Эдвард Эдингер
Комментарии к Mysterium Coniunctionis Юнга
Глава 16
Параграфы 405 – 463
Кантилена Рипли (продолжение)
Мы с вами в прошлый раз прервались на середине семнадцатого четверостишия, которое описывает действия королевы в ее опечатанной комнате. Текст повествует:
Тем временем павлина мясо поедает
Вкусное блюдо сие кровью зеленого льва запивает.
Которую Меркурий, копьеносец страстный,
Принес в чаше золотой, вавилонской, прекрасной.
Мы уже говорили об этом: что это значит – поедать мясо павлина. Теперь давайте взглянем на вторую часть: что значит пить «кровь зеленого льва».
В античности кровь считали жизненной сущностью организма, и тогда мы можем рассматривать кровь льва как извлеченную сущность льва. Но возникает вопрос: почему же лев зеленый? Юнг отмечает в параграфе 405, что в алхимии есть два типа львов: красный и зеленый.
Зеленый и красный – цвета двух принципов жизненной силы: хлорофилла и гемоглобина соответственно. Хлорофилл – это жизненный принцип растительного мира, а гемоглобин – животного. И я думаю, что здесь мы имеем дело с ассимиляцией двух видов жизненных сущностей.
Позвольте вам напомнить, что мы с вами здесь обсуждаем не какие-то абстрактные вещи, а ежедневный реальный материал, инструменты для вашего аналитического инструментального набора. Львы не так уж редко появляются в современных снах, поэтому в этом обсуждении нет ничего абстрактного или далекого от реальности. Возможно, мне не нужно вам это повторять, но лишним это все равно не будет.
Итак, мы заметили в предшествующих лекциях, что лев символически ассоциируется с солнцем. Это териоморфический (зооморфический – прим. пер.) аспект Sol (параграф 169, 173). Также он – животная версия королевской власти. У Юнга есть прекрасный фрагмент параграфа 405 по этой теме:
[Лев] представляет царя в его звероподобной форме, то есть таким, каким он является в своем бессознательном состоянии. Животная форма подчеркивает, что царь либо подавлен своей животной стороной, либо подчиняется ей, а потому выражает себя только в животных реакциях, которые есть не что иное, как эмоции.161 Эмоциональность в смысле неконтролируемого выражения чувств по сути своей животна, по причине чего к людям, находящимся в таком состоянии, следует приближаться осторожно, как к обитателям джунглей, или использовать в общении с ними методы дрессировщиков.
Затем он добавляет сноску, которая содержит жизненно важную информацию для аналитической работы, потому что мы никогда не знаем, когда мы столкнемся с животными аффектами наших пациентов, не говоря уже о нас самих:
Общение с дикой природой, будь то человек, животное, джунгли или бурная река, требует такта, предусмотрительности и вежливости. Носороги и буйволы не любят, когда их застают врасплох.
Пить кровь зеленого льва, а, значит, и ассимилировать ее потом, — означает осознать примитивные, аффективные проявления Самости и таким образом трансформировать их. Все это происходит во время периода беременности, как вы помните, и это часть вынашивания – трансформации – вновь рожденного короля.
Говоря о символизме льва, Юнг ссылается на другой текст как на параллель к Кантилене, — на так называемую «львиную охоту» Короля Маркоса. Его содержание в следующем – Юнг не представляет его систематично, и вот как я его постарался собрать:
Король Маркос приготовил ловушку для поимки льва – яму с волшебным, сладко пахнущим камнем в качестве приманки. Лев, привлеченный сладким запахом, падает в эту западню, и камень его проглатывает. Таким образом, камень тоже становится животным. Согласно тексту лев влюбляется в этот камень, который также является и женщиной – снова наложение образов. Ловушка имеет стеклянную крышу, и когда лев проваливается сквозь нее, он падает в то, что называется комнатой для новобрачных – это соотносится с его попаданием в алхимический сосуд. Оказывается, в этой комнате есть ложе из угля, на которой лежит эта женщина-камень. «Этот камень проглатывает льва, «чтобы от него ничего не осталось» (параграф 409). Текст также описывает этот процесс как переступание добродетельной матерью через тело ее сына (параграф 386). Другими словами, текст говорит об инцесте как об одном из образов этого странного события. Юнг пишет об этой аллегории в параграфе 410:
Поскольку царь представлен своим животным [львом], а его мать — магическим камнем, то царственное кровосмешение может происходит так, словно оно творится где-то «извне», в совершенной другой сфере, чем личный мир царя и его матери.
