Глава 1. Картина 1 Больное Солнце и Здоровое Солнце

СИМВОЛИЗМ первой картины Splendor Solis открывающей манускрипт, говорит нам о том, что эта работа не связана с методами практической, материальной трансформации базовых металлов в золото. Для автора Splendor Solis алхимия была практикой исцеления и преображения человеческой души.

Мир этой красивой картины полон неожиданного и парадоксального, сбивающего нас с пути привычных представлений:  герб провозглашает слабость и дезинтеграцию, животные играют на музыкальных инструментах и демонстирируют щедрость к другим существам, а двухмерное изображение на стяге становится трехмерным, выходящим за пределы композиции.
И стоит нам начать смотреть на картину внимательно, как мы можем начать чувствовать себя нестабильно.

Огромная золотая рамка, выполненная в технике Тромплей, подчеркивает огромную важность содержания самой картины. На верхней части рамки  золотом на малиновом фоне написаны слова  ‘Arma Artis’ . Это означает  ‘Оружие Искусства’ , и, по всей видимости, говорит нам, что герб на фоне растяжки символизирует «искусство »  алхимии

Внутри картины мы видим двух мужчин, вовлеченных в беседу. Они стоят на зеленом грунте перед высокой аркой. Предположительно, один из мужчин алхимик, а другой его адепт или ученик: алхимия, как и психоанализ, включает в себя взаимоотношения и дискурс.

В процессе разговора, мужчина, облаченный в черное делает жест левой рукой в правую сторону, а мужчина в красном внимательно смотрит в том направлении в предвкушении, или как если бы он увидел там что-то впервые.  Они отделены от зрителя  каналом, быстротечные воды которого вздымаются до уровня мостовой. Однако мужчины не выказывают тревоги.

За ними простирается пейзаж  с городом или крепостью на крутом склоне, а еще дальше расположена гора. Люди стоят у  ворот в город, и это  намекает нам на то, что алхимия требует от человека отойти от  привычной структуры жизни и отправиться в путешествие. И хоть для каждого этот путь будет свой, взаимоотношения мужчин на картине символизируют совет и партнерство будущих путешественников с теми, кто уже  вернулся из подобного странствия.

Это напоминает нам о том, что  еще в 14 веке Данте бросил вызов ныне популярному идеалу одинокого героя, находящегося в поиске себя, подобно греческому Улиссу или неоплатоновскому путешественнику к Сущему. Находясь в Аду, поэт терпит неудачу в попытке забраться на гору для того, чтобы добраться до входа в подземный мир. И он начинает свой путь заново, на этот раз заручившись поддержкой Виргилия.

Картина I-1

…мой проводник поднялся снова и увлек меня следовать нашему одинокому курсу.
Без руки нога не может идти.”2

В центральной части картины преобладает темно-красный стяг. На первый взгляд, герб кажется самым обычным, но если внимательно рассмотреть его нижнюю часть, мы заметим, что герб находится в процессе распада. Детали его верхней части, шлем украшенный несколькими завивающимися перьями и гребень, состоящий из трех серебряных растущих месяцев, говорят нам о боевых регалиях короля. А выше над короной, в противовес более темному фону, сверкает золотое солнце, наделенное человеческими чертами лица и спокойным взглядом.
Его лучи, прямые и волнистые, расходятся во всех направлениях. Нижний из этих лучей проникает в сегмент, образованный верхнего растущего месяца. Синяя ткань, покрытая звездами, нисходит  из под шлема на фоне стяга, как бы трансформируясь из двухмерного в трехмерное изображение. Под шлемом расположен щит, лежащий на тротуаре, наклонен влево, и поэтому золотое солнце, изображенное на нем, выглядит косо. Более того, черты лица этого солнца столь ужасны, что создают  контраст с солнцем, изображенным наверху. Лицо нижнего солнца рябое, и на месте каждого глаза и рта расположены крохотные демонические лица, смотрящие вперед. Вместо прямых лучей, это солнце источает из себя нечто крючкообразное, закручивающееся по часовой стрелке.

