Эранос 1959

Мирча Элиаде

Религиозный аспект космического обновления

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЙ НУДИЗМ

В 1944/45 годах на одном из островов архипелага Новые Гебриды, острове Святого Духа, появился странный культ. Некто Цек, основатель этого культа, разослал по деревням следующее сообщение: все мужчины и женщины должны снять и выбросить свои набедренные повязки, избавиться от жемчужных бус и других украшений. И добавил: «Уничтожьте все вещи, полученные вами от белых, а также все инструменты для изготовления циновок и корзин. Сожгите свои дома и постройте в каждой деревне по два больших общих спальных помещения: одно для мужчин, а другое – для женщин. Пары больше не должны проводить ночи вместе. Возведите большую кухню, где вы днем будете готовить пищу: ночью готовить строго запрещается. Прекратите работать на белых. Убейте всех домашних животных: свиней, собак, кошек и т.д.» Взамен Цек снял запреты на многие традиционные табу, например, на запрет заключать браки внутри тотемической группы, на необходимость выкупать жену, на изоляцию молодой матери после родов. Похоронные обычаи также должны были измениться: больше не следовало хоронить умершего в его собственной хижине, а нужно было относить его на деревянных носилках в джунгли. Но самым поразительным элементом послания Цека было грядущее пришествие самой «Америки» на остров: все адепты культа должны получить огромное количество товаров; и более того, они никогда не умрут, они будут жить вечно.[1]

В этих последних обещаниях прослеживается специфический характер милленаристских и эсхатологических движений в Океании, которые названы культами получения груза («карго-культ») и на которых мы позже остановимся. Сейчас же отметим, что нудистский культ острова Святого Духа продолжал распространяться еще не один год. В 1948 году Грэхем Миллер констатировал, что чем дальше продвигаешься вглубь острова, тем более явным становится культ. Треть населения была его приверженцами. Члены культа приняли общий язык, названный Maman, хотя деревни делились на группы, где говорили на разных языках. Создалась новая общность — религиозное объединение – вне традиционных племенных структур. Члены секты были убеждены в превосходстве новой религии и во вредности прежней. Принесенное миссионерами христианство открыто отвергалось. Центры нового культа находились в деревнях в глубине острова, куда ни один белый никогда не проникал.[2] Как и другие милленаристские движения в Океании, этот культ имел направленность против белых.

Однако культ не оправдал себя. После того как прошел энтузиазм первых дней, появилось определенное сопротивление этому культу. Обещанная Утопия не осуществилась; напротив, уничтожение имущества сделало нищим население целых районов острова. Кроме того, аборигены стали жаловаться на нудизм и оргии, происходящие из-за промискуитета. Так как, согласно информатору Грэхема Миллера, истинной причиной появления нудизма, скорее всего, было подстегивание оргий. Сам основатель культа заявил, что сексуальный акт как естественная функция организма должен осуществляться публично и при свете дня, по примеру собак и домашней птицы. Все женщины и девушки без различия принадлежат всем мужчинам.[3]

На самом деле, аборигены, даже некоторые адепты культа, были огорчены из-за массового уничтожения имущества и сексуального промискуитета. Ведь эсхатологический нудизм, проявившийся в уничтожении инструментов и вещей, имел смысл только лишь ритуального поведения, объявляя и готовя новую эру процветания, свободы, блаженства и вечной жизни. А так как это Царство не спешило осуществляться, случилось то, что всегда бывает в истории милленаристских движений: разочарование и усталость следуют за начальным энтузиазмом.

В рамках нашего исследования интерес к этому эсхатологическому нудистскому культу базируется, в основном, на его райских элементах. То, что Цек объявляет в своем послании, это, на самом деле, грядущее установление Рая на Земле. Люди больше не будут работать, и поэтому им больше не понадобятся инструменты, домашние животные и вещи. Старый порядок разрушается, законы, правила и запрещения теряют свой смысл. Запреты и обычаи, санкционированные традицией, уступают место абсолютной свободе; в первую очередь, сексуальной свободе, оргии. Потому что именно сексуальная жизнь в любом человеческом обществе служит предметом для табу и наиболее строгих ограничений. Освободиться от законов, запрещений, обычаев означает вернуть свободу и первоначальное блаженство, то состояние, которое предшествовало нынешнему человеческому положению, короче, райское состояние. В иудео-христианской терминологии это положение Адама до грехопадения. Так и маламала, или нудисты с острова Святого Духа, стремятся уподобить свое сексуальное поведение поведению животных, то есть избавить его от всякого стыда, так как они считают себя безгрешными. И поэтому они ждут одновременно и бессмертия, и прибытия американцев, нагруженных бесчисленными дарами. Трудно сказать, находится ли бессмертие, по идее основателя культа, среди американских подарков или же оно есть спонтанный результат пришествия эсхатологического Царствия. Во всяком случае, бессмертие и изобилие пищи представляют истинно райский синдром. Ты будешь жить вечно и в совершенном блаженстве, так как еда достается без труда, а любовь освобождена от традиционных ограничений.

Этот райский синдром делает необычайно интересным эсхатологический нудизм острова Святого Духа и достаточен для того, чтобы выделить его среди других меланезийских карго-культов. Хотя эсхатологический нудизм Цека и представляет собой пророческое и милленаристское движение типа карго-культов, но в этом случае присутствуют все элементы рая. Эра изобилия и свободы, объявленная всеми культами получения груза, у нудистов с острова Святого Духа предвосхищается и наполняется нюансами: речь идет о реальном возвращении в Рай, так как преданные не только будут пользоваться привезенными на кораблях дарами, но также и абсолютной свободой, в том числе, от морали.

ПРИБЫТИЕ АМЕРИКАНЦЕВ И ВОЗВРАЩЕНИЕ МЕРТВЫХ

Что же касается американцев, очевидно, что это Предки, мертвые, которые вернутся, нагруженные дарами. Американцы были последними белыми, вступавшими в контакт с аборигенами островов Океании, особенно в период второй мировой войны. В мифическом представлении аборигенов они заняли место голландцев, немцев, французов или англичан. Все они белые, то есть, в глазах местных жителей, духи умерших, фантомы, привидения. Они, действительно, прибывают издалека, с тех островов, откуда в мифические времена прибыли Предки меланезийцев, и на эти же острова каждый абориген возвращается после смерти. И потому, что Предки приплыли на кораблях, мертвых кладут на небольшие лодки, которые доставят их на их далекую родину.[4] Речь, несомненно, идет о мифической стране, находящейся за Океаном. Даже если меланезийцы и сохраняли память о миграциях предков, приведших их на занимаемые ими сейчас острова, это воспоминание быстро сделалось мифом. Страна Предков за пределами Большой Воды – это сказочный остров, нечто, подобное Раю, где души мертвых ожидают своего триумфального возвращения к живым. Действительно, однажды они вернутся, но на этот раз на роскошных кораблях, наполненных товарами, подобных гигантским грузовым судам, которые белые каждый день встречают в своих портах.

