Гербер Зильберер
Проблема мистицизма и его символизм
Глава 8
Проблема множественной интерпретации
ПОСЛЕ всего изложенного очевидно, что Притча содержит наставление в духе высокой алхимии. Тот, кто внимательно прочитал 4-ю главу, конечно, поймет притчу преимущественно в герметичном смысле. Я более не хочу развивать данную интерпретацию, в некоторой степени это происходит само собой без дальнейших усилий, и кроме того, она должна была рассматриваться только во второй части настоящей работы. Я ограничусь лишь несколькими предложениями.
В отношении внешних обстоятельств появления притчи в составе розенкрейцерской литературы, мы должны помнить, что она была издана в 1788 г., в период поздних обществ золотого и красного креста. Она была представлена в книге, теософический и религиозный характер которой прослеживается во всех содержащихся в ней иллюстрациях, а так же в большей части текста. Постоянно повторяется, что золото — не обычное золото, но наше золото, камень — духовный камень (Иисус Христос) и т.д. Создание мира, духовное предназначение человечества, мистический путь переживания божественного — все это предстает на подробных иллюстрациях с преобладающе химическим символизмом. Эта высокая концепция алхимии, которой соответствует идеал так называемого старого или истинного розенкрейцерства, не препятствует вере редактора в возможность чудесных даров, что можно обрести посредством герметического искусства. Многие части книги заставляют нас подозревать некоторую наивность, заходящую далеко за пределы простоты, необходимой для духовного развития.
Что касается происхождения притчи, то существует два варианта. Или редактор — и есть автор, скрывающийся в тени и действующий лишь под видом коллекционера старинных рукописей Розенкрейцеров, что он публикует и раскрывает приверженцам искусства, или же редактор — просто редактор. В любом случае интерпретировать притчу надлежит герметически. Очевидно, что целью редактора является просвещение. Если он — и есть автор, он облачил свои назидания в образы притчи. Если же, напротив, автор кто-то иной (современник или старый герметический философ), редактор счел данный материал подходящим для своей цели, отражающим его доктрину. Мы вполне можем удовлетворится и воздержаться от исследования вопроса авторства тем, что сочинение раскрывает свой характер через герметическую интерпретацию и подробно демонстрирует теософическое содержание. Однако я желаю раскрыть направление мысли данного коллекционера и редактора.
Можно продемонстрировать несколько признаков, указывающих на герметическую теософическую интерпретацию, которую читатель, вероятно, ищет в притче, если я упомяну этические задачи, которые тут и там появляются в нашей психоаналитической интерпретации притчи. Я мог бы напомнить читателю, что странник — убийца драконов, подобно Св. Георгию; Дева Мария часто изображается стоящей на драконе; Будда — восседающим на цветок лотоса, что так же весьма часто указывает на побежденного дракона; и т.д. Я мог бы упомянуть религиозную символику узкого пути, что ведет к истинной жизни. Многие из образов, возникающих в притче, символизируют испытания, и мы наблюдаем, как странник преодолевает элементный мир (Триумфы Природы над Природой), когда он подвергается испытанию четырьмя элементами и отовсюду выходит с победой. Борьба со львом в логове может рассматриваться как испытание землей, прогулка в облаках, окутывающих стену (как и полет в сосуде) — как испытание воздухом, эпизод с мельницей (и наводнение в сосуде) — как испытание водой и пребывание в горячем сосуде — как испытание огнем. Старый мельник — Бог, десять колес мельницы — десять заповедей, и аналогично десять Сефирот, что создают целый мир. Нам также напоминают об Офаним («колеса», разряд ангельской иерархии).
Несколько человек предлагают соискателю членство в герметическом братстве, которое, как я полагаю, можно было бы назвать розенкрейцерским. Нечто подобное практиковалось каббалистами, и описывалось Рейхлином (в «De Vero Mirifico») как инициирование в тайну. Фладд (в его «Tractatus theologo-philo sophicus de vita, morte и resurrectione», Гл. XVI), обращается к розенкрейцерам: «Открытыми глазами я усмотрел в вашем кратком ответе двум людям, которых вы избрали, в призыве Святого духа для избрания в ваш монастырь или дом, что вы обладали тем же знанием истинной тайны и теми же ключами знания, которые отпирают Рай Радости, что владели старцы и пророки Священного Писания.» И в другом месте: «Полагаю, что ваш (Братство красного креста) дворец или жилище расположен посреди земного рая [место voluptatis terrestris]….» В нашей притче это — рай радости [pratum felicitatis], где странник встречает сообщество, в которое желает попасть. Он должен подвергнуться испытаниям как всякий неофит. Сollegium sapientiae притчи отсылает к розенкрейцерской Collegium Sancti Spiritus, которая упоминается в другом отрывке из книги, что содержит притчу.
