ФИЛОСОФИЯ КАК ДВИЖУЩАЯ СИЛА
Философская мудрость на Востоке не умещается в рамки общепринятых представлений: в первую очередь, она направлена на достижение более совершенного уровня бытия. Философ относится к числу тех, кто под действием трансформирующей силы истины обретает сверхчеловеческую природу — именно поэтому любой кандидат в ученики подвергается испытаниям. Слово адхикари имеет следующие значения: «законный претендент, кандидат, служитель; лицо, подходящее для выполнения религиозных обрядов и ритуалов», а также «обладающий полномочиями, имеющий право, пригодный, компетентный, достигший необходимого уровня».
Философия — лишь один из множества путей, ведущий к обретению мудрости и внерационального знания (видья) с определённым практическим результатом. В то время как другие отрасли и формы познания позволяют добиться специфических навыков и умений в религиозном поклонении, заклинаниях, танце и ремесленном искусстве, философия ставит целью достижение божественного состояния как до, так и после смерти. Освоение каждой дисциплины наделяет особой силой и властью: плотник разбирается в свойствах древесины и других строительных материалов, врач обладает знанием о болезнях и лекарствах, жрец компетентен в области ритуалов и обрядов, направленных на умилостивление богов. Соответственно, йогин-философ властвует над собственным умом и телом, контролируя свои мыслительные процессы, эмоции, реакции и действия. Он тот, кто вышел за пределы иллюзий и самообмана, свойственных обыденному человеческому мышлению. Он не боится своей судьбы, не испытывает печали, горя и душевных страданий.
Мудрость на Востоке, независимо от направленности, ревностно оберегается и передаётся лишь тем, кто способен стать совершенным для неё вместилищем; помимо определённого умения, каждая отрасль знаний несёт в себе силу сродни магической, способную воплощать в жизнь то, что без неё казалось невероятным. Учение, не предполагающее передачи такой силы, попросту не имеет никакого значения, а общение с человеком, не способным управлять оной, ведёт к катастрофическим последствиям. Кроме того, владение знанием и его специфической силой в древние времена считалось одним из важнейших составляющих семейного наследия. Подобно сокровищу, оно передавалось от предка к потомку (по мужской линии) со всей необходимой осмотрительностью. Заклинания, заговоры, секреты ремесленного искусства и различных профессий, наконец, сама философия распространялись только таким путём. Сын следовал за отцом, и для подрастающего поколения практически отсутствовала возможность выбора: так защищались фамильные ценности и честь семьи.
Есть основания предполагать, что изначально ведийские гимны хранились и передавались по наследству лишь в некоторых прославленных семействах. Из десяти книг Ригведы[1] вторая и последующие составляют так называемые «Семейные (фамильные) книги». Они содержат группу возвышенных гимнов, которые издревле тщательно оберегались жрецами-брахманами, провидцами и святыми поэтами (риши). Предки различных родов составляли гимны, которые открывались им в видениях во время соприкосновения с божественным. Они предназначались для призыва богов с целью умилостивить и завоевать их благосклонность во время жертвоприношений. Иногда авторы отмечали творения собственным именем и включали его в само произведение, добавляя целую строфу, которая воспринималась как своего рода экслибрис. Подобно стадам животных, которые в ведийский период принадлежали арийским семьям и отличались каким-либо клеймом на боку или меткой на ухе, характерной чертой гимнов является присущее им аристократическое превосходство, важность и значимость.
Ежели существует мудрость, создающая особое искусство и мастерство, то её следует ревностно оберегать; чем выше задействованные силы, тем более осторожного отношения к себе они требуют, особенно когда это боги — движущие силы природы и вселенной. Целые комплексы сложных ритуалов предназначались для того, чтобы призвать и направить всю их мощь на осуществление людских целей; в ведийской, а также в гомерической древности им было отведено то место, которое в настоящее время занимают естественные и точные науки: физика, химия, медицина и бактериология. Наделённый сверхъестественной силой гимн в представлении этих людей обладал потенциалом, сравнимым с мощностью современной подводной лодки или новейшего секретного бомбардировщика. Подобные вещи имеют ценность не только в военном искусстве, но и в мирное время, в коммерческой деятельности в условиях конкуренции.
