Карл Густав Юнг

Письма от 1942 г.

Паулю Шмитту, Локарно, 5 января 1942 г.

Дорогой доктор Шмитт,

Большое спасибо вам за новогоднее письмо с долгожданными новостями, что камни, извергнутые вулканом, на краю которого я сижу, где-то приземлились. Слышать эхо неизменно приятно. Признание этого дурного качества в себе делает меня снисходительным к тщеславию и чувствительности в остальном компетентных авторов – слишком долго можно не слышать никакого отзвука, и это легко может привести к черствому и мрачному самовосхвалению – или наоборот. …

Вы попали точно в цель: внезапно и с ужасом мне стало ясно, что я принял Фауста как мое наследие и, более того, стал защитником и мстителем за Филемона и Бавкиду,[1] которые, в отличие от Фауста-сверхчеловека, приняли богов в жестокую и забывшую богов эпоху. Это стало, если можно так сказать, личным делом между мной и proavus Гете.[2] В той мере, в какой я таю личный миф такого рода, вы были правы, унюхав «гетевский» мир во мне. Действительно, он там, так как мне кажется неизбежным дать ответ Фаусту: мы должны продолжать работать с ужасной немецкой проблемой, разрушающей Европу, и должны притянуть в наш мир некоторые фаустовские события в Потустороннем, например, благотворную деятельность Pater Profundus.[3] Я все бы отдал, чтобы узнать, знал ли Гете, почему назвал двух стариков «Филемон» и «Бавкида». Фауст с самого начала грешил против этих первородителей (φίλημα и Баубо[4]). Правда, чтобы понять эту тайну как следует, нужно быть одной ногой в могиле.

Желаю вам всего наилучшего в Новом Году и надеюсь увидеться с вами после моего возвращения.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ (Письмо написано от руки.) Пауль Шмитт, LL.D. (1900-1953) – швейцарский издатель и журналист, редактор MünchnerNeueste Nachrichten до 1933 г., когда был вынужден покинуть Германию из-за неприятия нацизма. Читал лекции на нескольких собраниях Эранос на философские и исторические темы.

1. Миф о Филемоне и Бавкиде рассказывает, что они были единственными, кто оказал гостеприимство Зевсу и Гермесу, когда они спустились на землю, чтобы проверить людское благочестие. В Фауст II (Акт 5) Фауст бессмысленно вызывает смерть пары. В своих Memories (pp. 234f./221f.) Юнг сообщает, как внутренняя дихотомия между «Личностью №1 и №2» (pp. 57/66) заставила его отождествиться с Фаустом («…две души живут во мне») и как он чувствовал вину Фауста как свою собственную и вынужден был искупить преступление Фауста. (Ср. Кайзерлинг, 2 янв. 28 г., прим. 3). Об интересе Юнга к фигуре Филемона см. Memories, pp. 182ff./176ff.

2. = Гете-предком. Есть семейная традиция, согласно которой дед Юнга, Карл Густав Юнг (1794-1864) был незаконным сыном Гете. Хотя эта традиция не может быть доказана, Юнгу было приятно об этом рассказывать (Memories, pp. 35/47 & n1). Ср. также Юнг, 30 дек. 59 г.

3. Фауст II, Акт. 5.

4. φίλημα = поцелуй. Баубо (= живот) – это фигура Великой Матери в греческой мифологии, похотливая старуха, которой удалось заставить Деметру, оплакивавшую похищение дочери Персефоны в подземный мир, рассмеяться над непристойным жестом.

Патеру Х., 17 января 1942 г.

Дорогой патер,

Большое спасибо вам за письмо и пакет с книгами. Я воистину поражен глубиной и размахов ваших исследований йоги. Как вы верно говорите, некоторые люди не обращают внимания на йогу, потому что не воспринимают ее всерьез, тогда как другие утверждают, что знают о ней больше, чем на самом деле. Для меня йога не более чем объект исследования. Она не впечатляет и не обманывает меня. Во время своего пребывания в Индии[1] я воочию убедился, что йога – это совсем не то, что мы думаем. Там хатха-йога[2] зачастую не более чем акробатика или просто гимнастика; или это физиологическое средство концентрации, в котором высокоэмоциональные люди очень нуждаются, чтобы владеть собой. В процессе этих упражнений по концентрации индивидуум впадает в состояние сна или аутогипнотическое состояние, которое уводит его от этого мира и его иллюзий. Поскольку цель йоги – это пустота глубокого сна, она не может быть окончательной истиной для западного мира.

Как и многие похожие практики, йога кажется мне сознательным и техническим применением особого индивидуального опыта. Спуск в глубочайшие бездны внутри («океан божественности») – это, без сомнения, идеал, которому следуют. Эта встреча с величайшим внутри себя, таким образом, должна быть впечатляющим переживанием, который пытаются повторить при помощи техники йоги. Я пытался сформулировать эту идею в причте о мандале, которую вы найдете в памфлете о перерождении;[3] я вложу его в конверт вместе с небольшим эссе о йоге,[4] о котором я забыл.

С искренним уважением и наилучшими пожеланиями в Новом Году,

К.Г. Юнг

□ (Переведено с французского.) Кантон Фрибур, Швейцария.

