Клуб Касталия

Эдвард Эдингер

Пророки ветхого завета

Глава 9

Наум; Аввакум; Софония; Аггей; Захария; Малахия.

Я хочу сказать несколько слов о каждой из этих очень коротких книг.

Наум.

Наум является пророком, о котором почти ничего не известно. Основным содержанием его пророчества является падение Ниневии, которая была захвачена Вавилонией в 612 году до н.э., таким образом, он пророчествовал прежде даты этого события.

Возможно, наиболее впечатляющим в Книге Наума является описание Яхве в первой главе, где он описывается практически как олицетворение возмездия. Взгляните на это:

Господь — ревнивый и мстительный Бог. Господь мстит и страшен во гневе. Господь мстит Своим противникам и держит гнев против врагов Своих. Господь долготерпелив, но также и велик могуществом! Он не оставит виновных без наказания. Он не позволит им уйти свободно. … Васан и Кармел увядают, и вянут цветы Ливана. Пред Ним сотрясаются горы и тают холмы. Земля, весь мир и все, кто живёт на ней, трепещут от страха. Кто может устоять перед Его негодованием? Кто может вынести Его жестокий гнев? Как огонь, разливается Его ярость, скалы рушатся перед Ним. (1:2-6)

Затем происходит перемена, и далее говорится:

Господь благ, Он — прибежище в скорбный день. Он заботится о тех, кто надеется на Него. Он сокрушит Своих врагов во тьму, и с потопом всему придёт конец. (1:7-8)

Я думаю, что это очередной пример того, что мы прежде уже множество раз отмечали, а именно то, что аффект исходит от Яхве. В данном случае это мотив могущества, потому что с ним связано отмщение. Возмездие непременно отвечает вредом за причиненный вред. Это изначальная (примордиальная) реакция организма на причиняющий ему боль фактор. Он наносит ответный удар подобно встревоженной гремучей змее. Такова природа примордиальной психики.

Психологически, ключевой вопрос заключается в том, отождествляется ли эго с этим аффектом или нет. Потому как, если оно отождествляется, то этим только поддерживает непрерывность цикла: примитивное во мне отвечает на причиненную мне боль, я причиняю боль в ответ, примитивный Яхве в человеке, которому я причиняю боль, отвечает в ответ, и так происходит до бесконечности, потому что нет сознания, которое могло бы остановить это. Как видите, примордиальная психика проявляется на коллективном уровне в разного рода феноменах. В политике, в особенности международной политике, кажется, что народы действуют на уровне не индивидуальной, а скорее, на уровне примитивной коллективной психики. Наглядным для всех примером тому служит нескончаемые споры и распри между странами.

Аввакум.

Об Аввакуме также мало что известно. Книга пророка Аввакума была написана примерно около 600 года до н.э. Основной темой книги является диалог с Богом, где пророк задает вековой вопрос, «Доколе, Господи? Как долго должны мы терпеть зло, оставленное безнаказанным?» И Яхве отвечает, что беды случаются с теми, кто совершает зло.

Софония

Далее следует Книга пророка Софонии. Это пророчество произошло во время правления царя Иосии, поэтому можно датировать книгу промежутком от 639 до 608гг. до н.э., тем же отрезком времени, как и предыдущие две, но несколькими десятилетиями ранее. Главным образом данной книги является Великий День Господень, о котором вы можете помнить из предыдущей лекции о Книги Исайи. [68] Я прочитаю вам небольшое описание этого дня из книги Софонии:

Близок великий день Господа, близок, и очень поспешает: уже слышен голос дня Господня; горько возопиет тогда и самый храбрый! День гнева — день сей, день скорби и тесноты, день опустошения и разорения, день тьмы и мрака, день облака и мглы, день трубы и бранного крика против укрепленных городов и высоких башен. И Я стесню людей, и они будут ходить, как слепые, потому что они согрешили против Господа, и разметана будет кровь их, как прах, и плоть их — как помет. Ни серебро их, ни золото их не может спасти их в день гнева Господа, и огнем ревности Его пожрана будет вся эта земля, ибо истребление, и притом внезапное, совершит Он над всеми жителями земли. (1:14-18)

Этот образ великого дня разрушения появляется несколько раз и, наконец, происходит энантиодромия, в ходе которой он превращается в образ Мессианской эры, о которой я скажу позднее.

