Джозеф Хенриксон

Тень и Самость.

Глава 7. Тень и Самость

Cеминары такого рода я обычно начинаю с того, что я называю теорией. Латинский термин «theoria» используется для представления идеи, которая вырастает из архетипической образности; иногда это амплификация, иногда – дистилляция этого материала. Теория отличается от практики (на латинском – practica). В том смысле, в котором мы используем этот термин, он включает психологическое применение образов бессознательного к жизни индивидов в психотерапии. Видите ли, наша психологическая точка зрения – не только рациональная, научная процедура, но и та, что пробуждает природу бессознательного и его ответные образы. На этом семинаре мы рассмотрим тень и Самость в теоретическом смысле. Затем мы сконцентрируемся на материале сновидений пациентов, который является тем, что я подразумеваю под словом practica.

Теория

Вас может заинтересовать то, что термин «тень» не встречается в изначальном списке определений основных понятий Юнга. Он появляется только дважды в тексте работы «Психологические типы» (1921/1971), где Юнг впервые изложил свои представления, и там он появляется только как «теневой аспект» или «теневая сторона». Юнг упомянул, что психолог Джордан (Jordan) описал только теневую сторону экстравертной личности и не дал никаких теневых аспектов интравертной личности, что сделало Джордана интровертом, не осознающим своего экстравертного теневого аспекта.

___________________

Основано на семинаре, проведенном в Институте К.Г.Юнга в Сан-Франциско, 1982 г.

Фрейд и другие основоположники глубинной психологии чувствовали необходимость придерживаться подобия того, что Генри А. Мюррей (Henry A. Murray) называл «чистым сциентизмом». В связи с этим они изобрели точные термины для описания разных составляющих психики, как если бы они были натуралистами, описывающими ботанические виды растительного мира. В «Эоне»(1951/1968) Юнг также постулировал структурную рамку для представленных им понятий и начал обсуждение в стиле естествоиспытателя. Сначала он описал эго, затем тень, затем пару, которую представляют анима и анимус, и в итоге Самость. Все эти описания соответствуют линейной системе мышления; когда структура превращена в образ движения, мы получаем своего рода прогрессию по типу один-два-три-четыре, которую можно читать в прямом или обратном направлении, но всегда термин эго будет начальным членом четверки. Юнг говорил о личной тени как о хранителе личного бессознательного и зависящем от существования эго. Архетипическая тень, в отличие от личной тени, и как она описана Уитмонтом (Whitmont, 1978), является своего рода козлом отпущения или, вероятно, врагом эго. Уитмонт дал подробное описание главенствующей роли эго, которая, по видимому, приводит к появлению тени из-за вытеснения, путем привязки к идеалам эго и так далее. Другими словами, сильно выраженный эго-идеал констелирует или активирует сильно выраженную тень в бессознательном. Эта идея, следовательно, не сильно отличается от изначальной фрейдистской теории о том, что вытеснение со стороны эго ответственно за наши неосознанные комплексы. Даже формулировка Юнга в этом отношении, похоже, выводится скорее из эго, нежели из Самости. Однако если мы еще раз рассмотрим исходную концепцию «Психологических типов» Юнга (1921/1971), мы найдем совершенно другую формулировку, на которой я хочу сделать акцент на этом семинаре, потому что это также является конечной концепцией Юнга. Изначальная формулировка Юнга может быть перефразирована следующим образом: индивид – это тот, в ком первичный эго-комплекс был замещен или сильно модифицирован проявлением Самости. Это подразумевает, что расширение сознания произошло благодаря ассимиляции содержания коллективного бессознательного посредством трансцендентной функции. В этом процессе развития индивид встретился с двумя главными архетипическими фигурами – можно даже сказать, личностями, – и познакомился с ними в различных формах. Одна из них – наивысший аспект Самости, который Гете представил в образе Фауста, в Ницше – Заратустры. А другая – низший аспект Самости, представленный Гете в образе Мефистофеля, а Ницше – в образе Уродца. Те, кто испытал на себе процесс индивидуации, знает, что одна из фигур скрывает другую. Если Самость появляется в своей высшей форме, тогда низшая форма, или внеличностная тень, содержится в ней, давая начало старой пословице: «Там где есть Бог, Дьявол неподалеку». Подобным образом, если активна внеличностная тень, известно, что она содержит высший аспект Самости. Через полярность, создаваемую этими двумя силами, мы видим, как в типичном христианском конфликте между Богом и Дьяволом, появление спасителя для воплощения нового способа функционирования часто представлено не в образе человека, но как примиряющий символ.

Через идентификацию с эго-идеалом «тень» человека отделяется от сознания. Когда это происходит, тень может стать автономной и поэтому необычайно реальной, как если бы у нее было тело. В работе Ницше «Так говорил Заратустра» (1892/1977), например, тень появилась как личная тень в форме канатоходца. В начале книги она совсем немного = идентифицировалась с Заратустрой, под которым он на самом деле подразумевал Заратустру Ницше – Заратустра-Ницше. С самого начала, поэтому, Ницше-Заратустра представлял собой «Я» Ницше вместе с Самостью как личностью высшего порядка. Сначала тень появилась как канатоходец; таким образом, это было личным теневым результатом собственных проповедей Ницше. В этом образе тень коварным способом изображала то, о чем проповедовал Заратустра массам. Сначала он говорил с массами на понятном языке о его спуске с вершин для того, чтобы принести знание о высших вещах ничтожному человечеству. Появление канатоходца сразу же предполагало, что это было довольно таки ненадежным способом взаимодействия с людьми, что в итоге создало бы ему проблемы.

Поскольку эта тень констелировалась из-за его подхода, она позже появилась в более глубокой, менее персональной форме в образе шута, который зашел через маленькую дверь, схватил танцора на канате сзади и сбросил его, и тот упал на землю. Этот шут представлял внеличностную тень Ницше-Заратустры в ее разрушительной форме. В этот момент Заратустра сказал о канатоходце: «Его душа умрет раньше его тела». Эта строчка обладает пророческим качеством, поскольку Ницше сошел с ума в своей последние годы жизни. В каком-то смысле его душа умерла раньше его тела.

Юнг задавался вопросом, почему тень появляется в такой деструктивной форме. Ответ в том, когда отвергают Бога, Бог появляется в том месте, где его меньше всего ожидают увидеть: в тени. Если человек не боится Бога, то есть, если человек избегает риска, его преследует необъяснимый аспект того, что является, казалось бы, абсолютно безвредной личной тенью. Чем больше человек рационализирует личную тень, тем больше становится внеличностная тень, в конце концов, превращаясь в контейнер Самости и предоставляя опыт всего сознания и бессознательного. Мое собственное мнение об этом таково – столкновение с внеличностной тенью всегда должно быть в ее деструктивном аспекте до того, как человек научится иметь дело со своей подчиненной функцией. Мы обсудим эту идею позже на этом семинаре.

Юнг утверждал, что деструктивный аспект тени, с которым нам всем приходится столкнуться отчасти является результатом инфляции сознания в XIX в. Семинар Юнга о «Заратустре» Ницше был проведен до того, как разразилась Вторая мировая война, разрушительные результаты которой Ницше предвосхитил в «Заратустре». Некоторые люди погибают, а другие становятся сознательными во времена войны. Хотя сейчас мы не находимся в состоянии войны, мы никоем образом не переросли проблему тени XIX века. Многие из нас все еще с надеждой ждут какого-то утопического государства, где все проблемы будут решены посредством технологических средств и где не будет зла или оно будет присутствовать только в небольшом количестве. Век Просвещения породил эту иллюзию в конце XVIII века, и она выросла до огромных пропорций на протяжении XIX века. Хотя она отчасти пошла на спад, все же эта иллюзия еще пребывает с нами, и мы продолжаем надеяться и верить, что, возможно, наступит миллениум.

Юнг изначально выводил тень не из эго, но из Самости. Сверхчеловек имеет свой собственный архаичный теневой аспект (например, Ницше-Заратустра, который должен был позже заявить, что Бог умер, прибег к архаичному образу неприемлемой реальности: Уродца). Эта исходная формулировка – самое истинное понимание Юнгом психической реальности. У меня такое впечатление, что он никогда особо не интересовался эго или эго-психологией, и так никогда ей и не заинтересовался даже во время его тесного взаимодействия с Фрейдом. Фрейд тоже не сильно этим интересовался; он определил эго в одной из своих книг как место страха между ид и суперэго. Я думаю, эго-психология начала развиваться как реакция против фрейдовской сексуальной теории невроза. Она не осталась на своем подобающем месте как важная часть психопатологии, но развилась в общую теорию творчества. Иррациональный, даже в чем-то мистический призыв к универсальной роли Эроса в психике огорчала многих глубинных психологов, а также представителей непрофессиональной публики. Я помню, как однажды Юнг сказал, что когда бы Фрейд не использовал слово «сексуальность», мистическое выражение появлялось на его лице; для Фрейда это слово соотносилось с Эросом в греческом понимании и ассоциировалось с любопытством и нуминозностью. Последователи Фрейда, однако, быстро избавились от этого значения слова и трансформировали его в нечто очень конкретное.

Поэтому эго-психология предлагала не только уход от общепринятой фрейдистской позиции, что все должно пониматься в понятиях Эроса или психосексуальности, но также была истинным и необходимым пересмотром. Психоанализ стал представлять то, что один из наших юнгианский аналитиков, Уильям Гудхарт (William Goodheart), недавно описал мне как «слишком рациональный и незрелый перелет от устойчивой вовлеченности в бессознательные импульсы и аффект».

Будучи неспособными или нежелающими подойти вплотную к своей Самости и ее тени, нео-фрейдистские и в некоторой степени нео-юнгианские аналитики стали склонны складывать все свои яйца в одну корзину (т.е. в истоки, развитие и судьбу эго). Они не ценили по-настоящему основную концепцию бессознательного; они просто игнорировали ее насколько это возможно, и по прежнему это делают. В результате, в самом психоанализе кипит много неудовлетворенности слишком рациональной, слишком разумной движущей силой эго-психологии. Гудхарт процитировал очень значимое замечание: «Эго-психология — это то, что буржуазная идеология предлагает своим членам в качестве утешительного приза». Мы, в области юнгианской психологии, находимся в лучшем положении, потому что базовое юнговское понятие, Самость, нельзя обойти, поскольку он задумал это понятие как жизненно необходимое для появления эго-сознания и утверждал, что она должна безусловно и полностью окружать и содержать в себе эго-сознание. У неофрейдистов сейчас есть понятие «самости» Кохута (Kohut), но у него нет той богатой символичности, которую смог внести в это понятие Юнг.

Уитмонт (1978) говорил о Самости также «нарочито», как если бы это было центральной планирующей системой, которая включает в себя и влияет на систему сознания и является аналогичной порядковой системе, постулируемой современными физиологией и биологией. Некоторые студенты, обучающиеся аналитической психологии не удосуживаются полностью принять во внимание феномен Самости и предпочитают концентрироваться на ранних объектных отношениях и изучении того, что, по словам Фордхэма, «деинтегрирует самость». Это основано на предположении, что у детей все же есть своего рода эго, и что взрослые пациенты могут систематически регрессировать, чтобы восстановить ключевые воспоминания, дающие им возможность снова испытать то, что повлияло на них в детстве и тем самым исцелить травмирующие аспекты неверно организованных объектных отношений. Фордхэм утверждал, что индивидуация в юнговском смысле может наблюдаться даже в раннем детстве. У меня есть возражения касательно такого использования термина «индивидуация», но мне не хотелось бы, чтобы сложилось впечатление, что я не одобряю эту идею эго-психологии в ее лучших формах. Я также усердно читал книги Эриксона, как и книги Фордхэма и его коллег, чтобы хорошо разграничить разные уровни развития, которые ребенок проходит в процессе взросления.

