Эдвард Эдингер
Комментарии к Mysterium Coniunctionis Юнга
Глава 14 Параграфы 349 – 367
Сегодня мы начинаем новую главу «Rex and Regina» («Король и королева») и новый набор образов. Центральный образ будет владеть нашим вниманием в течение нескольких будущих сессий, а сегодня я буду говорить о шести разных чертах символизма короля:
1. Возникновение божественого королевского сана в истории, и древний египетский королевский сан – источник Троицы.
2. Два аспекта психологического смысла королевского сана: первоначальный приход короля, его смерть и перерождение, его трансформация или обновление.
3. Замечательный миф о короле-жреце в Нэми.
4. Миф об Озирисе, пример обновления короля.
5. Образы трансформации, такие как убийство, утопление и сожжение короля.
6. Аллегория Мерлина.
1. Возникновение института королевского титула в истории
Король, или царь– это основной образ коллективной психэ, поэтому он был так пристально рассмотрен в Mysterium. Это не тот образ, который можно часто встретить в работе с американскими пациентами, потому что для американской психэ образ короля не типичен. Америка родилась в восстании против короны. (Это будет прекрасной темой для чьего-то эссе – психологическое значение этого факта для американской психэ.) Но это не означает того, что мы свободны от этого архетипа, это означает лишь то, что у него другое одеяние. Для американцев в большинстве случаев этот образ возникает как образ президента, иногда председателя совета. Но за ними лежит то же самое архетипическое содержание – это по-прежнему король, но под другим именем.
Тема возникновения института царского сана в человеческой истории имеет большое психологическое значение, она определенно знаменует огромный шаг в эволюции коллективной психэ.144 Она равносильна возникновению образа центральной власти, вокруг которой собирается весь народ, и она соотносится с возникновением эго у человека. Царь – это своего рода коллективное эго возникающей нации. Те из вас, кто присутствовал на курсе по Ветхому Завету, помнят, как это событие было описано в историях Саула и Давида, первого и второго царей Израилевых.145
В ранний период, когда цари только стали появляться – не только в Израиле, но и во всем античном мире – царь воспринимался, и достаточно конкретно, земным представителем Бога, и, следовательно, он обладал всеми атрибутами божественности: скипетром, мантией, державой и обращением к себе только с высочайшими эпитетами, такими как «Ваше Величество».
С точки зрения истории возникновение царского сана представляет появление центральной власти, вокруг которой организуется коллективное сознание. Царь по отношению к коллективной, национальной психэ – это то же самое, что и эго по отношению к индивидуальной психэ. Во снах, однако, образ царя представляет Самость или аспект Самости, нечто вроде посредника Самости по отношению к эго.
Для большинства членов древнего общества царь обладал всеми атрибутами, которые мы ассоциируем с Самостью. Джеймс Фрэзер (James Frazer) вкратце описывает эту феноменологию:
На определенной стадии развития общества нередко считается, что царь или жрец наделен сверхъестественными способностями или является воплощением божества, и в соответствии с этим верованием предполагается, что ход природных явлений в большей или меньшей мере находится под его контролем. На него возлагают ответственность за плохую погоду, плохой урожай и другие стихийные бедствия. При этом исходят из того, что власть царя над природой, как и его власть над подданными и рабами, осуществляется посредством волевых актов: поэтому, если имеют место засухи, голод, эпидемии, бури, народ приписывает эти напасти небрежности или преступному поведению своего властителя. За это его наказывают розгами и заковывают в кандалы… Правда, в некоторых случаях ход природных явлений считается отчасти независимым от воли верховного правителя. Личность этого последнего рассматривается, так сказать, как динамический центр вселенной, от которого во все стороны расходятся силовые линии, так что всякое его движение, поворот головы, поднятие руки и т.д. незамедлительно оказывают серьезное воздействие на природу. Царь является точкой опоры, поддерживающей равновесие мира; малейшая неточность с его стороны может это равновесие нарушить. Поэтому он должен принимать величайшие предосторожности, и вся его жизнь до мельчайших деталей должна быть отрегулирована таким образом, чтобы никакое его действие, произвольное или невольное, не расстроило… установленный природный порядок.146
В этом видении царей древним обществом четко видна феноменология Самости.
