Вальтер Роберт Корти.
Человек как орган Бога.
(Эранос 1959)
Исследования по динамическому пантеизму.
К излюбленным творениям метафизической направленности относятся яркие мифы пантеизма. Он (пантеизм), по мнению Кёнигсбержца Кристиана Якоба Крауса (1753 – 1807), должен быть оценен как «истинно природное творение человеческого духа», так как он зарождалсяисторически повсюду и везде, «как на Ганге, так и на Рейне, как во времена Ксенофана так и Спинозы, среди браминов и лам, каббалистов и мистиков, теологов и философов» и потому его источник может быть найден «в самых всеобемлящих фактах, равно как и простейших законах мышления».1 Между тем, Краус осуждающе называет пантеизм истинным олицетворениемпротиворечия, «прячущем в своих глубинах чудо тайн», но постоянно избегающим попыток его понимания в четких понятиях и определениях. Это существенно не изменилось и в наши дни.
Пантеизмом называется учение, согласно которому вселенная, весь мир, природа отождествляются с Богом. Бог и познаваемое бытие идентичны, Таким образом при первом приближении стоит воспринимать формулу Спинозы „deussivanatura“ , как формулу Гёте «Бог-Природа». Одна сторона тождества подразумевает известное, сферу познаваемого – это наша Земля с горами, морями, кружащая в космосе созвездий, вместе с растениями, животными и нами самими. В пространственно-временном континууме,в среде раскрывающегося в нас сознания мы воспринимаем формы материи, жизненные процессы, акты душевного и данности духовного бытия. Эти феномены является содержанием, о трактовке которых идут споры и предмет которых мы не вправе умалчивать. В рамках критического мышления феноменализма, мир, как он есть, остается для нас навсегда закрытым. Наша жизнь является для нас только цветным бликом, отражением.
Прямо тут и начинаются проблемы пантеизма. Кант не скрывает, что существует «мир как он есть», но вот что мы о нем знаем, является только его проявлением.В основе этого проявления лежит, «внутринас, равно каки вне нас» некий«надчувственный субстрат»,который может быть распознанв своем «бытии-в-себе» только божественным интеллектом. Если пантеизм хотел бы описать «мир явлений», ему пришлось бы полностью лишить этот термин своего смысла; но отождествляя мир, как причину явлений, с Богом, он переступает, таким образом, границу возможного опыта. Поэтому для критичной философиинеобходимо перенести весь пантеизм в ранг некой метафизической поэзии, некой мифо-поэтики.Таким, полным силы, он появляется у Джордано Бруно, представленный так же поэтическими средствами, которые так же узнаваемы и у Шеллинга. Если мы свяжем фразу из «Системной программы»2 молодого Леонбергского мыслителя с критическими ограничениями пантеистического взгляда, она поможет нам одновременно его прояснить; там говорится: «Вначале я буду говорить об идее, которая еще не пришла к осознанию– нам нужна новая мифология, которая должна стоять на службе идей, она должна стать мифологией здравого смысла»
Логически пантеизм тесно связан с античным ????????, единым и всем, и базируется на его основном тексте.По форме мышления его можно отнестик монизму. Гераклит учит, что Вселенная разворачивается из Единого и затем возвращается в него. Космос проявляется как полнота и единство, как заключенный сам в себе организм. Как наша душа живет в теле, так душа мира живет в теле вселенной. Материя и дух качественно отличаются друг от друга только в поле проявления. Существует только одна субстанция: в зависимости отоценки ведущего принципа действительности, мы рассматриваем материалистический, спиритуалистический (духовный)или волюнтаристскийпантеизм. Есликакая-либо категория жизни обладает ведущем принципом, то вся вселенная проявляет себя как живое существо. Наша душа представляет собой индивидуализацию души мира: в нашем духе действует дух мира, в партикулярной воле — воля мира. Все сообщается со всем. Человек является экстрактом космоса, неким конденсатом его силы и мощи, одной из форм развития Абсолюта, органом бытия.В нас проявляется нас сотворившее: в мышлении человеческого микрокосмоса макрокосмос раскрывает свое сознание. Там где монизму приписывается подобная онтология,она приводитpetitioprincipii3 к абсурду. Вдобавок ко всему, это заявляет о себе как о божественном учении. Благодаря этому он попадает не только в сферу критической философии, но и в пространство христианской теологии и даже вступает с ней в конфликт. Возникающий при этом спор является не только ужасным, но также и не совсем удачным. Этот спор подымает целое изобилие спекуляций, без которых невозможно представить духовную историю человечества. И если критичность теологии помогает в выявлении ложных субсидий со стороныздравого смысла при ужесточении религиозной истины, то пантеизм оставляет элементарные вопросык сущности Бога в некотором смысле открытыми . В христианской теологии пантеизм нашел своегоединственного и до сих пор непримиримого врага. Христианская вера понимает Бога как персону, стоящую над миром, персону из не проявленного мира. И на этом делается очень важный акцент. Человек принадлежит Богу, но не является им. Не существует вселенной без Бога, но Бог вполне может существовать без вселенной. Становится невозможным распознать сущность и сознание вселенной только из ее эманации. Бог говорит не из мира и его растений, а находясь над миром, как бы «внутрь» к своим творениям.Здесь присутствует однозначная трансценденция. Бог сотворил мир полностью произвольно из «Ничего»: ему не надо было его непременно из себя эманировать или разворачивать из своего лона, он его ни зачинал и ни рождал; он не является его кровью и плотью. «Бог не становится никогда и нигде вселенной, вселенная не станет никогда и нигде Богом»4, так звучит краткая формула Карла Барта.
При этом здесь предусматривается одно и единое в своем роде исключение – материализациясолнца. Вопрос «curdeushomo»5 Ансельма являетсяфразой, на первый,взгляд схожей с центральным тезисом пантеизма.Но это только кажется. Бог внутреннего мира может в самоммиретрансформироватьсяи изменяться, но не может стать миром, которымон, все же, является. Для христиан Бог всегда остается Богом, а мир — миром.Они не могут их совместить. Кто называет мир «Богом» имеет в виду нечто совсем другое, чем Бог – Господь откровения. И наоборот, слишком много пантеистов пыталось связать своего Бога с образом христианского Бога. Таковыми были напрасные попытки Шеллинга и Гегеля не только примирить пантеистический идеализм и христианский теизм, но и доказать их идентичность. И к достоинствуШеллинга можно отнести то, что эта его попытка сама развалилась в его более поздней философии. Но эти попытки так и не заканчивались, начиная с гнозисаигде-то до Тьяра де Шардена.6Причина этих стараний лежит в истинном стремлении и основной задаче пантеизма. Они не успокоятся и будут дальше нарушать покой врага. Все не переработанное в истории вновь заявляет о себе, его можно,желая того либо заклиная, объявить мертвым, но в жизнидуха антитезисы продолжают свое существование, пока не будут упразднены в некоем примирительном синтезе.