Такова религиозная концепция, из которой берут начало культы получения груза. Все эти культы пророческие и милленаристские.[5] Они провозглашают пришествие сказочной эры изобилия и блаженства. Аборигены вновь станут хозяевами на своих островах и больше не будут работать, так как мертвые привезут им фантастическое количество продовольствия. Вот почему большинство этих движений требуют, с одной стороны, уничтожения имущества, начиная с вещей, купленных у белых, а с другой стороны – строительства обширных помещений, куда будут складываться привезенные мертвыми продукты. Дальше мы обсудим некоторые типы карго-культов. Но вначале нужно объяснить, каким образом появление грузовых судов у меланезийских берегов могло вызвать появление подобных пророческих и милленаристских микрорелигий. Фундаментальной идеей, как мы видели, служит миф триумфального возвращения мертвых, нагруженных дарами. Однако, в глазах аборигенов, приход кораблей с товарами в порты, принадлежащие белым, это нечто вроде чуда. Они видели, как белые получали продукты и множество различных предметов, над изготовлением которых им не нужно было трудиться. Аборигены видели только результаты, они ничего не знали о долгом процессе производства, который совершался далеко от их островов.[6] И отсюда они делали вывод – в своей вполне логичной перспективе, — что все эти товары созданы либо с помощью магии, либо мертвыми.[7] Согласно второй гипотезе, товары должны вернуться к ним с полным основанием, так как мертвые работали для них, а не для белых. Очень часто аборигены бывали убеждены, что корабли с товарами, отправленные их мертвыми, были конфискованы белыми, и такая несправедливость усиливала напряжение, уже и так имевшее место, между черными и белыми. С другой стороны, если даже эти товары были результатом магии, то они все равно не могли принадлежать белым, потому что их производили мертвые и боги аборигенов.

ХРИСТИАНСКО-ЯЗЫЧЕСКИЙ СИНКРЕТИЗМ

Такое стечение обстоятельств привело к созданию атмосферы фрустрации и взаимного недоверия. С одной стороны, по крайней мере, вначале, белых рассматривали как Предков, которые прибывают с дарами. Действительно, у них белая кожа, как у духов умерших, и они приплывали на кораблях. С другой стороны, когда белые обосновывались на островах, они вели себя как хозяева, презирая аборигенов, принуждая их выполнять наиболее тяжелые работы и стараясь обратить их в христианство. Амбивалентность чувств по отношению к белым объясняет антизападные движения за национальное освобождение, а равно зависть, ревность и механическое копирование западных ценностей. Практически во всех карго-культах в большей или меньшей степени прослеживается категорический отказ от христианства. Но, тем не менее, в ряде культов христианская эсхатология оказывается интегрированной в меланезийский милленаристский миф. Так, Упикно, местный отшельник, ушедший в леса полуострова Хуон, взял себе имя Лазаря по приказу Бога. Одно из милленаристских движений Пайского побережья(1936 г.) провозгласило второе пришествие Христа. Мамбу, абориген католик из провинции Маданг, организовал синкретическое христианско-языческое движение, направленное против белых и против миссий.[8] Еще один меланезийский культ, известный под именем Ассиси-культа, объявил о прибытии Христа на корабле с товарами, вследствие чего аборигены сменят кожу: они должны будут стать белыми и сделаться хозяевами белых, а эти последние теперь станут черными. Семнадцатилетняя девушка Фило из деревушки Каимку основала новый пророческий синкретический культ. Один из ее дядей взял имя «Бога», а другой – «Христа». Приверженцы культа танцевали день и ночь напролет вокруг алтаря, распевая христианские и местные молитвы. Фило предсказала, что Бог пришлет им подарки, а также оружие для изгнания европейцев: первыми будут атакованы миссии, потому что они пропагандируют ложное учение, а затем настанет очередь полиции.[9]

Саноп, один из вождей милленаристского культа острова Буке, обвинял европейцев в том, что они утаивали часть ритуалов и христианской догмы.[10] Согласно приверженцам одного из культов голландской Новой Гвинеи, европейцы отрывали первую страницу Библии, скрывая таким образом тот факт, что Иисус был папуасом, и благодаря этой хитрости они присвоили себе привилегированное место в христианстве, лишая папуасов законного права. Чтобы исправить такую несправедливость, правоверные переименовывали свои деревни в Галилею, Иерихон и т.п., а один из их лидеров, которого, кстати, звали Моисеем, удалился медитировать на гору, переименованную в Гору Кармель.[11] В 1939 году одна больная проказой старуха, которая провозгласила приход кораблей с дарами, переименовала острова Шутен в Иудею и Гадар, свою деревню в Вифлеем, а маленькую местную речушку в Иордан. [12]

И более того: во многих случаях милленаристские движения также отбросили традиционные формы меланезийской религии. Маски тайных обществ уничтожались, а женщин стали приглашать для участия в эзотерических церемониях. Иногда от традиционной религии отказывались полностью. Не то чтобы аборигены постепенно становились нерелигиозными и в едином порыве отказывались как от христианства, так и от религии предков. Напротив, поворот выдавал воскрешение религиозной жизни более аутентичной и бесконечно более креативной, так как она питалась милленаристским пророческим опытом. Они готовились к пришествию Царствия, и все религиозные формы прошлого должны были быть уничтожены. Они ждали новой жизни, радикально обновленной, более прекрасной, так как она сулила им нескончаемое блаженство. Мы отметили тот же феномен в нудистском культе острова Святого Духа: одновременно отвергалось христианство, этические и экономические ценности белых и традиционные племенные обычаи и запреты. Люди готовились к возвращению Рая.

Конечно, все эти милленаристские движения Океании появились вследствие определенных исторических ситуаций и выражали стремление к экономической и политической независимости. Многие исследования пролили свет на социально-политический контекст карго-культов.[13] Однако историко-религиозная интерпретация этих милленаристских микрорелигий еще только начата. И все эти пророческие феномены могут быть полностью поняты только в перспективе истории религий. Невозможно постичь значение и оценить необычайный успех карго-культов, не принимая во внимание мифическую и ритуальную тему, которая играет фундаментальную роль в меланезийских религиях: ежегодное возвращение мертвых и вызываемое им космическое обновление.[14] Космос должен ежегодно обновляться, и в новогодних церемониях, которые производят это обновление, участвуют мертвые. Но этот мифо-ритуальный комплекс имеет продолжение и завершение в мифе о Великом Годе, то есть мифе о радикальном обновлении Космоса через разрушение всех существующих форм, их возвращение в Хаос, а затем через новое Творение.

УНИЧТОЖЕНИЕ МИРА

И

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЗОЛОТОГО ВЕКА

Тема периодического разрушения и обновления Космоса – очень распространенный религиозный сюжет, и позже мы к нему вернемся. Сейчас же попытаемся прояснить синдром Великого Года, как он появляется в некоторых пророческих меланезийских культах. Например, пророк Токериу из провинции Милн Бей (Новая Гвинея) объявил в 1893 году истинный Новый Год и истинный праздник мертвых, который возродит новую эру изобилия. Но прежде чем это произойдет, извержения вулканов, землетрясения и потопы уничтожат всех неверных, то есть всех тех, кто не примкнул к культу. После этой катастрофы космических масштабов, в которой узнаваем образ конца света, ветры резко изменят направление и принесут хорошую погоду. Поля будут изобиловать плодами таро и ямса, деревья гнуться под весом фруктов, а мертвые приплывут на кораблях навестить живых; их прибытие ознаменует начало эры изобилия и блаженства. Адепты культа должны отказаться от использования вещей европейского происхождения.[15]

В 1929-1930 годах миф о Золотом Веке распространился у народности байнинг из Новой Британии. Землетрясение должно будет уничтожить всех белых и аборигенов-скептиков: горы обрушатся в долины и освободят место для огромной равнины, покрытой полями и фруктовыми садами, которые не потребуют никакой заботы; мертвые оживут, включая свиней и собак.[16] Пророк Роновуро с острова Святого Духа объявил в 1923 году о потопе, который последует за возвращением мертвых на кораблях, груженных рисом и другими продуктами.[17] Бывает, что спустя годы пророчества начинают считать реально осуществившимися. Так, движение, известное под названием «Безумие Вайлалы» — которое появилось в 1919 г., стало сходить на нет с 1923 г. и полностью исчезло в 1931, – стало рассматриваться аборигенами, начиная с 1934 г., как в буквальном смысле исполнившее свои пророчества. Действительно, к этому году аборигены утверждали, что они прекрасно помнят, как тряслась земля и качались деревья, а на следующий день расцвели все растения. Еще они помнили о том, как мертвые приезжали и уезжали в течение ночи. А на другое утро на пляже можно было различить следы их европейской обуви и даже их велосипедов.[18] Пророчества исполняются наоборот, в прошлом, но они, тем не менее, в конце концов, исполняются.