Когда Юнг говорит о раннем царском сане в начале этой главы, он приводит Египет как пример его более сложного развития (параграфы 349-352). В египетском символизме царя определенно содержалась часть богословской троицы: был Бог-Отец, был фараон – его сын, была так называемая ка, которая представляла божественную жизненную силу и творящую энергию и соотносилась с четырнадцатью душами предков фараона. Юнг указывает, что египетская троица представляет собой источник богословской доктрины христианской Троицы, и особенно подчеркивает, что идея гомоузии Отца и Сына почерпнута из египетского символизма.
Я бы хотел сказать пару слов об этой идее гомоузии Отца и Сына, потому что это очень важный образ. Юнг также говорит о нем в других местах,147 и, я думаю, он обладает большой психологической важностью.
В ранней истории Церкви был период серьезного доктринального спора о предмете, который при близком рассмотрении может показаться неважным. Но факт того, что лучшие умы того времени вкладывали много своей энергии в этот спор, подчеркивает важность этого предмета.
Спор шел о единственном слове в формулировке христианского Символа Веры: когда Троица описывается как Отец, Сын и Святой Дух, должно ли быть утверждение, что Отец и Сын единосущны – это гомоузия, или Сын только подобосущен Отцу – и это гомойузия?148 Этот конфликт раскалывал Церковь в течение веков, и этот раскол по-прежнему существует: когда Церковь разделилась на Западную и Восточную, Западная Церковь выбрала гомоузию, а Восточная Православная Церковь – гомойузию. Таким образом, для Западной психэ Бог-Отец и Бог-Сын – единосущны, а для Восточной христианской психэ Бог-Сын подобосущен Богу-Отцу, но не идентичен.
Посмотрите, что это значит: для Западной психэ основной, фундаментальной мифологией является то, что эго состоит из той же субстанции, что и Самость. А для русской психэ, которая является основным представителем Восточного Православия, эго не занимает этого почетного места, оно в младшей позиции. Это, я думаю, помогает понять разницу между отношением западного эго и восточного эго к власти.
Небольшим примером, относящимся к этому предмету, может послужить мой сон. Как я говорил, мы, американцы, не видим во сне королей, и я видел во сне, что я – аналитик президента Рейгана. Помните, если вы интерпретируете это архетипически, то это не относится к политике президента, основным предметом здесь будет президентская функция. Сон показывает, что эго имеет значительное право голоса относительно того, что происходит в Самости.
2. Первоначальное появление короля и его возрождение
Как я уже говорил, первоначальный приход короля соотносится с возникновением королевской власти в истории, что описано в Ветхом Завете в истории Саула, первого царя Израиля. В человеке образ первого прихода короля представляет собой возникновение первой центральной структуры психэ и возникновение эго со стабильным внутренним основанием и чувством автономной идентичности. Обычно это знаменует собой начало юности. Юнг испытал это, когда ему было одиннадцать (но он всегда был развит не по годам). Он выходил из тумана и осознал: «Теперь я – это я!»149 В психологии индивидуума это будет соотноситься с приходом короля.
Задачей этого внутреннего короля, эго, является установление его королевства, увеличение и развитие его контролирующей власти – задача, которая, как правило, выполняется к среднему возрасту. Но затем, если процесс развития произошел, рано или поздно приходит время для трансформационного процесса самого короля, обновления через смерть и перерождение. Эта тема ведет нас к очень богатому материалу, связанного напрямую с алхимией, но есть также большое количество материала, который выходит за рамки алхимии. Для начала я бы хотел рассмотреть великолепную работу Джеймса Фрэзера.
3. Золотая Ветвь и миф о короле-жреце в Нэми
Сэр Джеймс Джордж Фрэзер – действительно значимая фигура в культурной истории современности, один из создателей нового психологического взгляда на мир. Он не подходил к материалу с особым психологическим осознаванием, но он проделал колоссальную и кропотливую работу по раскапыванию образов и представлению их для нового осмысления.