Пантеизм исторически и систематическиеще плохо изучен. Со времени вступления во власть христианской церкви он не имел возможности где-либоспокойно усовершенствовать своиантичные формы.Названный ересью и преследуемый он все больше и больше погружался в мрак криптогамного существования. Его историятакже обременена мученичеством. Как все мистические формы мышленияон попадал в поле деятельности политики. Злоупотребление им было часто присуще тем, кто был недоволен социальным состоянием христианско-теократического устройства мира. И если пантеизм в Индии существовал в основном как Квиетизм,7 то в Европе он, неоднократноспособствовалреволюционным движениям. Общеизвестна связь современного коммунизма с левым гегельянством8. Вдобавок ко всему,враги приписывали пантеизму самые ужасные свойства всех враждебных идеологий.Подобной дурной славе пантеизм может быть так же благодарен беспокойному ирландцу Джону Толанду оставившему мрачное впечатление. В 1720 году в «Cosmopolis» он опубликовал анонимно свой «Pantheistikon»9.
Толанд, жестоко преследуемый первопроходец «ageofreason», издал в 1696-м году один из важнейших трудов английского деизма «Христианство без тайн». Но сам он больше склонялся от чистого деизма к резко материалистически окрашенному пантеизму. Его больше привлекает божественно-мировая динамика Джордано Бруно, чем неизменная божественная субстанция Спинозы.Его враги называли его «вольнодумцем», и он сам признавал это. Его «Пантеистикон» стремится не просто привнести новые теории, он призывает в нем к созданию сократовского братства,литургию которого он разрабатывает сам.Это пантеистическое братство должно работатьнад религией будущего. Но до этого не доходит. Сформировываются деистические вольные каменщики, но не пантеистические вольнодумцы. Толанд умирает всего через два года после своего призыва в 1722 в Лондоне в нищете и обессиленный. Таким образом, побежденный борецдобился этим самым еще более обременённого злом отношения: наследство слишком большой враждебности.
В 1780 году, в своем полным последствиями споре о Спинозе, Лессинг пишет Якоби: «Ортодоксальные понятия о Боге не для меня; я не могу ими удовлетвориться « ????????!» Другого я не знаю».Их спор возник на почве стихотворения Гёте «Прометей»; сам Гёте становится наследником заново представлнного положения вещей. В строках своего «Pro?mion»он выражает свое пантеистическое мировоззрение.
Бог живет в природе, является природой: не существует никакой трансценденции. Человек, принадлежащий природе, является, таким образом, божественной сущностью, как цветок на божественном древе мира, как буквально орган Бога. Божественное дыхание пронизывает вселенную: душу и плоть, дух и материю, Бог и мир — неразделимы. Но мы переживаем наше бытие, словно пронизанное влиянием зла; оно наполнено злом, чем-то осознаваемо противоположным Богу. Так оно неуклонно предстает перед нами. Как минимумв этом противоречивом переживании сталкивается светлый мир божественного с глубоко проблематичным замутнением.Здесь вселенная-Бог, очевидно, сомневается в своей собственной божественности. И это как раз то место, где сформировывается генетический пантеизм времен Гёте. Он принимает это логическое противоречие. Он не боится перенести зло в самого Бога.На такое смелое мышление, должно быть, оказал важное влияние Якоб Бёме. Вследствие здесь возможной пантеистическойспекуляции, зло остается только некоторой фазой, необходимой переходной стадиейв процессе божественного становления. Потом она сама пройдет, как утренний туман. Вселенная-Бог в своем Боге-вселенной еще не созрел, теперешнее бытие является всего лишьнами воспринимаемым дорожным знаком его собственного созидательного преображения. Бог совершенствуется в мире и в людях согласно своимпока еще не окончательнымцелям.
Шопенгауэр, так же связанный с подобными тезисами, обладал наметанным глазом длявозникающих тут трудностей. Во втором томе его «Parerga» он написал «несколько слов о пантеизме». Для него несносны не только ортодоксальные представления о божестве. По его мнению, слово «Бог»в подлинном и единственно правильномсмысле используют синагога, церковь и ислам. Эллинистическаятеология при этом совсем не упоминается. Но именно Платон впервые определил понятие «теология»,совпадающее у Аристотеля с метафизикой. Это полное проблем состояние понятий античного мышления спасает Августин, ссылаясь на Варрона и Цицерона, он переносит их как theologianaturalisв плоскость христианского теизма. Сюда включено все, что здравый разум, lumennaturale, своими средствами может поведать о «Боге».
«Против пантеизма я имею только то,что он ни о чем не говорит.Мир называть Богом, значит не объяснять его, а дополнять язык ненужным синонимом слова мир. Говорите ли вы «Бог есть мир» или«мир есть мир», получаете одно и то же». Пантеизму должен, прежде всего, предшествовать теизм, так как только тот, у кого Бог стоит на первом месте, кто с ним знаком, может его идентифицировать с миром, чтоб затем его «подобающим способом устранить….
Шопенгауэр настойчиво отталкивается от слова мир и отрицает всякую форму мифа «Бог». Он предполагает нечто вроде заговора, что философы и теологи, христиане и нехристиане сговорились сделать спорным использования термина «Бог» в ненавистном им пантеизме.Христианские теологи желают, чтоб кроме Бога Откровения не было возможным существование какого-либо другого Бога;атеистически настроенные философы – чтоб не быловообще никакого, даже пантеистического, Бога. Как достаточно точно выразился Герхард Счесный10 в своей достаточно смелой книге «Будущее безверия»: «Сквозь всю европейскую философию и духовную историю заметны попытки, при всех отклонениях от учения христианского откровения, сохранить хотя бы термин Бог, даже если он больше не имеет ни смысла и ни содержания.Кто оставит в своем словаре «формулу»Боги при удобном случаеприменит ее, может быть уверен во всеобщемблагожелательном отношении даже тогда, когда этимвыражаетсянечто абсолютно безбожное».
Необходимость действительно огромна. Зачем вселенную, мир, полное тайн бытиеназывать ещеи «Бог», чтоб добиться еще больше запутывающей двусмысленности? Пантеисты могут сослаться на историю, на теологию досократиков, на Ксенофана, на Бога стоиков. Они могут напомнить нам о том, сколько понадобилосьдохристианского теологичекого материала, для формирования христианского понятия Бога.Важнейший вопрос Карла Керениса«Какую нагрузку несет слово ???? в изначальном греческомконтексте?», может рассматриваться как программа, дающая легитимность пантеистическому применению термина «Бог» . Поражает видеть то, как ужасно распространена эта путаница в определениях и как мало сделано для того, чтоб ее устранить. Время от времени появляются работы, которые выискивают того или иного известного философа с целью «вляпать» его в «позорное пятно пантеизма»,при этом даже не утруждаясь систематически разобраться и прояснить для себя понятие «пантеизм». Какого «Бога» имеет в виду Счесный, рядом с которым всякий другой Богбудет утверждениемчего-тоабсолютно «лишенного божественности».Пантеистическое интерпретирование принадлежит, в определенной мере, европейскому наследию мироощущения, которое никогда не переживало своей критической инвентаризации.Так Мартин Хайдеггер, в мышлении которого давно подозревалась скрытая теология, должен был в своем « Письмме о гумманизме» отстраниться от подобных тенденций:«Бытие – это не Бог и не фундамент мира».