В долине Макхам (провинция Мороб) в Новой Гвинее один абориген, Марафи, объявил в 1933 г., что его посетил Сатана и взял с собой в недра земли, чтобы он мог встретиться с живущими там духами мертвых. Духи ему сказали, что они очень хотели бы вернуться на землю, но Сатана им в этом препятствует. Еще они добавили, что если Марафи сумеет убедить деревенских жителей в том, что Сатана – Высшее Существо, они смогут возвратиться на землю. Замечательно то, что Марафи сумел сделать логический вывод из возмущения населения против религиозной и политической узурпации белыми: истинным богом новой пророческой религии мог быть только анти-Бог белых, Сатана. Конечно, здесь идет речь об образном выражении антагонизма между белыми и черными, но также имеет место и обличение имевшейся религиозной и исторической ситуации, так как христианство, исповедуемое белыми, не соответствовало духу Евангелия.

Но есть и еще более важный момент: в предсказании говорится, что возвращению мертвых будет предшествовать космическая катастрофа – землетрясение все перевернет с ног на голову, затем огненный керосиновый дождь сожжет дома, поля и всех живых существ. Поэтому Марафи советовал построить один большой дом, в котором все жители племени смогут укрыться при первых признаках катастрофы, то есть, когда начнется землетрясение. А на другой день они обнаружат, что мертвые вернулись, нагруженные дарами: мясными консервами, табаком, рисом, одеждой, лампами и оружием. И с тех пор людям больше не нужно будет обрабатывать землю.[19]

Пророчество о землетрясении и тьме, предшествующих прибытию мертвых, довольно распространенная тема в меланезийских карго-культах.[20] В широко известном мифе из Голландских Индий говорится, что возвращение героя Мансрена приведет к реставрации Золотого Века. Там, где он сейчас живет (по разным версиям, Индонезия, Сингапур или Голландия), Мансрен посадит дерево, чья вершина достанет до Небес (вспомним образ мировой оси); затем дерево склонится к острову Миок Вунди, где родился Мансрен, и по его стволу побежит чудо-дитя, Конор. Приход этого puer aeternus[21]отметит начало Золотого Века: старики станут опять молодыми, больные поправятся, а мертвые вернутся на землю. Будет изобилие пищи, женщин, украшений и оружия. Никто больше не должен будет работать и платить налоги.[22]

В современных версиях этого мифа приход Мансрена и божественного ребенка радикально изменят не только социальное положение, то есть, образ жизни человека, но и саму структуру Космоса. Ямс, картофель и другие корнеплоды будут расти на деревьях, тогда как кокосы и фрукты станут произрастать как корнеплоды. Морские животные выйдут на сушу и наоборот. Подобные изменения коснутся всех форм существующего мира: то, что сейчас находится высоко, будет находиться внизу и так далее. Весь Космос полностью обновится: Небо и Земля будут уничтожены, и новые Небо и Земля будут созданы на их месте.[23]

Знаменитый Джон Фрум предрек, что Тана, один из островов Новые Гебриды, станет плоским вследствие катастрофы: вулканические горы обрушатся и заполнят долины, так что появится плодородная равнина. (Разрушение гор и выравнивание Земли представляют особенно широко распространённую апокалиптическую тему в Индии и на Ближнем Востоке.) Затем старики вновь обретут молодость, не будет больше болезней, никто не станет работать на полях, белые уйдут, и Джон Фрум создаст школы взамен миссионерских.[24]

В одном глухом уголке Новой Гвинеи, открытом около двадцати лет назад, милленаристский миф принял еще более поразительные формы. Наступит Великая Ночь, вследствие чего Иисус придет вместе с Предками и дарами. Чтобы узнать об их приходе, аборигены врыли в землю стебли бамбука, воображая, что это телеграфные антенны. Еще они поставили столбы с насечками, чтобы Иисус мог спуститься на Землю, а они сами – подняться, в свою очередь, на Небо. (Вновь мы сталкиваемся с темой оси мира.) Надгробные камни были тщательнейшим образом вымыты, а все вещи и оружие уничтожены. К тому же было объявлено, что черная кожа сделается белой, а все принадлежащие белым вещи перейдут к черным. После воздушного боя между японцами и силами союзников аборигены стали верить, что некоторое количество Предков прилетит на аэропланах. Первых авиаторов, которые высадились на побережье, приняли с большими почестями, как авангард Предков.[25]

ОЖИДАНИЕ МЕРТВЫХ И РИТУАЛЬНОЕ БЕЗДЕЙСТВИЕ

Во всех меланезийских карго-культах ожидание катастрофы, предшествующей наступлению Золотого Века, отмечено серией действий, которые показывают полную отстраненность от обычных ценностей и привычек. Происходит массовый забой свиней и коров; тратятся все сбережения, чтобы отделаться от европейских денег, их даже выбрасывают в море;[26] строятся склады, чтобы там хранить продукты питания; на кладбищах наводят порядок и сажают цветы; прокладывают новые тропы;[27] прекращают работать и садятся в ожидании умерших за накрытые столы.[28] В движении Джона Фрума допускается определенная свобода во время общих праздников; пятница, когда начнется Золотой Век, это святой день, поэтому в субботу танцуют и пьют каву. Юноши и девушки живут в одном общем доме; днем они вместе купаются, а ночью танцуют.[29]

Если оставить в стороне синкретические и христианские элементы, все эти меланезийские микрорелигии разделяют один и тот же основной миф: прибытие мертвых считается знаком космического обновления. Но нам известно, что речь идет о фундаментальной идее всех меланезийцев. Карго-культы лишь подхватили, усилили, переоценили и наполнили провидческим и милленаристским видением эту традиционную национальную тему, а именно: что Космос периодически обновляется, а точнее, что он символически воссоздается каждый год. День начала года – это повторение космогонии: рождается новый Мир, свежий, чистый, наполненный богатствами, со всеми своими возможностями, не затронутыми влиянием времени; иными словами, тот Мир, каким он был в первый день Творения. Эта идея, впрочем, очень распространенная, выдает желание религиозного человека освободиться от груза своего прошлого, избежать работы Времени и начать свою жизнь ab ovo[30].[31]

