросшая группа столкнулась с противодействием, когда наводнения нахлынули на Уэст Коаст зимой 1940, и превратили обычно сухое русло Арройо в грохочущую реку. Валуны обрушивались на незащищенные лачуги, проливной дождь просачивался в запасы взрывоопасного пороха, и наводнение не позволяло проводить испытания. «Это не тот тип проблемы, который может быть решен по приказу», — писал Малина. К сожалению, до лета 1941 это было именно тем, что должна была делать группа.
Хотя ракетная работа зрелищно возобновилась после периода стагнации, интерес Парсонса к ОТО не уменьшился с появлением его новой загруженности на работе. На самом деле, он даже стал сильнее, когда он погрузился в тексты и философию Алистера Кроули. Он поначалу достаточно сильно стеснялся признаваться в своем активно расцветающем увлечении и восхищении оккультизмом, особенно его встречами с ОТО его друзьям-ракетчикам. Тем не менее, факт, что он и Малина провели «ужасно много времени вместе» за прошедшие четыре года, означает, что оба знали о философских тенденциях друг друга. В то время как Парсонс читал Книгу Закона Кроули и лекции по йоге, которые одолжил ему Уилфред Смит, Малину можно было найти размышляющим над Происхождением Видов и Происхождением Человека Дарвина. «Лично я никогда не симпатизировал этим его интересам, — вспоминал Малина, — в целом, я подозрительно относился к мистике… Бывало, я немного подшучивал над ним, когда он доставал некоторые из своих экзотических книг, которые я просто не мог воспринимать серьезно».
Много лет спустя, Малина вспоминал растущую одержимость Парсонса магией: «Он не был шизофреничен, но у него было две сферы деятельности, которые он любил; одна из них – ракетостроение, где мечта была реально осязаема, и где магия не применялась. Далее, у него была другая сфера сознания, где магия зачаровывала его и приводила в восхищение. Насколько я могу вспомнить разговоры с ним на тему расчетов дизайна ракеты, в них не было и доли того, что вы могли бы назвать магией или алхимией. Другими словами, он функционировал в двух разных пространствах».
С другой стороны, если два мира не перекрывали друг друга, они, действительно, разделяли многие из аналогичных особенностей в уме Парсонса. Обе сферы, и магия, и ракетостроение, имели базу в воображении и научном методе. И что более того, и та и другая обещали исполнить желание Парсонса покинуть Землю духовно и физически. Как он писал Элен в 1943, ракетостроение «может быть, и не является моей Истинной Волей, но это чертовски мощный драйв. С Телемой, как моей целью, и звездами – моим пунктом назначения и домом, я нацелил мой взгляд в высоту».
Хотя Малина и был настроен скептически, Парсонс быстро решился пригласить других, менее сомневающихся друзей в дом на Винонском Бульваре. Возможно, в финальной попытке привлечь своих добрых друзей в свою новую страсть, одна из тех, кого он стремился заинтересовать, была недавно обретенная жена Малины. Вместе с тем, что Малина проводил все больше времени вдали от Пасадены, поставляя новинки ракетного проекта военно-воздушным силам на Восточном Побережье, его жена Лилиан, восемнадцатилетняя студентка факультета искусств, зачастую бывала оставлена одна в Пасадене. Парсонсы часто приглашали Лилиан на ужин, чтобы составить ей компанию. «Парсонс был приятным на вид мужчиной, — вспоминала она. Хотя и помпезного вида. Он носил свой неизменный костюм с жилетом, и я не думаю, что видела его когда-то без жилета. Он любил хорошую музыку, он любил поэзию, он был очень хорошо начитан». В одну особенную ночь, когда ее муж был в отъезде, она получила звонок от Джека, приглашающего ее на вечеринку в доме на Винонском Бульваре.
Она вспоминала: «Это был огромный деревянный дом, большое, большое событие, полное людей. Некоторые из них были в масках, некоторые – в костюмах, женщины были одеты таинственно и чародейски. Это было подобно прогулке в фильм Феллини. Женщины ходили туда и сюда в прозрачных тогах и с колдовским макияжем, некоторые – одетые как животные, как на костюмированной вечеринке.» Вскоре она наблюдала представление мессы. «Одна из этих женщин была довольно приземистой и коренастой, и она вышла из саркофага и начала кружиться в танце, и я начала думать, “это действительно дико, действительно странно”… Затем появились несколько молодых людей в набедренных повязках, и я подумала “Это уже слишком… Я должна рассказать Фрэнку об этом”. Когда она это сделала, Малина просто закатил глаза и сказал ей не беспокоиться об этом. «Все эти вещи очень в духе Джека,» — сказал он. Это был первый и последний раз, когда Лилиан побывала на одной из вечеринок ОТО.