Чтоб оставаться в генетическом пантеизме своего времени, Шопенгауэр придерживается полностью христианских определений, согласно которым предикаты высшей власти и высшей мудрости неотделимы от Бога.То, что подобное существо могло превратиться в полный разочарованиями мир и в нембесконечно томиться, кажетсяпротивоестественным. «Гораздо правильнее было идентифицировать мир с дьяволом, как это очевидно и делает автор «теологии по-немецки»11, когда он говорит: «Поэтому злой дух и природа являются единым, и там, где природа не преодолена,злой враг так же не побежден».Из-за схожих выводов христианского мировоззрения Гербарт называл пантеизм «пансатанизмом».12
Шопенгауэр считал, что можно все-таки допустить, что «всемогущий и всезнающий Богсотворил этот полный страданий мир», хотя это более подходило бы для«Бога-недоучки», превратиться в этот мир. Всемогущий и всезнающий Бог является так же и совершенным, о котором нельзя было бы ничего определенного сказать, зачем надо было бы ему бросаться в это спорное приключение превращения во вселенную? Но все смотрится совсем иначе, если некий еще несовершенный, молодой бог ищет в пространстве из него самого сотворенной вселенной сквозь ночь и мглу свет собственного совершенства и мудрости.Именно такой философской теории придерживается генетический пантеизм и приходит при этом к совсем другому образу Бога. Это больше всего и занимало Шеллинга,который одновременно и испытал на себе и его участью стало то, что он должен был пережитьвозмущенную отстраненность в откликах своих современников.Они все время пытались закрепить за ним «самосовершенствующегося Бога» и постоянно связывали этот миф с ним. Имеющиеся теперь в наличии документы служат, в первую очередь, доказательством наследственности этого взгляда; вступил ли Шеллинг сам на путь динамического Пантеизма, как это утверждается во многих описаниях истории философии, или следовал другим воззрениям, как например «толковый теизм», как это утверждал Хорст Фурман,13 мы здесь рассматривать не будем. Во всех своих работах Шеллинг борется с Богом Аристотеля, который, блаженный сам в себе, не создал ни мир, ни его нужды.Но тогда почему вообще существует мир, почему существует вообще что-либо кроме бога? И ответ звучит так: потому чтоеще не состоявшийся, еще не совершенный Богна поле совершенствования мира желает обрести самого себя. Это представление о Боге время от времени в течении истории заявляет о себе, но лишьв немецком идеализме приходит к важному осознанию самого себя. То, что позже будет найдено у Бергсона и Шелера, будет уже здесь предварительно проработано. То, что Шеллинг боролся с теогонической концепцией, было естественным следствием его генетической натурфилософии; то, что он ей не следовал, стало его злым роком.Он попал меж фронтов двухочень противоречивых обвинений.Самая светлая голова из всех, попавших под влияние динамического пантеизма, не помогла ему в продвижении, он проиграл в одном из самых больших противостояний недоброжелателей так же, как и несмог пантеистически прорваться сквозь, с 1806 г. вновь обретающие важность, содержаниехристианского учения.
Шеллинг противопоставляет радикальному идеализму Фихте14 природу в своей самостоятельности. Он генетически видити теологически трактует ее как становление «Я». «От мохового покрытия, в котором следы организации еще едва заметны, до обогащенной фигуры, которая, казалось бы, преодолела оковы природы, властвует одно и то же стремление, которое в свою очередь стремится работать по одному и тому же идеалу, в зависимости от целесообразности, до бесконечности, выражая тот самый образ, который является чистой формой нашего духа».В своем «BerlinerSp?tzeit» он охарактеризовал эту философию становления как нечто охватывающее всю действительность, как некий «из природных глубин до самых высоких вершин духовного мира продолжающийся процесс». Мир означает совершенствование мира;соедините мир, природу с духом воедино и так появитсядух, пребывающий в становлении, как форме бытия, и его манифестации образовывают нами познаваемые, зримые, ощущаемые ступени природного бытия: камень, растение, животное и человек.В нас самих эта, стремящаяся к становлению, сила достигает своего последнегоразвития. Свободное от вполне дифференцированного механизма категорических спец-положений, так же свободное от особых онтологических и палеологических отборов,бытие проявляется как становление; фундамент мира не остается статически неподвижным, а разрастается в изобилии природных форм, в котором мы обнаруживаемсебя одним из высших цветков, обладающих мышлением. Если же теперь идентифицировать этот фундамент мира с «Абсолютом» или с Богом, то перед нами предстаеттеогонический миф, особая форма осмысления динамического, исторически развивающегося пантеизма:Бог еще не зрел,он ещетолько творит себя, становясь плотью мира и в нем своим самым действующим органом – человеком.
Теперь натурфилософия Шелинга является вполне совершенным учением о Боге. Все, что внутренний, идеальный мир нам хочет сказать, должно сперва в виде некоего шифра отобразиться в природе. Божественные тайны «не могут стать истинно объективными, кроме как в ярко выразительной мистерии природы. Еще не известные божества, которые готовит идеальный мир, не могут проявиться как таковые, пока не овладеют властью над природой». «Настоящая философия», — говорит Шеллинг — «должна говорить о том, что существует, то есть о действительном,о существующей природе. По-существу Бог является бытием, что значит: Богявляется в сущности природой, и наоборот.» «Если философия является наукой божественного как единственно позитивного, то таким образом она является наукой божественного как единственно действенного в реальном или природном мире, то есть, она является в основном природной философией». «Когда же будет, наконец, признано, что в сравнении с этой наукой, которую мы преподаем и четко распознаем, имманентность и трансцендентность являются полностью пустыми словами, так как она (эта наука)сама устраняет это противоречие и объединяет собой всё в едином, полном божественного мире?» «Чем больше мы познаем отдельные вещи, тем больше мы познаем Бога, говорит Спиноза, и с постоянно растущей убедительностью мы должны обращаться к тем, кто ищет науку вечного:обратитесь к физике и вы познаете вечное» В афоризмах 1805 года говориться: «В становлении и исчезновении вещей вселенная наблюдает свою священную и бесконечную жизнь». Среди этих вещей «самое малое так же свято как и большое». «Не существует большего откровения ни в религии, ни в науке или культуре чем божественностьвселенной: да, они берут в ней исток и приобретают свою важность только благодаря ей». Говорят, можно «сквозь природу, как бесконечное тело Бога, увидеть самую глубину идушу Бога».Уже на этих ранних, но уже отчетливо проявляющихся пантеистических стадиях Шеллинг стремится включить в свою натурфилософию христианские тексты. Это и является,как следствие его имманентного мировоззрения, причиной того, что он называет «вечным, от отца всех вещей рожденного сына Бога само конечное, которое проявляет себя как страждущий и подверженный влияниям времени Бог». Так и в 1803 году в «Лекциях о методе академического обучения» можно найти еще одно и более убедительное доказательство отождествления сына Бога с вселенскойконечностью. «Христианские миссионеры, приехавшие в Индию, верили, что возвещают местным жителям нечто неслыханное, когда проповедовали, что Бог христиан стал человеком. Но те были этому совсем не удивлены, они абсолютно не отрицали воплощение Бога в Христе и считали несколько странным, что у христиан произошло всего один раз то, что у них происходило довольно часто и периодически повторялось. И нельзя отрицать того, что они знали свою религию лучше, чем ее же знали христиане» . Уже в сильно платонизированном диалоге «Бруно или о божественном и природном принципе вещей» 1802 года можно найти, словно стартовый сигнал,фразу, что Конечное является «по собственному желанию страдающим и законам времени подчиненным Богом».