Из книги «Юнг говорит»

под общей редакцией Уильяма МакГуайра и Р.Ф. С. Халла.

Перевод с английского — Григория Зайцева

ВИЗИТ МОЛОДОГО КВАКЕРА 1947

A VISIT FROM A YOUNG QUAKER 1947

Джордж Х. Хогл (George H. Hogle), из штата Юта, посетил Юнга в его «укрытии» – башне Боллинген – летом 1947 года. Он написал свою статью-воспоминание о встрече для поминального буклета, подготовленного Аналитическим Психологическим Клубом Сан-Франциско в 1961 году, а позднее он добавил более подробную информацию о разговоре в частном письме.

Следуя совету Юнга, Хогл стал анализандом психотерапевта Фрэнсис Дж. Викс[1] , в Нью-Йорке. Ранее Хогл работал на Уолл-стрит, а затем он получил докторскую степень в Columbia-Presbyterian, а также прошел аналитическое обучение в Лондоне. Сейчас он доцент клинической психиатрии в Стэнфордском университете, в Пало-Альто[2], Калифорния, и юнгианский аналитик[3].

На тренингах для иностранцев, облегчающих трудоустройство, проводившихся American Friends Service Committee[4] в Филадельфии в течении 1946-го года, я повстречал несколько квакеров[5], которые были заинтересованы в юнгианской психологии. В то время я недавно открыл для себя медицину, как науку и теперь искал какую-то связь между психологией и религией. Попытка исцелить воспоминания о травматическом опыте войны в Германии ровно год спустя, усилила моё стремление обрести ответ. Летом 1947 года, находясь на отдыхе в Цюрихе, я позвонил в офис доктора Юнга. Меня подтолкнуло то, что я осознавал – здесь был человек, который мог дать мне ответы. Я не понимал тогда, что у меня это может занять несколько лет. Его секретарь сообщила мне, что он не принимает людей во время отдыха в башне на другом конце озера, но так как она поддерживает с ним связь, то всё равно сообщит о моём желании встретиться. К моему удовольствию и её удивлению, на следующий день мне назначили встречу.

***

После того, как я прошел через лес к дому Юнга, что выглядел словно маленький сказочный замок на берегу озера, огромная деревянная дверь открылась на мой стук. Огромный слуга отворил мне дверь, держа в руке топор и покуривая трубку. Я спросил на хромом немецком – где господин доктор? И он представился мне на связанном английском языке. Не такого профессора я ожидал увидеть.

Поначалу, пока мы стояли на прекрасном берегу, он покорил меня столь непринужденно рассуждая о строительстве свой башни. Но моя нерешительность и страхи сменились вскоре на убежденность в том, что здесь был очень упертый в своём ошибочном мнении старик, с которым мы затеяли чрезвычайно жаркий спор о международной ситуации.

Я сказал ему, что я работал с квакерами в Германии в надежде перебросить мосты дружбы между врагами. Это следующий этап нашей великой миссии. Я чувствовал, что такая перспектива уже маячила на горизонте, что можно было протянуть руку дружбы через железный занавес и приветствовать русских – как братьев. Я чувствовал, что дружеский подход позволит уменьшить напряженность и сможет стать примером взаимного братства.

Он хихикнул, или что-то подобное, и сказал, что он не советует этого делать – совершенно невозможно работать с русскими, вы не сможете доверять им, у них нарушаются любые соглашения помногу раз. Я ответил, что нам, не взирая на западную прессу, нужно разомкнуть порочный круг недоверия. Но его позиция была непреклонна. Наконец, он похлопал меня по плечу и с широкой улыбкой сказал: «Хорошо, мы не должны соглашаться во всем».

Желая помочь мне осознать, что он был совершенно прав и что он открыт для выражения прямых идей и чувств, он пригласил меня на швейцарский чай, который мы делили с Эммой Юнг. Они выспросили подробно о ситуации в Германии, без сомнения по причине того, что он был готов принять не-немецкий взгляд человека, недавно приехавшего из этой страны. Я ничего не знал про споры, касающиеся его сомнительной симпатии к немцам, но, конечно, в это время у меня было впечатление, что он не мог симпатизировать нацистам, а что он только пытался понять, что бы это все значило на глубоком уровне.

После чая, мы были наедине около часа, в течение которого он любезно и вежливо отвечал на мой невозможный вопрос: что я должен делать с моей жизнью? Ничего не зная обо мне он, не сомневаюсь, узнал многое, просто наблюдая за мной. Вместо прямого ответа на мой вопрос, он дал мне другие — лучшие вопросы и научил, как задавать их себе в течение последующих месяцев.

Я рассказал ему кое-что из моих убеждений, что Бог есть Благо и Любовь. Он спросил: «А как Вы думаете, может Бог также включать в себя ненависть и зло?». Это потрясло меня, но я объяснил самому себе, что Юнг, наверное, должен быть пантеистом и что его Бог включает просто всё от индивидуального «я» до тени и что Сатана также должен быть другим аспектом Бога. Он призвал меня идти в психологию и дал мне имена аналитиков, особенно рекомендуя Фрэнсис Викс (Frances Wickes).