В работе «Древние мифы и современный человек» (1964) я определил развитие эго как вырастание из идентификации с архетипической фигурой героя. В этом смысле Самость представлена определенными создателями героев: «В мифологии первоначальная слабость героя уравновешена появлением сильных покровительствующих фигур или хранителей, которые дают ему возможность выполнять сверхчеловеческие подвиги, которые он не может совершить без некой помощи». Из великих героев у Тезея был бог Посейдон, у Персея – Афина, у Ахилла – Хирон, мудрый кентавр. Я не имею в виду, что эго является мифологическим архетипом героя, только его компаньоном на определенном уровне. Эго как понятие все еще не является полностью понятным, не смотря на то, что мы все думаем, что понимаем его.

Чего мне сегодня не хватает, так это большого интереса к образам бессознательного, открывающихся взору в совместной оценке аналитику и пациенту в сновидениях, фантазиях, рисунках, песочнице и активном воображении. Излишний акцент на объектные и частично-объектные отношения в раннем детстве преувеличивает роль эго как центра сознания и скрывает центральную тему символического развития, которое рассматривается как движущееся к будущей цели само-осознания. Это поступательное развитие является не просто продолжением детского развития, но уникальным творением, которое может вырасти, только когда человек добрался до сложной задачи второй половины жизни.

В обсуждении этих проблем сегодня я надеюсь избежать структурной, линейной точки зрения и сконцентрироваться вместо этого на тех процессах, которые происходят более или менее спонтанно, а не последовательно. Я рассматриваю эго как часть инстинктивной способности биологического организма к выживанию и для наблюдения и запоминания вещей, важных для благополучия организма. Кроме того, это не отдельная психологическая единица, но свет сознания, который освещает то, что мы иногда называем тенью, иногда Самостью.

Бессознательное подобно подземной реке, которая течет из вечного прошлого к вечному будущему. Мы можем говорить разумно только о той части, которая соответствует сознанию настоящего времени. Это не известное настоящее, представленное инструментарием фактов, но скрытое настоящее, которое мы можем воспринимать посредством метафоры. Сопоставляя эту метафору с тем, что мы знаем о нашей жизни и временах, в которых мы живем, мы соединяем то, что мы знаем с тем, чего мы не знаем таким образом, что и то, и другое меняется в этом процессе. Каждый истинный символ формируется таким образом и воспринимается как отличный от всего другого в момент его первого появления.

«Воспитание Генри Адамса» (The Education of Henry Adams, 1918) – хороший пример такого формирования символов в литературе. Его способ совмещать то, что он знал с тем, чего он не знал, состоял в определении двух аспектов культурной жизни, какой он ее видел: «динамного» и «девственного». Под словом «динамо» он понимал индустриальное, рациональное использование науки для того, чтобы сделать мировые ресурсы доступными всем (например, электрические или механические средства производства). Под девственным он подразумевал поглощенность средневекового человека активной демонстрацией реальности души, делая возможным эффективный механизм для ее созерцания (например, Шартрский Собор). На самом деле, он не называл ее механизмом. Он сказал, что это «будуар Святой Девы Марии». Адамс предположил, что люди в Средние века вкладывались в Святую Деву Марию, подобно тому, как сегодня они вкладываются в рынок ценных бумаг. Каждый из этих образов – динамо и девственница – могут рассматриваться как символические в положительном смысле этого слова. Но в отрицательном смысле, каждый из них представляет тень, в этом случае динамо-психология привела к опустошению природных ресурсов через эксплуатацию и привела к изобретению ядерного оружия. Адамс утверждал, что культ Девы Марии, который пережил значительное обновление в западном мире, стал несостоятельным к XIV столетию, за чем последовало появление его противоположности: недоверие женской мудрости, приведшее в итоге к охоте на ведьм с XVI по XVIII века и к общему принижению женщин в XIX веке.

Юнг занялся этой проблемой в начале его основной работы и увидел, что, несмотря на религиозные и философские попытки, никакого примиряющего символа сегодня не появилось для объединения противоположностей – материального и духовного, внешнего духа индивида и внутренней души. То, что Юнг сначала представил, а затем приводил в движение снова и снова на протяжении всей своей работы, было продолжительным диалогом между проявлениями тени и Самости. В своей практике я заметил, что есть два уровня, на которых этот диалог может происходить: личный, культурный и архетипический. Для меня важно помнить, что любой из этих уровней тесно связан с другими, и что мне лучше не разделять их в своем уме, даже если мои пациенты могут видеть свои проблемы как относящиеся только к одной категории.

Практика

Давайте теперь рассмотрим некоторые сновидения людей, проходивших юнгианскую психотерапию. Первый случай – история пациента, немного старше пятидесяти, симпатичного, успешного мужчины, который наслаждался жизнью и всегда имел новые сферы для покорения. У него изредка бывали спады, но он всегда реабилитировался и, казалось, продолжал прогрессировать и достигать. Однако у него было мрачное прошлое: отсутствующий отец, контролирующая мать, много культурных дислокаций и проблематичный брак. Предъявленным симптом у него было то, что он хорошо себя чувствовал днем, но был встревоженным ночью. Он просыпался ночью и задавал экзистенциальный вопрос: почему он жив, почему он делает то, что делает и т.д. Но в дневное время он был в порядке. Его не тревожила идея о возможном разладе между его эйфорией и депрессией. Для него они просто существовали – одно днем, другое – ночью. Вероятно, он приходил по какой-то причине, и этой причиной, должно быть, было то, что сам разлад запрашивал некоторого внимания. Я не часто видел этого мужчину, но мы все еще видимся время от времени, когда он приходит, чтобы получить облегчение и поговорить о своих проблемах. Затем он уходит, обычно отменяет следующую встречу и возвращается спустя несколько недель; мы проводим несколько сессий, и затем снова перерыв. Он очень старается сотрудничать и надеется получить то, за чем он пришел. Это сновидение говорит нам кое-что о нем:

Я поднимаюсь по лесистому холму, когда осознаю, что меня преследует мужчина с собакой на поводке. Я напуган предположением, что этот человек может ранить меня. Я поворачиваюсь и оказываюсь с ним лицом к лицу. В этот момент он снимает свою рубашку, а затем всю свою одежду, и я вижу, что он весь раскрашен, спереди и сзади. Сначала это напоминает картину, написанную маслом старым мастером времен Итальянского Ренессанса. Или какой-то пейзаж, или может быть натюрморт, которые писали голландские художники. Затем, когда я присматриваюсь ближе, это больше похоже на рисунки на теле, которые можно увидеть у первобытных африканских или индейских племен, когда они проводят какой-то ритуал. Мужчина не нападает на меня, но его собака, которая теперь отвязана, кажется враждебной, и я ожидаю нападения. Но она решает не делать этого. Вся опасность быстро сходит на нет.

Это был сон о тени, потому что он представлял потенциальную опасность, идущую сзади, сначала в форме мужчины, а затем в форме его враждебной собаки. Какой аспект тени может быть здесь представлен? Можете ли вы найти личное, культурное или архетипическое в этой символике? Перед ним была опасность личного нападения, поэтому это был личный страх, не так ли? Эта личная теневая фигура была мужчиной, он вышел из леса и на него собирались напасть без всякой видимой причины. Мы, однако, на самом деле знаем, что этот человек подвергался нападениям его тени каждую ночь, но что есть тень? Я использую выражение «сомнения в себе» для обозначения личной тени. Мы думаем, что у нас все в порядке, но внезапно начинаем сомневаться в себе. Этот мужчина точно сомневался в себе по ночам. Но сновидение сказало ему, что на него нападало что-то еще. И это раскрылось перед ним в виде картины на теле того мужчины, когда он снял одежду.

Первое, с чем он ассоциировал эту картину на теле, было чем-то относительно недавним в культурном смысле: картина маслом эпохи высокого Возрождения, которая отнесла бы нас назад не дальше, чем к XVI-XVII столетиям. Это был культурный мужчина с европейскими корнями, и в детстве он видел много подобных картин. Но его ассоциация нательной картины с первобытными народами, такими как африканцы или индейцы, указала на что-то еще. Что бы это могло быть? Ответ: Что-то архетипическое. Да, его тень была не просто личной, но также культурной и архетипической, уходящей корнями во что-то намного более первозданное, чем что-либо, что он мог знать из изучения истории. Но это все же было представлено в виде картины. Что это предполагает? Ответ: Это было что-то не совсем реальное. Это соответствует тому, что я вам сказал о его отношении к терапии: у него было очень хорошее отношение к ней, он получал от нее пользу, но это было не совсем реально. Настоящий страх, похоже, ассоциировался с собакой. Что собака может подразумевать? Ответ: более глубокий уровень инстинкта. В связи с архетипической символикой, есть психоидный полюс, который является инстинктивным, и здесь он, конечно, представляет самый недружелюбный или враждебный инстинктивный компонент. Но в его случае что произошло? Собака отступила, и не возникло никакой проблемы. Другими словами, этот мужчина не чувствовал такого рода опасности. Разлад между его эйфорией и депрессией, возможно, продолжится, не причиняя ему слишком много беспокойства на какое-то время, если только не случится что-то более проблематичное. Что с ним может случится, став более проблематичным для него? Ответ: Он может заболеть. Да, это один из возможных вариантов. В конечном счете, ему, возможно, придется размышлять не только над своими личными сомнениями в себе, но во всей жизни. Мы много говорим о тени, но разве раскрашивание тела или раскрашивание лица не предполагает скорее то, что мы называем персоной? Я помню одно высказывание индейца, я думаю, из племени сиу: «Всегда раскрашивай свое лицо в храброе выражение», здесь имеется в виду, что нужно принимать угрожающий вид. Однако это действие также подразумевает под собой враждебность. Есть особый парадокс, в котором персона и тень смешиваются. Вы все знаете представление Юнга о персоне как о внешнем аспекте эго. Если есть такая единица как эго, понятие, о котором мы сейчас высказываем некоторые сомнения, внешний его аспект – это персона, т.е. то, как мы представляем себя миру. Противоположностью этой персоны является наша тень. Если индеец сиу рисовал себе в храбрость на лице и выходил на улицу, выглядя воинственно, что является его тенью? Ответ: Страх. Да, он прикрывал страх, и это представляет интересный контраст. Истоки персоны можно найти в тени – признание тени и попытка надеть ее так, чтобы это выглядело лучше для окружающих. Среди первобытных народов раскраска тела, конечно, имеет более широкий смысл, и, несомненно, многие из этих рисунков не были нацелены на то, чтобы люди выглядели по-человечески, но скорее для того, чтобы сделать их похожими на животных, растения и различного рода демонические вещи. Картины воплощали любое архетипическое значение, которое они хотели передать. В этом смысле, истоки этих паттернов приходят с архетипического уровня, и они являются не просто масками, а богатыми экспрессивными способами маскировки.

Сновидение женщины примерно сорока пяти лет представляет совершенно другою картину тени. Далее следует описание ее ночного кошмара:

«У меня была черная собака на поводке, и я начала осознавать, что эта собака – Дьявол. Зловредность собаки и ее растущая сила были сутью моего растущего осознания во сне. Запутанность сюжета я не стремлюсь запомнить. Ужас того, что у кого-то на поводке Дьявол и что его нельзя отпустить – жуток. Я ничего не могла сделать, кроме как надеяться, что я могу удерживать небольшую дистанцию, поскольку он на поводке и очень управляем. Затем, после перерыва я увидела картину на тему зла. Я забежала туда, куда они смотрели, и увидела пугающую картину зла в форме паука, расположенного сверху какого-то другого символа зла. Затем это стало настоящим, и уже не было картиной. И маленькое черное символическое зло было на полу, живое. Я быстро подобрала его и другую маленькую живую вещь».