Его выдающаяся работа под названием Золотая Ветвь состоит из двенадцати томов, но он позаботился о нас, оставив сокращенный вариант, где есть все, что нужно аналитику. Я настоятельно рекомендую вам изучить его, потому что это настоящая сокровищница психэ. Он задокументировал способ древнего мышления, а древний ум – это, конечно, бессознательное. Если мы знаем, как функционирует древний ум, у нас есть информация о функционировании бессознательного. Позвольте вам продемонстрировать пару драгоценных находок, которые вы непременно встретите по мере изучения работы Фрэзера.
Некоторые способы работы древних докторов невероятно наглядны. Например, у некоторых французских крестьян было расстройство желудочно-кишечного тракта, которое, по их мнению, было вызвано разъединением с желудком. В этом случае врача позовут, чтобы присоединить отсоединенный желудок пациента. Делать он это будет с помощью разъединения со своим собственным желудком и впадание в очень странное состояние – очень некомфортное состояние разъединения с желудком. Затем, после различных вращений и странных движений он проходит процесс воссоединения со своим желудком, и в ходе этого он проделывает ту же самую работу для желудка пациента. Когда врач восстановит эту связь, у пациента она восстановится тоже. Вот один пример.150
Другой пример древней медицинской практики: полагали, что в определенных обстоятельствах древний врач может совершить злоупотребление над своим пациентом, и доказательством этого станет то, что врач проглотил душу пациента. Тогда врача призовут к ответу, предъявят улику отсутствия души у пациента и заявят, что есть основания полагать, что он проглотил эту душу. После врачу дадут рвотное средство и принудят стошнить душу обратно.151 Вот эти драгоценные находки.
Все двенадцать томов Золотой Ветви Фрэзера – это всеобъемлющая амплификация основного образа древнего цареубийцы. Ранние сообщества убивали своих царей, чтобы поставить на это место новых. Другими словами, это разработанная амплификация одного из главных архетипических образов смерти и возрождения царя. Вот как начинается сокращенная версия:
Кто не видел картину Тёрнера «Золотая ветвь»? Пейзаж, залитый золотистым свечением грёзы, в которую погрузился божественный дух Тёрнера, преобразивший прекраснейший из природных ландшафтов, увиденное в порыве вдохновения небольшое лесное озеро Неми, «зеркало Дианы», как называли его древние. Незабываема спокойная водная гладь, окаймленная зеленой цепью Альбанских гор. Уединенность местности не нарушается двумя типично итальянскими деревеньками, погруженными в дрему на берегу озера…
В древности на фоне этого лесного пейзажа неоднократно разыгрывалось одно и то же странное и трагическое событие. На северном берегу озера… находились священная роща и святилище Немийской, или Лесной, Дианы… В священной роще росло дерево, и вокруг него весь день до глубокой ночи крадущейся походкой ходила мрачная фигура человека. Он держал в руке обнаженный меч и внимательно оглядывался вокруг, как будто в любой момент ожидал нападения врага. Это был убийца-жрец, а тот, кого он дожидался, должен был рано или поздно тоже убить его и занять его место. Таков был закон святилища. Претендент на место жреца мог добиться его только одним способом — убив своего предшественника, и удерживал он эту должность до тех пор, пока его не убивал более сильный и ловкий конкурент.
Должность эта, обладание которой было столь зыбким, приносила с собой царский титул. Но ни одна коронованная особа не была мучима более мрачными мыслями… Из года в год зимой и летом, в хорошую и плохую погоду, нес он свою одинокую вахту и только с риском для жизни урывками погружался в беспокойную дрему. Малейшее ослабление бдительности, проявление телесной немощи и утрата искусства владеть мечом ставили его жизнь под угрозу: седина означала для него смертный приговор.152
Фрэзер был настолько очарован этим образом королевского сана жреца Нэми, что он стал искать параллели с этим образом, что привело к созданию Золотой Ветви. Мне кажется, очарование Фрэзера отражает тот факт, что этот миф обладает фундаментальной важностью для психэ, и я бы хотел уделить ему еще внимания во время нашего изучения символизма короля в алхимии.