Аггей

Книга пророка Аггея была написана в 520г до н.э. в конце вавилонского пленения, когда изгнанникам было позволено вернуться в Иерусалим. Главной темой Книги Аггея являются указания Яхве восстановить его храм.

Захария

Захария был современником Аггея. Они вместе содействовали восстановлению храма. У Захарии есть несколько интересных психологически значимых видений. В первом видении, в первой главе, он видит четырех лошадей обошедших землю. Они связаны с четырьмя направлениями, четырьмя сторонами света. Это один из бесчисленного количества примеров божества, представленного кватерностью.

Во второй главе присутствует видение четырех рогов, которые вынудили народ Израиля уйти в чужие страны, это еще одна манифестация Яхве в четверичном образе. Захария видит человека, который измеряет длину и ширину Иерусалима, и Яхве говорит, что в этом городе уже не нужно восстанавливать стены, потому что он, Яхве, станет этими стенами: «И Я буду для него, говорит Господь, огненною стеною вокруг него» (2:5) Это принимается комментаторами текста как отсылка скорее к Мессианскому Иерусалиму, чем конкретному городу Иерусалиму.

В третьей главе священник стоит между ангелом Господним и Сатаной, можно сказать между двумя противоположностями. Священнику дают чистые одежды, чтобы он одел их вместо грязных. Подобного рода тема характерна для снов, связанных со смертью человека, когда близким знакомым умершего может сниться, что погибший меняет свои одежды, одевается в чистые одежды, и тому подобное.

Также в третьей главе присутствует особенно важный образ камня с семью глазами. Данный образ использовался алхимиками; где бы они не находили отсылок к камню, имеющему сакральное значение, они могли приписать функции этого камня своему Философскому Камню. Данный камень с семью глазами является важным образом Самости. Это символ Яхве в качестве камня, а также глаза Божьего; другими словами, способность бессознательного видеть эго. В нашем случае это семистороннее видение.

Тот же образ развивается несколько иным образом в главе 4, где Захария видит светильник, на котором находится семь лампад, и говорится, что семь лампад это семь глаз Яхве. Это подходящие образы для амплификации, которые можно использовать всякий раз, когда человек сталкивается с тем, что во сне на него смотрят из какого-то странного или необычного места.

В главе 5 появляется образ летающего свитка, содержащего проклятие Бога, которое разлетается по всей земле. И также в этой главе содержится образ олицетворяющей греховность женщины, находящейся в мерном ведре и улетающей в Сенаар (Shinar). Это похоже на то, как будто зло претерпевает консолидацию. Оно собирается со всей земли и кристаллизуется в определенной персонификации: женщине, которую уносит в Сенаар в ведре для зерна. Там она станет царицей вражеской территории, так сказать. С одной стороны этот образ демонстрирует нам диссоциацию зла от добра. С другой стороны это процесс separatio, в котором противоположности оказываются явственным образом отделены и отличены друг от друга.

В главе 6 описывается видение четырех колесниц, выходящих из ущелья между двумя горами. Одна колесница запряжена рыжей лошадью, другая – вороной, третья – белой, и четвертая – пегой, пятнистой лошадью. Они устремляются по направлениям четырех ветров. Здесь снова мы сталкиваемся с темой тройки и единицы. Есть четыре лошади, три из них чистой масти, и одна из них — смешанной и запятнанной, т.е. не чистой, не безупречной.

Малахия.

В книге пророка Малахии, как и в некоторых других книгах, Яхве заявляет о своем пришествии. В третьей главе Яхве говорит:

Книга Малахии, последняя книга Ветхого Завета, начинается с того, что Яхве провозглашает Малахии:

Господь говорит: „Я люблю вас, люди». Но вы спрашиваете: „Что доказывает эту любовь?» И Господь отвечает: „Исав был братом Иакова. Но Я избрал и полюбил Иакова. Я возненавидел Исава, разрушил его горную страну, и сейчас в ней обитают одни лишь шакалы». Народ Эдома может сказать: „Нас разрушили, но мы вернёмся и отстроим наши города». Но Господь Всемогущий говорит: „Если они вновь построят эти города, Я их снова разрушу!» Люди скажут, что Эдом — страна зла, и поэтому Господь прогневался на неё навсегда. Вы сами всё это видели и сказали: „Господь велик даже за пределами Израиля!» (1:2-5)

