НАУЧНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ
Когда я был студентом, понятие «индийская философия», как правило, считалось непоследовательным, содержащим в себе внутреннее противоречие, a contradictio in adjecto, аналогичное такому абсурдному выражению, как «деревянная сталь». Индийская философия была чем-то, чего просто не существует, как говорят индийские логики, словно «рога у зайца». В те времена среди преподавателей, занимающих на протяжении многих лет профессорскую должность, был всего лишь один энтузиаст, последователь Шопенгауэра — Пауль Дойссен, который регулярно читал лекции по индийской философии. Разумеется, частично информация распространялась востоковедами путём перевода и редактирования письменных материалов, возможно, при содействии некоторых учеников; однако они никогда не были обеспокоены вопросом о существовании такого понятия как «индийская философия». Тексты анализировались методами лингвистики, строка за строкой; вместе с тем академические круги единодушно соглашались, что философии в собственном смысле этого термина попросту не существовало за пределами Европы. И, как мы сейчас видим, подобное суждение имело под собой некоторое техническое обоснование.
С другой стороны, существовала группа историков, которая занималась разработкой более разнопланового и вдохновляющего взгляда на историю развития идей и эволюцию человеческого сознания. Первым среди них был Вильгельм Дильтей; этот учёный муж утверждал, хотя и не обладал должной компетенцией, что необходимо включить философию Индии и Китая, как минимум, в любой аналитический труд, рассматривающий всеобщую историю человеческой мысли. Они доказывали (и позднее их доводы были приняты и утверждены), что если работы Т. Гоббса были оценены как выдающиеся, то нельзя игнорировать и труды Конфуция, посвящённые проблемам этики, образования, политики и государственных дел; и если Макиавелли рассматривают в качестве первого современного политического мыслителя, то следует обратить внимание и на индийскую систему, представленную в «Артхашастре». Аналогичным образом, если Св. Августина, Св. Фому Аквинского или Паскаля называют религиозными философами, то и великие индийские святые, такие как Шанкара и Рамануджа, подробно разъясняющие фундаментальные философские основы традиционной ведийской теологии полноценным схоластическим методом, не могут быть оставлены в стороне. Если Плотина или Майстера Экхарта признают философами, то невозможно оставить без внимания Лао-Цзы и мастеров индуистской и буддийской йоги. Упоминания об Индии и Китае были добавлены к истории западной мысли в сносках, беглым перечислением во вступительных главах, дополнением к истории «настоящей» философии, начало которой было положено ионийцами — Фалесом, Анаксимандром и Гераклитом в VI-V вв. до н.э.[1]
Несмотря на влияние подобных взглядов, в первые годы двадцатого столетия многие по-прежнему отказывались удостоить индийскую мысль права называться «философией». Они утверждали, что «философия» — это греческий термин, который обозначает нечто уникальное, исключительное, отличающееся особым благородством, возникший среди греков и продолжающий развитие лишь западной цивилизацией. В обоснование своего утверждения они опирались на авторитет выдающегося философа Гегеля: обладая совершенной интуицией, за целое столетие до них, мастерски владея имевшейся тогда информацией, он рассмотрел Индию и Китай в «Философии религии» и «Философии истории». Гегель вывел ряд точных формул, по-прежнему не имеющих аналогов при исследовании истории и подтверждённых современными знаниями и первоисточниками, которых стало гораздо больше, в сравнении с тем, что имелось у него в доступе. Обладая уникальным интуитивным пониманием, он исключил Индию и Китай вместе с их философиями из основного русла своих размышлений, считая достижения этих практически неизвестных цивилизаций своего рода увертюрой перед занавесом, скрывающим «настоящую» историю, которая брала своё начало на Ближнем Востоке, и «настоящую» философию, сформированную греческой цивилизацией. Аргументация Гегеля, по-прежнему приводимая теми, кто с давних пор не желает присвоить титул «философа» величайшим мыслителям Индии и Китая, сводится к тому, что восточным системам чего-то не хватает; когда они сопоставляются с западной философией, сложившейся в древности и развивающейся в современную эпоху, то совершенно очевидным становится отсутствие постоянно обновляемого, плодотворного и тесного контакта с прогрессивными естественными науками, которым свойственен совершенствующийся критический метод и всё более светский, нетеологический, фактически антирелигиозный взгляд на человека и мир. Нас убеждают, что этого вполне достаточно для обоснования ограничения западным миром классического понятия «философия».