Основной идеей жречества в Нэми было то, что в храме Дианы служил жрец, называемый Король Леса, который мог быть смещен любым, кто сможет это сделать. В этом святилище, в этой роще росло дерево, у которого нельзя было отломать ни малейшей веточки. Только сбежавший раб мог, если сможет, отломать сучок. Если ему это удасться, тогда ему будет необходимо сразиться со жрецом, и если он его повергнет, он получит титул Короля Леса. Согласно древним заметкам, это судьбоносная веточка и была золотой ветвью, которую в Энеиде Вергилия Эней оборвал, чтобы попасть в подземное царство.153
Правящий Король Леса, как описывает его Фрэзер, — это отчаявшаяся фигура, пребывающая в бесконечной тревоге, озирающаяся в поисках своего последователя, который должен свергнуть его и занять его место. Этот чрезвычайно мощный образ описывает один аспект эго. С одной стороны, эго начинает свое существование путем завладения, или узурпирования, если угодно, привилегий королевской власти, но последствием этого действия становится то, что, в свою очередь, эго находится в постоянном ужасе быть свергнутым. Образ Короля Нэми рисует эту картину в ярких красках. Это самый лучший образ из всех, что я знаю, который выражает внутреннюю реальность паранойи в своем крайнем проявлении, и это образ, который лежит за тем, что мы так мягко называем защитами эго.
Это дерево и его золотая ветвь, которая должна быть отломана будущим узурпатором, — образ Самости. Так как король – узурпатор власти Самости, всегда существует риск и опасность краха. Согласно мифу опасность исходит от беглого раба. Другими словами, мятеж провоцируется низшей, рабской теневой стороной психэ, которая затем свергнет установившуюся власть эго.154
Важно отметить, что золотая ветвь растет на том же дереве, с которого Эней срывает свою золотую ветвь – свой паспорт в подземный мир (рисунок 14-1). Самость, представляемая золотой ветвью, приходит в движение из-за мятежа раба и последующего свержения тиранического эго. Это вызывает, как в случае с Энеем, nekyia, нисхождение в подземный мир, в бессознательное, как часть смерти и возрождения короля.
Я думаю, этот образ и этот миф компенсируют все позитивные и радужные ассоциации, которые обычно сопровождают грандиозный образ короля, а также совпадают с наблюдением Шекспира: «Сон неспокоен той главы, которая увенчана короной.»155
Рисунок 14-1. Эней берет золотую ветвь.
4. Миф об Озирисе
Смерть и возрождение Озириса, возможно, — самый главный из классических мифов, имеющих отношение к символизму обновления короля. Я напомню вам основные вехи этой истории. Она существует в двойной форме. Согласно одной версии злодей Сет заключает Озириса в сундук и бросает в море. Сундук в конце концов море выносит на берег Библоса. Там он запутывается в кустарнике, и из него растет дерево. Это то, что мы можем назвать версией solutio.
Другая версия – версия separatio156 – гласит, что Сет расчленяет тело Озириса на четырнадцать частей, которые потом он разбрасывает по всему миру.
Затем в обеих версиях Изида, сестра и жена Озириса, спасает Озириса и воссоздает его. Она собирает все пропавшие части тела, кроме фаллоса, который был проглочен рыбой. И ей приходится сделать ему деревянную замену. Их ребенок Гор был зачат уже восстановленным Озирисом, и Гор становится этим обновленным королем.
В первой версии присутствует solutio и регресс к растительному уровню психэ, обращение в дерево. Во второй версии есть расчленение, разделение на части, процесс измельчения и распыления. Это разделение на части соотносится с анализом – «анализ» буквально означает разрезание на мелкие части, достаточно мелкие, чтобы они могли быть усвоены. Это часть трансформации любого большого комплекса или любого большого бессознательного содержания: оно должно быть подвергнуто расчленению – аналитическому дроблению, — и затем восстановлено вновь на сознательном уровне.