Каким бы слабым он не выглядел в связи со своей субтильной диалектикой о связи конечного и бесконечного, но он был не единственным. Речь далее пойдет об этому «превращению Бога бесконечности в человека»соответствующем «необходимом превращении человека в Бога». В 1809-мнавсегда разразилсяспор. Шеллинг представил свои «Исследования о сущности человеческой свободы». И хотя он здесь, вновь сбивая с толку, явно заявляет о своей приверженности к теизму, но тут все же четко прослеживается усиление позиций динамического пантеизма.Речь идет о чем-то совсем новом, в «Штутгартских частных лекциях», начиная с переписки с Якобии до набросков «Возрастов Вселенной», он находит новые великолепные формулировки. Только они уже принесли ему немало неприятностей. Они привели к нападкам на Шеллинга. Так называемые поздние идеалисты, как молодыеФихте, Вайсе и Зенглер, проявляли здесь особую ранимость. Франц фон Баадер отнесся так же крайне отрицательно. То, что теологи добивались правосудия, и не могло быть иначе. Не все могут действовать грубо, как например Зюскинд. То, что представили Йоганесс Кун в 1834 г. и Франц Антон Штауденмайер 1842 было сделано для того, чтобпринудить Шеллинга к примирению. Но все выглядело так, что он не был больше господином своих творений, не был способен безболезненно провести свою собственную философию между Сциллой пантеизма и Харибдой теизма.Столь желанный синтез был слишком велик, его материалы сопротивлялись насильственному амальгамированию (сплаву). Как и прежде оставалось спорным, оставался ли он в действительности последователем пантеизма, когда он начал отрицать превращение Бога в мир, но зато проповедовал предмировое становление Бога – для него самого мир был всегда развертыванием божественной сущности, он всегда отрицал creatioexnihilo15 и тем самым не мог избежать опасной близости панеизма. На Эраносе 1954-го года Эрнст Бенц очень ясно изложил теогонию в поздней работе «Философия мифологии и откровения» и представил решающие доводы, в которых говорится «Объективно рассматривая, мифология является тем, за что себя и выдает, настоящей теогонией, историей богов: между тем настоящими богами являются те, в основе кого лежит Бог, таким образом, последним содержанием истории божеств является творение, настоящее становление Бога в сознании»теперь должны следовать тексты, которые во времена Шеллинга почти повсеместно понимались как учение о становлении Бога в мировом пространстве. И дискуссии об этом не исчерпаны и до сегодня. Но лишьв 1869 году Едуард фон Хартманн решительно взялся за разбор лежавшей тут проблемы.В теогонии Шеллинга он видел синтез Гегелевского панлогизма и Шопенгауэрского пантеизма, впервые подчеркивая сходство между Шеллингом и Шопэнгауэром. Этот взгляд дал новый импульс современной, широкой полемики о самосовершенствующемся Боге.
В своем учении о свободе1809 года Шеллинг пишет: «Есть ли у творения вообще конечная цель, и если это так, то почему это не может быть сразу и непосредственно достигнуто, почему совершенство не изначально? На это не существует ответа, кроме того, что уже есть: потому что Бог является жизнью, а не бытием. А всякая жизнь имеет судьбу и подвержена страданию и совершенствованию. И этому Бог подверг себя добровольно, уже для того в первую очередь, чтоб стать личностью, которая разделит свет и мрачный мир. Бытие становится чувствительнымв становлении, но в бытии, конечно, нет совершенствования, в нем, скорей всего, оно само представлено как бесконечность, но в реализациичерез противоположность совершенствование является необходимым.Без понимания по-человечески страждущего Бога, который является общим для всех мистерий и духовных религий предыдущих времен, вся история остается не понятой; так же писания различают периоды откровения и относятк далекому будущему время, где Бог — всё во всём, то есть где он полностью реализуется.
В 1810 году в «Штуттгартских частных лекциях» говорится: «Бог делает самого себя, и настолько определенно он себя делает, какон определенно не является изначально зрелым и существующим, иначе ему не надо было бы себя делать. – Так что же это за изначальное состояние, в котором находится заключенная в себе, ничего кроме себя не имеющая изначальная сущность? Все живое бытие начинает с бессознательности, с того состояния, в котором все находится еще неразделенным, что потом будет поодиночке из него проявляться; еще не присутствует сознание умеющее отделять и различать. Таким же образом начинается и божественная жизнь». « В нас существует два принципа, один бессознательный, темный, и один сознательный. Процесс нашего самообразования…..заключается..всегда в том, чтоб бессознательное в нас поднять к свету, или одним словом, прояснить. То же и в Боге. Перед ним темнота, и ясность только пробивается из ночи его сущности». «Поэтому процесс творения останавливается там, где из бессознательного, из глубин материи пробуждено и достигнуто сознание, то есть в человеке; и неважно, что еще большая масса бессознательности с человеком поднимается на ступень выше… и дает материал для новых творений, но на человеке Бог сперва отдыхает;его главная цель достигнута вчеловеке» . «И вот мы можем предварительно сказать, что весь процесс творения мира, постоянно продолжающийся жизненный процессв природе и истории – что этот процесс является ничем иным как процессом становления совершенного сознания совершенной индивидуальности». Последний период «является периодом полной реализации – то есть, превращение Бога в человека, где бесконечное становится конечным без ущерба своей бесконечности. Тогда Бог становится действительно всем во всём, согласно пантеизму». «В память» Якоби в 1812 году: «По моему уклончивому мнению, всякая жизнь без исключения происходит из определенного состояния развития, так как это, являясь связующим с последующим состоянием развития или развёртывания, как смерть и тьма,напоминает семечко, как только оно будет посажено в землю».«Я вижу Бога как первое и последнее, как альфу и омегу, но как альфа он не является тем, кем он является как омега, и когда он является этим Богомsensueminenti16, он не может именоваться Богом в изначальном смысле этого слова, и, строго говоря, вообще называться Богом, если только не будет четко подчеркнуто, что речь идет о не проявленном Боге, Deusimplicitus, так как он в виде омега является Deusexplicitus».Из «Возрастов Вселенной», которую можно отнести к 1814-му году: «Вся раскинувшаяся в пространстве вселенная является ничем иным как наполненное сердце божества, которое, поддерживаемоеневидимыми силами, продолжает биться,постоянно сжимаясь и снова расширяясь».«Бог должен сам почувствовать всю глубину и ужасающие силы собственного бытия… но Бог, о котором можно было бы так сказать, является всего лишь возможным Богом, или Богом, когда он является всего лишь природой, то есть не Богом в действительности». «Боль является чем-то необходимым и общим во всей жизни, неминуемым пропускным пунктом к свободе.Мы помним боль развития человеческой жизни в физическом и моральном понятии. Мы так же не стесняемся ту самую изначальную сущность (первую возможность внешне проявленного Бога), то, что нам приносит с собой развитие, представлять в жалком виде. Страдание является общим, не только для человека, но и для творца, путем к величию.Он ведет человеческую природу тем же самым путем, которым должна пройти и его природа. Участие во всем слепом, темном, страдающем его натуры является необходимым, чтобы поднять его к высшему сознанию. Вся боль происходит из бытия, и так как все живое должно сперва включиться в бытие и из его потемок вырваться для очищения, так и божественная сущность должна в своем проявлении сперва облачиться природой и страдать, пока не отпразднует триумф своего освобождения».