Кровь льва, которую извлекает странник, зарезав его тело, является розовой кровью креста, которую мы извлекаем посредством глубокого копания и стука. Странник срывает розы и помещает их на свою шляпу в знак доблести. Победитель часто изображается удостоенным шляпы на старых картинах. «Розарий» (сад в притче по форме четырехугольный) был, очевидно, названием алхимическим лож. Философская работа сама по себе сравнима с розой; белая роза — белая тинктура, красная роза — красная тинктура (различные стадии делания, следующие после черной). Их срывают в «алхимическом раю», но делать это надлежит в гармонии с природой. Василий Валентин в третьем из его двенадцати ключей пишет касательно великого делания: «Так, желающий сравнить нашу невоспламеняющуюся серу всех мудрецов, должен сначала принять во внимание, что он ищет нашу серу в том, кто является внутри невоспламеняющимся; в том, чей труп поглотило соленое море и вновь выбросило на берег. Затем, возвысьте ее, так, чтобы в своем блеске она превосходила все звезды небес и природа ее наполнилась богатством крови, подобно пеликану, ранящему себя в грудь, чтобы его птенцы могли насытиться, и, возможно, испить его кровь, но его тело остается невредимым. [У пеликана под клювом находится большой зоб, в котором он может хранить пищу, в основном — пойманную рыбу. Когда он извлекает пищу, чтобы накормить птенцов, он кладет свой клюв на грудь. Это породило представление, будто он раскрывает свою грудь, чтобы накормить птенцов своей кровью. Потому с древних времен пеликан используется в качестве символа Христа, который пролил свою кровь во имя человечества. Алхимики изображали философский камень, красную тинктуру как пеликана; в процессе проецирования на базовые металлы он жертвовал собой и в действительности именно его кровь тинктурировала их. Христианская и герметическая символика параллельны в высоком смысле — камень, Христос, то есть, Мессия, находится в наших сердцах.] Это роза нашего победителя ало-красного цвета драконьей крови, описанная многими, как фиолетовая мантии самых высоких предводителей нашего искусства, в которую облачена и Королева Спасения. С ее помощью можно нагреть все неблагородные металлы. Берегите эту мантию доблести».
Интересно, что параллели сновидения соотносятся с обоими направлениями герметической интерпретации. Я рассказывал во второй части этой работы о «сновидении о Летающей карете». Теперь я должен закончить его интерпретацию. Штекель пишет (1. c., стр. 399):» Если мы исследуем сновидения, связанные с рождением и маткой, г-н X., сновидец, оказывается главным преступником. Он борется с сознательными идеями убийства. Он боится, что может убить своего дядю или свою мать. Он очень набожный. Но его душа черная как усыпанная углем-пылью улица. Его злые мысли (гомосексуальные) преследуют его. Он входит в мельницу, что является мельницей Бога, перемалывающей медленно, но уверенно. Его вес (бремя его греха) приводит мельницу в движение. Он выдворен. Он входит в Летающую карету; она объединяет небеса и землю. Он должен заплатить, то есть, искупить свои грехи. Его грехи сексуальной природы (три геллера = гениталии). Грязные ноги — зловоние его грехов и преступлений перед небесами. Проводник — смерть…. Комната с колесами относится к колесу преступников. Вода — кровь.» Опасная ситуация в сновидении, мельнице Бога, чернота, вода или кровь, которые образуют нити своих аналогий, обнаруживаются в притче столь очевидно, что нет необходимости ссылаться на конкретные отрывки. Я бы обратил внимание на необычную деталь — зловонные, грязные ноги, с которыми трудно найти аналогии в притче. Они обнаруживаются в эпизоде гниения свадебной пары в сосуде. Явно сказано, что разлагающиеся трупы (то есть, распадающиеся греховные группы людей в теософической работе) источают зловоние. Противоположность — аромат неприкосновенности. Фактически эта оппозиция часто встречается в герметических руководствах. Проводник из сновидения в притче герметически описывается как посланник небес, Гермес, конвоир душ. Его первое появление в жизни человека — совесть. Она заставляет осознавать грехи, которые иначе воспринимались бы безразлично, и не могли бы источать зловоние. В алхимии вещества источают зловоние в процессе растворения в меркурианской очищающей жидкости. Лишь позже появляется приятный аромат.