Затем он продолжает обсуждать тему “внешнести” этого процесса, и предполагает, что когда человек достигает в психэ сферы фантазий об инцесте, он не должен их персонифицировать:
…человек считает, что проникает на чужую территорию, к которой он не имеет никакого отношения, не говоря уже о том, чтобы быть ей тождественным; и каждый, кто забредает на эту территорию по ошибке или по невнимательности, чувствует себя не в себе, чужим в собственном доме. Я думаю, что нужно признать эти факты и не приписывать нашей личной психэ все, что представляется нам психическим содержимым.
Эти строки напоминают мне о методологически важном факте аналитического процесса. Они относятся к осознаванию того, что происходит, когда мы имеем дело с инцестуозными образами, с этим уровнем символизма. Это процесс, затрагивающий объективную психэ, а не персональную. В этот момент, конечно, возникает нужда в эго в качестве координатора, в качестве сознательного присутствия и наблюдения за происходящим. Наблюдение – важнейшая часть процедуры. Но процесс сам по себе происходит вне эго, в стеклянной комнате для новобрачных, так сказать, и чрезвычайно важно поддерживать осознавание этого факта.
Вы можете видеть, какая опасность подстерегает эго в разных видах глубинной психологической работы, если оно идентифицируется с активированным содержанием объективной психэ. Сразу наступает то, что мы называем инфляцией.
Инфляция обладает двумя главными признаками, зависящими от того, негативная ли она или позитивная. Если инфляция позитивная, тогда человек чувствует себя грандиозным. Если она негативна, тогда с человеком происходит то, что, мне кажется, требует создания нового слова, и я его придумал – «виноватозность» — как параллель к грандиозности. Это, конечно, выглядит несколько неуклюже, но тем не менее передает смысл, потому что одной из самых больших опасностей в идентификации эго с объективным материалом является то, что эго берет на себя за это ответственность: либо позитивную – что делает человека огромным, либо негативную – что возлагает на эго ношу трансперсональной вины, которая значительно больше, чем может вынести человек. Вот почему, я думаю, Юнг говорил о большой важности «внешнести» процесса.
И мы переходим к следующим строкам семнадцатого четверостишия:
Которую Меркурий, копьеносец страстный,
Принес в чаше золотой, вавилонской, прекрасной.
Итак, материя для ассимиляции, мясо павлина и кровь зеленого льва, принесены под видом Купидона со стрелами – «Меркурий, копьеносец страстный». Копье страсти, telum passionis, — это стрела или пика, которая является атрибутом Купидона. Это означает, что все, кто участвуют в этом процессе, должны быть открыты для telum passionis, как Святой Себастьян162, должны хотеть быть пронзенными или раненными бессознательным.
Рисунок 16-1. Святой Себастьян, пронзенный стрелами.
Далее говорится, что материал принесен «в чаше золотой, вавилонской, прекрасной». Как Юнг отмечает в параграфе 414, это соотносится с определенным образом из первых строк 17-ой главы Откровения, которые я вам зачитаю. Это часть великого и ужасного видения Апокалипсиса:
И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих; с нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле. И повел меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее; и на челе ее написано имя: ТАЙНА, ВАВИЛОН ВЕЛИКИЙ, МАТЬ БЛУДНИЦАМ И МЕРЗОСТЯМ ЗЕМНЫМ.
Это знаменитая «Вавилонская блудница», очень известный образ для Западной психэ. Это образ Великой Матери в ее негативном аспекте, матриархальная психэ с точки зрения ее самой негативной стороны. Но даже при том, что автор видения выражает крайнюю степень отвращения к ее негативному аспекту, она по-прежнему сохраняет образ высшей ценности, золотую чашу, которая синонимична в символическом плане Святому Граалю.