Поразительно, что это заявление появляется в данном месте Ветхого Завета. Оно может подвести нас к статье Майрона Губитца (Gubitz), которую я прежде уже упоминал — «Амалек, вечный противник». [69] В связи с этим я хочу рассмотреть содержание данной статьи. Я считаю, что она является достаточно важным вкладом в разработку данной темы. В ней говорится непосредственно о характере Яхве и о том, почему он мог сказать то, что я только что прочитал вам.

Вечный враг.

Тема вечной вражды, которая проходит через весь Ветхий Завет, начинается с Иакова и Исава, сначала это вражда между «Израилем» (позднее имя Иакова) и Исавом, затем – между Израилем и Амаликитянами. В семнадцатой главе Исхода мы впервые слышим об амаликитянах. Они напали на израильтян около Рефидима и израильский народ держал верх в сражении пока руки Моисея были подняты, как вы помните, а когда его руки устали, ему понадобился кто-нибудь, кто мог бы поддерживать их, потому что, как только он опускал руки, амаликитяне начинали одерживать верх. После этого столкновения Яхве заявляет: «Я совершенно изглажу память Амаликитян из поднебесной» (Исход 17:14). Он говорит Моисею, «брань у Господа против Амалика из рода в род». Позднее во Второзаконии Моисей говорит:

Помни, как поступил с тобой народ Амалика… Потому изгладь из мира память об амаликитянах, когда войдёшь в землю, которую Господь, Бог твой, даёт тебе, там, где Он даст тебе отдых от всех врагов вокруг тебя. Не забудь истребить амаликитян. (Второзаконие 25:17-19)

Именно это событие упоминает Моисей в данном случае.

Затем, в 15 главе 1-й Книги Царств, Яхве говорит Саулу напасать и убить всех до единого амаликитян. Но Саул пощадил Царя Агага, и в результате этого неповиновения Яхве потерял благосклонность к Саулу. Агаг был предком Амана, злодеем из книги Есфирь. Аман является традиционной и легендарной персонификацией всех злых сил, направленных на уничтожение евреев.

В своей статье, Губитц рассказывает о том, что, будучи ребенком, он слышал, как раввин на проповеди говорил о том, что поскольку Саул позволил жить Агагу, то смог появиться его потомок Аман, который создавал огромные бедствия во времена Есфирь, и современным потомком Амана (Haman) является Гитлер. Это произвело большое впечатление на Губитца. Его замечательная статья, вероятно, появилась из этой детской реакции, так же как и великолепное эссе Юнга о Троице, корни которого могут вести к его разочарованию в своем отце. Когда Юнг дожидался поучения о Троице [во время подготовки к своей конфирмации – прим.перев.](потому что для него это было действительно интересно) его отец сказал ему: «Вот мы и подошли к главе о Троице, но давай пропустим это, потому что я, на самом деле, и сам ничего в этом не понимаю». [70] Юнг нуждался в том, чтобы заполнить этот пробел, так сказать.

Кто же такой Амалек? Амалек был внуком Исава, его прямым потомком. Итак, Амалек продолжил отмщение Исава за преступление Иакова против него – кражи права первородства. Исав был обманут и обокраден, и в итоге оказался захвачен теневой проекцией. Его внук Амалек является персонификацией мстительного негодования, причиной которого является то, как обошлись с Исавом. Не звучит ли это странно, как и то, что было сказано Яхве в приведенной мной ранее цитате? Итак, Амалек представляет собой диссоциированный комплекс мести, исходящий из изначального преступления, лежащего в глубинах Иудео-Христианской психики, которая атакует эго и в ответ оказывается подавленной. Они находятся в состоянии нескончаемой войны, навсегда, из века в век. Это становится ясным из представленных нам текстов.