1. Ср. Айер, 16 сент. 37 г., прим. 1.

2. Хатха-йога нацелена на достижение совершенного здоровья и сверхъестественных телесных сил. Она одновременно предваряет другие дисциплины йоги и является системой сама по себе.

3. Оттиск “Die verschiedenen Aspekte der Wiedergeburt”, Eranos Jahrbuch 1939; теперь пересмотрена как “Concerning Rebirth”,CW 9, i. Притчу о мандале см. в par. 233.

4. “Yoga and the West”, Prabuddha Bharata (1936); в CW 11.

Х.Г. Бейнсу, 22 января 1942 г.

[Оригинал на английском]

Мой дорогой Питер,

Было очень приятно получить твое письмо от 23 ноября. Потребовалось немало времени, чтобы оно дошло, но, по крайней мере, теперь я представляю, как у тебя дела. Я ценю твое письмо тем более, что знаю, как трудно вообще писать письма. Твои контакты со священнослужителями интересны. Что станет с христианской Церковью? Я постараюсь отправить тебе рукопись о Мессе и еще одну о Троице. Похоже, та или другая будет включена в английское издание книги Eranosbook, издаваемой в Америке.[1] Прямо сейчас я не могу дать тебе достаточно информации: сейчас такой беспорядок с публикациями, переводами и т.д., что я потерял контроль. Я постараюсь раздобыть еще одну копию Красной Книги.[2] Пожалуйста, не беспокойся из-за переводов. Я уверен, 2 или 3 уже готовы. Но не знаю, чего именно и кем они подготовлены. Скоро появится небольшая книга о Парацельсе. Эта «religio medica» может вас заинтересовать. Я отправлю тебе копию. Я перестал читать лекции в E.T.H.[3] Это стало слишком тяжело: все как обычно минус автомобиль, который так облегчал дело. Кроме практических обязанностей за последние годы я провел много исследований. Наблюдается некоторое замедление. Я не могу примириться с тупостью и недальновидностью человека и этого мира в целом. Мы живем в новой “Katakombenmentalitat”[4], значимость имеет только немецкое вторжение или товары «сделано в Герм.» За последние столетия дьявола сильно недооценили. И Церковь подыгрывала ему самым безответственным образом. Боже, вещи обстоят гораздо хуже, чем это хотят признавать. Нет никаких причин для оптимизма: этот мир уже не будет лучше, так как он уже “lemeilleur des mondes possibles” [лучший из возможных миров – фр.] Но у него есть почти сверхъестественная способность вырождаться во что-то бесконечно худшее. Церковь слишком сильно настаивает на вере и слишком мало на прозрении и суждении. Потому она поддерживает общую доверчивость, которой может воспользоваться дьявол и которой он пользуется! Ребячество в почете, оно пропагандируется и подпитывается. Результат этого – социализм, политический инфантилизм κατ έζοχήν[5], который всегда является первым шагом к Левиафану. Будущее легко может оказаться таким плохим, что Церковь может быть вынуждена обстоятельствами отбросить свою ребяческую поглощенность мирскими заботами и социализмом и обратиться к духовным проблемам человека, которые она, к прискорбию, отвергала. О католической Церкви я бы сказал: «преступно отвергала». (Великому грешнику прощается больше грехов, чем мелкому.)

Все это как разговоры о погоде посреди ревущего шторма на море или снежной бури на леднике. Это не имеет значение, и все равно никто ничего не слышит. Вопли демонов – это безмолвие духа. Это означает неслыханную отстраненность, пока не будет услышана великая тишина.

В надежде, что ты в добром здравии, как и твоя семья, остаюсь

Сердечно твой, К.Г.

□ (Письмо написано от руки.)

1. Ср. Фрёбе, 29 янв. 34 г., прим. □. “Transformation Symbolism of the Mass” появилась в The Mysteries (vol. 2 из Papers from the Eranos Yearbooks; 1955).

2. Книга, в которой Юнг записывал свои сны и фантазии. Ср. Memories, pp. 188/180; а также “Nachtrag zum ‘Roten Buch’” вErinnerungen, p. 387.

3. Юнг вынужден был прекратить лекции, начатые в 1933 г., из-за состояния здоровья.

4. = «катакомбная ментальность». Вероятно, отсылка на необходимость прятаться в укрытия, как ранние христиане в катакомбах.

5. = преимущественно, по преимуществу.

Элизабет Мецгер, 7 февраля 1942 г.

Дорогая фрау Мецгер,

Ваша концепция архетипа как психического гена вполне вероятна. Кроме того, правдоподобна гипотеза, что архетип порождается изначальной жаждой жизни, а потом постепенно растет в бессознательном, с той, однако, оговоркой, что внутренняя сущность архетипа не может быть полностью осознана, поскольку она выходит далеко за пределы воображения и языка, чтобы можно было постичь и описать ее глубочайшую природу. Она может быть воспринята только в образе.[1] Потому архетип не может войти в сознание во всей своей целостности, вместо этого оставаясь пограничным явлением в том смысле, что внешний стимул наталкивается на внутреннюю архетипическую данность в зоне конфликта, которую мы можем точно описать сознанием как бытием. Такая точка зрения во многом оправдывает конфликтную по своей сути природу сознания.

