07.08.2017
0

Поделиться

Глава 26. Комментарии к параграфам 738-758

Эдвард Эдингер

Комментарии к Mysterium Coniunctionis Юнга

Глава 26

Комментарии к параграфам 738-758

Вот мы подошли к нашим двум последним встречам. Юнг завершает свою работу по трудному и замысловатому символизму алхимии, требующего разъяснений и комментариев, и теперь дает нам объяснение психологического смысла всего символизма coniunctio. На последних страницах можно найти его наиболее глубокие мысли. Они как приз, как сокровище в конце тяжелой работы.

Нет смысла мне повторять то, что уже так прекрасно выразил Юнг, и поэтому я воспользуюсь небольшой свободой и приведу вам примеры по некоторым обсуждаемым им темам. На сегодняшнем занятии я собираюсь говорить о двух из них: активном воображении и переносе.

1. Активное воображение

Как говорит нам Юнг, процесс активного воображения – это психологический эквивалент второй стадии coniunctio. Это основной способ воссоединения unio mentalis с телом – переключиться на конкретный опыт живой целостности в противоположность просто его абстрактной концепции.

Неважно, как адепт рассматривает себя в этом процессе активного воображения, каждый раз, когда это происходит, человек получает живой опыт, это всегда уникальное, творческое событие. Как будто происходящее в первый раз. В параграфе 706 Юнг дает прекрасное описание активного воображения. Так что давайте послушаем, что он говорит:

Как я уже сказал, это — процесс может произойти спонтанно или его можно спровоцировать. В последнем случае вы выбираем сновидение, или какой-то другой фантазийный образ, и просто сосредотачиваетесь на нем. В качестве исходной точки вы можете использовать плохое настроение, а затем попытаться обнаружить, какой тип фантазийного образа оно создаст, или какой образ выражает это настроение. Затем, посредством концентрации внимания, вы можете закрепить этот образ в вашем разуме. Как правило, он начнет изменяться, поскольку сам факт созерцания оживляет его. Следует все время старательно отмечать изменения, поскольку они отражают психические процессы в бессознательной основе, которые проявляются в форме образов, состоящих из материала осознающей памяти. Таким образом сознание и бессознательное соединяются, подобно тому, как водопад соединяет верх и низ.

Другими словами, unio mentalis воссоединяется с телом.

Складывается цепочка идей-фантазий, постепенно приобретая драматический характер: пассивный процесс становится действием. Поначалу оно состоит из спроецированных фигур, и эти образы видятся как театральный спектакль. Иными словами, вы грезите наяву. Как правило, прослеживается явная тенденция наслаждаться этим внутренним развлечением и на этом остановиться. В этом случае, разумеется, имеет место не реальный прогресс, а бесконечная цепочка вариаций на одну и ту же тему, что совершенно не является целью данной процедуры. То, что происходит на «сцене», по-прежнему остается процессом «на фоне»; он никоим образом не трогает зрителя, и чем меньше он его трогает, тем слабее будет очищающее действие этого «личного театра». Разыгрываемый спектакль не хочет, чтобы его просто смотрели, он хочет заставить зрителя принять в нем участие. Если зритель понимает, что на этой внутренней сцене разыгрывается его собственная драма, то он не может остаться равнодушным к сюжету и его развязке. По мере появления на сцене актеров и развития сюжета, он обратит внимание на то, что все это целенаправленно связано с осознаваемой им ситуацией, что к нему обращается бессознательное, и что это оно заставляет эти образы появляться перед ним. Стало быть, он чувствует потребность, или подталкивается к ней аналитиком, принять участие в пьесе и, вместо того, чтобы сидеть в зале, по-настоящему разобраться со своим alter ego. Ибо ничто в нас не может навечно остаться неоспоренным, и сознание не может занять позицию, которая не вызовет где-то в темных углах психэ отрицания или компенсирующего действия, одобрения или возмущения. Это процесс знакомства с Другим в нас является очень стоящим делом, потому что таким образом мы познаем аспекты нашей природы, на которые мы никому не позволяли нам указывать и существование которых мы никогда не признавали. Очень важно запечатлеть всю эту процедуру в письменном виде по ходу ее развития, потому что тогда у вас будет наглядное доказательство, которое будет эффективно противодействовать неугомонной склонности к самообману. При общении с тенью комментарии по ходу дела просто необходимы, потому что в противном случае реальность общения не может быть установлена. Только с помощью этого трудного метода можно добиться позитивного проникновения в сложную природу собственной личности.