Губитц проводит потрясающую аналогию. Он говорит, что первая атака амаликитян на народ Израиля, которая является выражением возмездия за совершенное против Исава преступление, была предложенным Исавом окончательным решением проблемы Иакова. Затем последовало проецируемое Яхве окончательное решение проблемы амаликитян. Губитц замечательно выражает психологические амплификации, и я хочу процитировать один отрывок. Он говорит, что смена Исава Иаковом была прогрессом в развитии:

Но, это практически неизбежно в процессе изменения, данный шаг разорвал существовавшее единство, и таким образом создал новую дихотомию. Другими словами, «прогресс» Иакова имел свою цену, и, исходя из этой перспективы, можно сказать, что библейская история является мифологическим утверждением базовой человеческой истины о том, что каждый новый шаг в развитии обычно оплачивается виной, беспокойством, страданием, зачастую кровью. На личном уровне мы все испытываем это через беспокойство и чувство вины, которые практически неизбежно сопровождают постепенный уход ребенка от родительского влияния и доминирования. Для того чтобы сделать сносным подобного рода беспокойство мы часто стремимся спроецировать его, увидеть его, скорее во внешних угрозах, чем как внутреннюю трагедию человека, что является следствием нашей собственной неизбежной фрагментации в ходе развития. Возможно, нечто подобное имеет место в психике израильского народа: бремя вины и беспокойство, которые сопровождают приверженность новой духовной и психологической ориентации, были спроецированы вовне, сначала на Исава, затем на его разрушительного потомка Амалека. [71]

Интересной особенностью является здесь то, что разрыв и теневая проекция, ложащаяся на Амалека, оказываются инициированы Яхве – это означает, что источником проекции здесь служит Самость, а не эго. В тексте ясно утверждается то, что Яхве является вечным врагом для Амалека. В ряде случаев Израиль дорого платит за то, что относится к Амалику слишком доброжелательно до самого конца Ветхого Завета, потому что мы достигли конца и сейчас я амплифицирую цитату из последней книги, Малахии. Итак, до самого конца Яхве остается Богом Иакова и ненавистником Исава. Он хочет уничтожить всех потомков Исава. Другими словами, Яхве ничего не подозревает о теневой проекции. Динамизм Самости порождает разрыв между любимым, Иаковом или Израилем, и ненавистным, Исавом. Этот же архетипический мотив дублируется в христианском символизме, в котором Бог порождает двух сыновей, хорошего, Христа, и плохого, Сатану. Это в точности тот же самый архетип, и это значит, что то, с чем мы имеем здесь дело, является абсолютной основой для развития психики, а не некоей конструкцией, которую с тем же успехом могла бы заменить иная. Это основополагающий архетип.

Разумеется, как только эго начинает осознавать эти факты (и мне кажется, что ребенку для этого не обязательно быть очень взрослым, два или три года достаточно, прежде чем появится проблеск осознания), оно захочет отождествиться с Иаковом, избранным, и не иметь ничего общего с Исавом, ненавидимым. По этому поводу не возникает никаких сомнений. Эго не всегда преуспевает в этом желании, но это именно то, чего оно хочет. Но если это отождествление с Иаковом становится продолжительным и систематическим психологическим состоянием, то тогда, конечно же, «Исав» оказывается спроецирован, потому что он все еще существует; это все еще психическая сущность и она будет таиться в этой проекции, ожидая возмездия.

Как видите, отождествляемое с Иаковом эго находится в постоянной опасности стать жертвой проекции, мстительного Исава. Это великая психологическая опасность для евреев и христиан. Потому как христианcкая Церковь пыталась украсть наследие Израиля и претендовала на то, чтобы стать духовным Израилем. Это утверждают христиане, и, утверждая подобное, они берут на себя ту же проблему. Они отождествляются с Иаковом, и тогда оказываются жертвами любого, кто несет на себе проекцию Исава.

Иаков и Исав являются архетипическими образами или мотивами. Теперь же мы, впервые в истории человечества, находимся в состоянии осознать этот уровень психической реальности. Раньше это не было доступно для понимания. Сейчас мы осознаем, что эго может более не отождествляться ни с одним из этих полюсов, архетипов, ни с Иаковом, ни с Исавом. Они представляют собой объекты любви и гнева Бога, и правильная позиция эго будет находиться между ними. Вот каким образом Юнг говорит об этом в ответе Иову:

Бог обладает внушающей ужас двойственностью: море благодати [то, что он чувствует по отношению к Иакову] встречается с кипящим огненным озером [то, как он относится к Исаву], и свет любви сияет неистовым темным жаром, о котором сказано… он обжигает, но света не дает. [72]

Таким образом, Иаков получает любовь и благодать Бога, а Исав получает его пламенный гнев.