Следует признать, в этом старая гвардия оказалась совершенно права. Тесные и непрерывные взаимоотношения с рациональной наукой — отличительная особенность западной философии; в качестве примера можно привести роль прикладной математики в греческой астрономии, механике и физике, или подход к зоологии и ботанике таких мыслителей, как Аристотель и Теофраст — методичный, свободный от каких-либо теологических и мифических концепций. Утверждалось, что оптимально индийскую философию можно сравнить не с великими идеями западной мысли, но лишь со средневековой христианской философией, от Отцов Церкви до Фомы Аквинского, когда над философскими размышлениями довлела «богооткровенная» религия, и они были вынуждены принять на себя вспомогательную роль служанки теологии (ancilla theologiae[2]) без права оспаривать или анализировать догматические основы, изложенные и истолкованные папскими декреталиями, преследовавшими еретиков и вольнодумцев.
Греческая, а затем и подражающая ей современная философия в лице Джордано Бруно, сгоревшего на костре инквизиции, а также Декарта, неизбежно привела к научной революции, осуществив радикальное и всевозрастающее освобождение мысли из сетей религиозных догм. Ранее, в середине V в. до н.э. древнегреческий философ Анаксагор был изгнан из Афин за предположение, что Солнце — вовсе не бог Гелиос, а раскалённый элемент небесной сферы. В числе преступлений, в которых обвинили Сократа, и за которые ему пришлось осушить чашу со смертельным ядом, было неверие согласно нормам общепринятой религии и отсутствие поклонения местным божествам-покровителям Афин. Вспомним, что современные наука и философия росли до нашего зрелого уровня, отвоёвывая себе каждый шаг вперед в противостоянии традиционным и неприкосновенным церковным доктринам о человеке и природе. Никогда на традиционном Востоке не появлялось чего-либо подобного или, по крайней мере, столь революционного по своей взрывной мощи.
Западная философия стала ангелом-хранителем правильного (т.е. критического, беспристрастного) мышления, снискав это положение в результате постоянного соприкосновения и непоколебимой преданности прогрессивным методам логических рассуждений в науке; она будет оказывать поддержку своему поборнику, даже несмотря на то, что в конечном счёте это приведёт к уничтожению всех традиционных ценностей, будь то религия, философия или социальные сферы. Мыслители XIX века отказались принять индийскую философию на должном уровне по той причине, что чувствовали себя ответственными за достоверность современной науки, основанной на экспериментальном и критическом подходе. Философия, согласно их пониманию, разъясняла подобные рациональные методы, оберегая от принятия желаемого за действительное, дилетантства, от любых укоренившихся недисциплинированных спекуляций, и проводя их вдоль дискредитированных представлений архаичного человека.
С другой стороны, имеется позиция священного традиционализма, выраженная в подавляющем большинстве выдающихся текстов восточной мысли — это готовность передать на рассмотрение авторитетные высказывания вдохновенных учителей, утверждающих о прямом контакте с трансцендентной истиной. Это, по всей видимости, свидетельствует о неискоренимой симпатии к умозрительному, интуитивному и метафизическому подходу нежели к экспериментальным, лабораторным исследованиям, и приведении точных данных о чувствах к математической формуле. В Индии никогда не было столь тесной связи между естественными науками и философией, которая дала бы возможность к их существенному взаимообогащению. Открытия Индии в области физики, ботаники и зоологии не могут сравниться с достижениями Аристотеля, Теофраста, Эратосфена и естествоиспытателей Эллинистической Александрии. Индийская мысль, в отличие от западной, была лишена подобной критики, нового свежего материала и вдохновения, неизменно получаемого из подобного рода источников. Ежели в Индии естественные науки не могли выдержать сравнения с известными в Европе ещё в эпоху Древней Греции, то сколь велико их неравенство в настоящее время!
Под влиянием масштабных достижений наших лабораторий современная философия полностью изменила собственные представления об актуальных проблемах. Новый образ мышления, свойственный Декарту и Спинозе, был бы невозможен без развития современной физики, математики и астрономии в лице таких деятелей, как Галилео, Торричелли и их современников. Спиноза зарабатывал на жизнь как оптик, изготавливая линзы — современный, прогрессивный инструмент передовой науки. Универсальные труды Лейбница продемонстрировали явную, тесную взаимосвязь, и даже более того, слияние физики и математики с философией XVII века. Невозможно постичь философское учение Канта без понимания ньютоновских идей. В девятнадцатом веке наука нашла соратника в позитивистской, эмпирической философии Огюста Конта, Джона Стюарта Милля и Герберта Спенсера. Действительно, весь ход современной западной мысли основывается на грандиозном, неумолимом прогрессе секуляризованной, рациональной науки ещё со времён ренессансного гуманизма и Фрэнсиса Бэкона вплоть до настоящего времени с ошеломительными, потрясающими воображение теориями Эйнштейна, Гейзенберга, Планка, Эддингтона и Дирака об устройстве атома и вселенной, определившими новые задачи не только для современных философов, но и для будущих поколений.