Сегодня мы затронем и другое важное замечание, появляющееся в конце 749 параграфа:

Возьми бессознательное в его самой подходящей форме, скажем, в форме спонтанной фантазии, сновидения, необъяснимой смены настроения, сильной эмоции или чего-нибудь в этом роде, и оперируй им. Удели ему особое внимание, сосредоточься на нем, и объективно следи за происходящими в нем изменениями. Посвяти решению этой задачи все свои силы, внимательно следи за цепочкой трансформаций спонтанной фантазии. Самое главное — не позволяй пробраться в нее ничему из внешнего мира, ибо у образа-фантазии есть «все, что eмy нужно». Так ты будешь надежно защищен от капризов сознания и дашь бессознательному действовать как ему вздумается. Короче говоря, алхимическая операция нам представляется эквивалентом психологического процесса активного воображения.

Затем он продолжает в параграфах 752, 753 и 754. Я прочту вам отрывки из последних двух.

Свет, который постепенно занимается в человеке заключается в понимании им, что его фантазия — это реальный психический процесс, происходящий лично с ним. Хотя, до определенной степени, он смотрит на него беспристрастно, со стороны, он также является действующим и страдающим лицом в драме психэ. Это понимание абсолютно необходимо и означает существенный прогресс. До тех пор, пока он просто рассматривает картинки, он подобен глупому Парсифалю, который забыл задать жизненно важный вопрос, потому что не осознавал своего участия в действии. Тогда, если прекращается поток образов, ничего не происходит, пусть даже процесс повторяется тысячу раз. Но если вы признаете ваше участие, вы должны войти в процесс с вашими личными реакциями, так, как будто вы являетесь одним из образов этой фантазии, или, если точнее, как будто разыгрывающаяся перед вашими глазами драма является реальной. То, что эта фантазия происходит — психический факт, и он настолько же реален, насколько реальны вы сами, как психическое существо… Но если вы «выходите на сцену» в вашем подлинном обличье, то, с одной стороны, спектакль обретает большую актуальность, а с другой, вы, посредством вашего критического отношения к фантазии, создаете эффективный противовес его тенденции выходить из-под контроля. Ибо то, что сейчас происходит, есть решительное сближение с бессознательным. В этот момент, прозрение, unio mentalis, начинает становиться реальностью. То, что вы сейчас создаете, является началом индивидуации, непосредственная цель которой — это ощущение и создание символа целостности.
Часто бывает так, что пациент просто продолжает наблюдать за своими образами, не задумываясь, что они для него значат. Он может и должен понять их значение, но это ему нужно только в том случае, если он не достаточно убежден, что бессознательное может дать ему ценный инсайт. Однако, стоит ему осознать этот факт, как он также понимает и то, что теперь у него есть возможность добиться, с помощью своего знания, независимости от аналитика. А вот этот вывод пациенту как раз делать и не хочется, по причине чего он зачастую ограничивается простым наблюдением за образами… Пациенты… зачастую останавливаются на этом рубеже. Поскольку это явление является распространённым, я могу сделать вывод, что переход от обычного перцептивного восприятия, то есть эстетического отношения, к позиции судить — совсем не простое дело.

Давайте поговорим о важности суждения по отношению к активному воображению в противоположность простому эстетическому отношению. Это означает, что человек должен наблюдать, должен замечать, что он чувствует во время восприятия и выражать свои чувства. Как только достигается определенный уровень, отношение должно безотлагательно смениться с пассивного на активное.