Итак, как вы это понимаете? Я намеренно не говорю много об этой женщине. В сновидении мужчины он боялся, что собака укусит его, но она этого не сделала. Что происходит в сновидении этой женщины? Как вы понимаете эту ее идею о Дьяволе на поводке? Как так получилось, что у нее на поводке оказался Дьявол, и почему она не может его отпустить? Ответ: должно быть, она была очень храброй женщиной. Да, она на самом деле возвращала тень себе, не правда ли? Она держала ее, вместо того, чтобы убегать от нее или прогонять ее. И это действительно был Дьявол; это не было фигуральным выражением. В «Фаусте» Гете Мефистофель впервые явился ему в виде черной собаки. Мы знаем, что Фауст нуждался в Мефистофеле также, как Мефистофель нуждался в нем: Фауст привнес тень в свою жизнь, вместо того, чтобы убегать от нее. Когда эта женщина говорила о Дьяволе в ее сне, какой области нашего культурного бессознательного это может соответствовать? Ответ: Религии. Да, сновидение мужчины было полностью эстетическим. Ему снились картины, которые не предполагали никакого религиозного содержания. В сновидении женщины само упоминание слова Дьявол предполагает религиозный конфликт: если есть Дьявол, где же Бог? Форма паука в сновидении предполагает негативный аспект Великой Матери. В отличие от сна мужчины, в котором зло оставалось своего рода картиной, здесь картина стала реальной, незамедлительность зла, тот факт, что оно не было просто чем-то формальным, показывает, что не была вовлечена персона, а это было пугающим появлением архетипической тени.

Интересное в сновидениях то, как часто архетипическое содержание появляется на картинах или в какой-то репрезентации перед тем, как это появится перед человеком в реальности – перед тем, как человек действительно с вплотную займется этим. Этот сон не оставлял эту женщину в покое, поскольку ей действительно нужно было серьезно разобраться с этой ужасной тенью. Это заставляет нас размышлять, сможет ли она справиться со следующим шагом. Сновидения сами по себе подобны картинам в том, что они в каком-то смысле отстранены от реальности. Видеть сновидения – одна из форм сопротивления тому, чтобы добраться до сути проблемы. На самом деле, на Дальнем Востоке йоги говорят, что не стоит озадачиваться сновидениями, поскольку они – всего лишь иллюзия о мире. Они хотят, минуя сновидения, достичь Ясного Света, чистого ощущения бытия вне феноменологии. То, что эта женщина увидела свою тень как картину, может быть первым шагом к тому, чтобы овладеть своей тенью. Я действительно считаю, что мы видим реальность сначала в образах сновидений, которые представляют нам картины того, с чем нам позже придется совладать, как со своим собственным. Что еще кроме картин может представлять такое разъединение? Ответ: Фильмы и пьесы. Одна из причин, по которым мы любим ходить на фильмы или спектакли, состоит в том, что они дают нам тот психический опыт проигрывания, который дает нам сновидческая жизнь, только больше. На самом деле, сновидения часто во многом похожи на пьесы. У них есть первый акт, второй акт, а третий акт обычно опущен, что фрустрирует. Людям часто снится, что они находятся в театре и смотрят спектакль или фильм, и они говорят о вызове, который фильм или пьеса бросают им. У меня есть чувство, что эта женщина подошла к такому моменту, когда она была готова храбро встретиться с теневой стороной своей жизни. Что она могла узнать, борясь со своей тенью таким образом? Что-то о своей собственной силе, а что еще? Ответ: Противоположное, Бога, Самость. Да, то, что делает эту борьбу такой важной и настоящей для нее, состоит в том, что она борется с чем-то, что может потом раскрыть для нее отношения с Самостью. Можете ли вы вспомнить известную параллель из Ветхого Завета? Ответ: Иаков. Да, Иаков, борющийся с ангелом. Иаков не отпускал ангела, так же, как и эта женщина не отпускала собаку в своем сновидении. Иаков не отпускал ангела и повредил бедро, но он сказал: «Я не отпущу тебя, пока ты не назовешь мне мое имя». Так он заставил ангела сказать ему самую важную вещь, которую ему нужно было знать. А помните ли вы, каково было это имя? Ответ: Израиль. «Именем твоим будет Израиль», – ответил ангел. Это означает, что он вскоре должен был обрести не только силу личного эго, но чувство чего-то большего, Самости. Иаков узнал от ангела, что он должен был стать основателем Израиля. Другими словами, он пришел к другому этапу самосознания.

Теперь давайте рассмотрим другой случай. Это случай женщины, которая представляла противоположности в состоянии сепарации и/или объединения, с явной психологической проблемой, связанной с творчеством. Эта женщина была замужем, имела взрослых детей и, казалось бы, вполне удовлетворительную жизнь. Ее проблема была связана с творчеством в форме ее писательской деятельности. Она была в основном поэтом, и ее поэзия выражала ее более значительную идентичность. Она поняла, что у нее есть талант, довольно рано.

«Я помню, как однажды в полдень, после игры в куче древесных опилок я возвращалась через обнаженную заброшенную лесопилку и проходила мимо сгнившего, все еще стоявшего ствола старого дерева. Это дерево, должно быть, было сожжено молнией, а не спилено пилой, поскольку оно было высотой примерно 6 футов. По нему карабкался большой поток диких клематисов, называемых «будуаром девы», а рядом были дикие розы, среди сорняка. Дикая роза цветет намного раньше клематиса, но в памяти я вижу их вместе. Лоза оплетала изгнивший ствол дерева, превратив его в массу белых звезд, и я поняла, что гниение дерева создало почву, которая дала возможность вырасти лозе и розам. У меня был блокнот, и я зарисовала этот ствол дерева в его подвенечной вуали, неуверенными карандашными штрихами, неспособными передать то, что я чувствовала. Рядом со мной присутствовала тайна, не укладывавшаяся в восприятие десятилетней девочки. Я, должно быть, все же смогла передать некий намек на это в своем рисунке, поскольку я все еще помню удивление и растерянность моей мамы, когда я показала ей этот рисунок, как если бы она увидела что-то вроде василиска, выглядывавшего из глаз ее ребенка. Должно быть, в моем рисунке было что-то, совершенно отличное от тех подражательных набросков, которые я делала в школе. Я почувствовала волну удивления, нахлынувшую на мою мать, и какой-то испуг: в ее семье должен появиться художник? Как если бы василиск внезапно появился в ее курятнике среди привычных домашних птиц».

Ее собственной судьбой было вновь пережить замешательство ее семьи, потому что когда она писала, она стала отталкивающей для всех, кто ее окружал, и она ненавидела себя в эти моменты. Таким образом, она испытала большой конфликт. Этот сон пришел много лет спустя после ее анализа, который она проходила у меня. Она прошла, как я бы сказал, достаточно полный анализ. Я потерял с ней связь, но она прислала мне это сновидение, намереваясь наверстать упущенное и получить мой ответ.

«Я ходила за покупками в большом универмаге в большом городе. Затем дальше по улице я обнаруживаю себя в большом устройстве, неясного предназначения, где я печатаю книгу или копию, каким-то образом связанную с моей книгой [она писала книгу в то время, когда ей приснился этот сон]. Копия позаимствована всего на несколько часов, но это именно то, что мне нужно. Это устройство напоминает мне ткацкий станок. Я управляю нитями и рычагами, что-то вроде печатной машинки. Работа идет быстро. Как раз тогда появляется высокий темный саркастичный человек, он стоит слева от меня (он муж?), напоминая мне о моей связи с ним. Я должна служить его нуждам и запросам. Он эгоистичен и жесток. О нем необходимо заботиться и давать определенные таблетки. Он имеет власть надо мной, которая позволит ему уничтожить меня. Я должна оставить этот ткацкий станок. Мне придется возвратить рукопись, не имея возможности допечатать копию. Он как будто бы имеет почти гипнотическое воздействие на меня. Он может убить меня или уничтожить меня, или замучить меня, если я не подчинюсь. Затем он находится в большой кровати, требуя определенные таблетки, которые ему нужно выпить в это время. Среди них есть две черные таблетки разных размеров, похожие на маленькие шарики из угля. Я с надеждой думаю, что со временем эти таблетки приведут его к смерти: накопительный эффект. В отчаянии я буду пытаться накормить его все большим количеством черных таблеток, зная о его страсти к лакрице. Затем я вижу длинную, плоскую ветку лакрицы, торчащую из его рта. Возможно, он сам себя разрушит этим пристрастием к лакрице. Может ли «Сатана изгнать Сатану?» Ну, он уже вмешался в мое ткачество, поэтому, возможно, я никогда не получу возможности работать на ткацком станке».

Ее ассоциации были в основном серией вопросов. Что дало этому темному человеку такую власть над ней? Почему она должна ему служить? Почему он имеет власть вмешиваться в ее творческую работу ткачества слов? Он был силой тьмы, но возможно ли, что сила более могущественной тьмы уничтожила его с помощью тех черных таблеток? Что принесло это сновидение? Я думаю об этом демоне как об Асмодее, силе тьмы, стоящей рядом с этой женщиной, надсмехаясь и уничтожая ее работу. Почему женщина не смогла нейтрализовать это существо? В этом сне он был самонадеянным и требовательным ребенком. Уничтожит ли его собственное тщеславие? Она сбежала, но он нашел ее и навязал свою волю. Она подошла к своим ассоциациям с творческой интерпретацией, и хотя это не очень помогло нам, возможно, лучше задавать вопросы, чем иметь преждевременные ответы. Она написала две других предыдущих книги довольно легко, но у нее было больше проблем с этой. Ее попросил издатель написать эту книгу, и она считала, что ей стоит это сделать, но был какой-то диссонанс, книга не рождалась. Поэтому у нее была проблема с тенью, сомнения в себе. В сновидении она столкнулась с вопросом, действительно ли она хотела писать эту книгу. К какому типу она относилась, как вы думаете? Ответ: Интуитивному. Да. В этом случае ее функция ощущения не могла помочь ей признать, что она в действительности не хотела писать эту книгу. Она предположила, не заняться ли ей лучше ткачеством вместо написания книги, идея в этом? Ответ: Похоже, образ ткацкого станка очень позитивен, потому что он предполагает соединение основы. Да, противоположности должны быть соединены вместе в создании такого рода произведения.

Как бы мы назвали мужчину, появившегося в сновидении? Ответ: Анимус. Да, это была не теневая фигура, а анимус. Где была тень? Эта женщина пыталась убить его с помощью черных таблеток, поэтому она была тенью: ее так называемое эго хотело уничтожить фигуру анимуса. Но если убить фигуру анимуса, разве она не вернется снова к жизни? Юнг определял анимуса и аниму как архетипические фигуры, полумифологические, а архетипы мы не можем убить; они постоянно возвращаются и преследуют нас. Она продолжала кормить этого мужчину таблетками, но у него изо рта торчал кусок лакрицы, что мешало кормить его. Что это означало? Это определенно была негативная сторона анимуса. Она думала, что не могла творить, потому что должна была заботиться о своем муже, доме, семье и обо всех вещах, требовавших ее полного внимания. Как она могла найти свободное время, для того, чтобы писать или заниматься чем-то чисто творческим? Она была как тот маленький ребенок, какой она себя описала, нарисовавшим картинки, напугавшие ее мать, поскольку они не были домашними. Ее анимус мог наслаждаться собой, предоставленный самому себе, просто высасывая лакрицу, вовлеченный в своего рода нарциссическое удовольствие.