Редко могло спекулятивное глубокомыслие породить подобноедвижение как эта мрачная речь Шеллинга о природе Бога, которую он проявляет, чтоб в пространстве вселенной страдая сквозь тьму бессознательного пробитьсяк ясности, чтоб впервые отдохнуть в человеке. Первую ошеломленную реакцию от Карла Августа Эшенмайера (1768 – 1852) Шеллинг принял и ответил сам в 1813 году в своем журнале «AllgemeineZeitschriftvonDeutschef?rDeutsche».Спор разгорелся еще в октябре 1810 года; Шеллинг же отреагировал на него только в апреле 1812 года, когда мощные нападки Тюбинского старшего советника Зюскинда уже имели место. Эшенмайер пишет: «Вы наделяете Бога страстным стремлением, породить себя самого, как будто в Боге присутствует желание стать кем-то, кем он еще не является. Когда стремление вживается в характер, появляется то, что мы называем страстным желанием (тоской по чему-либо) – чисто человеческим процессом, который не может быть перенесен на Бога» . «Здесь Ваши взгляды совпадают с древними мифами, в которых первый Бог рождался из непроглядной ночи. Я спрашиваю, к чему все это? Если Бог происходит из вечности, как же могли бы тогда предшествовать неосознанное сознательному, хаос порядку, тьма свету? Вечное не может быть подвластно времени и терпеть в себе изменение вещей».
С острой критикой против Шеллинга выступает Тюбинский теолог Фридрих Готлиб Зюскинд (1767 – 1829) в своей объемной работе 1812 года17. Как мы увидим, здесь впервые Шеллинг будет буквально обвинен в ереси «самосовершенствующегося Бога». Начиная с этой работыэто выражение начинает становитьсявсе больше понимаемым. И это не только благодаря мастерству Шеллинга. И хотя он намеревается написать ответ – «увидите, как я теперь заговорю» — «ну а теперь серьезно: кто выйдет на это поле боя, тот пусть готовится, как он с него будет уходить» (письмо Георгию от 8-го декабря 1812 года), но этот, так срочно необходимый ответ и не состоялся. Это извратило интерпретациюстремлений Шеллинга. С этого момента его позиция казалось непостоянной, двойственной, амфотерной. Так же и динамический пантеизм утратил здесь свой один из значимых шансов. В дальнейшем все больше интереса проявлялось к панлогической теогонии Гегеля чем к образу, который сложился вследствиеболее плодовитой генетической натурфилософии Шеллинга.
Главный враг Шеллинга Зюскинд так сформулировал свои тезисы: «Эволюция Бога к персонально существующему и совершенному происходит при помощи творения, через которое он себя распространяет, а именно неизменный сквозь все времена до конца веков, где Бог будет абсолютно совершенной и персонализированной сущностью. Таким образом, Бог приходит к основанию самого себя, поскольку обладает нравственной, персонализированной сущностью и разумом. Но он также своим творениемпричиняет части своей сущности (лишенной разума, фундаменту, темному принципу) страдания, подвергает себя становлению и страданию, чтоб сделать творение возможным и мы могли жить в нем». «В этом смысле идея самосовершенствующегося через творение, из темного, ему предшествующего, основания, хаоса, природы, из некоторого неразумного и безнравственного принципа, до полностью развившегося, и к концу времен полностью персонализированого Бога кажется мне непристойнейшим из того, что якакой-либо находил в философии».
«Не разваливается ли само предположение, делающее Бога только со временем совершенным, уже о само понятие Бога?» «И если предположить, что мир является не творением абсолютно совершенной мудрости, если мир управляется всего лишь ограниченным божеством, можем ли мы тогда доверять, что онохочет лучшего так же, как и распознает его?» — «Это», говорит Зюскинд, «было бы для всех существующих во времена развивающегося Бога людейто же самое, что никакого Бога бы и не было».
Здесь были предварительно исключены рассуждения, которые на свой лад выдвигалШопенгауэр, отрицая какой-либо смысл Бога и мира;на этомпозже основывалисьпессимистические пантеизмы второй половины 19-го века.Было действительно необходимо, чтобы Шеллинг ответил на это представление. В Зюскинде так же выражался протест против того, чтоб толковать Бога как незрелое, страдающее существос большими трудами стремящегося к собственной персонализации, нуждающееся в человеке и природе, чтобы прийти к самому себе. После того как появились работы против Якоби, Шеллинг пишет Георгию: «Стоило ожидать, что они все набросятся на мнимое утверждение развертывания и развития Бога и будут поносить меня». Современники получили повод, поставить большой знак вопроса за словом «мнимое». Франц фон Баадер отвергает: «Мы выступаем так же против предположения, что Бог, чтоб стать зрелым, должен был пройти курс истории». Хербарт отвергает в рецензии на труд одного из старых учеников Шеллинга: «Но ставший миром Бог тоскует по Родине (именно после того, как он пустился в приключение мира); во-первых, это плохо, что он был отчужден от самого себя! Теперь еще и выясняется, что он изначально не был в согласии с самим собой; и эту ошибку он не может устранить никаким возвращением, ставший вселенной Бог не может улучшить вселенную становящуюся Богом».
Молодой Фихте отвергает: «Так как Бог должен развиться до того, что он абсолют, сознание, разум, он становится подчиненным процессу развития, судьбе, благодаря этому глубочайшее воззрение на Абсолюта, пребывающего в вечной единении и неизменном совершенстве, как он и должен быть…, безвозвратно уничтожается и тем самым устраняется существенное понятие».
Йоганесс Кун отвергает с Якоби: «После удачной полной актуализации Бога, должно так же закончиться развитие и вселенная должна закончить свое существование. Так как это все имело целью эту актуализацию. Но если развитие закончится, то также и жизнь, так как жизнь и существует в развитии. Значит высшим цветком Бога является, так же, его смерть. Если он все же, дойдя до своей высшей ступени, должен остаться в живых, почему тогда не должна продолжаться борьба, развитие, так как это все же необходимо дляпроведения жизни?» Штауденмайер отвергает: « Что должно быть особенно важным, так это то, что Шеллинг понимает космогонию как теогонию и наоборот. Весь труд является ничем иным как смешением космогонического и теогонического процесса. Бог совершенствуется, в то время как мир совершенствуется, и так как мир совершенствуется, совершенствуется Бог».
Зенглер отвергает: «Значит, Бог не являетсясвободным творцом, он должен создать мир, чтоб состояться как Бог, без потенций Бог — неБог, или еще не совершенный Бог, если он только видит миротворческие потенции, а лишь тогда, когда он их в процессе творения реализует и они становятся в человеке самостоятельнымиили персонифицируются. Поэтому, это совсем неверно или противоречиво собственной теории, когда Шеллинг, чтоб отстраниться от пантеизма, говорит, Бог не должен пройти через мир, чтоб прийти к сознанию в человеке или мировой истории».