Я хочу привести вам пару примеров. Мы уделяем много внимания бессознательному, его творческому и помогающему аспекту и сокровищам мудрости, которые оно может нам дать. Но мы не должны вступать в отношения с бессознательным из состояния невинности, потому что оно легко может стать трикстером и подвергнуть нас большой опасности. Нам нужно быть по-настоящему умными в нашем общении с бессознательным. Сейчас я вам приведу пример. Я прочту страницу из моего дневника, заполненного в 1964 году.

Сегодня я проводил семинар по греческим мифам. Все прошло очень хорошо. Состоялась прекрасная беседа о сыне-любовнике, фармаке, Ипполите и Христе, но по ходу беседы я стал инфлировать. В конце обсуждения я дал довольно умный, но дерзкий ответ на вопрос одного мужчины, резко и бесчувственно прервал его. После этого я поговорил с ним и извинился, но было очевидно, что он почувствовал, что с ним обошлись грубо.

После того, как я покинул зал, мне стало очень стыдно. Я позволил моему материалу отвлечь меня, он завладел мной, и я впал в инфляцию. Я чувствовал себя раздавленным. И после этого по пути домой в машине у меня произошло активное воображение.

Вообще я бы не рекомендовал заниматься активным воображением во время вождения, но иногда такое происходит само, и вам придется это принять, когда оно приходит.

Я вижу образ Христа на кресте, и у основания креста стоит ведро, в которое стекает кровь. Затем это ведро крови берут и ставят передо мной. Голос говорит: «Умой свои ноги в этом.» Я уже на грани этого бездумного действия, но потом ко мне пришла мысль: «Что может произойти, если я это сделаю?»

Потом у меня случилось как будто вторичное активное воображение внутри моего процесса. Я представил, что может случиться, если я опущу свои ноги в эту кровь. Я представил, что при опускании в кровь ног их пожирает яростная сила крови, оставляя меня с культями до колен. И как только я это подумал, я ответил тому, кто мне сказал сделать это: «Но что, если кровь пожрет мои ноги?» И мне ответили: «Как раз это она и сделает.» И затем: «Есть великие тайны, с которыми не надо забавляться.»

Глава «Кровь Христа» в моей книге Эго и архетип родилась из этого самого опыта. Он позволяет понять, как бессознательное может действовать. Как трикстер с глупым невинным эго.

Вот еще пример. В Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях Юнг описывает свой первый опыт активного воображения в декабре 1913 года:

Для того чтобы удержать фантазии, я часто воображал некий спуск и однажды даже попытался дойти до самого низа. Сначала я будто бы спустился метров на 300, но уже в следующий раз оказался на некой космической глубине. Это напоминало путешествие на Луну или погружение в пропасть. Сначала возник образ кратера, и мне почудилось, будто я нахожусь в стране мертвых. Под скалой я увидел двоих — седобородого старика и прекрасную девушку. Я приблизился к ним, словно они были реальными людьми, и стал прислушиваться к их беседе. Старик ошеломил меня, заявив, что он Илья-пророк. Но ответом девушки я был просто возмущен — она назвала себя Саломеей! Девушка была слепой. Что за странная пара: Саломея и Илья-пророк. Но старик заверил, что они вместе уже целую вечность, и это меня окончательно сбило с толку… С ними жила какая-то черная змея, которая, похоже, отнеслась ко мне благожелательно. Я старался держаться ближе к старику — он выглядел наиболее разумным и здравомыслящим из всей этой компании. К Саломее же я никакого доверия не испытывал. С Ильей мы вели долгие беседы, смысл которых, однако, ускользал от меня.282

На семинаре в 1925 году он говорит об этом более детально. Я прочту вам:

Затем произошло самое неприятное. Саломея сильно мной заинтересовалась и решила, что я могу вылечить ее слепоту. Она стала мне поклоняться. Я спросил: «Зачем ты мне поклоняешься?». Она ответила: «Ты –Христос.» Несмотря на все мои возражения она продолжала это утверждать. Я сказал: «Это безумие», переполненный скептическим сопротивлением. Затем я увидел змею, которая приближалась ко мне. Она подползла ближе, опоясала меня кругами и стала сдавливать в своих кольцах. Кольца достигли моего сердца. Я осознал, пока сопротивлялся, что я попал в ситуацию распятия. В агонии и борьбе я так сильно потел, что вода стекала с меня со всех сторон. Потом Саломея поднялась, и она могла видеть. Пока змея сдавливала меня, я чувствовал, что мое лицо становится лицом животного-хищника, льва или тигра…

Приближение ко мне Саломеи и ее поклонение мне, очевидно, были той стороной низшей функции, которая окружена аурой зла. Я воспринимал ее шепот как самое злое заклинание. Кому-то становится страшно, что это может быть сумасшествием. Вот как начинается безумие, это – безумие. Например, в одной русской книге есть история о человеке, который боялся сойти с ума. Лежа в постели ночью, он увидел яркий квадрат лунного света в центре комнаты. Он сказал сам себе: «Если я буду сидеть здесь и выть, как собака, по своему выбору и осознавая это, я все еще не буду сумасшедшим.» Он попытался прогнать от себя эту мысль, но в конце концов не смог более ей противостоять – он поднялся, сел в свете луны и завыл, как собака, и тогда сошел с ума.

Вы не можете осознать эти бессознательные явления без того, чтобы отдаться им. Если вы сможете преодолеть свой страх бессознательного и позволить себе спуститься вглубь, тогда эти явления начнут жить своей жизнью. Вы будете захвачены этими идеями так, что действительно сойдете с ума или почти сойдете. Эти образы настолько реальны, что они говорят сами за себя, настолько выразительны, что человек оказывается ими пойман. Они являются частью древних мистерий, на самом деле, это иллюзии, сотворяющие мистерии. Сравните с мистериями Исиды, как они описаны у Апулея, с их инициацией и обожествлением посвященного.

Благоговейный страх окружает мистерии, особенно мистерию обожествления. Это было наиболее важной мистерией, она даровала человеку бессмертную ценность — … Создаётся особое ощущения от прохождения такой инициации. То, что змея обвила меня своими кольцами, сыграло важную роль в моем обожествлении. Обожествлением было действие Саломеи. Животное лицо, в которое, как я чувствовал, превращалось мое, было знаменитым [Deus] Леонтоцефалусом из митраистских мистерий, чей облик представлен змеем, что обвился вокруг человека; голова змея лежит на голове человека, а у человека лицо льва…

Как вы, возможно, помните, это изображение было на обложке Aion (рис. 26-1), и оно пришло из описанного опыта. Юнг продолжает:

В этой мистерии обожествления вы превращаете себя в сосуд, и вы есть творящий сосуд, в котором примиряются противоположности. Чем более осознаваемы эти образы, тем более вы ими захвачены. Когда образы приходят к вам, но остаются непонятыми, вы находитесь в обществе богов или, если угодно, в обществе безумцев. Вы более не в человеческом обществе, потому что вы не можете выразить себя. Только когда вы сможете сказать: «Этот образ такой и такой», только тогда вы остаетесь в человеческом обществе. Любой может быть пойман такими вещами и потеряться в них. Некоторые отбрасывают этот опыт, объявляя его чепухой. Но тогда они теряют свою наивысшую ценность, потому что это творящие образы. Другие могут идентифицировать себя с этими образами и стать чудаками или безумцами.283

Рисунок 26-1.

Митраистский бог Айон.