Если мы находим, с одной стороны, что притча представляет собой герметическое сочинение, позволяющее нам извлечь теософические принципы из химических аналогов, то с другой стороны психоаналитическая интерпретация тогда не является применимой. Следовательно, у нас возникает вопрос, как можно дать несколько интерпретаций длинной серии символов, находящихся в полной противоположности. [Если бы нас интересовали лишь индивидуальные символы, то вопрос не был бы вообще актуален.] Наше исследование показало, что это возможно. Психоаналитическая интерпретация рассматривает элементы хаотичной и иррациональной жизни импульсов, которые разрешают свой накал в фантазиях притчи; и теперь анализ герметических сочинений демонстрирует нам, что притча, как и все глубокие алхимические тексты, является введением в мистическую духовную жизнь в соответствии с разумением автора. Так же, как психоаналитически производное значение фантазий не осознается им, возможно даже мистический путь, которым он должен проследовать возникает лишь туманно перед его взором. Так, независимо от степени осознания субъективного опыта автором, для решения нашей собственной задачи, мы можем применить к данному тексту различные интерпретации, что являются чрезвычайно связными.
В действительности интерпретаций три; психоаналитическая, которая приводит к глубинам импульсивной жизни, ярко контрастирующая герметическая и духовная, ведущая к высоким идеалам, и которую я назову анагогической; и третья — химическая (натурфилософская), которая, если можно так выразиться, находится на полпути, и в отличие от двух других, кажется этически безразличной. Третье значение этой работы воображения находится на полпути между психоаналитической и анагогической интерпретациями, и как демонстрирует алхимическая литература, может рассматриваться анагогически.
Притча может служить академической иллюстрацией герметизма в целом (философии). Проблема множественной интерпретации довольно универсальна в этом смысле, а именно, каждый сталкивается с ней всюду, где воображение творчески активно. Наше исследование затрагивает обширные области, а искусство и мифология особенно нас притягивают. Я немного отойду от области, выбранной в качестве примера, то есть, алхимии. Но с помощью двух басен я решу проблему множественной интерпретации. В выборе басен я руководствовался с одной стороны, наличием уже готового психоаналитического исследования (Ранка), с другой, тем, что обе уже были подвергнуты анагогической интерпретации Хичкоком, который написал книгу по алхимии. Это позволит осветить вопрос кратко, и там, где это необходимо, я просто обращусь к подробному исследованию в вышеупомянутых книгах. Эти две истории принадлежат коллекции Гримм и называются «Шесть Лебедей» и «Три Перышка».
(K. H. M. № 49 и 63) Ранк (Lohenginsage) связывает историю о шести лебедях и многочисленные подобные истории с рыцарем саги о лебедях. Демонстрируется, что в основе мифического содержания всех этих рассказов лежать те элементные силы жизни импульса, что мы нашли в притче, и преимущественно они основываются на семейных конфликтах, таких как мотивы безудержной любви и ненависти, что являют себя в самых грубых формах в «семейных романах» невротиков. К этому семейному роману относятся среди прочих фантазии кровосмешения в различных формах, незаконная любовь к матери, спасения матери от опасности, спасения отца, желания быть отцом, и т.д., значение которых объяснено в переписке Фрейда и Ранка («Миф о рождения героя»). Согласно Хичкоку, напротив, подобная история рассказывает о человеке, который совершает ошибку, берет грех на душу, но позже, внемля голосу совести, ищет лучшее в себе и заканчивает работу (аналогично алхимической) шести дней. (Хичкок, Красная Книга.)