Если вы действительно собираетесь постичь глубину смысла этих фактов, то вам стоит воздержаться от подобных отождествлений. Вы больше не можете быть «добрым евреем», представляя оппозицию безбожному гою. Вы больше не можете быть «добрым христианином», противопоставляя себя неверующим. Вы больше не можете быть марксистом, противостоящим капиталистам. И также, разумеется, вы больше не можете быть добрым сознательным юнгианцем, противопоставляя себя всем другим несознательным психологам. Все это выражения идентификации с Иаковом, противопоставленным Исаву. Когда вы отождествляетесь с Иаковом, вы неизбежно констеллируете Исава где-то внутри или снаружи, или и тут и там сразу, и в итоге находитесь в состоянии непрерывной войны.

Это состояние, в котором находилась иудео-христианская психика с самого начала. И теперь пришло время, когда мы должны покончить с этим. Мы должны избавиться от идентификации с Иаковом. А для того, чтобы от этого избавиться, мы должны пройти через противоположность этой идентификации. Для того чтобы избавиться от отождествления с одной из сторон пары оппозиций, мы должны пройти через соединение или отождествление (по крайней мере, непродолжительное) с противоположностью. В данном случае это будет значить соединение или идентификацию с Исавом. Если Иаков благочестив и находится в позитивном отношении с Богом, тогда Исав это атеист, тот, кто борется с Богом. Нечто подобное сейчас претерпевает в процессе своего изменения коллективная психика. Ницше, как обычно, блистательно выразил эту идею. Я хочу прочитать вам еще один отрывок из «Веселой науки»:

Шопенгауэр, как философ, был первым сознавшимся и непреклонным атеистом, какой только был у нас, немцев… Небожественность бытия считалась им чем-то данным, непосредственным, непререкаемым; он всякий раз терял свою рассудительность философа и впадал в гнев, когда замечал в ком-либо колебания и изворотливость в этом пункте. Здесь лежит вся его правдивость [честность]: безусловно, честный атеизм оказывается как раз предпосылкой его постановки проблемы, как некая окончательно и тяжко достигнутая победа европейской совести, как чреватый последствиями акт двухтысячелетнего приучения к истине, которая в завершение запрещает себе ложь в вере в Бога…

Очевидно, что, собственно, одержало победу над христианским Богом: сама христианская мораль, все с большей строгостью принимаемое понятие правдивости, утонченность исповедников христианской совести, переведенная и сублимированная в научную совесть, в интеллектуальную чистоплотность любой ценой.

Рассматривать природу, как если бы она была доказательством Божьего блага и попечения; интерпретировать историю к чести божественного разума, как вечное свидетельство нравственного миропорядка и нравственных конечных целей; толковать собственные переживания, как их достаточно долгое время толковали набожные люди, словно бы всякое стечение обстоятельств, всякий намек, все было измышлено и послано ради спасения души: со всем этим отныне покончено, против этого восстала совесть, это кажется всякой более утонченной совести неприличным, … — с этой строгостью, и с чем бы еще ни было, мы есмь добрые европейцы и наследники продолжительнейшего и отважнейшего самопреодоления Европы.

Отталкивая от себя таким образом христианскую интерпретацию и осуждая ее “смысл” как фабрикацию фальшивых монет, мы тотчас же со страшной силой сталкиваемся с шопенгауэровским вопросом: имеет ли существование вообще смысл? – вопрос, который нуждается в двух-трех столетиях, чтобы быть полностью и во всей глубине услышанным. [73]

Это удивительное предвидение. Но на самом деле, перенос смысла не занял столь большого промежутка времени. Вклад юнгианской психологии состоит в том, что она учит нас, как найти смысл путем роста сознательности, даже в том случае, когда религиозная вера утеряна.

Действительно, единственный путь, которым можно осуществить переход от смысла, переживаемого человеком, ограниченным определенной верой и идентификацией с Иаковом — переход к личному переживанию реальности трансперсональной психэ, происходит через потерю веры. Вы должны пройти через опыт бессмысленности, опыт, который приходит тогда, когда вы становитесь абсолютно честным, выражаясь в терминах описанных Ницше.