Но также и Шеллинг, как можно интерпретировать его собственный труд, отвергает, и это указывает на большие трудности.В 1827 году он отрицательно охарактеризовалтеогонию своего самого большого соперника Гегеля: «Абсолютный Бог раскрывается во вселенную, он страдает в природе, он подвергает себя процессу, который он не может покинуть и который лишает его свободы, в который он необратимо вовлечен. Бог больше не свободен от мира, он им обременен». Но именно так выглядел образ Бога в глазах современников. И вот, в более поздней работе «Философия мифологии» он объявляет себя ярым противником взгляда, «дающего человекупроисхождение из животной бессознательности и безмолвия». Но все же, его с отчаянной силой преследуют его ранние тезисы. Даже в той же «Философии мифологии» говорится: «Эти, сотворившие сознание, словно привитые силы – могут ли они быть чем-то иным, чем теми, которыми был поставлен и сотворен закон природы? Человеческое сознание является ничем иным какэтим самым развившимся к своему концу творением, к нему, как цели,должны стремиться и взаимно на него воздействовать потенции, которые до этого (также)… творили природу. (А теперь следует веский довод) Эти,в глубине бессознательногоснова зарождающиеся и себя проявляющие как теогонические силы могут быть лишь ничем иным как миротворческими….мифологический процесс идет по тому же закону и проходит те же стадии,через которые прошла природа».
Реальныймир обладает, как и прежде, демоническим весом. Почему, спрашивает Шеллинг, существуют эти горы и холмы, эти отчасти чудовищные формы зверей, так много ужасного в их поведении?«Мог ли Бог или какая-либо другая моральная сущностьбыть вовлеченным в подобное производство?… Зачем вообще весь этот мир плоти? Почему то, что нам кажется абсолютно понятным не является просто духовным миром?» Это совпадает с часто задаваемым им же вопросом:Зачемчто-либо, а не вообще ничего? Нам надо с этим смириться и уметь объяснять, это понимать; так как это происходит в ходе процесса, мы вынуждены так трактовать становление, что незрелый фундамент мира находится в пути, который проходит вначале через природу и только потом через мифологическое сознание.
Позже, когда Шеллинг подымал эту спорную тему, он выражал бурныеэмоции против Гегеля, чтоб доказать свою сомнительную правоту. В предисловии к неизданным трудам Генриха Стеффенса в 1846 году он пишет: «Для одной из возрождающихся философий Бог мог бы быть конечным результатом,но он был для нее необходимым концом и поэтому причиной конца. В этой высшей точке вещи проявляют себя как впитанные Богом. Иманнентность вещей в Боге является конечным выражением этой философии. В этом смысле она является пантеизмом, ноон непредосудительный и невинный, покаостается созерцательным, то есть если он признает себя как представление чисто идеального и логического становления вещей. В противном случае (и так был сам Шеллинг истолкован) рождается чудовищный пантеизм, с неким «моллюскообразным Абсолютом», Богом, которому необходимо пройти через природу, чтоб осознать себя». Так же непонятно выглядят его высказывания в начале четырнадцатой «Лекции философии откровения»: «Без вселеннойБог- не Бог, что в новейшее времязначит: он не является Богом, не абсолютный дух, как говорится, без прохождение черезприроду, через сферу конечного (смертного – прим. перев.) духа. Это выражение является следствием часто встречаемого неправильного понимания негативной философии, в которой Бог, то есть обусловленная миром природы и миром духа идея Бога, понимается только в мыслях или в чисто логических рассуждениях, которыев свою очередь являются неотъемлемой частью рациональной философии».Так в любом случае понимался Гегель, но не Шеллинг. Теперь же Шеллинг оформляет свой взгляд подобным образом: «Бог есть только Бог как Господь, и он не господин без чего-либо, над чем он господствует. Но Бог еще до вселенной является господином вселенной, он господин того, творить ее или не творить. То есть тот, кто может быть творцом, разумеется, является Богом, но это утверждение далеко от того известного: что Бог не является Богом без вселенной, …но он все-таки господин чистой потенции и вполне мог бы ее сотворить.
Быть Богом имеющим возможность, даже если никогда не существовало вселенной,значит оставить при себе не использованные потенции в виде возможностей. Фразы вроде: Бог приходит к сознанию лишь в человеке или даже в нем не сразу,а только в ходе мировой истории, должно было бы как „deductioadabsurdum“ подверженоопровержению,мгновенному и непреклонному опровержению…». А теперь последующий отказ от своих слов: «Хоть по нашим представлениям вселенная и возникает через процесс установленный Богом, но это такой процесс,которому самБог не подвержен, так как он, скорее, как причина остается вне вселенной». «Кстати, надо быть настолько дешевкой, чтоб распознавая, что те самые теории, считающие вселенную простым следствием божественной природы, основываются на этом,не иметь возможностипротивопоставить что-то вразумительное, как это высказалследующими словами Фихте в своем ставшем известном сочинении: о понятии творения философии стоило бы сказать хоть одно понятное слово».
Современные исследования трудов Шеллинга склоняются к тому, чтоб отвергнуть раннюю характеристику Шеллинга как Протеуса.Эта характеристика все-таки не беспочвенна, если вспомнить, что Протеус во всех своих превращениях оставался Протеусом. И не является напрасной попытка проследить его превращения, чтоб понять,почему он, отступая от своих начальных разработок, все-таки остается им верен. Огромное количество документов еще не достаточно изучено. Шеллинг проповедовал настоящий пантеизм, учил во всех фазах своего мышления о «развивающемся Боге», прежде всего развивающемся во вселенной, а так же развивающемся до создания мира.