Золотая чаша наводит на размышления о паре библейских параллелей. В Экклезиасте есть упоминание о золотой чаше:
Помни своего Великого Творца… пока не наступили тяжёлые дни… пока не порвался серебряный шнур, не раскололась золотая чаша, не разбился кувшин у источника и не сломалось колесо колодца.164
Здесь золотая чаша соотносится с сосудом человеческого сознания, эго, которое разобьется при смерти.
Из видения Захарии мы видим светильник Бога с другой точки обзора:
И сказал [ангел] мне: что ты видишь? И отвечал я: вижу, вот светильник весь из золота, и чашечка для елея наверху него, и семь его лампад на нем.165
«Его» относится к Богу, и здесь другой аспект символизма золотой чаши: она от светильника Бога.
Я надеюсь, что когда-нибудь у нас будет психологическая Библия, которая будет содержать в себе сноски такого рода. Толкования Библии есть и сейчас, но они все написаны с позиций теологических предпосылок. Нам нужна Библия с психологическими сопоставлениями, чтобы когда я читаю о золотой чаше, содержащей мерзости в Откровении, сноска на полях мне говорила бы: «Смотри упоминание золотой чаши Бога у Захарии». Но пока мы не располагаем такой Библией, нам нужно ее сделать самим.
Давайте посмотрим, что мы получаем из этих амплификаций: золотая чаша Вавилона в Откровении содержит постыдные мерзости, но символическое сопоставление со Святым Граалем ведет к совершенно другому содержанию, потому что Святой Грааль был наполнен кровью Христа. А золотая чаша эго у Экклезиаста вообще имеет другое значение, как золотая чаша светильника Бога у Захарии. Это все различные проявления одного и того же архетипического образа, видимые с разных точек зрения и в разных контекстах.
Образ удивительного сосуда – это образ, все время возникающий в современных снах. Это не всегда золотая чаша, можно встретить блюдо или чашку, или какой-то особенно красивый сосуд. Когда появляется подобный образ, он может относиться как к позитивному, так и к негативному содержанию. Как бы то ни было, если вы знакомы с цельностью этого символизма, вы сможете дополнить образ сновидения различными описаниями и увидеть его в полной перспективе.
Если говорить о современных версиях этого архетипа, необходимо упомянуть Генри Джеймса (Henry James), написавшего новеллу Золотая чаша (The Golden Bowl), в которой рассказывается об инцестуозных отношениях одной женщины с ее отцом – бессознательно инцестуозных – Джеймс никогда не говорил об открытом инцесте. И только когда разбилась золотая чаша, она смогла психологически сепарироваться от своего отца и обрести более удовлетворяющие отношения со своим мужем.
Четверостишие 18:
Так, отягощенная ребенком, девять месяцев она пролежала,
И пролитыми ею же слезами себя омывала.
Ради милого, того, когда должна была родить,
Наполнилась молоком, которое зеленый лев стал пить.
Она плачет. Почему она плачет? Мне кажется, это относится к печальному аспекту, горю родов – она в процессе потери вынашиваемого ребенка. Это основной образ Матери Долороза (Скорбящая Мать – прим.пер.). Глубокая трагедия материнства состоит в том, что мать должна отказаться от обладания ребенком, который вырос внутри. И тогда частью содержимого золотой чаши, которое она должна выпить, будет горечь и боль от этой жертвы. Это было важной темой большого количества средневековых изображений (см. рис. 16-2).
Рисунок 16-2. Пьета, около 1330 г.
Четверостишие 19:
Ее кожа переливается всевозможными красками,
То черной, то зеленой, то белой, то красной.
Очень часто подскочит на ложе,
И сидит, пока вновь на постель беспокойную голову не положит.
Юнг пишет об этом в параграфе 430:
Эта демонстрация цветов указывает на то… что во время ассимиляции бессознательного личность проходит через многочисленные трансформации, которые показывают ее в различном свете и за которыми следуют перепады настроения. Эти перепады являются предзнаменованием грядущего рождения.
Четверостишие 20:
Трижды по пятьдесят ночей провела она в отчаянии,
И столько же грустных дней просидела в печали.
Прошло еще тридцать и царь вновь родился,
Как цветок первоцвета пахла царица.