Ранняя, а также более поздняя история Индии характеризовалась состоянием практически непрерывной войны, вторжений извне, а также борьбы за превосходство между феодальными властителями (раджами) и деспотичными царями. В разгар всех этих беспорядков и волнений ведийские религиозные доктрины считались наиболее ценным достоянием, секретным оружием, сопоставимым с подобным у колен Израилевых[2], когда они вошли в Ханаан[3] под предводительством Иисуса Навина[4] и чудесным образом разрушили стены Иерихона[5], вострубив в шофары[6]. Лишь благодаря высшей мудрости арийским захватчикам удалось взять верх над коренными (доарийскими) народами Индии, удержать за собой территорию и в конечном счёте распространить своё господство на отдалённые части субконтинента. Завоёванные племена были отнесены к четвёртой, неарийской категории (шудры), лишённой права претендовать на высокое социальное положение[7], с запретом на участие в религиозных обрядах и культовых отправлениях наравне с захватчиками. В ранних Дхармашастрах мы видим указания, что если шудра случайно или намеренно подслушал чтение ведийского гимна, то следует залить в его уши расплавленный свинец[8]. Священные писания были предназначены только для брахманов (духовных наставников, жрецов, хранителей священной власти), кшатриев (правителей, землевладельцев и воинов), а также вайшьев (земледельцев, ремесленников и торговцев).
Тенденция к секретности и закрытости сохранялась с древних времён и поддерживалась на протяжении последующих периодов развития во всех сферах жизни индийского общества. Это характерная черта большинства священных традиций, значительная часть элементов которых — прежде всего, арийского происхождения — легли в основу индийской философии; однако, в ряде важных деталей она не подверглась арийско-брахманскому влиянию. Такие философские системы, как буддизм, джайнизм, санкхья и йога отвергают кровные и кастовые ограничения, свойственные ведийскому общественному строю[9]; тем не менее, они требуют безоговорочного подчинения авторитету духовного учителя — следовательно, возврат к привычному образу жизни для воспитанника становится невозможным. Прежде чем стать последователем одной из неарийских философских школ, войти в традицию и добраться до сути учения, необходимо полностью отречься от родной семьи, от привычного образа жизни и обрести второе рождение в качестве ученика.
Основные идеи Брахман были сформулированы в конце ведийского периода (около VIII в. до н.э.) и сохранились в Упанишадах. Они представляют собой узкоспециализированный тип обучения, рассчитанный на учеников высокого уровня подготовки, которых учитель наставляет в свободной форме, по своему усмотрению раскрывая или, наоборот, утаивая знания. Ученик должен искренне стремиться к знанию, быть пригодным для такого рода наставлений и обретения высшей мудрости. В период, когда создавались первые философские трактаты, наложенные ограничения были куда суровее, чем в более поздние века. Так, одна из основных Упанишад содержит предупреждение о том, что учение должно передаваться не просто от отца к сыну, но только старшему сыну — юному двойнику отца, его второму я, и «никому другому, кем бы он ни был»[10]. В несколько более поздних по датировке Упанишадах мы читаем: «Эта величайшая тайна не должна передаваться никому, кроме ученика или сына, а также никому из тех, кто не обрёл спокойствие и равновесие»[11]. Следует иметь в виду, что эквивалентным для Упанишад термином является рахасьям[12], ибо это скрытое, тайное учение, раскрывающее satyasya satyam — «истину всех истин».