Ничего похожего не было замечено в истории Индии, в то время как в классической античности аналогичная обстановка была отмечена грандиозными мыслителями: от Фалеса до Демокрита и от Платона, Аристотеля до Лукреция. Немало досократиков были известны, помимо философских рассуждений, благодаря трудам в области математики, физики и астрономии. Фалес получил куда большую известность среди своих современников после того, как предсказал солнечное затмение посредством математических методов, применённых к космологии, нежели ранее, высказав предположение, что вода является основным составляющим элементом Вселенной — идея, общая для различных мифологий древних цивилизаций. Аналогичным образом, Пифагор считается первооткрывателем ряда основных принципов акустики. Аристотель пишет о пифагорейцах, что они «посвятили себя математике и первыми продвинули вперёд эту науку»[3]. В отношении принципа о числе как первоначале всех существующих вещей, Пифагор экспериментальным путём обнаружил зависимость музыкальных интервалов от определённых арифметических соотношений длин струны при одинаковом натяжении; открытые таким образом законы гармонии он применил ко всем составляющим вселенной. Таким образом, в Древней Греции, как и в нынешней Европе, философские рассуждения о структуре и силах Вселенной, о природе всех вещей и сущностном характере индивида были вызваны, в значительной степени, духом научных исследований; результатом стал распад архаичных, устоявшихся мифологических и теологических концепций о природе человека и мира. Традиционализм, основанный на откровениях и вековых концепциях, был дискредитирован; последовавший ряд интеллектуальных революций отчасти явился причиной и духовным прообразом упадка, столетия спустя, устоявшихся социальных систем — начиная Французской революцией 1789 года, Русской и Центрально-Европейской революций нынешнего столетия и заканчивая недавними конфликтами в Мексике, Южной Америке и Китае.
Индийская философия, напротив, по-прежнему оставалась традиционной. Поддерживаемая и обновляемая не направленными вовне экспериментами, но обращённой внутрь практикой йогов, она более интерпретировала, чем разрушала, унаследованную веру, и, в свою очередь, подвергалась интерпретации и исправлению со стороны религии. Философия и религия различаются в Индии в некоторых пунктах, но никогда не было разрушительной всеобщей атаки представителей чистого критицизма против бессмертного оплота народной веры. В конце концов, эти две сферы взаимно повлияли друга на друга в такой степени, что в каждой из них могут быть найдены характеристики, которые в Европе мы можем приписать только их противоположности. Именно поэтому то, что профессоры в наших университетах так долго отказывались почтить индийское мышление о вечных человеческих проблемах греческим и западным титулом «философия», далеко от того, чтобы быть неоправданным. Тем не менее, — и я надеюсь, что смогу это показать, — в Индии существует и существовало то, что действительно является настоящей философией, будучи для западного мира смелой и захватывающей дух авантюрой. Индийская философия, следуя из пространства и структуры восточной культуры, направлена на достижение целей, сравнительно незнакомых современным учебным заведениям университетского типа; используя чуждые методы, она осуществляет именно те цели и задачи, которые когда-то вдохновили Плотина, Эриугену, Майстера Экхарта и раскрыли полёт философской мысли досократиков — Парменида, Эмпедокла, Пифагора и Гераклита.
[1] Георг Миш (ученик и последователь В. Дильтея, издавший большое количество его посмертных рукописей) в 1942 году в Кембридже сопоставил этапы формирования греческой философии в период, предшествовавший Платону, параллельно с этапами развития китайской и индийской философий. Он собрал произведения от каждой из трёх традиций, занимающиеся решением аналогичных проблем, и представил их в серии избранных [немецких] переводов вместе с комментариями (Georg Misch. Der Weg in der Philosophie, Leipzig, 1926).
[2] Philosophia ancilla theologiae est — философия есть служанка теологии; христианская концепция, основанная на следующей идее: изначально философия была наукой о мироздании, адепты которой стремились с помощью разума познать мир и его основы; после откровения Бога в Ветхом Завете и тем более после Воплощения Христа, истина была явлена во всей полноте и гадать, как же устроен мир, было попросту бесполезно. Тем не менее, истины Откровения нужно выражать человеческим языком, а для этого нужен понятийный аппарат, которым и должна заниматься философия. Иными словами, после Христа единственной задачей философии является техническое обслуживание богословия. Например, Троицу можно обьяснять в рамках аристотелевских понятий субстанции и акциденции (прим. перев.).
[3] «Метафизика». Аристотель. Перевод А. В. Кубицкого. М.-Л.: Соцэкгиз. 1934. 348 стр.