Из остальных ваших замечаний я вижу, что вы уже сформировали четкие взгляды на природу психики.

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Штутгарт.

1. Разница между архетипом per se или психоидным архетипом и архетипическим образом. Ср. Деватмананда, 9 фев. 37 г.,прим. 1; а также “On the Nature of the Psyche”, CW 8, pars. 471f.

Ойгену Дизелю, 10 апреля 1942 г.

Дорогой доктор Дизель,

Очень сожалею, что только сейчас благодарю вам за дружеское письмо и за любезно присланные ваши книги.[1] Я совершенно забыл, что мы встречались в Дармштадте в 1930 г.[2]

Тем временем, я прочитал одну из них целиком и часть другой и получил определенное представление о вашем взгляде на современный мир. Я не знал о Verhängnis der Völker. Что поражает меня, так это невероятная сила, с которой ваше мышление погрузилось в мировую сумятицу и кошмарно неразрешимую проблему человеческих масс. Мне решения видятся только в области микрокосма. Мир в целом остается и, вероятно, всегда будет безнадежной борьбой космоса против вечного хаоса. Я так впечатлен этим фактом, что мои мысли, как я вынужден признать, не выходят за пределы hic mundus [мир сей – лат.] иprinceps huius mundi [князь мира сего – лат.] Нового Завета. Где дорога разветвляется в бесконечную множественность, она для меня прекращается, и я предпочитаю тропинку. С этих пор я потерял всякое желание говорить о множественности, потому что простота кажется мне гораздо более полезной.

Пожалуйста, не примите это за критику ваших предпочтений: я знаю, что перед человечеством нужно держать зеркало. Очевидно, что Шопенгауэр оказал на вас длительное воздействие. Я читал вашу книгу не только как феномен переднего плана, но и как фоновое явление, и полностью понимаю, почему вы сейчас заняты созданием полного описания «человеческого процесса до настоящего времени». Действительно, вопрос точки зрения сложнейший из всех, он больше всего заботил и меня, и потому я вынужден был отвести глаза от разрушительного спектакля, вспоминая судьбу Алипия, друга св. Августина, который хотел в цирке держать глаза крепко зажмуренными, но когда толпа взревела при падении гладиатора, он вынужден был открыть их снова, и тогда, как говорит Августин, «душа его была поражена раною еще более страшной, чем тело несчастного гладиатора. Он упал еще несчастливее, чем тот, чье падение вызвало этот крик, заставивший его открыть глаза».[3] Это, как вы говорите, самая интересная тема, потому что наиболее полезная. Нельзя смотреть на вещи, которые должны измениться. Основной вопрос в том, как мы меняем себя. Эта точка зрения решительно абсурдна, но бесконечно более удовлетворительна, чем отсутствие архимедовой точки.

Я бы с радостью поговорил с вами на эту, как мне кажется, важнейшую тему, если бы это было возможно в нынешних обстоятельствах, но сейчас не время для горизонтальных движения: все в тюрьме и двигаться могут только вертикально. Все мы стали katochoi tou theou[4], чудесным образом не зная этого. Можно только надеяться, что со временем, милостью Божией, оковы, висящие на нас, достаточно ослабнут, чтобы европейский диалог велся в умиротворении. До тех пор каждый должен пройти через период самоуглубленности.

Я беру на себя смелость отправить вам с той же почтой одно их моих последних сочинений. С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Немецкий писатель.

1. Vom Verhängnis der Völker (1942); другую определить не удалось.

2. Д. и Юнг читали лекции в Дармштадте в 1930 г. на встрече “Schule der Weisheit” Кайзерлинга. Лекция Д. была на тему “DieNeugestaltung der Welt”, а у Юнга – “Archaic Man”, CW 10.

3. Ср. Symbols of Transformation, par. 102. [Зд. цит. по Августин, Исповедь, IV:VIII, пер. Киевской Духовной Академии –прим. перев.]

4. = «Узники Бога».

Юргу Фирцу, 10 апреля 1942 г.

Дорогой герр Фирц,

Приложение моей теории функций к духу языка кажется мне сложным и проблематичным в той мере в какой язык бесконечно древнее дифференциации функций. Они существуют всегда, но в таком недифференцированном состоянии, что просто не могут быть разделены. Вместе они составляют психическую деятельность в целом, и эта деятельность порождает язык, частью как объективное подражание, а частью как подражание субъективное, то есть, он выражает, что делает объект и что делает субъект. Слуховые, моторные и зрительные факторы, равно как и кожные ощущения тоже играют важную роль. Это особенно заметно в первобытных языках, в которых многие слова вообще не могут быть поняты без соответствующих жестов. Потому многие первобытные народы не могут разговаривать ночью, если только не разведут костер, в свете которого могут видеть подражание друг друга.