Как отмечает Юнг в параграфе 432, этот аромат соотносится со сладким запахом Святого Духа, который отвечает за процесс регенерации.166 И мы можем предположить, что упоминание первоцвета – «Как цветок первоцвета пахла царица» — это отсылка к обновлению Эроса.167 Помните отрывок из Шекспира – «цветущая тропа утех»168 (в четверостишии Рипли и поэме Шекспира используется одно и то же слово – primrose (англ.) – первоцвет – прим.пер.)? Это отсылает нас к желанию – Эросу на своем низшем уровне, — но теперь в возрожденном короле он прошел через перерождение, и я рискну сказать, что перерождение Эроса ведет от желания к объективной любви.
В четверостишиях 23 и 24 нам снова напоминают, что здесь происходит настоящее алхимическое действо:
Пылающую печь поставили под ложе,
А на нее еще одну, похожую.
Искусство огонь себе поставило на службу,
Чтобы нежные члены царицы не пострадали от стужи.
Дверь комнаты ее надежно затворили,
Чтобы напасти не страшны ей были;
Наглухо закрыто и жерло печное,
Чтоб и капля пара не проникла в покои.
Королевская постель – это алхимический сосуд, который разогревают для обеспечения процесса, и его умеренное нагревание – инкубационное тепло – обеспечит созревание яйца.
Вообще, вопрос нагревания и нужной температуры очень важен в аналитическом процессе. Алхимики уделяли много внимания тому, чтобы избыточное нагревание не использовалось в середине опуса, потому что такая температура может разрушать. Конечно, если тепла недостаточно, то происходить тоже ничего не будет. Это соотносится с аффективной температурой, необходимой для того, чтобы аналитический процесс шел, но нет никакого четкого правила по этому поводу – она варьируется в зависимости от человека и от ситуации. Но этот вопрос аналитику необходимо держать в голове, потому что никто не обладает полным контролем над процессом, не распоряжается им. Когда возникает особенно интенсивный аффект, нужно себя спрашивать: «Так, о чем это говорит?». «Слишком ли высока эта температура, и должен ли я сделать все, что могу, чтобы уменьшить ее и улучшить ситуацию?» Или в другой ситуации: «Нужно ли повернуть термостат еще больше, чтобы проявилась срочность вопроса?» — потому что если определенный градус срочности не достигнут, ничего не будет происходить.
Четверостишие 25:
Когда были очищены члены младенца.
Грязь плоти была стерта полотенцем.
Тотчас она стала, как Луна сияющей,
Извиваясь поползла к Солнцу Сверкающему.
Юнг рассматривает это неуклюжее четверостишие как попытку выразить чудесный момент трансформации, аналогичный моменту в мессе, когда хлеб и вино превращаются в тело и кровь Христа (параграф 434-435). Тогда процесс совершает квантовый скачок с одного уровня проявления на другой: с телесного, персонального, материального измерения к трансперсональному, архетипическому. Это скачок от вопросов плоти к вопросам Солнца и Луны – совершенно другой уровень. А coniunctio матери и сына превращается в совершенно другой образ – образ Луны, обвивающейся вокруг Солнца.
Психологически в этот момент человек будет освобожден от унижения и темноты ничтожного и конфликтного состояния – состояния разложения. Когда наступает это освобождение, человек может ощутить себя частью вселенской архетипической драмы продолжающегося творения на божественном уровне, уровне Солнца и Луны, в аспекте вечности, так сказать. Этот инсайт и есть пища бессмертия, cibus immortalis. Вот что символически получают участники мессы. Этот ритуал буквально дает им пищу бессмертия: конкретизированный заменитель психологического инсайта, рожденного из представленного этой алхимической историей процесса.
Четверостишия 26 и 27:
Ее время пришло и ребенок, прежде зачатый,
Вновь из утробы ее выходит в мир необъятный.
Вновь гордится он царским званием,
Обласканный небес благосклонным вниманием.
Ложе матери, что квадратным было,
Немного погодя сферическую форму получило;
И крышка, также кругла,
Светилась ярко, словно луна.
Мы видим, что в момент перерождения, когда король показывается из утробы Королевы-Матери, квадратное ложе, на котором лежала мать, становится круглым или сферическим. И центральный образ здесь – округление квадрата, или оквадрачивание круга – образ, поглощавщий умы людей со времен античности: как изобрести арифметический или геометрический процесс, при помощи которого можно создать квадрат на том же месте, где есть круг.