Культурные символы, найденные в сияющих картинах Splendor Solis  отражают радикальное изменение отношения к идеалам средневекового рыцарства, которое возникло в его поздний период и в начале Ренессанса. Рыцарь, ранее считавшийся непобедимым в своей броне, стал казаться тяжелым и неуклюжим:

Рыцарство, как основной институт Средневековья, умирал. И именно тогда, когда его церемонии наконец достигли своего полного развития, рыцарство стало отживающим, и вскоре должно было полностью отжить. Рыцарский образ жизни перестал быть практически применим. Кольчуга была заменена латами, которые были скорее существенно более тяжелыми, чем более эффективными. Было непросто найти лошадей, способных перевозить такой вес, и их цена, наряду со стоимостью  новых доспехов, была невероятной. Но хуже всего было то, что вооруженный  рыцарь на коне больше не имел преимуществ на поле боя. Его легко обыгрывали в схватке и снимали с лошади английские лучники, генуэзские арбалетчики и пикинеры.3.

В гуманистическом свете Ренессанса рыцарь и его рыцарские порядки казались избыточными, и даже нелепыми, как например,  в представлении Сервантеса.

В этом алхимическом гербе изначальные элементы заменяют собой старые образы.Король в своем боевом вооружении это инкарнация принципа доминирования путем силы, и мы тут же видим, что его наряд пустой и опавший. И хотя верхнее солнце все еще сияет ровным светом, его главный нижний луч указывает  на три восходящих месяца, расположенных под ним.

Чтобы понять этот символизм, необходимо вспомнить, что в европейской алхимии луна обычно ассоциировалась с женским принципом , а солнце- с мужским.Таким образом этот участок картины говорит о том, что помощь приходит из возрождающей силы женственности. Эта тема постоянно повторяется в этой серии изображений. Относительно присутствия трех растуших месяцев, Мария Луиза фон Франц высказала следующую психологическую  догадку: Тройные ритмы, скорее всего, связаны с процессами во времени и пространстве, или с их реализацией в сознании.’4

Ну и наконец, нам осталось прояснить расположение зрителя относительно стяга, изображенного на картине.  Мы видим его, но не то, каким образом он  повешен, и мы, как зрители, смотрим как бы изнутри города за его пределы. Этот баннер не декларирует мировую власть подкрепленную вооруженными силами, и не защищает зрителя от опасностей, наоборот, зритель оказывается перед лицом провала и растворения порядка, ранее казавшегося незыблемым

Рисунок 9 ‘Небеса и Земля далеко друг от друга’ (Рисунок выполнен женщиной на сеансе психоанализа)

Эта сцена является аналогом начала аналитической работы между пациентом и аналитиком. 5 Анализируемый, который изо всех сил держится за свои достижения, это шлем рыцаря. Психика пациента разделяется и это показано с помощью здорового(верхнего) и больного (нижнего) солнца. Больное солнце изолировано, искажено, оторвано от отношений и смертельно субъективно, оно  погружено в само-сомнение и в само-ненависть, а это уже  четкое описание невроза. Но столь страдающий человек  имеет также и здоровую сторону, которую он может проецировать в процессе работы над своей больной стороной на аналитика, как целителя и носителя сознания.

Пример такого болезненно разделенного состояния показан на Рисунке 9

Пациентка выполнила эту работу  в ходе нескольких лет работы с психоаналитиком, когда ее личность находилась в состоянии глубокого потрясения. Ее героическая оборона была повержена, она была в отчаянии, и не знала как жить дальше. Солнце едва видно в верхнем левом углу, а земля бесплодна, за исключением извилистой реки. Ломаная красная линия отделяет тьму, окружающую землю от синего неба над ней. Этот рисунок показывает нам то, как часто внутреннее состояние отображается в реальном мире. А именно, подчеркивается оторванность личного  мира (микрокосм) от внешнего мира (макрокосм). Мы еще вернемся к этой теме при рассмотрении Картины  I-9.

Таким образом, с психологической точки зрения, алхимический герб может рассматриваться как изображение определенного шизойдного состояния, которое угрожает стать параноидальным, и которое может заслонить личность.  Этот герб также может изображать  бесполезную ныне оборону, которая года то служила индивидууму (или была необходима для его  выживания).

Защита может быть  отражена в снах  с помощью облачения,  такого как форма, шлем, или с помощью животного или человеческой фигуры. К примеру, женщина двадцати лет пришла на психоанализ в состоянии депрессии и страхов. И это состояние очень разнилось с ее оптимистичной и полной энтузиазма натурой (выраженной во сне через представление себя чирлидером), академическими достижениями и неутомимостью. Спустя несколько месяцев начала терапии, ей приснился сон:

Я купала крохотную черепашку в миске с водой, и вдруг ее панцирь сошел с нее. Я попыталась слегка поддержать ее рукой, поскольку ее тельце было слишком слабым для того, чтобы самостоятельно удерживать голову над водой. Одна моя знакомая, требовательная и бесчувственная женщина, была в тот момент рядом со мной, и она разозлилась на черепашку за ее сутулый вид.  Я испугалась, что она серьезно покалечит черепашку. Я также видела, что надеть на черепашку панцирь снова будет невозможно, потому что он сломался в процессе своего схождения.