В Меланезии большой земледельческий праздник Нового Года включает в себя такие элементы: прибытие мертвых, запрет на работу, подношения на платформах для умерших или пир в качестве дара духам и, наконец, коллективное увеселение оргиастического типа.[32] В этом сценарии большого земледельческого новогоднего праздника нетрудно признать наиболее характерные элементы карго-культов: ожидание умерших, массовый забой домашних животных и подношения духам, оргиастические увеселения и отказ работать. Европейцев особенно поражало тотальное уничтожение имущества и полное бездействие. Чтобы показать нам пример всего этого, вот как описывает исполняющий обязанности магистрата-резидента свой визит в один из регионов Папуа во время празднования так называемого «безумия» Вайлалы. «Они сидели неподвижно в течение нескольких минут, пока я оставался там, глядя на них. Достаточно было увидеть, как по-идиотски они себя вели, чтобы довести любого человека до белого каления: целая группа аборигенов, сильных и хорошо сложенных, в чистых и новых одеждах, сидели в тишине, словно камни или чурбаны, в разгар дня, вместо того чтобы работать или чем-нибудь заниматься, как делают разумные люди. Можно было сказать, что это готовые клиенты для сумасшедшего дома».[33]

Для западного человека было сложно понять такую ритуальную праздность: это уже была не лень, а чистое безумие. И тем не менее, эти аборигены проводили ритуал: они ждали умерших и по этому поводу находились под запретом работать. Однако в данном случае речь шла не о возвращении мертвых в связи с Новым годом, не о ежегодном обновлении Мира: они поджидали, так сказать, начало новой космической эры, начало Великого Года. Умершие должны были вернуться окончательно и больше не покидать живых. Уничтожение смерти, старения и болезней разрушали все различия между живыми и мертвыми. Этот Мир должен радикально обновиться, и это, практически, установление Рая. Именно по этой причине, как мы только что увидели, вначале должны произойти ужасные катастрофы: землетрясения, потопы, тьма, огненные дожди и т.д. На этот раз речь идет о полном разрушении старого мира, чтобы дать место новой космогонии и началу нового образа жизни: райской жизни.

Многие карго-культы ассимилировали милленаристские идеи христианства потому, что аборигены нашли в христианстве свой древний традиционный эсхатологический миф. Воскрешение мертвых, объявленное христианством, было для них близкой идеей. И если аборигены были разочарованы в миссионерах, если большинство карго-культов сделались, в конце концов, антихристианскими, это произошло не из-за христианства как такового, а потому, что, как им казалось, миссионеры и вновь обращенные вели себя не как настоящие христиане. Многочисленными и трагичными оказались разочарования аборигенов при встрече с официальным христианством. Так как больше всего их привлекало в христианстве именно провозглашение радикального обновления Мира, предстоящего прихода Христа и воскрешения мертвых; это были провидческие и эсхатологические аспекты христианской религии, пробуждавшие в них глубочайший отклик. Но при этом именно эти аспекты христианства, как казалось, игнорировали или презирали миссионеры и обращенные. Милленаристские движения сделались откровенно антихристианскими, когда их вожди поняли, что миссионеры, их опосредованные вдохновители, не верили в реальность кораблей мертвых, привозящих дары; то есть, не верили в неизбежность Царствия, в воскрешение мертвых и восстановление Рая.

Одним из самых значимых эпизодов конфликта, в котором проявилось противостояние милленаристской идеологии карго-культов и официального христианства, были злоключения известного Йали, фигуры первого плана в пророческих движениях региона Маданга. И я бы хотел закончить его историей этот обзор меланезийских милленаристских культов. Йали дал увлечь себя общей горячкой в милленаристское движение, которое включало в себя много христианских эсхатологических элементов. Однако в 1947 году его вызвали в Порт Моресби, столицу Папуа/Новой Гвинеи, для беседы с некоторыми высшими чиновниками, встревоженными его деятельностью. Пока он находился в Порт Моресби, он узнал, что европейские христиане не верят в реальность чудесного корабля с дарами. Один местный житель показал ему книгу об эволюции и сообщил ему, что вера европейских христиан, на самом деле, заключается в этой теории. Эта информация глубоко взволновала Йали: он обнаружил, что европейцы верят в происхождение человека от животных, то есть, разделяют древнюю тотемистскую веру его собственного племени. Йали почувствовал себя обманутым, он сделался яростным противником христианства и вернулся к религии своих предков.[34] Он предпочел считать себя потомком одного из своих семейных тотемных животных, а не некой обезьяны, которая жила где-то далеко от его острова в какие-то легендарные времена…

НОВЫЙ ГОД И ОБНОВЛЕНИЕ МИРА У КАЛИФОРНИЙЦЕВ

Племена, о которых пойдет речь, не сажают корнеплодов и не выращивают свиней, как меланезийцы. Они живут не в тропиках, а на территории, простирающейся от северо-западного побережья Калифорнии до долин Кламата, Салмона и Тринити. Речь идет, главным образом, о различных ветвях племен карок, хупа и юрок, которые не занимаются сельским хозяйством, их основное занятие – рыболовство (лосось). Хупа, к тому же, собирают желуди, мука из которых служит для приготовления некоего рода каши.

Эти племена называют свою главную религиозную церемонию «обновлением Мира», «починкой» (repair) или «фиксацией» (fixing) Мира. На английском ее называют «New Years», потому что, по крайней мере, в начале, эта церемония проводилась в связи с местным Новым годом.[35] Это ежегодная церемония, цель которой восстановить или укрепить Землю на будущий год или на два года вперед. Аборигены называют некоторые ритуалы «установкой столбов под Миром». Тот факт, что церемония начинается с исчезновения луны и длится до ее апогея, то есть до нового полнолуния, указывает также на символизм обновления.[36] Однако все эти представления об обновлении, восстановлении, починке, стабилизации и т.д. представляют в религиозном сознании калифорнийцев ритуальное повторение Творения Мира. Действительно, жрец обязан тщательно повторять жесты и слова «Бессмертных», то есть, духов, которые жили на Земле до людей и которые ее покинули или превратились в камни, когда племена калифорнийцев заняли их территории. Ибо, как мы скоро увидим, «Бессмертные» на самом деле «создали» Мир, где предстояло поселиться калифорнийцам, а кроме того, заложили основы их поведения и религиозных и гражданских законов.

Ритуал включает в себя две части: эзотерическую, исполняемую жрецом в одиночку и в строгом секрете, и публичную. Эта последняя состоит в танцах и соревнованиях по стрельбе из лука среди юношей. Публичные церемонии также пропитаны богатой религиозной символикой. Но мы можем здесь оставить их в стороне. Главное в эзотерическом ритуале заключается в рассказе или диалоге, содержащем слова Бессмертных Духов. Речитатив сопровождается жестами, символизирующими деятельность Бессмертных в мифические времена. Вся совокупность ритуалов состоит из сценария космогонической структуры. Частично восстанавливают или чинят ритуальное здание, где проводятся танцы, и эта работа символизирует укрепление Мира. У некоторых племен юрок укрепление Мира достигается с помощью ритуальной реконструкции паровой хижины.[37] Можно не говорить о том, что культовая хижина представляет imago mundi[38]. У североамериканских индейских племен, таких далеких друг от друга как куакьютл и винебаго, культовое здание представляет Вселенную и называется «Нашим Миром».[39]

Второй ритуал состоит в разжигании нового огня, пламя и дым которого представляют табу для публики. Как известно, во многих частях мира накануне Нового Года гасят огни, с тем, чтобы их вновь ритуально разжечь в первый день года. Здесь очевиден космогонический символизм: ночи без огня ассоциируются с первичной ночью; новый огонь означает появление нового Мира.[40] Третий ритуал заключается в длительном паломничестве, совершаемом жрецом, во время которого он посещает все священные места, то есть, те места, где Бессмертные совершили определенные действия. Мы увидим, что их маршруты не только точно воспроизводят передвижения бессмертных, но и включают в себя повторение поступков, совершаемых ими в мифические времена, тех поступков, в результате которых Мир принял сегодняшний вид. Церемониал состоит, в числе прочего, в бдении в паровой хижине, в молитвах и благословениях. Но основная его часть – это ритуальная трапеза, состоящая из лосося или желудевой каши. Жрец, ритуальным образом изолированный от остальных, самостоятельно готовит и съедает эту пищу. Здесь речь идет о принесении в жертву первых плодов, так как он подает сигнал к началу рыбной ловли и снятию запрета на сбор желудей. После символического воссоздания Космоса жрец ритуальным образом раздает первые плоды Нового Мира.