В своихМюнхенских «Лекциях по истории новой философии» в 1827 году, оглядываясь назад, он пытается справедливо оценить свою собственнуюнатурфилософию. Этот шаг явился серьезным испытанием, буквально и по содержанию. Но именно благодаря этому, для него это становится невероятно поучительно. Здесь, как нигде больше, прослеживаются измученныепопытки, которые он предпринимал, описывая своими тезисами самосовершенствующегося Бога. Он колеблется между отрицанием и приверженностью своим открытиям, соглашается и опровергает, говорит да и нет одновременно и не знает больше, как найти выход из этого. Не остается никаких сомнений: Шеллинг не желаетбыть приверженцем генетического пантеизма; то, что Гегель, побужденныйим, дальше со всей силой проводил в жизнь, он гневно отрицал. Но он также не желает признавать неизменного Бога христианства, создавшего мир из ничего. Его проницательный ум ведет его к новым взглядам, которые Хорст Фурманс назвал «экспликативным Теизмом», которые все же оставались близкими пантеизму. И у него, как объясняет Шеллинг, Бог получает «прежде всего…позицию чистого результата», а именно «как субъект, как над всем победоносно возвышающийся субъект, который не может больше опуститься до объекта, так как этот субъект прошел через всю природу, через всю историю, через последовательность всех тех моментов, от которых виден был только результат, и это прохождение стало настоящим движением (не как простое продвижение в нашем мышлении), это было представлено какреальный процесс. Теперь я могу рассматривать Бога, как окончательный и чистый результат моего размышления, таким, как он был в старой метафизике, но я не могу его рассматривать как результат какого-либо объективного процесса… в этом представленииранние моменты его развития являются необходимым условием. Таким образом, этот Бог должен быть представлен «как тот субъект, который проходя через весь процесс, в начале и в процессе, тем не менее, является Богом,…то, что в этом смысле всё является Богом, что проходящий сквозь природу субъект так же является Богом, но не как Бог – то есть Бог вне своейбожественности или в отчуждении, или в своей инаковости, как некто другой, чем он сам, чем тот, кем он является в конце. И если это снова предположить, то появляются следующие проблемы. Отчасти Бог является вовлеченным в процесс и, чтоб, хотя бы,бытькак Бог, подчинен становлению, что разрушает принятые понятия -все то, что может рассчитывать на всеобщее одобрение. Но философия является только философией, чтоб получить всеобщее понимание, убеждение и поэтому всеобщее одобрение, но каждый, кто разрабатывает философское учение, пытается этого достигнуть. Можно конечно сказать: Бог отдается этому становлению, чтобы стать таковым, иэто должно быть сказано. Но когда это будет произнесено, становится очевидно, что тогда необходимо признать время, когда Бог таковым не был (что противоречит общепринятому религиозному мнению), или же умалчивается, что такое время существовало, то естьэто движение, это событиеобъясняется как вечное событие. Но вечное событие не является событием. Следовательно, всё представление об этом процессе и этом движениисамо является иллюзорным, на самом деле ничего не произошло, все провернулось только в мыслях, и все это движение было всего лишь движением мысли».
Этот ухабистый и уклончивый отрывок выражает измученное состояние Шеллинга, который не желает признавать и не желает отрицать, атакуемый со всех сторон, он не решаться быть верным собственному открытию всей своей жизни. Это вряд ли можно назвать речью и выдержкой титана.Проявилась не только противоречивость динамического пантеизма,на него так же сильно влияет Гегель; так же полностью и абсолютно чуждый взгляд на философию незаслуженно получилдоступ к философии. В его ранние годы подобный consensunsomniumпоказался бы ему зазорным, теперь же он подстраивается под дух времени. Он реализовал неприемлемостьсвоего учения. И хотя он полностью от него не отказывается,но он истощает его. И его возвращение к христианству само становится спорным. Решительные пантеисты отказались от него, а подлинные христиане не доверяли ему. Как никто другой в этом компетентный Франц фон Баадер пишет в 1830 году Гегелю: «Шеллинг, не имея возможности отойти от своих старых или ранних философем,начинает выражаться пространно. Его молодая натурфилософия было лакомым и жирным куском жареного мяса, который он теперь выдает за рагу, сваренногос целой кучей, в том числе и христианских, ингредиентов». И это точно отображает положение вещей. Нам кажется не подобающим, с высоты нашего теперешнего обзора на более поздние работы Шеллинга, обвинять его современников в том, что они не распознали его истинное стремление. Можно проследить два направления его мысли: идеализм натурфилософии, которая последовательно вылилась в его учение о незрелом Боге, и христианский гнозис с теософией, которая так же была ему близка, вскормленная егошвабскими духовными наставниками,поощренная знакомствами с Францем фон Баадер иособенно Якобом Бёмэ, усиленная общей средой Мюнхенской романтики и христиански настроенным возрождением. Вдохновленный ими, именно Шеллинг был приглашен вБерлин, чтоб управлять «драконовыми посевами гегелевского пантеизма». Его философия имеет голову Януса, она образует сплав двух разнонаправленных элементов. Поэтому за него могли опираться как пантеисты, так и проповедники христианской философии. Но никто более не был ему рад.Последствия этой двусмысленности, этой амфотерности он смог еще раз почувствовать на себе.В 1816 году университет Йены вновь предложил емупрофессуру. Шеллинг принял предложение, но потребовал одновременно с философским так же допуск и к теологическому факультету. Но его философствование попало с переменой времен в сумрачную зону. Среди отрицательных отзывов находилось и письмо филолога Айхштэдта к министру Войгт. «Да, в своей работе против Якоби Шеллинг пишет о самосовершенствующемся Боге, который развивает себя из бессознательного состояния в сознательное, из несовершенства в совершенство, конечно же только по идее. Но так же, только по идее, существует Бог, как представляют его наши теологи, вечная, абсолютно совершенная сущность, высший реальный Абсолют». Здесь уже вступают в игру тезисы Гегеля, которые в сознании современников сваливались вместе с, так называемым, нео-шеллингизмом в очень плохо разбираемую кучу. В своем, уже упоминавшемся, письме к Георгию 1812 года Шеллинг пишет: «Этого стоило ожидать, что моя работа разозлит большое количество моих противников. Чем больше людей откликнуться на нее, тем лучше». Но кто отзывался,принимал по большей части позицию против совершенствования и становления Бога; это осталось краеугольным камнем, который принадлежал неотъемлемо Шеллингу. Христианские друзья надеялись, что он открестится от этой храброй пантеистической теогонии. Гегель же на свой лад ее отстоял, за чем Шеллинг с горечью и завистью наблюдал. Но при этом он в лице Гегеля боролся со своим личным открытием.
Представленные здесь документы Шеллинга и его врагов показывают,что во времена Гётевелась очень жаркая дискуссия о самосовершенствующемся Боге, о парадоксе незрелого Абсолюта, томящегося в им самим сотворенном органе – человеке. Шеллинг не продвигал последовательноэту философему. Только Гегель пронес это и вызвал этим целую волну споров, над которой мы и сегодня работаем. Некоторое время казалось, что романтическое стремление к новой религии того времени преобразует динамический пантеизм вчёткое и вразумительное учение. Можно назвать многих, кто был этим увлечен. Не последним из них был Гёте — ученик Шеллинга. В 1806 году он сказалРимеру: «В самом большом человеке, природа сама приходит к сознанию…так же каждый может рассматривать себя как орган, и общее восприятие всех этих органов должно быть приписано Богу». В 1829 году он пишет Экерману: «Божество проявляет себя в живом, а не в мертвом; оно в развивающемся и превращающемся, а не в свершившемся и затвердевшем. Поэтому и разум18 в своей тенденции к божественному имеет дело только с совершенствующимся, живым; рассудок19же со свершившимся, затвердевшим, чем он и пользуется».
Но мечта улетучилась. Насыщенное пантеистическимитечениями время прошло, основные носители отважного мировоззрения были сломлены. Сегодня мы можем встретить парочку энтузиастов, вновь пытающихся отбелить Шеллинга и Гегеля от позорного пятна пантеизма. Теогонический тезис, раздираемый и запутанный партиями благосклонности и ненависти,превратился в ходе истории в нерешенную проблему.