И даже пережив опыт Самости, нет никакого возврата к комфортной безопасности и в этом опыте нет гарантий того, что он будет осмысленным. Юнг определенно не дает нам никакой спокойной уверенности по этому вопросу. И вот, что он должен сказать:

Мир, в который мы пришли, не только грубый и жестокий, но и божественно прекрасный. Что берет верх — смысл или бессмысленность — зависит от темперамента. Если бессмысленность, то жизнь чем дальше, тем больше начинает постепенно терять всякое значение. Но мне кажется, это не так. Возможно, как всегда бывает с метафизическими вопросами, правда и там, и там: в жизни есть и то и другое — и смысл и бессмысленность, жизнь имеет смысл, и жизнь смысла не имеет. Я хочу надеяться, что смысл выиграет эту битву. [74]

Для меня это не звучит, как спокойная уверенность. Читая это, я могу сказать, что явный конечный смысл не встроен в бессознательное, но скорее создается совместными усилиями и встречами, которые происходят между эго и Самостью. Не вполне честно было бы сказать, что эго находит смысл. Возможно, правильнее сказать, что эго создает смысл из своего стремления выжить. Например, во второй главе Книги Малахии Яхве говорит священникам: «Если же не будете прославлять имя Моё, плохо придётся вам. Ваши благословения станут проклятиями. Я прокляну вас, так как вы не оказываете уважения имени Моему». (2:2)

Опыт, на который указывает это утверждение, является стимулом к тому, чтобы найти смысл, искать его, стремиться создать его. Здесь сказано, что Яхве нуждается в том, чтобы его имя было прославляемо, ибо он не может сделать этого для самого себя. Он нуждается в эго; он нуждается в посреднике. Смысл создается в той степени, в какой совместные усилия оказываются успешными. Фактически, это один из способов, которым человек может сформулировать цель индивидуального человеческого существования: создавать смысл. Каждый человек является тиглем, в котором потенциально может быть создан уникальный смысл жизни. Смысл и сознание аналогичны друг другу в данном образе.

Понимание этого придает величайшую значимость сознательному эго. Единственная заслуживающая доверия вещь во вселенной – это действительно сознательное индивидуальное человеческое существо. Мы все относительно не заслуживаем доверия, потому что у нас есть бессознательное. Но чем более сознателен индивид, тем более надежной и заслуживающей доверия становится его личность. И то, каким образом проявит себя энергия Яхве – созидательно или деструктивно – сильно зависит от природы и степени осознанности эго, через которое Яхве выражает себя.

Яхве как темное облако.

Я хочу сказать несколько слов о Яхве и его присутствии, проявленном в облаке. Во второй книге Паралипоменон мы читаем о том, что когда храм Соломона был достроен, Яхве завладел им, и облако заполнило храм. Это основной образ. Теперь, в третьей главе Книги Малахии Яхве говорит следующие слова:

Вот, Я посылаю Своего посланника, который приготовит для Меня путь. А затем внезапно придёт в Свой храм Господь, которого вы ищите. Да, Посланец завета нового, которого вы жаждете, придёт к вам!». Так говорит Господь Всемогущий. „Ни один человек не может приготовиться к этому дню, и никто не сможет устоять перед Ним, когда Он придёт. Он будет, как пылающий огонь и отбеливающее мыло для стирки. Он очистит народ Левия. Он сделает их чистыми, как очищенное огнём серебро! Он сделает их, как чистое серебро и золото. И тогда они принесут Господу дары и сделают это, как подобает. (3:1-3)

Таким образом, здесь еще одна отсылка к Яхве, входящему в храм. И здесь вхождение в храм эквивалентно тому, что называется День Яхве, который, как вы помните, означает Судный День.

С точки зрения психологии мы можем рассматривать данный образ, как отсылку к тому дню, когда эго, наконец, встречается с приведенной в действие Самостью. Символизм этого события часто отрицателен. Негатив также подразумевается в этом пассаже, где говорится: «Ни один человек не может приготовиться к этому дню, и никто не сможет устоять перед Ним». В авторизованной версии Библии и версии Генделя в его «Мессии», мы читаем: «Кто сможет вынести день его пришествия?». Во всем этом часто присутствует явный негативный оттенок, потому что эго в этот момент сталкивается лицом к лицу со всеми своими иллюзиями, предположениям и бессознательными ошибками.