РИТУАЛ ПЛЕМЕНИ КАРОК

Хотя мы и рассматриваем различные варианты церемоний, проводимых разными племенами, структура их сценария остается той же самой. Ради упрощения проследим в общих чертах ритуал калифорнийского племени карок.[41] Жрец является представителем или, скорее, инкарнацией Бессмертных. Это подчеркнуто в его титулах и тех табу, которым он следует. Его называют «бессмертной личностью» или «духовной личностью». В течение церемонии – особенно когда он разжигает огни и когда он ест – на него запрещено смотреть. Через два или три месяца после церемонии жрец все еще соблюдает некоторые табу: например, он должен есть и говорить сидя, он не должен пить и т.д.

Главные ритуалы продолжаются десять или двенадцать дней. Определенное количество часов жрец проводит в паровой хижине, где он постится и молится. Но особенно значимыми считаются совершаемые им ритуалы и произносимые им слова во время паломничества. Один жрец карок из племени инам рассказал Гиффорду в деталях все, что он делает и говорит во время паломничества по священным местам.[42] Он погружается в реку и, плывя под водой, мысленно молится. Он выходит из воды и идет, думая: «Так шли Бессмертные в мифические времена». И он продолжает молиться о процветании своего племени. Он приходит в место, где находится некий камень. Он медленно вращает его, чтобы Мир был более стабильным. Он направляется к священному месту и разжигает огонь. Он начинает мести землю, говоря: «Бессмертный подметает для меня. Все, кто болен, отныне станут чувствовать себя лучше». Он подметает границы Мира, на восток и на запад. Затем он поднимается на гору. Там он находит ветку, из которой делает палку, и говорит: «Этот Мир сломан, но когда я проведу этой палкой по земле, все трещины заполнятся, и земля вновь станет твердой». Здесь он тоже разжигает огонь и подметает, как и раньше, границы Мира.

Затем он спускается к реке. Там он находит камень и закрепляет его в земле, говоря: «Земля была опрокинута, но теперь она вновь встанет на место. Люди будут жить (долго) и станут сильнее». Затем он садится на камень. «Когда я буду сидеть на этом камне, — объяснил он Гиффорду, — Мир больше не поднимется и не опрокинется». Этот камень находится здесь со времен Бессмертных, то есть, с начала Мира. Он был принесен Исивсавеном, высшим существом, имя которого означает «Мир, Вселенная».

На шестой день жрец воплощает собой самого могущественного из Бессмертных (ixkareya), Астексеву векарейю. Когда он что-нибудь произносит, например: «Тот, кто создал это, будет жить долго и не заболеет», он добавляет: «Астексева векарейя говорит так». При выборе места для проведения стрельбы из лука он говорит: «Это Астексева векарейя, я сам, выбрал это место». Он вновь поднимается на гору и зажигает огонь. Он срезает сорные травы и молится: «Мир полон болезней. Астексева векарейя срезает болезни в Мире». Он принимается мести в этом месте землю и говорит: «Теперь Астексева векарейя выметает все болезни, повсюду в Мире. Мой ребенок не заболеет». (Выражение «мой ребенок» относится ко всем детям в мире.) Он вырезает палку и кладет ее на землю, говоря: «Астексева векарейя кладет эту палку. Пускай всем будет везти и в Мире больше не будет болезней. Дичь и рыба будут легче ловиться и будут в изобилии». Когда огонь гаснет, он уходит и повторяет тот же ритуал в другом месте, на расстоянии пяти или шести километров.

Вечером в поле проводится танец Лани. Когда жрец собирается зажечь огонь, кто-нибудь издает крик, и все прячут свои лица с помощью покрывал или веток. Спустя довольно продолжительное время жрец заливает огонь водой и прыгает в реку с вершины утеса высотой в несколько метров. Это служит сигналом к тому, чтобы открыть лица. На следующий день жрец направляется к двум огням, разожженным на горе, и тщательно собирает пепел.

Десятидневное паломничество жреца племени карок было установлено Бессмертными. Каждое из посещаемых мест соответствует месту исчезновения одного из Бессмертных после выполнения им там определенных ритуалов. Бессмертные решили, что жрец должен приходить туда каждый год во время проведения церемонии Обновления мира и повторять в точности то, что делали там они.

Индейцы племени хупа, так же, как представители племен юрок и карок, признают, что раса Бессмертных (kixunai), которая предшествовала появлению людей на земле, заложила основные законы человечества и установила церемонии. Мифы и произносимые формулы соответствуют действиям Бессмертных. Священные камни, представляющие тех Бессмертных, которые не успели покинуть Землю до прихода людей, теперь составляют часть платформы перед церемониальной хижиной.[43]

НОВЫЙ ГОД И КОСМОГОНИЯ

Все ритуалы, о которых мы говорили выше, представляют космогонический сценарий. В мифические времена Бессмертные создали Мир, в котором предстояло поселиться калифорнийцам: они очертили его контуры, зафиксировали Центр и основы, обеспечили изобилие лосося и желудей, изгнали болезни. Но этот Мир уже не тот вневременной и неизменный Космос, в котором обитали Бессмертные. Это живой мир, населенный и используемый существами из плоти, подверженными законам развития, старения и смерти. Поэтому он нуждается в периодической починке, обновлении и укреплении. Но обновить Мир можно, только воспроизводя то, что делали Бессмертные in illo tempore[44], повторяя процесс творения. Вот почему жрец воспроизводит послужившие образцом действия Бессмертных и копирует их жесты и их слова. В целом, он, в конце концов, воплощает Бессмертных. Иными словами, при наступлении Нового Года считается, что Бессмертные снова присутствуют на Земле. Это объясняет, почему ритуал ежегодного обновления Мира – это наиболее важная из ежегодных религиозных церемоний калифорнийских племен. Мир не только делается более стабильным и обновляется, но он также освящается символическим присутствием Бессмертных. Жрец, который их воплощает, становится на некоторое время «бессмертной личностью», и в качестве такового на него нельзя смотреть и к нему нельзя прикасаться. Он совершает ритуалы вдалеке от людей, в абсолютном одиночестве, потому что когда Бессмертные их совершали в первый раз, людей на Земле еще не существовало.

Итак, символически Мир начинается заново каждый Новый Год: Бессмертные делают его стабильным, здоровым, богатым, освященным, таким, каким он был в начале Времен. Вот почему жрец провозглашает, что больше не будет болезней, катастроф, что у людей будет изобилие пищи. Снятие запрета на ловлю лосося или на сбор нового урожая желудей позволяет людям пользоваться продуктами Космоса, который только что родился. Они едят, в точности как первые человеческие существа ели в первый раз на Земле. Нам, современным людям, уже давно утратившим опыт и смысл принятия пищи как таинства, трудно понять религиозное значение ритуала поедания первых плодов. Но попробуем представить себе, чем может быть для члена традиционного общества опыт касания, пробы на вкус, пережевывания и проглатывания плодов нового Космоса, к тому же, освященного присутствием Бессмертных. Чтобы сделать для нас доступным этот опыт, можно представить себе эмоции современного человека, когда он открыл для себя любовь, или совершил первое путешествие в прекрасную далекую страну, или встретился с произведением искусства, которое определит его артистическое призвание. В первый раз: все дело в этом; именно в этом ключ такого множества ритуалов и церемоний, нацеленных на обновление Мира, на повторение космогонии. Здесь угадывается глубинное желание прожить каждый подобный опыт так, как это было в первый раз, когда он представлял некий род эпифании, встречи с чем-то мощным, значимым, стимулирующим, встречи, дававший смысл всей жизни.