Панцырь черепашки символизирует защиту от эмоциональных ударов.
Пациентка идентифицирует свою истинную сущность, как черепаху, оказавшуюся без панциря, неспособную без него выживать.  Пациентка чувствовала, что знакомая во сне символизировала ее собственную сторону, выполняющую роль судьи и внутреннего контролера. Но она была также удивлена тем, что ее явленное во сне эго было столь заботливо по отношению к черепашке. Она отнесла этот фактор к той заботе, которую проявил по отношению к ней аналитик, не осуждающий ее за сложности. Но мы также видим, что это еще и нечто, исходящее из более глубой и более мудрой части ее собственной натуры.

Этот сон был ожившим образом фундаментальной проблемы, с которой могут столкнуться аналитик и пациент.Иными словами, аналитик использовал образ  оставшейся без панциря черепахи чтобы напомнить себе о внутреннем беспокойстве пациентки и ее уязвимости.
И это было особенно важным в моменты, когда пациентка находилась в гипоманиакальном состоянии «чирлидера». Такие эпизоды были болезненными для аналитика, поскольку  защита пациентки исключала истинный эмпатический контакт. И этот  образ из ее сна помог аналитику задержаться на наиболее уязвимых частях психики пациентки так, чтобы она могла спросить себя о том, что вынуждает ее надевать свой панцирь обратно в ходе сессии психоанализа.
Это пример того, каким образом символы во снах оказываются чем то большим, чем восстановительный или реляционный аспект переноса-контрпереноса.
Они могут символизировать проблему гораздо глубже, что в свою очередь окажет поддержку и паиценту, и психотерапевту в  момент  разворачивания тонкого процесса.

Понятно, что пациентка неохотно шла на этот риск раскрытия, и она не была готова осознанно признать свой перенос страха осуждения на аналитика. Впереди был еще долгий путь к тому, чтобы эти чувства были полностью и открыто признаны. (В этом сне имеется дополнительный алхимический символизм, включая solutio  ванны. 6 И поскольку в этой книге мы не представляем расширенных трактовок снов или клинического процесса, то и фокусироваться мы будем на тех образах, которые связанны с образами  Splendor Solis )

Другая  женщина в ходе анализа так проявила свою защиту, которая оторвала ее от себя еще в подростковом возрасте:

Пациент: …то, где я была, когда мне было 12 лет, как и то, как он обращался со мной прошлой ночью

Аналитик: Это вернуло вас на то  эмоциональное поле.

Пациент: туда где находится тяжелый герб .
(долгое молчание)…

Аналитик: Вы можете рассказать о 12-летнем подростке с позиции взрослого?

Пациен: Да, я бы даже сказала, что он и не поймет.

Аналитик: Что он не поймет?

Пациент: Того, что она не может выразить ему свою истинную сущность, потому что она не знает языка.  Что его требования  к ее роли заставляют ее костенеть, так, что в один прекрасный момент все, что он или кто-то еще будут знать о ней, окажется лишь скорлупой ее панциря. Это может быть очень красивый панцирь, как у черепахи, но он никогда не узнает, что скрывается внутри него.(тишина)  Или это может быть невидимый панцирь, но опять же, скрывающий ее сущность. Он не узнает, что ее сердцевина перекручена так, кто и словами не описать, и еще больше повреждена тем, что он не хочет признать того, что мы — она и я — явно видим. Я полагаю, что  это может также указывать на то, что хоть её рассудок  кажется адекватным, мы не знаем ничего о  ее нутре.