Вы сами можете видеть из этих примеров, что встреча с коллективным бессознательным в серьезном активном воображении сталкивает с тем же самым содержанием, который появляется в психозе. Юнг комментирует это в параграфах 755 и 756:

Разумеется, возникает вопрос, страх чего (если это вообще можно назвать страхом) не дает человеку сделать следующий шаг, перехода к позиции судить.[Разговор идет о серьезном отношении к фантазиям.]… Для страха и неуверенности есть достаточно оснований, поскольку добровольное участие в фантазии рискованно для наивного разума и выливается в ожидаемый психоз.
Разумеется, есть огромная разница между ожидаемым психозом и психозом реальным, но разница эта не всегда явно заметна, что и порождает неуверенность или даже приступ паники. В отличие от реального психоза, который настигает вас и захлестывает рвущимися из бессознательного неконтролируемыми эмоциями, позиция суждения подразумевает добровольное участие в процессе фантазии, который компенсирует индивидуальное и (в особенности) коллективное состояние сознания. Общепризнанной целью этого участия является интеграция утверждений бессознательного, ассимиляция их компенсирующего содержимого и, тем самым, придание жизни смысла, без которого большинству людей, а может и всем, и жить-то не стоит. Причина, по которой участие в фантазии очень похоже на психоз, заключается в том, что пациент интегрирует тот же самый фантазийный материал, который склонную к психопатии личность доводит до сумасшествия, потому что она не может его интегрировать и тонет в нем. В мифах героем является тот, кто побеждает дракона, а не тот, кого дракон сжирает. Тем не менее, оба персонажа имеют дело с одним и тем же драконом. И еще одно: тот — не герой, кто не встречался с драконом, а если и встречался, то потом заявил, что ничего не видел. Кроме того, только тот, кто рискнул сразиться с драконом и не был им побежден, находит клад, «сокровище, которое нелегко добыть». Он один может обоснованно претендовать на уверенность в себе, ибо он посмотрел на темную основу своей самости и, тем самым, обрел себя. Это ощущение дает ему уверенность и веру, pistis [веру] в способность самости поддержать его, поскольку все, что угрожало ему изнутри, он привлек на свою сторону. Он добился права на веру в то, что с помощью тех же самых средств, он сможет преодолеть все будущие препятствия. Он получил внутреннюю уверенность, которая делает его способным полагаться только на самого себя, и обрел то, что алхимики называли unio mentalis.

Я думаю, будет более точным сказать о том, что добыто, как о конкретизации unio mentalis с помощью воссоединения его с телом.

2. Перенос и контрперенос

Вы, наверное, помните то, что Юнг кратко изложил в предисловии к Mysterium и более подробно к предисловии к «Психологии переноса»284, — что последняя работа, опубликованная до Mysterium, является дополнительной и содержит тот же материал. И в параграфах 750 и 751 он снова обращается к переносу:

Аналитик имеет право захлопнуть перед пациентом дверь, если у невроза больше нет никаких клинических симптомов, и он ворвался в сферу общечеловеческих проблем. Чем меньше он знает о них, тем больше его шансы на встречу со сравнительно разумными пациентами, которых можно извлечь из переноса, регулярно их посещающего. Но если у пациента возникает даже самое смутное подозрение, что аналитик думает об этих проблемах больше, чем говорит [другими словами — что аналитик связан с архетипическим измерением], тогда он не поторопится отказываться от переноса, а вопреки всякой логике назло уцепится за него, что, впрочем, нужно считать не алогичным, а вполне понятным. Даже взрослые люди зачастую не имеют представления о том, как справиться с проблемой, именуемой «жизнь», и в придачу настолько не опознают этого, что самым некритичным способом хватаются за малейшую возможность получить какой-нибудь ответ или обрести уверенность. Если бы это было не так, то многочисленные секты и «измы» давным-давно бы вымерли. Но, благодаря бессознательному, инфантильным привязанностям, безграничной неуверенности и неумению полагаться на самого себя, все они цветут пышным цветом.
Аналитик, который сам борется за все те вещи, которые он хочет привить своим пациентам, не может легкомысленно отнестись к этой проблеме переноса. Чем больше он знает о том, насколько ему трудно решить его собственные житейские проблемы, тем меньше опасность, что он проглядит страх, неуверенность, фривольность или опасно некритичные установки у своих пациентов. Даже Фрейд рассматривал перенос, как повторение невроза и относился к нему, как к таковому. Он не мог просто закрыть дверь, а честно старался справиться с переносом посредством анализа. Это не так просто, как можно подумать на основании технической формулировки процесса. Практика зачастую очень отличается от теории. Вам, разумеется, хочется поставить на ноги всего человека, а не только его часть. Вы скоро обнаружите, что ему не на что стать и не за что держаться. Вернуться к родителям невозможно, вот он и цепляется за аналитика.