Те же древние качества таинственности, отстранённости и исключительности сохранены в работах позднейшего и выдающегося периода индийского философского учения, а именно, в тантрах. Тантрическая литература в своём нынешнем виде была составлена преимущественно после 300 г. н.э. и представляет собой произведения средневекового периода[13]. Как правило, тексты состоят из тайных бесед Всевышнего Господа Шивы и его супруги, Верховной Богини Шакти; исполненные внимания, они слушают друг друга, попеременно выступая в роли учителя и ученика. В процессе диалога раскрывается истина о тайной сущности каждого из них— творящей, поддерживающей и управляющей мирозданием. Они освещают методы, способные разрушить чары невежества, приковывающие ум к материальному миру. Тантрические тексты настаивают на тайном характере своего содержания: их не следует раскрывать кому-либо из непосвящённых в узкий круг последователей.
В то же время Западная философия гордится своей открытостью для понимания и критики. Наша мысль экзотерична, и это подтверждает её универсальный характер. Западная философия не несёт в себе скрытых знаний, но требует тщательного анализа своих суждений посредством логики, а также объективности и беспристрастного отношения в диспутах. В результате ей удалось одержать верх над мудростью и учением Церкви, где определённые тезисы принимались как данность, раз и навсегда установленная Божественным откровением, истолкованным боговдохновенными отцами, папами и Соборами. Современная популярная философия, дрейфующая в широком русле естественных наук, признаёт лишь экспериментально подтверждаемые гипотезы и притязает на основу в виде логически обоснованных тезисов, выдвинутых с помощью последовательного критического анализа чувственного опыта посредством рационального контроля и лабораторных исследований.
Интересно, насколько в современном мире нам доступно понимание о философе как о человеке, наделённом незримой силой. Представители деловых кругов, контролирующие нашу социальную жизнь и экономику, а также внутреннюю и внешнюю политику, как правило, относятся к философам скептически. Погружённые в высокие идеи, малопригодные в нынешних экстремальных ситуациях, они часто лишь усложняют проблемы своим абстрактным подходом — к тому же, на практике философы оказываются не очень удачливыми в роли меценатов и на руководящих постах. Как известно, Платон однажды попробовал себя на государственном поприще. Знаменитый мыслитель был приглашён сицилийским тираном Дионисием Старшим для создания образцового государства в соответствии с высочайшими философскими принципами. Однако вскоре между ними возник конфликт, закончившийся арестом и продажей Платона на невольничьем рынке той самой столицы, которой предрекали стать благодатной почвой для расцвета золотого века, эталоном справедливого и честного управления. Философ был выкуплен Аннекиридом и немедленно освобождён из рабства, после чего вернулся на родину — в свободный, демократический город Афины, коррумпированная и развращённая власть которого всегда вызывала у него отвращение. Здесь мудрец обрёл утешение в написании своего бессмертного «Государства», за которым позднее последовали «Законы». Этими произведениями с виду бессильный и беспомощный философ оставил свой след в истории — на тот момент неявный, но во всех смыслах бесценный — след на века и даже на грядущие тысячелетия.
С другой стороны, когда Гегель скончался от холеры в 1831 году, интерес общества к его философии начал угасать; на протяжении последующих восьмидесяти лет она была объектом насмешек преподавателей философии в Германии. В 1911 году, будучи студентом Берлинского университета[14], я присутствовал на лекции его четвёртого преемника, Алоиза Риля — благородного, обаятельного человека, непревзойдённого толкователя теорий Юма и Канта о человеческом познании; после ряда простых и незатейливых шуток профессор приступил к рассмотрению философии Гегеля. Однако, моему поколению предстояло открыть его заново — вслед за вдохновенной фигурой Вильгельма Дильтея, удалившегося на покой и передавшего кафедру Рилю, — зародилось неогегельянство, и философ получил заслуженное академическое признание.