Я мало знаю об «объективном духе»[1], о котором говорят философы, да и язык, по моему пониманию, не живет сам по себе – он всегда живет через человека. Думаю, здесь мы имеем дело с той же иллюзией, что и Государство. Люди говорят о Государстве, словно это живая сущность, тогда как это только общепринятая концепция, которая не просуществовала бы и миг, если бы человек не вдыхал в нее жизнь.

Психологический наглядный урок, вероятно, может быть выведен из языка без особого труда. Возьмите, например, симптомы эмоций в языке и воздействие, которое эмоции на него оказывают, эмоциональные метафоры и т.д. С наилучшими пожеланиями,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Цюрих. Тогда студент, позже Ph.D., журналист, с 1950 г. редактор Tagesanzieger.

1. Ф. упоминал попытку современной философии понять язык как проявление «объективного духа», независимого от психического фактора, существующего и появляющегося самого по себе.

Арнольду Кюблеру, 10 апреля 1942 г.

Дорогой герр Кюблер,

Я размышлял над вашим вопросом о романтиках, но пришел к заключению, что, будучи так занят собственной работой, я едва ли смогу набраться терпения, чтобы со всей необходимой созерцательностью распространяться на такую созерцательную тему, как «Почему мы больше не рисуем как романтики?» Потому что именно этого нам сейчас и не хватает – созерцательности. Если человек сидит у жерла вулкана, да еще и может быть созерцательным, это сверхчеловеческий героизм, который сам по себе является противоречием в терминах. Сегодня бесполезно обращаться к любым определенностям. Глубоко внутри мы знаем, что все разрушается. Когда земля дрожит, остаются только грубые и расколотые фрагменты, а не густо сплетенный и гармоничный цветочный ковер. Романтический идеал в наше время был бы как выдумка из лихорадочного сна. Потому для современного искусства гораздо лучше рисовать раскрашенные в тысячу цветов осколки битой посуды, чем пытаться накинуть обманчивое спокойствие на бездонную тревогу. Гротескное, уродливое, искаженное, отвратительное лучше всего подходит нашему времени, и если где-нибудь не появится новая определенность, искусство будет продолжать выражать тревогу и бесчеловечность.

Это все, что я могу сказать по данному вопросу. Грубо и расколото, как и то, о чем мы говорим.

Ваш К.Г. Юнг

□ Швейцарский писатель и иллюстратор, в 1941-1958 гг. редактор швейцарского ежемесячного журнала Du (Цюрих).

Б. Милту, 8 июня 1942 г.

Дорогой коллега,

На ваши вопросы[1] нелегко ответить, поскольку они затрагивают область, которая, несмотря на работу исторических специалистов, по-прежнему остается темной, возможно, потому что, как вы верно отметили, западный разум отклонился в своем направлении от изначальных основ. Парацельс, как мне кажется, один из самых поразительных представителей духовного движения, которое пыталось обратить этот уход от психических истоков, последовавший как результат схоластики и аристотелизма. Можно с чистой совестью сомневаться, придерживался ли сам Парацельс истоков или снова зациклился в них. Ориентированность западного ума на объекты, как я привык это называть, заставляет нас забыть, что все знание субъективно – то есть психически – обусловлено. Это направление, сначала проявившееся в Церкви в форме платонизма и августинизма, впало в аристотелизм. В некотором смысле за это ответственны арабы, потому что своей преданностью Аристотелю угрожали платонизму Церкви. Как мы знаем, это Фома Аквинский успешно отразил растущую угрозу со стороны арабов. Однако, по моему мнению, было бы неправильно переоценивать философскую значимость арабов. Они были в основном надежными хранителями и передали средневековью не только Аристотеля, но и многие неоплатонические и неопифагорейские влияние, ставшие корнями западной науки. Под ними я подразумеваю в первую очередь алхимию. Квинтэссенция герметической философии[2] – это античное чувство природы, и она языческая parexcellence. Этот lumen naturae[3] неизбежно должен был стать отвратительным Церкви, по каковой причине философское направление в алхимии не было заметно до четырнадцатого столетия.

Параллельное развитие в Китае поучительно в том, что алхимия там была связана с даосизмом, и первые века нашей эры подавлялась конфуцианством наряду с даосизмом и его древнейшими источниками. Но повышением уровня терпимости в Китае алхимия продолжила свой философский взлет, вероятно, в восьмом веке и расцвела такими работами, как Тайна Золотого Цветка, которую Ричард Вильгельм издал в сотрудничестве со мной. Конфуцианство в некотором смысле можно сравнить с аристотелизмом Церкви.

Перегруженная символами неясность средневековой алхимии, которая поражает нас как почти патологическая, была не в малой степени необходимостью скрыть язычество взглядов алхимиков из-за смертельной опасности обвинения со стороны Святой Инквизиции. Поскольку основным источником знания в герметической философии был lumen naturae, или индивидуальное откровение, тем более понятно, что откровение, предписанное Церковью, не могло терпеть второго. Следовательно, эти глубокие источники, вырывающиеся из природы, т.е. из глубин психики, во многом были заткнуты, и психический компонент наших мыслительных процессов оказался исключен из сферы действия сознания.