Цепляние за аналитика и есть перенос.

Перенос – это арена и содержание, где разворачивается весь богатый символизм coniunctio. Основой переноса становится бессознательная связь, архетип coniunctio констеллируется бессознательно. В действительности мы можем подойти к этому вопросу еще шире и сказать, что архетип coniunctio, возможно, является основой феноменологии всех человеческих отношений.

Подумайте об этих важных отношениях, с которыми мы имеем дело все время. Какое огромное влияние они имеют на наших пациентов: отношения матери и сына, отца и дочери, братьев и сестер. Все это обязано своей силой архетипу coniunctio, бессознательно приходящему в жизнь. И тот же самый феномен чаще всего проявляется в аналитической ситуации, когда развивается сильный перенос.

Из того, как Юнг разрабатывает эту феноменологию в «Психологии переноса», становится очевидно, что он полагал наилучшим способом понять и работать с переносом распознавание того, что его основа – это нуминозность coniunctio – архетипа целостности. Это образ констеллированной Самости, которая проявляется в отношениях аналитик-пациент. Когда такое происходит, это означает, что отношения берут на себя функцию привнесения блага или зла – они могут иметь очень творческие и освобождающие последствия, если они развиваются осознанно, или опасные, разрушительные последствия, если протекают в бессознательном ключе.

Я думаю, что лучшим практическим применением того глубокого и непростого материала, над которым мы с вами работали в течение всего года, будет, если я позволю себе еще немного поговорить о феномене переноса-контрпереноса как о проявлении архетипа coniunctio. В том виде, в каком мы с вами с ним сталкиваемся.

Образ, который, я думаю, поможет нам понять, что происходит с переносом и контрпереносом, — это понятие индукции. Этот термин используется в физике в связи с электромагнитным феноменом. Если, например, я возьму кольцо, сделанное из проводника, скажем, из железа, затем запущу электрический ток через катушку, намотанную на это кольцо, а потом надену вторую катушку на кольцо, то ток, проходящий через первую катушку, индуцирует ток в другой. Это индукция.

Этот образ очень точно описывает то, что происходит в аналитическом процессе, который включает в себя встречу двух людей в ситуации сеттинга, напоминающего это кольцо. Аналитический сеттинг – это и есть кольцо, и каждый участник привносит свою катушку и электрическую цепь в этот сеттинг. Определенные электрические потоки, проходящие через психэ аналитика, окажут индукционный эффект на пациента. Мы всегда это видим. Об этом процессе можно сказать по-другому: он обладает эффектом заражения.

Конечно, обратное тоже имеет место: электрические цепи, пролегающие в психэ пациента, оказывают индукционный эффект на аналитика. Иногда этот индукционный эффект имеет бóльшую силу и привносит больше, чем предыдущий. В этом случае аналитик может пасть перед заклинанием психэ пациента.

Содержание, появляющееся в переносе, относится к coniunctio, но на разных уровнях зрелости и незрелости, и на разных уровнях глубины. Например, есть большое отличие между разными видами переносного содержания: есть личный уровень переноса и архетипический уровень.

В основе личного уровня переноса лежат отношения в родителем противоположного пола, которые констеллируются и будут спроецированы – индуцированы – на отношения с аналитиком. Если, например, пациент – женщина, работающая с мужчиной, она будет склонна проецировать определенное содержание своего опыта отношений с отцом. Оно может быть положительным, негативным или нейтральным. Но это будет паттерном ожиданий, и перенос будет новой версией старого паттерна. Тут знакомый фрейдистский аспект переноса с безусловными инцестуозными чертами. В действительности тема инцеста пронизывает все уровни переноса, но личный уровень очевидно инцестуозен. В таких обстоятельствах индукционный эффект будет виден через скрытое привнесение аналитика в семью пациента и восприятие его как близкого человека. В конце концов, близкий – это значит семья (в англ.яз. слова family – семья, и familiar – близкий человек, имеют один корень – прим.пер.). Это может проявляться в определенных неподобающих действиях или ожиданиях (атмосфера становится тяжелой), и если аналитик не слишком проницателен, чтобы увидеть, что происходит, он или она может попасть в индуцированное состояние и действовать уже из него.