Между тем за пределами университетской системы и официальных доктрин масштаб влияния идей Гегеля на ход мировых событий оказался столь велик, что отсутствие поддержки в академических кругах уже не имело значения. И развитие ортодоксального гегельянства Герардусом Болландом совместно с учениками в Нидерландах после падения авторитета философа в Германии, и неогегельянская философия на юге Италии, достигшая своей вершины в трудах Бенедетто Кроче, кажутся не столь существенными в сравнении со значимостью идей самого Гегеля. Его философская система оказала влияние на Карла Маркса; диалектический метод побудил В. И. Ленина к созданию собственной политической стратегии и психологического подхода. Помимо прочего, философия Гегеля вдохновила Вильфредо Парето, интеллектуального отца фашизма. Таким образом, Гегелевская философия оказала беспрецедентное воздействие на недемократические силы в Европе — что, несомненно, подразумевает и её влияние на события в современном мире; по своей силе оно сопоставимо разве что с авторитетом философского учения Конфуция, определившим ход истории Китая с III в. до н.э. вплоть до революции Сунь Ятсена[15], либо с влиянием аристотелевской философии на средневековую мысль и, благодаря отцам-иезуитам, в наши дни. Несмотря на то, что философы представляются своим ближним смиренными, нелюдимыми отшельниками, подчас неудачливыми в академической карьере, презираемыми всеми решительными и деятельными людьми, зачастую они весьма далеки от этого образа. Призрачные и невидимые, они ведут за собой грядущие воинства и народы через пропитанные кровью поля революционных сражений.
Индия, мечтательная и умозрительная, нерациональная и безнадёжно невезучая в сохранении политической свободы, неизменно пребывает в убеждении, что мудрость есть движущая сила, если (и это «если» нельзя упускать из виду) проникает в само естество, трансформируя, направляя и выковывая личность. Философ не должен быть библиотекой о двух ногах с человеческим голосом — идея должна проникнуть в саму его суть, в его плоть и практическое мастерство, преобразовав его жизнь, — и тогда чем выше понимание, тем более выраженной будет его сила. Харизма Махатмы Ганди, как пример, должна пониматься следующим образом. Его исключительное влияние на народные массы Индии проистекает из сочетания аскетической мудрости как образа жизни и политической деятельности как эффективного подхода к мирским проблемам, будь то повседневная жизнь или государственная политика. Присвоенный титул подчёркивает его духовный авторитет: Махатма — тот, чья жизненная суть является великой и возвышенной; тот, чья вечная, неизменная духовная сущность (атман), одновременно пронизывающая и макро-, и микрокосм, достигла таких масштабов, что стала совершенно преобладающей (махат). Его индивидуальное духовное начало поглотило и растворило все те ограничивающие качества и эгоцентричные наклонности, что присущи ограниченному человеческому сознанию, а также последствия всех действий (карма), совершённых из эгоистических побуждений, независимо от того, чем руководствовался человек (добром или злом), происходят ли они из нынешней жизни, или из прошлых. Обусловленный характер личности ведёт к предвзятости суждений, искажает понимание мирских проблем, создавая препятствия на пути к божественной истине. Однако Махатма — это человек, преобразовавший свою внутреннюю суть посредством наивысшей мудрости; его личностная сила способна творить чудеса, и нам ещё предстоит это увидеть[16].
[1] Самая древняя из Вед и, фактически, один из древнейших индоевропейских текстов.
[2] «Племенные группы, из которых сложилось этническое целое древнего Израиля. Согласно сказаниям Книги Бытия, предками и эпонимами колен Израилевых были 12 сыновей патриарха Иакова. Многие экзегеты полагают, что система 12 К. и. имела сакральное происхождение и что в действительности К. и. было больше. Полагают также, что К. и., произошедшие, по преданию, от рабынь–иноплеменниц, были теснее связаны с местным ханаанским населением (Дан, Неффалим, Гад и Асир). Различие между детьми Лии и Рахили и детьми рабынь отражает, по словам Киттеля Р., различие между господствующими и второстепенными родами, возникшимииз смешения с чужеземными элементами. Характерно, что разделение древнего Израиля на К. и. не привело к созданию племенных диалектов. В символике Священного Писания 12 К. и. стали образом Церкви, имеющей 12 основателей: Двенадцать апостолов Христовых; ср. Откр 21:12–14». Протопопов В., Колена Израилевы, ПБЭ, т.12, с.408–415; см. ст. Допленный период (примечание переводчика).
