Имелда Голдиссар
Жизнь Эммы Юнг
Глава 8
Отдавая дань уважения
Что ж, прежде чем воздать почести Эмме, было бы вполне резонно обратить внимание на Карла Густава Юнга, который и в горе, и в радости, как он когда-то клялся, прожил с ней без малого пятьдесят три года своей жизни, с 4 февраля 1903 года по 21 ноября 1955 года.
15 декабря 1955 года, менее чем через три недели после смерти Эммы, он написал своему другу, Эриху Нойманну, проживающему на тот момент в Израиле:
За два дня до смерти моей жены я испытал нечто, что можно назвать великим просветлением, которое подобно вспышке молнии, озарило многовековую тайну, которую Эмма воплощала собой, и которая самым непостижимым образом повлияла на всю мою жизнь. Я только предполагаю, что это озарение исходило от моей жены, поскольку на тот момент она находилась в основном в коме, и что это невероятное свечение и некое прозрение возымели на нее обратное действие и послужили одной из причин, по которой она могла умереть безболезненной и величественной смертью (ее кончина могла быть безболезненной и величественной). (Adler, 1991,184)
В своих «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях» Юнг описывает видения, которые он испытал во время комы, последовавшей за сердечным приступом. Эти образы, говорил он, подобны эманациям коллективного бессознательного и кажутся вполне объективными. Далее он пишет:
Эту объективность я испытал еще как-то раз. Это случилось после смерти моей супруги. Я увидел ее во сне, который больше походил на видение. Она стояла недалеко от меня и пристально на меня смотрела. Она была в самом расцвете лет, кажется, ей было около тридцати, и на ней было платье, которое еще очень давно сшила для нее моя двоюродная сестра — медиум. Пожалуй, это было самое красивое платье, которое она когда-либо надевала. Она держалась ни весело, ни грустно, а скорее, отрешенно-мудрой, не выказывая ни малейшей эмоции или реакции, словно была окутана мглой отчуждения. Я был уверен, что это не она сама, а всего лишь портрет, который был написан ею или заказан у кого-то для меня. На нем были запечатлено и начало наших отношений, и события всей совместной жизни длиною в пятьдесят три года, а также ее уход. Встретившись лицом к лицу с подобным откровением, я потерял дар речи, ибо едва ли подобное вообще можно осмыслить.
Объективность, с которой я столкнулся в этих видениях, является конечным этапом процесса индивидуации (Jung, 1961, 196).
И наконец, последующие слова, сказанные Юнгом, взяты из интервью с Мигелем Серрано в Локарно, в мае 1959 года, в бытность Серрано послом Чили в Индии. Юнг объяснял, что «процесс таинства брака включает в себя разные стадии», и далее, по словам Серрано, «он как будто ушел в диалог с самим собой»:
Где-то там были и Цветок, и Камень, и Кристалл, и Королева, и Дворец, и Влюбленный со своей Возлюбленной, и было это очень давно, на каком-то острове в океане, пять тысяч лет назад… Вот она – Любовь, мистический Цветок души. Это и есть средоточие всего, это есть Самость.
«Юнг произносил эти слова, — добавляет Серрано, — как будто находясь в трансе» (McGuire and Hull 1987, 405).
Похоже, Юнг имел в виду личный опыт встречи со своей анимой. Между тем, вполне возможно предположить, что он вспоминал любовь Эммы, ее невосполнимое присутствие, ее верность, ее влияние на него, одинаково глубокое и таинственное.
Что еще можно добавить к этим признаниям в любви, что льются, как гимн поклонения, из глубины души Юнга? Стоит человек у края своей жизни и ясно осознает, что, сколько бы ему не осталось до конца, это всего лишь отсрочка, и смерть неминуемо придет за ним и поглотит в одно мгновение. Все эти чувства и переживания, нашедшие свое выражение в этих текстах, демонстрируют убеждения Юнга, обеспечившие ему мощную экзистенциальную поддержку в преодолении дестабилизирующих последствий конфликтов, потрясений, сомнений и неопределенностей. Не является ли это показателем того, насколько важным было для Юнга безусловное присутствие в его жизни Эммы (хотя и не всегда очевидное для нее самой), благодаря которому он мог сохранять свое эмоциональное и душевное равновесие?
Потрясенный и подавленный ее скоропостижным уходом, он во всеуслышание возвестил о любви, дарованной ему одной женщиной, его женой Эммой, которая приняла свою таинственную судьбу, ключ к разгадке которой покоится в глубинах бессознательного. Кажется, вполне уместно и правильно будет заявить, ссылаясь на слова самого Юнга, что Эмма в совершенстве благополучно завершила свой путь индивидуации и обрела связь с собственной Самостью. Благодаря этому достижению она смогла построить часть фундамента, на который ее гениальный муж мог опереться и благодаря которому мог развиваться. Вспоминая о своей жене, он говорил, что Эмма представляла собой квинтэссенцию их семейства.
«Эволюция сознания – это тяжкая ноша, это и страдание, и благо для рода человеческого», сказал Юнг в своем интервью (McGuire and Hull 1987,148). Мы можем согласиться с этим высказыванием и добавить, что Эмма, по воле жизненных обстоятельств и ответственности, возложенной на нее свыше, вынуждена была пройти через огненный процесс, описанный в старинных алхимических текстах, и выйти из этого непомерно тяжелого и сурового испытания закаленной и преображенной в горниле алхимика. И манера, в которой она достигла вершин осознанности и предельной гармонии, вне всякого сомнения, заслуживает отдельной похвалы.
«Рост сознания относительно самого себя протекает одновременно с осознанием вины», — написала Эмма в своем исследовании легенды о Граале, которая, если читатель не забыл, во времена ее ранней юности произвела на нее впечатление и стала делом всей ее жизни» (Jung и von Franz, 1970,181). Что касается Эммы, у нас есть все основания полагать, что потребность восхождения от бессознательного к осознанности уходит корнями в самую суть ее личности. Обстоятельства ее жизни сыграли роль движущей силы, которая вынудила ее следовать в этом направлении, дабы шаг за шагом пройти этот нелегкий путь к сознанию. Эмма уже смирилась с ужасной стороной этой необходимости в осознании и болезненными переживаниями, связанными с ним. Следуя к своей цели по собственному маршруту, она оставалась непоколебимой в решимости обрести этот новый опыт. Ее приверженность и убежденность в этом отношении являются невероятно трогательным и вдохновляющим примером для других.