Бесспорно, что помимо психоаналитической и анагогической интерпретаций этого рассказа (а также всех других), существует астрономическая интерпретация особого мифологического характера. Ее существенные признаки — семь детей и семь лет, шитье одежды из звезд, отсутствие руки, как в случае Мардука и аналогичных героев звездных мифов. Одного из этих семи особенно выделяют как солнце среди так называемых планет. Этически безразличное значение рассказа, наряду с психоаналитическим и анагогическим соответствует химическому содержанию герметических сочинений, поскольку объект неопределенного значения всегда содержит указание на духовное творение сквозь материальную природу. Астрономическое и алхимическое значения взаимосвязаны. Теперь известно, что алхимия находилась под влиянием астрологии, что семь металлов соответствуют семи планетам, и поскольку солнце выделяют среди планет, оно также является золотом среди металлов; и как в астрологии горение имеет место на небесах, также оно производится в перегонном кубе алхимиков. И тот факт, что дева-солнце в конце истории освобождает своих шестерых братьев-планет, имеет значение, тождественное тинктурирющей способности золота в конце шести дней облагородить шесть несовершенных металлов и исцелить больных.
Во второй истории я более явно подчеркну противоречия двух контрастирующих интерпретаций (психоаналитический и анагогической), так как должен вернуться к данному вопросу. История подходит для подробного изучения благодаря своей краткости. Сначала я представлю ее:
Три перышка
Жил да был на свете король, и были у него три сына. Двое и умные, и смышленые; а третий не говорлив и попроще старших, а потому и звали его простаком.
Когда король-отец стал стареть, слабеть и уже подумывал о своем конце, он и сам не знал, который из его сыновей должен ему наследовать в управлении королевством.
Вот и сказал он им однажды: «Поезжайте по белу свету, и тот, кто мне привезет самый лучший ковер, пусть и будет королем после моей смерти».
А чтобы не вышло спора между братьями, кому куда идти, он их вывел перед замком, дунул на три перышка и пустил их по воздуху, приговаривая: «Как перышко полетит, так и путь за ним лежит».
Одно перо понесло на запад, другое — на восток, а третье полетело — прямо, улетело недалеко и вскоре пало на землю.
Вот и пошли братья: один — направо, другой — налево, и еще стали смеяться над простаком, который должен был остановиться около своего пера, упавшего на землю.
Сел он около перышка и запечалился. И вдруг видит, возле пера в земле дверь оказалась. Он дверь приподнял, а под нею идет лестница в глубь земли; он и сошел по этой лестнице.
Подошел к другой двери, постучался и слышит, что за дверью кто-то отзывается:
Девица малышечка!
Поди-ка ты проверь,
Кто это стучится
Снаружи в нашу дверь.
Дверь отворилась, и королевич увидел большую толстую жабу, сидевшую в подземелье среди множества маленьких жаб. Толстая жаба спросила его, чего он желает? Он отвечал: «Нужен был бы мне самый красивый и самый дорогой ковер».
Тут жаба подозвала одну из молодых маленьких жабочек и сказала ей:
Девица малышечка!
Поди во флигелек,
И принеси скорехонько
Заветный сундучок!
Молоденькая маленькая жабочка принесла сундучок, а толстая жаба открыла его, вынула и отдала простаку-королевичу такой чудный ковер, какого никто не мог бы соткать на земле. Королевич поблагодарил ее и опять поднялся из подземелья на землю.
Оба старшие брата однако же почитали своего младшего брата таким глупым, что подумали: «Ничего-то он не найдет и не принесет… Чего же мы-то станем трудиться попусту?»
Подумали да и взяли у первой попавшейся бабы ее груботканые платки и снесли к королю.
К тому же времени вернулся и простак в замок и принес свой чудный ковер; как увидал король тот ковер, подивился ему и сказал: «Коли нам держаться нашего уговора, так королевство следует передать младшему».
Но двое старших не давали отцу покоя и говорили: «Может ли быть королем этот простак, у которого ни на что житейское не хватает разума?» — и просили отца, чтобы положил он новый уговор.
Тогда сказал король: «Тот из вас королевство наследует, кто мне при- несет лучшее кольцо!» — и вывел их перед замком и выпустил на воздух три перышка, за которыми они должны были направиться вслед.