[3] Древнее название территории Палестины, Сирии и Финикии (примечание переводчика).
[4] «Иисус Навин — в Ветхом Завете помощник и преемник Моисея, руководивший завоеванием Ханаана израильскими племенами, а также возглавлявший израильтян в сражении с амаликитянами в Рефидиме. Он сочетал качества полководца и пророка. Именно Иисусу Навину приписывается завоевание всех главных городов Ханаана, в том числе Иерихона. Умирает он в возрасте 110 лет; его хоронят на горе Ефремовой. Иисус Навин — главный персонаж книги Иисуса Навина в Ветхом Завете. Авторство Иисуса Навина этой книги вызывает сомнения ряда учёных». Исторический словарь, 2000 (примечание переводчика).
[5] Город 7 – 2-го тыс. до н. э. в Палестине (на Западном берегу реки Иордан, к северо-востоку от Иерусалима). Открыты остатки укреплённых поселений эпохи неолита и бронзы, руины города с мощными стенами 18 – 16 вв. до н. э., гробницы и др. В конце 2-го тыс. до н. э. разрушен еврейскими племенами. По библейскому преданию, стены Иерихона рухнули от звуков труб завоевателей («иерихонские трубы»). (Примечание переводчика).
[6] Еврейский ритуальный духовой музыкальный инструмент, сделанный из рога животного. Имеет очень древнюю историю и традицию употребления, восходящую к Моисею. В древности шофар использовался как сигнальный инструмент для созыва народа и возвещения важных событий, а также во время войны. Использование этого инструмента восходит к магическим обрядам доеврейской эпохи (примечание переводчика).
[7] Дхармашастры (санскр. — наставление в дхарме, т. е. наставление в выполнении религиозного долга), древнеиндийские религиозно-правовые трактаты. Составлявшиеся различными богословскими школами, Д. не являлись сборниками законов, имевших обязательную силу. Это были сборники правил и предписаний, регламентирующие общественную и личную жизнь человека в зависимости от его сословно-кастового положения и содержащие не только правовые, но и религиозные, морально-этические и другие нормы добродетельного, с точки зрения брахманизма, поведения. Большинство наиболее известных Д. относится к 1—4 вв. н.э. Д. содержат богатый материал о жизни древнеиндийского общества (примечание переводчика).
[8] Gautama, Institutes of the Sacred Law 12-4. (Sacred Books of the East, Vol. II, Part I, p. 236).
[9] Примечание редактора: как и буддизм, джайнизм, санкхья и йога не признают авторитет Вед, и поэтому считаются неортодоксальными, т. е. выходящими за рамки ортодоксальной брахманской традиции Вед, Упанишад и Веданты. С точки зрения Г. Циммера, эти неортодоксальные системы отражают представления неарийских народов Индии, побеждённых и презираемых брахманами, но тем не менее обладавшие собственными весьма утончёнными традициями.
В отличие от большинства западных авторитетов, которые рассматривают Махавиру (современника Будды Гаутамы) как создателя этой традиции, Г. Циммер считал джайнизм наиболее древней неарийской религией. Сами джайны утверждают, что Махавира — лишь последний преемник из продолжительной линии духовных учителей. Г. Циммер полагал, что в идее джайнов есть истина о том, что их религия восходит к глубокой древности, к доарийскому периоду, т.н. дравидийской цивилизации, которая была недавно освещена сенсационным открытием комплекса древних городов позднего каменного века (неолита) в долине Инда, начиная с III и, возможно, даже IV тыс. до н.э. (см. Эрнест Маккей,
Древнейшая культура долины Инда, пер. с английского, М., 1951; см. также Генрих Циммер, Мифы и символы в индийской культуре, пер. с английского, М., 2015).