После этого сновидения эта женщина на самом деле оставила свой литературный проект, но завершила его несколько лет спустя, когда она смогла позаботиться о своем поэтическом ткацком станке. Очень часто женщины делают вещи, потому что их анимус их надоумил, а затем они удивляются, зачем. Марта Грехем ставила танец несколько лет назад под названием «Каждая душа – арена», в котором она изобразила свою собственную борьбу со своим анимусом. В этом танце женщина движется по сцене, делая разные вещи, и периодически останавливается, думая, зачем же она делает эти вещи. Появляется мужчина с плеткой, который является дрессировщиком животных. Он делает удар плеткой, и она перестает делать то, что делала, и начинает делать что-то другое. Грехем осознавала, что в ней есть эта маскулинная часть, которая иногда позволяла ей быть креативной, но в другие моменты заставляла ее менять курс, не зная, зачем. Это сложный, сбивающий аспект анимуса. Например, однажды одна художница сказала мне, что она была знакома с секретарем по социальным вопросам Белого Дома, когда Джеки Кеннеди была первой леди. Она проснулась однажды утром и подумала: «Надо бы, чтобы у детей в Белом Доме были расписаны стены детской. Я позвоню секретарю по социальным вопросам и скажу, что приду и распишу стены для них». К тому времени, как она съела завтрак, она подумала: «Господи, если бы я этим занялась, мне пришлось бы бросить все остальные дела. Вся моя жизнь остановилась бы. Я бы стала собственностью Белого Дома на ближайшие несколько месяцев». Поэтому она быстро оставила эту идею и поняла, что это было проделками анимуса.

Была еще одна ассоциация к этому сну, о которой я вам не сказал ранее, скажу теперь. Женщина сказала, что хотя она в сновидении убежала, этот мужчина нашел ее снова и навязал ей свою волю, что подтверждает идею о том, что нельзя убить анимуса; поскольку она была настолько теневой, это также включало ее сомнения в себе, ее тень. Затем она упомянула «саморазрушающую жизнь» ее матери. Пересматривая некоторые ее сновидения, я вспомнил, что ее основной проблемой был вопрос, как отделиться от «саморазрушающей жизни» ее матери. Я так и не увидел ясной картины ее матери, что так часто бывает в случаях с родителями в целом. Я всегда имею ясное представление почти о каждом человеке из жизни моих клиентов, за исключением их родителей. И в этом случае я продолжал размышлять, какой же на самом деле была ее мать. В конце концов, я понял, что то, что она называла «саморазрушающейся матерью» было на самом деле ее осознанием тени ее матери, которая ассоциировалась в ее уме с эгоистичным, защищающимся, напуганном отношении к жизни, ее страхом рисковать собой и постоянным желанием перестраховываться. Сейчас это не звучит как нечто теневое, но моя пациентка отметила это как теневое для нее. Интересно, что причина того, что люди не могут точно описать своих родителей мне, лежит в том, что они все еще отчасти идентифицированы с ними; есть соучастие с родителем, которое проносится до довольно взрослого возраста. Очень не многие люди способны быть по-настоящему объективными в представлениях о своих родителях, даже если они знают и раскрывают очень много о них.

Я часто замечаю, особенно у женщин, что образ жизни женщины, в особенности в отношении к ее дому, проистекает от ее матери, либо положительно, либо отрицательно. Эта женщина жаловалась на тяжелую работу по дому, хотя она очень хорошо справлялась и любила свой дом. Этот случай представляет эстетическую проблему, но он также включает и социальную. Это женщина не хотела быть похожей на свою мать, которая использовала свой дом как убежище. «Но не делаю ли я этого?» – спросила она. Что олицетворял дом? Был ли он выражением эго? Мы обсудим дом как символ позже, поскольку сновидения о доме особо интересны и каждое из них уникально.

После описания своего отношения к творческой работе и к своему дому, она в итоге решила, что и то, и другое абсолютно необходимо для нее. Она не была таким творцом, который просто покидает свой дом, живет на чердаке и пишет стихотворения, не теряя при этом части своей идентичности. В ее случае индивидуация означала способность балансировать между этим частями ее жизни, и она знала, что она не может забросить одну из этих частей ее жизни ради другой. Если бы она была моложе, возможно, она бы рискнула забросить ожидания быть хорошей матерью и домохозяйкой и жить только ради своего искусства.

Я вижу многих женщин и мужчин с такой проблемой, но те, кто полностью идентифицированы со своими творческими способностями, обычно не приходят ко мне, либо не задерживаются надолго, поскольку их творческие способности в определенный момент перевешивают. Они могут вынести только определенное количество анализа. Герман Гессе был как раз таким человеком. Считалось, что Гессе проходил юнгианский анализ, возможно, даже с самим Юнгом, в какой-то период своей жизни в 1920-е годы. Говорят, у него был какой-то нервный срыв, а потом он снова вернулся к написанию романов, один из которых («Игра в бисер») получил нобелевскую премию. Он продолжал писать романы до конца своей жизни и счастливо ушел на пенсию в Итальянской Швейцарии. Мое предположение о Гессе состоит в том, что у него, возможно, действительно была психологическая проблема и острый психотический, полупсихотический или даже какой-то невротический приступ, он пошел к аналитику, возможно, к Юнгу, и как только он почувствовал свой творческий центр, он нашел свой архетипический материал, и появился предмет для его нового романа. Написание романа стало для него исцелением.

Мне рассказывали, что то же самое случилось с Торнтоном Уайлдером, который, предположительно, хотел лечиться у Юнга. Он пошел в какой-то момент к Фрейду и, я думаю, ушел с определенным знанием, но без особого анализа. Вероятно, Уайлдер был в нервном возбуждении после того, как написал три романа, создавших его репутацию. Он, на самом деле, имел некий конфликт между религией и жизнью в целом, но он всегда был довольным и очень креативным. Предположительно, он поехал в Цюрих встретиться с Юнгом, который только что уехал в отпуск, обычно длившийся три месяца. Когда Уайлдер обнаружил, что Юнга нет на месте, он сел у Цюрихского озера и написал «Наш город». Творческие люди настолько часто захвачены архетипическим качеством своей работы, что вместо анализа своих проблем до победного конца, они находят исцеление в своей работе. Но для человека, который должен вести двойную жизнь, как большинство людей и делают, включая творческое и обычное, процесс индивидуации включает в себя примирение конфликтующих мотивов жизни.

Символика дома.

Сновидения о домах интересны в связи с этим. Когда пациентам снится мой дом или что они находятся в моем доме, это обычно означает, что они имеют желание, обусловленное зависимостью, стать вовлеченными в мою личную жизнь. Я помню инициальный сон одной моей пациентки, в котором она была в кровати в моей спальне, но она не могла издать ни звука, потому что боялась потревожить меня или мою жену. Она тихо лежала в своей кровати и хотела остаться там, потому что она была бы там в безопасности и в итоге научилась бы у меня всему, чему должна была. Это была такая пациентка, которую бы сейчас обозначили как имеющую нарциссическое расстройство характера. Первое, что пациенты такого типа обычно делают в терапии, это отражают себя в терапевте: «Я узнаю, кто я есть, если я смогу распознать это в Вас». Такое отражение человека в личности аналитика может привести к идеализации аналитика или превращение его/ее в фигуру Самости. Это чрезвычайно пассивная установка, потому что она не представляет сильной потребности в отношениях. Такой человек просто хочет быть принятым и получить разрешение находится в присутствии аналитика. На противоположном полюсе – те люди, которые наоборот хотят, чтобы вы пришли в их дом. В моем сновидении о новой пациентке я был в ее доме, и он был похож на лабиринт. Я не мог выбраться, я был абсолютно запечатан в этом доме. Я ходил вверх и вниз, из одной комнаты в другую, и там всегда происходило что-то интересное, но не было ничего для меня и ничего, имеющего ко мне отношение. Я понял, что был в опасности попасть в сильный контрперенос с этой женщиной. Эта женщина, у которой было желание быть зависимой, была человеком с очень скудной жизнью, и ей нужно было чувствовать, что есть терапевт, который привнесет смысл в ее жизнь, поэтому она создала такой зеркальный перенос. Другая женщина многое могла предложить и хотела, чтобы я создал перенос для нее. Ожидалось, что я войду в ее психику и стану ее частью. Такое отношение основано на комплексе власти.

Что олицетворяет дом в этих примерах. Он точно будет представлять не только эго, поскольку дом сам по себе – нечто большее, чем просто человек, который его построил и живет в нем. Действительно ли это Самость, или это могут быть какие-то другие вещи? Ответ: Главным образом Самость. Юнг описывал сон, в котором он находился на третьем этаже здания, бывшем более или менее современным. Затем он спустился на один этаж, этот этаж был восемнадцатого века или примерно этого времени, и когда он продолжил спускаться, он дошел до цокольного этажа. Опускная дверь вела даже ниже цоколя, и когда он ее открыл, он обнаружил что-то вроде пещеры, где были кости и обломки гончарных изделий. Ему приснился это сон, когда он был в тесных отношениях с Фрейдом, и сновидение говорило ему о том, что он не может принять фрейдовскую персоналистическую интерпретацию всех вещей. Уровень, находившийся под домом, означал, что насколько бы личной психика не была, есть что-то за ее пределами, что соединяет ее с человечеством, – то есть, коллективное бессознательное.

Можете ли вы предположить какое-то место в доме, в особенности относящееся к интроверсии? Комната, в которой точно можно побыть в уединении, это ванная. Сновидений с ванной комнатой огромное количество! Я особенно интересовался снами с туалетом. Это все началось с моего давнего сновидения о том, как я ездил в Цюрих повидаться с Юнгом спустя много времени после окончания анализа, и во время того часа, что я провел с ним, мы говорили только о символике туалета. Я размышлял об этом сновидении долгое время, потому что последнее, о чем человеку может захотеться поговорить с Юнгом в свой драгоценный час, будет значение туалетов в сновидении. Но я с тех пор понял, что эта тема очень значима и связана с другими факторами в сновидениях. Например, в этом конкретном сне я вышел после сессии с Юнгом, а госпожа Юнг стояла в проходе и спросила: «Мистер Хендерсон, вы поедете путешествовать, пока вы в Европе в этот раз?» Это было странным вопросом, поскольку эта поездка и так уже была для меня путешествием, но я сказал: «Возможно. А вы путешествовали?». И она сказала: «Да, мы с мужем ездили в Испанию, в Мадрид». Хотя я не очень хорошо знал госпожу Юнг, я считаю ее хорошим примером ощущающего типа, которая имела очень хорошую связь со своим домом, реальностью, своей жизнью как личности в мире, с выраженной функцией чувства и в особенности функции ощущения. Отсылка к Мадриду позже олицетворяла для меня место, связанное с функцией интровертного ощущения из-за опыта, который я позже получил в Мадриде. В Мадриде у меня было такое чувство, что я находился в культуре, в которой чествовали функцию ощущения. Все, казалось, происходило непосредственно в настоящем; было прошлое, но не было будущего – все происходило прямо сейчас. Поскольку я – интровертный интуит, мне всегда необходимо усиление этой функции ощущения. Итак, какое отношение к этому имеют туалеты? Совершенно прямое. Ничто не может быть более безотлагательным, более поглощающим и более физически необходимым, как поход в туалет.

Я думаю, мы можем согласиться, что дом – это измерение психики, которое включает в себя определенные аспекты личности, тесно связанные с эго. Дом – это не просто эго или Самость, но олицетворение психики, которая настолько велика или настолько мала, насколько вы можете это охватить. Она имеет аспект персоны, социальный аспект, спальни, кухню, ванную комнату и туалет, который помогает человеку избавиться от того, от чего человек хочет освободиться как от ненужного. Поскольку этот семинар посвящен теме тени, эта символика особенна релевантна. Почему туалет олицетворяет такой хороший способ иметь дело с тенью? Мне кажется, что это тот посыл, который нужен человеку от его личной тени о чем-то, что он не может забыть. Всегда есть чувство собственной неполноценности, напоминающее нам о чем-то, чему нужно уделить внимание, и, вероятно, чему это внимание должно быть уделено эффективно. Распространенный тип сновидений о туалете включает сновидения, в которых туалет переполнен, или не смывается, или он превращается в фонтан. Этот тип сновидений имеет бесчисленное количество вариаций, основанных на том, работает ли механизм удаления отходов исправно или нет.