Я понимаю такую озабоченность как врожденную архетипическую жажду по индивидуации. Мы можем предложить следующую геометрическую формулу для процесса индивидуации: все начинается с круга, потом превращается в квадрат, который потом опять должен стать кругом. В начале круг, квадрат, в завершении круг:
Первый круг будет представлять состояние изначального бессознательного единства, с которым мы рождаемся. Это состояние, с которым животные живут всю свою жизнь. Затем, по мере развития эго, постепенное и сознательное разделение четырех функций превращает изначальный круг бессознательной целостности в квадрат.
Согласно древней китайской мысли земля – это квадрат, а небеса – круг. Это означает, что оквадрачивание – это процесс развития эго в той же мере, как земля представляет собой эго по отношению к небесам. Но, будучи в состоянии квадрата, четыре стороны пока не находятся в состоянии гармонии и единства друг с другом. Гармонизации и унификации можно достичь только с помощью дальнейшего округления квадрата. Сначала первоначальный круг должен быть оквадрачен, а затем полученный квадрат должен быть округлен для того, чтобы достичь целостности на сознательном уровне.
Мне кажется символически важным тот факт, что когда мы пытаемся установить математическую связь между изогнутой и прямой линией, мы оказываемся перед проблемой определения периметра круга при условии знания его диаметра. Диаметр круга – это прямая линия, определяющая размер этого круга, а взаимосвязь между величиной диаметра и периметром этого круга определяет фактор пи, иррациональное число, которое не обладает точным числовым значением.
Что мы здесь видим, так это образ змееподобного обвивания Луной Солнца. Изогнутая линия и прямая линия не могут быть рационально сведены вместе, потому что они принадлежат различным сферам. Они могут быть приближены друг к другу для решения практических задач, но нельзя получить идеальное геометрическое решение из-за этого иррационального фактора.
Четверостишие 28:
Так ложе квадратное стало шаром круглейшим,
Чернейшая тьма — белизною белейшей.
С ложа рыжий мальчик соскочил
И весело скипетр царский схватил.
Здесь есть три цвета стадий coniunctio: nigredo, albedo и rubedo, и из этого последовательного процесса рождается сферический filius, «рыжий мальчик». Рыжий мальчик символически эквивалентен шару, rotundum, рожденному из квадратного ложа.
Четверостишие 29:
Тут Бог отворил врата Рая,
Словно Луне, его на царский трон поднимая.
А потом и к небу, труд свой завершая,
Славой, блеску Солнца равной, его венчая.
Упоминание раскрытия ворот Рая можно понять в терминах последовательности круг-квадрат-круг. Рай – это первый круг, состояние изначальной целостности. Полное развитие эго в виде земного материального проявления будет квадратом, но, как Юнг говорит в параграфе 439, в квадрате элементы по-прежнему разделены и враждебны друг к другу.169 Но со вторым кругом четыре элемента объединяются в квинтэссенцию, а состояние первоначальной целостности возвращается уже на сознательном уровне.
Это соотносится с сознательным возвращением в Рай. Как Царство Мессии, в котором согласно еврейской легенде снова появится Эдемский сад, и плоды Эдемского сада будут поданы к пиру Господню.170 И с рождением обновленного нового короля врата Рая снова откроются.
Четверостишие 30:
Четыре Элемента, меча четыре, сверкающих и острых,
Господь ему вручил в центральной точке
Царства увенчанной короною Девицы,
Которой в Пятом Круге Тайны велено находиться.
«Четыре Элемента» соотносятся с четырьмя сторонами квадрата, о котором я говорил, но теперь они объединены в пятой сущности, квинтэссенции – «Пятом Круге». Этот пятый круг представлен «увенчанной короной Девицей», и она – Luna, или образ коронации Девы Марии, которая тоже «увенчанная короной Девица». Другими словами, она – сублимированная трансформация принципа материальности.171
Четверостишие 31:
Чудесная мазь из нее потоком текла,
Когда от крови менструальной очистилась она:
Во все стороны лицо ее ярко светило,
Ибо всеми драгоценными камнями украшено было.