Джеймс Кирш в книге, которую я уже упоминал, «Пророк поневоле», говорит о некоторых интересных снах жившего в девятнадцатом веке раввина, который предсказал события века двадцатого. И в одном из этих сновидений есть один сон о черной туче, надвигающейся на Европу с востока. Это пример того, как Яхве приходит в свой храм.

Другим примером является научно-фантастическая книга Черное Облако (The Black Cloud), написанная астрономом Фрэдом Хойлом. Юнг ссылается на нее в приложении к своему эссе о летающих тарелках. [75] Суть истории заключается в том, что черное облако прилетает из дальних краев вселенной и в итоге останавливается между землей и солнцем. Оно прилетело для того, чтобы, так сказать, зарядиться энергией от Солнца. И это облако практически погубило Землю, дав ей заморозиться. Двое ученых пытались войти в контакт с этим облаком. Выяснилось, что оно обладает разумом, но эти ученые сошли с ума, потому не смогли выдержать и воспринять переданное им послание, которое обрушило на них облако. Я хочу прочитать небольшой отрывок из текста, где Юнг говорит об этой книге. Помните, что мы говорим об образе Яхве, входящем в свой храм; в данном случае черное облако парит близ Земли.

Подобно тому, как живые существа по большей части уничтожаются в результате столкновения с [черным] облаком, так и психика и жизнь двух ученых разрушаются в результате столкновения с бессознательным. Хотя rotundum является символом целостности, однако он обычно захватывает недостаточно подготовленное сознание, которое не воспринимает целостность и вынуждено понимать её ложно и поэтому не может вынести подобного опыта, так как воспринимает эту целостность только в проецированной вовне форме и не может интегрировать в себя в качестве субъективного феномена. [76]

Далее происходит следующее. В облако запускают атомные бомбы, что приводит к повреждению его нервной системы и отваживает от того, чтобы и дальше находится поблизости. Оно просто снова улетает в космос. Юнг замечает:

Психологически это означает: бессознательное, после того как получило определенное количество энергии, удаляется на прежнюю дистанцию. Финальный исход довольно печален: человеческое сознание и жизнь в целом несут неизмеримый ущерб в результате непостижимой lusus naturae [игры природы] которой недостает человеческого смысла, «шалость» космического масштаба. [77]

Юнг делает заключение: «До сих пор неизвестно, является ли этот печальный исход предвидением или личной исповедью [Ф. Хойла]» [78]

Другой пример черного облака можно найти в издании Aurora Consurgens Марии-Луизы фон Франц. Вот, что мы читаем в шестой главе:

Вглядываясь издалека, узрела я великое облако, надвигающееся тьмою на всю землю, и облако то поглотило землю и окутало душу мою, [потому что] воды затопили все и были даже под ней. А потому они разложились и испортились перед лицем нижнего ада и тени смертной, ибо буря объяла меня; … нет здравия в плоти моей и все кости мои встревожены перед лицем беззакония моего. Потому я утрудилась с плачем, челюсти мои охрипли; кто тот живой человек, знающий и понимающий, избавит душу мою от длани ада? [79]

Это говорит Премудрость Божия; это образ anima mundi порабощаемый nigredo, которое в то же самое время является темной манифестацией Яхве, входящего в свой храм. И все это приносит с собой сильнейшее воздействие неассимилированной тени.

Я думаю, что важно быть знакомым с данным символизмом, потому что это помогает стерпеть темные аспекты Самости, когда человек с ними сталкивается, особенно когда образы из бессознательного дают понять, что здесь задействована вся тотальность психики. Самость приносит тьму, или можно было бы сказать, что это выражает себя темный аспект Самости. Никакой уровень психологического развития не защитит человека от подобных переживаний.

Примером тому может быть сам Юнг. В письме, написанном в последний год его жизни, Юнг говорит о своей депрессии.