Когда я говорил с одним мужчиной о личной тени в этом контексте, он стал довольно раздраженным, считая, что туалет означает нечто более важное. Можете ли вы понять, почему? Ответ: Это коллективная договоренность. Да, и от коллективного это возвращается обратно к первозданному источнику, не так ли? Вы каким-то образом связаны с коллективным бессознательным, и это часть круговорота. В «Поминках по Финнегану» Джеймса Джойса (1943) начинается с Реки:

«…река течет мимо Евы и Адама, от изгиба берега к повороту бухты, приносит нас через commodius vicus рециркуляции обратно к Замку Хот и Инвайронс…» От начала жизни на этой земле Река Лиффи символически собирает все отходы и несет их к морю. Реку Лиффи представляют как девушку в горах, как прекрасный свежий поток, но по мере того, как она течет вниз через город, она собирает отбросы и как старая прачка, которой приходится избавиться от плохого. Этот “commodius vicus рециркуляции” – вечный туалет вселенной, который олицетворяет круговорот либидо, символизируемое водой. Джойс уловил повторяющуюся природу процесса умирания и обновления, окончив свой роман тем же предложением, с которого он начался, точно так же как последняя гексаграмма в «Книге Перемен» возвращается к первой. Или как писал Т.С. Элиот «В моем конце мое начало». Слово «vicus» относит к Викусу, известному итальянскому писателю, чья философия имела отношение к повторению культурных паттернов; этот образ подтверждает мою теорию о том, что есть личный, культурный и архетипический слои психики. Слово psyche содержит в себе большинство вещей, которые мы имеем в виду под символом дом. Дома, конечно, можно рассматривать по-разному. Например, я думаю об известном доме Юнга в Боллингене, который он построил рядом с Цюрихским озером. Он начал с самостоятельного построения башни, затем он сделал пристройку к башне с помощью рабочих, а спустя многие годы он завершил постройку дома с садом и окружающей его стеной. В книге «Воспоминания, размышления сновидения» (1961) он описал как, за последние десять лет своей жизни он осознал, что никогда не давал своему эго достаточно места для развития, он всегда был так поглощен другими вещами, что не отводил достаточно времени своим собственным желаниям. Он решил построить центральную часть своего дома и создать своего рода крытую веранду, чтобы эта часть была выше, внушительнее, и чтобы с нее открывался лучший вид на окружающую сельскую местность. Меня всегда восхищало то, что Юнг признавал наличие какого-нибудь недостатка в развитии эго в его возрасте. Я не могу представить себе кого-то, кто казался бы сильнее, чем он в этом отношении, но он все равно чувствовал свою неполноценность. Очевидно, вложение эго в дом есть что-то, что может помочь человеку в любое время. Люди меняются и им нужно развить что-то в отношении их меняющейся жизни. Дом выражает непрерывность психики или Самости. Эго вкладывает в него или берет то, что ему необходимо.

Обнаружение новой комнаты в доме часто появляется в сновидениях и фантазиях. Обнаружение новой комнаты может означать нахождение нового смысла самодостаточности. Одна из моих пациенток видела во сне дома, о владении которыми она не знала. Она пришла в дом и обнаруживала с удивлением, что это ее дом. Это было самое радостное сновидение, которое она когда-либо видела. В каком-то смысле дом точно является вложением интереса в ее личную жизнь как часть реализации Самости. В моей статье под названием «Разрешение переноса в свете психологии К.Г. Юнга (“Resolution of the Transference in the Light of C. G. Jung’s Psychology”, Henderson, 1954) я немного писал о домах. Разрешение переноса в сновидении одной из моих пациенток было представлено моим приходом в ее дом в новом духе. Это на самом деле не был ее дом; это был, так сказать, наш дом. Это был очень особый дом, который требовал «отношения возвращающегося», под которым она имела в виду, что после периода сдерживания в ее анализе, разрешение ее переноса было представлено как ее возвращение к жизни с усиленным убеждением и энергией, уже не нуждаясь в этом убеждении. В этом сновидении я пришел туда с ней, и в этом доме были открыты окна; он был очень свободным, открытым, непосредственным и не требовал больших забот по уходу. Мы оба могли быть самими собой, в нем было мало персоны в наших отношениях. Но теперь жизнь шла по-новому и по-особенному. Я упоминаю об этом сновидении, потому что думаю, что оно представляет противоположность предыдущего сна зависимой женщины, которая хотела спать в моей спальне. Разрешение переноса связано в некоторой степени с освобождением энергии, которая содержится в терапии, и она была представлена в настоящем сновидении как мой поход в этот более свободный, более открытый дом, который был ее домом, но также и нашим.

Ранее в ее анализе этой же женщине снилось сновидение в цокольном этаже под ее домом, которое не могло расти дальше, потому что достигло потолка. Это сновидение показывало ее крайнюю нужду войти в процесс индивидуации. Что бы дерево в этом смысле могло представлять? Ее саму, конечно же! Дерево намного более подходящий символ Самости, чем может быть дом, потому что дом слишком сильно ассоциируется с человеческой семьей, но дерево представляет индивидуальное развитие согласно развитию Самости. Дом может символизировать многие вещи для многих людей, но истинные символы Самости отличаются, как если бы они были отдельными и уникальными вне зависимости от чего-либо еще. Основная причина, по которой я считаю дерево основным символом Самости, состоит в том, что он ничего не требует помимо себя. Оно укоренено и цветет в своей собственной среде. Оно адаптируется к другим деревьям или перерастает более низкие кусты не потому, что выбирает это, но потому что должно. Именно так люди воспринимают Самость – это не что-то, что они могут выбирать, и однажды испытав, они не могут ее перемещать или желать, чтобы она была другой. Она должна быть тем, чем она является, и поэтому рост дерева – такой хороший символ индивидуации.

Сны о тени

Сейчас я хотел бы сконцентрироваться на серии сновидений одного мужчины. Они меня особо заинтересовали, поскольку они как будто бы рассказывают своего рода историю с пропущенными частями, которые мы постараемся найти. Эти сновидения во многом имеют отношение к тени как личности. Тень часто является не человеком, а просто состоянием разума или существований или способом, с помощью которого люди реагируют на жизнь или собственную психическую предрасположенность. Когда мы говорим о тени, не всегда легко определить, где она находится; она скорее является частью атмосферы и проявляет себя в целом. Данный человек был не в депрессии или в мрачном состоянии, а очень хорошо приспособленным человеком лет пятидесяти пяти-шестидесяти, с очень реалистичным взглядом на жизнь. Он много достиг и в основном делал то, что хотел, хотя он всегда был немного не удовлетворен, потому что не использовал свой потенциал полностью. У него была интересная и вдохновляющая работа в двух фондах и включала принятие решений по распределению денег для продвижения благотворительных проектов. Временами его работа становилась повторяющейся, и он чувствовал, что не вся его энергия используется. Это, должно быть, распространенная проблема для людей, работающих в организациях, где впечатляющие вещи не часто происходят, но где нужно выполнять много рутинной работы. И все же меня озадачивало то, что у этого мужчины было так много снов, связанных с тенью. Я хотел бы поделиться некоторыми из них с вами, и возможно, вы могли бы помочь мне понять их лучше. Сновидение следующее.

Судебный процесс

Я как будто бы являюсь членом семьи в маленьком городе, который, кажется, находится на Среднем Западе. Я узнаю об очень противоречивом судебном процессе, который должен проходить в ближайшее время, и вызвавшем много глубоких чувств, за и против. Подсудимым оказывается мальчик лет десяти или двенадцати, который, похоже, совершил что-то ужасное, хотя я так и не узнал, что именно. Теперь суд должен начаться рядом с нашим домом на улице на углу. Собираются люди, чтобы посмотреть. Вскоре я вижу мальчика, идущего по тротуару на суд. Он один, за исключением очень маленького ребенка, очевидно, его брата или сестры, который ползет рядом с ним. Мальчик выглядит довольно странно – у него большая копна непослушных волос, он блондин, растрепан и как-то странно одет. У него опущена голова и он выглядит диковато, но и в то же время беззащитным и жалким. Обстановка не похожа на реальную обстановку суда – просто люди, собирающиеся на углу улицы. Вскоре калека на инвалидном кресле приезжает в центр и начинает свою речь. Этот мужчина – возможно отец или дядя мальчика, и он, похоже, защищает его, оправдывая то, что тот натворил. Мальчик выходит и стоит рядом с инвалидным креслом.

Мужчина начинает говорить об определенном наркотике, очевидно, имеющем отношение к делу, хотя связь так и не становится ясной, как и суть дела или преступления. Наркотик называется «Артур», и мужчина, похоже, не может произнести последнюю часть слова, видимо из-за своей инвалидности или потому что очень сильно переживает по поводу этого дела. Он описывает кого-то, кто взял или получил предписание на этот наркотик и с тех пор ведет чисто субъективную жизнь. Это очевидно означает, что человек нетрудоспособен и не может функционировать в мире, что поразило меня как сущий эвфемизм. На протяжении суда слегка ощущаются очень сильные чувства в безликой толпе, даже потенциальная жестокость по отношению к мальчику. Есть также чувства в его пользу, я думаю. Я испытываю значительную симпатию к мальчику, когда смотрю на него. Я никогда его раньше не видел и ничего о нем не знаю. Но я хочу, чтобы у него все было в порядке. Я напоминаю себе о необходимости быть непредвзятым, пока я не узнаю, что он сделал. Я стараюсь это делать, но надеюсь, что все будет хорошо.

Понимаете ли вы, почему это был сон о тени? Был суд, но предполагается, что суды проводятся организацией для правосудия, не так ли? Преступление, видимо, было теневой вещью против духа правосудия. В криминальных фильмах и детективных историях мы возвеличиваем правосудие и суд, который раскрывает вину. Где преступник? Что он сделал?

Этот мужчина был любимым ребенком, у которого были любящие родители и он воспитывался в очень безопасной атмосфере, за исключением того, что он никогда не соответствовал ожиданиям своего отца. Однако он во многом был скорее папиным сыном, чем маминым. Его отец был бизнесменом, которому хотелось, чтобы его сын тоже занялся каким-то бизнесом или чем-то в этом роде. Хотя это ожидание никогда не высказывалось, предполагалось, что любая другая профессия была бы немужественной или не соответствующей уровню семьи. Этот мужчина относился к интровертному ощущающему типу, с хорошо уравновешенными функциями чувства и мышления, который сначала реагировал согласно ожиданиям своего отца, но обнаружил, что бизнес совершенно ему неприятен. Его ассоциацией к маленькому городу на Среднем Западе было время, которое он провел на Среднем Западе на своей первой работе, связанной с ведением бизнеса. Средний Запад представлял для него то, что он называл «экстравертным коллективным». С мальчиком он ассоциировал чувство, что его не одобряют потому, что он был интровертом. Этот мужчина вырос среди людей, которые считали интровертов интересными, но бесполезными для общества, и поэтому нахождение достойного места ему доставляло много сложностей. В конце концов, он справился со своей потребностью быть похожим на людей, которых одобрял его отец, и в итоге выбрал достойную профессию. Как он это сделал? Что молодой человек в этом сновидении делал, что может рассматриваться как дикое и растрепанное и вызывающее жалость? Этот мужчина отделился от своей семьи, став религиозным. В его семье никогда не было религиозных установок; она была исключительно материалистична. Выход для интровертов в таких обстоятельствах – либо стать религиозными, либо артистами, музыкантами или садовниками – заняться чем-то, что не требует от них постоянно быть с людьми, разговаривать и доказывать, что они существуют, зарабатывая деньги. Однако он вырос в обществе, где к интровертам относились терпимо, даже если их не одобряли, тогда почему же его интроверсия была таким преступлением? Ответ: Его собственные сомнения в себе сделали ее таковой! Проблема интровертов в экстравертном обществе не в том, что экстраверты их не одобряют, а в том, что интроверты слишком успешно интроецируют критику экстравертного мира и делают ее своей собственной.