Двое старших опять пошли на восток и на запад, а перо простака-королевича полетело перед ним прямо и опять упало рядом с дверью в подземелье.
И опять сошел он туда и сказал толстой жабе, что ему надо бы разыскать самое лучшее, самое дорогое кольцо.
Та тотчас приказала принести сундучок и оттуда вынула кольцо, и то кольцо блистало драгоценными каменьями и было так прекрасно, что ни один мастер на земле не мог бы смастерить такого кольца.
Оба старшие брата смеялись между тем над братом-простаком, который взялся разыскать золотое кольцо, и не приложили никакого труда на поиски кольца, а просто-напросто взяли обод со старого колеса, выбили из него гвозди и принесли его к королю.
Когда же простак показал отцу свое кольцо, отец опять повторил: «Ему следует быть моим наследником!»
Однако же двое старших не переставали приставать к отцу до тех пор, пока он не согласился на третий уговор и не высказал, что ему наследует тот, кто привезет себе в замок невесту всех красивее.
Еще раз пустил он три перышка по воздуху, и они полетели точно так же, как и прежде.
Вот и пришел простак-королевич прямехонько к толстой жабе и сказал ей, что должен привезти домой красавицу себе в жены. «Эге, что задумал! — сказала жаба. — Красавицу! Да ведь она не всегда под рукою найдется… А впрочем, я тебе поищу».
И дала ему выдолбленную желтую репу, запряженную шестериком мышей. Простак запечалился и спросил ее: «Куда мне это добро?» Жаба отвечала: «А вот возьми да посади туда одну из моих маленьких жабочек».
Тогда он наудачу выхватил одну из маленьких жаб и посадил ее в желтую повозочку из репы; и чуть только посадил, как жабочка превратилась в девицу-красавицу, повозочка — в коляску, а шестерик мышей — в шестерик лошадей. Простак-королевич поцеловал девицу, ударил по лошадям и привез невесту к королю-отцу.
За ним пришли и его братья; те красавиц искать и не потрудились, а просто прихватили первых встречных баб и привели их во дворец.
Как увидел их король, так и решил; «Младший сын должен мне наследовать!»
Но двое старших тотчас завопили: «Можем ли мы допустить, чтобы простак стал королем!» — и потребовали, чтобы тому было оказано предпочтение, чья жена лучше прыгнет через кольцо, повешенное среди залы.
Они про себя думали, что их-то бабы легко это выполнят, потому что они сильны, а эта слабосильная девица-красавица, наверно, убьется, как прыгнет.
Король и на эту просьбу согласился.
Тогда две бабы прыгнули через кольцо, но так тяжело и неловко, что попадали наземь и поперешибали себе свои грубые руки и ноги. Вслед за ними девица-красавица прыгнула легко и ловко, как серна, и никто уже не стал ей перечить.
Так благодаря ей младший королевич получил венец королевский и правил страною долгие-долгие годы мудро и справедливо. *
* — Пер. под ред. П.Н. Полевого /прим. пер.
Я предлагаю сначала обратиться к стройной психоаналитической интерпретации этого рассказа. Как и сновидения, сказки обычно представляют собой фантастическое исполнение желаний, как вполне осознанных, но не могущих удовлетворится в жизни, так и едва осознанных, что мы вряд ли смогли бы принять, осознавай мы их ясно. Действительность часто поворачивается спиной, особенно к слабым, тем, кто чувствует себя слабый, или кто обладает меньшей силой в борьбе за существование по сравнению с собратьями. Эффективный человек достигает в своей жизни желаемого, пожелания слабого остаются нереализованными, и по этой причине слабый, или считающий себя слабым по сравнению с величиной своих желаний, удовлетворяет свою потребность исполнения желания фантазийно. Он желает достигнуть недосягаемого, по крайней мере, в воображении. По этой психологической причине множество сказок написано с позиции слабого, так, чтобы Эго, проецируемое на сказку, героя, было простаком, самым маленьким или самым слабым или самым молодым, угнетаемым и т.д. Герой предшествующего рассказа — простак и самый молодой. В его фантазии, то есть, в истории, он подавляет своих братьев, что находятся в более эффективной действительности, и которым он завидует, представляя их злыми, отталкивающими персонажами. ( Мы часто можем наблюдать насколько подозрительны, например, калеки. Их чувствительность известна.) Как и лиса, для которой виноград кислый, он заявляет, что то, чего достигают его более сильные товарищи, плохо, они исполняют свои обязанности плохо, их цели презренны, особенно в сексуальной сфере, где он чувствует себя наиболее уязвленным. С самого начала рассказ определенно повествует о завоевании женщины. Ковер и кольцо являются женскими символами, ковер — тело женщины, кольцо — влагалище. (Ковер еще более отчетливо обозначается как женский символ тем, что братья берут его у «бабы». «Баба» грубая, грубая «ткань» в отличие от прекрасного ковра героя.) Простаку не нравится много работать. Когда он приписывает небрежность своим братьям, он сообщает нам о своем собственном характере; его «перышко» говорит о том, что он не идет далеко, в то время как перышки его братьев улетают на некоторое расстояние. Чтобы избежать такого представления о себе, распределение перышек отдано жребию, будто на усмотрение высшей силе. Излюбленное оправдание ленивых и неэффективных людей.