Современный мир уже давно утратил религиозный смысл физического труда и естественной деятельности человека. Даже там, где они еще сохранились, их религиозное значение находится под угрозой неизбежного вмешательства техники и идеологии европейского происхождения. Но мы можем их понять, только принимая во внимание необходимость для традиционного человека периодически испытывать шок первичного опыта; иными словами, проживать различные модальности своего существования так, как это было в первый раз. Тогда все было новым и значимым и составляло код трансцендентной реальности.

Эту потребность периодически обновлять Космос – мир, в котором мы живем, единственный реально существующий мир, наш мир – мы находим во всех традиционных обществах. Конечно, выражение этого меняется от одного общества к другому, в зависимости от конкретных особенностей каждой культуры, и обусловлено различиями в историческом моменте. Например, если ограничиться теми двумя типами обществ, которые мы здесь рассмотрели, меланезийскими и северо-западно-калифорнийскими, различия в идеологии и религиозном поведении слишком очевидны, чтобы остаться незамеченными. У меланезийцев во время большого аграрного новогоднего праздника возвращаются умершие и Предки. У калифорнийцев речь идет о символическом возвращении Бессмертных. В Меланезии, впрочем, как и у всех земледельцев, периодическое возвращение мертвых дает повод для коллективных празднований оргиастического типа. И, как мы видели, драматическое напряжение ожидания умерших, синдром радикального обновления Мира, способно вызвать пророческие и милленаристские движения. Совершенно иной является религиозная вселенная калифорнийцев Северо-Запада. Здесь мы имеем дело с закрытым миром, совершенным, построенным, если так можно выразиться, геометрически, Бессмертными и ежегодно «воссоздаваемым» в личности жреца, с его одиночными паломническими странствиями, медитациями и молитвами. Сравнительный анализ сделает очевидными и другие более или менее радикальные отличия.

Несмотря на эти отличия, в обоих типах сообществ можно узнать совокупность ритуалов и религиозную идеологию, структуры которых сопоставимы. Как в одних, так и в других Космос и Время нуждаются в периодическом обновлении и восстановлении, а космогонический сценарий, посредством которого осуществляют это обновление, связан с новым урожаем и сакраментализацией пищи.

ПЕРИОДИЧЕСКОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ МИРА

Похоже, что потребность периодического восстановления Космоса испытывали все архаичные и традиционные общества, ее можно увидеть повсюду.[45] Периодичность может быть ежегодной, связанной с проведением церемоний инициации, как в Австралии[46], или со случайными событиями: угрозой урожаю, как на островах Фиджи, или коронацией, как в ведической Индии. По крайней мере, некоторые из этих периодических церемоний изначально были новогодними праздниками, или празднование Нового Года служило им прообразом, так как истинно космическое обновление, парадигма всякого обновления, это новогодний праздник. Год представляет собой законченный цикл, образ целостного пространственно-временного единства.

В аграрных и городских цивилизациях Древнего Ближнего Востока, где календарь был тщательно выверен, ритуальный новогодний сценарий приобретает наиболее яркую проработку. Здесь мы находим драматические и оргиастические элементы, которые характерны для ежегодных праздников аграрных обществ. Повторение космогонии включает в себя ритуальную битву между двумя группами мужчин, как у жителей Месопотамии, хеттов и египтян: нам известно, что это воспроизведение биты между Мардуком и морским чудовищем Тиамат, или между Тешупом и змеем Иллуянка, или между Ра и змеем Апописом – битвы, происходившей in illo tempore и которая, благодаря финальной победе бога, положила конец Хаосу.

Другими словами, во время празднования Нового Года воспроизводился переход от Хаоса к Космосу, космогония повторялась в настоящий момент времени. В Месопотамии новогодний церемониал (akitu) также включал в себя zakmuk, «праздник судеб», названный так потому, что во время праздника вытаскивалась судьба каждого месяца года; потому что там творились все двенадцать будущих месяцев. К этому добавлялась целая серия ритуалов: спуск Мардука в Ад, уничижение царя, изгнание бед под видом козла отпущения и, наконец, иерогамия бога и Сарпаниты – иерогамия, которую царь воспроизводил с храмовой рабыней в комнате богини и которая подавала сигнал к началу коллективной оргии. То есть, речь идет о символическом возврате к Хаосу (к верховенству Тиамат, «смешению форм», оргии), за которым следует новое творение (победа Мардука, фиксация судеб, иерогамия, новое рождение[47]).

Ритуальный повтор космогонии, которая следует за символическим разрушением старого мира, восстанавливает Время во всей его целостности. Люди стремятся начать новую жизнь в недрах нового Творения. Эта потребность в полном восстановлении Времени (реализуемая через ежегодное повторение космогонии) также сохранилась и в традициях иранцев. Один из текстов пехлеви гласит: «Это месяц Фравардин, день Хурдхад, когда господь Ормазд воскреснет в своем «втором теле» и когда мир будет избавлен от своего бессилия перед демонами, drugs и т.д. И повсюду будет изобилие; больше не будет потребности в пище; мир станет чистым, а человек свободным от противоречий (от злого духа) и навсегда бессмертным». Казвини говорит, что в день Нового Года Бог оживит мертвых, «вернет им их души и отдаст приказ Небесам, чтобы пролили на них дождь, это для того, чтобы люди обрели привычку лить воду в этот день». Солидарность между идеей «творения с помощью воды» (водная космогония; потоп, который периодически восстанавливает человеческую историю; дождь), рождением и воскрешением подтверждается следующей фразой из Талмуда: «У Бога три ключа: ключ дождя, ключ рождения, ключ воскрешения мертвых».[48]

Согласно традиции, переданной Дамаски, в день Навруза, Нового Года, царь объявлял: «Вот новый день нового месяца нового года: нужно обновить все, что потрачено временем!» Именно в этот день судьбы людей определяются на весь будущий год. Практиковалось очищение водой и жертвенные возлияния, чтобы обеспечить в наступающем году обильные дожди. Кроме того, во время праздника Великого Навруза каждый человек сажал в горшок семь видов зерен, и, исходя из того, как они росли, делались прогнозы на будущий урожай. Здесь идет речь о традиции, аналогичной традиции «фиксации судеб» в Новый Год в Вавилоне, которая дошла до нас в новогодних церемониях у мандеев и йезидов. И именно потому, что Новый Год повторяет космогонический акт, «двенадцать дней», отделяющие Рождество от Богоявления, и сегодня рассматриваются как предвосхищение двенадцати месяцев года. Крестьяне в Европе определяют температуру и количество осадков каждого из будущих месяцев года с помощью «метеорологических знаков» этих двенадцати дней. В ведической Индии двенадцать дней в середине зимы служили прообразом и отражением всего года в целом (Ригведа, IV, 33), подобные верования отмечались и в древнем Китае.[49]

Итак, мы видим, что в аграрных и городских обществах новогодний сценарий включает серию драматических элементов, важнейшими из которых являются следующие: повторение космогонии через символический возврат в Хаос; беспорядочные оргии; ритуальные битвы и конечная победа Бога; изгнание грехов и возвращение мертвых; возжигание нового огня; обновление Времени через творение будущих двенадцати месяцев и «решение» урожаев и т.д. Не стоит уточнять, что этот сценарий нигде полностью не прописан; каждая культура выработала свои элементы, не принимая во внимание или ничего не зная о других. Но основную тему, то есть, обновление Космоса через повторение космогонии, мы находим повсюду. Добавим, что именно в культурном контексте древнего Ближнего Востока, особенно в противостоянии между религиозными идеологиями и соответствующей политикой аграрных, городских и пасторальных обществ, позже выкристаллизовались пророческие, мессианские и милленаристские движения древнего мира. Эсхатология, ожидание Спасителя – исторического или космического – и вера в воскрешение мертвых имеют глубокие корни в религиозном опыте вселенского renovatio и обновления Времени.