Эта скрытая вешь, о которой мы ничего не знаем, называется  prima materia. Но что может мотивировать человека столкнуться лицом к лицу с чем то неизвестным, но вызывающим чувство ужаса и стыда?  Символизм герба может нам тут помочь: уверенное и сбалансированное верхнее солнце может символизировать некую большую и мудрую часть личности пациента, не обязательно сознательную. И она помогает ему уравновешивать свои параноидальные беспокойства надеждой на выздоровление. Оно так же может выражать силу, целостность7 и стойкость, которые необходимы для того, чтобы открыто смотреть на нездоровые стороны своей натуры. Этот аспект работы также поддерживается стабильностью аналитика. Заметьте, что здоровое солнце находится на картине не само по себе, а в связи с растущими месяцами внизу. Это говорит о той целостности, которая признает ценность переменчивых, связанных и уязвимых аспектов человеческой жизни.

Эта идея женственности как корабля, находит свое отражение в золотой рамке, которая украшена символическими изображениями из жизни растений и животных. Эти естественные формы находятся в контексте первых слов текста » Философский Камень создан из Зеленеющей и Растущей Природы» 8. В средние века, цветы считались земным воплощением звезд. В Греческой Алхимии цветы означали духов или души, а лазурит назывался «цветком металла» и «прекрасно-сформированным цветком, произрастающим из четырех ветвей [или элементов]»

На левой стороне рамы находися сова, смотрящая налево. Она символизирует Греческую богиню мудрости Афину (Минерва в Римской мифологии). Две обезьяны сидят на зеленом грунте в основании рамки. Обезьяна слева предлагает рыбу цапле, и в то же время другая цапля смотрит на это со спины этой обезьяны. Эта сцена содержит параллели с работой алхимика.Подобно Гермесу, покровителю и основателю алхимии («Герметического искусства «), цапля может перемещаться с земли вверх и вниз. Длинная шея цапли символизирует длинное  горло колбы. Обезьяна  кормит цаплю, как алхимик, который «кормит» prima materia в реторте, vas Hermetica, и использует естественные процессы, но осознанно, что усиливает их течение.

И мы замечаем, что действия животных на картине не являются «естественными», более того они идут против природы. Например, в природе обезьяны не предлагают еды животным других видов. А тут обезьяна преодолела свою инстинктивную природу. Так может поступить и человек, становясь более осознанным. Животные во снах часто представляют собой негативные или деструктивные аспекты человеческих инстинктов (например, жадная, импульсивная обезьяна), или они могут провоцировать эмоциональные реакции в спящем (например, страх нападения)
Но животные также могут отражать и позитивные аспекты нашей природы, которые были изранены или подавлены. В обоих случаях фигуры животных во снах могут инициировать в спящем отношения между миром бессознательного и естественным миром. И если им придают значение, они становятся внутренними проводниками.

Обезьяна, смотрящая направо, играет на лютне.Музыка была важна для алхимиков, и в теории и в практике их работы. Теория музыки использует математический и численный символизм, что указывает на существование невидимого порядка во Вселенной.  В Древней Греции Пифагорейцы открыли, что есть определенные пропорции между длиной струны и нотой, которую она воспроизводит.  Они пришли к выводу, что движения планет производят звуки, и позднее Платон описал «музыку» или «гармонию небесных сфер».11 Алхимики верили, что
математические отношения, основанные на музыкальных пропорциях, могут быть применимы и к отношениям между элементами и планетами, что в свою очередь может являться руководством по определению соотношений ингредиентов в процессе их приготовления. 12 Известный шотландский историк алхимии Джон Рид предположил, что

ввиду существования веры алхимиков в благотворное влияние музыки, процессы Великого Делания иногда проходили под аккомпанемент музыкальных песнопений или заклинаний. Для религиозных мистиков среди алхимиков эти процессы принимали  характер религиозного ритуала, и для них было бы вполне естественно включить музыку из одной близкой по духу деятельности в другую.13

Новое отношение к природному миру также находит свое отражение в картинах Splendor Solis
Для восприятия, характерного для раннего средневековья, природа представлялась чем то хаотичным и нездоровым. В этом отношении было очень мало от того, что мы именуем способностью ценить красоту природы. 14 Однако природные образы, предстающие перед нами на золотой рамке, одновременно щедры, символичны и красивы.Они отражают тот дух любознательности и эстетики, который только начал развиваться в позднее Средневековье, когда такие поэты как Данте и Петрарка стали писать о природе, и восхищаться ее красотами.  
Здесь присутствует размышление о природе, как об источнике обновления и насыщения. И это особенно подчеркнуто образами обезьян, одна из которых играет мелодию в то время, как другая кормит цаплю. Обе обезьяны смотрят направо, как будто на встречу следующей картине, которая поведет  нас на новую ступень трансформации.