Поскольку мне повезло более близко познакомиться с психологией людей Востока, мне стало ясно, что все подобное вопросу о бессознательном, которое у нас стало притчей во языцех, просто не существует для этих людей. В случае индусов и китайцев, например, всецело ясно, что весь их духовный подход основан на том, что для нас глубочайшим образом бессознательно. Потому психопатологии, а не, скажем, теологии, выпало открыть, что значительная доля нашей психики исчезла, а именно так называемое бессознательное. Так что совсем не удивительно, а даже a priori точно, что мы должны найти ближайшую аналогию «бессознательному» в алхимии и герметической философии, и все, что мы сейчас действительно сделали – это неосознанно встали на тот духовный поиск, представителем которого среди многих других был Парацельс. Наш западный интеллектуальный и рационалистический подход постепенно стал болезнью, вызывающей нарушение психического равновесия до такой степени, что едва ли его можно ныне оценить.

Если вы предпочитаете назвать подход Парацельса экспериментальным, то результатом этого эксперимента явилось то, он смог по-настоящему воспользоваться практическим следствием аристотелизма Церкви, то есть объективизацией природы. Что касается его другой стороны, можно с уверенность сказать, что тут успеха не было. Невзгоды его времени привели к тому, что он застрял в оккультизме, благодаря тому факту, что та эпоха имела столь же мало представлений о психологии, как и католическая философия сегодня. Психику как объект научных исследований еще предстояло открыть.

Не знаю, адекватно ли я ответил на ваш вопрос, но вы, как и я, знаете, насколько сложные и далеко идущие факторы нужно учесть. С приветствиями коллеге,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Цюрих.

1. М. спрашивал о связи между символическим и рационально-концептуальным мышлением, и до какой степени утрата первого в средние века стала причиной отчуждения научного мышления от более общего гуманистического подхода.

2. Герметическая философия основана на Corpus Hermeticum, коллекции неоплатонических, мистических и гностических сочинений, датируемых III-IV вв. Переведена и отредактирована в Scott, Hermetica (4 vols., 1924-36).

3. Lumen naturae, свет природы, играет важную роль в работах Парацельса, где служит источником просветления, основанного на опыте, наряду с просветлением через откровение. Ср. “Paracelsus as a Spiritual Phenomenon”, CW 13, pars. 148ff.

Элис Льюисон Кроули, 20 июля 1942 г.

[Оригинал на английском]

Моя дорогая миссис Кроули,

Ваш сон[1] от 26 июня – араб – стал предвестником нескольких моих снов в этом месяце, в которых я был в Африке, носил длинную шоку (что-то вроде длинной белой рубашки). Эта фигура указывает на Меркурия,[2] потому что впервые Меркурий приснился мне[3] как юный арабский принц, которого я должен был столкнуть под воду. Вот что случается с Меркурием!

Ваш сон 6 июля тоже в точку. Мне приснился восточный пророк, за которым следовала женщина, почти загипнотизированная его пророческим бормотанием. Очевидно, моя анима полностью очарована тенью, которая, в свою очередь, захвачена духом жизни (Меркурий!)

«Быть обнаженной» означает «быть доступной всем влиянием». Не иметь персоны[4] – это состояние само-бытия вне зависимости от мира обусловленных отношений.

Я ужасно занят материалом о Меркурии, и мне пришлось его прожить, т.е. он захватил меня, разыграл преображение Меркурия на моей человеческой системе и, между прочим, устроил мне замечательно несчастные две недели.[5] Ваши сны уловили кое-что из этого. Я снова в порядке, но пока не закончил со своим материалом.

Сердечно ваш, К.Г. Юнг

1. Сон не сохранился.

2. В то время Юнг готовил лекцию “Der Geist Mercurius” (Eranos Jahrbuch 1942), теперь пересмотренную как “The Spirit Mercurius”, CW 13. Меркурий – это самая неуловимая и парадоксальная фигура в алхимии с бесчисленными значениями, и по этой причине его называли Mercurius duplex и иногда считали гермафродитом. Он символизирует и низшую prima materia, и высший lapis philosophorum, равно как и хтонического бога откровения и преображения (Гермеса). Психологически он представляет коллективное бессознательное (ibid., par. 284).

3. Memories, pp. 242f./229f.

4. «Маска», которую индивидуум представляет миру, его функция адаптации к нему. Ср. Tow Essays, pars. 243ff. иPsychological Types, pars. 800f.

5. В английском письме от 28 июля Юнг пишет: «Пока я погружен в Меркурий, который, как он всегда пытается, почти разрушил меня, ему только не удалось расчленить меня конечность за конечностью», Ср. Mysterium Coniunctionis, par. 357, где Король, выпив «особую» воду (Меркурий как aqua permanens), восклицает: «Я тяжел, и голова болит, и мне кажется, что члены мои отваливаются».

Маргарет Эрвин Шевилл, 1 сентября 1942 г.