РИМСКИЕ ИГРЫ (LUDI); АШВАМЕДХА

Как мы уже сказали, в некоторых обществах восстановление, хотя и периодическое, не было связано с новогодними праздниками. Мы упоминали космическое обновление, связанное с проведением определенных инициатических ритуалов в Австралии. Другим примером периодичности, независимой от новогоднего сценария, служат ритуальные римские игры. Как считает А. Пиганьоль, главным назначением ludi было поддерживать священную силу, с которой связана жизнь природы, группы людей или важной персоны. Ритуальные игры представляли образцовый пример для омоложения, как Мира, так и богов, умерших и живых.[50] Среди основных поводов, по которым праздновались ludi, нужно отметить дни рождения аграрных божеств (здесь праздники носили сезонный характер[51]), дни рождения знаменитых людей (и тогда проводились церемонии pro salute) или инаугурации нового периода (в этом случае, игры «предназначались для обеспечения обновления мира до конца нового периода[52])».

Однако механизм, обеспечивающий мобильность ритуального новогоднего сценария, лучше всего можно отследить в ведической Индии. Нам известно, что ашвамедха, знаменитое жертвоприношение коня ведическими индийцами, производилось как для гарантии космического плодородия, так и для очищения от грехов или для обеспечения вселенского суверенитета. Но вполне вероятно, что в самом начале ашвамедха была весенним праздником, а точнее, ритуальным празднованием Нового Года.[53] Его структура включает в себя элементы космогонии[54]. В ригведических и брахманических текстах отмечается связь между конем и Водами. Мы знаем, что в Индии Воды составляют истинно космогоническую субстанцию: именно из Вод одна за другой рождаются Вселенные. Воды символизируют семена, потенциальные возможности; то есть, все возможности творения. И, как мы только что отметили, главной целью ашвамедхи было вселенское плодородие. Символический союз между конем, принесенным в жертву, и царицей, mahisi, это архаическая формула плодородия. Непристойные диалоги, сопровождающие ритуал, выдают архаичность и народный характер церемонии.[55] Но совершенно очевидно, что здесь речь идет о ритуале, предназначенном для восстановления Космоса в его целостности, и в то же время, для установления образцовых моделей социальных классов и их предназначения. Во время жертвоприношения жрец, адхварью, произносит: «Пусть брахман родится в святости, в расцвете своей святости! Пусть принц родится в королевском величии, героем, лучником, воином с тугим луком, на непобедимой колеснице! Да родится корова молочной, мощным тягловый бык, быстрым конь, плодовитой женщина, победителем солдат, красноречивым юноша! Пусть от этого жертвоприношения родится сын героем! Пусть Паржанья всегда по нашему желанию дает нам дождь! И пускай пшеница у нас будет обильной! А наша работа и наш отдых благословенны!»[56]

КОРОНОВАНИЕ ПРАВИТЕЛЯ ИНДИИ

Желание обновить Космос символическим воспроизведением космогонии прослеживается также в короновании правителя Индии, раджасуйе. Основные церемонии проводились незадолго до Нового Года. Помазанию предшествовал целый год церемоний посвящения (дикша), а после следовал еще один год окончательных церемоний. Раджасуйя – это, действительно, сокращенный вариант целой серии ежегодных церемоний, предназначенных для восстановления Вселенной.[57] Правитель играл центральную роль, потому что он, как и приносящий жертву srauta, в некотором роде олицетворял Космос.

Еще Хокарт показал структурную идентичность между миропомазанием индийского царя и космогонией.[58] Действительно, различные стадии ритуала последовательно отражают регрессию будущего правителя до состояния эмбриона, его развитие в течение года, а затем его мистическое рождение в роли Космократора, олицетворяющего одновременно Праджапати и Космос. Эмбриональный период будущего правителя соответствует процессу созревания Вселенной и, вполне вероятно, изначально был связан с созреванием урожая.[59] Ритуальное возвращение в пренатальное состояние включает в себя уничтожение индивидуальности. Это очень опасный процесс. Именно поэтому проводились специальные церемонии с целью отогнать неблагоприятные силы (Ниррти, Рудра и др.) и вовремя освободить царя от эмбриональных оболочек.[60] Вторая стадия ритуала завершает формирование нового тела суверена: символического тела, которое обретается либо в результате мистического брака царя с кастой брахманов или с народом, брака, который позволяет ему родиться из их матки, либо вследствие союза между маскулинными и фемининными водами или союза между золотом – означающим огонь – и водой.[61]

Третья стадия раджасуйи состоит из серии ритуалов, благодаря которым царь получает господство над тремя мирами, то есть, в одно и то же время он воплощает Космос и становится Космократором. Основная церемония включает в себя несколько актов. Царь поднимает руки, и этот жест имеет космогонический смысл: он символизирует установление мировой оси. Получая миропомазание, он остается стоять на троне с поднятыми руками: он воплощает собой мировую ось, зафиксированную в пупе Земли – то есть, троне, Центре Мира – и касающуюся Небес.[62] Окропление связано с Водами, которые спускаются с Неба по мировой оси – то есть, телу царя, – чтобы напитать Землю. Затем правитель делает четыре шага в направлении кардинальных точек и символически поднимается к зениту. В результате этих ритуалов царь приобретает власть над четырьмя сторонами света и над сезонами года; иначе говоря, он подчиняет себе всю пространственно-временную целостность Вселенной.[63]

В исторические времена раджасуйя практиковалась всего дважды: первый раз – для посвящения царя, а второй – для обеспечения ему власти над миром. Однако в доисторические времена раджасуйя, возможно, была ежегодной и проводилась ради обновления Космоса. Ее структура приближается к типу индийских сезонных праздников utsava.[64] Также вполне вероятно, что в древние времена народ играл в ней более существенную роль.

Мы видим, каким образом механизм новогоднего космогонического сценария может быть интегрирован в посвящение царя; обе ритуальные системы преследуют одну цель: космическое обновление. Действительно, возврат к истокам и, в результате, символическое повторение космогонии, включены также и в другие ритуалы. Потому что, как у нас была возможность показать это на конференции в Эраносе в 1956 году, космогонический миф служит классической моделью любого акта творения.[65] Но renovatio, осуществляемое по случаю посвящения царя, имело в последующей истории человечества значительные последствия. С одной стороны, церемонии обновления сделались мобильнее, отделившись от строгой привязки к датам, а с другой стороны, царь стал, в некотором роде, ответственен за стабильность, плодородие и процветание Космоса в целом. Это означает, что обновление вселенной начинает зависеть не столько от космических ритмов, сколько от исторических личностей и событий.