Парсонс также наносил эпизодические визиты в недавно переименованное Лос Анджелесское Общество Научной Фантастики (LASFS). Научная фантастика все больше становилась господствующей тенденцией. Теперь существовало в районе двадцати печатных журналов, посвященных научной фантастике – включая Кометные Истории, Капитан Будущее и Истории Динамичной Науки, и качество произведений, которое раньше было или хитовым, или недостойным внимания, кардинально улучшалось. Действительно, Джон У. Кэмпбелл, который только что оказался у руля власти журнала Ошеломляющая Научная Фантастика, собирался вести научную фантастику в то, что многие назовут ее Золотым Веком. Когда Парсонс услышал, что один из его любимых писателей, Джек Уильямсон, собирался навестить лосанжелесскую группу научной фантастики, он написал Уильямсону письмо, упоминая, что он был вдохновлен дизайном ракеты в истории автора «Горн Власти». Уильямсон, заинтригованный научными данными Парсонса, согласился встретиться с ним.
У Парсонса был особый интерес к одной из историй Уильямсона, которая недавно появилась в журнале фэнтази Неизвестное. Названная «Темнее, чем вы думаете», она представляла из себя фундаментальный манускрипт, который рассказывал историю газетного репортера по имени Уилл Барби. Барби оказывается увлечен таинственной девушкой с пламенно-рыжими волосами, которая называет себя ведьмой. Медленно выясняется, что эта девушка является частью древнего подземного культа ведьм, который «пребывает в ожидании появления подходящего лидера», известного как «Черный Мессия». Ведьмы длительное время хранили себя в тайне от человечества масштабной искусной конспирацией: «Ведьмы в университетских лабораториях могут доказать, что ведьм не существует. Ведьмы, которые издают газеты, могут одурачить того, кто говорит, что существуют. Барби начинает иметь «фантазии» о превращении в великого зверя и о том, чтобы его оседлала и проехала на нем верхом по всем краям его рыжеволосая соблазнительница, и он медленно становится осведомлен о том, что сам он – тоже колдун – и он на самом деле может быть Черным Мессией. В результате, приняв свою роль, он спасает ведьм от разоблачения и страстно присоединяется к культу. В этой истории описание женщины с багряными волосами, оседлавшей верхом великого зверя, напоминает собственную мифологию Кроули, и рассказ об Уилле Барби, казалось, захватил воображение Парсонса в силу своего созвучия с его личной пробуждающейся страстью к ОТО.
Джек Уильямсон специализировался на химии, до того как всецело посвятил себя писательской деятельности. Худощавый, в очках, слегка сгорбленный, в возрасте 32 лет, он был самым старшим из деятелей жанра. Он нашел Парсонса «странной загадкой» и был приведен в восхищение его «неожиданным» интересом к оккультным идеям. «Я не припоминаю длительных разговоров на тему оккультного. Он был, я думаю, достаточно сдержан о своих интересах к этому, по крайней мере, со скептиками. Уильямсон написал «Темнее, чем вы думаете» как изучение его собственных внутренних конфликтов, поскольку он стремился преодолеть их в процессе психоанализа, и он не имел ни малейшего интереса к культам реальной жизни. Тем не менее, существовало что-то, касающееся Парсонса, что заинтриговало его: оккультист-ракетчик мог быть персонажем одной из его собственных историй. После встречи Парсонс пригласил Уильямсона и другого автора научной фантастики, Клива Картмила, нанести визит в дом на Винонском Бульваре и посетить мессу. Двое писателей были не в восторге от их визита. «Ритуал был разочаровывающе неинтересным. Не было обнаженной девственницы на алтаре. Сатана не призывался», — вспоминал Уильямсон.
Одним из членов LASFS, кто был привлечен церемонией, более чем ради смеха или исследовательских целей, был Грэйди МакМертри, студент старших курсов Пасаденского Городского Колледжа. Он, в некотором смысле, влюбился в Парсонса, при его появлениях на собраниях LASFS в Кафетерии Клифтона. Парсонс был старше, лучше начитан и обладал неоспоримой харизмой, и МакМертри вспоминал, как он был особенно впечатлен «изысканными русскими сигаретами», которые курил Парсонс, мало зная о том, что немногими месяцами ранее, все, что ракетчик мог позволить себе – это где-то раздобытые бычки.
Парсонс продолжил выступать в качестве наставника для молодого МакМертри, знакомя его с древней мифологией и Золотой Ветвью Фрэйзера. МакМертри писал поэзию, и Парсонс, чья собственная форма стиха и поэтические произведения совершенствовались по мере того, как он читал работы Кроули, предоставлял ему некоторое руководство. Вскоре МакМертри снова и снова приглашали в дом Парсонса, послушать его любимую музыку, Ритуал Весны Стравинского, и на пост-LASFS-овские алкогольные сессии, вместе с посещением Джека Уильясона и Эда Формана. «Должно быть, выпил полторы кварты пива, — писал МакМертри после одной особенно тяжелой сессии, — говорили о ракетах, колдовстве, и т.д.» Бетти Нортрап, жизнерадостная шестнадцатилетняя сестра Элен, также присоединялась к дискуссиям. Она недавно переехала к Парсонсу и Элен, закончив среднюю школу, и, предположительно, в попытке сбежать от своего отца. Она хорошо ладила с Парсонсом: двое обсуждали различные идеи книг, которые они могли написать. Пара часто выходила на длинные прогулки в близлежащие горы, вместе с Элен и МакМертри, и Парсонс курил свою трубку и говорил только о поэзии.