Фраза «чудесная мазь из нее потоком текла» напоминает более раннюю, где бесплодный король восклицает: «из тела моего не вытечет раствор» (параграф 372), но теперь все изменилось, потому что животворные жидкости могут истекать. Это становится еще более ясным в следующих двух четверостишиях.
Зеленый лев ей на колени прилег
(Орел им питался), разодран был его бок.
Кровь оттуда хлестала: дева ее пила,
А чаша рукою Меркурия подана была.
Волшебное молоко из груди своей она выжимала,
Не таясь дикому зверю его предлагала.
Губкою косматую морду его вытирала,
Которую своим молоком часто увлажняла.
Здесь у нас странное смешение алхимических и религиозных образов. Смешение, которое, как отмечает Юнг, характеризует бессознательный процесс. Так как бессознательное – это часть природы, оно совершенно безразлично к тем разделениям, которое делает сознание. Видите, это и есть разница между изогнутой и прямой линиями. Вот что происходит, когда вы пытаетесь превратить квадрат в круг – вы получаете это наложение образов, которое ошеломляет сознательные, ограниченные чувства человека.
Совмещены два образа: Пьета – мертвый Христос на руках у Девы Марии (Мадонна с младенцем) и алхимический образ двойного уробороса, где два существа кормят друг друга. Все вместе это образ coniunctio, некий странный образ coniunctio как динамического двойного cibatio, двойного процесса кормления. Королева пьет кровь льва, которая хлещет из его бока, а лев пьет молоко из груди королевы. На чрезвычайно непосредственном языке природы описан образ coniunctio Sol и Luna, ян и инь, маскулинного и феминного принципов, объединенных и взаимно питающих друг друга. И этот образ – часть процесса трансформации, который создает filius – lapis – так называемую «объединенную двойную природу».
Юнг делает некоторые очень интересные замечания в своем комментарии к этим четверостишиям, где говорит о феномене символического наложения и смешения образов (параграф 454 и далее). Он приводит пример из Hexastichon Себастьяна Бранта (Sebastian Brant), откуда он берет два изображения (рис. 16-3, 16-4). Это смешение и наложение образов из совершенно разных источников – выражение феномена ассимиляции. Бессознательное соединяет образы, которые сознание разделяло бы, а соединяет оно их потому, что они имеют внутреннюю архетипическую схожесть, они психически похожи, даже когда сознание их разделяет. Бессознательное, устанавливая такие связи, побуждает эго к достижению бóльшего синтеза. Мы можем видеть этот феномен ассимиляции во всей алхимии – она использует церковные, библейские и мифологические образы для описания химических лабораторных процедур. Явления из самых разных источников смешиваются друг с другом, накладываются друг на друга и соединяются.
Рисунок 16-3. «Третье изображение Иоанна»
Рисунок 16-4. «Второе изображение Луки»
Возможно, самый поразительный пример этого феномена можно найти в Aurora Consurgens, которая, напоминаю вам, — третья часть Mysterium Coniunctionis. Просто невероятно, как этот текст постоянно вносит библейские образы в алхимический процесс. Это яркий пример феномена ассимиляции, который является главной чертой алхимии. Именно это делает алхимию такой важной для глубинной психологии. Это было первой значительной попыткой Западной психэ извлечь архетипические образы из теологической матрицы, из своего вероучительного контекста, в котором они застыли в неизменяемых формах, и сделать их доступными личному психологическому опыту. Глубинная психология – это более поздняя и более полная попытка того же свойства, но я не думаю, что глубинная психология прошла бы так далеко без более ранних усилий алхимии. Вот почему анализ алхимии, проделанный Юнгом, столь важен. Алхимия показала пример, обозначила первые наметки и придала импульс процессу высвобождения психических образов из их традиционного контекста. Это все – часть феномена ассимиляции.
Мы находим это в наших пациентах со временем. Сны выносят на поверхность смешение традиционно священных образов с совсем несвященным содержанием. Те из вас, кто был на моих лекциях по истории, представленной в изображениях, помнят картину с Христом в темном месте и в сомнительной ситуации.172 Этот образ – яркий пример того, о чем я говорю, – это ассимиляция двух совершенно разных вещей, сведенных вместе, и психологически совершенно верно сведенных вместе. Поводом для картины стало высказывание Христа о «братьях Моих меньших»:
Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне… истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне.173
Этот пациент серьезно воспринял тот факт, что Христа можно найти среди «братьев меньших» и изобразил это на своей картине.