Этот мужчина раскрыл это в своем сновидении, когда он сказал, что из-за наркотика кто-то вел чисто субъективную жизнь. Когда я стал больше спрашивать о наркотике, он высказался, что имя «Артур» и наркотик предполагали ЛСД, который он и многие другие употребляли в 1960-е годы. Хотя этот мужчина был очень консервативным, он описывал опыт принятия наркотика как ценный. Все движение 1960-х давало разным людям испытать опыт внутренней жизни; это, похоже, предохраняло их от страха внутренней жизни и помогало понять им, что это не должно быть ассимилировано только опытными. Он вырос среди людей, которые, похоже, не интересовались интровертной жизнью, но культура сама по себе изменилась в некоторой степени для того, чтобы дать место субъективному взгляду на жизнь. Возможно, это имелось в виду в сновидении в отсылке к чисто субъективной жизни после опыта употребления наркотика.

Ребенок в сновидении очень важен и представляет нечто, что часто видят во сне. Рядом с проблематичным человеком или ситуацией в сновидении обычно есть нормальный человек, который не подвержен влиянию и выражает потенциально здоровую установку. Ребенок в этом сновидении представлял эту установку, и тем самым мог привести к решению проблемы, относящейся к обвинению в преступлении. Мужчина думал, что калека в этом сновидении был либо отцом, либо дядей мальчика. Его ассоциация к этой фигуре была озаряющей: он думал, что калека представлял покалеченные чувства его отца, и если бы его отец мог признать свои покалеченные чувства, проблема сновидца была бы решена. Сновидение, покалечив его отца, по крайней мере, сделало его отца доступным. Эта фигура легко могла бы быть дядей, особенно если бы это был материальный дядя, который часто спасает образ отца для мальчика, который испытывает конфликт в отношении своего отца.

Кажется, что этому мужчине нужно было какое-то покалеченное чувство; он предполагал, что отец внутри него был искалечен и не мог полностью выполнять свои обязанности. Искалеченный отец тем самым был довольно таки позитивной фигурой, не так ли? Можете ли вы привести пример повреждения как положительного архетипа? Ответ: Король-рыбак, которого исцелил Персеваль, задав ему вопросы относительно природы Грааля. Да, и тут же рана Короля-рыбака начала заживать. Рана Короля-рыбака подразумевала под собой то, что материнский духовный принцип не достаточно уважался. Грааль олицетворял ту целостность фемининного духа, которую переносили туда-сюда по замку, но никто не задавал вопроса о том, что это такое. Персеваль, рыцарь-герой в поисках приключений, задал ключевой вопрос. Почему задать вопрос было так необходимо? Это перемещает то, что было неосознанным, в область сознания; это делает содержание бессознательного осознаваемым. Процессия движется постоянно. Самость, о которой мы говорим, везде – на улицах, в воздухе, в земле, но в ней нет ничего полезного, пока мы не узнаем ее и сделаем ее осознаваемой. Деформация, таким образом, была раной, ассоциируемой с архетипическим отцом, и в этой связи относилась к архетипу Раненного Целителя, о котором мы так много слышим сегодня (например, нам говорят, лучшие психиатры – это целители, которые были ранены и исцелились в анализе).

Сновидение передавало чувство, что мальчик должен быть освобожден от вины. Все было готово для этого освобождения, но никто не знал, что мальчик сделал. Это сновидение в стиле Кафки. Кафка был сыном бизнесмена в Восточной Европе. Он был очень одаренным молодым человеком и типичным интровертом (см. великолепное исследование Дэрил Шарп 1980 г. о жизни Кафки). Кафка не мог заставить своего отца или мать признать правомерность того, что он отличался от них, и было много семейных конфликтов. Они часто говорили: «Мы никак не понимаем тебя, ты абсолютно непостижим; тебе стоит быть таким же, как другие люди». Интересно, что одна из величайших работ Кафки – «Процесс», роман, практически описывающий сновидение этого мужчины. В романе мужчина по имени К. был под судом, но никак не мог понять, что он сделал не так, и он завершился совершенной загадкой. Из того, что мы знаем о жизни Кафки, преступление, должно быть, было как-то связано с тем, что он не был тем сыном, которого ожидал его отец. Видите, как это точно подходит к данному случаю. Мужчина был своим собственным обвинителем, также как и Кафка был своим собственным обвинителем. Жизнь Кафки – пример того, как тень взяла верх как общее явление, почти что став стилем жизни. Перед смертью Кафка попросил своего друга Макса Брода уничтожить все его сочинения, чтобы публика никогда не смогла отреагировать на его работу. Его тень восторжествовала в конце концов, только Брод не послушался и в итоге опубликовал его романы и рассказы. Рассказ Кафки «Правосудие» предполагает собственную дилемму Кафки. Это рассказ о молодом человеке, который пошел в судебный орган. На двери была надпись: «Правосудие», но там был швейцар, который выглядел довольно грозно, поэтому он ждал, когда швейцар проведет его. Но швейцар не провел его, и мужчина продолжал ждать. Он ждал, и ждал, и ждал. Прошли годы. В итоге он больше не мог стоять. Он лежал перед дверью, думая, когда же швейцар разрешит ему войти. В конце концов, он болезненно поднялся на локте и сказал: «Почему ты меня так и не пустил?» Швейцар ответил: «Потому что ты меня не просил». В этом суть Кафки, интроверта, который не мог попросить того, чего он хотел от жизни. Этот рассказ выражает то, насколько сложно сделать осознанным тот элемент, который вынес бы на свет истину, и тем самым Самость. Чтобы Самость не избавлялась от тени, но оставалась в ней.

Следующее сновидение – странное и стилизованное, характеризуемое другим видом реальности, в отличие от той, в которой этот мужчина обычно жил. Жизнь в этом сновидении существует в переплетении эмоциональных сил, так добро и зло, где все кажется значимым странным, но непреодолимым образом.

Тень отца

«Я – часть группы, которая иногда похожа на семейный бизнес, хотя члены группы так и не идентифицированы и довольно безлики. Так же, совсем не понятно, что это за бизнес, хотя мы как будто бы производим какой-то продукт. Контроль недавно перешел к одному мужчине, противостоящему нам. Здесь противостояние добра против зла очень хорошо чувствуется, и его надо бояться. Интересно, что никогда не было чувства сопротивления или враждебности по отношению к нему, а скорее принятие ситуации наряду с тревогой о том, что он может сделать, получив теперь власть. В нем есть что-то странное, как будто бы он не совсем человек, но я не помню, чтобы я его когда-либо видел или слышал. Все в сновидении мужского пола. Он уехал на какое-то время, и когда он вернется, он решит, продолжать ли вообще деятельность бизнеса. Если он решит не продолжать, то это будет концом для всех нас в каком-то смысле, что гораздо серьезнее, чем могло бы быть просто закрытие бизнеса. Даже если он не станет закрывать бизнес, он будет полностью его контролировать, а мы будем просто выполнять его приказы. Это воспринимается как своего рода решение о жизни и смерти, но все же мы сохраняем спокойствие по этому поводу.

Становится ясно, что если он все же решит сохранить производство, это будет связано с жестокими ограничениями нашей свободы, одно из которых состоит в том, что нам не будет разрешаться проводить собрания, будет запрет на то, чтобы кто-либо из нас когда-либо находился вдвоем с кем-то. Мы будем следовать строгим приказам, производя то, что мы производим, чем бы это ни было, и примерно каждый месяц все будет передаваться ему. Его власть кажется абсолютной, и нет возможности когда бы то ни было, сейчас или в будущем, выступить против него, или забрать власть. Кроме его способности закрыть весь бизнес, если он выберет этот вариант, у него есть еще другая власть, не понятно в чем именно заключающаяся, довольно болезненно ранить нас и не обязательно в случае, если мы сделаем что-то не так. Это может быть просто капризом».

Сновидец не понимал, какое отношение имеет все это к нему. Я сказал: «Мне это напоминает ситуацию в мире», – и он засмеялся. Человек, имеющий контроль в этом сновидении, был похож на Ветхозаветного Яхве. Почему этот мужчина собирался всех их погубить? Он определенно был архетипическим диктатором, но никто не сопротивлялся и не жаловался. Ничего нельзя было сделать в их ситуации. Я думаю, это предполагает, что ничего нельзя было сделать с его отцом как человеком. Зачем бы ему видеть сновидение об этом, и зачем ему мог понадобиться этот инсайт? Ему нужно было увидеть своего отца как ведущего себя подобно милостивому тирану. Здесь скорее видна другая теневая сторона родителя, нежели тень Самости. Женщина писательница, которую я упоминал ранее, говорила о тени своей матери, а не о своей настоящей матери. В настоящем случае была представлена именно теневая сторона отца. Меня поразило то, что распознав этот теневой аспект своего отца, этот мужчина делал именно то, чего Кафка не мог сделать. Кафка упорно верил, что каким-то образом, где-то его отец придет и даст ему то, что он хотел. Какая работа Кафки могла бы представлять это хорошее чувство, что каким-то образом, где-то отец все же придет? Ответ: «Замок». Да, «Процесс» показал невозможность добиться правосудия или искупить это преступление. «Замок» представляет Самость – совершенно непоколебимый и очевидно хороший, прочный центр. Но герой так и не попал туда. Он начал идти к замку, но каким-то образом дорога поворачивала то направо, то налево, отводя прочь от направления, которое он предполагал. Он получил некоторую информацию о замке по пути. Однажды он даже дозвонился туда по телефону, но он поговорил лишь с подчиненным лицом. Он так и не смог добраться до хозяина замка. Не было намека на достижение Самости, но только на то, что она существует. Меня всегда интересовало, почему люди считают это произведение таким удивительно религиозным и метафизическим романом. Но ничего так и не случается в нем. Почему Кафка так велик? Потому что он поставил задачу нашего времени. Эти романы были написаны между мировыми войнами, в период, когда набирался силы Гитлер и нацистское движение, и поэтому эти романы имеют такую силу. Кафка предвидел будущее и распознал, что на текущий момент возможность освобождения тени через Самость будет туманной. Он осмелился противостоять тени и не ожидал никакого утешения, благодаря вере или обращению к Богу, даже считал, что Бога невозможно найти. Но, похоже, Кафка обозначил, что Бог есть, как хозяин замка.

Следующее сновидение – интересное изменение к лучшему. (Едва ли может быть еще хуже, не так ли?)

Подчиненная функция

«Похоже, я являюсь только наблюдателем в этом сне. Есть странная, крошечная страна, как в комическом фильме, где все происходит в миниатюре. Есть армия из одного человека, полиция из одного человека и т.д. Это все довольно очаровательно и, очевидно, прекрасно работает, без каких-либо проблем в этом идеальном маленьком местечке. У меня появляется дурное предчувствие, что это не будет продолжаться также и дальше, что что-то придет, возможно, извне, и нарушит все в этой стране. Отчасти это то, что я, похоже, чувствую, или мне об этом говорят, что реальная жизнь не так уж проста и хороша. Затем появляется что-то, в чем все, похоже, увеличивается в трое, почти как если бы все в этом крошечном месте увеличилось втрое. Есть чувство нависающей катастрофы. Общая атмосфера печальна».

У него были следующие ассоциации к этому сновидению: «Довольно спокойный день и вечер, в целом хорошее самочувствие, довольно удивительное сновидение. Никакого чувства личной вовлеченности – просто наблюдение с интересом и сочувствием. Я также не знаю людей из сновидения, все абсолютно анонимны».