15 февраля 1941, Джек и Элен Парсонс были окончательно инициированы в Ложу Агапэ, ОТО. Парсонс взял в качестве своего девиза фразу «Telema Obtenum Prosedero Amoris Nuptiae» — «Телема Достигается Путем Бракосочетания С Любовью». В свидетельство к его далеко не совершенным школьным дням, это была ужасно неправильная латынь, но общее значение, казалось, было таким: «Установление Телемы Через Ритуалы Любви.» Транслитерированные в Каббалу, начальные буквы его девиза давали ему магическое число 210, которое Парсонс ставил в качестве подписи на всей своей официальной корреспонденции ОТО.
Восторженный Уилфред Смит писал Кроули: «Я думаю, у меня есть, наконец, по-настоящему превосходный человек, Джон Парсонс. У него прекрасный ум и интеллект намного лучший, чем мой… Дж. П. будет очень ценным». Ценность Парсонса была не последней и для самого Смита, ибо его инициация произошла во время особых испытаний для главы Ложи Агапэ. Один из членов ОТО, ювелир и астролог Макс Шнайдер, решительно не одобрял Смита и завидовал его позиции главы ОТО в Калифорнии. Он писал письма Кроули, утверждая, что Смит злоупотребляет своей позицией, проституируя некоторых из членов ОТО, а также, делал куда более серьезные обвинения в том, что Смит присваивает деньги, предназначенные для самого Кроули. Парсонс вскоре должен был обнаружить, что очернение товарищей по членству ОТО, было пристрастием среди обитателей Ложи Агапэ. Кроули наслаждался также и этой привычкой, натравливая своих учеников одних на других, с целью испытать их преданность. Нападки Шнайдера оказались беспочвенными, но Смит был признателен, что теперь он может провозгласить успех: Парсонс мог не только увеличить членство Ложи, но также и вернуть Смита в расположение Кроули. Другие члены ОТО думали, что Парсонс, должно быть, благословение для неразвивающегося ордена. Джейн Волф взволнованно писала второму по званию после Кроули, Карлу Гермеру, немецкому экспатрианту в Нью Йорк, кто как казначей, был ответствен за сборы пожертвований и вступительных взносов ОТО. Она связывала свои надежды с новоинициированным, говоря в своем письме: «В этом году у нас больше надежды, поскольку к нам присоединился мужчина категории А1, Кроулианский в своих достижениях, что есть непреложный факт.
С самого начала, Парсонс проявлял великое желание вовлечься в ОТО. Он амбициозно заявлял, что он начнет курс бесед в своем доме в Пасадене, чтобы увеличить членство группы и найти новых «потенциальных кандидатов» среди своих друзей. Вскоре он убедил единокровную сестру Элен, Бетти, и своего друга по научной фантастике Грэйди МакМертри, присоединиться. Но его страстное планирование и создание популярности ОТО, означало, что в социальном плане он уже не уделяет столько внимания ракетной группе, как это было раньше. Было заметно его отсутствие на вечеринках, которые устраивали Карман и его сестра Пайпо в своем доме. Когда Карману сообщили, что Парсонс не посещает встречи, потому что он оказался вовлечен в странный культ, Карман просто рассмеялся, так же как и Малина. «Ох, Джек, — сказал он, потешаясь. – Он просто немного сумасшедший, не обращайте вниманья на него».
На то, чтобы стать полностью состоящим в организации членом ОТО, с момента его первого посещения мессы, у Парсонса ушло два года. Длительные часы, проведенные в работе над ракетами, начальное нежелание Элен присоединиться, и собственное амбивалентное отношение Парсонса к Уилфреду Смиту – все это помогало затянуть процесс. Однако, к началу 1941, эти препятствия были преодолены: ракетная работа полностью финансировалась, Элен медленно пришла в восторг от религии Кроули («Мы встретили то, что правильно!» — вспоминала она), и нерешительность Парсонса в отношении Смита почти полностью исчезла. Действительно, Парсонс начал видеть Смита и ОТО как более, чем просто проводников через тайные королевства магии. Казалось, они могут предложить ему то, что даже Отряд Самоубийц не мог. В письме Смиту Парсонс совершил трогательное признание: «Вы знаете, я был единственным и одиноким ребенком, и это прекрасная вещь – быть усыновленным такой большой и блистательной семьей. Я никогда не знал отца, так славно теперь обрести его».