Ваше письмо [он отвечает Eugene Wolf] настигло меня в то время, которое стало заключительной частью серии разочарований, приведших меня к полному упадку чувств, которого я никогда прежде не испытывал. Беда заключалось в том, что мне пришлось осознать свою неспособность бороться с этим. Я должен платить дань своей старости и терпеть побои лежа. Я должен понять, что я не смог заставить людей видеть то, что вижу я. Я практически одинок. Есть несколько человек, которые понимают это и то. Но нет почти никого, кто видел бы целое. Почему я должен продолжать жить? Моя жена мертва. Мои дети покинули дом и состоят в браке. Мне не удалась моя первоочередная задача: открыть людские глаза, дабы они узрели тот факт, что у человека есть душа и это есть зарытое сокровище, и что наша религия и философия находятся в плачевном состоянии. Почему, в самом деле, я должен продолжать существовать? [80]

Это было переживание Юнгом темного облака Яхве на самом последнем году его жизни. Его дух снова взял верх, но я думаю, что для нас, простых смертных, важно знать, что Юнг испытывал подобные переживания до самого конца.

Мессианская эра.

На протяжении нашего чтения Ветхого Завета, мы сталкивались с пассажами, которые относят к Мессианским текстам, относящихся к будущему, царю вселенной или помазанному, который ознаменует новый век. Я хочу заключить свои комментарии на сегодня и в завершение всего курса, поговорив об идее Мессианской эры, которую подразумевает Ветхий Завет и которую вобрал в себя и разработал мифологический материал.

В Книге Исайи был отрывок, описывающий Мессианскую эру в которой волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их.(11:6 Исайя). У Осии это описывается следующим образом:

В то время Я заключу для них союз с полевыми зверями, с птицами небесными и со всеми земными пресмыкающимися. Я переломлю и лук, и меч, и боевое оружие. Я положу конец войне в этой земле и сделаю её безопасной, чтобы народ Израиля мог жить в мире. И Я (Господь) навек обручусь с тобой как с Моей невестой. Я сделаю тебя невестой по правде и справедливости, с любовью и милосердием. Я сделаю тебя Моей преданной невестой, и тогда ты познаешь Господа (2:18-20)

И снова у Михея:

…и перекуют они свои мечи на орала, а копья — на серпы. Один народ не поднимет меч свой на другой народ, и не будут они больше готовиться к войне. Каждый будет сидеть под своей собственной лозой и своей смоковницей и не будет никого бояться, ибо Господь Всемогущий сказал так. (4:3-4)

Все эти описания указывают на то, что Мессианская эра каким-то образом предполагает примирение противоположностей, в результате которого конфликт между самими животными, между животными и человеком, которые обычно являются врагами друг для друга, и борьба между человеком и человеком, и между человеком и Богом – все эти различные противоречия, все варианты оппозиций, будут устранены. Это описание состояния тотальности, в которой разделения внутри психэ оказываются гармонизированы осознанием целого. Таким образом, как я указывал ранее, я рассматриваю образ Мессии и Мессианской эры как выражение психологического достижения осознания Самости.

Согласно легенде, в Мессианской эре будет великий Мессианский Пир, как уже упоминалось ранее, на котором к столу будет подана и съедена плоть Бегемота и Левиафана. [81] Другими словами, примордиальная психэ трансформируется, очеловечится, в процессе сознательной ассимиляции.

Согласно одному образу, в Мессианской эре будет преподаваться новая Тора, и разобщенность между небесами и адом будет излечена. Вот как это описывается в Мидраше:

Всевышний, будь благословен Он, будет сидеть в Эдемском саду и излагать [Тору]… которую Он даст через Мессию… В этот час Всевышний, будь благословен Он, возьмет ключи от Геенны [ада] и, перед всеми благочестивыми, передаст их Михаэлю и Габриэлю [архангелам], и скажет им: «Ступайте и откройте врата Геенны, и приведите их из Геенны»…

…И Габриэль и Михаэль встанут над ними [нечестивыми] в этот час, и омоют их, и помажут их елеем, и исцелят их от ран Геенны, и оденут их в прекрасные и хорошие одежды, и возьмут их за руки, и подведут перед Всевышним, будь благословен Он. [82]

Это замечательный образ, на котором я заканчиваю наше обсуждение пророков Ветхого Завета.