Одним из средств самоутешения в связи с неисполнимостью его желаний является вера в чудеса. (См. мою работу над Фантазией и Мифом.) Простак преуспевает удивительным образом; жареные голуби летят к нему в рот.
В своей эротической инициативе он не отходит далеко от себя самого. Он явно переходит к имаго, что быстро захватывает его. [Сформировавшийся в сознании нерушимый образ объекта самого раннего влечения, который продолжает действовать в качестве сильного эмоционального комплекса и воздействующий на жизнь. Самые сильные образы — родительские. Здесь мы видим имаго матери, который позже займет центральную позицию в личной жизни (а именно, выбор объекта).], Куда он направляется в своем путешествии с целью завоевания? В землю. Земля — мать, как мы уже знаем из знакомого нам языка символов. Дверь в подземелье, сундук, подземные ходы представляют собой фантазию матки. Жаба часто обозначает матку, что вполне соответствует ситуации, представленной в рассказе. (Лягушка, наоборот, обычно символизирует пенис.) Большой сундук жабы (= мать) также является маткой. Из него происходят сестры, в действительности женские символы, которых видит простак. Сундук – в то же время домашний буфет, шкаф с едой, пакет, коробка, чаща и т.д., откуда хорошая мать раздает вкусные подарки, игрушки, и т.д. Так же, как и отец в детской фантазии может делать что-либо, у матери есть коробка, из которой она извлекает различные прекрасные подарки для детей. Внизу среди жаб разворачивается идеальный семейный сюжет. Неистощимый сундук матери (с двойным значением) дает простаку даже желанную женщину.
Для кого эта женщина? Несомненно, для простака, в психологическом отношении. Из рассказа следует, что для короля, потому что женские символы – ковер и кольцо король желал для себя, потому можно заключить, что женщина также принадлежит ему. Заключение рассказа, однако, соответствует психологической ситуации, поскольку в нем с королем покончено, что, очевидно, позволяет простаку жить с той самой женщиной. Как день ясно, что простак идентифицирует себя с отцом, представляя себя на его месте. Образ, захватывающий его вначале, является женщиной отца, матерью. И смерть отца, что тщательно игнорируется и дарует королеву и корону, желанна для простака. И вновь мы наблюдаем Эдипов комплекс, где одна из небольших жаб, сестра является заменой матери.
Мы рассмотрели историю сначала с точки зрения неэффективности героя и вслед за тем обнаружили эротические отношения, и наконец Эдипов комплекс. Психологическая связь следует из факта, что образы, на которых построен Эдипов комплекс, кажутся приводящими к неэффективности в эротической жизни.
Анангогическая интерпретация Хичкока (1. c., стр 175 и сл.), следующая, хотя я привожу ее в несколько сокращенном виде:
Под королем явно имеется в виду человек. У него есть три сына; он — образ Троицы, которую следует рассматривать как тело, душу и дух. Двое из сыновей были мудрыми в мирском смысле, но третий, символизирующий дух и в примитивной форме олицетворяющий совесть просто, чтобы указывать на прямой и узкий путь правды. Дух приводит к священной тишине тех, кто кротко следует за ним, тот же, кто отвергает его, умирает в мистическом смысле, или же он проявляется в других формах преследуя душу призраками убитых добродетелей. Человек сомневается относительно принципов того, как воля высших сил реализуется через его жизнь. » Поезжайте по белу свету, и тот, кто мне привезет самый лучший ковер, пусть и будет королем после моей смерти.» Ковер — нечто, по чему ходят или на чем стоят, и здесь он символизирует лучший образ жизни согласно Исаия 30:21: «И если ты уклонишься налево или направо, то за спиной услышишь голос, который скажет: „Это правильный путь, иди по нему».