ОБНОВЛЕНИЕ И ЭСХАТОЛОГИЯ

Именно в этой концепции заключается источник будущих исторических эсхатологий и политики. Действительно, позднее люди стали ожидать космического обновления, «спасения» Мира от появления определенного типа Царя, Героя или Спасителя или даже политического вождя. Современный мир, хотя и в секулярной форме, сохраняет до сих пор эсхатологические ожидания всемирного renovatio, которое произведет победа одного из социальных классов или даже политической партии или персоны. Марксистский миф о золотом веке, к которому приведет окончательная победа пролетариата, представляет выражение наиболее разработанного и яркого эсхатологического ожидания из всех современных политических теорий. Согласно Марксу, бесклассовое общество будущего положит конец всем конфликтам и противоречиям, которые характеризуют историю человечества с самого ее начала. Больше не будет истории в буквальном смысле слова, будет нечто вроде рая на земле, так как человек, наконец, станет свободным и будет есть досыта, прилагая для этого минимум усилий, так как машины, которые изобретут ученые, займутся остальным.

Нельзя не отметить тот важный и значимый факт, что это тот же райский синдром, который, в рамках нашего исследования, мы видим в милленаристских движениях меланезийцев: обильная пища, абсолютная свобода, уничтожение потребности работать. Не хватает только темы возвращения мертвых и бессмертия. Но основная идея та же, хотя и лишенная религиозного и эсхатологического значения. Безусловно, культурный контекст совершенно иной. В Европе 19-го столетия речь идет об обществах не только чрезвычайно сложных по структуре, но и также радикально секуляризованных. Маркс присваивает пролетариату сотериологическую миссию, но, как и следовало ожидать, он не пользуется религиозным языком; он говорит об исторической роли пролетариата. Демарш диалектического материализма прекрасно согласуется с основным направлением научной мысли 19-го века. Маркс даже не дает себе труда «десакрализовать» физиологические процессы и экономические ценности. Это реалии, принятые как таковые всем миром. И этого достаточно для того, чтобы провести отчетливую грань между традиционными обществами и обществами современными. Ведь человек традиционных обществ рассматривает физиологические стороны жизни, и в первую очередь, питание и сексуальность, как относящиеся к мистериям – тогда как современный человек их сводит просто к биологическим процессам.

Все это ставит проблему «истинного» значения всех мифов и ритуалов, которые мы только что анализировали. Как можно было заметить, занятия, связанные со сбором урожая, охотой и рыболовством – одним словом, с ежедневной пищей – почти всегда отражаются в разных сценариях периодического обновления Мира. Возникает соблазн спросить себя, не идет ли речь, в конце концов, об огромной духовной мистификации, которую нужно редуцировать до ее истинных пропорций, то есть, до ее изначальных причин, экономических и социальных, а возможно, даже и физиологических. Это, конечно, удобный метод, но явно упрощенческий, состоящий в сведении духовного по своей сути феномена к его, так сказать, материальной основе.[66] В этом и состоит известная демистификация, которую использовали марксистские авторы. Но этот демарш европейской научной мысли сам по себе является следствием жизненного выбора современного человека, а значит, составляет неотъемлемую часть современной истории западного мира. Он не имеет, как считали в 19-ом веке, универсального и единственно возможного для homo sapiens направления духовного развития. Объяснение мира через серию упрощений преследует одну цель: лишить мир надмировых ценностей. Это систематическое лишение Мира его ценностей делается с целью его завоевания и подчинения. Но завоевание Мира, по крайней мере, так было полвека назад, не является целью всех человеческих обществ. Это особенность западного человека. Другие общества преследуют иные цели. Например, разгадать тайну Мира, чтобы жить так, как «живет» Мир, то есть, постоянно обновляясь. Важен смысл человеческой жизни, а смысл этот имеет духовный порядок.

Если и есть некая мистификация, то она принадлежит не примитивному человеку, который видит в космических ритмах образцовую модель собственного существования, а современному материалисту, убежденному в том, что этот космический ритм сводится, в конце концов, к периодичности сбора урожая. Ведь человек традиционных обществ трагическим образом осознает тот факт, что для того, чтобы жить, нужна пища; и никакой мистификации с его стороны в том, что касается необходимости каждый день обеспечивать себе пропитание. Недоразумение появляется тогда, когда мы забываем, что поглощение пищи — это не физиологическая деятельность, это человеческий феномен, ибо этот процесс полон символизма. Процесс питания как чисто физиологический акт или экономическая деятельность есть абстракция. Питание – это культурный феномен, а не биологический процесс. Даже на стадии младенчества ребенок ведет себя по отношению к пище так, словно он находится в символическом мире.

Что касается человека традиционных обществ, значение, которое он придает пище, составляет интегральную часть его поведения в отношении всего Космоса. Через пищу человек приобщается к высшей реальности: он ест нечто богатое, полное силы, ценное, являющееся творением Сверхъестественных Существ или даже – в некоторых случаях – субстанцией этих Существ; во всяком случае, результатом мистерии (ведь любое периодическое восстановление вида животных или растений, как любой урожай, связан с «Мистерией», мифо-ритуальным сценарием, данным людям Богами в незапамятные времена). И более того: продукты не предназначены исключительно для питания, они составляют также резерв магико-религиозной силы или предмет престижности, и в данном случае это знаки, указывающие на социальный статус личности или ее судьбу – ее «шанс» — в космическом потоке.

Можно расшифровать целую серию религиозных связей между человеком и Космосом через действия, с помощью которых человек находит, добывает или выращивает свою пищу. Для религиозного человека жить непременно означает: находиться в реальном Космосе, то есть, живом, наполненном силой, плодородном, способном к периодическому обновлению. Но, как мы видим, обновить Мир равнозначно тому, чтобы его заново освятить, сделать его подобным тому, каким он был in principio; порой это освящение эквивалентно возвращению к «райской» стадии Мира. Это означает, что традиционный человек испытывал потребность жить в богатом и исполненном значения Космосе; богатом не только пищей (так как это не всегда было так), но также и смыслом. В конечном счете, этот Космос проявляет себя как цифровой код; он «говорит», он передает свои послания через свои структуры, модальности, свои ритмы.[67] Человек «слушает» или «читает» эти послания и ведет себя по отношению к Космосу как к системе, полной смысла. Ибо этот шифр Космоса, когда он правильно разгадан, указывает на паракосмические реалии.

Именно по этой причине периодическое обновление Мира было наиболее разработанным в религиозной истории человечества мифо-ритуальным сценарием. И действительно, его неустанно интерпретировали и переоценивали, регулярно интегрировали во многие и разнообразные культурные контексты. Монархические идеологии, разные типы мессианства и милленаризма, а в современную эпоху – движения национального освобождения колонизированных народов, более или менее прямо зависят от этого древнего религиозного верования: что Космос может быть обновлен ab integro[68] и что это обновление предполагает не только «спасение» Мира, но и восстановление райской стадии жизни, которая характеризуется изобилием пищи, получаемой без труда. Человек мистическим образом чувствовал свою связь с Космосом и знал, что Космос периодически обновляется; но он также знал, что обновление может быть достигнуто ритуальным повторением космогонии, осуществляемым как ежегодно (новогодний сценарий), так и в связи с космическими кризисами (засухи, эпидемии и т.д.) или с историческими событиями (воцарение нового правителя и т.д.). В конце концов, религиозный человек начинает чувствовать себя ответственным за обновление Мира. И именно в этой ответственности, имеющей религиозный порядок, следует искать истоки всех форм политики, как «классические», так и «милленаристские».