Мне представляется очень важным понимать, как работает феномен ассимиляции, так как он – одна из частей процесса превращения квадрата в круг.
Четверостишия 34 и 35:
На голове своей диадему носила,
Огненными стопами по воздуху ходила.
Ярко сияло золотое платье ее,
Среди звезд заняла она место свое.
Черные тучи рассеялись и там она восседала,
На волосах ее сетка сверкала.
Планеты, времена и знаки застряли в сетке той,
Восторженных глаз царь не мог оторвать от девы милой.
Здесь мы видим величественный образ космической женщины (рис. 16-5). Это напоминает мне еще один образ из Откровения:
И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения.174
В этом образе трансформированной королевы мы встречаем тот же архетипический образ Вавилонской блудницы, прошедшей через эту трансформацию.
Следующие два четверостишия говорят о lapis, Философском Камне, в форме новорожденного короля.
Итак, теперь он всех великих царей повелитель,
Всех слабых телом единственный исцелитель.
Он так все недостатки исправляет,
Что всяк, и царь, и нищий, его почитает.
Князьям и жрецам раздает он награды,
Помощи его больной и бедный рады.
Так кто же этот Отвар не похвалит,
Который всех от невзгод избавит?
Это образ целостности, которая исцеляет все дефекты, потому что она полна и совершенна. Когда человек соприкасается с этим состоянием — с Самостью – он обладает всем, что он хочет. В глубине любой нужды – желание установления связи со своей целостностью, и когда эта связь установлена, человек более ни в чем не нуждается. В параграфе 192 Юнг спрашивает: «Что скрывается за всеми этими страстями?» и отвечает: «Жажда вечного.»
Таким образом, тот, кто прикоснулся к Самости, которая обладает этим вечным трансперсональным измерением, освобождается от одержимости ненасытными желаниями, теперь у него есть cibus immortalis, пища бессмертия.
Четверостишие 38:
Поэтому, о, Боже, дай нам часть царя сего,
Чтобы посредством размножения его
Искусство обновилось бы и, взгляд куда не кинь,
Смертный пожинал бы сладчайшие плоды его. Аминь.
Здесь фраза «размножения его» соотносится с процессом multiplicatio. Идея в том, что Философский Камень обладает силой воспроизводить себя сам.175
Рисунок 16-5. Космическая женщина
161 В нашем переводе это звучит как «ничто, кроме эмоций», но немцы употребляют менее редуктивную форму «ничто иное, как эмоции»
162 Христианский мученик конца третьего века. Предполагается, что он был обстрелян стрелами Диоклетиана (рис. 16-1), и и его мученичество стало излюбленным мотивом искусства Возрождения. См. Oxford Dictionary of Saints, стр. 380 и далее
163 Откровение 17:1-5
164 Экклезиаст 12:1 и 6
165 Захария 4:2
166 «В алхимии, Святой Дух и Sapientia более или менее тождественны; потому запах цветов подтверждает, что новое рождение короля есть дар Святого Духа или Sapientia, благодаря которым стал возможен процесс регенерации.»
167 Стоит упомянуть, что в обсуждении Зеленого Льва в параграфе 408 Юнг отмечает, что «лев среди прочих вещей, обладает ярко выраженным эротическим аспектом»
168 Гамлет, акт 1, сцена 3 (пер. М.Лозинского)
169 См. также комментарии Юнга в Psychology and Alchemy, CW 12, пар. 165 и далее
170 «И накроет столы в этот час Святейший… и напоит каждого вином из винограда, на шестой день творения созданного.» (Rafael Patai, The Messiah Texts, стр. 238 и далее (пер. О.Петровой); см. также Edinger, Bible and the Psyche, стр. 159)
171 Для более полного обсуждения см. Edinger, Transformation of the God-Image, пар. 124 и далее
172 См. Edinger, The Living Psyche: A Jungian Analysis in Pictures, стр. 29
173 Евангелие от Матфея 25:35-40
174 Откровение 12:1-2
175 Для дальнейшей амплификации см. Edinger, Anatomy, стр. 227 и далее