Юнг описывал число 1 как чувство бытия собой без всякого конфликта или разделения; это состояние единства. Во время и после сновидения мой пациент был привлечен маленьким размером всего в сновидении и выразил разочарование, что это не сработает, что жизнь не так хороша и проста – жизнь без тени. Он был сейчас в христианском мире, не правда ли? Из Ветхого Завета к Новому, итак старая авторитарная тень отпала. Но было слишком хорошо, и не было достаточного разнообразия. Почему 1, а потом 3? Он сказал, что было чувство, что 1 вымышленная, а 3 – реальна. Число 1 было слишком маленьким и идеальным, и даже его умножение на 3 было непрактично маленьким. Маленькая величина чувствовалась интровертной, поэтому это сновидение, возможно, говорило о том, что слишком много интроверсии не позволительно. Он заново испытывал неодобрение других его собственной интроверсии, в предположении, что мир, коллективное, каким-то образом нарушит хорошую жизнь; он был привязан к идее, что он не сможет найти способ справиться с чем-либо. Как тогда ему нужно было вернуть свою тень?

Маленькая страна в этом сновидении напомнила мне Лихтенштейн, государство между Швейцарией и Австрией. Ее так приятно посетить, потому что это очень маленькая страна; возникает такое чувство, что в этом место все должно быть хорошо, потому что никто не может уйти безнаказанным, сделав что-то плохое, где все ответственны и где все наслаждаются жизнью в прекрасном окружении. Мой пациент бывал в Лихтенштейне и он понял мои чувства, но он добавил, что самые опасные люди на лыжных курортах по общепринятому мнению – родом из Лихтенштейна, потому что они настолько дикие и совершают такие ужасные ошибки, что доставляют проблемы всем остальным. Мы подумали, что как раз туда ушла тень. Она не ушла; она пошла в соседнюю страну!

Была еще одна интересная часть в этом сновидении: символизм 1 и 3. Что бы сделало их целым? Число 4. Для этого мужчины была открыта дверь для того, чтобы рассмотреть возможности развития его подчиненной функции. Подчиненной функцией в данном случае, конечно, является интуиция, возможно, связанная с чувствами. Отсутствие интуиции было очевидным в том, как он говорил о своих сновидениях. Все было сплетено очень реалистично в представлении этого мужчины о материальном, но не было непредвиденных возможностей, даже в этом сне, где он сказал, что ему бы стало довольно скучно в этом милом местечке. Что обычно происходит, когда активируется подчиненная функция? Как она сначала появляется? Начнем с того, что она вероятнее всего появится в анализе, как что? Ответ: Тень, потому что ей сопротивляются. Да, то, с какой силой ей сопротивляются, заставляет ее появиться сначала как препятствие. Тень появится для этого мужчины, возможно, как что-то абсолютно беспорядочное, как дикий молодой человек с копной всклоченных волос в его первом сне. Это был очень аккуратно одетый мужчина, который даже в детстве, я уверен, не выглядел так растрепано. Когда с человеком, проходящим терапию, случается такой беспорядок, это может быть довольно пугающим. У меня однажды был пациент, который был архитектором, и все внешне было очень аккуратно. Но после нашего второго часа, я осознал, что он начал трещать по швам. Я расшатал его идентичность, просто говоря о бессознательном; он сказал, что никогда больше не придет в мой кабинет. Его жена позже сказала, что всем приходилось быть осторожными, чтобы не огорчить его. Однако периодически он становился нерациональным, и ему нужно было напиться или сделать что-то странное, чтобы восстановить свое эго. Редко можно увидеть подобное поведение сегодня. Возможно, вся наша культура слишком хаотична, чтобы потревожить нас, как был потревожен этот человек. У этого мужчины был латентный психоз, несомненно; я не просто достучался до подчиненной функции. Но это пример того, что первое, что часто появляется после того, как активизируется подчиненная функция, – это архетипическая тень. Что заинтересовало меня в настоящем случае, было то, каким обобщенным было чувство тени в сновидениях этого мужчины. Этот мужчина прошел много часов анализа, и он давно прошел тот этап, когда тень воспринимается как враг, козел отпущения или что-то чисто проективное. Он не проецировал, он прорабатывал Самость и ее тень. Теперь мы подходим к последнему сновидению в этой череде.

Решение

«Я с женщиной, немного похожей на мою жену, и нас преследует в лесу мужчина, который кажется Борисом Карловым. Он не был на самом деле страшным – скорее как стилизованное воплощение. Мы бежим через лес, затем к маленькому поселку, освещенному, где мы как будто в безопасности. Мой друг в доме или хижине. Дикий мужчина снаружи и пытается войти внутрь. Я иду к двери и противостою ему каким-то образом, после того, как мне мой друг дал совет о его состоянии. По мере того, как я говорю с ним, он постепенно становится менее угрожающим, и становится ясным, что он чувствует, что его неправильно поняли и как-то отвергли. Многое не помнится в плане подробностей о том, что с ним произошло, что казалось ясным в сновидении, но это все кажется довольно печальным и несправедливым по отношению к нему. По мере того, как я слушаю, я решаю сделать шаг и получить для него признание и принятие, которое ему положено. Он изобрел что-то, что не было принято и считалось бесполезным, таким образом, его посчитали безумным и его отпустили. Эти суждения были несправедливыми, поскольку он просто нуждался в освобождении от этих обвинений для того, чтобы возобновить свою жизнь. Ему нужно было найти репортеров, которые бы выслушали его историю и сделали ее достоянием общественности, чтобы у него все было в порядке.

Это было довольно таки ясное сновидение, которое казалось бесконечным, как будто бы, когда я начал его записывать, оно еще полностью не завершилось, поэтому я пропустил или не мог вспомнить большую часть его. В течение некоторого периода мне было понятно, что это было как-то связано с той работой, которой я тогда занимался, хотя сейчас это не ясно. Была потребность рассказать эту историю людям, которые были неправильно поняты и отвергнуты, чтобы другие люди рядом с этим мужчиной могли получить помощь.

Чем это сновидение отличается от других? Ответ: Решением. Да, это сновидение включало начало разрешения его проблемы с тенью. Этот мужчина был очень пассивным в предыдущих сновидениях. Он был настолько идентифицирован с идеалом Самости, что он не жил в своих сновидениях. Он был озабочен справедливостью, но на самом деле ничего не делал с этим, но в этом сновидении он был более активным. Это сновидение включало нечто новое: он был с женщиной, хотя он не думал, что этот аспект важен. Его ассоциации ничего не раскрыли, кроме того, что он сказал: «У меня был сложный разговор с женой, который был необходимым и продуктивным». Я спросил его, что было необходимо и почему это было продуктивным. Они злились друг на друга, потому что их сексуальная жизнь была неудовлетворительной, но им удалось поговорить об этой проблеме и решить ее. После этого все пошло очень хорошо. Очевидно, это развитие событий допустило идею, что женщина может входить в его сновидения, и его проблема была связана не только с тенью. Через отношения с фемининным он смог выпустить своего дикого мужчину наружу. Истинная тень просто была неправильно понята и хотела быть услышанной. Это было хорошей новостью. Вещи начали раскрываться ему, и хотя он не был очень успешен в этом, происходило что-то новое. Человек в сновидении был кем-то, кто не получил признания за его заслуги; сновидец был слишком смиренным и в нем было много потенциала. Ему хотелось большего признания, больше возможностей показать, что он может делать, большей реакции на то, что он уже сделал. Ранее казалось, что он не чувствовал себя достойным этих вещей. Дикий мужчина был первым воплощением его подчиненной функции – экстравертной интуиции, и думал как ученый, который совершил открытие, которое предполагало интуитивную деятельность. Дикий мужчина хотел быть признанным, а быть признанным означало для сновидца признать его более глубокую потребность в изменении. Дикий мужчина был полон чувств, и он сказал, что он пытался годами рассказать эту историю, возможно, сделать ее достоянием общественности через газеты, но он не был в состоянии это сделать. Возможно, это было причиной того, что ему нужно было преследовать людей, которые были напуганы им. Сновидец сказал: «Здесь явно есть связь с Франкенштейном». Почему он так сказал, как вы думаете? «Франкенштейн» был написан Мери Шелли на пике движения романтизма. Она был замужем за Перси Биши Шелли, очень идеалистичным поэтом. Они были восхитительной парой противоположностей! Монстр, представляющий теневой аспект идеализма, был готов выйти наружу как раз тогда, когда коллективная тень не могла больше держаться в аккуратных маленьких домах восемнадцатого столетия. Монстр должен был появиться, и романтичный, идеалистичный образ жизни был абсолютно неадекватен для того, чтобы содержать его революционный посыл. Все это знание было совершенно чуждым этому мужчине, но дикий мужчина выразил то, какой его подчиненная функция была бы, если бы он мог выпустить ее как экстравертное интуитивное чувство. Почему эта история о Франкенштейне была так важна? Ответ: Это помогло эго распознать тень. Юнг говорил об эго как об «эго-комплексе», имеющем способность поддерживать непрерывность памяти. Эго в этом смысле – это способность запоминать и таким образом наши жизни становятся историями, которые можно рассказать. Гамлет сказал Горацию, когда умирал: «Ты отстранись на время от блаженства, дыши в суровом мире, чтоб мою поведать повесть» [перевод на русский – М. Лозинский]. Остается именно история; сила истории – это история жизни эго-сознания. В сновидении мужчина отметил бесконечный характер этой истории. Даже он устал рассказывать истории, а не проживать свою собственную. Это сновидение, возможно, помогло ему преодолеть некоторую пассивность. Например, когда я спросил, что произошло между ним и его женой, я почувствовал, что уже произошло что-то более драматичное, чем то, что он желал признать.

Сновидение хорошо изобразило подчиненную функцию. Теневая фигура в сновидении была безумной, а чувство потери разума часто связано с появлением подчиненной функции. Людям часто снится, что их собираются отправить в психбольницу или что им следует это сделать добровольно, поскольку их действия будут расцениваться другими как безумные. Как символы тюрьма и психиатрическая больница могут быть очень положительными, потому что это места, где можно узнать о себе. Когда я однажды предложил одной из своих пациенток обратиться в психиатрическую больницу, она сказала: «Ну, я предполагаю, это лучшее место, куда можно пойти, в конце концов, они привыкли иметь дело с людьми вроде меня, и меня поймут гораздо лучше там, чем в обычной жизни». Время ее пребывания в психиатрической больнице было чрезвычайно положительным, поскольку это было местом инкубации. Когда ее выписали, она была более здоровым человеком.

Индивидуация

По мере продолжения анализа, сновидения этого мужчины стали создавать некоторые символы анимы, чтобы уравновесить преимущественно маскулинную психическую структуру. Итак, как вы видите, после тени следует анима. Этот порядок не всегда проживается, поскольку анима и анимус как проводники могут появляться довольно рано у некоторых людей. Но если эти фигуры появляются первыми, обычно довольно таки нереальны, если только проблема тени не было адекватно разрешена. Когда появляется анима, это может предоставить удивительный внутренний опыт, который еще не заземлен. Например, мужчина может сказать, что прекрасно проводил время с женщинами, но он у него есть конфликт в какой-то другой сфере его жизни. В анализе ему сначала могут сниться фигуры анимы, но пока он не столкнется лицом к лицу проблемой своей тени, он не заземлен должным образом.

Когда я обратился к символике анимы в сновидениях этого мужчины, я не имел в виду образы соблазняющих дев или чудесных встревоженных дам, которые могли воодушевить его на их спасение. Анима у зрелого мужичины является аспектом фемининного, которая просто позволяет ему посмотреть на свою жизнь не так, как он обычно это делает. Вот сновидение, которое выражало это новое видение:

«Я с неизвестной спутницей в каком-то приятном путешествии или в отпуске. Мы остановились в хижине в лесу или горах. Нам нужно поменяться хижинами на одну ночь по какой-то причине, которая не ясна, за исключением того, что мы, возможно, получим хижину с более приятным видом».