[Оригинал на английском]

Дорогая миссис Шевилл,

Ваше письмо прибыло со значительной задержкой, но прибыло. Думаю, вы можете рискнуть отправить мне копию рукописи[1], без которой я не смогу что-то сказать в предисловии. Во всяком случае, едва ли из этого выйдет что-то путное, поскольку мой ум сейчас не занят индейским наследием. Скорее, я глубоко погружен в средневековую мысль, хотя недавно читал книгу Уилрайт о мифе творения навахо[2], которая оказалась очень интересной. Такое детальное описание примитивного ума показывает невероятное переплетение определенной естественной среды с архетипическим коллективным шаблоном, картина совершенно сбивающая с толку, особенно если бесчисленные растения, животные и особенные атмосферные явления вам не знакомы. Их близкое знание, однако, неоценимо для понимания особого значения именно такого растения или такого животного.

В целом, я думаю, что почта безопасна. Недавно я получил много писем и даже книг из США.

В надежде, что вы всегда в добром здравии, я остаюсь

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Маргарет Шевилл Линк (1887-1962) – американский этнолог из Аризоны. Изучая литературу и искусство, она некоторое время работала с Юнгом и заинтересовалась мифами индейцев навахо. Ср. ее Beauticul on the Earth (1945), The Pollen Path(1956). (Ср. также Мирабаль, 21 окт. 32 г.)

1. Вероятно, Beautiful on the Earth, хотя Юнг не писал к ней предисловие.

2. Mary C. Wheelwright, Navajo Creation Myth (1942).

Маргарите Феллерер, 3 октября 1942 г.

Дорогая фрау Феллерер,

Большое спасибо за прекрасные фотографии. Я рад слышать, что вы снова поправляетесь. Могу ручаться, что нет ничего столь воодушевляющего и целительного, как горный воздух. В этом году я снова был в горах, сначала в Вале, а потом еще выше.

С возрастом нужно стараться не перетруждать себя без необходимости. По крайней мере, со мной так. Вероятно, вы правы о мобилизации творческих сил, вот только у меня все немного иначе. Я едва могу держать ритм, так что приходится следить, чтобы творческие силы не промчали меня галопом по всей вселенной. Для меня никакой мобилизации! Мне приходится с величайшим усердием и вниманием ласково уговаривать себя не делать слишком много. Этим летом мне понадобилось два месяца, чтобы снова ничего не делать. Но поскольку с женщинами все всегда наоборот, полагаю, ваша формула верна для женского пола. И, судя по моему опыту, именно так с женщинами дела и обстоят. Короче говоря, у женщин внутренне давление нужно поднимать при помощи углекислоты, а для мужчины желательно закрутить кран на бочке, чтобы не утечь полностью. Возможно, эта формула слишком субъективна.

Мне кажется, что секрет должного старения в том, чтобы потреблять себя мудро и избегать того, чтобы тебя потребили. С наилучшими пожеланиями,

Всегда искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Профессиональный фотограф, живущий в Асконе (ум. 1971 г.), сделавшая много прекрасных фотографий Юнга и других выступающих на собраниях Эранос.

Дж. Б. Райну, 5 ноября 1942 г.

[Оригинал на английском]

Дорогой доктор Райн,

Спасибо за ваше письмо. Мне очень интересно ваше новое парапсихологическое предприятие.[1] Если у меня появятся комментарии, я без промедления отправлю их вам с правом любого использования. Если я когда-нибудь смогу что-то сказать об экстрасенсорном восприятии, то определенно отправлю эту работу вам, поскольку ваш журнал будет наиболее подходящим местом для такой статьи.

Я отправил фотографию[2] и надеюсь, что она тем временем доберется до вас.

Я часто упоминаю о вашей работе здесь и думаю, что она очень важна для понимания некоторых необычных явлений бессознательного. В практической работе мы сталкиваемся с необычайными телепатическими влияниями, которые проливают значительный свет на относительность пространства и времени в бессознательной психике.

Я согласен с вами, что как только мы овладеем всеми фактами, наука будет выглядеть необычайно.[3] Это будет не менее, чем совершенно новое понимание человека и мира.

Надеюсь, вы пребываете в добром здравии, и остаюсь

Искренне ваш, К.Г. Юнг

1. Р. Писал, что он «собирался заняться проблемами в парапсихологической области» и просил Юнга дать комментарии. Новые проблемы были связаны с психокинезом, прямым воздействием разума на материю (ср. Райн, 1 апр. 48 г., прим. 2). Он также просил Юнга изложить его «основные воззрения на экстрасенсорное восприятие и связанные с этим феномены» дляJournal of Parapsychology (публикуется университетом Дьюка).

2. Его фотография, отправленная по просьбе Райна.

3. Р. упоминал явление, схожее со «взорвавшимся ножом» Юнга (ср. Райн, 27 нояб. 34 г.) и добавлял: «Эти необъяснимые случаи мучительны, но, конечно, мы должны помнить, что все науки начинались со сравнительно необъяснимых явлений. Что за наука в конце концов появится после полного объяснения таких случаев и оценки их по достоинству!»

Уэлманну У. Шмиду, 5 ноября 1942 г.

Дорогой сэр,

Что касается вашего вопроса о черном солнце, “soleil noir” Бодлера[1] ни в коем случае не исключение. Идея антиземли появляется, например, в пифагорейской системе,[2] и sol niger[3] встречается в алхимии, а также ignis niger.[4]

Соответствующих представлений о черной луне не существует, потому что они совпали бы с представлениями о новолунии. Луна играет значительную роль для женщин,[5] тогда как видение солнца встречается и у женщин, и у мужчин.