Интерес к ней уже во времена Гегеля заострил взгляд на возможные предпосылки, и многие стали благодаря ей известны, и прежде всего в мистике. Все устремления были направлены в прошлое. Гегель приводит в своей «Философии религии» некоторые слова мастера Екхарта: «Глаз, которым меня видит Бог, является глазом, которым я вижу его, мой глаз и его глаз — едины. В правосудии я положусь на Бога, а он на меня. Если не было бы Бога, не было бы и меня, если б не быломеня, то не было бы и Бога». «Вот мы и имеем, что желаем», обращается он к Францу фон Баадеру. И тут вступает его собственное учение: «Без вселенной Бог – не Бог». «Дух человека, чтоб узнать о Боге, является, всего лишь, духом самого Бога». Только тогда «человек может знать, что принят Богом, если Бог не является для него чем-то чуждым…» «Бог лишь тогда Бог, когда он знает самого себя, его «само-знание» является так же осознанностью в человеке,и знанием человека о Боге, что тянется дальше к «само-знанию» человека в Боге» «Бог настолько действителен, насколько он сам себя знает; с его сознанием развивается и исчезает его бытие». Это напоминает Йоганесса Шеффлера, Ангелуса Силезиуса из «Херувического скитальца»:
Я знаю: без меня Бог не захочет жить
Ни одного кратчайшего мгновенья.
И если бы я стал добычей тленья —
Он жизнь Свою не смог бы сохранить
Тронутые тезисами развивающегося пантеизма Шеллинга и Гегеля, многие поэты предались теогоническим представлениям. Из-за огромного количества документов, мы представим здесь только выборочно некоторые из них. В своих дневниках Фридрих Хеббель записал: «Это было бы все-таки странно, если бы не Бог вселенную, а вселенная родила бы Бога». «Вселенная является самой большой раной Бога». «Если не Бог-творец, то почему не Бог-творение? Если не однозначный индивидуум вначале, то почему бы не в конце » «В мире похоронен Бог, который хочет возродиться и всюду ищет возможности проявить себя, в любви, в любом благородном поступке». «Бог до творения был для себя сам загадкой, он должен был достичь знакомства с самим собой».
Или в космогонии Вильгельма Йордана «Слёзы Лаврентия»:
Слепого, безмолвногов царстве звезд заточенного Бога
Спасите в себе и освободите его из зависти и нужды
Но глубже всего взывает на смене вековРайнер Мария Рильке «Книге часов» к своему внутреннему Богу:
Что, Боже, сделаешь, когда меня не станет?
Я – твой стакан (мной кто-то об пол грянет?)
Я – твой нектар (мой вкус лишь нёбо ранит?)
Я – твой наряд, я – цель твоих стараний,
ты смысл утратишь без меня.
Генетический пантеизм пока не нашел нигде своей окончательной формы. Кажется, он, как и прежде, гоним и преследуем отовсюду и больше поддерживается поэтами, чем мыслителями. Но не стоит обманываться. Кто попытается проследить его путь, найдет его распространившимся по всему миру. Он формирует нечто подобное тайной, мистическойрелигии нашего времени. Вопреки всем теологическим философемам его зарю можно распознать в новых учениях. Кажется, что современная душа, так жеотвергнутая грубым материализмом как и иррациональной теологией откровения, притягиваетсяэтими объясняющими мири жизнью подтвержденными тезисами. Переход от Бога, которому мы молимся, к Богу, который молится нам, теряет свое кощунство. Бог теперь не тот, что нас возвышает и нас унижает, который может быть постигнут лишь как нечто непостигаемое, Бог является пробивающимся сквозь собственную основу души, чье стремление к самореализации, на которое мы добровольно влияем, струится из нашего беспокойного сердца.Не мы становимся при этом Богом, это было бы так же маловероятно, как и то, что каменотес становился бы собором, который он строит – но когда он, умирая, выпускает свой резец из рук, он видит, как на его место заступают его товарищи и вдохновенно доводят постройку здания до конца. Это больше не является эзотерическим учением; сперва благодаря Гегелю, затем Бергсону и Рильке это толкование смысла бытия стало всеобще популярными несет древнеиндийский вариант неясного происхожденияво все антологии:
Бог спит в камне,
видит сны в растении,
дышит в животном
И просыпается в человеке.
1.Nachgelassenen Schriften von Christian Jakob Kraus, herausgegeben vonHans von A?ehswald, K?nigsberg 1812, S. 10
2.Franz Rosenzweig. Das ?lteste Systemprogramm der Deutschen Idealismus, Heidelberg 1917
3.«предвосхищение основания»
4.KARL BARTH, Credo, M?nchen 1935, S. 34.
5.Как бог стал человеком
6.Пьер Тейя?р де Шарде?н (фр. Pierre Teilhard de Chardin; 1 мая 1881, замок Сарсена близ Клермон-Феррана, Овернь, Франция — 10 апреля 1955, Нью-Йорк) — французский теолог и философ, священник-иезуит, один из создателей теории ноосферы. Внес значительный вклад в палеонтологию, антропологию, философию и католическую теологию; создал своего рода синтез католической христианской традиции и современной теории космической эволюции.
7.Квиетизм – лат. Спокойствие
8.Гегелья?нство — философское направление, опирающееся на наследие Гегеля. Зародилось в Германии в 30-х гг. XIX века и сразу разделилось на две партии, которые по аналогии с парламентскими фракциями периода Великой Французской революции были обозначены Давидом Штраусом как левое и правое гегельянство. Левые гегельянцы за основу брали диалектический метод Гегеля. Бога они мыслили пантеистически и нередко уклонялись в откровенный материализм (Карл Маркс, Людвиг Фейербах), поскольку только в природе Бог обретает конкретность, а в человеке самосознание. Отсюда антитезис применялся в том числе к государству и религии, которые воспринимались как исторические формы саморазвития человеческого духа. Левые гегельянцы были решительными радикалами в политике и вольнодумцами в религии (Бруно Бауер, Давид Штраус), которые хотя и не отрицали личности Иисуса Христа, но отвергали все чудеса, как противоречащие законам природы
9.JOHN TOLAND, Pantheistikon, deutsch von LUDWIG FENSCH. Leipzig 1897. — Vgl.auch BOEHMER, De pantheismi nominis origine, usu et notione, Halle 1851.
10.GERHARD SZCZESNY, Die Zukunft des Unglaubens, M?nchen 1958, S. 164.
11.«Theologia Deutsch»
12.Werke, KEHRBACH, Bd. 4, S. 474; eine zweite Stelle: HARTENSTEIN, Bd. 12, S. 545.
13.HORST FUHRMANS, Schellings Philosophie der Weltalter, D?sseldorf 1954.
14.Ио?ганн Го?тлиб Фи?хте (19 мая 1762, Бишофсверда, Верхняя Лужица — 27 января 1814, Берлин) — немецкий философ. Один из представителей немецкой классической философии и основателей группы направлений в философии, известной как субъективный идеализм, которая развилась из теоретических и этических работ Иммануила Канта)
15.творение из ничего
16.в широко известном смысле
17.FRIEDRICH GOTTLIEB S?SKIND, Pr?fung der Schellingischen Lehren von Gott, Weltsch?pfung, Freyheit, moralischem Guten und B?sen, T?bingen 1812
18.здравый смысл, понимание
19.оценивающий, анализирующий ум
Пер. Дмитрий Реутов