Если бессознательность присутствует у обеих сторон, то дело не будет развиваться, ситуация придет в тупик. Для аналитика важно знать об этом, и затем, с этим знанием, внести редукционный компонент интерпретации, чтобы не выплеснуть вместе с водой ребенка. Мы должны помнить, что перенос не происходит на аккуратно разделенных уровнях с наклеенными ярлыками «личный» и «архетипический». Он наваливается сразу одной большой глыбой. Пока мы интерпретируем личный уровень переноса, мы должны держать в уме, что архетипический, творческий уровень тоже там присутствует. Это тот ребенок, которого так важно не выплеснуть вместе с водой.

Не так давно у меня была пациентка, которая рассказывала мне о своем иррациональном страхе, что я вскоре откажусь от нее. Фантазия была такой: «Вы носите моего ребенка, я боюсь, что вы будете настаивать на аборте.» Я не знал, что выгляжу так по-матерински, но вот так выглядела фантазия. Фантазия говорила о созданном кольце – аналитическом контейнере – и в этом контейнере потенциальная Самость уже была зачата и росла.

Эта высшая ценность жизни, таким образом, находится в переносе, и это достаточно типично в случаях, когда развивается существенный перенос. И хотя он обладает незрелыми и неприятными внешними проявлениями, его ядром является coniunctio, Самость, высшая цель психического развития. Это тот ребенок, которого мы не должны выплеснуть вместе с водой.

Часто происходит так, что после ассимиляции личного уровня переноса открывается архетипический. Этот феномен принадлежит исключительно юнгианской психологии – ни одна психотерапевтическая школа не говорит об архетипическом переносе. Это неизвестная территория. Сокровище, которое у нас вами есть, — это знание об архетипическом измерении переноса. Это знание о том, что очень часто аналитик становится целью для архетипических проекций, не только для личных, не только для проекций опыта пациента.

Итак, Самость может родиться из переноса. Вся надежда на индивидуацию содержится в проекции на аналитика.

В определенных случаях это явление может стать настолько критично важным, что оно приобретает окраску ситуаций жизни и смерти. Это означает, что наивысшие архетипические проекции всегда работают: Бог и дьявол, две стороны того же самого феномена. По-другому это можно рассмотреть так: экстремальный перенос – это психологическая версия цепляния утопающего.

Нужно быть очень внимательным, когда вы являетесь реципиентом таких экстремальных проекций. Обычно перенос в начале положителен. Если появляется негативный перенос любого формата, тогда пациент найдет себе кого-то другого, или весь процесс разрушится. Но обычно архетипический перенос появляется в положительной форме, и аналитику приписываются некоторые черты и прерогативы божества – не сознательно и открыто, а скрыто и бессознательно. И становится крайне важно, чтобы аналитик не впал в пассивное приятие такого состояния дел, что очень легко, ибо это очень льстит. Очень приятно, когда тебя так воспринимают, просто бальзам для нашего тщеславия. Но это очень опасно – принимать на себя проекцию Бога, потому что если вы ее примете, вы принимаете и божественную ответственность, которую вы не сможете нести. И рано или поздно проекция перевернется, и вы будете видеться дьяволом. Вы не смогли ничего сделать для пациента, обладая своей божественной силой, и вы становитесь дьяволом.

Здесь я собираюсь остановиться, но у меня есть еще несколько замечаний о контрпереносе, о которых мы поговорим в следующий раз.

282 Воспоминания, Сновидения, Размышления, стр. 181

283 Analytical Psychology: Notes of the Seminar Given in 1925, стр. 96 и далее

284 The Practice of Psychotherapy, CW 16, стр. 166