Санкхья и йога представляют собой более поздние, сложноструктурированные методы на основе сохранившихся в джайнизме; они подготовили почву для решительных антибрахманских постулатов Будды. Санкхья и йога являются частью единой философской системы, её теорией и практикой. Капила, знаменитый основатель философской системы санкхья, возможно, был современником великих мыслителей периода Упанишад и, похоже, дал своё имя городу, в котором родился Будда Гаутама.
В целом, неарийские неортодоксальные философские системы не носят исключительного характера в том же смысле, что и брахманская философия, поскольку они не предназначены для представителей трёх высших варн.
[10] Чхандогья Упанишада 3. 11. 5-6. Ср. с Брихадараньяка Упанишада 6.3.12
[11] Майтри Упанишада 6. 29. Ср. с Шветашватара Упанишада 6. 22.
[12] Санскр. «скрытый, тайный»
[13] Примечание редактора: традиционные священные книги (Шастры) Индии делятся на четыре категории: 1. Шрути (санскр. «услышанное») — Веды и некоторые Упанишады, которые рассматриваются как богооткровенные. 2. Смрити (санскр. «запомненное») — учения древних святых и мудрецов, а также своды законов (дхармасутры) и тексты, описывающие домашние обряды и жертвоприношения (грихьясутры). 3. Пураны (санскр. «древняя былина») — канонические писания, по своему характеру сопоставимые с Библией; содержат космогонические мифы, древние легенды, а также сведения об окружающей среде, географии, астрономии, легенды о происхождении богов и т.д. 4. Тантры (санкср. букв. «ткацкий станок, основа ткани», перен. «основа, сущность, порядок, учение, свод правил») — совокупность сравнительно поздних текстов, рассматриваемых в качестве богооткровенных, соответствующих нынешней, четвёртой мировой эпохе (Кали-Юга). Тантры называют «Пятой Ведой», их концепции и ритуалы фактически вытеснили ныне довольно архаичную ведийскую систему жертвоприношений — центральный элемент жизненного уклада в Индии. Характерной чертой тантр является концепция шакти: женщина как персонифицированная сила мужчины (ср. с библейской метафорой о Еве, сотворённой из ребра Адама). Мужчина и женщина, Бог и Богиня, являются диаметрально противоположными проявлениями (пассивным и активным, соответственно) единого трансцендентного начала и, по своей сути, являются одним целым, несмотря на внешнее разделение. Мужчина отождествляется с вечностью, женщина — со временем, а их объятия — с тайной творения.
Культ Богини Шакти играет огромную роль в современном индуизме, в отличие от консервативной ведийской, исключительно арийской традиции; предполагают, что тантры берут своё начало в дравидийском (неарийском, доарийском) периоде. Примечательно, что Шива, Верховный Бог и супруг Богини Шакти также является Владыкой Йоги — неведийской дисциплины. Более того, принадлежность к высшим кастам не является обязательным условием для посвящения в тантрическую традицию. Г. Циммер предполагал, что тантры представляют собой творческий синтез философии ариев и коренных (неарийских) народов Индии. Они оказали огромное влияние на буддизм Махаяны.
Помимо этого, глубокая психологическая проницательность и смелые духовные приёмы тантрической традиции вызывают особый интерес у современной аналитической психологии.
[14] Альма-матер Г. В. Ф. Гегеля.
[15] Сунь Ятсен — китайский революционер, основатель партии Гоминьдан, один из наиболее почитаемых в Китае политических деятелей. В 1940 году Сунь Ятсен посмертно получил титул «отца нации» (примечание переводчика).
[16] Примечание редактора: эта лекция была прочитана в 1942 году.