Анима в этом сновидении представляла не полное изменение сознательных ценностей этого мужчины, а просто другой способ посмотреть на них в соответствии с природой и радостным духом. В связи с этим, это сновидение компенсировало для него слишком серьезный подход к анализу как новой задаче, а не к чему-то радостному. В его записях об этом сновидении он объяснил, что замена на хижину с лучшим видом означала «процесс прояснения, с помощью которого можно получить другую, более ясную панораму. Присутствие анимы дает равновесие… включающее и интеллект, и чувства». Сновидение пришло после вечера, который он провел с несколькими высокоинтеллектуальными друзьями мужчинами, по отношению к которому он чувствовал себя нижестоящим, потому что он не мог спорить с их убедительными мнениями о решениях общественных проблем. Он сказал, что «интеллектуальный мир хорош как стимуляция для тех, кто верит в него, но я должен избегать мыслей о том, что он имеет значимую истинную ценность…Это не ведет к духовному осознанию». В следующей части сновидения он наткнулся на обрезки бумаги, сложенные мной, его аналитиком:

«Я только слегка заинтересован, пока не нахожу свое имя, неожиданно появляющееся, с удивляющей отсылкой на мою жизнь до того, как я с ним познакомился, даже со ссылками на мою жизнь в доме с моими родителями, когда я был маленьким. Некоторые из них читаются как истории из газет, как если бы я был довольно важной персоной, идея о чем забавляет и озадачивает меня… Все это не кажется очень важным, но это приятно и интересно».

Возможно, вы видите из этого сновидения, насколько он, должно быть, был полон сомнений в самом себе, и насколько он даже в анализе не мог позволить своему аналитику убедить его в его личной значимости. Он явно был заинтригован, и мы знаем, что он был на пути к некоторому новому само-принятию. Сновидение продолжалось:

«Сцена меняется, где доктор Хендерсон и я приходим к сложной автостраде, где очень оживленное движение. Есть центральный канал между двумя дорогами этой автострады, который четок, но для того чтобы поехать по этой центральной дороге, нужно быть задействованным в работе ООН или какой-нибудь другой большой организации. Я теперь решаю рискнуть и поехать по этой центрально дороге, которая становится своего рода строящимся пешеходным тоннелем… Мы направляемся на собрание, где будет голосование по важному решению, связанному с миром на земле, и это реальная возможность для нас принять в этом участие. Там тысячи людей будут голосовать по этому вопросу, но все же нам кажется важным добраться туда и отдать наши голоса за мир».

Ассоциации этого мужчины к сновидению показали, что у него было достаточно хорошее понимание его значения:

«Статьи обо мне, которые сохранил мой аналитик, были компенсацией моих чувств о собственной незначительности, которые я испытал в предыдущий вечер по отношению к моим интеллектуальным друзьям… Аналитик здесь – не только проводник во внутренний мир, но и тот, кто хорошо меня знает как отстраненный наблюдатель. Газетные вырезки, которые я, похоже, не ценю, представляют его понимание того, кто я есть.

Пространство посреди автострады – повторяющийся образ меня, здесь разделяющего движение, которое идет в противоположных направлениях. Неподвижная точка.

ООН представляет разнообразие и принятие – существует много способов существования и жизни, которые не выстроены в иерархию. Мои друзья, похоже, выстраивают иерархии, в основном на интеллектуальной основе, которая имеет дело не столько с людьми, как высокоуровневыми абстракциями. Голосование за мир заставляет меня думать, что мне нужно примириться с разными частями себя. Дорога посередине – индивидуальный путь, в то время как автострада по обеим сторонам – коллективный. Тоннель находится под землей, то есть по направлению к бессознательному; он защищен, спрятан, прямой и узкий путь, ограниченный с обеих сторон. Он может только идти вперед и он не казался ограниченным (в сновидении)».

Он сообщил, что я сказал ему следующее в качестве интерпретации:

«Это чудесный сон в том, что дает очень точную символическую картину индивидуации. Он располагает Ваш личный жизненный опыт в объективном свете, не фальсифицируя связь с более широкими вопросами человечества и без инфляции эго.

Юнг сказал, что индивидуация – одновременно самый индивидуальный и самый коллективный опыт, какой только можно представить. Это означает, что индивид должен быть примирен с тем, чем является коллективное в то время, в котором он живет в истории. Такой индивид не должен ожидать, что он лично повлияет на коллективное; оно просто будет идти рядом, выполняя свое дело, обычно глупо. Индивид может быть эффективным только в маленьких группах, где он может оказывать влияние посредством того, кем он является, и того, что он интегрировал в своем жизненном опыте, не как представитель определенного класса.

В сновидении решение, по которому надо было проголосовать, предполагает, что это были культурные вопросы, все, что человек может сделать, это отдать свой голос, как индивид, это что-то, что человек реально может сделать, везде, где это возможно. Маленькие группы, члены которых знают друг друга и разные взгляды друг друга, могут даже функционировать в некоторой степени как индивиды. Обычно большие группы проявляют низший общий знаменатель всех составляющих их индивидов. Нации, чья функция состоит в то том, чтобы быть постоянно Объединенными, хотя их идеалом как социального образа Самости остается. Срединный путь предполагает, что вы можете идти своим путем, устанавливая гармонию между внутренним и внешним миром».

Сатана и Бог, Тень и Самость

Я завершаю мою презентацию материала сновидений в качестве практики. Теперь, в заключение, я хотел бы вернуться снова к теории, чтобы подвести итог основных открытий, сделанных нами. Тень скорее всего появится в анализе сначала как что-то, чему нужно сопротивляться, и мы можем предположить, что это происходит просто из-за некоторого вытеснения в фрейдовском понимании этого слова. Но когда тень появляется в такой обобщенной форме, как в предыдущих сновидениях этого мужчины и когда проявляется как противник, который проверяет его или которому он должен оказывать отпор, мы теряем то, что личное бессознательное может нам сказать. Мы должны тогда иметь ресурс для коллективного бессознательного и символики Самости. Это осознание возвышено благодаря впечатлению, что психика представляет нам не только локализованную проблему тени, но и идею, что может существовать абсолютная сила зла, которую невозможно изгнать с помощью какой-либо религиозной веры. Это предполагалось в сновидении женщины, которая вела Дьявола на поводке, и я могу сказать, что материал ее последующих сновидений и фантазий привнес богатую религиозную символику такого рода, что она заставила меня, как это было и с Юнгом, признать, что архетипическая тень неотделима от универсальной религиозной проблемы. Книга Р. Шорфа «Сатана Ветхово Завета» (1967) содержит очень интересный материал по проблеме тени и Самости в этой связи. Согласно Шорфу, Сатана изначально не был персонифицированной фигурой, а был глаголом со значением «препятствовать». Только позже стало важным утвердить, что Сатана был божественным существом, которое было противником человека. В Ветхом Завете тень и Самость существуют вместе, как если бы тень была замаскированным божественным существом. Как теневая фигура – это неопределенный Сатанический противник, но как только он появляется как фигура Самости, он подобен ангелу Господню, божественному существу. Юнг хорошо понимал эту идею. Но писатели Ветхого Завета были в большом конфликте, и позже Сатана стал частью Бога, которая представляет двойственность Бога. Юнга в детстве заставляли принять, что Бог только хороший. Его отец не мог ответить на вопрос относительно того, что же делать с Дьяволом, иначе как сказать, что все, что можно сделать, это верить, если можешь. Но Юнг не верил и не получил никакого по-настоящему религиозного образования. Когда он писал «Ответ Иову» (1952/1969), он снова боролся с проблемой определения добра и зла в божественном. Юнг утверждал, что в истории Иова только люди нравственны; Бог – нет. Он должен был шокировать теологов, или теологическое в его собственном личном бессознательном, для того что бы раскрыть, что Самость и тень – а не эго и Самость – являются истинной противоположностью. Он как будто бы говорил, что великой загадкой является человечество: мы знаем намного больше о Боге и Дьяволе, чем о человеческих существах. Юнг заявлял, что Иов, который упал ниц перед Богом, потому что он признал, что должен подчиниться власти Бога, был на самом деле намного более нравственным индивидом, чем Бог, и Бог признал это. Окончательная формулировка Юнга по этой проблеме состояла в том, что люди могут создавать религию любви и превосходить противника, придя к признанию, что им не обязательно жить в соответствии только с тем, чего хочет Бог, но необходимо учитывать и то, чего они хотят для Бога. Это знание придает жизни религиозный смысл. В истории Давида, признание Давида о своей вине идет рука об руку с указанием Яхве для Ангела Чумы остановиться. Рефлексия эго о Самости соответствует тому же в божественной личности. Это как будто бы мы находим первое маленькое зерно гораздо более поздней идентификации человеческой души с Градом Небесным. В средневековом христианстве Град Небесный стал символом освобожденной души, и окруженный стенами город был символом души, которая должна прийти к самой себе, и в то же время к Богу. Давид создает порядок, на котором вырастет храм. Иов – уже является душой, которая находит себя в Боге. Но это то, что мы уже признали в качестве окончательной актуальной цели деятельности, выраженной в Сатане – человеческая душа как вместилище Бога, осознающего Себя.

Заключение

В ответ на те вопросы, которые я получил, я должен сказать вам, что семинар такого рода включает много нерешенных проблем и вопросов, на которые невозможно ответить кратко. Я всего лишь хотел показать эту часть аналитического процесса. Есть много других, даже для тех пациентов, которые разрешили мне использовать их материал для этой презентации. Один вопрос, однако, требует ответа, и я думаю, последнее сновидение в серии сновидений моего пациента указывает путь. Настоящим поворотным пунктом в этой последовательности стало появление женщины в сновидениях этого мужчины. Это показывает, что в то время, как образы тени выглядят такими темными и дают так мало надежды на изменения в них, появление компонента противоположного пола ведет к обнаружению Самости и предлагает решение проблемы. Это суть символики, которая связана с тем, что мы может назвать освобождением тени.

Литература

Adams, H. (1918). The education of Henry Adams. Boston and New York: Houghton Miffin.

Henderson J.L. (1954). Resolution of the transference in the light of C. G. Jung’s psychology. Acta Psychotherapeutica, Psychosomatica et Orthopaedogogica, 2, 267-283.

Henderson J.L. (1964). Acient myths and modern man. In C. G. Jung (Ed.), Man and his symbols (part 2). London: Aldus Books.

Joyce, J. (1943). Finnegan’s Wake. New York: Viking.

Jung, C. G. (1961). Memories, dreams, reflections. New York: Random

Jung, C. G (1968). Aion: Researches into the phenomenology of the self. In Collected works (Vol. 9, part 2). Princeton: Princeton University Press. (Original work published 1951)

Jung, C. G. (1969). Answer to Job. In Collected works: Vol. 11. Psychology and religion: West and East (pp. 355-470). Princeton: Princeton University Press. (Original work published 1952)

Jung, C. G. (1971). Psychological types. In Collected works (Vol. 6). Princeton: Princeton University Press. (Original work published 1921)

Nietzsche, F. (1977). Thus spake Zarathustra. In W. Kaufmann (Ed.), The portable Nietzsche. Harmondsworth, England: Penguin Books. (Original work published 1892)

Scharf, R. (1967). Satan in the Old Testament. Evanston, IL: Northwestern

Sharp D. (1980) The secret raven: Conflict and transformation in the life of Franz Kafka. Toronto: Inner City Books.

Whitmont, E. (1978). The symbolic quest: Basic concepts of analytical psychology. Princeton: Princeton University Press.