Вопрос женских посвятительных образов сложен в том смысле, что архетипический материал в данном отношении не столь обширен, как в случае мужчин. Простая причина этого заключается в том, что инициации проводились и совершались преимущественно мужчинами. Тем не менее, в греческой мифологии (а также в первобытной психологии) есть самые разные ключи. Я бы обратил ваше внимание в особенности на фигуры Гекаты, Деметры и Коры, и Magna Mater. Именно последняя фигура играет самую важную и самую отталкивающую роль в женских посвящениях. «Ужасное»[6] относится к ней. Кое-что вы найдете в Kerenyi and Jung: Einführung in das Wesen der Mythologie (Pantheon Akademische Verlagsanstalt, Amsterdam andLeipzig, 1941). Большой интерес представляет также H. Thurnwald: Menschen der Südsee (Enke Verlag, Stuttgart, 1937).

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Давос, Швейцария.

1. Ср. Бодлер, Парижский сплин (1869), XXXVI, «Желание изобразить»: «Я страстно хочу изобразить ту, которая являлась мне так редко… Я мог бы сравнить ее с черным солнцем». А также знаменитое «El Desdichado» Жерара де Нерваля (LesFilles du Feu, 1954): «Моя единственная звезда мертва, — и моя усеянная звездами лютня / Несет черное солнце Меланхолии». Ср. Пьерр, 3 дек. 52 г., прим. □.

2. Согласно Филолаю, последователю Пифагора, центр вселенной образован центральным огнем; ближе всего к нему антиземля, затем земля, затем луна, солнце, планеты и неподвижные звезды.

3. Ср. Psychology and Alchemy, par. 140, fig. 34.

4. Ignis gehennalis, адское пламя, связанное с sol niger. Cf. Mysterium Coniunctionis, par. 113.

5. Ibid., pars. 222ff.

6. Ш. упомянул случай женщины, которая не могла рассказать своих снов, потому что они «слишком ужасны». Вскоре она умерла.

Франциске Баумгартен-Трамер, 21 ноября 1942 г.

Дорогая доктор Баумгартен-Трамер,

Большое спасибо за присланную работу “Zur Geschichte des Rorschachtests”[1], которую я прочитал с удовольствием.

Вдохновленный работой Юстинуса Кернера Kleksographien,[2] я составил целую коллекцию чернильных пятен в школьные годы, потому что эти иррациональные фигуры подстегивали мою фантазию настолько, что я мог любоваться ими целыми днями. Потому я был особенно изумлен, когда услышал, что Роршах использовал ту же технику для определения психических особенностей, что, без сомнения, было плодотворным предприятием.

С нетерпением ожидаю от вас новых работ,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ (1889-1970) – швейцарский психолог, профессор университета Берна.

1. Schweizer Archiv für Neurologie und Psychiatrie (Zurich), 50 (1942), 1-3. Тесты с чернильными пятнами были разработаны швейцарским психиатром Германом Роршахом (1884-1922). Ср. Rorschach, Psychodiagnostics (1942).

2. Юстинус Кернер (1786-1862) – немецкий врач и поэт. Он особенно интересовался сверхъестественными явлениями, и Юнг часто цитирует его книгу Ясновидящая из Прево (ориг. 1829 г.) в “On the Psychology and Pathology of So-called Occult Phenomena”, CW 1. В Kleksographien (1857) Кернер описывает метод получения рисунков нанесением симметричных капель на различные материалы.

Карлу Срнецу, 19 декабря 1942 г.

Дорогой коллега,

Было бы замечательно, если бы оказалось, что Хвольсон[1] доступен. Тем временем мне бы хотелось более старое издание Вульгаты и Септуагинты, и я был бы очень благодарен, если бы вы достали для меня эти тексты.

Ваши взгляды на воздействие психотерапии абсолютно корректны. На практике мы должны учитывать все исследования и утверждения, сделанные в отношении психики. Вот почему я сказал, что всякая психологическая теория – это субъективная исповедь. Естественно, всякий будет говорить о собственном вкладе. Иначе он никакого вклада и не совершал бы. Но, говоря об этом, он создает впечатление, будто это единственное, что он видит, или же читатель получит ошибочное представление, что при всяком обновлении точки зрения все остальное тоже будет заменено. Естественно, это заблуждение. В зависимости от природы дела, самые примитивные терапевтические методы могут достигнуть даже лучших результатов, чем самые утонченные. Если мы, например, говорим о рисовании, то это минимальный вспомогательный метод. В некоторых случаях эта тактика оказывает отличное воздействие, а в других ни к чему не приводит. И снова это не вопрос революционного открытия. Кроме того, научно и теоретические значимые утверждения не имеют психотерапевтической ценности сами по себе, поскольку это просто вербальные формулы, безжизненные как таковые. Обычно, когда писатель или любой другой художник обманным образом пользуется психологией, он попадает в собственную ловушку, потому что искусство больше невозможно организовать по концепциям пифагорейской теоремы. Теоретические формулировки не дают абсолютно никакого представления о практике, которая бесконечное более многогранна и жива, чем всякая теория. В то же время задача теории не в том, чтобы нарисовать картину жизни, а скорее создать рабочий язык, удовлетворяющий общепринятым знакам. С приветствиями коллеге,

Искренне ваш, К.Г. Юнг

□ Свитави, Чехословакия.