5. Ритуальный цареубийца в алхимии
Вся история об Озирисе имеет прямые параллели с алхимическими процедурами, которые делают с prima materia то же самое, что Сет – с Озирисом. Prima materia проходит через solutio или separatio, распыление или расчленение.
Большое количество алхимических изображений представляют этот процесс достаточно красочно. В Психологии и алхимии, например, есть изображение под названием “Убийство короля” (рисунок 14-2). Король лежит на земле, и толпа бандитов с дубинками бьют его. Мы должны помнить, что это изображение не было призвано иллюстрировать состояние общества. Это образ того, что происходит в алхимической колбе – часть трансформационного процесса, то есть расчленение короля. В обсуждаемом Юнгом тексте есть прекрасный пример этой темы, так что давайте перейдем к нему.
Рисунок 14-2. Убийство короля.
6. Аллегория Мерлина
Я прочитаю описание этого текста, которое сделал Юнг, и потом мы поговорим об этом. Вот часть параграфа 357:
В аллегории рассказывается о некоем царе, который готовился к битве. Когда он собирался взобраться на лошадь, он захотел выпить воды. Слуга спросил его, какую воду он хочет, и царь ответил: «Я требую воды, которая ближе всего моему сердцу и которая любит меня превыше всего остального». Когда слуга принес воды, царь выпил ее так много, что «его члены переполнились, вены надулись, а сам он потерял цвет». Воины торопили его взобраться на лошадь, но он сказал, что не может: «Я отяжелел, голова моя болит и у меня такое чувство, будто я разваливаюсь на части». Он потребовал, чтобы его поместили в жарко натопленную комнату, чтобы он смог выгнать из себя воду с потом. Но когда, по прошествии некоторого времени, слуги открыли дверь комнаты, он лежал там словно мертвый. Они вызвали египетских и александрийских врачей, которые тут же обвинили друг друга в некомпетентности. Наконец, александрийские врачи уступили врачам египетским, которые рассекли царя на мелкие кусочки, истолкли их в порошок, смешали порошок с «увлажняющими» лекарствами и снова поместили царя в жарко натопленную комнату. По прошествии некоторого времени они извлекли его оттуда снова полуживого… Потом они омывали царя сладкой водой… и смешали его с новыми субстанциями. Затем они снова поместили его в жарко натопленную комнату. Когда они снова извлекли его, на этот раз он был действительно мертв. Но врачи сказали: «Мы убили его для того, чтобы после своего воскресения в судный день, он мог прийти в этот мир лучшим и более сильным человеком». Однако родственники царя посчитали их обманщиками, забрали у них лекарства и выгнали их из царства.
Затем появляются александрийские врачи, которые говорят, что могут оживить короля.
Александрийские врачи взяли тело, снова истолкли его в порошок, промыли, чтобы в нем не осталось предыдущих лекарств, и высушили. Александрийские врачи взяли одну часть аммиачной соли и две части александрийской селитры, смешали их с превращенным в порошок трупом, с помощью небольшого количества льняного масла превратили его в пасту и поместили его в плавильный тигель… Затем они разожгли под ним пламя, тело растаяло… Тут царь восстал из мертвых и воскликнул громким голосом: «Где мои враги! Я убью их всех, если они не покорятся мне!»
Итак, у нас есть король, который в своем экспансивном состоянии переоценил свои возможности. Он выпил особой воды, божественной воды и впал в состояние идентичности эго и Самости. Это как бы внутреннее затопление, водянка или инфляция, из-за которой он распался на части. Другими словами, психическая основа, представленная королем, пострадала от гордыни. Он развалился, и должен пройти алхимический процесс в сосуде.