Три перышка — конечно, эти три принципа. Два из них сразу летят в противоположных направлениях [на восток и на запад, что согласуется с сочинениями алхимических авторов, где эти два принципа или формы бытия представляют собой душу и тело, или Солнце и Луну] и таким образом с самого начала оказываются далеки от правильного пути. Третье, символизирующее дух, летит прямо и не далеко, поскольку путь к внутренней жизни прост. И затем, дух будет говорить с нами, если мы последуем за его голосом, сперва очень тихо: «но весьма близко к тебе слово сие: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его.» (Второзаконие 30:14.) Все же душа не избавлена от печали, поскольку человек остановился на более низких ступенях лестницы, ведущей в вечную жизнь. Сердце простака наполнено беспокойством, и смирившись с несчастьем, он «внезапно» обнаруживает потайную дверь, что ведет его в мистическую жизнь. Дверь находится на поверхности земли и ведет вниз, и это предопределено третьим перышком заранее. Поскольку Простак благоразумно повиновался ему, он последовал пути, и дверь открылась перед ним. Три шага, три основных силы. Таким образом, Христос должен был спуститься прежде, чем он мог подняться. Герой истории стучит как Христос в евангелии (то есть, стучит во внутренние двери, в противоположность закону Моисея, внешним дверям). Большая жаба с окружающими ее маленькими жабами олицетворяет великую мать природу и ее творения; окружающими, потому что природа всегда циклична. Простак получает самый красивый ковер.
Двое других братьев, олицетворяющих разум и чувства (солнце и луна в герметических сочинениях) смотрят по сторонам, вместо того, чтобы искать путь внутри; так они берут первые попавшиеся грубые ткани.
Принести самое красивое кольцо означает принести правду, у которой подобно кольцу нет ни начала, ни конца. Разум и чувства идут в разные стороны, простак же кротко ждет у двери, что приводит к великой матери. [Внешнее представление этой концепции в анагогической интерпретации также важно.]
В третьем испытании, поиске «самой прекрасной девицы», короны жизни, как внутренне, так и внешне, репа, представляет растительную жизнь (тело, человек), и шесть мышей, которые тянут ее, являются нашими старыми друзьями; это шесть лебедей или добродетелей, и самая возвышенная из них, сострадание или любовь, предстает в образе возведенной на престол королевы в карете. Непосвященный человек сомневается и спрашивает: «Что мне делать с репой? » И тогда великая мать отвечает: «Возьми одну из моих главных сил.» И что мы видим тогда? Жаба становится прекрасной девой и т.д. Тогда человек внезапно понимает, как страшно и чудесно он поступил. Исполненный уважением к себе он готов кричать: «Не мое, но ваше желание исполнено».
Остается еще одно испытание. Мы должны пройти через своего рода мистическое кольцо, что висит в зале (обучения). Лишь избранный может сделать это и не ранить себя. Красивая изящная девица, обладающая волшебным даром — духом [спиритус или ртуть в алхимии].
Мы добавим, что эти две интерпретации внешне противоречат друг другу, хотя каждая является безупречно цельной и последовательной. Я должен отметить, что ограничился кратким рассмотрением этого вопроса; в дальнейшей работе над анализом эти две интерпретации могут быть намного ближе соотнесены с мотивами притчи.
Во-первых, возникает вопрос, как одна и та же серия образов может согласовать несколько взаимоисключающих интерпретаций (проблема множественной интерпретации); все же мы обнаружили в притче три фактически эквивалентных схемы интерпретации, психоаналитическую, химическую (научную) и анагогическую. Во-вторых, возникает более частный вопрос, как могут два таких противоположных значения как психоаналитическое и анагогичесоке существовать одновременно.