1. D. Chwolson, Die Ssabier (1856). Было две сабейских секты, одна – полухристианская секста в Вавилонии, другая – харранитская (или псевдо-сабейская) секта в Месопотамии. Последняя считала своим предком Иона, сына Меркурия (“TheVisions of Zosimos”, CW 13, p. 60, n. 4). В их религии большое значение имели магия, астрология и человеческие жертвоприношения. Харранитский трактат “Liber Platonis quartorum” (в Theatrum chemicum, V, 1622) цитируется и комментируется в Psychology and Alchemy, CW 12, pars. 366ff.

Элис Льюисон Кроули, Боллинген, 19 декабря 1942 г.

[Оригинал на английском]

Моя дорогая миссис Кроули,

Большое вам спасибо за все хорошие и такие полезные вещи! Что за прекрасное время, когда пища прежде всего! Ганс[1] был очень полезен и, благодаря его помощи, я справился с важной частью зимней программы, а именно, с рубкой дров. Мы свалили три дерева и отлично из разрубили. Было благочестивое желание пригласить вас на один из наших великолепных ужинов, но осталось таковым, не достигнув зрелости. Причина в том, что мы едва поспели закончить работу этим вечером. Доделывать пришлом при свете фонаря. Весна или лето в любом случае более подходящее время.

Посылаю вам благодарность и наилучшие пожелания на Новый Год – да, продолжаю желать, как будто есть впереди время, когда эти желания могут исполниться. Будем надеяться, что так и есть.

С любовью, К.Г. Юнг

□ (Письмо написано от руки.)

1. Ср. Кан, 1 янв. 26 г., прим. □.

Аниэле Яффе, Боллинген, 22 декабря 1942 г.

Дорогая фрау Яффе,

Сердечная благодарность за весьма долгожданный и съедобный рождественский подарок, который вы назначили для меня. Надеюсь, вы не сэкономили на себе! Для меня эти вещи весьма своевременны, особенно здесь, в Боллингене, где жизнь весьма ограниченная.

Ваш сон[1] очень замечателен тем, что почти буквально совпадает с моей первой систематической фантазией,[2] которая у меня была между 15 и 16 годами. Она поглощала меня на целые недели, всегда по дороге в школу, которая занимала три четверти часа. Я был царем острова на большом озере вроде моря, протянувшемся от Базеля до Страсбурга. На острове была гора с маленьким средневековым городом у подножия. На вершине был мой замок, и на высочайшей башне были штуки вроде медной антенны, собиравшей электричество из воздуха и передававшей в глубокое хранилище под башней. В этом хранилище был таинственный аппарат, превращавший электричество в золото. Я был так одержим этой фантазией, что реальностью была полностью позабыта.

Мне кажется, ваш сон – это важный вклад в психологию самости. Посредством самости вы ввергаемся в поток космических событий. Все важнейшее происходит в самости, и эго действует как приемник, наблюдатель и передатчик. Особенность в том, что самость символизируется аппаратом. «Машина» — это всегда что-то выдуманное, намеренно собранное для определенной цели. Кто изобрел эту машину? (Ср. символ «мировых часов!»[3]) Тантристы говорят, что вещи представляютовеществленные мысли Бога. Машина – это микрокосм, который Парацельс называл «звездой в человеке».[4] У меня всегда такое чувство, что эти символы затрагивают величайшие тайны, magnolia Dei.[5] С наилучшими пожеланиями и сердечной благодарностью,

Всегда искренне ваш, К.Г.Ю.

□ (Письмо написано от руки.) Аниэла Яффе, родом из Берлина; в 1955-1961 гг. секретарь Юнга и сотрудник, редактор швейцарского издания этих писем. Записывала и редактировала Воспоминания, сновидения, размышления. Ср. также ее“Bilder und Symbole aus E.T.A. Hoffmans Märchen ‘Der Goldne Topf’” в работе Юнга Gestaltungen des Unbewussten (1950);Apparitions and Precognitions (tr. 1963; предисловие Юнга в CW 18); The Myth of Meaning (tr. 1970); From the Life and Work of C.G. Jung (tr. 1971).

1. «Я в глубоком подвале вместе с мальчиком и стариком. У мальчика электрические украшения для Рождества: с потолка свесился большой медный котел, и электрические провода со всех сторон заставляют его вибрировать. Через некоторое время проводов уже не было; котел вибрирует от атмосферных электрических возмущений».

2. Memories, pp. 80ff./86ff.

3. Psychology and Alchemy, pars. 307ff.

4. Cf. “Paracelsus as a Spiritual Phenomenon”, CW 13, pars. 163, 188; “On the Nature of the Psyche”, CW 8, par. 390.

5. Возможно, термин Парацельса, означающий «Величайшие вещи Бога»