Этот процесс проходит на двух уровнях, представленных двумя командами врачей – египетской и александрийской, которые, как я полагаю, представляют два уровня исцеляющей силы бессознательного. Так как египтяне действуют первыми, они, вероятно, ближе к сознанию, они будут использовать методы, более знакомые с сознательной точки зрения. Их метод состоит из измельчения короля в порошок, смешивания порошка с увлажняющими лекарствами и нагреванию его. Но затея провалилась, ничего не вышло.
Второй уровень исцеляющей силы бессознательного представляется александрийскими врачами. Они снова измельчают тело в порошок, промывают его и высушивают, затем добавляют соль, после чего помещают на огонь. Это сработало, и король вышел обновленным.
Вот как говорит об этом Юнг в параграфе 365:
Разница между египетскими и александрийскими врачами, похоже, заключается в том, что первые увлажнили труп, а вторые высушили (или забальзамировали, или засолили) его. Стало быть, техническая ошибка египтян заключается в том, что они не в достаточной степени отделили сознание от бессознательного, в то время как александрийцы избежали этой ошибки
А в следующем параграфе Юнг добавляет:
[Вместо использования воды александрийцы взяли] другой компонент aqua pontica, а именно соль в форме sal ammoniaс… и sal nitri (селитру). Здесь, прежде всего, речь идет о консервирующем качестве обеих солей, но также имеется в виду и то, что адепты под «маринованием» понимали «формирующее-просвещающее» проникновение sapientia… в примитивную массу, в результате чего подверженная разложению форма превратилась в неподверженную разложению и в неизменную.
Если выразить эту мысль более точно в психологическом смысле, мы можем сказать, что король, который страдает от водянки, от этого состояния распухания, проходит через двойной процесс – он проходит двухчастный анализ. Египетские врачи проводили с ним личный, редукционный анализ, а александрийские врачи – архетипический, основным элементом которого было добавление соли – добавление божественной мудрости к этому материалу. Египетские врачи включили воду с свою процедуру, и, как говорит Юнг, participation mystique не было исследовано достаточно: «Они не в достаточной степени отделили сознание от бессознательного».
Александрийские врачи провели полноценный процесс высушивания, но, что еще более важно, они применили соль, которая, по моему разумению, представляет понимание архетипической реальности. Я думаю, мы можем заключить, что обе эти фазы – египетская и александрийская – были необходимы.
Тот факт, что первоначальное состояние короля-пациента – это распухание, будет соотносится с народной мудростью, которая называет аналитиков мозгодавами (head shrinker (англ.) – дословно иссушитель головы (прим.пер.). Когда аналитики имеют дело с психологическим распуханием, требуется иссушающая процедура.
144 – см. John Weir Perry, The Far Side of Madness, а также его более объемное исследование The Heart of History: Individuality in Evolution.
145 – см. Эдингер Библия и психэ, стр 78 и далее.
146 – Золотая Ветвь: исследование магии и религии, стр. 221 и далее.
147 – см., например, Психология и религия, CW 11, пар. 215 и далее.
148 – это называется добавлением филиокве к Символу Веры на Западе, которое было отвергнуто Востоком. См. там же, пар. 217, сноска 19, и пар. 218. Мне кажется, что основной спор происходил на доктрине филиокве, но есть сопряженная, более крупная доктрина гомоузии, и они идут вместе. Одна вытекает из другой.
149 – Воспоминания, сны, размышления, стр. 32 и далее.
150 – Золотая Ветвь, стр. 21.
151 – там же, стр. 249.
152 – там же, стр. 1 и далее.
153 – там же, стр.3 (сокращенный вариант).
154 – фигура сбежавшего раба напоминает о servus fugitivus или cervus fugitivus (беглый раб или олень) в алхимии. Это термин, применявшийся к «философскому Меркурию… трансформирующей субстанции» («Дух Меркурий», Alchemical Studies, CW 13, пар. 259). В Mysterium, пар. 188, сноска 336, Юнг указывает, что этот олень – также «символ обновления».
155 – Генрих IV, Часть 2, акт 3, сцена 1.
156 – см. Эдингер, Анатомия, глава 7, «Separatio».